Текст книги "Мотивы убийства неизвестны"

Автор книги: Станислав Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Ирина, не будем терять времени даром, а приступим к ужину. Уже становится темно, и нам надо поторапливаться. Не говоря больше ни слова, они подошли к импровизированному столу и стали кушать. Сумерки опустились столь стремительно, что застилать постель внутри машины им пришлось при тусклом свете двух небольших плафонов. Аркадий оказался прав, когда утверждал, что внутри, разложив предварительно сиденья, можно прекрасно устроиться. Закрывшись изнутри, они удобно разместились под легким покрывалом. Аркадий включил радиоприемник и, немного покрутив настройкой, поймал радиостанцию "Маяк". – Мы что, разве не собираемся спать?– серьезным голоском спросила Ирина. – Давай послушаем несколько минут, прежде чем уснем, может нам удастся узнать последние новости. Или ты против?– спросил Аркадий и обнял ее. Она не ответила, понимая к чему клонится дело. Еще совсем недавно она и не подозревала, что женатые люди так часто занимаются любовью и притом в самых разнообразных позах и положениях. Приблизившись к жене, Аркадий слегка запрокинул ей голову и поцеловал энергично и по-настоящему крепко. Ее губы смягчились под его поцелуем, а это было хорошее предзнаменование, обещавшее ему нечто большее. Не откладывая на потом, он осторожно прижал ее к своей груди и вновь поцеловал ее нежно-нежно в ласковые податливые губы. Ему пришлось сдерживать себя, чтобы с силой не сжать ее в своих объятиях. У Ирины закружилась голова, и она сама прильнула к нему, все сильнее прижимаясь к его теплым и властным губам. Зажав ее лицо в ладонях, Аркадий осыпал его быстрыми легкими поцелуями. В каком-то внезапном порыве она вдруг храбро обвила его шею своими руками. Этим движением жена вселила в него новые силы. И он стал неистово целовать лоб, веки, щеки, постепенно опускаясь к твердеющему соску, вызывающе упирающему ему грудь. Свободная рука Аркадия осторожно и трогательно легла на заветный холмик в преддверии сомкнутых бедер. Все ее существо трепетало в предчувствии и предвкушении приближающегося процесса единения. Его рука нежно, но настойчиво и твердо нажала на ее бедра, заставив их раскрыться. И тут его рука проникла туда, где смыкались две складки нежной кожи, и стала ласкать и поглаживать их до тех пор, пока они не разомкнулись и его палец не проскользнул между ними. Аркадий нащупал и начал ласкать сокровенный любовный бугорок до тех пор, пока не начал выделяться любовный сок. Его нежные и уже привычные для нее действия вызывали соответствующую реакцию Ирины Владимировны, и она громко и часто задышала, а порыве охватившей ее страсти поймала рукой его возбужденный и показавшийся ей неестественно большим фалос. – Я не могу больше терпеть, мне хочется взять тебя прямо сейчас,– прошептал он жене на ухо. – Я хочу тебя, Аркадий! – почти вскрикнула она и как можно шире раскрыла ноги. Это незавуалированное приглашение к любовному наслаждению вконец доконало его и он накрыл ее прелестное тело своим. * * * Найденов ночь провел беспокойно, с кошмарными сновидениями, поэтому утром проснулся не отдохнувший, с тяжелой головой. Жена, сладко посапывая лежала рядом, подложив пухлую ладошку под щеку. Чисто автоматически посмотрел на настенные часы – было раннее утро, стрелки показывали всего шесть часов. Стараясь не разбудить супругу, он встал и, осторожно ступая, прошел на кухню. Приходя в себя после сна, он закурил, и тут в поле его зрения попал графинчик с водкой, который стоял на холодильнике. "А может, пропустить рюмашку, вдруг голове станет полегче",– мелькнула спасительная мысль. Найденов взял графинчик, параллельно прихватив котлетку из холодильника, вернулся на свое место за столом. Налив рюмку до краев, он, не целясь, выпил и, понюхав, съел холодную котлетку. После этого несколько раз с наслаждением затянулся ароматным дымом сигареты. Аркадия он решил "достать" прямо у дома. Чтобы уточнить домашний адрес директорского сыночка, прошел в прихожую, включил бра и взял в руки телефонный справочник. В этой книге были не только указаны номера телефонов, но и улицы с номерами домов каждого абонента. Этим обстоятельством воспользовался капитан Найденов, установив таким образом местожительство Аркадия. Возвратившись на свое места за кухонным столом, он не устоял перед соблазном и принял внутрь еще одну рюмочку водки. После этого он взял и съел еще одну котлетку из холодильника. Докурив сигарету и затушив окурок о край пепельницы, Вячеслав Федорович отправился в ванную комнату умываться. Покончив с туалетом, он тихонечко оделся и, стараясь не разбудить жену, вышел из квартиры. Выгнав из гаража машину, проверил наличие в радиаторе антифриза и масла в двигателе. Если с первым все было нормально, то масло пришлось доливать, так как уровень его был ниже допустимого. В салоне после вчерашних многочисленных пассажиров, осталось порядочное количество грязи и Найденов затратил еще несколько минут на то, чтобы стряхнуть ее с половиков. Наконец, подготовительные работы были выполнены, и он в одно касание запустил двигатель. Пока тот работал на малых оборотах, Найденов успел закурить. И вот в этот момент он вспомнил, что забыл свою рабочую папку дома. В ней были протоколы допросов, изъятий, свидетельские показания и прочие документы, но самое главное – там находились ножны, взятые им из сейфа. Найденов был ну не то чтобы очень, а так слегка суеверным человеком и возвращение за папкой домой считал плохим предзнаменованием. Решил взять ее на обратной дороге в райотдел. Когда двигатель прогрелся, Найденов включил передачу и плавно тронулся с места. Он сразу направил своего "жигуленка" на улицу Советскую к дому тридцать пять, где и проживал Аркадий Козаков. На месте был в семь утра, о чем его оповестил включенный и настроенный на "Маяк" радиоприемник. Свой автомобиль Найденов припарковал так, чтобы видеть оба входа в квартиры тридцать пятого дома. Теперь Аркадий, выходя из дома, обязательно должен был попасть в поле зрения Вячеслава Федоровича. "А вдруг его нет дома, и я буду здесь торчать как слива в попе",– подумал он и решил проверит где Аркадий. Сняв трубку рации, он вызвал "первого". Елисеев отозвался сразу: – Первый слушает, – Привет, дружище, как прошло дежурство?– произнес Найденов, не называя своего позывного. – Здравствуй, капитан Найденов, здравствуй! Что это ты надумал баловаться рацией с утра пораньше? – Да вот решил, как обычно, обратиться к тебе за, помощью. – Что ж, я всегда готов помочь старому другу, выкладывай, что там у тебя? – Мне надо поговорить с Козаковым Аркадием. Я уже вышел на исходную позицию, осталось только уточнить, дома ли он. Найди номер его телефона в справочнике и позвони ему. Если трубку поднимут, значит, он дома, только в разговор с ним не вступай, – Понял, сейчас сделаю,– с готовностью отозвался капитан Елисеев,– ты только жди меня на связи,– добавил он. Найденову было слышно, как дежурный положил трубку рации на стол. Прошло не более двух минут, и он вызвал Вячеслава Федоровича, – Слушай меня, "девятый", я только что позвонил Аркадию Михайловичу Козакову проживающему по улице Советской тридцать пять. Я правильно назвал адрес? – Да, да, правильно, ну и что? – с нетерпением спросил капитан. – Трубку снял мужчина. А скажи, он один проживает в квартире? – Да, один. – Тогда все в порядке, он дома. – Спасибо, я у тебя в долгу. – Ладно, я тебя ловлю на слове. Тебе, действительно, придется когда-нибудь рассчитываться со мной, а цену я заломлю немалую. Притом учти, капитан Найденов, я беру только коньяком и шашлыками,– пошутил Елисеев. – За мной не заржавеет,– пообещал Вячеслав Федорович и положил трубку. "Все, птичка была в клетке и оставалось только одно – не упустить ее, когда она из нее выпорхнет",– пронеслось в голове начальника следственного отдела. Оставалось только одно пренеприятное для него занятие ждать. Чтобы занять себя чем-то, он вновь закурил и бросил взгляд на автомобильные часы. Минутная стрелка показывала четверть восьмого. Аркадий вот-вот должен был появиться. Это "вотвот" протянулось еще десять минут. Вячеслав Федорович успел не только выкурить сигарету, но собирался уже прикурить следующую. Наконец на крыльце появился молодой человек, который запер на замок входную дверь и, сунув ключи в карман, сбежал по ступеням. Найденов выключил радиоприемник и запустил двигатель, а как только молодой человек свернул на тротуар, тронул машину с места. Поравнявшись с ним, он притормозил и окликнул Козакова: – Аркадий, подойдите на одну минуточку. Тот от неожиданности или удивления, а может, от того и другого вместе, остановился, пытаясь признать в Найденове знакомого или пациента. Лицо капитана было ему определенно незнакомо, но, движимый любопытством, он подошел к остановившейся машине. – Что вам угодно?– спросил Козаков, все еще пытаясь определить, кто перед ним. – Аркадий Михайлович, садитесь я вас подвезу, ведь вы направляетесь в больницу, а значит, нам по пути? – Простите, но мне кажется, мы с вами не знакомы. – Вот именно, только кажется,– весело сказал следователь, – Откуда вы меня знаете?– допытывался Козаков-младший. – Садитесь в машину, Аркадий Михайлович, я по дороге все вам расскажу. То ли властный твердый голос Найденова, то ли простое любопытство подействовали на молодого хирурга, и он почти послушно открыл дверцу и опустился на сиденье рядом со следователем. * * * Ночь Николай Федорович провел на жесткой гостиничной кровати. Сон был беспокойным, и он всю ночь проворочался, спасая собственные бока от безжалостных пружин, которыми, казалось, был набит до отказа видавший виды матрац. Наступившее утро полковник Мошкин встретил совершенно разбитым и невыспавшимся. Кроме неудач, чисто бытового характера, его душу терзали угрызения совести за то, что, прояви он большую оперативность, и, возможно, не было бы загубленной души Людмилы Сериковой. Так борясь с противоречивыми мыслями, он умывался, чистил зубы, заправлял постель, а они распирали его изнутри, ища умиротворения. И это умиротворение могло прийти только с успехом в расследовании совершенных преступлений. К восьми часам утра он и его водитель Андрей покинули гостиничный номер и направились в столовую, чтобы утолить уже начинавший просыпаться голод. Обильный завтрак, горячий чай и высокие, почти ресторанные цены несколько взбодрили Николая Федоровича. Выйдя из столовой, он закурил и направился к близстоящему киоску союзпечати. Свежие газеты появлялись в нем только после обеда, поэтому пришлось довольствоваться вчерашними. Он взял несколько газет, надеясь почитать их или хотя бы просмотреть в свободную минуту, которая, по его представлениям, могла теперь выдаться только вечером. К девяти часам Мошкин явился в районный отдел внутренних дел. Именно к этому времени начальник, его заместители, начальники отделов кончали распекать и давать ценные указания подчиненным. Поднимаясь по ступенькам, он отметил, что Андрей уже перегнал машину со двора на стоянку у центрального входа, Капитана, дежурившего по райотделу вчера, уже сменил молоденький старший лейтенант с пушистыми черными усами. Поздоровавшись, Николай Федорович обратился к нему: – Старший лейтенант, подскажите, как мне увидеть следователя Найденова? – Его сейчас нет в райотделе. – Олег Борисович у себя? – Да, начальник сейчас у себя в кабинете. Вы желаете пройти к нему? – Да,– одним словом ответил Мошкин, и старший лейтенант только приложил руку к козырьку. Подполковник Привалов приветливо встретил его и даже вышел из-за своего стола, чтобы пожать руку коллеге. После официального приветствия друг друга хозяин кабинета предложил гостю кресло. Николай Федорович опустился в него и как бы невзначай спросил: – Какие новости в твоем ведомстве, Олег Борисович? – Новости, действительно, есть, и я бы назвал их обескураживающими,– в голосе начальника милиции слышалось неприкрытое беспокойство. – А что собственно случилось?– уже совершенно серьезно спросил Мошкин. – Помнишь, я тебе вчера говорил, что послал Найденова за Степановым. – Помню, и что? – Самое неожиданное заключается в том, что Степанов Юрий пропал. – Как пропал?– не понимая сказанного, спросил полковник Мошкин. – А вот так и пропал – уехал из дома два дня назад на мотоцикле и больше его никто не видел. – Когда он уехал из дома? – В семь часов утра, в тот день, когда, предположительно, была убита Людмила Серикова. – Значит, вначале пропал Степанов, а через несколько часов спустя в парикмахерской была задушена эта несчастная женщина. – Получается так, но я тебе не сказал главного. – Что еще? – А то, что вчера в пруду, близ районной сельхозтехники, нашли мотоцикл, куртку, шлем, документы Степанова Юрия. – Кто и как обнаружил все перечисленное тобой? – Куртку совершенно случайно вытащил какой-то рыбак и обнаружив в ней документы, принес находку в милицию. Найденов организовал бригаду из нескольких рыбаков, и они несколько раз прочесали неводом весь пруд. В результате вытащили мотоцикл и шлем, принадлежащие Юрию Степанову. – Значит, он не убивал парикмахершу? – спросил Мошкин, надеясь узнать точку зрения начальника милиции. – Вначале я думал, что это убийство дело рук Степанова, но после найденных в пруду вещей подобная версия кажется мне несостоятельной. – Почему? – Я предполагал, что он задушил ее и куда-то скрылся. Но если он решил убежать, то зачем топить в пруду мотоцикл, а главное, куртку с документами? Ведь, оставшись без документов, он только осложнил себе жизнь. Любой милиционер задержит его без паспорта в девяноста случаях из ста. Совершив убийство Сериковой, он не стал бы, по крайней мере, уничтожать свои документы. – Олег Борисович, по вашим рассуждениям я понял, что самого Степанова в водоеме не обнаружено? – Да, несмотря на все усилия, тело Юрия в пруду вчера не нашли. Я вызвал из Воронежа аквалангистов, и они сегодня после обеда продолжат поиск. – Но теперь мы можем выяснить, не выходя из кабинета, кто является убийцей: Степанов или кто-то другой. – Я не понимаю, как такое возможно? – растерянно развел руками Привалов. – Олег Борисович, выясните, где проживает Юрий Степанов? – А у меня вот записан адрес его родителей и указан номер домашнего телефона. – Он что, проживал вместе со своими родителями? – Да, здесь в райцентре, неподалеку от центрального рынка. – Тогда позвоните родителям Юрия и узнайте, какой размер обуви он носит. – Зачем вам это надо? – Я вам все объясню чуть позже, а пока сделайте то, о чем я только что просил вас. Олег Борисович снял трубку и набрал номер, то и дело заглядывая в лежащую перед ним бумажку, на которой и был записан телефон, На обратном конце провода трубку сняли тотчас, как будто ожидали телефонного звонка. Поздоровавшись, подполковник представился и поинтересовался – не появлялся ли сын. По выражению его лица и по извинениям, которые начальник милиции говорил в трубку, Мошкин понял, что Степанов Юрий до сих пор никак себя не обнаружил. Успокаивая невидимого собеседника, Привалов в конце разговора спросил о размере обуви, которую носит их сын. Услышав ответ, он попрощался с собеседником, пообещав в случае появления Юрия обязательно позвонить им. Положив трубку на аппарат, Олег Борисович поднял глаза и сказал: – Отец Юрия утверждает, что ножища у его сына аж сорок пятого размера. Ну и что это нам дает? – спросил он у Мошкина. – Теперь, когда вы мне сказали, что Степанов носит сорок пятый размер обуви, я могу твердо сказать, что не он убил Людмилу Серикову. Даже более того, утверждаю – убийца совершенно другой человек. – Почему вы так конкретны? – Вчера криминалист сказал, что им найден и зафиксирован в гипсе отпечаток обуви убийцы. Он утверждал, что размер обуви, приехавшего на мотоцикле "Ява – 350" преступника соответствует сорок третьему размеру. А как только что мы убедились, у Степанова нога была побольше. Значит, на мотоцикле Степанова приезжал кто-то другой, но не Юрий. Это столь очевидно, что не требует больше никаких доказательств. – Да, действительно,– согласился Привалов,– нога сорок пятого размера – Могу предположить большее. Убийца вначале убил Степанова, а потом, надев его куртку и шлем, на его же мотоцикле приехал в техникум, где и задушил Серикову Людмилу. – Но за что он убил Степанова и Серикову? – Это мне известно. Людмила видела женщину, убегающую с места убийства директора техникума. Серикова, видимо, опознала ее и рассказала своему другу Юрию. Он, предположительно, решил по-хорошему поговорить с женщиной. Та напрямую связалась с убийцей и все рассказала ему. И тот, кто носит кроссовки "Адидас" или "Реебок" сорок третьего размера, уже убивший директора, убрал и этих слишком любопытных и нетерпеливых свидетелей. – Так увидеть живым Степанова Юрия нам уже не придется?– с ужасом в глазах спросил начальник милиции. – Скорее всего так,– подтвердил Мошкин ужасную догадку своего терновского коллеги и вытащил из кармана пачку сигарет. * * * Первой реакцией Аркадия, когда он сел в машину, было еще большее удивление, и усилила это чувство прикрепленная к панели рация. Он видел подобную в машине скорой медицинской помощи. Найденов тем временем тронул машину с места, и она, набирая скорость, скоро выехала на трассу, ведущую к райбольнице. – Так объясните мне, кто вы и откуда знаете меня? – Аркадий Михайлович, не буду скрывать от вас – я следователь нашего РОВД, зовут меня Вячеславом Федоровичем, а фамилия – Найденов. – Чем обязан, я слушаю вас?– слегка побледнев, спросил Козаков. – Я расследую убийство вашего отца и не задать вам несколько вопросов было бы не только смешно, но и преступно. Как на это смотрите вы? Хирург побледнел еще сильнее, но совершенно спокойно ответил: – Я готов ответить на интересующие вас вопросы, но давайте остановимся где-нибудь так, чтобы нам не мешали посторонние люди. Перед больницей, неподалеку от трассы, располагалась пожарная часть и небольшой искусственный водоем, окруженный по берегам зарослями кустарника. Вот к этому водоему и свернул Вячеслав Федорович. Заглушив мотор, он, не поворачиваясь к собеседнику, спросил: – Ну что приступим, Аркадий Михайлович? – Да, пожалуй, но только позвольте мне закурить? – Курите сколько угодно, вот сигареты и зажигалка,– разрешил следователь и указал рукой на панель. Там, кроме этого, лежали еще две вещи: шариковая ручка и небольшая отвертка. Все это Аркадий приметил сразу как только оказался в салоне машины. Черные мысли крутились в его голове, страх сжимал сердце убийцы, побуждая его лихорадочно искать выход из опасной ситуации. Если им заинтересовался следователь, значит дело серьезное. Где-то он все-таки "засветился", и менты тут же воспользовались его промашкой. Аркадий дал себе слово при любом развитии событий не даваться им в руки живым. Но этот следователь застал его врасплох, и Аркадий в панике искал способ избавиться от милицейской ищейки. То, что они не расстанутся по-хорошему, он чувствовал всем свою существом. Поэтому и закурил он сигарету из чужой пачки, хотя в кармане у него были свои и гораздо лучшего качества. Ему нужно было как можно чаще брать сигареты и зажигалку, чтобы тем самым усыпить бдительность следователя. Аркадий решил, что единственным и доступным средством нападения он может использовать вот ту отвертку, которая лежала на панели. В руках опытного человека, хорошо знающего анатомию, она являла собой довольно опасное и грозное оружие. Но нужно было все обставить так, чтобы в нужный момент выиграть у следователя лишнее мгновение и нанести смертельный удар. * * * Наслаждаясь ароматным дымом зарубежных сигарет, оба офицера какое-то время молчали, понимая, как важно к нужно быстрее обезвредить преступника. – Что будем делать, Николай Федорович? – первым прервал молчание Привалов.– Как нам побыстрее изловить этого безжалостного убийцу? – Не знаю как, но сделать это надо как можно быстрее. Сам видишь, как он жесток и кровожаден: что ни день, то труп. Сейчас мне нужно побеседовать с капитаном Найденовым.– Мы с ним уже давненько не виделись, и есть необходимость скоординировать наши планы и действия. – Я в начале девятого попросил дежурного найти его и вызвать ко мне. Сейчас без малого десять, а Найденова все нет и нет. В чем дело? Нажав на кнопку внутренней селекторной связи, он вызвал дежурного и минут пять, распекал последнего за то, что тот не разыскал до сих пор начальника следственного отдела. В конце концов, дав дежурному еще тридцать минут на поиски Найденова, нажал кнопку отбоя. – Тяжело работать начальником райотдела? – с сочувствием спросил Мошкин. – Да, порой приходится нелегко. В расстроенных чувствах он взял новую сигарету из пачки и с жадностью прикурил ее. Сделав глубокую затяжку, продолжил: – Вообще-то у меня с дисциплиной все в порядке, подчиненные службу знают и работают со старанием. В нашем деле дисциплина и личная инициатива главное, вот этому я уделяю большую часть своего служебного времени. Мы поговорили с ним еще несколько минут о трудной милицейской службе, прежде чем он по селекторной связи вновь вызвал дежурного по райотделу. – Нашли капитана Найденова? – строго спросил он. – Товарищ подполковник еще нет. Я оповестил всех сотрудников, чьи машины оборудованы радиостанциями, посты ГАИ, звонил ему домой – его нигде нет. – А вы его вызывали по рации? – Так точно, но он не отзывается на позывной. – Продолжайте поиск к докладывайте мне через каждые полчаса. – Слушаюсь, товарищ подполковник,– послушно произнес дежурный, и начальник милиции нажатием кнопки прервал связь. – Ничего не поделаешь, придется подождать еще,– словно извиняясь, произнес Привалов, обращаясь уже ко мне. Я видел, как он расстроен тем, что своевременно и быстро не могут найти нужного нам человека. Я постарался успокоить его, снять возникшее напряжение: – Да, не волнуйся ты, Олег Борисович, найдется Вячеслав Федорович, наверняка он сейчас занят делом. Так незаметно прошел еще час, за который дежурный дважды докладывал, что Найденова найти не удалось, несмотря на все усилия. На все запросы его рация молчит, и сам он на радиосвязь не вышел ни разу. Отдав распоряжение продолжать поиск, обеспокоенный подполковник вновь обратился ко мне: – С Найденовым что-то случилось из ряда вон выходящее. Не могло такого быть, чтобы он полдня не выходил беспричинно на связь. Тут что-то не так. По крайней мере, он должен был сообщить дежурному, где его искать в случае чего. -А когда у вас происходит смена дежурных?– поинтересовался я. – В восемь часов,– ответил Олег Борисович. – Возможно, он уведомил предыдущего дежурного о том, где он будет и где в случае чего его искать. Дежурный сменился и сейчас отдыхает, а заступивший на его место ничего не знает ни сном и ни духом. Может, такое быть? Мой вопрос поставил Привалова в некоторое замешательство, но потом он нашелся и ответил: – Не исключено, что могло случиться и такое. Сейчас мы это узнаем. Он снял трубку телефона и, уточнив номер по списку, лежащему перед ним под стеклом, набрал пять цифр на цифровом набирателе. – Алло, это квартира Елисеевых? Кто? Ты, капитан? Мне нужно знать, сегодня утром звонил Найденов?... Так, понятно... Немедленно приезжай в райотдел и сразу ко мне в кабинет. Положив трубку на аппарат, Олег Борисович прикурил сигарету и только после этого сказал: – Николай Федорович, а ты оказался прав. Он часов в семь звонил Елисееву, что поедет домой к сыну Козакова Михаила Моисеевича. – Он, если я не ошибаюсь, работает хирургом в районной больнице? – Да, совершенно верно, Вячеслав Федорович поехал утром именно к нему. – Но почему он до сих пор не отзывается на вызов по рации? Почему капитан Елисеев не сказал о Найденове вновь заступившему дежурному? Для чего начальник следственного отдела поехал рано утром к сыну убитого директора? Вопросов много, и нам надо как-то на них отвечать. – Сейчас сюда явится Елисеев, и мы начнем разгадывать этот ребус. – Кое что мы можем попробовать узнать и до его прибытия. – Что именно?– подался вперед начальник милиции. – Найденов занимался расследованием убийства директора, парикмахерши и исчезновением Степанова Юрия. Возможно, под подозрение попал сын Козакова Михаила Моисеевича. Давай рискнем еще раз с обувью. Олег Борисович, возьми и позвони вдове директора и узнай, но не сразу конечно, а в конце беседы, какой размер ноги у ее сына Аркадия? – Неужели ты думаешь, что это хирург убил Людмилу Серикову? – Но кто-то же ее убил? Если у Аркадия обувь окажется не сорок третьего размера, я ни в чем его подозревать не буду. – А если я у него сорок третьего размера нога, что тогда? – Тогда он будет включен в число лиц, подозреваемых в убийстве Людмилы Сериковой. – Но если так, то получается парадоксальная ситуации. Выходит, что и Аркадий убил своего отца? – А разве такой вариант исключается? – Это так чудовищно, что мне просто не хочется в подобное верить. – Мы с тобой, Олег Борисович, можем верить, не верить, но отбрасывать напрочь и такой вариант развития событий не можем. Ладно, не будем гадать, звони вдове убитого директора и развеем все наши подозрения. Начальник милиции взял в руки телефонный справочник абонентов Терновского района и стал листать, его отыскивая домашний телефон Козакова Михаила Моисеевича. В конце концов отыскав нужную страницу, он стал набирать пятизначный номер. Поздоровавшись, Олег Борисович представился и тоже спросил, с кем говорит. По тому, как он переспросил, упомянув имя Софья, Мошкин понял, что начальник беседует с дочерью Михаила Моисеевича. Задав несколько ничего не значащих вопросов, Олег Борисович спросил о размере обуви Михаила Моисеевича, самой Софьи и уже потом Аркадия. Выслушав ответ, Привалов для уточнения спросил, а точно ли Софья знает размеры обуви отца и брата. Минуты три он выслушивал собеседницу и только после этого, попрощавшись, положил трубку на аппарат телефона. – Ну, говори побыстрее, что тебе рассказала эта самая Софья? – Ты меня удивляешь второй раз в течение каких-то двух часов. – Говори быстрее, не мудрствуй долго. Неужели я оказался прав? – Николай Федорович, ты, действительно, как в воду глядел – у Аркадия Козакова размер обуви сорок третьего размера. – Значит, он мог быть причастен к убийству Людмилы Сериковой. Точно так мог подумать и Найденов, и это, в свою очередь, могло дослужить причиной его сегодняшнего утреннего визита к хирургу. – Николай Федорович, я тебе еще не сказал самого важного. – Так говори, я очень жду. – Когда я спросил Софью, а точно ли она знает размер обуви отца и брата, она мне такое сказала... – Да говоря же ты быстрее. -Софья сказала, что у Аркадия и Михаила Моисеевича размер обуви был одинаковым. И это она точно помнит, потому что в мае этого года на день рождения Аркадию подарила кроссовки фирмы "Адидас", именно сорок третьего размера. – Ты понимаешь, что это не простое совпадение? – Да, понимаю,-в раздумье произнес начальник милиции.– Получается, что Аркадий причастен к убийству Сериковой и, возможно, Степанова Юрия, а значит и своего отца, но мне даже трудно представить такое. – Олег Борисович, сейчас речь идет о другом и более важном. – О чем же?– с любопытством спросил подполковник. – Капитан Найденов, если он только поехал на встречу с Аркадием Козаковым, очень сильно подвергает свою жизнь опасности. – Думаешь, он способен и следователя убить? – Если предыдущие три жизни на его совести, то он не остановится ни перед чем, ему уже больше терять нечего. Если он не пожалел даже своего отца, то что для него какой-то следователь. Убийца перешагнул границу допустимого, и теперь для него больше не существует законов – он пошел вразнос. Если следователь, я имею в виду Найденова, поведет себя даже чуть-чуть неосторожно, то Аркадий постарается отправить его к праотцам. Появившийся после предварительного стука в дверь на пороге капитан Елисеев прервал диалог двух старших офицеров. * * * С трудом сдерживая внутреннее волнение, Аркадий закурил сигарету от найденовской зажигалки и как можно спокойнее сказал: – Благодарю за курево, я слушаю вас. – Аркадий Михайлович, скажите мне, где вы были вечером в день гибели вашего отца? – Я был дома у родителей. – В какой последовательности вы покинули дом родителей: вы ушли первым или ваш отец? – Первым ушел он, а спустя какое-то время и я. – У вас в тот вечер было с кем-нибудь свидание? – Нет, никакого свидания не было. – Ваша мать и сестра подтверждают, что вы в тот вечер были взволнованы и куда-то торопились. Как вы мне объясните все это? – Да, действительно, я в тот вечер торопился и был очень взволнован. Аркадий сделал паузу, взял зажигалку, прикурил потухшую сигарету и вновь положил ее на место. – Что было причиной этому? – не удержался от вопроса Найденов. – Перед отъездом, уже в доме отца, я вдруг отчетливо вспомнил, что не выключил электроутюг, которым гладил сорочку. Когда я вернулся домой, утюг действительно был включен в сеть. Хорошо хоть регулятор был включен не на максимум, а то бы не избежать пожара. Ожидая следующего вопроса следователя он вновь взял зажигалку и прикурил плохо горевшую сигарету. – Скажите, а в тот вечер вы были в кабинете Михаила Моисеевича? – Да, и в этом нет ничего противоестественного. – Я согласен с вами, но был ли в это время в кабинете кто-нибудь еще из членов семьи или вы находились там в одиночестве? – Я заходил туда один. – Допустим, но, если не секрет, с какой целью? – Уверяю вас нет никакого секрета! Я заходил туда, чтобы попросить соседа убедиться, нет ли пожара в моей квартире. – Но почему вы пошли звонить в кабинет, а не сделали это с параллельного телефона, висящего в прихожей? – Вы, я вижу, очень хорошо изучили дом моих родителей,– усмехнувшись, произнес Аркадий. – Неплохо, меня к этому обязывает работа. Козаков бросил потухший окурок в пепельницу и, взяв из пачки новую сигарету, не торопясь прикурил ее. – Я жду ответа на поставленный вопрос,– твердо сказал Найденов. – Хорошо, слушайте,– промолвил Аркадий и положил зажигалку на прежнее место.– Из кабинета отца звонить гораздо удобнее, там, как правило, тебя никто не слышит. – А что вам надо было в разговоре с соседом скрывать от сестры и матери? – Неужели вы никак не поймете!– воскликнул Аркадий.– Мне не хотелось волновать маму. Узнай она, что я оставил без присмотра дома включенный утюг, ее мог бы хватить сердечный приступ или того хуже инсульт. – Мне понятно ваше объяснение, Аркадий Михайлович, скажите мне, было ли вам известно место, где ваш отец хранил ключ от сейфа? – Это не было секретом на для кого из членов нашей семьи. Я знал, что он хранил его в верхнем ящике своего письменного стола. – Вам приходилось в последние дни, воспользовавшись этим ключом, открывать сейф? – Да, приходилось,– как-то легко признался Аркадий и вновь взял зажигалку, чтобы прикурить потухшую сигарету. В этот раз следователь уже никак не среагировал на это движение хирурга. – Когда это было? – На следующий лень после смерти моего отца. – А, что вы хотели найти в сейфе? – Нас, родственников, в первую очередь интересовали деньги на похороны. – Ну и нашли вы там деньги? – Представьте себе – нет. – Там разве не было денег? – Честно говоря я этого не знаю. Мне удалось открыть только большую дверь сейфа, а вот ключ от верхнего отделения нам найти не удалось. – Вы говорите так, как будто открывали сейф в присутствии родственников? Прежде чем ответить на этот вопрос Аркадий, положил наполовину выкуренную сигарету в пепельницу и взял из пачки новую. Разминая ее, сказал: – Да, действительно, я открывал сейф один, матери и сестре было не до этого. Они к тому времени еще не пришли в себя. После этих слов Аркадий сунул сигарету в рот и потянулся за зажигалкой. При этом он искоса наблюдал за реакцией следователя, но тот, занятый другими мыслями, уже не обращал на манипуляции Аркадия никакого внимания. "Все-таки я усыпил твою собачью бдительность, и теперь уже не ты страшен для меня, а я становлюсь смертельно опасным для тебя",– радостно подумал Аркадий и в очередной раз щелкнул зажигалкой. – Но из сейфа твоего отца кто-то похитил нож, которым и был убит несчастный Михаил Моисеевич. Самое пикантное в этой ситуации то, что похититель оставил на ножнах отпечатки своих пальцев. Как ни парадоксально, но они принадлежат вам. Значит вы напрямую причастны к убийству вашего отца. Что вы теперь мне скажите на это? * * * – Капитан Елисеев по вашему распоряжению явился. – Почему сменяющему тебя дежурному не сказал, куда поехал Найденов и где, в случае чего, его искать? Подполковник Привалов был очень зол и готов тотчас устроить разнос капитану. – Олег Борисович,– обратился к нему Мошкин,– давайте сейчас не будем терять время на внутрисемейные разборки. Спросить по всей строгости с капитана вы еще успеете, но вначале давайте говорить о Найденове. Упущенное время и его долгое отсутствие, невыход на связь по рации – все говорит за то, что с Вячеславом Федоровичем, что-то случилось. Скажите, товарищ Елисеев, почему Найденов сегодня утром поехал к Аркадию Козакову? – Вчера он проводил осмотр охотничьего оружия в доме Михаила Моисеевича Козакова. Делал он это не один, я посылал к нему криминалиста Зубкова. – И что они там обнаружили?– вставил вопрос начальник милиции. – Я этого не знаю, товарищ подполковник, но по всему видно, что желание побеседовать с сыном Козакова возникло у него после этого осмотра. – Мы сейчас решим и эту проблему,– начальник милиции по селекторной связи приказал дежурному срочно найти и послать к нему в кабинет лейтенанта Зубкова. Перед тем как отключить связь, он еще раз спросил о пропавшем Найденове. Дежурный доложил, что ситуация не изменилась, его никто пока не обнаружил и сам капитан никак себя не проявил, поиск по всем направлениям ведется очень активно. Ничего не сказав на последние слова дежурного, Привалов отключил связь, и почти одновременно с этим в кабинете появился лейтенант. Из его доклада Мошкин понял, что это и есть криминалист, который вместе с Найденовым проводил осмотр в доме убитого директора техникума. – Скажи, лейтенант,– обратился к нему сразу начальник,– расскажи нам, что тебе, вместе с Найденовым удалось обнаружить в доме Михаила Моисеевича? Лейтенант взволнованным голосом подробно пересказал все, что было им проделано при досмотре. Когда он рассказал о странных ножнах без охотничьего ножа, Николай Федорович не удержался от вопроса. – А где эти ножны? – Вячеслав Федорович изъял их и составил соответствующий документ в присутствии понятых. Протокол изъятия и сами ножны находятся у него в рабочей папке. – Продолжайте, рассказывайте, что было дальше? Лейтенант рассказал, как он ухитрился по просьбе капитана Найденова незаметно взять отпечатки пальцев у Аркадия в больнице. – И все-таки молодец капитан! – с восхищением в голосе произнес начальник милиции. – Вы взяли отпечатки пальцев для того, чтобы сравнить их с теми, что были обнаружены на оружии в сейфе директора?– перебил вопросом Мошкин разомлевшего от восхищения действиями своего подчиненного начальника милиции. – Так точно, товарищ полковник. – И что же показала идентификация?– уже не мог остановиться Мошкин. – "Пальчики" стопроцентно совпали. Аркадий совсем недавно брал в руки английский карабин и ножны, которые изъял Вячеслав Федорович. – Когда ты сообщил Найденову об этом? – День выдался очень трудным, и мне удалось идентифицировать отпечатки пальцев уже поздно вечером. Я, конечно, не преминул сообщить о результатах капитану Найденову. Тем более, он просил меня сообщить ему результаты как можно раньше. Вячеслав Федорович словно душой чуял, когда взял в руки ножны, что на них могут быть отпечатки пальцев, но не хозяина, а кого-нибудь другого. – Это не совпадение улик, это факты, указывающие прямо, что убийцей Михаила Моисеевича является его родной сын Аркадий. Нам бы теперь для верности увидеть эти ножны и убедиться, что они парны с тем ножом, которым был убит Михаил Моисеевич. – Лейтенант, куда Найденов дел эти ножны? – Он положил их в свою папку. Туда же он спрятал протоколы осмотра сейфа и изъятия ножен. – Подождите! – воскликнул начальник милиции.– Дежурный говорил мне, что звонил жене Найденова, разыскивая Вячеслава Федоровича. Она сказала, что муж из дома уехал рано утром и так торопился куда-то, что даже папку забыл лома. – Олег Борисович пошлите кого-нибудь домой к Найденову, и пусть эту папку срочно доставят сюда. Подполковник Привалов тотчас отдал распоряжение дежурному, и после этого все вернулись к обсуждению проблемы. – Капитан Елисеев, а как развивались события утром?– строго спросил начальник милиции. – Он поехал к хирургу домой рано, видимо, хотел его застать именно там. Вячеслав Федорович вызвал меня по рации и попросил, чтобы я позвонил Козакову домой по телефону. – Для чего?– не понял Привалов. – Для того чтобы убедиться, что Аркадий находится там. Найденов просил меня не разговаривать с Козаковым, если он вдруг возьмет трубку. Я выполнил его просьбу. Убедившись, что хозяин квартиры, предположительно Аркадий, дома, я сообщил Найденову об этом по рации. – Почему ты не подстраховал его одним или двумя сотрудниками?– с негодованием в голосе спросил начальник милиции. – Товарищ подполковник, капитан Найденов не новичок, он начальник следственного отдела и вполне самостоятелен в своих действиях. Он лично не просил меня ни о какой поддержке или подстраховке. Поверьте мне, если бы он только заикнулся об этом я бы с удовольствием выполнил его просьбу. Но диктовать свои условия и учить начальника следственного отдела я посчитал неприличным, так как не знал ни цели его поездки к Аркадию, ни замысла его последующих действий. – Если с капитаном Найденовым что-нибудь случилось, не дай, конечно, Бог, то вы ответите за свою недальновидность. Начальник милиции готов был зайтись в гневе и наговорить массу неприятностей провинившемуся капитану. Делать это было преждевременно и совершенно неуместно. – Олег Борисович,– обратился к нему Мошкин,– давайте предпринимать что-то по выяснению обстоятельств, в которые попал Найденов, а с капитаном вы разберетесь попозже. – Хорошо, Николай Федорович, извините, что не смог сдержаться. – Мне кажется, сейчас самое время перейти к активным действиям, так как нам картина абсолютно понятна, а промедление смерти подобно. Нужно брать Аркадия Козакова. Пошлите оперативную группу к нему домой, и пусть они все сделают тихо и профессионально. Усильте группу оперативников находящимися здесь в РОВД сотрудниками, чтобы можно было блокировать его квартиру и предполагаемые пути отхода. Аркадий опасен и, возможно, завладел оружием Найденова. Олег Борисович, табельное оружие у Вячеслава Федоровича на руках? – Да, он постоянно носил при себе пистолет Макарова,– сразу ответил начальник милиции. – Поэтому и оперативники, и другие сотрудники должны быть экипированы соответственно. Возьмите спецсредства на случай, если его придется выкуривать из квартиры. Нужно предусмотреть все: любые промахи исключаются. – Хорошо, Николай Федорович, все сделаем на высшем уровне. Я лично сам проинструктирую оперативников и выеду вместе с ними. – Нужно торопиться, и так потеряна уйма времени. – Через пятнадцать минут все будут уже на месте,– заверил Привалов полковника. – Давайте действовать,– подвел итог Мошкин и поднялся из кресла. * * * "Я тебе сейчас покажу свою причастность к убийству. Ты не обрадуешься тому, что вышел на меня,"– подумал Аркадий. Ему был странно неприятен этот ушлый следователь, который наступал ему на пятки, словно хорошо вымуштрованная и натасканная охотничья легавая. "Я тебе сейчас отобью желание охотитЬся на людей",– со злобой решился Аркадий. Дальше тянуть было некуда. Развязка вот-вот должна была наступить. Козаков решил действовать на опережение. – Подозревать меня в убийстве собственного отца по меньшей мере глупо,– улыбнувшись как можно спокойнее, произнес Аркадий. И эти слова, в первую очередь, были направлены на то, чтобы расслабить следователя, усыпить его бдительность. И это ему удалось. Прикурив, он протянул руку чтобы возвратить зажигалку на прежнее место. Найденов даже не повел глазом, оставив без контроля это движение Аркадия, Все, роковая минута наступила. Козаков положил зажигалку и этим же движением взял отвертку в руку. Следователь не увидел этого, и секундой позже жестоко поплатился за свою беспечность. Резким, хорошо выверенным ударом наотмашь Аркадий загнал тонкое жало отвертки по самую рукоять в давно облюбованное место на теле следователя. Найденов даже не понял, что произошло с ним, у него даже не было времени подумать, так стремительно все совершилось. Убийца не оставил ему ни единого шанса на жизнь. Удар, нанесенный коварной и безжалостной рукой, пришелся точно в правый глаз начальника следственного отдела. Смерть наступила мгновенно, но тело, еще несколько минут не хотело расставаться с душой, судорожно сопротивляясь этому каждой клеточкой своего существа, Когда все было кончено, Аркадий осторожно огляделся, но никого рядом не было, все обошлось, и это придало ему дополнительные силы. В поселке больше нельзя было оставаться ни минуты. Если этот следователь все-таки вышел на него, то наверняка он шел по следу не один. Теперь, после внезапного исчезновения следователя, на поиски будут брошены все наличные силы, и уже через пару часов он, Аркадий, будет сидеть в КП3. До отлета в Израиль оставалось всего несколько дней, и их нужно было провести вдали от своего места жительства. Автомобильные часы показывали ровно восемь утра, пора было рвать когти. Откинув спинку водительского сиденья, Аркадий перетащил тело следователя на заднее сиденье. Подняв спинку в исходное вертикальное положение спихнул труп Найденова на пол, чтобы его снаружи не было видно. На всякий случай, прежде чем сесть за руль, выдернул отвертку из глазницы и выбросил ее подальше в кусты. Запустив двигатель, вырулил на трассу и направил машину к центру поселка. Аркадий ехал домой, чтобы взять деньги, готовые к отъезду, документы и необходимый минимум вещей. Он подогнал машину к своему гаражу и, прежде чем пойти в дом, самым тщательным образом запер все двери автомобиля. В квартире был не более пяти минут и вернулся с дорожной сумкой средних размеров, лямка которой была перекинута через плечо. Открыв ворота гаража взял в нем пустую двадцатилитровую канистру и положил ее в багажник найденовской машины. Заперев ворота, он сел в машину и повел ее по направлению к центральной улице, которая бы вывела его за границы районного централа. Там, за поселком, на перекрестке двух трасс, оформленном в виде кольцевой развязки, находился круглосуточный пост милиции. Аркадий торопился побыстрее миновать это злополучное место в самое безопасное время. Многократно проезжая "кольцо", Козаков приметил, что с восьми утра до половины девятого милиционеры на посту отсутствовали, потому что в это время весь личный состав собирался в райотделе. Подъезжая к кольцевой развилке, он еще издали увидел, что, на его счастье, сотрудников госавтоинспекции на своем месте нет. Путь из райцентра был ему открыт, и Аркадий с облегчением миновал самый опасный отрезок пути. В двухстах метрах от "кольца" находилась автозаправочная станция, И он, помня о пустой канистре, лежащей в багажнике машины, решил заполнить ее бензином. Завернув на АЗС, он не поехал к колонке, а поставил "жигуленка" поодаль так, чтобы из случайно проезжавшего автомобиля не смогли заметить труп следователя. Вынув канистру, он сходил, заправил ее и, вернувшись, поставил обратно в багажник. Вырулил с заправки на шоссе, ведущее на юг, и максимально увеличил скорость. Трасса в этом направлении была очень оживленной, а это обстоятельство как раз и позволяло Аркадию без затруднений уехать автостопом. Проехав километров десять, он свернул с шоссейки и отъехал на два-три километра в сторону. Машину затормозил на опушке небольшого лесочка, в совершенно безлюдном месте. Оно его устраивало тем, что позволяло беспрепятственно довершить свое черное дело. Выйдя из машины, открыл заднюю дверцу и обыскал одежду убитого следователя. Когда наткнулся ка пистолет в подмышечной кобуре, то без колебаний вынул его и сунул себе в карман. Оружие лично ему было ни к чему, а пистолет он взял только с одной целью – пустить следствие по ложному следу, Пусть думают, что начальника следственного отдела кто-то убил только с одной целью – завладеть его табельным оружием. После этого он достал из багажника канистру с бензином. Повесив свою дорожную сумку на плечо, он открыл канистру и поставил ее на сиденье водителя так, что открытая горловина оказалась внизу. Из нее торопясь и захлебываясь сильными толчками выливался бензин и тут же растекался по салону. Аркадий чиркнул спичкой и решительно бросил ее внутрь, отскочив одновременно с этим на несколько шагов в сторону. Убедившись, что все внутри салона занялось безжалостным ревущим огнем, Козаков, не оборачиваясь, зашагал в сторону трассы. Он торопился побыстрее удалиться от этого страшного места, где вовсю ревущий огонь пожирал автомобиль и лежащего в нем капитана Найденова. Пистолет оттягивал карман, беспорядочно колотился по бедру, но, несмотря на это неудобство, Аркадий не сбавлял взятого темпа ходьбы. На одном дыхании он преодолел расстояние до шоссейной дороги, но прежде чем выйти на трассу, он спрятал в придорожной полосе взятый у мертвого Найденова пистолет. Немного отдышавшись, Козаков закурил и как ни в чем не бывало вышел на шоссе останавливать попутную машину. Буквально через несколько минут одна из останавливаемых машин, взвизгнув тормозами, остановилась перед ним. Забравшись на заднее сиденье, Козаков захлопнул дверцу и с облегчением вздохнул. Все самое страшное было позади. "Пусть теперь попробуют меня отыскать эти поганые ищейки",– с неприязнью подумал Аркадий. Откинувшись на сиденье, он закрыл глаза, пытаясь успокоить свои расшалившиеся нервы. А новенькие "Жигули" девятой модели уносили его все дальше и дальше, увеличивая Аркадию шанс вконец запутать милицейских сыщиков. * * * Эта операция, проведенная милицией Терновского района, увенчайся она успехом, обязательно вошла бы в историю Воронежского УВД, Словно на учениях сотрудники милиции блокировали близлежащие улицы и дворы от дома, в котором проживал Аркадий Козаков. Вооруженные автоматами и одетые в бронежилеты оперативники на гражданской машине подъехали к самой двери и пошли на приступ. Пока трое выбивали входную дверь, четверо блокировали окна, держа их под постоянным контролем. Быстро справившись с дверью, оперативники, соблюдая меры предосторожности, прикрывая друг друга, проникли в квартиру. Втроем они быстро и тщательно обследовали все комнаты и подсобные помещения, но так и никого не обнаружили, "птичка" ускользнула из-под носа. Мошкин тоже выезжал вместе с начальником Терновской милиции на эту операцию, когда он после всего этого вошел в квартиру и прошелся по комнатам, то от его наметанного глаза не ускользнули разбросанные вещи, сваленные в беспорядке на письменном столе письма, фотографии. Видимо, хозяин впопыхах забрал все самое необходимое, и они с оперативниками заявились сюда слишком поздно. – Николай Федорович, что будем предпринимать теперь? – спросил Привалов, как грех над душой стоявший сзади полковника. – Пусть сотрудники ГАИ как можно быстрее блокируют выезды из района. Нужно им дать описание Аркадия, номер, цвет, марку его машины, если таковая у него есть. Послать сотрудников на автостанцию и железнодорожный вокзал. Пусть задерживают и машину Найденова, вдруг он попытается выехать из района на ней. Пошлите оперативников в дом его родителей, в с/х техникуме, хотя маловероятно, что он скрывается там. Если у родителей его не окажется, то пусть сосредоточат все усилия на поиске Аркадия в поселке Широкий. У него там очень много родственников, и не исключено, что он попробует какое-то время отсидеться у них. Каждую машину, выезжающую из поселка, проверять и днем и ночью. Кроме того, распорядитесь дежурному, чтобы он собрал в райотделе сотрудников всех ваших служб, свободных от вышеперечисленных мною мероприятий. Я с ними проведу беседу, а вы тем временем свяжитесь с прокурором и, изложив все доводы, возьмете ордер на арест Козакова. Теперь уже сомнений нет убийство отца, Людмилы Сериковой, исчезновение Степанова и Найденова – дело его рук. Теперь нужно приложить максимум усилий, чтобы изловить мерзавца, а изобличить его как убийцу мы уже сумеем. Начальник милиции безропотно воспринял то, что Мошкин фактически взял на себя командование по задержанию Аркадия Козакова. – Я полностью с тобой согласен. Сейчас только отошлю оперативную группу в техникум, а потом мы возвратимся в отдел, чтобы все это незамедлительно воплотить в жизнь. Когда оперативники по распоряжению подполковника выехали в сельскохозяйственный техникум, оба старших офицера вернулись в райотдел милиции. Первым делом Привалов приказал по тревоге собрать весь личный состав, на что дежурному отводилось тридцать минут времени. Исключение составляли работники ГАИ и опергруппы, которые были брошены на поиск и задержание Аркадия Козакова. После этого Олег Борисович позвонил прокурору района, и тот пообещал тотчас приехать в райотдел, чтобы выслушать доводы и имеющиеся доказательства вины хирурга. Прокурор появился в кабинете буквально через пять минут. Мошкин рассказал ему фактический расклад всего совершенного молодым Козаковым. К тому времени у него уже была на руках папка капитана Найденова вместе с протоколами и изъятыми ножнами. Прокурору продемонстрировали нож и ножны и доказали, что они идеально подходят друг к другу. Лейтенант Зубков отдал Николаю Федоровичу заключение об идентификации пальцев, обнаруженных на ножнах и взятых у Аркадия. Прокурор оказался человеком неторопливым и основательным. Только выслушав все доводы и доказательства и задав целый ряд неудобных вопросов, он прямо здесь, в кабинете начальника милиции, выписал ордер на арест Козакова Аркадия. Теперь у следствия были развязаны руки, и им оставалось только одно как можно быстрее найти и арестовать убийцу. Дежурный по селектору доложил Олегу Борисовичу о том, что личный состав Терновского РОВД собран в ленинской комнате и ожидает начальника. – Что ж, пойдемте побеседуем с моими сотрудниками,– обратился Привалов к следователю Мошкину и еще не ушедшему прокурору. – Нужно идти,– согласился Николай Федорович и поднялся из кресла. – А мое присутствие на вашем "производственном" совещании, наверное, не обязательно?спросил прокурор надеясь, что ему не придется, оставив все дела, сидеть в президиуме и терять драгоценное время. Николай Федорович промолчал, а Привалову вопрос прокурора пришелся явно не по душе и он попросил: – Максимыч, я прошу тебя побыть на нашем совещании. Обещаю, что оно продлится не более двадцати минут, но твое присутствие сделает его более весомым и значимым. Присутствие следователя из области лишило прокурора последней возможности отказать начальнику милиции в любезности. – Хорошо, я согласен, но только если это мероприятие не займет слишком много времени. – Это я тебе обещаю. Нам некогда сейчас рассиживаться по собраниям и совещаниям,успокоил его начальник милиции. Все трое направились на встречу с личным составом. Ленинская комната оказалась довольно просторной и была рассчитана на двести – двести пятьдесят посадочных мест, две трети которых были заняты работниками милиции. При появлении начальника все сидящие встали, приветствуя его и входящих с ним следователя Мошкина и районного прокурора. Привалов сразу прошел к трибуне, а сопровождавшие его заняли места за столом в президиуме. Олег Борисович кратко поставил всех в известность о том, кто убил директора Алешковского сельскохозяйственного техникума и, предположительно, Людмилу Серикову. Мошкину понравилось то, что подполковник не назвал в числе жертв Степанова Юрия. Говорить об этом до обнаружения трупа было бы просто преждевременно. Начальник милиции потребовал от всех максимальных усилий по поимке Аркадия Козакова. Здесь же он сообщил, что прокурор уже подписал ордер на его арест. В связи с загадочным исчезновением начальника следственного отдела капитана Найденова, он объявил усиленный порядок несения службы. Всем предписывалось активизировать поимку преступника и одновременно усилить поиск пропавшего милиционера. Попросил тщательно обследовать все укромные места близ райцентра и обязательно проехать по малопосещаемым грунтовым дорогам, осмотреть лесные полосы, овраги, балки. Для этой работы нужно было широко привлекать местное население, предупредить через участковых милиционеров руководителей и специалистов хозяйств, поднять на поиски дружинников и всех желающих из числа гражданского населения. Далее он объяснял, как это делать, чтобы сократить сроки поиска. Особо подчеркивал, что Найденов исчез вместе с автомобилем, что делает поиск более предметным и в какой-то степени упрощает его. Машина не иголка – ее обнаружить гораздо проще. После этого начальник милиции дал слово мне, следователю Мошкину. Поблагодарив его, я встал, но за трибуну не пошел, а говорил из-за стола. – Коллеги, вы понимаете всю серьезность сложившегося положения. Выявлен убийца на совести которого не одна загубленная жизнь. Не исключено, что и Найденов пропал не без участия Аркадия Козакова. Вы понимаете, что рано или поздно, но убийца будет пойман, изобличен и осужден. Мне хочется обратиться к вам с просьбой. Если кто-то так или иначе соприкасался по работе, службе или другому поводу с Аркадием Козаковым, прошу вас сообщить об этом мне лично. Может, убийца обращался к кому-то из сидящих здесь с какой-нибудь просьбой или в другой ситуации – сообщите мне. Я буду находиться в кабинете начальника милиции, и поэтому тех, кто хоть так, хоть иначе знаком с Аркадием, прошу поставить меня в известность. На этом я свое выступление закончил и опустился на свой стул. Начальник милиции предоставил слово прокурору, который неплохо говорил о соблюдении законности, неотвратимости наказания. Его выступление тоже было достаточно эмоциональным, но кратким. В заключение подполковник подвел итог совещания и закрыл его, призвав найти во что бы то ни стало капитана Найденова и обезвредить Аркадия Козакова. Все сидящие, как по команде, встали и стали покидать ленинскую комнату. Сидевший рядом со мной прокурор наклонился ко мне и спросил: – Что будем делать с арестованным Александром Ивановичем Алехиным? Вопрос не застал меня врасплох: – А что можно сделать с невиновным человеком, только одно – извиниться и отпустить домой. – Тогда пусть это немедленно сделает Олег Борисович,– согласился со мной Максимович. * * * Рано утром они вновь тронулись в дорогу и, миновав Ростов, повернули на Таганрог, чтобы в дальнейшем через Джанкой попасть в Крым. Дорога проходила по западному побережью Азовского моря, поэтому они не отказывали себе в удовольствии, при случае, окунуться в ее прогретые солнцем воды. Путешествуя так, чтобы езда на автомобиле не стала утомительным, обязательным занятием, они на четвертый день свадебного путешествия наконец-то добрались до Симферополя. Покатавшись по улицам города, они остановились у одного из ресторанов, чтобы покушать и отметить бокалом шаманского свое прибытие в благодатный край. Обслуживание, как и заказанные блюда, было прекрасным. Они по этому случаю распили бутылку мускатного шампанского. – Какие планы у нас будут на будущее? Мы что, остановимся здесь, в Симферополе? – спросила его промежду прочим Ирина Владимировна. – Ну, конечно, остановимся, но только не здесь. Мы с тобой едем к морю, чтобы загореть, отдохнуть и, вообще, приятно и незабываемо провести время. Поэтому мы продолжим путешествие на юг, к морю. – Опять дорога? – как-то нерадостно спросила жена. – Ирина, я понимаю, что ты устала, но осталось всего каких-то полсотни километров, и мы у намеченной цели. – Аркадий, мне так хочется денек-другой отоспаться в хорошей нормальной постели. – А мне найдется местечко рядом с тобой?– шутливо спросил он. – Конечно, мой милый, ведь ты знаешь, как мне хорошо с тобой. Я, наверное, не дождусь конечной точки нашего путешествия. – Ириночка, еще час езды – и мы уже в Алуште будем искать квартиру с широкой кроваткой на двоих. Надеюсь, мы отправимся спать вместе? – Конечно вместе, любимый, я уже не мыслю себя без тебя. Больше часа они провели в ресторане, не торопясь распивая шампанское, планируя, как им лучше и эффективнее провести медовый месяц. В конце концов было решено, как и предполагал Аркадий еще в Воронеже, провести его на южном побережье Крыма. – Только обещай мне, что мы обязательно побываем в Севастополе, Бахчисарае и других достопримечательных местах, которые ты пожелаешь посетить. – Обещаю тебе это, можешь не сомневаться. – Аркадий, ты такой добрый, внимательный, и мне просто не верится, что так будет всегда. – Я люблю тебя и относиться к тебе по-другому, увы, уже не смогу. – Я так счастлива, Аркадий, что боюсь об этом говорить вслух. – Почему? – Мне кажется, что наше счастье можно сглазить и оно, вот так вдруг, прекратится в один миг. – Не фантазируй и не будь суеверной, я постоянно буду любить тебя и не представляю себя с другой женщиной. Думаю, и ты будешь любить только меня и только мне будешь верна. Что ты мне на это скажешь? – Аркадий, я принадлежу только тебе и, поверь мне, так будет всегда. – Спасибо, Ирина, все, что ты только сказала, мне очень важно, и я благодарен тебе за твой настрой. Аркадий расплатился с официантом, и они вышли на улицу. Солнце стояло в зените и на удивительно голубом и сказочно высоком небе не было ни облачка. – Да, жара здесь стоит поразительная, поэтому надо торопиться к морю. – Я с тобой согласна,– поддержала его Ирина Владимировна. – Тогда в машину и в путь!..– скомандовал Аркадий. Они обнялись и направились к машине. На противоположной стороне улицы дородная женщина, в белоснежном колпаке и переднике, продавала мороженое. – Ирина, подожди меня одну минуточку,– попросил он, оставляя жену одну у машины. Она не успела ничего ни понять, ни сказать, а Аркадий уже перебегал улицу. Вернулся он буквально через три минуты, держа в руках два мороженых. Он с ходу протянул их Ирине, а сам стал отпирать дверь машины. Уже в салоне автомобиля она протянула одну порцию мужу спросила: – А какое мороженое? – Самое лучшее, что у нее было,– ответил Аркадий и тронул машину с места. – Бери, кушай,– предложила она, все еще продолжая протягивать пачку мороженого мужу. – Нет, я не хочу, а это я взял тебе, кушай на здоровье. – Спасибо, но это слишком много для меня. – Ничего кушай, в Алуште тебя ожидают большие энергозатраты,– многозначительно произнес он и, повернувшись к ней лицом, озорно и весело подмигнул. – Аркадий, я готова к новым совместным энергозатратам. Они такие приятные, что я люблю их все больше. Машина выбралась за город и на скорости в сто десять километров устремилась по прекрасно оборудованному шоссе на юг, к Алуште. Они достигли этого городка, как и обещал Аркадий, через час езды. Остановившись у бензоколонки, он полностью заправил бак и запасную канистру. После этого он сел за руль и спросил: – Ирина, что будем делать теперь? – Наверное, нам нужно заняться поиском жилья. – Согласен, но давай вначале искупаемся с дороги в здешнем море, а уж потом примемся за поиск своего пристанища в городе. Ирине Владимировне ничего не оставалось, как принять дельное предложение супруга. Проехали за город, туда, где прибрежная полоса была пустынна. Убедившись, что они одни, Аркадий остановил машину и пошел к воде. Торопливо сбросив одежду, он, осторожно ступая по гальке, наконец-то добрался до спасительной прохлады. Волнение было совсем небольшим и позволяло вдоволь поплавать в ласковой и слегка зеленоватой воде. Ирина Владимировна немного задержалась в машине, чтобы надеть купальник. Но после этого незамедлительно последовала в море вслед за мужем. Они долго плавали на приличном расстоянии от берега, радуясь красоте моря, свободному свежему ветру и высокому яркому небу. Накупавшись вволю, они немного посидели на галечном пляже и только после этого оделись и поехали в город. Теперь им нужно было найти квартиру, и свой поиск Аркадий решил начать от автовокзала города. Именно туда прибывают отдыхающие, и именно там желающие принять квартирантов вывешивают объявления о сдаче жилья. Около двадцати минут они изучали объявления и расспрашивали у местных жителей, как далеко от моря находится та или иная квартира, и конце концов Аркадий еще минут тридцать обзванивал по телефону хозяев, предлагающих наиболее приемлемые варианты. В конце концов у него на руках оказалось два или три адреса, по которым им следовало явиться еще сегодня и снять комнату по своему разумению и выбору. Около полутора часов ушло на то, чтобы остановить свой выбор на одной наиболее приемлемой квартире. Облюбованная ими комната располагалась во времянке и была довольно просторной и светлой. Во дворе хозяева разрешали Аркадию ставить машину, естественно, за отдельную плату. Преимущество было в том, что они беспрепятственно могли круглосуточно распоряжаться своим жилищем, а недостатком то, что квартира располагалась далековато от побережья моря. Но у них был транспорт, и поэтому это обстоятельство их не очень расстроило. Аркадий посоветовался с женой и сразу после этого заплатил хозяйке за две недели вперед. Последней предварительная оплата жилья очень понравилась, и ее расположение к постояльцам стало более уважительным и, я бы даже сказал почтительным. В прекрасном настроении владелица шикарной времянки удалилась в свои покои, предоставив Аркадия и Ирину самим себе. Прежде чем уединиться в своем временном жилище, они еще съездили в город, чтобы закупить еды и хорошего крымского вина, о котором Аркадий мечтал по дороге сюда. Ирину Владимировну поразило обилие и разнообразие продуктов в гастрономе. Ей и Аркадию пришлось потратить несколько лишних минут, чтобы при покупке продуктов были учтены запросы и вкусы каждого. Когда это им удалось, они, с двумя полными сумками, вернулись к машине и поехали к себе на квартиру. Загнав автомобиль во двор, они захватили пакеты и пошли во времянку. Едва только продукты уложили в холодильник, как Аркадий обнял Ирину и увлек ее к высокой двухспальной кровати. – Я люблю тебя,– прошептал он, нежно целуя при этом ее лицо и шею.– Я обожаю тебя, моя любимая. – Какой ты нетерпеливый,– кокетливо сказала она и ласково провела рукой по его щеке. – Я сгораю от нетерпения и очень хочу тебя,– признался Аркадий. – Дай мне возможность освободиться от одежды,– попросила она. Аркадий послушно выпустил ее из своих объятий и сам быстро сбросил с себя спортивный костюм, в котором пребывал всю дорогу от Воронежа до Крыма. Когда жена осталась в чем мать родила, он вновь заключил ее в объятия и стал нежно целовать ее шею и груди. Его губы сомкнулись вокруг упругого соска, и он стал слегка покусывать нежный и дерзкий бугорок. Жена глубоко вздохнула, и еще сильнее прижавшись к Аркадию, стала учащенно дышать. Жгучие поцелуи мужа заставили ее обезуметь от желания. Рука Аркадия проникла к любовному цветку, благоухающему от нектара желаний и страсти. – Как ты прекрасна, любимая,– выдохнул ей на ухо Аркадий. Она, не стыдясь, поймала рукой его разгорячившийся фалос и стала ласкать его нежными волнующимися пальчиками. – О-о, мой дорогой,– прошептала Ирина Владимировна,– как я люблю тебя! Я не представляю жизни без тебя. Хочу быть только твоей! Аркадия эти слова подстегнули, он уже не стыдился своей страстной неутолимой тяги к ней, но и Ирина стремилась к нему с ничуть не меньшим желаньем. Жена тихонько вскрикнула, едва он вошёл в нее. Она вся содрогалась от невероятного блаженства, которое остро испытывала от проникновения Аркадия. Полузакрыв глаза она отважно придерживала своими руками прелестные обнаженные груди, как бы предлагая их со всей откровенностью своему неистовому мужу. Его руки легли на ее грудь. Она чувствовала тяжесть и даже боль, с такой силой они, лаская, тискали ее. Ирина ощущала, как он резкими толчками до отказа заполняет ее. Ей казалось, что сегодня он еще больше и толще, чем прошлой ночью. От будоражащих сердце толчков она не ощущала боли, только невероятное, все усиливающееся напряжение зародилось где-то глубоко внутри. Ирина, не отдавая себе отчета, обхватила его руками и ногами, крепко прижалась к нему и, задыхаясь и постанывая от удовольствия, стала неумело помогать супругу. Напряжение все росло, пока не стало неуправляемым, радужно-искрящимся водоворотом, в котором она растворилась целиком. Не могло быть ничего сильнее этого! Ей казалось, что еще одно движение – и она лишится чувств, не выдержав этого ослепительного и блаженного экстаза. А потом она лежала, умиротворенная, еще не отторгнув его из себя, зная, что и он испытывает то же, что и она. * * * Когда мы остались в ленинской комнате втроем, прокурор обратился к начальнику милиции: – Олег Борисович, теперь, когда настоящий убийца достаточно достоверно установлен, как будем поступать с арестованным Алехиным? Привалов бросил на меня быстрый, определяющий взгляд, как бы пытаясь узнать, от кого из нас исходит инициатива. – По всему, его придется отпустить домой. – Правильно мыслишь, когда, же ты намерен это сделать? – А хоть сейчас. Вызовем его сюда и все втроем скажем ему утешительные слова и после этого с Богом отпустим домой. – Нет уж, Олег Борисович, избавьте меня от этой волнующей процедуры. У меня почему-то нет желания оправдываться перед арестованным. – Перед незаконно арестованным,– поправил его начальник милиции. – Его взяли с подачи твоей и твоих подчиненных. Поэтому и будь добр самостоятельно исправлять допущенные просчеты и ошибки,– сказал, как отрезал, прокурор и, пожав нам на прощанье руки, направился к выходу. – У двери он на секунду задержался и, повернувшись к нам лицом, добавил: Олег Борисович, перед тем как выпустить Алехина, не забудь извиниться перед ним, чтобы у него не было никаких претензий ни ко мне, ни к возглавляемому тобой РОВД. – Все сделаю, как надо,– успокоил его начальник милиции, но прокурор уже не слышал его слов, за мгновение до этого шагнув за порог ленинской комнаты. – Принципиальный мужик?– спросил Мошкин, доставая сигарету из пачки. – Есть немного, но и его понять можно. По сути мы Алехина арестовали по подозрению, а вышло, что он совсем ни при чем. В случае чего, неприятности прокурору – он гарантирует соблюдения законности в районе, с него и спрос. А мы немного поторопились с Алехиным и тем самым невольно как бы подставили прокурора, это тоже понимать надо. Ничего, я сейчас пойду и исправлю эту ошибку – все в наших руках. – Будешь отпускать Алехина домой? – А что еще остается делать? Я пойду сейчас к дежурному и сделаю кое-какие распоряжения, а ты, Николай Федорович, иди в мой кабинет, может, тебя уже кто ожидает там. – Ты прав, Олег Борисович, нужно идти, Ничего, если я у тебя в кабинете накурю? – Кури на здоровье,– улыбнувшись, разрешил подполковник, и мы вышли с ним из ленинской комнаты. Он по лестнице спустился вниз к дежурному по РОВД, а я пошел по коридору к его служебному кабинету. В приемной действительно находились двое милиционеров: женщина с лейтенантскими погонами на плечах и прапорщик со смуглым лицом и небольшими жиганскими усиками. – Вы ко мне? – спросил я у них. – Так точно,– за обоих ответил бравый прапорщик, – Заходите в кабинет,– пригласил я, и первым шагнул за обитую черным дермантином дверь. Только пройдя за стол начальника милиции, я повернулся и увидел, что следом за мной вошла только одна женщина в форме лейтенанта. – Проходите, присаживайтесь,– пригласил ее я, одновременно с этим и сам поудобнее располагаясь в кресле хозяина кабинета. Поняв приглашение как приказ, она тоже села на краешек одного из стульев. – Слушаю вас,– как можно ласковее сказал я, по собственному многолетнему опыту зная, как волнительно идти с докладом к вышестоящему начальству. После этого слегка взволнованным голосом лейтенант милиции заговорила: – Меня зовут Маргаритой, фамилия Зверева, по службе я являюсь заместителем начальника паспортного стола, а занимаюсь оформлением и проводкой всех паспортно-визовых документов. Месяца полтора назад или чуть больше этого к нам обратился Аркадий Козаков. Рука с сигаретой, которую Николай Федорович уже было поднес ко рту, остановилась на полпути. – По какому поводу? – сразу спросил Мошкин. – Он обратился к нам, чтобы оформить заграничный паспорт. – С какой целью? – Загранпаспорт ему был нужен с одной целью – выехать за границу. – Говорите, пожалуйста, яснее и конкретнее. – Аркадию из Израиля пришел гостевой вызов сроком на полгода. Вот он и оформлял загранпаспорт и гостевую визу на выезд за границу. – Кто прислал ему такой вызов? – слегка побледнев от волнения, спросил Николай Федорович. – Я видала и держала этот вызов, он прислан каким-то близким родственником Аркадия. Он приходится ему родным дядей по материнской линии. – На какой стадии процесс оформления документов? – Они окончательно оформлены еще две недели назад. Аркадий Козаков получил гостевую визу в ОВИРе. – Получается, что после этого он в любой момент может выехать за границу? – Совершенно верно, ему осталось только купить билет, и он может оказаться вне досягаемости наших правоохранительных органов, вот поэтому я и пришла вас предупредить. Надеюсь, что я это сделала своевременно. – Спасибо, Маргарита, но у меня будет к тебе еще несколько вопросов. – Пожалуйста, если я смогу, то отвечу на них. – Аркадий случайно не говорил, каким путем и на каком виде транспорта он собирается покинуть нашу Родину? – Нет, почему же, он даже советовался со мной. Из всех возможных вариантов, я посоветовала ему отдать предпочтение авиатранспорту. – И как он отнесся к твоему предложению? – Его реакция была положительной, он обещал съездить на своей машине в Москву, чтобы приобрести авиабилет до Тель-Авива. Я ему подсказала, что с приобретением билета нужно торопиться. Русским туристам билеты продаются за десять дней до вылета. – Его реакция на это обстоятельство? – Он вскользь сказал мне, что побывает в Шереметьево на следующей неделе, то есть теперь уже на прошлой неделе. – Если он, как и обещал тебе, приобрел билет на прошлой неделе, то может беспрепятственно вылететь из страны, может быть, завтра, а может быть, и на следующей неделе? – Совершенно верно. Если билет у него на руках, то нет никаких проблем – Спасибо тебе, Маргарита, ты очень помогла нам в расследовании этого преступления. – Это мой долг, товарищ следователь, и я очень рада, что сумела своевременно помочь вам. Есть еще одна странная деталь в поведении, касаемая Аркадия Козакова. Я боюсь, что это несущественно и может, не стоит вашего внимания, но и умолчать об этом я не имею права. Вдруг и это как-то поможет вам побыстрее поймать и наказать убийцу. – Маргарита, выкладывай все, что ты знаешь о странностях Аркадия Козакова, а уж мы потом решим, важно это для следствия или нет. Хорошо? – Ладно,– согласилась Зверева.– Оформляя документы Аркадия, я обратила внимание на то, что он вступил в брак в июле этого года с некой Ляховой Ириной, которая живет и работает в Алешковском сельскохозяйственном техникуме. – И что же в этом удивительного? Ну женился и женился, а что вас насторожило? – спросил Николай Федорович, с трудом сдерживая разволновавшееся сердце. Он понимал, какую важную информацию выдает ему эта старательная и проницательная женщина. Важность и значимость этой информации для следствия было трудно переоценить. – Ничего странного в том, что люди вступают в брак, нет, это естественное явление в жизни каждого нормального человека. Меня удивило, как все это было сделано. И Аркадий и Ирина Ляхова проживают в нашем Терновском районе и по закону должны были оформить свои отношения в нашем районном ЗАГСе или в сельском совете, на территории которого располагается Алешковский с/х техникум. Зарегистрировать их брак в центральном районе города Воронежа, а именно там они скрепили семейные узы, не имели права. Это было сделать нелегко, но они сознательно пошли на это. Значит, поступить так их заставили какие-то обстоятельства, возможно, эти обстоятельства и заставили Аркадия стать убийцей? – Мне нравится, как вы рассуждаете, ваши вывода не лишены логики. Прошу тебя продолжайте, Маргарита. – Аркадий и Ирина вступили в брак, желая, в первую очередь, скрыть от близких, друзей и товарищей по работе сам факт женитьбы. Я не представляю себе такую, извините, подпольную свадьбу в наше современное время. Мне даже любопытно, что заставило их поступить так? – А действительно, что? – Ответ может быть только один: ими руководил страх. Только страх перед чем-то или кем-то мог заставить молодых людей самое торжественное и радостное событие в их жизни превратить в полукриминальное мероприятие. Вот теперь все, что я хотела вам рассказать. Поблагодарив Маргариту за добросовестную службу, я отпустил ее. * * * Нет необходимости детально описывать здесь, как проводили свой медовый месяц Ирина и Аркадий, хочется отметить только одно то, что они много путешествовали, купались и занимались любовью. Совсем незаметно пролетели пятнадцать дней, и им нужно было возвращаться, чтобы Аркадий мог успеть на работу вовремя, и вот наступил тот день, когда они рано утром, попрощавшись с гостеприимной хозяйкой, тронулись в путь. Посоветовавшись с женой, Аркадий решил несколько изменить обратный путь до Ростова. Решено было ехать не через Джанкой, а переправиться через Керченский пролив и добираться до Ростова-на-Дону по восточному побережью Азовского моря. Ирина Владимировна одобрила план мужа, и они поехали вновь избранным путем. Темп езды был не очень поспешным, и на четвертые сутки в половине дня они уже были в Воронеже у родителей Ирины. Аркадий, немного отдохнув, в ночь уехал домой, у него заканчивался отпуск, и поэтому он торопился на работу. До сентября оставалось чуть меньше месяца, и это время Ирина Владимировна намеревалась погостить у родителей. Она еще перед поездкой на юг обещала это отцу и матери и теперь решила сдержать данное слово во что бы то ни стало. Август – горячая пора для тех, кто имеет дачу за городом. В это время зреет немудреный урожай овощных культур, требующий больших затрат человеческого труда по их своевременной и качественной консервации и заготовке на зиму. Ирина Владимировна с головой окунулась в круговерть домашних хлопот. Вдвоем с матерью они ухитрились не только полностью заготовить необходимое количество законсервированных овощей, но и заменить обои в одной из комнат. За это время они успели вдоволь пообщаться, обговорить множество вопросов и так или иначе развеять сомнения, которые беспокоили сердца родителей. Но сам факт своего замужества за Аркадием Козаковым она разгласить не посмела. В заботах как-то незаметно пролетели и эти три недели пребывания Ирины Владимировны под крышей родительского дома. За два дня до первого сентября вечером на своей машине Козаков приехал за Ириной Владимировной. Пока она вместе с мамой собиралась в дорогу, Аркадию удалось немного отдохнуть. Потом был семейный ужин, после которого Ирина и Аркадий отправились в Терновский район, где обоих ждала. работа и не только она одна. На улице было темно и сразу же пришлось ехать с включенными фарами. Ведя машину по плохо освещенному Чернавскому мосту, Аркадий спросил: – Как ты тут без меня провела эти долгие три недели? – О-ой, Аркадий, очень плохо. Я так по тебе соскучилась,– мечтательно произнесла Ирина и прижалась щекой к плечу мужа. – Я и сам уже устал считать денечки до радостного момента нашей встречи сегодня. Он нежно обнял Ирину за плечо и прижал ее к себе. Аркадий наклонился, чтобы поцеловать жену, и она, поняв его намерения, подставила ему свои пухленькие аппетитные губки. Поцеловав ее, он положил свою руку на ее грудь, но она остановила его словами: – Ой, Аркадий, не надо заниматься этим во время езды, а то ненароком заедем куда-нибудь в ограждение моста. Он притормозил с намерением сразу тут же утолить их общий голод, но Ирина отстранилась от него со словами: – Аркадий, какой же ты нетерпеливый, давай хоть выедем за городскую черту. – Ириночка, я так по тебе соскучился, что каждая минута ожидания становится просто тяжелым испытанием для меня. – Я тоже очень соскучилась по тебе, но давай не будем терять голову, любимый. – Но это одно из самых трудных испытаний в нашей совместной жизни,– с сожалением в голосе произнес молодой человек и увеличил скорость машины. – Потерпи, Аркадий, немножко, и ты за это будешь вознагражден,– пообещала она мужу и положила его свободную руку к себе на колено. Ему это понравилось и он, задирая юбку, провел рукой по внутренней поверхности бедра. – Не торопись, любимый,– умоляюще попросила. Ирина и перехватила его руку у самого заветного треугольника. Чтобы как-то отвлечься от волнующей супруги, которая, не обращая внимания на задравшуюся юбку, демонстрировала оголенные выше колена слегка раздвинутые бедра, он включил радиоприемник. В салон ворвались позывные "Маяка", на волну которого он был постоянно настроен. По заявкам радиослушателей песни исполняла популярная певица София Ротару. Она одернула юбочку и, скрестив руки на коленях, стала слушать эстрадные песни. При этом она так же, как и Аркадий, сосредоточенно наблюдала за ежесекундно меняющейся дорожной ситуацией. Наконец Левобережный район остался позади. У поста ГАИ Аркадий на частной АЗС дозаправил горючее и вновь вывел машину на полотно шоссейной дороги. Отъехав еще километров пять, он свернул на обочину и заглушил двигатель. – Ирина, я так хочу тебя, что все другие желания просто теряют здравый смысл. – Любимый мой, я сама очень хочу тебя. Он поцеловал ее долгим поцелуем, и его рука, вновь оголив ноги, проникла еще дальше. Ирина уже не мешала Аркадию, понимая, что ей самой хочется его прикосновений и ласки. На любовные прелюдии уже не было времени, так они оба стремились друг к другу. Не в силах больше усидеть, они вышли из салона, и Аркадий взял ее прямо здесь, на машине. Страсть была такой захватывающей, что он удобно перегнул жену через переднее правое крыло машины и задрал ее юбочку. – Аркадий, а вдруг кто-нибудь остановится и застанет нас в столь откровенной обстановке? – Ты видишь, Ирина, дорога пустынна и вообще до нас никому нет дела. По-видимому, его слова успокоили ее, и она быстренько сняла свои трусики до колен, а он легко вошел в нее слегка, раздвинув упругие ягодицы жены. Все остальное произошло стремительно и энергично. Они на одном дыхании достигли вершины сладострастия. – Я люблю тебя, люблю! – страстно выдохнул Аркадий. При этом он удерживал ее, крепко стиснув руками бедра жены. Она, находясь под впечатлением невероятного, неописуемого блаженства, была не в силах вымолвить ни слова. Хлынувшие из него в счастливый миг экстаза любовные соки наполнили ее доверху. Он чувствовал это, опустошенный и в то же время исполненный небывалого покоя и блаженства. Чуть позже их снова с неудержимой силой повлечет друг к другу, только во второй раз они будут предаваться любви гораздо дольше. Но эффект сладострастия, полученный во время первого обладания друг другом, был ярким и незабываемым. Так и бывает всегда: вначале неудержимая исступленная жажда обладания, а затем долгая, утомительная сладость любовного наслаждения. А потом они продолжили свой путь, уже не останавливаясь до самого дома. – Ирина, я не рассказал тебе самого главного. – Что там у тебя еще стряслось, Аркадий? – Наш план постепенно обретает реальные очертания и постепенно претворяется в жизнь. – Что ты имеешь, в виду, говори яснее. – На мое имя пришел гостевой вызов из Израиля. – Правда? – не удержалась от восклицания Ирина Владимировна. – Да, Ирина, правда. – Что же ты думаешь делать теперь? – Как что? Я уже начал оформлять документы на выезд в Израиль и очень скоро получу загранпаспорт. – Ты поинтересовался, как много на это уйдет времени? – В паспортном столе нашего РОВД мне пообещали, что на все уйдет не более месяца. -Значит через месяц ты уже можешь попасть за границу? -Я уверен, что именно так все и будет. А там глядишь, и тебя через полгода сумею вызвать к себе. – Вот было бы здорово, но я, честно говоря, в это верю с трудом. – Да брось ты сомневаться, любимая, я полон сил и желания как можно быстрее покинуть нашу страну и как можно скорее обосноваться на земле обетованной. Ведь чем скорее я это сделаю, тем быстрее мы будем вместе, а значит, счастливы. Ты согласна со мной? – Целиком и полностью, – с подъемом в голосе и радостными интонациями охотно ответила жена. – Обещаю тебе с завтрашнего дня ускорить процесс оформления всех необходимых документов. – Я верю тебе, Аркадий, как никому на свете. Но ведь тебе придется все делать так, чтобы твой отец не прознал про это? – Конечно, мне придется держать от него в секрете все наши совместные с тобой планы и дела и как можно дольше. – Значит, все будет так, как мы договорились раньше? – Конечно, любимая, мы будем с тобой счастливы, но только не здесь, а в Израиле. – Я. верю тебе, Аркадий, и целиком полагаюсь на твой жизненный опыт. Только не забывай, что я люблю тебя, и не пытайся меня обмануть. – Пока я жив, я тебя не обману никогда. Но могу ли я в такой же степени положиться на тебя? – Конечно, милый, что за вопрос, Я еще никогда и никому не давала подобных обещаний, но ты нашил ключ к моему сердцу, и поэтому я твоя на всю жизнь, которая нам отмеряна Богом. Обещаю, что не подведу тебя в любых обстоятельствах, какие бы испытания нам бы судьба ни уготовила. Она прижалась щекой к его плечу, и он правой рукой поглаживал ее волосы, как бы благодаря ее за только что произнесенные слова. Машина, управляемая твердой рукой Аркадия, буравила темноту ночи ярким светом галогенных фар, она несла молодых людей вперед, навстречу своей судьбе. * * * Едва только лейтенант вышла из кабинета, как дверь приоткрылась и на пороге кабинета появился молодцеватый прапорщик. – Разрешите, товарищ полковник? – Проходите сюда поближе и присаживайтесь,– попросил Мошкин, все еще находясь под впечатлением всего услышанного от проницательной и не по годам внимательной паспортистки. Когда прапорщик прошел в глубь кабинета и опустился на один из стульев, Николай Федорович вновь обратился к нему: – Как ваше имя, отчество? Тот вскочил, словно подброшенный пружиной: – Александр Николаевич Морковин. – Садитесь Александр Николаевич и рассказывайте, что вы хотели сообщить мне? – Я сотрудник регистрационного отделения ГАИ. В круг моих обязанностей входит проверка технического состояния автомобильных средств как снимаемых с учета, так и вновь регистрируемых. При этом я обязательно сверяю номера двигателя, шасси, кузова с теми, что проставлены в документах. Могу с уверенностью сообщить вам, что девять дней назад Аркадий Козаков снял с учета свою машину для продажи. – Покупатель известен? – Нет, при снятии "Жигуленка" с учета он был один. – Вспомните, как он себя вел, что говорил вам? – Вел он себя очень беспокойно, все торопил меня побыстрее оформить бумаги. – Какова, на ваш взгляд, была причина такого нервного поведения Козакова? – А он ее совершенно и не скрывал. – Так говорите мне ее побыстрее, Александр Николаевич, не удержавшись, поторопил прапорщика Мошкин. – Он торопился потому, что ему еще нужно было зачем-то к одиннадцати дня попасть к нотариусу. Он, не скрывая, прямо так и говорил, товарищ полковник. – Спасибо, а он не говорил, кому хочет продать свою машину? – Нет, не говорил. – Может упоминал, где будет продавать ее? – Нет, об этом не было речи. Но одно я могу сказать с уверенностью, что он продает ее здесь, в нашем районе, по месту жительства. – Откуда у вас такая уверенность? – Если бы он думал продать ее в Воронеже или каком-то другом городе, то ему было бы необходимо взять транзитные номера. Но он даже не заикался о них, а значит, он реализует ее здесь, в Терновском районе. – Спасибо, мне кажется, ваши умозаключения более чем убедительны. Теперь остается узнать, кто покупатель? – Товарищ полковник, это можно установить только тогда, когда купивший будет ставить ее на учет в ГАИ. – А установить это пораньше можно? – Если спросить у самого Аркадия или у его родственников – они-то наверняка знают покупателя. Можно поинтересоваться у нотариуса, возможно, он что-то и подскажет по этому вопросу. Ведь не зря же Аркадий так торопился к нему. Осмелюсь предполагать, товарищ полковник, что разгадка кроется именно там. – Твоими бы устами, товарищ прапорщик, ну да ладно, это мы проверим сегодня же и немедленно. Спасибо вам, Александр Николаевич, что сообщили нам эти немаловажные для следствия факты. Что вы еще можете сообщить мне по Аркадию Козакову? – У меня все, товарищ полковник,– твердо произнес прапорщик. – Вы свободны. – Есть,– по-военному четко ответил Морковин и, встав, направился к выходу из кабинета. – Да, товарищ прапорщик, если в приемной будут еще желающие побеседовать со мной, попросите их заходить. – Слушаюсь, товарищ полковник,– с тем же пафосом произнес Александр Николаевич и скрылся за дверью. Мошкин, воспользовавшись выдавшейся свободной минуткой, достал из пачки сигарету и осторожными движениями пальцев размял ее. Прикурив от газовой зажигалки, он успел затянуться, и именно в этот момент дверь кабинета открылась и на пороге появился подполковник Привалов. – Ну, что тут наговорили мои балбесы, пока я отсутствовал?– явно дурачась, спросил Олег Борисович. – Зря ты так отзываешься о своих подчиненных, среди них есть наблюдательные и профессионально хваткие сотрудники,– и Николай Федорович рассказал все, что только что сам услышал от лейтенанта и прапорщика. – Да, действительно, молодцы,– озадаченно произнес начальник милиции, поудобнее усаживаясь в кресле. – Факты, которые они нам сообщили, позволяют взглянуть на все происшедшее совсем в другом ключе. – Что будем делать, Николай Федорович?– как-то растерянно спросил Привалов. – Как что? Сейчас у нас такой фронт работы, что дай Бог не упустить чего-нибудь важного. Чтобы этого не случилось, спланируем наши действия. Во-первых, мне нужно позвонить в Воронеж и дать своим помощникам распоряжение срочно выезжать в Москву. Это необходимо, чтобы при помощи сотрудников МУРа не дать Аркадию Козакову улизнуть за границу. Они должны быть там уже утром, вдруг у хирурга билет на завтрашний рейс до Тель-Авива. Второе, садись за телефон, Олег Борисович, звони нотариусу и узнавай, для чего и по какому вопросу к ним обращался, предположительно на прошлой неделе, Аркадой Козаков? После этого мы поедем с тобой к жене Аркадия, некой Ирине Ляховой, и побеседуем с ней. Мне кажется, она и есть та самая женщина, которая присутствовала при убийстве директора и которую видела Людмила Серикова из окна парикмахерской убегающей с места преступления. Вот такова программа действий на ближайшее время. Вроде бы все, Олег Борисович, садись за телефон и звони нотариусу. – Но, Николай Федорович, их у нас целых три. – Подними всех трех на ноги, заставь просмотреть их записи в регистрационных книгах за последние две недели, но узнай, у кого из них был Аркадий Козаков и по какому вопросу? Мошкин в сердцах произнес это почти приказным порядком, но начальника милиции это совсем не обидело, и он принял распоряжение полковника к исполнению. – Сейчас все сделаю,– произнес он и поднялся из кресла, Николай Федорович уступил начальнику милиции место за его рабочим столом, откуда было удобно пользоваться телефонами. – Звони вначале ты, а уж потом я позвоню в Воронеж. У тебя тут есть прямой Воронежский телефон? – Да, есть. Вот этот красного цвета,– и подполковник указал рукой на один из четырех аппаратов. Николай Федорович отсел в сторонку и, продолжая курить, стал наблюдать за действиями начальника милиции. Тот, не церемонясь, сразу позвонил заведующему нотариальной конторы, с которым, судя по разговору, был довольно близко знаком. На выяснение, когда был у нотариуса Аркадий Козаков и какие там решал вопросы, ушло не более пятнадцати минут. Получив данные по интересующему его вопросу, Привалов от души поблагодарил невидимую Марию Федосеевну и положил телефонную трубку. – Ну, что удалось узнать у многоуважаемой Федосеевны по поводу обращения в ее контору молодого хирурга Козакова? – Да, действительно, у нее был молодой человек, носящий такое имя, всего неделю назад. Он заверял доверенность на имя своей жены о том, что полностью разрешает ей распоряжаться своим имуществом, в том числе квартирой, гаражом. – Она что после замужества оставила себе свою прежнюю фамилию? – не удержался от уточняющего вопроса Николай Федорович. – Мария Федосеевна говорит, что фамилия его жены Ляхова Ирина Владимировна. Свою фамилию она сохраняла за собой и после того, как зарегистрировала брак с Аркадием Козаковым. Мне кажется, они с фамилиями поступили так неспроста. И в этом я усматриваю желание сохранить в тайне факт вступления в брак. – Я согласен с тобой, Олег Борисович. Возьми Ирина Владимировна фамилию мужа, и ей бы пришлась менять паспорт, а главное, рано или поздно появиться на работе в сельскохозяйственном техникуме под этой фамилией. А они очень не хотели, чтобы об их браке стало известно Михаилу Моисеевичу и вообще всем родственникам Аркадия, проживающим в поселке Широкий. – Но почему они так боялись Козакова-старшего? – Олег Борисович, а ты что-нибудь слышал о Косиловой Ханне? – Нет, а кто она и какое отношение имеет к Аркадию Козакову? Полковнику Мошкину ничего не оставалось, как посвятить начальника милиции и в эту семейную тайну Козаковых. Подполковник внимательно выслушал подробный рассказ Николая Федоровича. – Если подобная дикость, я имею в виду родительские обязательства, еще возможна и вероятна на пороге двадцать первого века, то она многое объясняет в поведении Аркадия Козакова и Ирины Ляховой. Но неужели этот средневековый обычай мог послужить причиной убийства Михаила Моисеевича Козакова? – Даже пустяковые противоречия, доведенные до абсурда, могут послужить причиной смертельно опасных разборок. Здесь же, судя по заключенному в абсолютной тайне от родителей браку между Аркадием и Ириной, дело приняло довольно опасный оборот, – Неужели отец и сын не могли решать даже самый сложный вопрос, не покушаясь на жизнь друг друга? – Олег Борисович, да пойми ты наконец одно: Михаил Моисеевич взял перед семьей Косиловых, а в их лице и перед всей общественностью поселка Широкий, определенные обязательства и из-за своенравия своего сына не смог их выполнить. Тем самым на весь клан Козаковых легла как бы тень общественного презрения и позора. Такое состояние было терпимым до тех пор, пока Аркадий официально ни с кем не вступал в брак. При таком положении Косиловых можно было кормить посулами и обещаниями. Но как только Аркадий женился, Михаил Моисеевич, что называется потерял лицо. Именно с этого момента незавидная и позорная роль пустослова и пустозвона была ему уготована среди односельчан в поселке Широкий. После этого каждый пацан мог указать на него пальцем, обсмеять и унизить. Михаил Моисеевич это хорошо знал и, видимо, до последнего момента настаивал на своем, заставляя сына вступить в брак с Ханной Косиловой. Но заартачившееся чадо поступило по-своему, наперекор воле отца, и даже вступило в брак, Бог знает с кем. Когда последнее стало известно Михаилу Моисеевичу, его гневу, видимо, не было предела. В такие критические минуты выяснения отношений кто-то, а скорее всего Михаил Моисеевич, перешагнул предельно допустимые рамки и стал, не задумываясь о смысле сказанного, оскорблять сына, да еще в присутствии Ляховой. Последний, не в силах доказать или отстоять свою правоту, мог пойти на крайность и нанести Козакову-старшему тот ужасный и смертельный удар ножом в грудь. Скажи мне, Олег Борисович, могло развиваться все именно так, как я тебе только рассказал? – Не исключено, что могло все быть так, но нам нельзя довольствоваться одними предположениями и догадками. В таком серьезном дели нужны факты и доказательства, а вот их-то у нас пока маловато. – Ничего, Олег Борисович, у нас есть жена Аркадия Козакова, которая может внести ясность и отвергнуть или утвердить наши предположения и догадки. Поедем-ка к Ирине Владимировне Ляховой и поговорим обо всем. – Давай возьмем с собой двух-трех оперативников на тот случай, если у нее дома окажется этот неуловимый и кровожадный Аркадий Козаков. – Шутки в сторону, товарищ подполковник, а этот хирург-молодожен и на самом деле очень опасный преступник. Твои оперативники, ox, как нам не помешают. – Тогда по коням! – призвал Привалов. – Сейчас поедем, нам нельзя терять драгоценное время. Вот только позвоню в Воронеж и дам кое-кому распоряжение. После этих слов он снял трубку красного телефона. * * * Первое сентября в Алешковском сельскохозяйственном техникуме проводился всегда как день знаний. В этот торжественный день в учебном заведении собственно занятий как таковых не было. На общетехникумовской линейке вновь поступившие учащиеся обретали своих классных руководителей, директор произносил речь, отмечая заслуженных членов педколлектива и представляя всем всех вновь поступивших на работу преподавателей. К памятнику павшим комсомольцам возлагались цветы, на импровизированном митинге выступали перед учащимися выпускники техникума прошлых лет, ветераны труда и войны. После официальной части объявлялся спортивный праздник, на котором в состязаниях мог принять участие всяк желающий. Победителям здесь же на стадионе, вручались памятные призы и подарки. Праздник проходил шумно, весело и интересно. Ирине Владимировне нравилось, как организован и проводится этот праздник в учебном заведении. Только одно обстоятельство несколько омрачало праздничное настроение. Директор техникума организовал собственные показательные выступления. На десяти игровых столах он давал сеанс одновременной игры в шахматы со всеми желающими из числа учащихся. В предыдущие два сентябрьских праздника она как-то не обратила на это внимание, но сейчас ей все это особенно бросилось в глаза. Директор явно хотел продемонстрировать свои исключительные умственные способности всем, кто учился и работал в техникуме. Единственное, чему он более или менее научился за долгие года протирания штанов в райкоме партии, были шахматы. Вот теперь, желая хоть как-то выделиться на общем фоне, он и демонстрировал свои, не ахти какие способности. Что можно было придумать еще, где удалось бы так наглядно и эффектно показать наличие могучего интеллекта в директорской голове. По всему и этот спортивный праздник проводился, в основном, для поднятия имиджа Михаила Моисеевича. Ей стало это понятно, когда она всего несколько минут понаблюдала за самодовольным и по мальчишески тщеславным поведением директора. К "состязаниям" с директором не допускались преподаватели, родители и вообще взрослые люди, только дети, учащиеся или их знакомые, но только дети. Он мог состязаться на равных только с детьми подросткового возраста. Среди наблюдавших за самоотверженно сражающимся Михаилом Моисеевичем она увидела Эльвиру Васильевну, которая не сводила восторженных глаз с Козакова. Он был для нее почти неземным божеством – пределом ее земных мечтаний. Рядом с ней стояла рано поседевшая, преподавательница иностранного языка, в глазах которой Ирина Владимировна тоже увидела затаенный восторг Михаилом Моисеевичем. И вдруг она поняла все. Каждая бывшая с директором преподавательница обязательно присутствовала на этом показательном турнире директора, одними глазами восхищаясь глубиной его ума. А он, словно Кашкарский петушок, демонстрировал перед ними свой бутафорский интеллект. Не в силах побороть свое презрительное отношение к Михаилу Моисеевичу молодая женщина ушла подальше от того места, где стояли столы с шахматными досками. Ей было неприятно видеть самодовольное лицо самовлюбленного директора. Ирина Владимировна вдруг, со всей ответственностью осознала, как она ненавидит и презирает его. Обиду, нанесенную ее человеческому и просто женскому достоинству, она не могла ни забыть, ни простить этому подонку. После праздника наступили прозаично трудные и монотонные будни. После расслабляющего дисциплину отпуска Ирине было трудно в хорошем темпе ежедневно проводить по шесть-восемь часов математики. Кроме того, ежедневная проверка тетрадей, написание поурочных планов, работа и ведение документации классного руководителя, составление календарных планов на год и масса других дел свалились на нее как снег на голову. Все это своевременно проделать было уже достаточно сложно. Первые две недели сентября пришлось работать очень напряженно, и, несмотря на все телефонные увещевания Аркадия, она отказывала ему во встрече. Эти первые полмесяца были очень напряженными. На заседании методической комиссии общеобразовательных дисциплин необходимо было утвердить изменения и дополнения, внесенные в программу и расчасовку предмета, а все это требовало дополнительных затрат времени. Поэтому спать порой Ирине Владимировне приходилось считанное количество часов в сутки. Приходилось еще приводить в порядок документацию по кабинету математики, заведующей которого она, была. И вот среди этой ежедневной круговерти она как-то самоуспокоилась и несколько утратила бдительность, хотя неоднократно ловила на себе многозначительный и недвусмысленный взгляд Михаила Моисеевича. Он все еще не отказался от мысли "приручить" эту строптивую математичку. После проведенного на юге отпуска Ирина Владимировна выглядела очень привлекательно и необычайно свежо и молодо. Темный ровный загар, полученный под Крымским солнцем, хорошо просматривался на свободных от одежды частях тела и приводил директора в возбужденное состояние, будоража его плотское воображение. Ему вновь хотелось владеть этой прекрасной, хорошо сложенной женщиной, ее непокорность и божественная красота только раззадоривали его. Он втайне мечтал о ней и строил на этот счет свои каверзные и далеко идущие планы. В них Ирине Владимировне отводилось, хоть и центральное место, но ужасное будущее – быть молодой любовницей директора. Хоть и предстояло ей, по его замыслу, выполнять уже известные функции добровольной наложницы, Михаил Моисеевич собирался компенсировать Ирине Владимировне моральные издержки возвышением ее над педколлективом. При ей разумном и послушном поведении он даже был готов поставить Ляхову на место Эльвиры Васильевны, правда, не сразу, а так годика через два-три, не ранее. А сейчас он жаждал вновь обладать ее молодым, непокорным телом. Желание было настолько сильным и захватывающим, что он сам уже не мог противостоять себе. В этот обычный по педагогическим меркам день у Ирины Владимировны было шесть часов уроков, и она собиралась сразу же после занятий выспаться, а вечером, возможно, поехать к мужу. В последние дни Аркадий часто и настойчиво беспокоил ее телефонными звонками и жаждой любовного уединения. Она и сама соскучилась по его ласкам и сегодняшнюю ночь собиралась провести с ним в постели, целиком отдавшись восхитительным супружеским ласкам и любовным утехам. После третьего урока она поставила классный журнал в ячейку и, посмотрев расписание на завтра, уже собиралась идти домой, как ее вдруг окликнула появившаяся в учительской, Эльвира Васильевна. – Ирина Владимировна, у вас занятия уже закончились? – Да, закончились, а что вы хотели? – в свою очередь спросила Ляхова, – Дело в том, что нам выделили по три килограмма писчей бумаги из расчета на каждый кабинет. Вот и вам на кабинет математики нужно получить свою долю. Причем сделать это надо прямо сейчас, Ирина Владимировна, затратьте какие-то пятнадцать-двадцать минут, но получите ее сегодня. – Почему такая спешка? – поинтересовалась Ирина, – Там на складе не вся бумага одного качества. Как мне только что сообщили, белая мелованная бумага вот-вот закончится. Поэтому я и поторапливаю вас. Ведь неудобно, если методическая разработка или билеты к экзаменам будут отпечатаны на бумаге землистого цвета. – Спасибо, Эльвира Васильевна. В таком случае я пойду и получу сейчас. Только скажите, где и у кого ее получать? – Получают ее на складе у кладовщика Макушина Дмитрия Сергеевича. Склад находится сразу за овощехранилищем,– и она объяснила Ирине Владимировне, как найти нужное помещение. Поблагодарив завуча еще раз, Ляхова отправились получать бумагу. Кладовую ей удалось отыскать сразу. Через маленькую дверь она проникла внутрь просторного помещения, где на полу в беспорядке были свалены трубы, бочки с краской, ящики и всевозможные коробки. Осторожно ступая, Ирина Владимировна прошла дальше в небольшое помещеньице. Это была своеобразная конторка, где за небольшим столом, сплошь заваленным бумагами, сидел кладовщик. – Здравствуйте,– произнесла Ирина Владимировна и осмотрелась. В небольшой комнатке стояло два стула, стол, небольшой потертый диван и ящик-пенал, закрытый на висячий замок. – Что вам угодно? – поздоровавшись, спросил кладовщик. – Скажите, у вас получают писчую бумагу? – Да, у меня,– охотно отозвался мужчина и, порывшись, извлек на свет какую-то бумагу. – Вот распишитесь в получении, а для какого кабинета? – тут же уточнил он. – Математики,– одним словом ответила Ляхова. Кладовщик подал ей видавшую вида ручку и указал грязным пальцам, где нужно поставить свой автограф. Когда Ирина Владимировна в точности выполнила все, что потребовал Дмитрий Сергеевич, он попросил ее: – Подождите одну минуточку, я только схожу за бумагой. – Ладно, я подожду,– не ожидая подвоха, согласилась молодая женщина и опустилась на краешек ближайшего к ней стула. Через минуту послышался какой-то стук, напоминающий издали стук закрываемой двери. После этого в конторку вошел... Михаил Моисеевич. Ирина Владимировна, ожидая кладовщика с бумагой, от удивления даже приоткрыла рот, такой неожиданной была эта встреча. А Михаил Моисеевич подошел к ней вплотную и обнял вскочившую со стула женщину. Заключив ее в объятия, он не дал ей вымолвить ни слова. сразу поймав ее губы своими жадными мокрыми губами. Ирина Владимировна, сразу поняв все, стала вырываться из его объятий, но Михаил Моисеевич уже тащил ее к дивану, повалив ее навзничь, он стал расстегивать застежки платья. – Я буду кричать,– задыхаясь от волнения, предупредила его Ирина Владимировна. – Не советую тебе этого делать. Попробуй только – и все узнают, что ты хотела и пытаешься меня соблазнить. Ляхова с ужасом смотрела на Козакова, оцепенев от его наглости и нахальства. А он, не теряя времени, расстегнул платье и, распахнув лифчик, обнажил ее грудь. Его грубые руки стали терзать нежное трепещущее тело Ирины. Она попыталась оттолкнуть его, но он уже задрал подол платья, оголив ее загорелые и оттого еще более прелестные ноги, А он, не давая ей опомниться, поймал губами сосок и буквально впился в него зубами. По лицу Ирины Владимировны потекли слезы, она почти обезумела от боли, страха и бессилия. Тщетно пыталась она вырваться из рук этого дикого зверя. Он больно и беспощадно укусил ее за второй сосок, и тело Ирины изогнулось от этого дугой, а директор, разрывая тонкую ткань, уже срывал с нее ажурные трусики. – Не смей, подонок!– только и успела воскликнуть в порыве отчаяния Ляхова. Но он все-таки оказался сильнее и проворнее ее и овладел ею. – Потерпи немного,– прохрипел он и взял ее силой. * * * На то, чтобы взять трех оперативников, было затрачено не более десяти минут. И вот вся груша людей на двух машинах выехала в Алешковский сельскохозяйственный техникум. Олег Борисович сел в "Волгу" полковника Мошкина, и они, не обращая внимания на сидевшего за рулем Андрея, обсуждали, каким образом им лучше всего нагрянуть к Ляховой, За ними на некотором расстоянии, постоянно держа их в поле видимости, следовал видавший виды "Москвич" оперативников. Решено было сразу подъехать к квартире, где проживает Ляхова, и под благовидным предлогом заставить ее открыть дверь. Оперативники сразу же врываются внутрь и делают все возможное, чтобы обезвредить Аркадия Козакова, если, конечно, он вдруг окажется там. Другого пути не было и, хоть приходилось при этом врываться в жилище неприличным и грубым методом, они помнили, что имеют дело с убийцей на совести которого даже не одна загубленная жизнь. Со слов завуча Денисовой полковник Мошкин помнил, что директор предоставил молодой математичке двухкомнатную квартиру в двадцатисемиквартирном доме преподавателей. Николай Федорович приказал Андрею сразу подвернуть к трехэтажному зданию и остановить машину в торце жилого дома так, чтобы из окон их не было видно. – Вначале, видимо, нужно узнать, в каком подъезде и на каком этаже находится квартира, а уж потом идти туда вместе с оперативниками. Пойду-ка я на разведку,– решительно произнес Привалов и уже попытался открыть дверцу машины. – Погоди, лучше это сделать мне,– остановил его Николай Федорович. – Но, почему? – Ты в милицейской форме, а я в штатском костюме. Не будем привлекать пока к Ляховой излишнего внимания. – Хорошо, пусть будет так,– согласился подполковник и откинулся поудобнее на заднем сиденье машины. Мошкин вышел из автомобиля и, сделав несколько шагов, свернул за угол здания. Прошло несколько томительных минут прежде, чем он, как ни в чем не бывало, неожиданно появился из-за угла. Он сразу, минуя первую машину, подошел к "Москвичу" оперативников и о чем-то переговорил с ними. И только тогда вернулся и занял свое привычное место рядом с Андреем. – Николай Федорович, что вам удалось узнать?– сразу спросил начальник милиции. – Живет Ляхова в первом подъезде на втором этаже,– и он назвал номер квартиры. Я все оперативникам объяснил. Какая-то бабулька, сидящая у этого подъезда на лавочке, утверждаете что Ирина Владимировна дома. Нужно, не медля ни минуты, идти к ней. – Тогда я пошел со своими ребятами, а вы подходите минут через пять, когда уже будет все кончено. – Я тоже пойлу с вам,– произнес Мошкин. – Николай Федорович, если Аркадий Козаков вдруг на наше счастье окажется здесь, то может возникнуть непредсказуемая ситуация. А мне не хотелось бы подвергать вашу жизнь опасности, а быть во втором эшелоне вы, по складу характера, себе не позволите. Так что давайте договоримся, здесь, в Терновском районе, преступников буду брать я, а вы там рискуйте, у себя в Воронеже. – Но,– попытался было возразить Мошкин, но начальник милиции решительно перебил его: – Никаких "но". Если еще, плюс ко всему, что-нибудь случится к с вами, то мне просто останется только одно – застрелиться, Так что прошу вас, Николай Федорович, выкурите одну сигаретку вот здесь, в машине, и сразу после этого поднимайтесь к нам. Сделайте это ради меня, а я пойду к своим парням. По-человечески он понимал подполковника, у которого и без этого неприятностей было аж выше головы. – Счастливо.– пожелал Мошкин вслед уходящему начальнику милиции, а сам вынул из кармана пачку сигарет. Посмотрев на сидевшего Андрея, как бы оправдываясь, произнес: – Вот так. Андрюша, скоро меня и совсем подчистую спишут на пенсию. Понимая его душевные терзания, шофер постарался успокоить своего шефа. – А вам там, Николай Федорович, и делать нечего. Такие три здоровенные парня могут скрутить целую банду не то, что одного хирурга-хлюпика. Николай Федорович прикурил сигарету, никак не среагировав на оправдывающие его неучастие слова Андрея. Какое-то время они вместе с шофером напряженно ожидали, стараясь мысленно предугадать, как там развиваются события. Наконец из-за угла появились все трое оперативников, держащих автоматы наперевес. Двое пошли к своему "Москвичу", а третий подошел к машине Мошкина. – Ну, что там? – приоткрыв дверцу спросил Николай Федорович. – Начальник просит вас, товарищ полковник, подняться в квартиру, там никого, кроме хозяйки, не оказалось. Поблагодарив оперативника, Мошкин вышел из машины, а сотрудник последовал за своими друзьями, которые поджидали его в "Москвиче". Перед тем как зайти в подъезд, Николай Федорович еще несколько раз глубоко затянулся и только выбросив сигарету в стоящую неподалеку урну, стал размеренными шагами подниматься по лестнице. Найдя нужную квартиру, Мошкин без стука толкнул дверь, и она бесшумно открылась, словно только и ожила прикосновения руки следователя. Едва он оказался в прихожей, как навстречу ему поспешила женщина со словами: – Проходите, пожалуйста, в комнату. Мошкин, предварительно поздоровавшись с хозяйкой квартиры, а что это была она у него не было сомнений. В комнате на одном из стульев уже сидел подполковник, и ему ничего не оставалось, как разместиться на свободном стуле рядом с ним. Вошедшая за нами женщина села на диван прямо напротив нас. Это была молодая симпатичная женщина с красивым лицом, пышными волосами и прекрасной фигурой. Как ни странно, но первый вопрос все-таки задала Ирина Ляхова. – Может быть, вы потрудитесь и объясните мне, что значит это неожиданное вторжение в мою квартиру вооруженных людей? Николай Федорович видел, как покраснело от негодования лицо подполковника Привалова и он вот-вот готов сорваться и наговорить, естественно, не к месту, каких-то грубостей. Поэтому он поторопился взять инициативу на себя, а в разговоре с Ириной Владимировной сразу заломить быку рога. – Мы вынуждены поступить подобным образом в силу сложившихся обстоятельств. – Да нет таких обстоятельств, которые бы заставляли милицию проникать в жилища граждан при помощи лжи и нахальства. – Смею заверить вас, Ирина Владимировна, что и вы не отличаетесь правдивостью и вежливостью. – Что вы хотите мне этим сказать? – А то, что мы ловим убийцу Михаила Моисеевича, вот и вынуждены под любым предлогом проникать в вашу квартиру, чтобы застать его врасплох. – С какой кстати вы ищите какого-то убийцу именно в моей квартире. – А где же прикажите его искать? – Я не понимаю вас. – Мне тоже ваше поведение непонятно. В убийстве Михаила Моисеевича подозревается его сын Аркадий Козаков. – Но почему вы его ищите в моей квартире? – Я удивлен вашей наглостью и лживостью. Где же прикажите искать Аркадия Козакова, как не у своей жены? Или вы не замужем за Аркадием Козаковым? Ирина Владимировна явно не ожидала такого поворота дела и, покраснев до корней волос, опустила глаза. – Советую вам не запираться, а рассказать все, что вам известно, следствию, чистосердечное раскаянье только поможет вам морально и облегчит предусмотренное законом наказание. – Я ни в чем не виновата, и мне не надо ни в чем раскаиваться ни перед вами, ни перед законом. – Но почему вы скрываете свой брак от всех, в том числе и от ваших близких родственников? – Это наше личное с Аркадием дело и что в этом криминального? А исповедоваться перед вами, у меня нет такой необходимости и желания. – Мне кажется, что вы зря ведете себя так вызывающе нагло,– пришел на помощь полковнику Мошкину начальник милиции. – Я тоже считаю, что вы не имеете права меня обвинять в чем-либо. То, что мы с Аркадием Козаковым не стали афишировать свой брак,– еще не преступление. Значит, мы поступили так не просто из-за каприза или куража, а видимо, на то были особые причины. – Вот эти-то причины и интересуют нас, а верней следствие? – Я понимаю вас, но это личное, а в личную жизнь вы не имеете права вторгаться. – Все было бы так, как вы говорите, но этому мешает одно обстоятельство – ваш муж подозревается в убийстве. Районный прокурор выдал ордер на его арест. Исходя из этого вы уже обязаны, по нашему законодательству, правдиво отвечать на все вопросы, интересующие следствие. За дачу заведомо ложных показаний вы можете привлекаться к уголовной ответственности. Поэтому, не пугая вас, я попрошу добровольно ответить на ряд вопросов, так или иначе касавшихся Аркадия Козакова. Теперь вам не надо передергивать, так как ни о какой исповеди нет и речи. Видимо, слова Мошкина возымели какое-то воздействие на Ляхову, и у нее явно поубавилось спеси. – Вы согласны дать показания, ответьте нам прямо? – явно дожимая, сурово спросил начальник милиции. – Спрашивайте, что вас интересует, и в зависимости от того, знаю ли я предмет ваших интересов, постараюсь чистосердечно ответить на поставленные мне вопросы. – Ну, вот это совсем другое дело,– уже более дружелюбно сказал Олег Борисович. – Тогда приступим,– совсем по-деловому произнес Николаи Федорович и тут же сформулировал свой первый вопрос: – Так почему же вы, вступив в брак с Аркадием, сделали все, чтобы этот факт не стал известен никому, даже близким родственникам? Ирина Владимировна, прежде чем ответить на вопрос следователя, быстрым движением руки отбросила со лба, мешающий ей локон и только после этого подняла глаза и заговорила. – Родители Аркадия хотели женить его на одной девушке, которую зовут Ханной, и не могли допустить даже в мыслях, чтобы его женой стала другая женишка, в том числе и я, Но Аркадий не хотел исполнять волю отца. – Ему не нравилась Ханна Косилова? – Вы уже знаете и о ней? – Да, знаем, но вы не ответили на поставленный вопрос. – Я не знаю, нравилась ему Косилова или нет. Мы старались избегать расспросов и вообще разговоров на эту, довольно болезненную для Аркадия тему. – Хорошо, но как же вы собирались жить в браке, все время скрываясь от людей? Ведь долго держать в тайне подобный факт вряд ли вам удалось? – У нас на этот счет свои соображения. – Прошу вас, Ирина Владимировна, отвечать на поставленные вопросы и не уводить следствие в сторону от интересующей нас истины, – Хорошо, я постараюсь в дальнейшем отвечать только на ваши вопросы. – Мне кажется, что вы стараетесь скрыть от нас факт отъезда Аркадия Козакова в Израиль? – Вы знаете даже и об этом? – вновь искренне удивилась Лядова. – Конечно, знаем,– вместо Мошкина ответил начальник терновской милиции. – Мы решили после возвращения Аркадия из поездки в Израиль посвятить своих родителей в нашу тайну и, как положено, сыграть свадьбу. – А что существенно изменилось бы, возвратись Аркадий из зарубежной поездки? – Этого я не знаю, но он обещал мне уломать своих родителей. – Одного он уже уломал,– не удержался от комментария подполковник Привалов. – Мне кажется, вы зря так плохо думаете об Аркадии. Он очень милый и хороший человек. – Было бы плохо, если вы просто заблуждаетесь в нем, гораздо страшнее все будет обстоять, если вы сознательно вводите нас в заблуждение. – Если у вас есть факты, изобличавшие Аркадия, то никто не сможет ввести вас в заблуждение. Но если вы наобум вламываетесь в квартиры или хватаете первых попавших вам под руку и пытаетесь бездоказательно обвинить их во всех смертных грехах, тогда другое дело. В этом случае и самим, без посторонней помощи запутаться можно. – А вы, я вижу, не такая простая птичка, как может показаться на первый взгляд,– с досадой сказал Привалов. – Да уж какая есть, теперь не переделаешь,– с некоторым вызовом сказала Ляхова. * * * Когда разрывающий сердце на части секс закончился, Михаил Моисеевич как-то неуклюже сполз с Ляховой и стал приводить себя в порядок. Ирина Владимировна, все еще не веря, что весь этот кошмар наконец-то закончился, не могла сразу прийти в себя. Какое-то мгновение она неподвижно лежала на осклизлом диване и молила Бога только об одном, чтобы Всевышний сию же минуту ниспослал ей смерть. В который раз этот ужасный человек совершил над ней насилие, и с каждым разом ей все труднее и болезненнее удавалось преодолевать шок от свершившегося. Ей просто не хотелось жить, и с каждым разом эта мысль становилась все навязчивее. Увидев, что Михаил Моисеевич продолжает рассматривать ее оголенные бедра, она одернула подол платья и запахнула одежду на груди. – Ирина Владимировна, не обижайся на меня, но ты очень аппетитно выглядишь после проведенного на юге отпуска. У Ляховой не было сил и желания даже разговаривать с этим животным. Она тоже поднялась с омерзительно скользкого дивана и, плача от унижения и оскорбления, стала застегивать платье. – Зря ты плачешь,– попытался успокоить ее Михаил Моисеевич, но она на это ничего не ответила насильнику. Директор понял это по-своему, ему показалось, что наступил именно тот переломный момент, после которого Ирина Владимировна уже больше не откажет ему в близости.Я понимаю, что могу быть неприятен для тебя, но ты очень привлекательна и призывно хороша, вот мне и захотелось тебя. Я вижу, что ты поумнела и теперь у нас с тобой больше не будет проблем. Ирина продолжала молчать и плакать от нанесенного ей морального и физического унижения. – Перестань плакать. Давай будем взаимно уступчивыми: я тебе помогу сделать карьеру, а ты раз в неделю будешь приходить ко мне на свиданьице. Согласна? Ирина продолжала молчать. Достав из рукава носовой платочек, стала вытирать заплаканное лицо. Приняв молчание молодой преподавательницы за согласие, продолжил: – Я буду звонить тебе каждую пятницу в девять вечера, и мы договоримся о месте нашей очередной встречи. А пока успокойся и не показывай никому вида о том, что здесь что-то произошло. С этими словами он вышел из конторки. Заслышался звук открываемой двери, и вслед за этим в конторку вошел кладовщик, держа стопку писчей бумаги в руках. – Извините, что заставил вас ждать,– произнес он, не глядя на Ирину Владимировну, и протянул ей злополучную бумагу. Не сказав ему ни слова, она вышла на улицу и сразу направилась к себе домой. Поднявшись в квартиру, она заперлась и в отчаянье упала на кровать. Дав волю слезам, плакала долго, с надрывом в голосе. Вечером позвонил Аркадий. – Здравствуй, Ирочка! Как ты там поживаешь? Не желаешь ли приехать в гости к своему мужу? – Здравствуй, мой хороший? У меня сейчас очень трудные дни, и я прихожу домой уставшей, словно выжатый лимон. Но если ты настаиваешь, то я не буду противиться. Она уже выплакала слезы и теперь немного успокоилась. После всего происшедшего в складе ей не хотелось оставаться одной в своей квартире. Ей хотелось быть рядом с Аркадием и хоть немного прийти в себя. Михаил Моисеевич вторгся в ее жизнь столь вероломно и нахально, что она не знала, как покончить с его притязаниями. Рассказать все своему мужу она не могла по той причине, что, узнай он все подробности, и им уже никогда не быть вместе. Но и терпеть такое циничное и беспардонное насилие над собой она уже не могла больше. Нужно было что-то делать, но как поступить в столь сложной и безнадежной ситуация, она не знала. – Ирина, часов в девять вечера я буду в условленном месте с нетерпением ждать тебя. – Хорошо, Аркадий, я буду там без опоздания. Ты очень нужен мне. Молодой, но внимательный супруг, видимо, уловил волнение в голосе жены и сразу насторожился. – Что случилось, Ириночка? – Я не могу говорить об этом, но у меня действительно неприятности личного плана. – Ладно, я приеду ровно в двадцать один час, тогда и поговорим. Целую тебя, Ирина. – Спасибо, Аркадий, я буду ждать тебя,– пообещала Ирина Владимировна, положив трубку на телефонный аппарат она вновь разрыдалась. Когда источник слез иссяк, она поняла, что надо самым тщательным образом обдумать свой предстоящий разговор с мужем. Чтобы успокоиться, она выпила две таблетки валерьянки и заварила кофе. Вкушая ароматный горячий напиток небольшими глоточками, Ирина Владимировна постепенно приходила в себя. Когда ей это удалось процентов на семьдесят, она с математической точностью пыталась решить, что можно говорить своему мужу, а что нет. Пользуясь методом исключения, она вначале попыталась решить для себя, о чем нельзя было говорить горячо любимому Аркадию. Первое, в чем нельзя было признаваться мужу, так это в интимной близости, которая началась, правда, не по ее воле, с Михаилом Моисеевичем. Это она будет отрицать всегда, даже если сам директор будет убеждать своего сына в обратном. Она уже не верила в мужское благородство и не верила Михаилу Моисеевичу и тому, что он не станет ее позорить, а будет держать язык за зубами. Ей почему-то казалось, что если директору будет выгодно в чем-то представить Ирину Владимировну в черном цвете, то он сделает это, ничуть не колеблясь. Притом наверняка постарается выставить ее так, как будто она сама вешалась директору на шею, ложась под него чуть ли не на улице. О сегодняшнем происшествии в складе она расскажет Аркадию все, кроме одной детали, что Михаил Моисеевич овладел ею. Этот факт она будет отрицать всегда. Она надеялась, что это заставит мужа хоть как-то действовать, ведь он должен же ее защитить от своего отца. Нельзя говорить Аркадию и о том, что Михаил Моисеевич что-то имел с нею до ее замужества. Она всегда будет твердить мужу, что его отец ни разу не оставался с ней наедине. И даже если она расскажет Аркадию все, что наметила, Ирина не знала как он поступит, как сумеет защитить ее. А может, не говорить ему ничего о проделках Михаила Моисеевича? Может, лучше терпеть до самого отъезда в Израиль и не выбивать Аркадия из колеи? В конце концов она так и не пришла к однозначному решению этого вопроса. Решила поступать так или иначе в зависимости от настроения Аркадия. Если он заметит ее состояние, поймет что с ней что-то произошло, только в этом случае она сообщит ему все намеченное ею. На автобусную остановку они попали почти одновременно. Сев в машину, она поприветствовала мужа: – Здравствуй, милый! Как ты поживаешь без меня? – Здравствуй, Ирина,– он привлек ее к себе и поцеловал жену в бархатные и такие долгожданные губки.– Мне без тебя очень плохо. Но сейчас вначале поговорим о тебе. Что там у тебя стряслось? Рассказывай, может, сумею тебе чем-то помочь? Вспомнив все, что с ней вытворял Михаил Моисеевич, Ирина Владимировна не удержалась от слез, которые неожиданно для нее вдруг хлынули из глаз. Она попыталась незаметно смахнуть их, но это характерное движение не ускользнуло от внимательно наблюдавшего за ней Аркадия. Поняв, что дело серьезное, он притормозил уже набравшую скорость, машину и свернул на обочину дороги. Заглушив двигатель, он повернулся к жене и, взяв ее за плечи, спросил; – Ириша, что в самом деле стряслось? Кто посмел довести тебя до слез? – Ой, Аркадий, мне неудобно тебе все это рассказывать, но и ничего не сказать я просто не имею права. – Говоря, Ирина, что с тобой случилось? – Если ты так хочешь, то слушай,– и она рассказала мужу, как ее заманили в склад и заперли там вместе с директором. – Неужели он, подлец, посмел так поступать с тобой. И как же он вел себя, оставшись с тобой наедине? – Он пытался овладеть мною и приложил к этому много усилий, чем очень обидел меня. – Неужели он способен на такое?– как бы у самого себя спросил Аркадий. – Аркадий, милый, он очень страшный человек и способен на все. Я не буду пересказывать все, что он мне говорил и обещал, – Что же на все это ему сказала ты? – А что можно сказать хаму в таком случае? Отвесила ему пощечину и сказала, что он потерявший совесть и здравый рассудок, человек. – Как на это среагировал отец? – На него мои слова не оказали никакого влияния, и он не ограничился одними увещеваниями. – Что ты этим хочешь сказать, Ирина? – А то, что он, когда увидел что его слова и уговоры не действуют, попытался взять меня силой. – Я отказываюсь верить своим ушам, неужели он способен на такое? – Аркадий, мне неудобно жаловаться на твоего отца, но я не обманываю тебя. Если бы мне еще вчера, кто-то рассказал такое о Михаиле Моисеевиче, то я, как сейчас и ты, не поверила бы в это. Но он еще несколько часов назад хотел, пытался изнасиловать меня. Он вел себя по-хамски, грубо и, не в силах сдержать плотских желаний, порвал на мне нижнее белье. – Даже так! – со злобой в голосе, угрожающе воскликнул Аркадий. – Ты не представляешь, какой страх охватил меня, когда я увидела, как он решительно настроен. Признаюсь тебе честно, я сопротивлялась, как могла, но не позволила ему сделать с собой все то, что он собирался. Не знаю, как это мне удалось, но Михаил Моисеевич оставил меня, хотя страху я натерпелась, как никогда в жизни. – И что же, он отпустил тебя вот так запросто и не добившись ничего? – с недоверием спросил Аркадий. – А ты что, мой милый, разве не рад такому исходу дела? – Что ты, Ирина, я просто счастлив и благодарен Богу за то, что он отвел от тебя беду. Как же тебе удалось вырваться от этого скота? – Когда он понял, что не сможет взять меня силой, он стал просить меня о встрече где-нибудь в другом, удобном для него месте. И чтобы вырваться из его мерзких и нахальных лап, я обещала придти к нему на свидание, когда он мне скажет. – И что же он тебе предложил? – Твой отец сказал, что позвонит же в пятницу вечером, ориентировочно в двадцать один час, и скажет мне, куда прийти на свидание с ним. – Это будет когда? – Да послезавтра. Я и не знаю, как мне вести себя в подобной ситуации? Аркадий, ты должен, обязан, как муж, оградить, защитить меня от гнусных посягательств Михаила Моисеевича. – Не волнуйся, больше тебе не придется обороняться от моего, не по годам ретивого, папашки. Я сумею защитить тебя от любого насильника, даже если им окажется мой родной отец. – Аркадий, но как ты это сделаешь? – А, вот это ты увидишь сама. Я не собираюсь его увещевать и просить оставить тебя в покое. Я знаю его много лет, знаю, как он упрям и не всегда справедлив. Поэтому и поступить с ним нужно как-то нестандартно. – Но как все это будет? Этот вопрос мне не дает покоя. – Мне придется применить по отношению к моем отцу метод шоковой терапии. В пятницу, когда он позвонит тебе и назначит свидание, ты соглашайся. – Что ты задумал? – с недоумением спросила Ирина. – Принимай его приглашение и иди в назначенное место. Не волнуйся, ты будешь не одна – я пойлу следом за тобой. Мне хочется застать его врасплох именно тогда, когда он будет приставать к тебе. Только в этот момент можно будет отучить этого подлеца вести себя недостойно. – Аркадий, но мне страшно идти за свидание к нему в такое позднее время. – А чего ты боишься, ведь я буду с тобой и не дам тебя в обиду? Надеюсь, мы вдвоем сумеем убедить этого подонка, что приставать к женщине против ее желания, а тем более насиловать, это не только аморально, но и преступно. Давай проучим его и тем самым снимем этот вопрос с повестки дня. Я постараюсь убедить его и заставить извиниться перед тобой. Если он настоящий мужчина, он поступит именно так. -Ой, Аркадий, вряд ли у тебя что-либо получится, не таков твой отец. – А это мы еще посмотрим, Скажи мне прямо, ты согласна действовать по моему плану? – Согласна, я все сделаю, как ты хочешь,– согласилась она и в душе не сожалела, что Аркадий настроен так решительно. – Коли так, то будем вопрос считать решенным. А сейчас успокойся и поедем ко мне ужинать. Я припас бутылочку хорошего вина и, думаю, оно поможет нам снять стрессовое состояние. Аркадий завел двигатель и, тронув машину с места, вывел ее на трассу. – Спасибо тебе, мой хороший, за соучастие и защиту,– как молитву, произнесла эти слова Ирина Владимировна и прижалась щекой к крепкому плечу мужа. * * * Атмосфера беседы явно накалилась и была готова вот-вот разразиться скандалом. Решив упредить события и направить эмоции в нужное русло, полковник Мошкин задал, по его мнению, каверзный вопрос: – Ирина Владимировна, вы утверждаете, что Аркадий должен был, возвратившись из Израиля, урегулировать все свои разногласия с родителями, возникшие по поводу его женитьбы? – Совершенно верно,– не колеблясь, подтвердила женщина. – Но тогда, как вы объясните тот факт, что Аркадий Козаков оставил за вами право распоряжаться практически всем своим имуществом и свои поручения он заверил у нотариуса. Он отдал их вам или они еще находятся у него? – Нет, буквально на днях он действительно отдал мне такие доверенности, но я не пойму, а что, собственно, удивляет вас? – Мне хотелось бы услышать, а как сам Аркадий объяснил вам необходимость составления таких документов и владение их вами? – Он, действительно, объяснил мне все это так просто и доходчиво, что у меня не возникло ни малейшего подозрения или желания подозревать его в чем-то нехорошем. – И все-таки, что он сказал при этом вам? – продолжал допытываться Николай Федорович. Аркадий, когда предлагал мне взять эти бумаги, убедил меня, что теперь, когда мы муж и жена, имущество принадлежит нам двоим. Право распоряжаться своим имуществом он дал из-за боязни что с ним по пути в Израиль или обратно может что-нибудь случиться. – И что же, например? – Он боялся погибнуть в авиакатастрофе или быть случайно убитым во время террористического акта палестинских экстремистов. Вы сами знаете, что Израиль страна неспокойная. – Николай Федорович, а не кажется ли вам, что эта молодая особа просто "пудрит" нам мозги? не удержался подполковник, и в его голосе послышалось, негодование. – Я говорю вам чистую правду, и не надо со мной разговаривать так, как будто я совершила что-то противозаконное. Просто Аркадий не хотел, чтобы в случае чего я осталась, как говорится, на бобах. Он хотел избежать судебного разбирательства из-за имущества между мной и его родителями. При наличии этих доверенностей все становится предельно ясным и понятным. – И вы этот поступок Аркадия считаете справедливым по отношению к его родителям?– не удержался от вопроса начальник милиции. – А почему я должна думать и поступать не так, как этого желает мой муж? Что мне ответить на этот вопрос вы или вы? Я вижу, вам дорога мораль и какие-то эфемерные принципы, а мне ближе муж и желание сохранить семью. При этом, учтите, нет никакого нарушения закона с моей стороны и со стороны моего мужа. Или я что-то понимаю не так, как вам бы того хотелось? – Да, нарушения нет, но это в случае, если все обстояло так, как вы нам только что рассказали. А мне думается, что Аркадий уже давно решил уехать за границу и уже оттуда сюда, в Россию, не возвращаться, поэтому и застолбил для вас у нотариуса право распоряжаться своей собственностью. А чуть позже, когда он там обживется и устроится, вызвать и вас уже на законных основаниях, как свою жену. – Богатая же у вас фантазия и желание пофантазировать так и хлещет через край. Я гораздо моложе вас, но возьму на себя риск прослыть неблагодарной, невоспитанной и посоветую вам писать фантастические романы или, на крайний случай, увлекательные сказки. – Зря вы так упорно злобствуете и не желаете признать, что все именно и было так на самом деле. Одно мне только непонятно и сейчас, для чего Аркадию нужно было убивать своего отца? Помогите нам понять то, что побудило Аркадия совершить такой ужасный по своей сути поступок, такое жестокое и бессердечное убийство, – Я не могу ничего вразумительного ответить на ваш вопрос по той простой причине, что Аркадий к этому непричастен, и я ему верю как самой себе. – Не надо лгать ни нам с подполковником, ни самой себе, нужно быть честной до конца. – Уважаемые следователи, мне понятно ваше желание списать это ужасное преступление на кого угодно. Но вы поступаете цинично и совершаете кощунство, избрав в качестве предполагаемого убийца Аркадия. Не подходит он на роль убийцы своего отца, просто вы его плохо знаете и поэтому совершаете не менее ужасное преступление, обвиняя его в жутком отцеубийстве. – Прекратите паясничать. До нашего разговора я представлял себе вас невинной жертвой, заблудившейся овечкой, но теперь со всей очевидностью становится понятно, что вы сообщница Аркадия и ничуть не лучше, если не опаснее, чем он. – Ну, конечно, когда все ваши болезненные выводы не получили подтверждения в моих показаниях, вы, рассчитывая на быструю победу и изобличение, вдруг на меня обиделись и стали наговаривать Бог знает что, правда, теперь уже на меня. Прошу вас не испытывать мое терпение и говорить со мной по существу, избегая эмоциональных клеветнических измышлений в мой адрес. – Хорошо,– согласился Николай Федорович, но Ирина Владимировна перебила его: – Если вы будете и впредь говорить со мной в подобном ключе, я оставляю за собой право не отвечать на ваши вопросы, за которыми кроется едва прикрытое желание обвинить меня в чем-то противозаконном. Я просто откажусь беседовать с вами без адвоката и, надеюсь, вы, поймете меня правильно, – Но, Ирина Владимировна, откровенного разговора у нас явно не получается и, поверьте мне, не по нашей вине. Хочу подчеркнуть только одно. Вы ведете себя явно вызывающе и не хотите по доброй воле оказать помощь следствию. Хорошо, но прошу вас объяснить тот факт, что вас видели, как вы в то же время, когда был убит директор, убегали с места совершения преступления. – Я отнесусь к вашему утверждению очень серьезно, если вы назовете того человека, который утверждает подобное и если он свое обвинение в мой адрес повторит при вас прямо мне в глаза. А до этого будем считать это неудавшейся шуткой, на которую я до первому разу не обижусь. Скажу вам немного более того. Я преподаю математику, а это довольно точная наука. Мне бы хотелось, чтобы и вы, решав обвинить меня в чем-то серьезном, оперировали точными фактами и объективными доказательствами, а не довольствовались, простите меня за выражение, сплетнями и слухами. – Ну, ты и штука!– не удержался от невольного восклицания подполковник, – Кроме того, что вы ворвались ко мне в квартиру и причинили ничем не обоснованное беспокойство, вы постоянно пытаетесь нелицеприятными возгласами, репликами вывести меня из точки равновесия. Скажу вам только одно: мужчинам вообще, а в вашем возрасте особенно, нельзя так хамски вести себя с женщиной. Если еще раз будет допущен в мой адрес хоть один оскорбительный выпад, я попрошу вас покинуть мою квартиру. При этом напомню вам, что было бы просто необходимо извиниться передо мной по поводу причиненного беспокойства вашим возмутительным визитом. – Ирина Владимировна, ваше мнение нам вполне понятно, и мы, конечно, извиняемся за наше внезапное появление у вас. Но давайте продолжим говорить о более существенном. На месте преступления обнаружена одна вещица, представляющая часть женского туалета. Мы знали, что она принадлежит сообщнице убийцы, но только до сегодняшнего дня нам не было известно ее имя. Сегодня мы знаем, кто она. – Уж не меня ли вы решили выдать за сообщницу убийцы? – Не буду скрывать, но мы подозреваем, что это были вы, Ляхова Ирина Владимировна. – Одних подозрений будет для суда недостаточно, а доказательств, судя по всему, у вас нет и быть не может. – Нет, доказательства у нас есть. А мы при помощи одного очень хитроумного приема попытаемся доказать, что именно вы были вместе с убийцей в ту роковую ночь. – Мне интересно будет послушать, как же вы ухитритесь сделать это? – Постараюсь популярно объяснить вам суть предстоящего следственного эксперимента. Последними криминалистическим методиками разработан способ консервирования запахов. Вот эта вещь, принадлежавшая сообщнице, сейчас хранится в банке и ждет своего часа. Теперь нам остается только взять эту вещь и дать ее понюхать служебно-розыскной овчарке, и та по запаху найдет хозяйку этой вещи среди пяти-шести женщин. Если это будет проделано в присутствии понятых и собака выберет вас, а я уверен, что этой избранницей будете вы, то этого доказательства будет достаточно для суда, чтобы объявить вас соучастницей убийцы со всеми вытекавшими последствиями. Что вы мне скажете на это, Ирина .Владимировна? – Методика, может, и хороша, но в случае со мной она не будет стоить и ломаного гроша. – Интересно будет узнать, а почему же именно для Ляховой Ирины Владимировны будет сделано исключение? – Я выскажу по этому поводу свою точку зрения, но уверена, что суд в любом случае будет на моей стороне и даже если ваша овчарка из десяти женщин остановят свой выбор на мне. – Хотелось бы узнать, на чем базируется такая самоуверенность? – Здесь нет никакого секрета. После того как вы сегодня впятером ворвались ко мне в квартиру и без моего на то согласия и разрешения учинили форменный обыск, вы могли прихватить любую вещь, принадлежащую мне. Одна я не могла уследить за четверыми мужчинами, которые буквально ворвались ко мне в комнату. То, что впоследствии вы могли похищенную вещь использовать как доказательство, вам в суде оспорить не удастся, а значит, оно не будет иметь юридической силы и правовых последствий для меня. Вот если бы вы провели свое опознание до сегодняшнего незаконного вторжения ко мне, тогда другое дело. А так все ваши потуги заведомо бесплодны. Или у вас есть разрешение прокурора, чтобы обманом врываться ко мне в квартиру, да еще с оружием в руках? Думаю, после подобных объяснений никакого взаимного понимания в беседе у нас уже не получится. Поэтому если у вас нет ко мне ничего более серьезного, то нам придется расстаться с вами. – Ирина Владимировна, к вам два-три дня назад не обращались с какими-либо разговорами Серикова Людмила или ее друг Степанов Юрий? – Нет никого из них я не знаю и никогда с ними не разговаривала. Это вы можете спросить и у них, думаю, они окажутся порядочными людьми и не станут ни с того ни с сего наговаривать на меня. Мошкин и подполковник Привалов были просто ошарашены тем, как Ирина Владимировна отвергла все предъявленные ей подозрения. Нельзя было не отметить, что сделала она это очень квалифицированно и достаточно жестко. Ничего подобного еще несколько минут назад никто из них не ожидал. На практике оказалось, что эта женщина как профессионально, так и морально оказалась более подготовленной к этой встрече, чем следователь с многолетним стажем Мошкин и его коллега – начальник терновского РОВД. Офицерам ничего не оставалось, как, извинившись, поспешно ретироваться из квартиры Ляховой. Провожая их, Ирина Владимировна на прощанье сказала: – В следующий раз, если пожелаете поговорить со мной, обязательно запаситесь соответствующим документом от прокурора и предупредите меня заранее, чтобы я могла, явиться на свидание к вам с адвокатом. Ничего не сказав ей, оба сотрудника милиции вышли на лестничную площадку, а Ирина Владимировна тотчас закрыла за ними дверь. * * * Приехав на квартиру к Аркадию, оба принялись за приготовление ужина. Работали слаженно, так как они делали это не впервые. Каждый думал о хамском поведении Михаила Моисеевича, которое он столь откровенно проявил к Ирине. Аркадий готов был пойти на все, лишь бы заставить отца оставить Ирину и в дальнейшем никогда не беспокоить ее. У обоих не было настроения, и поэтому разговор как-то не клеился. Иногда они обменивались репликами, да и то лишь с одной целью – согласовать свои действия по приготовлению ужина. Наконец совместными усилиями, они все приготовили и привычно заняли свои места напротив друг друга за хорошо сервированным столом в зале. Аркадий взял в руки бутылку молдавского виноградного вина и стал штопором удалять из горлышка тугую эластичную пробку. Ирина Владимировна без особого настроения смотрела, как Аркадий наполняет ее бокал темным вином. – Мне что-то и кушать расхотелось,– призналась она и как-то виновато улыбнулась. – Ирина, все это от нервного потрясения, Можешь поверить мне, как доктору. Поэтому советую тебе выпить бокальчик вина, и это не только успокоит нервы, но и разбудит аппетит. – А мне хуже от этого не станет? – спросила она, беря бокал в руку. – Ну что ты, конечно, нет. Один-два стаканчика хорошего виноградного вина не могут никому повредить. Скорее наоборот, окажут добрую услугу организму. Не забывай, что твой муж врач и больше доверяй ему. Пей это вино и скоро сама убедишься, что твое самочувствие улучшится. Он поднял свой бокал и поднес его ко рту, при этом глядел на жену таким взглядом, который приглашал ее следовать его примеру. И она, поверив его увещеваниям, осушила бокал до дна, Аркадий, как всегда, оказался прав, у нее, действительно, постепенно пробудился аппетит, и она принялась за еду. Аркадий вновь наполнил бокал жены и после недолгих препирательства заставил жену еще раз выпить прекрасное вино. Прошло еще несколько долгих минут, прежде чем Ирина Владимировна, глядя на мужа потеплевшими глазами, сказала: – Аркадий, а ты вновь оказался прав, вино сделало свое доброе дело, и мне стало немножечко легче. – В таком случае лучше кушай, тебе еще надо восстановить силы. – Спасибо тебе, мой милый, за поддержку,– поблагодарила она супруга и взяла в руки вилку к нож. Кровяная говяжья отбивная и румяный обжаренный картофель с малосольными огурчиками и ей показались достаточно вкусными. После затянувшегося ужина они вместе убирали посуду. Понимая, как плохо на душе у Ирины Владимировны, он не докучал ее разговорами. Когда надлежащий порядок был наведен, он отправились спать. Причем и здесь Аркадий проявил чувство такта и ограничил свои желания поцелуем и пожеланием спокойной ночи. Ирина после всего пережитого уснула быстро, чувствуя себя в безопасности рядом с Аркадием. А он еще долго лежал рядом с открытыми глазами, пытаясь в темноте ночи рассмотреть дорогие и милые ему черты лица любимой женщины, Уснуть ему удалось лишь после того, как он дал себе слово, что защитит эту женщину, свою жену, от всех напастей и не позволит глумиться над ней никому, даже собственному отцу. Утром, по обыкновению, проснулись рано. – Ну как, Ириночка, сегодня ты чувствуешь себя лучше? – спросил Аркадий, целуя жену в розовую мочку уха. – Да, спасибо, я чувствую себя отдохнувшей,– промолвила она с благодарностью в голосе и положила свою прелестную головку на плечо мужа. – Все-таки вино, если его потреблять в разумных пределах, способствует восстановлению сил и жизненной энергии,– произнес Аркадий и привлек к себе жену, его рука легла на ее пышную грудь, и тотчас же сосок начал твердеть под его пальцами. Наклонившись, он прильнул губами к ее бархатистой коже, чуть-чуть солоноватой на вкус, но для него такой бесконечно сладостной и желанной. Ирина глубоко вздохнула, когда его губы сомкнулись вокруг упругого соска. Он ласкал его языком и при этом слегка покусывал, стараясь вызвать у жены встречное желание. Она теснее прижалась к нему всем телом. Губы Аркадия переместились повыше к шее и бархатистой мочке восхитительного ушка. Жгучие поцелуи мужа не только окончательно разбудили ее, но и заставили обезуметь от желания. – О-о, мой милый,– нежно прошептала Ирина Владимировна,– как я люблю тебя. Я не представляю свою жизнь без тебя. Возьми меня, я хочу быть только твоей. – Ты так прелестна, что у меня от радости вот-вот остановится сердце. Горя желанием, он страстно и энергично вошел в нее, и она застонала от невероятного блаженства, которое ей давал Аркадий. Не было на свете ничего более эмоционального и захватывающего, чем это. Ирине Владимировне казалось, что еще немного – и она может лишиться чувств, не выдержав сумасшедшего темпа захватившей их любовной страсти. И вот, наконец, они одновременно содрогнулись в последнем приливе всеохватывающего экстаза и так лежали, обнявшись, чувствуя, как отступает охватившее их возбуждение и они вновь обретают способность дышать и слышать. – Аркадий, мне еще никогда не было так хорошо, как сегодня? О Боже мой, нам всегда было очень хорошо, но такого, как в этот раз, еще не было,– всхлипнула она и, заплакав, уткнулась лицом мужу в плечо. – Я знаю, моя любимая,– прошептал он в ответ. То, что произошло между ними сегодня, было для него таким же эмоциональным потрясением, как и для нее. Никогда он не любил ее так, как в эту минуту. Он в избытке охвативших его чувств успокаивающе поглаживал жену, а потом нежно прижал Ирину к себе. Еще несколько минут они молча лежали в объятиях друг друга, все еще находясь под впечатлением апофеоза любви. – Тебе хорошо со мной?– первым нарушил молчание Аркадий. – Очень,– одним словом ответила она. – Все у нас с тобой было бы хорошо, если бы не эти гнусные притязания и домогательства твоего отца. – Мне он вообще хочет поломать всю жизнь. То дал, а вернее взял на себя безумное обязательство, что моей женой будет только Ханна Косилова, и вот уже столько лет с упорством обреченного настаивает на этом, полностью игнорируя и вообще не учитывая моего желания. Как будто я абсолютно бессловесный скот. Теперь, когда я, вопреки его обязательствам, сам нашел себе жену, он снова встал на моем пути. Как будто злой демон управляет им, но я и здесь не намерен ему уступать. Он с жиру бесится, не знает, как еще утолить свои болезненные фантазии, а меня тем самым хочет лишить теперь уже законной жены. Но не на того напал, я сумею постоять за нашу любовь. Ладно он изменяет маме – это их чисто семейная, личная жизнь. Но он с невиданной наглостью посягает на тебя, а ведь ты по возрасту годишься ему чуть ли не во внучки. В конце концов, если бы все это было, так сказать, по доброму согласию, подобные связи можно осуждать только с моральной стороны. Но отец силой желает овладеть тобою, и я как муж обязан защитить тебя от этой опасности. – Да, Аркадий, но ты не забывай, что завтра пятница, а значит в двадцать один час он будет звонить мне. Что ему говорить и как себя вести, я просто не знаю, Ты поможешь мне? – Конечно, любимая, что за вопрос. – Но как мы это сделаем? – Я уже ломал над этим голову и кое что придумал. Сегодня и завтра ты, как ни в чем не бывало, пойдешь на работу. Думаю, в техникуме он не станет даже приближаться к тебе, а там кто его знает. Если он заведет с тобой разговор, соглашайся с ним, какими бы странными и наглыми тебе эти просьбы не показались. Я в девять вечера позвоню тебе и все узнаю, где и в какое время он назначит тебе свидание. Потом ты выходишь из квартиры, и мы вместе идем на это свидание. Там я сумею постоять и за себя, и за тебя. Главное, в разговоре с ним ты играй свою роль так, чтобы он не догадался о том, что на свидание с ним ты придешь не одна. Сможешь ты так все это сделать, чтобы он поверил в твою искренность? – Я постараюсь, Аркадий, мне легче будет это разыграть, если он позвонит по телефону, а вот если нужно будет врать, глядя в глаза, тут я не могу предугадать, как все получится. – Ирина, а ты постарайся сегодня и завтра не попадаться ему на глаза, тогда ему остается только одно – звонить тебе в условленное время вечером. – Хорошо, я буду эти два дня осторожна, как никогда. Аркадий, но откуда ты мне будешь звонить завтра в двадцать один час? – Часов в девятнадцать я приеду к родителям в техникум и буду у них до того, пока не поеду за тобой. Отец будет звонить тебе только из дома, а может, еще откуда-нибудь? – Аркадий, он позвонит в девять, а свидание назначит где-нибудь поблизости и отпустит мне времени на сборы очень мало. Успеешь ли ты за это время заехать за мною? – Конечно успею, ведь я буду практически рядом. Не трусь, уверяю тебя в том, что мы и из этой трудной ситуаций выйдем с честью. – Хочется надеяться на это,– тихо сказала Ирина и, немного помедлив, добавила?– Посмотри, Аркадий, сколько там времени? Мне кажется, нам уже пора ехать, а то скоро станет совсем светло. Он принял ее слова буквально, хотя они торопили его совсем в другом направлении. Аркадий положил свою руку на внутреннюю поверхность ее прелестной ножки и стал ласково поглаживать нежную кожу, поднимаясь все выше и выше. – Задержись еще на минутку,– попросил он и рукой развел ее бедра, чтобы облегчить себе доступ к заветному месту. Ирина Владимировна в свою очередь тесно прижалась к мужу, и ее рука отважно легла на дружка, который от этого прикосновения стал увеличиваться в размерах. Ирина Владимировна, отвечая на поцелуи мужа, продолжала ласкать его своими гибкими и необычайно ласковыми пальчиками, пока не наступила полная готовность. Аркадий медленно целовал ее, ощущая каждую морщинку ее губ, наслаждаясь их мягкостью и доверительной податливостью. Аркадий осыпал ее лицо и шею летучими поцелуями, а Ирина, выгнувшись и еще больше возбудившись, продолжала гладить его вздыбившуюся плоть. – Аркадий, любимый, я так хочу тебя,– прошептала она чуть слышно. – Я сейчас возьму тебя, ты только подожди, поласкайся еще чуть-чуть. Он продолжал волнующе будоражить ее плоть, доводя ее до влажной готовности. Когда им стало не хватать воздуха, он, опершись на локоть, тут же накрыл ее своим сильным телом. Аркадий вошел в нее одним рывком, находясь на пределе охватившей его страсти. Он сделал несколько энергичных движений, и под этим натиском Ирину захлестнула мощная волна исступленного блаженства, а потом еще одна более яркая, как вспышка молнии, а потом еще и еще... Это было так захватывающе и неожиданно приятно, что она почти перестала отличать явь от грезы. Она вжималась в Аркадия, она парила, она плыла, она таяла в его объятиях Ирина обхватила мужа ногами, совершая резкие, отчаянные движения навстречу Аркадию, изо всех сил старалась, чтобы сладостное состояние продлилось как можно дальше. Не выдержав бурного невероятного напряжения со стоном финишировал и сам Аркадий. Некоторое время они молча лежали на постели, не в силах пошевелиться. Они были счастливы, и каждый в душе желал, чтобы так было всегда. * * * Выйдя из подъезда, они свернули за угол жилого дома и пошли к ожидавшей их машине с Андреем, одиноко сидевшим за рулем. Перед самой "Волгой" Привалов спросил: – Николай Федорович, как поступим теперь? – Олег Борисович, дай вначале придти в себя. Доедем сейчас в райотдел, там все обмозгуем и наверняка примем единственно верное решение. Открыв дверцу, он сел на переднее пассажирское сиденье, а начальник по-царски расположимся сзади. – В райцентр, едем в РОВД,– сообщил водителю подполковник Привалов. Машина послушно развернулась и, выехав на березовую аллею, прибавила скорости. Офицеры всю дорогу молча курили, обдумывая только что проведенную беседу с Ириной Владимировной Ляховой. Настроение было, говоря словами великого классика советской сатиры и юмора, преотвратно-мерзопакостным, если не сказать хуже. Занятые индивидуальным анализом всего прошедшего, они незаметно добрались до Терновки, а потом и до РОВД. Андрей, желая угодить начальству, подкатил их прямо к парадным ступеням. Ничего не сказав водителю, оба старших офицера одновременно покинули салон "Волги" и удалились В РОВД. Водитель редко видел своего шефа в столь отвратительном настроении и, не желая лишний раз "дразнить гусей", не задал ему никакого вопроса о предполагаемом времени возвращения. Между тем полковник Мошкин и Олег Борисович поднялись на второй этаж в служебный кабинет начальника милиции. Проходя мимо секретаря, подполковник отдал распоряжение приготовить им по чашечке крепкого кофе. Николай Федорович сел в одно из кресел, шедший за ним начальник милиции опустился в кресло напротив. – Ну и как тебе показалась эта Ляхова Ирина Владимировна?– спросил Мошкин, желая узнать мнение Олега Борисовича. – Честно говоря, мне нечасто приходилось видеть нечто подобное. Эта женщина просто львица, и не мешало бы ее посадить в клетку. Она вела чересчур нагло, и я удивляюсь вашему терпению и такту, – Уважаемый, Олег Борисович, а как прикажешь вести себя в заведомо проигрышной ситуации? Мы ворвалась к ней в квартиру в поисках Аркадия Козакова и как оперативников нас понять можно, но, не обнаружив у нее никого, мы как бы искусственно оказались в заведомо неудобном положении, хоть и есть у нас разрешение на арест Аркадия. Не знаю как ты, а я заметил, что мы, хоть и действовали внезапно, но Ирину Владимировну врасплох не застали. Ничто, даже обвинение мужа в убийстве, ее не удивило, не шокировало. Она даже не вскрикнула, не ойкнула, не расплакалась. Разве может вести себя так нормальная женщина, которой вдруг сообщили, что ее муж убийца и его разыскивает милиция, чтобы арестовать и предать суду. – Мне, Николай Федорович, это тоже показалось довольно странным, вот поэтому я вел себя несдержанно во время вашей беседа с Ляховой. – Теперь только мне стало понятно, почему ее ничего не удивило и не вывело из точки равновесия. Она все это давно знала, вот поэтому ее не удивило ни наше появление, ни то, что убийцей является Аркадий. Судя но ее квалифицированным ответам, она уже успела все обсудить со своим мужем. Мы не сообщили для нее ничего нового, кроме того Ирина Владимировна просто потребовала, чтобы свидетель, видевший ее убегающей с места преступления, на очной ставке подтвердил, что видел именно ее. Она настаивала на этом, потому что знала: Людмила Серикова, видевшая ее в ту ночь, уже мертва. Объяснить чем-то другим ее вызывающе дерзкое поведение вряд ли удастся. – Как же теперь нам быть с этой Ириной Владимировной? – не удержался от вопроса начальник милиции. – Совершенно очевидно, что она сообщница Аркадия Козакова и изобличить ее можно только одновременно с ее мужем, которого нам еще только предстоит изловить. Без этого браться за Ляхову несколько преждевременно, она заняла жесткую оборону и даже пыталась шантажировать нас тем, что мы проникли к ней в квартиру обманом и незаконно. Изобличить их с мужем можно будет только на противоречиях в показаниях и других мелких, но важных для следствия фактах. Хотя, судя по сегодняшнее повелению Ирины Владимировны и преступной активности самого Аркадия Козакова, сделать это будет совсем не просто. Но нам не впервой преодолевать такие или подобные им трудности. Николай Федорович хотел добавить еще что-то, но именно в этот момент раздался стук в дверь. После разрешения войти в кабинете появился секретарь с подносом, на котором были чашки, кофейник и все остальное да того, чтобы нормально испить кофе. Оставив все на столике, она, получив благодарность своего начальника, тотчас удалилась из кабинета. – Присаживайтесь, Николай Федорович, поближе, попьем кофейку с печеньем, а то ведь нам отобедать так и не удалось. Мошкин уже уловил аромат хорошего бразильского кофе и принял приглашение Олега Борисовича. Кофе был обжигающе горяч, быстро согрел душу и взбодрил сознание, несколько омраченное беседой с Ириной Владимировной. После этого оба, как по команде, дружно закурили и какое-то время, расслабившись, наслаждались выдавшимся коротким перерывом в работе. Зазвонивший телефон прервал импровизированный обед и вновь вернул обоих офицеров к реальной и такой неспокойной жизни. На правах хозяина кабинета Привалов снял трубку звонившего телефона. Несколько минут он выслушивал какое-то важное сообщение. Мошкин по выражению лица начальника милиции понял, что опять произошло какое-то ЧП. Когда Привалов вернул телефонную трубку на аппарат и посмотрел на своего коллегу, тот спросил: – Что еще произошло, Олег Борисович? – Только что нашли машину капитана Найденова, вернее то, что от нее осталось. – Где она? – В десяти километры, по трассе на юг. – Поехали туда немедленно. – Поехали,– согласился начальник милиции и первым направился к двери. – Где обнаружили машину? – В трех километрах от трассы, на опушке лесной полосы. Оперативники и криминалист уже выехали на место происшествия. Поедем и мы, нам нужно все увидеть своими глазами. – Поехали, а то время не терпит,– согласился Николай Федорович. Они вышли из здания райотдела и поспешно направились к машине. Через несколько минут они, уже миновав последние строения райцентра, выезжали на автотрассу, ведущую на юг. Через минут десять они доехали до перекрестка, на котором стоял ГАИшник, который и указал направление дальнейшего движения. Еще несколько километров по грунтовой дороге, и вот они уже увидели милицейские машины и снующих людей в форме. – Андрей, останови "Волгу" поодаль так, чтобы не мешать всем остальным. Когда они приблизилась к обгоревшей машине, их взору предстала жуткая картина. Напрочь обгоревший остов, на котором не осталось ничего, что только было подвластно огню. Криминалист и другие сотрудники оперативно-следственной бригады уже заканчивали осмотр, фиксируя на бумаге все, что им пришлось обнаружить. Подойдя поближе и заглянув в полностью выгоревший салон, Мошкин увидел обуглившийся до неузнаваемости труп, вернее то, что от него осталось. Жуткая картина просто потрясла Мошкина. Несмотря на то, что за свою долгую жизнь ему пришлось видеть немало чужих смертей, он почувствовал себя плохо. Боясь, что его может вывернуть вернуть наизнанку от всего увиденного, он отошел в сторонку и торопливо закурил. Минутой позже к нему подошел не менее взволнованный начальник милиции. – Ты посмотри, что гад делает!– воскликнул Привалов, и в его глазах навернулись слезы. – Жаль мне Вячеслава Федоровича, хороший следователь был, ничего не скажешь,– с искренним сожалением в голосе печально произнес Мошкин. – Уж слишком неосторожно повел себя, и это его погубило. Нужно было к этому подонку не одному ехать на беседу, а с оперативниками. Почему его не подстраховал капитан Елисеев? Почему ничего не сообщили мне? – Ладно, Олег Борисович, не казнись, все равно случившегося не вернуть и капитана Найденова с того света не вызволить. – А может, это в машине сгорел вовсе не Найденов?– с надеждой спросил начальник милиции, – Давай вначале выслушаем криминалиста, а уж потом будем делать окончательные выводы,ушел от прямого ответа Мошкин, хотя был уверен почти на все сто, что погиб Найденов и никто другой. Совершенно очевидно, что он повел себя с Аркадием немного не так, и, когда о подозрениях стало известно убийце, тот как-то ухитрился и отправил чересчур ретивого следователя на тот свет. Прохаживаясь, они еще минут двадцать ожидали, пока оперативно-следственная бригада закончит свою работу. Наконец уже знакомый Мошкину, лейтенант Зубков подошел к ним для доклада. – Неужели в машине останки погибшего Вячеслава Найденова? Может, это кто-то другой? Что ты на это нам скажешь?– сразу засыпал его вопросами начальник милиции, – Товарищ подполковник, как мне ни прискорбно это говорить, но в машине погиб капитан Найденов и никто другой. – На чем основана твоя уверенность? – задал свой первый вопрос Мошкин. – Во-первых, найден офицерский жетон, принадлежащий лично ему, это по рации подтвердил начальник спецчасти. Во-вторых, на руке убитого сохранились остатки браслета и корпус часов, на тыльной стороне которого имеется дарственная надпись от начальника УВД. Адресована она Найденову за многолетнюю добросовестную службу. В-третьих, на погибшем была подмышечная кобура, правда, пистолет убийца забрал. От кобуры сохранилась застежка и несколько заклепок, но это подтверждает, что погиб именно Вячеслав Федорович. В-четвертых, машина принадлежит Найденову, что подтверждено номерами двигателя, кузова, государственными номерами. В замке зажигания оказались ключи с брелком, который постоянно видели в руках капитана Найденова. – Есть какие-нибудь доказательства того, что Вячеслав Федорович умер насильственной смертью? – Тело обгорело так сильно, что утверждать что-либо до проведения судебно-медицинской экспертизы, я просто не берусь. Температура горения была такой, что у трупа руки до локтей просто сгорели, с ногами положение аналогичное. Но кое-какие соображения есть. Тело Найденова лежало в салоне на полу сзади, а это значит, что машину вел кто-то другой. Он вылил канистру бензина внутри машины и оставил канистру на водительском месте, а после этого поджег "Жигуленка". К этому времени капитан Найденов был или убит или лежал на полу без сознания. – Какие еще улики оставил убийца?– спросил Николай Федорович. – Говорить о каких-то отпечатках и прочих вещах не приходится – все уничтожил огонь, но одну, очень важную улику убийца оставил!– не удержался от восклицания лейтенант. -Более того, он становится опознаваем, так как с этой уликой мне приходилось встречаться ранее. – Что это за улика и где ты встречал ее раньше? – задал вопрос начальник милиции, заставляя своего подчиненного побыстрее сообщить им столь важные сведения. – Убийца оставил отпечатки своей обуви, причем они хорошо сохранили даже фрагменты рисунка подошвы. Мне удалось сделать гипсовые отливки. Обувь, уже знакомая нам по убийству Людмилы Сериковой. – Вы хотите сказать, что это кроссовки сорок третьего размера?– удивился Николай Федорович. – Да, товарищ полковник,– подтвердил криминалист,– это именно те кроссовки и даже рисунок совпадает. На одном сегодняшнем отпечатке можно даже различить товарную марку фирмы изготовившей их. – И что же это за фирма? – Могу стопроцентно гарантировать, что они изготовлены с торговой маркой фирмы "Адидас". – Спасибо, лейтенант, и на этот раз ты сообщил нам достаточно важные факты, которые лишний раз подтверждают, что убийцей капитана Найденова и Людмилы Сериковой является не кто другой, а именно Аркадий Козаков. – И не побоялся, мерзавец, поднять руку на милиционера. Ведь знает же, что за это ему наверняка дадут высшую меру наказания. – Олег Борисович, он эту высшую меру уже заработал за три загубленные жизни, которые он отнял по теперь уже известным нам мотивам. – Я тоже убеждал Найденова, что убийцей Михаила Моисеевича является его сын. Мне это стало понятно, когда я идентифицировал "пальчики" на ножнах и карабине с отпечатками, взятыми у Аркадия Козакова. Вот и убедил на свою голову,– печально произнес криминалист. – Оформите все, как положено, а мы уезжаем в райотдел,– приказал начальник милиции. – Есть, товарищ подполковник,– по-уставному кратко пообещал криминалист. Мошкин и Привалов повернулись и пошли к ожидавшей их машине. * * * В ту роковую пятницу сразу после работы Ирина Владимировна ушла домой и заперлась в своей квартире. Все, главное было сделано. За время своего пребывания в техникуме Михаил Моисеевич не сумел, а может, и не хотел обговорить условия своего вечернего свидания. Теперь у него оставалась одна возможность связаться с Ириной – это позвонить по телефону в двадцать один час. Ляхова даже решила до этого времени никому не открывать дверь своей квартиры и не брать телефонную трубку в случае, если кто-то позвонит ей. Теперь оставалось только ждать. Ирина завела часы на половину девятого и, немного перекусив улеглась спать. Здесь мы ее и оставим на время. * * * Аркадий, отработав положенное время в хирургическом отделении районной больницы, не заезжая домой, сразу направился к родителям в техникум. Дома его встретили мама и сестра Софья. Он уже недели три не навещал их и, поэтому встреча получилась теплой и приятной для всех. Женщины заботливо накормили Аркадия вкусным обедом, при этом не уставая расспрашивать его о работе и житье-бытье. Обжигаясь горячими наваристыми щами, он отвечал на вопросы обоих, стараясь не потерять их хорошее расположение к себе. Отца еще не было с работы. Он появился в доме уже тогда, когда Аркадий покончил с ужином и все трое прошли в гостиную и, продолжая беседу, удобно расположились в креслах. Михаил Моисеевич сухо поздоровался с сыном и, не останавливаясь, прошел к себе в кабинет. – Что-то он сегодня не в духе?– сказала Софья и посмотрела вопросительно на мать. – Он всегда такой напыщенный, когда у него на работе что-нибудь не клеится. – А что там у него может не клеиться? – переспросил Аркадий. – Он директором работает уже много лет, и, зная его характер, вряд ли кто подумает что-либо даже сказать ему напротив,высказал он тут же свое умозаключение, явно несущее личную неприязнь. – Мама, а может, он голоден и ему пора ужинать? Рива Самуиловна посмотрела на дочь удивленными глазами и сказала: – Что ты, Софья, отец ужинает ровно в восемь часов вечера. Так что причиной его плохого настроения является не голод, а что-то другое. Но за долгие годы супружеской жизни я поняла, что лучшее средство от нервов – это как можно меньше знать о каких-то внесемейных делах супруга. Поэтому я уже давно перестала интересоваться причиной плохого настроения своего мужа. Как говорится, время лучший лекарь, и, руководствуясь этим правилом, я даю возможность вашему отцу самому прийти в себя. И главное, я убедилась в том, что это плодотворно на него влияет и утром он опять будет в норме, в полном порядке. Запомните, если кто-то из ваших друзей, а в будущем и членов вашей семьи, хандрит – не мешайте ему это делать. Вот это умение дать человеку возможность побыть наедине с самим собой, со своими мыслями, заботами и есть самое кардинальное средство лечения этого недуга. Монолог Ривы Самуиловны прервал Михаил Моисеевич, внезапно появившийся из кабинета. Он подошел к ним и, заняв свободное место на диване, спросил: – Какие проблемы тут решают без хозяина члены его семьи? – Да вот я спорю с детьми о том, что плохое настроение у тебя не из-за того, что ты голоден, а по какой-то другой причине. – Ты, как всегда, права. Сейчас я прошелся по мужскому общежитию и увидел беспорядок, грязные немытые полы, поломанные двери, и вот все это удручающе на меня подействовало. Сегодня придется до отбоя побывать в общежитии еще раз и спросить с кого следует за все допущенные безобразия. "Вот он уже и нашел причину, по которой может отсутствовать дома до полуночи",– подумал Аркадий, продолжая слушать отца. Увидев, что семья в сборе, Михаил Моисеевич попытался извлечь пользу и из этого. Для этого он перевел разговор совсем в другое русло. – Глупое это дело – обсуждать производственные вопросы в семейном кругу. Давайте, пока мы все собрались вместе, поговорим о другом, более близком для всех нас вопросе. – Интересно будет узнать, что же это за такой волнующий всех нас вопрос? – язвительно произнесла Рива Самуиловна. – Не шути – дело серьезное. Я хочу спросить Аркадия о том, когда же он наконец будет жениться? – Скоро, вот только девушку подходящую отыщу. – Я вот тебе отыщу! У тебя есть нареченная Ханна Косилова, а значит, другой невесты нет и ее поиск отменяется. – Жену выбирают на всю жизнь, и мне хотелось бы сделать это самому, а не выполнять непонятные обещания, данные вами. – Ты не смеешь так разговаривать со мной! – вскипел Михаил Моисеевич. Дело чести нашей семьи – выполнить взятое на себя обязательство. – Я не брал на себя никаких обязательств и выполнять их не собираюсь. – У тебя нет и понятия о мужской чести и достоинстве. Ты думаешь, что говоришь своему отцу? Как ты смеешь подобным образом вести себя?! – Я совершеннолетний, взрослый человек и хочу сам распоряжаться своей судьбой, а не выполнять давно всеми забытое и потому никому не нужное обещание. Даже и тот, кто взял на себя такое ответственное обязательство, сам имеет довольно смутное представление о мужском достоинстве и чести. – Ты что мелешь, болван! Если ты так непристойно говоришь обо мне, то прошу тебя говорить более ясно и конкретно. – Еще не время говорить, но я обещаю сказать тебе об этом только чуть-чуть позже. – Всем понятно, что ты хочешь незаслуженно оскорбить меня и тем самым улизнуть от женитьбы на Ханне Косиловой. – Можешь мне больше никогда не говорить о ней, потому что я никогда, слышишь никогда, не женюсь на ней. Лицо Михаила Моисеевича покраснело от злости, но он сдержался от потока оскорблений, которые уже готов был обрушить на голову сына. – Чем же она тебе так не пришлась по вкусу? Девушка вся при всем: и молода, и красива, и образованна и, главное, когда же ты, балбес, одумаешься и женишься на ней? – Не тешь себя надеждами, но я не могу на ней жениться. – Интересно будет узнать, почему же ты не можешь на ней жениться? – Не хочу выполнять чужие прихоти и коверкать свою и Ханнину жизнь. Ведь мы не любим друг друга. – Пацан, что ты можешь понимать в любви? – Спасибо, что это чувство дано познать и другим людям, а не только директорам,– съязвил Аркадий, но отец пропустил его слова мимо ушей. – Нет, сынок, тебе обязательно нужно жениться на ней. Вот я был благодарным сыном и поступил так, как мне сказал мой отец. Подобно поступить обязан и ты. – Вот ты женился по воле своего отца, а разве был ты счастлив с моей матерью? – Я был счастлив,– не колеблясь, ответил Михаил Моисеевич. – А мама была счастлива с тобой? – не унимался Аркадий. – У нас с твоей мамой двое детей, а ведь ты знаешь, что дети – это цветы любви. Ну, что еще объяснять тебе, балбесу? – Да не хочу я никаких объяснений и доводов, но и жениться на Ханне Косиловой тоже не хочу и не буду. Вот вам мое последнее слово. И поймите же наконец, что жениться я буду по собственному выбору и воле. – Зря ты мне бросаешь вызов. Советую тебе не злить меня, а выполнять все то, что я тебе говорю. В противном случае ты не будешь счастливым человеком и все люди будут смотреть на тебя с презрением. – И уж конечно, эти люди живут в нашем поселке Широкий? – А разве этого мало?– зло спросил Михаил Моисеевич. – Гораздо больше людей будет меня уважать за мою самостоятельность и за то, что я не стал, по сумасбродной прихоти родителя, ломать свою жизнь и жизнь Ханны Косиловой. – Одумайся, пока не поздно, и давай снимем этот вопрос с повестки дня. Тянуть с женитьбой на Ханне уже больше нельзя, да и выглядеть бесчестным человеком перед уважающими меня людьми из-за тебя балбеса, я не собираюсь. Так что выбора у тебя нет, и тебе придется покориться моей воле. – Никогда! – решительно произнес Аркадий. – Перестань перечить своему отцу и позорить меня перед добропорядочными людьми. В последний раз советую, поступай так, как я тебе говорю, и закончим на этом разговор. Аркадий решил последовать совету и прекратить бесполезный диалог с отцом. По всему чувствовалось, что последний уже никогда не изменит обязательству, данному Матвею Даниловичу Косилову. Аркадий поднялся из кресла и, обращаясь к матери, сказал: – Я пойду в гостевую комнату и немного отдохну. – Иди, сыночек, иди,– обрадовалась такому решению Рива Самуиловна. – А тебе, мой милый муженек, уже пора ужинать. Мой руки и пойдем на кухню, я тебя там накормлю. И невооруженным глазом было видно, что она явно старается развести мужчин по разным углам и тем самым не дать возникшим противоречиям перейти в полномасштабный семейный скандал. Рива Самуиловна увела мужа на кухню, откуда вскорости послышался стук посуды – она кормила супруга. Аркадий, распираемый негодованием, уединился в комнате, стараясь чем-нибудь заняться и успокоиться. После того как Ирина Владимировна рассказала, что он, его отец, пытался ее изнасиловать, Аркадий стал его ненавидеть всеми фибрами души. Взяв какую-то книжку, он лег на кровать и попытался почитать ее, и только это занятие его несколько отвлекло. Периодически он посматривал на часы, стараясь не пропустить тот момент. когда отец будет звонить на квартиру к Ляховой. Стрелки часов медленно, но уверенно приближались к девяти часам вечера. За десять минут до этого Аркадий поднялся и, выйдя из гостевой комнаты, направился в прихожую. Сев на диван, он взял с журнального столика последний номер "Огонька" и стал рассеянно просматривать его. Отец находился в кабинете и, видимо, оттуда собирался звонить Ирине Владимировне. Ровно в двадцать один час в телефонном аппарате, висевшем в прихожей, послышался щелчок и сразу после этого характерный шум срабатывающих контактов. Так было всегда, когда на параллельном телефоне, стоявшем в кабинете отца, снимали трубку и набирали номер абонента. Аркадий, отбросив журнал в сторону, встал с дивана и, подбежав к телефону, осторожно снял трубку. – Алло, Ирина Владимировна, это вас беспокоит Козаков,– услышал он в трубке спокойный голос отца. – Да, слушаю вас, Михаил Моисеевич,– волнуясь и оттого четко выговаривая слова, отозвалась жена Аркадия. – Добрый вечер! Обещал позвонить вам и вот теперь делаю это. – Добрый вечер, слушаю вас,– мужественно сказала Ирина. – Ты обещала мне сегодня встретиться, чтобы обговорить кое-какие нюансы нашей жизни. Вот я и звоню узнать, а не передумала ли ты? – Говорите, когда и куда я должна придти? – Ну вот ты и умница, поняла наконец, что артачиться со мной – просто глупое дело. Но ты не из таких, я это сразу понял. – Вы меня убедили в этом. Так когда и куда я должна прийти на встречу с вами? – Знаешь, где у нас парикмахерская? – Да, знаю,– уже более спокойно ответила Ирина Владимировна. По ее интонации чувствовалось, что она сумела взять себя в руки. – Через полчаса я буду тебя ждать с обратной стороны здания. Ты теперь поняла куда тебе и когда нужно идти? – Да, Михаил Моисеевич, поняла. – Так ты придешь или опять будешь задницей вертеть? От ужаса от всего услышанного к лицу Аркадия прилила кровь, он был до предела взбешен нахальством своего отца. Сын ненавидел его, как можно только ненавидеть врага, который покушается на самое дорогое, что у тебя есть. – Не беспокойтесь, Михаил Моисеевич, я буду в указанном месте через тридцать минут,пообещала Ляхова и положила трубку. Аркадий, боясь быть застигнутым врасплох, быстро повесил трубку и поспешно отошел от телефона. Вновь усевшись на диван, он взял в руки журнал, но ослепленные яростью глаза уже не различали букв. * * * Уже садясь в машину, подполковник Привалов бросил взгляд, полный сожаления, на место гибели сотрудника милиции и дрожащим голосом сказал: – Такого мужика загубил, мерзавец. Разместившись на передаем сиденье и захлопнув дверцу, я скомандовал: – Вези нас, Андрюша, в райотдел. Теперь мне стало все предельно ясно. Аркадий Козаков, что есть сил, старался любой ценой выехать за границу. Для достижения этой цели он не останавливался ни перед чем, даже убийствами и не по-человечески жестоким сожжением работника милиции. Но из всей этой затеи, при правильном подходе следователя к делу, у него могло ничего не получиться. Допустим, если он оформил документы и приобрел билет до Тель-Авива, то ему нужно сесть в самолет, а перед этим пройти таможню, и все это будет происходить в известной нам точке – в одном из московских аэропортов. Именно там его и нужно брать. Здесь, в Терновском районе и даже в Воронежской области, по-видимому, искать его было затруднительно да и, собственно говоря, ни к чему. Это было бы легче сделать в аэропорту, а именно туда в установленное время должен был во что бы то ни стало явиться Аркадий Козаков. Задерживать убийцу где-то на дороге было еще и рискованно, потому что у него находился в руках табельный пистолет капитана Найденова. Николай Федорович был уверен, что Аркадий при первой же опасности пустит его в дело. Характер совершенных им убийств говорил, что он очень опасен и не лишен какой-то дьявольской предусмотрительности и звериной осторожности. Мошкин понимал, что на посадку в самолет Аркадий будет вынужден пойти без оружия. Вот там его, когда он пройдет "рамку" и будет точно без оружия, и надо брать. Это можно будет сделать наверняка, а без оружия Аркадий Козаков будет не так опасен для работников правоохранительных органов. Прелесть заключалась в том, что у Мошкина была выигрышная позиция, и не воспользоваться ею было бы просто грешно. Еще сегодня Аркадий был здесь, в Терновском районе. При всем желании в Москве он будет лишь только завтра к обеду, а то и к вечеру. При таком раскладе самолет на Тель-Авив, на который он, возможно, приобрел билет, будет не ранее, чем послезавтра или позже. Если бы рейс, которым Аркадий вылетает в Израиль, был бы завтра, то Найденов не застал бы его сегодня утром дома. В таком случае Козакову нужно бы было выехать в столицу ранее сегодняшнего утра. Николай Федорович решил лично сам выехать и Москву на задержание и арест Аркадия Козакова в столичном аэропорту во время посадки в самолет, вылетающий за границу. Для поездки в белокаменную ему нужно было позвонить к себе в управление, чтобы они заказали место в самолете на ночной, ну, в крайнем случае на первый утренний рейс. Кроме того, ему необходимы были анкетные данные Аркадия Козакова и его фотографии. Приняв решение, он повернулся к Олегу Борисовичу и поделился с ним своим планом. Полковник внимательно выслушал его и одобрил, согласившись, что Аркадий так или иначе, но явится в международный московский аэропорт. Узнав, что Мошкину будут нужны паспортные данные Козакова и его фотографии, он пообещал все быстренько организовать по приезде в РОВД. Действительно, едва они вошли в райотдел, как начальник милиции отдал все необходимые распоряжения дежурному офицеру. Мошкин и Привалов после этого вновь поднялись в кабинет начальника. Пока полковник по прямому телефону звонил в Управление и согласовывал свой отлет в Москву, начальник милиции заказал секретарю кофе, правда, теперь уже с бутербродами. Генерал Говоров дал разрешение на поездку Мошкина в Москву и пообещал, что Николаю Федоровичу сообщат на имя начальника терновского РОВД о времени вылета самолета, на борту которого ему будет забронировано место. Когда Николай Федорович закончил разговор и положил трубку на аппарат, Привалов пригласил его к столику на бутерброды и кофе. Несмотря на обрушившиеся на них заботы, они пытались, если не утолить, то хотя бы заглушить чувство голода. Сухая колбаска с булочкой и чашка горячего кофе на какое-то время оттеснило желание плотно покушать. Когда Николай Федорович, поблагодарив подполковника за угощение, хотел уже закурить, внезапно зазвонил красный телефон. Звонили по прямому из Воронежа. – Это меня,– остановил Николай Федорович коллегу, который было попытался первым взять трубку телефона. Это действительно звонили ему. Сообщили, что билет на московский самолет заказан, а вылетает он в двадцать два сорок из воронежского аэропорта. Поблагодарив за приятную новость своего коллегу по управлению, он положил трубку на аппарат. – Что там тебе сообщили насчет поездки?– поинтересовался начальник милиции. – Улетаю сегодня ночным авиарейсом, так что поторопи своих сотрудников. Мне крайне необходима фотография и анкетные данные Аркадия Козакова. – Сейчас я узнаю, в чем дело? – Олег Борисович тоном, не терпящим возражений, приказал дежурному срочно организовать доставку необходимых документов к нему в кабинет. В ответ офицером было сказано только одно слово: – Есть! – Сейчас все будет готово, не волнуйся, Николай Федорович! – успокоил его подполковник. – Чем быстрее это будет сделано, тем быстрее я смогу выехать в Воронеж. Сам понимаешь, у меня лимит времени, и мне желательно в него уложиться. Николай Федорович вернулся к своему креслу и опустился в него. Возникшее желание выкурить сигарету не покидало его, и он, решив удовлетворить его, взялся за изрядно "похудевшую" пачку. Прикурив, Николай Федорович сладостно затянулся и, посмотрев на сидевшего напротив него подполковника, спросил: – Олег Борисович, все мне в сегодняшней драме, жертвой которой стал капитан Найденов, понятно, кроме одного. – Что тебе не дает покоя? – поинтересовался Привалов. – Почему, убив Вячеслава Федоровича, он повез его в южном направлении? – А что в этом удивительного? – Есть в этом что-то необъяснимое и противоречащее логике нормального человека. – Интересно послушать твои сомнения на этот счет? – Если он вывозил уже убитого Найденова по Южной трассе, то убийца очень рисковал. Ведь ему нужно было при этом миновать "кольцо", на котором постоянно "торчит" пост ГАИ. По логике он должен был бы поехать на север из поселка, так было бы безопаснее, там нет поста ГАИ и было бы ближе к Москве, куда он должен был торопиться. Но он вывозит труп по южной трассе, а сам после этого поедет в северном направлении – тут что-то не так? – А ты не допускаешь, что он мог просто путать следы? – Почему же, допускаю, но зачем ему было лишний раз рисковать? Хотя он не из слабаков и доказал это, убив своего родного отца. – Учти, Николай Федорович, то обстоятельство, что "кольцо" с ГАИшниками он уже проезжал вооруженным, и ему уже было не так страшно. – Вот этим доводом ты меня успокоил,– произнес Мошкин, но какая-то смутная тревога или неразвеянное сомнение в сердце остались. В этот момент в дверь постучали и, начальник милиции отрывистым: – Да, да,– разрешил стучавшему войти. Это был помощник дежурного, который принес какието документы. – Вот то, что вы заказывали по Аркадию Козакову. Олег Борисович взял их у офицера и, сказав: – Спасибо, свободен,– сразу же передал их полковнику Мошкину. Николай Федорович с нетерпением взял их в руки и стал рассматривать. Это были две увеличенные фотографии молодого человека и учетная карточка из паспортного стола с фотографией. Глянув на нее, он понял, что те две являются ее увеличенной копиями. В учетной карточке были все необходимые исходные данные, которые могли пригодиться Мошкину в Москве. Убедившись в качестве полученных бумаг, Николай Федорович поднялся из кресла со словами: – Спасибо, Олег Борисович, за быстро выправленные документы, но мне пора уже ехать. – Пойдем, я тебя провожу до машины,– предложил начальник милиции. Они вышли из кабинета и, спустившись по лестнице, пошли на выход из помещения. Уже у машины Николай Федорович пожал руку Привалову и сказал: – Приятно было с тобой поработать. Если будешь в Воронеже, забегай ко мне, рад буду тебя видеть. – Хорошо, Николай Федорович, спасибо за помощь, оказанную нам. Удачи вам в задержании Аркадия. Приятного пути. – До свидания,– отозвался Мошкин и сел в машину. Захлопнув дверцу, он сказал водителю: – Поехали, Андрюша. – Куда сейчас, товарищ полковник?– спросил тот буквально сразу. – Скажи честно, тебе удалось сегодня пообедать? – Если честно – нет. – В таком случае подверни к столовой. Нам обязательно надо основательно перекусить перед дальней дорогой. Андрей, не сказав ни слова, послушно направил автомобиль к местной райпишеторговской точке. На все ушло двадцать пять минут времени, так как оба торопились, конечно, в пределах допустимого. Они быстро расправились с облюбованными и заказанными блюдами. Покончив с ужином, вместе вышли на улицу. Андрей сразу направился к машине, а следователь потратил еще несколько минут на то, чтобы купить в ближайшем киоске сигарет на дорогу. Наконец Мошкин занял свое место в машине и попросил Андрея: – А теперь нам надо в Воронеж. – Что, мы едем домой?– не удержался от вопроса водитель, – Да, Андрюша, мы едем домой. Вернее, домой попадешь только ты, а мне предстоит через четыре с небольшим часа вылететь самолетом в Москву. Так что поторопись, Андрей, чтобы и мне перед отлетом, хоть на несколько минут, заехать домой. – Не волнуйтесь, Николай Федорович, я вас быстренько доставлю к семейному очагу. – Ну, не загадывай, а то неизвестно как все может повернуться. – А я и не загадываю, но домой и лошадь рысью бежит,– пошутил водитель и, выехав на трассу, прибавил скорость, пока стрелка спидометра не стабилизировалась на цифре сто тридцать. Закурив сигарету, он с жадностью выкурил ее и только погасив окурок в пепельнице, решил немного отдохнуть. Николай Федорович устроился поудобнее и закрыл глаза, стараясь хоть немного подремать за двухчасовую поездку. Монотонно работающий мотор почему-то не успокаивал следователя. Он еще и еще перебирал в памяти узловые моменты в расследовании этого дела. До конца была неясна судьба Степанова Юрия. Наиболее вероятным было то, что и его Аркадий Козаков вряд ли оставил в живых. Терновским милиционерам его еще предстояло найти. Только после этого можно было бы более конкретно судить о том, что с ним произошло. Убийца директора завладел мотоциклом, курткой, шлемом, конечно, не по доброй воле Юрия Степанова. По всему получалось, что он тоже стал жертвой, но только чуть опередив в этом свою возлюбленную, Людмилу Серикову. Мысленно Николай Федорович вернулся к гибели капитана Найденова, с которым еще позавчера беседовал, строил планы совместной работы по расследованию совершенных преступлений. А сегодня он видел, как обгорелые останки Вячеслава Федоровича криминалист с помощью оперативников со всеми предосторожностями помещал в целлофановый мешок. Страшно вот так терять даже знакомых людей, а что говорить о душевном состоянии тех, кому капитан Найденов был родным и близким человеком. Мошкин еще какое-то время старался анализировать ситуацию, но усталость и нервное напряжение прошедшего дня сделали свое дело – он тихо и незаметно для себя заснул. * * * Буквально через пять минут из кабинета показался Михаил Моисеевич собственной персоной. Гладко выбритый и наодеколоненный в темном костюме и светло-голубой рубашке, он представлял собой мужчину, уверенного в своих делах и поступках. Аркадия вновь обуяла ненависть к этому человеку, который, между прочим, распоряжался его жизнью и жизнью так горячо любимой им Ирины Владимировны. Хорошо. что жена вовремя сказала ему о притязаниях этого не по годам похотливого Дон Жуана. – Рива Самуиловна,– позвал он зычным голосом жену, и та сразу после этого появились в дверях кухни. – Что случилось, Миша?– заботливо спросила она. – Я ухожу в общежития, там мне нужно будет принять кардинальные меры по наведению элементарного порядка. – И когда ты вернешься?– задала традиционно женский вопрос Рива Самуиловна. – Часов в одиннадцать, ну, от силы в двенадцать,– серьезно и убедительно произнес он. Михаил Моисеевич внаглую обманывал мать на глазах сына. "И вот этот лицемер еще и набирается наглости говорить мне о морали, этике, каких-то обязательствах и прочих категориях, которые с необыкновенной легкостью попирал сам"– подумал Аркадий и слезы обиды и презрения навернулись у него на глазах. – Хорошо, мы будем ждать тебя,– пообещала Рива Самуиловна. – Аркадий, а ты заночуешь у нас или поедешь к себе в Терновку? – Нет, я не буду оставаться здесь и буквально через несколько минут уеду домой. – Возвращаясь к нашему прошлому разговору, хочу сказать тебе в присутствии твоей матери только одно. Прежде чем принять окончательное решение, прошу тебя хорошенько все обдумать, ибо от этого будет зависеть честь нашей семьи. Думаю, что ты возьмешь пример со своего отца и примешь те условия, о которых я тебе только говорил. Аркадий хотел резко ответить этому циничному обманщику, но от охватившего возбуждения и злости просто не успел это сделать. Не прощаясь, Михаил Моисеевич вышел из прихожей. Аркадий несколько секунд приходил себя, а Рива Самуиловна вернулась на кухню, где и продолжила возиться с посудой. Аркадий бегом забежал в кабинет отца и, сняв трубку телефона, судорожно набрал номер Ирины Ляховой. Она подняла трубку сразу, видимо, совсем не отходила от аппарата. – Ирина, я слышал весь разговор с отцом. Выходи из дома на березовую аллею, а я сейчас подъеду на машине. Не будем терять времени даром, обо всем остальном поговорим в моих "Жигулях". – Я иду, Аркадий,– повеселевшим голосом произнесла Ирина и положила трубку на аппарат. Аркадий на мгновение задумался, Он не знал, как будут развиваться события этого вечера дальше. Конечно, отец, увидев его пришедшим вслед за Ириной к нему на свидание, придет в ярость. Мужик он был физически сильный, и в случае чего он, Аркадий, мог с ним и не справиться, а выглядеть униженным в глазах своей жены ему не хотелось. Его взгляд совершенно случайно остановился на большом металлическом сейфе, в котором отец хранил охотничье оружие. Ключ от него он всегда хранил в верхнем ящике письменного стола. Открыть сейф было делом одной секунды. Аркадий решил в целях личной безопасности взять с собой что-нибудь из этого арсенала. Вначале его рука непроизвольно схватилась за английский карабин, которым уж очень гордился Михаил Моисеевич. Но вынести его незаметно из дома было просто рискованно. Нужно было что-то другое, более компактное, и тут ему попался пол руку охотничий нож в ножнах. Аркадий вытащил его из ножен и остался доволен величиной причудливо изогнутого лезвия. Это было очень грозное оружие для рукопашного боя. Сунув его за пояс, он закрыл сейф и вернул ключ на прежнее место в ящике стола. Выйдя из кабинета, он попрощался с матерью и сестрой и, покинув отчий дом, направился к машине. Выехав на березовую аллею, он увидел освещенную ярким светом галогенных фар Ирину, которая шагала по направлению к парикмахерской. Аркадий притормозил, и она, открыв дверцу, привычно заняла пассажирское место рядом с мужем. – Как ты себя чувствуешь?– спросил он жену и обнял ее правой рукой за плечи. Она, склонив к нему голову, сказала: – Мне немного страшновато. – Ну, что ты, любимая, можешь не волноваться, ведь я рядом с тобой, а это значит все будет нормально. – Аркадий, я так хочу в это верить. Он привлек ее к себе и поцеловал в губы легким коротким поцелуем, словно ставя печать доверия под всем вышесказанным. Аркадий принял свою руку с плеча жены, переключился на более низкую передачу и, завернув за учебный корпус, заглушил двигатель, потушил свет. И сразу ночь обступила их со всех сторон. Ирина вновь прижалась к нему и взяла его руку в свои ладони. – Ой, Аркадий, мне так страшно идти к нему. – Не дрейфь, я буду в двух-трех метрах позади и всегда приду к тебе на помощь. А идти к этому подонку надо, другого пути доказать, что он аморален и бесчестен, просто нет. Давай посидим немного, пока глаза не привыкнут к темноте и будем двигать к этому жеребчику. Минут через пять глаза, действительно, стали различать ближайшие предметы: и тропинку и цветники, и невысокие голубые ели у учебного корпуса. – Пора идти, а то он долго ждать не будет. – Да, да, конечно,– с неохотой согласилась она. – Иди впереди и ничего не бойся – я иду за тобой следом. – Я уже ничего не боюсь,– вдруг сказала Ирина Владимировна и решительно открыла дверцу кабины. От машины до назначенного директором техникума места свидания было не более ста пятидесяти-двухсот метров. До асфальтированной дорожки, ведущей к парикмахерской и бани, дошли вместе, а потом Ирина пошла одна. Аркадий несколько приотстал от нее, но с таким расчетом, чтобы привыкшие к темноте глаза различали силуэт жены. Вот наконец Ирина Владимировна дошла до мрачного кирпичного здания и стала огибать его с правой стороны. Аркадий ускорил шаг, боясь потерять жену из виду. Наконец и его руки коснулись шероховатой кирпичной стены здания. Осторожно ступая, он добрался до угла и так же осторожно выглянул из-за него. Убедившись, что за углом никого нет, он так же тихо и беззвучно миновал вторую стену и прислушался – до него донесся приглушенный разговор. Осторожно выглянув за угол, Аркадий в трех метрах от себя различил два силуэта: отца и Ирины. Теперь и он слышал, о чем они говорили. – Ирина Владимировна, как я рад, что вы пришли ко мне на встречу, Я почему-то с самого начала был уверен, что мы с тобой обязательно найдем общий язык. Ты не пожалеешь о той услуге, которую хочешь мне оказать. Я сделаю тебе хорошую карьеру, ты через некоторое время будешь завучем, а значит, все преподаватели и лаборанты техникума будут в полном твоем распоряжении. Подойди ко мне, я хочу поцеловать тебя. Он, видимо, сделал попытку обнять Ляхову, потому что она с некоторым раздражением в голосе сказала: – Только без рук, Михаил Моисеевич. Рука Аркадия непроизвольно сжала рукоять охотничьего ножа. – Ирина, у нас нет времени на то, чтобы строить из себя "целку". – Михаил Моисеевич, почему вы так бесцеремонны и грубы со мной?– спросила Ирина. – Мы здесь одни и можем позволить себе некоторые вольности. Аркадий уже не мог больше без ревности терпеть разглагольствования своего аморального папашки. – Ладно, Ирина Владимировна, давай на время оставим свою показную недоступность и пойдем со мной в одно укромное местечко, оно вот здесь рядышком. – Да никуда я с вами не пойду,– твердо ответила Ляхова. – Как это не пойдешь? Ты что же пришла сюда, чтобы поводить меня за нос? Пойдем, я же не мальчик, чтобы надо мной шутить подобным образом. Аркадий уже не опускал руку крепко сжимавшую рукоять ножа. Послышалась легкая возня и вслед за этим голос Ирины: – Да отпустите мою руку, куда вы меня тащите? – Хватит выламываться, разве ты не знаешь, зачем шла сюда? – Отпустите, ради Бога, я не хочу иметь с вами ничего общего,– запричитала Ирина Владимировна, и Аркадий понял, что наступил именно тот момент, когда надо идти на помощь жене. Он совершенно неожиданно появился перед отцом, который продолжал тянуть Ирину Владимировну в укромное местечко, специально оборудованное в помещении бельевого склада. Свободной левой рукой Аркадий перехватил руку отца и решительно сказал: – А ну-ка отпусти женщину! Узнав сына, Михаил Моисеевич, явно застигнутый врасплох, просто оцепенел от неожиданности, но быстро нашелся и воскликнул: – А ты что здесь делаешь, щенок? – при этом он продолжал удерживать за руку Ирину Владимировну. – Отпусти женщину, хам! – настойчиво потребовал Аркадий. – Да кто ты такой, чтобы разговаривать со мной подобным образом? – Я твой сын, который заботится о чести нашей семьи, чего совсем не скажешь о тебе. – Замолчи, щенок, и проваливай отсюда, пока я не разозлился окончательно. Мне нужно поговорить с Ириной Владимировной, и тебе до этого нет никакого дела. – Ты глубоко заблуждаешься, все, что здесь происходит, касается меня непосредственно. Скажу тебе главное: Ирина Владимировна, которую ты безуспешно пытаешься совратить или изнасиловать, уже два месяца является моей женой. Я пришел сюда по ее просьбе, чтобы защитить ее от твоих гнусных домогательств. Сказанное Аркадием ошеломило Михаила Моисеевича не менее, чем само появление сына на месте свидания с Ляховой. – Ты утверждаешь, что вот эта шлюха твоя законная жена? Брось шутить, этого просто не может быть. – Нет, это, действительно, моя жена и будет таковой, пока я жив. – Но, она же шлюха, которая сама вешается на каждого мужика, чтобы ублажить свой зуд. – Прекрати оскорблять мою жену или я ударю тебя по лицу. – Что?– взревел Михаил Моисеевич, теряя над собой контроль.-Как смеешь ты, сопляк, говорить со мной подобным образом?! – А как прикажешь говорить с хамом и насильником? – Но я сумею поставить тебя на место! Михаил Моисеевич отпустил руку Ирины Владимировны и в мгновение ока вцепился в горло своего сына. Аркадий, хоть и был настороже, но явно не ожидал такого поворота событий. А Михаил Моисеевич, что есть силы, сдавил двумя руками шею своего сына, демонстрируя на деле желание задушить Аркадия. Последний, уже почти теряя сознание, извлек охотничий нож из-за пояса и, что есть силы, ударил им в грудь насильника. Руки отца немного ослабли и выпустили его окончательно только после того, как сын повернул нож в ране на девяносто градусов. Не проронив больше ни слова, Михаил Моисеевич как подрубленный рухнул на землю. – Что ты наделал?!– в ужасе воскликнула Ирина Владимировна. – Я сделал с ним то, что он заслужил. А теперь, Ирина, беги домой. Постарайся никому ни попасться на глаза. И знай – ты здесь не была и ничего не видела, кто бы тебя об этом не спрашивал. Все, иди. Осознав, что произошло на самом деле, она пришла в ужас и именно в этот момент выронила носовой платочек, который держала до того в потной от страха руке. Ее состояние было полуобморочным, и Аркадий почувствовал это. Он еще более настойчиво подтолкнул жену в спину и как можно спокойнее сказал: – Иди, Ирина и помни – тебя здесь не было и ты ничего не знаешь. – Хорошо,– словно робот, промолвила она и, повернувшись, бросилась прочь от этого страшного места. * * * Благодаря тому, что Андрей вел машину достаточно быстро, на весь путь до Воронежа ушло чуть более двух часов. За оставшиеся два часа до отлета Николай Федорович успел побывать дома, чтобы обновить содержание тревожного чемоданчика, и в Управлении, где согласовал свои действия с непосредственным начальником. Андрей отвез следователя Мошкина в аэропорт, который расположен далеко за городом. Они приехали именно в тот момент, когда уже началась регистрация пассажиров на ночной авиарейс до Москвы. Николай Федорович прошел ее в числе последних двух-трех пассажиров. Его, как, впрочем, и других, попросили показать свои вещи. Чтобы избежать унизительного досмотра, он предъявил служебное удостоверение, и только благодаря этому ему удаюсь избежать ненужного действа. Андрей направился к машине в тот момент, когда за полковником закрылись массивные полупрозрачные двери, ведущие на летное поле. Автобус быстро доставил всех пассажиров к рейсовому самолету "Як-40". Место, оговоренное в билете Николая Федоровича, располагалось в конце салона самолета, у глухой стенки. Это вполне устраивало полковника Мошкина, потому что он решил и эти пятьдесят минут полета провести отключившись от треволнений окружающего мира. Он старался уснуть даже на эти пятьдесят с небольшим минут, и это ему удалось. Проснулся он уже в Москве. От перепада давления при снижении самолета у него заложило уши, и это послужило причиной пробуждения. Легкий толчок от динамичного касания тремя точками о взлетную полосу возвестил, что они уже на земле. Постепенно наблюдаемая линия посадочных огней превратилась в отдельно наблюдаемые огни, пока самолет не остановился вовсе. Уже на стоянке, выйдя из салона на поданный трап, Мошкин увидел синие неоновые огни, которые на темном фоне ночного неба высвечивали слово "Домодедово". Небольшая прогулка на автобусе по летному полю – и вот он уже в зданий аэропорта. Первым делом он идет к администратору и выясняет, из какого аэропорта Москвы вылетают самолета рейсом на Израиль. Оказалось, что это прерогатива аэропорта Внуково. Взяв такси, Николай Федорович поехал туда. Немногим более получаса потребовалось водителю, чтобы доставить полуночного пассажира из одного аэропорта в другой. Не отпуская машину, Николаи Федорович прошел в ярко освещенное здание аэровокзала. Несмотря на поздний час, внутри протекала размеренная жизнь с обязательным зычным голосом диктора, оповещавшего пассажиров международного рейса на Сейшельские острова об отлете в половине второго. Узнав у дежурившего в зале милиционера, где находится отделение транспортной милиции при аэропорте, следователь направился прямиком туда. Через десять минут дежуривший там офицер после проверки личности Мошкина навел справки по интересующему Николая Федоровича вопросу. Козаков Аркадий Михайлович действительно приобрел девять дней назад авиабилет на международный рейс до Тель-Авива. – Вылет состоится из нашего аэропорта послезавтра в одиннадцать часов дня,– сообщил он в заключение. Поблагодарив дежурившего майора за оказанную услугу, Мошкин поспешил из аэропорта к ожидавшей его машине. Сев на заднее сиденье такси, он сказал водителю: – А теперь, пожалуйста, в гостиницу, но только, чтобы там можно было получить номер. – Сейчас все сделаем,– пообещал мужчина в спортивной американской кепочке и направил свою машину в сторону города. "В моем распоряжении полтора суток до встречи с Аркадием Козаковым",– подумал Николай Федорович. Это была большая удача. Ему удалось вначале предугадать, а потом точно выяснить, где будет преступник через двое суток. Любой следователь, ведущий поиск столь опасного и серьезного преступника, много бы дал за то, чтобы иметь подобную информацию о своем визави. У Мошкина была уйма времени для того, чтобы провести задержание и арест Аркадия Козакова на профессионально высоком уровне. А сейчас ему хотелось только одного – побыстрее добраться до постели и отоспаться как следует. Таксист привез его в гостиницу средней руки, где он без излишних процедур был поселен в двухместный номер, вторая постель которого была свободна от предполагаемого соседа. Чтобы в ближайшие двое суток не произошло подселение, Мошкин оплатил номер за двух жильцов сразу. Поднявшись на третий этаж, он нашел нужную дверь и отпер ее ключом, который вручил ему внизу дежурный портье. Включив свет и поставив чемоданчик, он разделся и, помыв ноги, отправился спать. Забравшись в мягкую постель с сухими накрахмаленными простынями, он постепенно согрелся и, прежде чем уснуть, дал себе слово подняться завтра не ранее десяти часов. Желанный и, как всегда, неожиданный, сон захватил его и унес остатки сознания в виртуальный мир. Возбужденные нервы приходили в себя постепенно, выдавая ему сказочно страшные сны, где он продолжал искать, задерживать, арестовывать, чередуя все это с кошмарными потасовками и леденящими кровь перестрелками. Под утро эти сновидения оставили возбужденный и взбудораженный серией убийств мозг Николая Федоровича, и он заснул сном праведного человека. Проснулся он оттого, что в его подсознании сработали биологические часы. На улице было светло, в коридоре слышался шум работающего пылесоса, видимо, кто-то из обслуживающего персонала приводил в порядок ковровое покрытие. Николай Федорович автоматически посмотрел на свои часы, лежащие на прикроватной тумбочке, они показывали начало одиннадцатого. Пора было приниматься за дело и за оставшиеся в его распоряжении сутки организовать достойную встречу Аркадию Козакову в аэропорту Внуково. Отбросив в сторону одеяло, Мошкин решительно поднялся с постели и принялся за обязательный утренний туалет. Через тридцать минут свежевыбритый и аккуратно одетый в гражданский костюм стального цвета Николай Федорович вышел из гостиницы и направился к ближайшему ресторану. с желанием позавтракать, прежде чем поехать в Главное управление милиции по городу Москве и Московской области. После позднего завтрака и небольшой пешей прогулки по центру Москвы он в час дня попал в Управление. Дежурный офицер проверил его служебное удостоверение и только после этого направил к одному из заместителей по оперативной работе. В названном кабинете Николая Федоровича встретил молоденький подполковник, который с пониманием и интересом отнесся к задаче, стоящей перед Мошкиным. Внимательно выслушав Николая Федоровича, он обещал выделить нескольких оперативников, которые и смогут провести задержание Аркадия Козакова. Он обещал также предупредить начальника транспортного отделения милиции аэропорта. В конце концов они решили встретиться завтра в девять утра уже во Внуково и там согласовать совместные действия по задержанию преступника. Встреча должна была состояться в транспортном отделении милиции аэропорта Внуково. Поблагодарив подполковника за понимание и обещанную помощь, Николай Федорович покинул Управление. На обратной дороге к себе в номер гостиницы он приобрел билет в Большой театр на балет "Лебединое озеро". Назавтра предстояло ответственное дело, и ему хотелось, чтобы эта поездка в столицу запомнилась ему не только арестом преступника, но и посещением ведущего театра страны. После понравившегося ему балета Мошкин сразу же вернулся на такси в гостиницу. Попросив дежурного администратора обязательно разбудить его в семь часов утра, он поднялся к себе в номер. Не мудрствуя лукаво, Николай Федорович сразу отправился в постель. Ему нужно было как следует отдохнуть перед очень ответственным завтрашним днем. Наутро он сам проснулся без четверти семь. Биологические часы и на этот раз сработали на запрограммированное время, и стук в дверь предупредительного администратора застал его в ванной комнате, когда он брился перед зеркалом. Через двадцать минут он вышел из гостиницы и направился к стоянке такси, которая находилась на противоположной стороне улицы. Сев в одну из машин с черными шашечками на кузове, Мошкин попросил водители ехать во Внуково. Тот молча кивнул в знак согласия, включил таксометр и, тронув машину с места. повел ее по указанному адресу. В указанные девять часов утра он уже был в транспортном отделении милиции аэропорта Внуково. Оперативники, в количестве четырех человек, были уже там. Здесь же Мошкин увидел своего помощника, капитана Скребнева, который прибыл в столицу немного раньше своего шефа. Начальник отделения, видимо предупрежденный о характере предстоящего задержания, вначале дал слово Николаю Федоровичу. Мошкин кратко ввел всех присутствующих в курс дела. Майор, хорошо знающий правила посадки в самолет, предложил наиболее приемлемый и безопасный способ задержания преступника. Николай Федорович показал всем фотографии Аркадия Козакова, чтобы каждый из принимавших участие в операции знал задерживаемого в лицо. Минут за сорок они обговорили все тонкости, предусмотрели все возможные неожиданности. Майор выделил специально сотрудников, которые, подстраховывая оперативников, должны были перекрыть все возможные пути бегства преступника в случае непредвиденного сбоя или любой другой неожиданности. Когда все было предельно ясно всем участникам операции, сотрудники и оперативники отправились на оговоренные заранее места. Время шло, и часовая стрелка медленно и неудержимо приближалась к цифре одиннадцать – моменту отлета самолета в Израиль. Вот уже диктор на русском и английском языках объявила о начале регистрации пассажиров и о прохождении таможенного досмотра, и проверке документов. Этим объявлением и началась, собственно, операция по задержанию Аркадия Козакова. Вот уже пассажиры прошли регистрацию и таможню, но среди них нет того, кого с таким напряжением ожидали более десятка милиционеров. Вот уже все пассажиры скопились в накопителе, и работница аэропорта готова выводить их из здания на посадку в ожидающий автобус. В душе не только Мошкина, но и других задействованных оперативников закипала досада на убийцу за то, что он еще не появился на регистрации. А часы миг за мигом отсчитывали минуты, которые неотвратимо приближали момент отправления самолета. Вот уже пассажиры вышли из аэровокзала и, вежливо пропуская женщин вперед, вошли в автобус, который, выруливая, направился к самолету, ожидающему их на взлетной полосе. Аркадий все еще не появляется у пункта регистрации. Оперативники и сам Мошкин в недоумении, пассажиры тем временем поднимаются по трапу и поочередно исчезают в чреве самолета. Аркадия Козакова все еще нет. Вот уже отъезжает трап. Мошкину и всем участникам операции понятно, что убийца уже не успеет на международный рейс, который нельзя задержать ни на минуту. Вот самолет, взревев двигателями, тронулся с места и, ускоряя бег, покатил по взлетной полосе. Все. Аркадий не пришел и тщательно подготовленная операция сорвалась. * * * Как она попала домой, помнила плохо, но Бог смилостивился над Ириной Владимировной, и ей удалось незамеченной попасть в свою квартиру. Закрывшись на все запоры, она, не зажигая света, прошла в комнату и, не раздеваясь, упала на свою кровать. На ее глазах свершилось страшное, жуткое преступление, и она чувствовала, что причастна и даже виновата в этом. Но, сумев честно рассказать о всем случившемся между ней и Михаилом Моисеевичем своему мужу Аркадию, она как бы детонировала взрыв противоречивых эмоций, которые и привели к гибели человека. А как бы ни был виноват Михаил Моисеевич в совершенном над ней насилии и надругательстве, но было почемуто жаль его загубленной жизни. Ирина Владимировна расплакалась и не могла уснуть, до самого утра все обдумывая и сожалея о случившемся. Ее невеселые мысли прервал прозвучавший неестественно резко и требовательно телефонный звонок. Поняв, что звонит Аркадий, она проворно поднялась с постели и со всех ног побежала в прихожую. Подняв трубку, она тотчас поднесла ее к уху и задыхаясь от волнения, спросила: – Алло, Аркадий, это ты? – Да, это я, Ирина! Доброе утро! – Аркадий, какое же оно доброе?!– воскликнула она. – Подожди,– перебил ее он. – Слушай меня внимательно. Прошу тебя – больше ни одного слова по телефону. Тебя никто не видел, как ты добиралась домой? – Нет, Аркадий, никто не видел. – Вот и хорошо. А теперь слушай меня внимательно. Сегодня иди на работу как ни в чем не бывало, вечером, в девять часов, буду ждать тебя на автобусной остановке, потом все и обговорим. Хорошо? – Ладно, Аркадий, я сделаю все, как ты говоришь. – Главное, Ирина, никому ни слова и даже видом не показать, что тебе что-то известно. Договорились? – Договорились,– эхом повторила Ирина Владимировна. – Тогда до встречи, крепись, Любимая, я с тобой,– произнес Аркадий и положил трубку. Слова мужа взбодрили ее и придали новых сил. Утром, приняв холодный душ и выпив крепкий кофе, она, как ни в чем не бывало, направилась на работу. Весь день прошел как на ножах, в техникуме только и было разговоров, что об убийстве директора прошлой ночью. Ирина, как и все, удивилась происшедшему, но особо своих мнений и соображений по этому поводу не высказывала. Беспокойный и напряженный до предела день тянулся словно год, и Ирина Владимировна несказанно обрадовалась, когда прозвенел звонок последнего урока. Она, не задерживаясь ни минуты, сразу же отправилась домой. Наскоро перекусив, она завела будильник и легла спать. После беспокойной и бессонной ночи это ей сразу удалось, и ко времени встречи с мужем Ирина Владимировна выглядела свежей и отдохнувшей. На место встречи – автобусную остановку, оба прибыли почти одновременно. Не успела Ирина занять место рядом с мужем, как сразу же, со слезами на глазах, сказала: – Аркадий, что же мы с тобой наделали? – Я и сам расстроен всем происшедшим, но нам теперь ничего не остается, как нести этот крест. Главное, ты молчи и никому никогда не признавайся, что была очевидцем всего случившегося. Только мы вдвоем знаем, что и как произошло на самом деле. Я уверен, что на меня подозрение и не падет, а там глядишь, мы успеем с тобой смотаться за границу. Главное, это улизнуть мне, а ты все отрицай – и с тобой ничего не сделают. Только смотри, не признавайся и не поддавайся ни на какие уговори и угрозы. – Хорошо, Аркадий, я поступлю так, как ты говоришь, можешь на меня положиться, – Молодец, нам терять уже нечего, остается только одно – идти до конца. А о моем отце не жалей. Он – подонок, ты сама смогла в этом убедиться. Добавлю к этому только то, что он и матери жизнь загубил, все время мотался как синдякинскнй кобель. У нее только и радости-то было, что мы с Софьей. Мне с сестрой довелось много слышать, как родители устраивают разборки по поводу уж слишком частых измен моего отца. Он – подонок закоренелый, и его простыми увещеваниями и просьбами просто не пронять. Будучи много лет на руководящих должностях, он оскотинился до такой степени, что разучился в человеке видеть человека. Вчерашняя смерть моего отца есть закономерный итог его беспутной жизни. Человек, творивший много лет зло, причинявший людям физические и душевные травмы, обязательно должен быть наказан. Таков закон жизни. Я понимаю, что тебе больно слышать это от меня, твоего мужа и сына убитого Михаила Моисеевича, но и закономерно. Все в этом, мире уравновешено: и добро, и зло, в том числе. И вот, вчера, свершилась справедливая кара, правда, плохо то, что в роли палача оказался я! С точки зрения закона я совершил преступление, так как взял такой грех на свою душу и, возможно, когда-то понесу за это подобающее наказание. Но с моральной точки зрения, я не чувствую перед самим собой особой вины, потому что сделал доброе дело избавив тебя и, видимо, не только тебя одну, от этого насильника, попирающего свободу личности и человеческое достоинство. Прости меня, Ирина, за то, что я говорю сумбурно, но я руководствовался одним очень древним и, считаю, справедливым принципом. Сделать плохо хорошему человеку – подлость, а сделать плохо подонку и мерзавцу хорошее дело. Поэтому не суди меня строго, а постарайся понять правильно, Ведь я защищал тебя, себя, нашу семью от этого мерзавца, который возомнил себя пупом земли, самозванно присвоившим себе право ломать чужую жизнь и судьбу ради собственного минутного благополучия и низменного удовлетворения своих прихотей. Зло наказано, и давай не будем больше возвращаться к этому вопросу. – Давай не будем,– согласилась с мужем Ирина Владимировна и прижалась лицом к его плечу. – Теперь вот что, какое-то время нам не надо встречаться, чтобы не привлекать к себе пристального внимания понаехавших в техникум следователей всех мастей и рангов. Ирина, прошу тебя по телефону никаких подробностей и намеков, Они могут устроить прослушивание моих разговоров. Будь осторожна в этом отношении, я очень прошу тебя. – Ладно, Аркадий, я все сделаю, как ты мне советуешь. – И еще вот что. Если вдруг кто-то начнет тебя расспрашивать об этой ночи или намекать на то, что ему что-то известно – звони немедленна мне. Только не объясняй подробности по телефону, а попроси меня приехать и больше ничего. Все детали только при личной встрече. – Хорошо, я все так и сделаю. – Иринушка, я знаю, как тяжело тебе все это пережить, но, прошу тебя, перенеси все происшедшее мужественно и без истерик. – Я постараюсь, Аркадий, держать себя в руках,– пообещала мужу Ирина Владимировна, и еще теснее прижалась к его сильному плечу. Она сделала свой выбор и решила идти с ним до конца. Его рассуждения о добре и зле как-то успокоили ее не потому, что она верила в невиновность их обоих, а потому, что так можно было жить и еще на что-то надеяться. Любви свойственно самопожертвование, а Ирина Владимировна любила Аркадия, и этот немаловажный фактор, конечно же, сделал ее надежной спутницей и союзницей молодому человеку. Свернув с дороги, он остановил машину у ближайшей лесопосадки. Разложив сиденья, они долго занимались любовью, стараясь таким образом приглушить боль от происшедшего. После этого Аркадий подвез ее почти к самому дому, поцеловав жену долгим поцелуем, он сказал ей на прощанье: – Мои документы на выезд в Израиль практически все готовы. Ждать осталось недолго. Мне нужно успеть за несколько деньков распорядиться своим имуществом. Если я до отъезда не успею что-то доделать до конца, то это сделаешь ты. Я оставлю тебе на этот случай доверенность, заверенную у нотариуса. – А что мне конкретно предстоит сделать?– вдруг спросила его жена. – Детально я объясню тебе все это чуть позже. – Хорошо, Аркадий, можешь не сомневаться, я в точности выполню все, что будет надо. Он поцеловал ее еще раз, после чего они расстались. В последующие дни Аркадий активно подчищал свои дела, готовясь окончательно покинуть Россию. Ирина Владимировна жила в обычном ритме, не высовываясь и не вступая в широко обсуждаемую проблему убийства директора техникума. После того как у нее побывал с визитом Юрий Степанов, она сразу же позвонила Аркадию. Тот, конечно же, приехал, и она рассказала ему все и о самом Степанове, и о его любовнице Людмиле Сериковой. Аркадий, заметно расстроившись, попытался успокоить Ирину Владимировну тем, что пообещал принять соответствующие меры. Она, конечно же, догадывалась, что это будут за меры, и почти не ошиблась в предположении, когда узнала позднее об убийстве парикмахерши и таинственном исчезновении самого Степанова. Это ее уже расстроило не так, как убийство Михаила Моисеевича, свидетелем которого она стала по собственной воле. Но Ирина Владимировна сделала свой выбор и решила идти до конца со своим мужем. Это прямо подтверждало и ее поведение в беседе со следователем из Воронежа и начальником терновского РОВД. * * * Еще с полчаса все участники неудавшейся операции по задержанию Аркадия находились на своих местах, втайне надеясь, что убийца еще появится в зале аэропорта. Но постепенно недоумение сменилось осознанием серьезности всего случившегося. Преступник, на совести которого несколько загубленных человеческих жизней, остался на свободе, а значит, продолжает быть опасным для людей. В двенадцать часов Мошкин дал отбой неудавшейся операции, и оперативники уехали в свое Управление. Все другие привлеченные сотрудники занялись своей работой согласно штатному расписанию. Николай Федорович, сопровождаемый капитаном Скребневым, направился в транспортное отделение милиции. Майор уже был в курсе постигшей их неудачи и выразил сожаление до поводу неявки Аркадия Козакова. – Что-то с ним случилось, если он не явился в столь необходимый и важный для него момент,предположил майор, произнося эти слова скорее для того, чтобы успокоить полковника Мошкина. – Но что с ним могло случиться такого, чтобы он отказался от поездки за границу?"– в сердцах то ли спросил, то ли воскликнул Николай Федорович. – Товарищ полковник, вы сами говорили, что у него пистолет убитого им сотрудника милиции. Его просто могли задержать наши коллеги где-нибудь в Туле, или Серпухове, или еще где-нибудь по дороге к столице за незаконное ношение оружия или еще по какой другой причине. И сидит сейчас Аркадий Козаков в каком-нибудь заштатном КПЗ и "пудрит" мозги местным Пинкертонам, а они ни слухом ни духом не знают, что он натворил и что мы с нетерпением ожидаем его здесь, во Внуково. Может быть такое, товарищ полковник? – все еще не оставлял надежду успокоить следователя Мошкина дежурный майор. – А может, у него был какой-то другой вариант? – терзался сомнениями Николай Федорович,Он ведь тоже мог предполагать, что мы узнаем про авиабилет и время вылета и, конечно будем его "пасти" именно здесь, а он в это время, допустим, железнодорожным транспортом или автобусным рейсом махнул за границу. Подобный вариант не исключается? – Нет, не исключается,– согласился майор. – Что потерял в этом случае преступник? Только стоимость билета, а сохранил для себя свободу и достиг своей цели – вырвался за границу. Что для него какая-то сотня долларов в подобной ситуации? А ничего -пустяки. На подобные затраты он мог бы пойти и сознательно, лишь бы пустить нас по ложному следу. Да, нелегкая у нас работа. Кроме опасности, риска, нервного потрясения, бессонных ночей, нужно еще ухитриться понять, как мыслит какой-то подонок, чтобы вовремя надеть на него наручники. – Что же будем предпринимать теперь?– в растерянности спросил капитан Скребнев. – Не волнуйтесь, товарищ полковник, я обещаю вам надежно перекрыть аэропорт Внуково, чтобы он не улизнул отсюда ни в Израиль, ни в любую другую страну,– пообещал майор.– Вы только оставьте мне его анкетные данные и фотографию, а обо всем остальном я побеспокоюсь сам. – Спасибо, майор, но это меня не очень успокаивает,– с сожалением в голосе произнес Николай Федорович. – Не всегда все получается так, как хочется нам,– продолжал вслух размышлять майор,преступник иногда тоже не упускает свой шанс улизнуть от заслуженного наказания. – Ладно, майор, ты здесь перекрой Аркадию возможность выбраться за кордон, а мы завтра с капитаном Скребневым уезжаем домой и начнем поиск оттуда, как говорится, от печки. После этого он отдал майору паспортную анкету Аркадия, с которой тот выписал необходимые ему данные, и одну из двух фотографий. Поблагодарив его за соучастие и содействие в неудавшейся операции, Мошкин, а следом за ним и Скребнев покинули помещение транспортной милиции. Они вышли в зал ожидания и присели на один из многочисленных диванов. – Ну, Алексей Иванович, все мои расчеты оказались неверными, и теперь после всего происшедшего изловить Аркадия будет на порядок сложнее. – Николай Федорович, давайте, хотя бы сегодня, побудем здесь, возможно, Аркадий еще объявится тут. – Давай,– согласился Мошкин,– хотя вероятность того, что он появиться здесь именно сегодня, невероятно мала. Ему просто уже не к чему появляться в аэропорту Внуково. – Николай Федорович, но ведь может случиться такое, что Аркадий просто опоздал на этот рейс. В таком случае он обязательно приедет сюда, чтобы взять новый билет и вылететь в Израиль, но только несколькими днями позже. Честно говоря, полковник Мошкин был ошарашен только что состоявшейся неудачей с поимкой Аркадия Козакова и изо всех сил старался вернуть в норму пошатнувшееся душевное равновесие. – Алексей Иванович, я попрошу вас на несколько минут оставить меня наедине с моими мыслями, а вы пока понаблюдайте за людьми у касс. Вдруг ваше предчувствие о появлении Аркадия окажется провидческим. – Хорошо,– сразу согласился капитан Скребнев, поняв, что полковнику хочется обдумать все случившееся и проанализировать сложившуюся обстановку. Не сказав больше ни слова, он направился к билетным кассам, втайне надеясь лично встретить и задержать такого страшного преступника. Николай Федорович, избавившись от коллеги, устало откинулся на диванчике и закрыл глаза. Первое время он старался ни о чем не думать, но постепенно его мысли вернулись к непростой ситуации с поимкой Аркадия. Сколь долго продолжалось это пребывание наедине с самим собой, он не знает. Скребнев, так и не увидев никого подозрительного у билетных касс, дважды возвращался в зал ожидания, но, увидев, что полковник все так же сидит на диванчике и даже за эти два часа не изменил позы, не посмел беспокоить его. Только в три часа он подошел к Николаю Федоровичу и, не сказав ни слова, присел рядом с ним. Внутренним чутьем Мошкин понял, что вернулся Скребнев, и открыл сомкнутые глаза. За эти часы раздумий он уверился в мысли, что Аркадий Козаков совсем не случайно не появился в аэропорту. Не тот он человек, чтобы с ним происходило что-то случайно. Случайности преступник избегал, а если от них невозможно было уклониться, он устранял их любым способом, не останавливаясь ни перед какими жертвами. Напротив сидящего Николая Федоровича во всю стену располагалось расписание полетов самолетов на международных линиях по самым разным направлениям. Когда он пробегал глазами по череде строк, его взгляд непроизвольно остановился на авиарейсе восемьдесят девять: Москва Тель-Авив. Николай Федорович увидел, что этот рейс подразделяется на две строки. Одна отличалась от другой ничего не говорящими Мошкину цифрами и буквами. – Алексей Иванович, а чем отличается один рейс в Тель-Авив от другого? Он тоже имеет такой же номер, но обозначен в расписании строкой ниже? Капитан посмотрел на названный Николаем Федоровичем авиарейс и растерянно произнес: -А черт его знает. Не так часто нам приходится летать за рубеж, да и вообще самолетами, чтобы безошибочно разбираться в этих аэрофлотовских штучках. Но Мошкина столь смутный ответ помощника не устраивал, он только подогрел его интерес. Не говоря больше ни слова капитану Скребневу, он встал с диванчика и направился в кассовый зал. Найдя окошечко справочной службы, он задал сидевшей за стеклянной перегородкой женщине в форме аэрофлота тот же вопрос, который только что задавал капитану. – Все объясняется довольно просто. Первую и третью неделю каждого месяца авиарейс на ТельАвив проходит с посадкой в Тбилиси, а вторую и четвертую неделю с посадкой в Симферополе. Ответ работницы аэрофлота пронзил его уже успокоившееся сердце, словно удар молнии: – Вы хотите сказать, что сегодняшний самолет в Тель-Авив сделает промежуточную посадку в Крыму, в Симферополе? – Совершенно верно,– невозмутительно ответила она, – Сколь долго длится полет до Симферополя? – Один час двадцать минут, – А продолжительность стоянки самолета на земле? – Не более двадцати минут,– все так же уверенно ответила она, глядя на Мошкина слегка удивленными глазами. Николай Федорович посмотрел на часы и понял, что восемьдесят девятый сейчас где-то на подлете к старой столице Израиля. Капитан Скребнев стоял чуть поодаль и с интересом наблюдал за переговорами своего начальника. Мошкин поблагодарил женщину за исчерпывающие ответы и, повернувшись к своему помощнику, сказал; – А ну-ка пошли со мной. Алексею Ивановичу ничего не оставалось, как подчиниться своему шефу. Мошкин тем временем направлялся в транспортное отделение милиции при аэропорту. Там их встречал уже хорошо знакомый им майор. Увидев входящих офицеров, с которыми он попрощался всего несколько часов назад, он от удивления развел руками. – Что случилось, Николай Федорович? Почему я вновь вижу вас здесь? Мошкин, не отвечая на вопрос дежурного офицера, устало опустился на один из свободных стульев. – Что случилось, товарищ полковник?– уже с тревогой в голосе вновь спросил майор. – Товарищ Сергеев, а вы знаете, что одиннадцатичасовой рейс самолета в Израиль совершается с промежуточной посадкой в Симферополе? – Нет, не знал, а что такое? – Как что? Аркадий Козаков, имея билет и все документы на руках, мог сесть в самолет в Симферополе? – Конечно мог, с таким же успехом, что и в Москве. А вы что, думаете, он так и поступил. Николай Федорович в связи с этим вдруг вспомнил терзавший его еще вчера вопрос, а почему Аркадий вывез труп Найденова на его машине по трассе на юг. Теперь этот страшный и непонятный поступок убийцы находил логически верное объяснение. – Я почти уверен в том, что Аркадий Козаков сел в самолет в Симферополе, в то время, когда мы безуспешно караулили его здесь, в Москве. Товарищ Сергеев, а нельзя сделать запрос в Симферополь и уточнить, не садился ли в самолет пассажир, купивший билет в Москве? – Я сейчас постараюсь это сделать, товарищ полковник,– пообещал майор и сорвался с места, словно его подхлестнули плеткой,– так стремительно он вышел из комнаты. Мошкин расстегнул ворот рубашки на одну пуговицу и, чтобы успокоиться, закурил. Майор вернулся в кабинет через двадцать минут с понурым видом. – Ну, что тебе удалось узнать?– опередил его вопросом Николай Федорович. – Козаков Аркадий Михайлович взошел на борт восемьдесят девятого в Симферопольском аэропорту и сейчас находится за пределами нашей страны,– печально сообщил Сергеев, не поднимая глаз на внимательно слушающих офицеров. От осознания свершившегося факта никто из них не мог произнести ни слова. ПОСЛЕСЛОВИЕ На этой невеселой ноте и закончил свое повествованию полковник Мошкин. Сергея Сергеевича очень взволновала довольно необычная судьба Ирины Владимировны Ляховой и Аркадия Козакова, но он не стал тотчас расспрашивать об этом Николая Федоровича. Совершенно расстроенный воспоминаниями, следователь Мошкин закурил сигарету и вышел через открытую дверь на балкон. По всему чувствовалось, что ему еще трудно и больно смириться с тем, что в силу сложившихся обстоятельств от справедливого возмездия ушел такой жестокий к безжалостный преступник. Дьячков отпил добрую половину вина, которое находилось в его бокале и, взяв сигарету, последовал за своим коллегой по работе и отдыху. Уже на свежем воздуха он, движимый неуемным любопытством, все-таки задал интересующий его вопрос: – Николай Федорович, я боюсь быть назойливым, но мне очень хочется узнать, что случилось с Аркадием Козаковым после всего уже рассказанного вами? Эти воспоминания навеяли на меня несколько меланхоличное настроение из-за тогдашней нашей неудачи. Аркадий, как я уже и говорил тебе, очень хитроумно обвел нас вокруг пальца и беспрепятственно выехал, вернее вылетел в Израиль. Мы со Скребневым вернулись в Воронеж. Самое неприятное из всей этой истории для меня было докладывать начальству о промахе, допущенном при поимке Аркадия Козакова. Дело по поводу убийства трех человек и исчезновения четвертого получило очень большой общественный резонанс, а вина, в основном, была благополучно свалена на меня как на следователя, который чуть ли не сознательно упустившего убийцу. Скажу тебе откровенно, мне пришлось пережить много неприятных минут из-за этого и было это совсем непросто, можешь мне поверить. – Я все понимаю, Николай Федорович,– с состраданием в голосе произнес Дьячков. – После этого я еще два месяца находился в Терновском районе, проводя следствие и оформляя соответствующие дела, возбужденные по факту убийства граждан. Не буду говорить о трудностях, но замечу только одно – расследование было проведено очень тщательно. Доверительные беседы были проведены практически со всеми жителями небольшого поселка. Многое вскрылось в ходе расследования. Например, удалось найти человека, который украл нож из гаража Алехина Александра. – Кто же его прибрал к рукам?– не удержался от вопроса Сергей Сергеевич. – Ничего удивительного, но это сделал шофер Михаила Моисеевича, некий Федор Никитин. Директор увидел нож у него и, естественно, попросил отдать его ему. Тот не в силах отказать своему шефу вынужден был выполнить его просьбу. Никитин во всем признался и дал письменные показания. Под давлением неопровержимых улик дала интересные для следствия показания и вдова убитого директора. Но сделала, это Рива Самуиловна только тогда, когда убедилась в том, что ее чадо благополучно добралось до Израиля. Оказалось, что она знала, вернее предполагала, что убийцей Михаила Моисеевича является ее сын. И тут в порыве откровения Рива Самуиловна рассказала, что они с мужем были чужими людьми, по крайней мере последние семь-восемь лет. Она утверждала, что Михаил Моисеевич последние годы сожительствовал с Денисовой Эльвирой Васильевной и практически не скрывал это от нее. Завуч была ему предана даже больше законной жены. Рива Самуиловна поведала мне и совсем невероятные факты. Михаил Моисеевич мог придти к ней домой, и муж на время визита директора оставлял их наедине. Так что Михаил Моисеевич мог справлять свои половые потребности цинично игнорируя мужа Эльвиры Васильевны. – Да он что, импотент или гомик?! – не удержался от восклицания Сергей Сергеевич. – История умалчивает это, да я и не проявлял особого интереса на этот счет. Зная все это, можно было без труда понять состояние и отношение Ривы Самуиловны к своему супругу. Вот здесь-то становится совершенно ясно, что объединяло и делало единомышленниками сына и мать. – Николай Федорович, а что по этому поводу сказала вам Эльвира Васильевна? – Я имел честь беседовать с ней. Как ей не хотелось, но в конце она заявила, что всегда и во всем помогала Михаилу Моисеевичу, а так как была в него влюблена, то и пошла на интимную близость и фактическое сожительство по собственной инициативе. – Николай Федорович, а что вам удалось выяснить по Ирине Ляховой? – Эта математичка оказалась крепким орешком, и ничего нового сказать нам не пожелала. Она как заученную формулу повторяла все то, что уже говорила нам с начальником милиции Приваловым, на каждый наш довод требовала доказательств. Надо сказать, хорошую помощь ей оказал адвокат, которого она наняла. Ирина Владимировна разговаривала со следователем только в его в его присутствии, и нам не удалось доказать, что она соучастница преступления, и предъявить ей обвинение. Сделать это без показаний Аркадия Козакова и очных ставок с ним было просто невозможно. Уличить их как сообщников можно было лишь только на противоречиях в показаниях, но все это из-за отсутствия Аркадия Козакова проделать было просто затруднительно, а вернее, невозможно. – Я, как следователь, конечно, понимаю вас и то трудное положение, в котором вы оказались. – Спасибо, Сергей Сергеевич, если бы так же, как вы, были благородны и мои непосредственные начальники, то я бы был счастливым человеком, Но в жизни все наоборот. Да оно и правильно, распусти нас, мы совсем, мышей ловить перестанем. Из-за моей невнимательности, нерасторопности ушел от наказания довольно опасный преступник. – Николай Федорович, но стоит ли себя так казнить? Ведь тот майор из транспортного отделения Внуковского аэропорта именно на эту особенность восемьдесят девятого рейса должен был обратить внимание в первую очередь. – Вообще-то да, но тем не менее, вся ответственность по задержанию Аркадия Козакова все равно лежала на мне. Поэтому успокаивать себя, мол, большая часть ответственности лежит не на мне, а на ком-то другом я не хочу. Прокуратурой области было возбуждено уголовное дело по факту убийства Михаила Моисеевича Козакова, Людмилы Сериковой и капитана Найденова. В силу известных тебе обстоятельств, все они были объединены в одно общее дело. Степанов Юрий, насколько мне известно, так и не найден до сих пор. Как, наверное, тебе понятно, уголовное дело по факту исчезновения не возбуждено, потому что не обнаружен его труп. Степанов объявлен в розыск, но, боюсь, его поиск останется без результата, так как, по нашему предположению, убив его, Аркадий закопал труп Юрия в одном ему известного месте. Теперь несколько слов об Аркадии Козакове. – Да, Николай Федорович, а известно хоть что-то о нем самом? – Вот об этом я и хочу рассказать тебе все, что мне известно на сегодняшний день. Как похвалились его родственники, которые проживают в поселке Широкий, Аркадий проживает в Иерусалиме. Спустя какое-то время после своего появления в Израиле, благодаря стараниям своего влиятельного родственника, получил израильское гражданство. Более того, побывавший у меня совсем недавно в гостях начальник терновского РОВД Олег Борисович рассказал, что по, последним данным, Аркадий подтвердил свою специальность врача по международным правилам и теперь трудится по специальности хирурга в одной из престижных поликлиник Иерусалима. Ирина Владимировна Ляхова, вступив во владение имуществом своего супруга, продала вещи, квартиру, мебель, машину и, продолжая работать преподавателем в техникуме, готовится выехать за границу, чтобы соединиться со своим мужем. Я не берусь судить о морально-этической стороне такого поведения молодой женщины, но в моем сознании ее поведение, тем более педагога, должно быть несколько иным. – Николай Федорович, а что же было еще предпринято вами? Ведь не должно быть такого, чтобы человек, совершивший три убийства, разгуливал на свободе, пусть даже и за границей? – Нет, почему же, мы дали ход многотомному уголовному делу. По представлению российской прокуратуры наша страна через министерство иностранных дел потребовала от израильского правительства выдачи Аркадия Козакова в руки нашего правосудия. Если быть протокольно точным, то наша страна дважды обращалась по этому поводу. – Николай Федорович, неужели отказали в выдаче преступника такой стране, как наша? – Да, действительно, отказали, но в этом нет ничего удивительного. Есть два обстоятельства, которые повлияли на решение официальных органов Израиля. Во-первых, между Россией и Израилем нет межгосударственного соглашения о взаимной выдаче преступников. Во-вторых, Аркадий Козаков здесь опередил нас, в чем немало выиграл. Пока наша бюрократическая машина согласовывала все материалы по запросу о выдаче Аркадия Козакова, он успел принять и оформить гражданство Израиля. Поэтому официальный запрос требовал не просто подозреваемого в совершении преступлений а, прежде всего, выдачи гражданина Израиля, а это уже совсем другое дело. И оно никак не может решиться положительно. Теперь Аркадий утверждает, что его в нашей стране преследовали за религиозные убеждения и все такое в этом роде, что и послужило причиной его выезда из России. Ну, в общем, как мне сказал один очень опытный адвокат из областной коллегии, все наши хлопоты по выдаче Аркадия Козакова – полнейшая безнадега, получить его мы вряд ли сумеем. – Неужели все это так сложно? – Очень сложно, Сергей Сергеевич, очень. К этому времени они докурили свои сигареты и поэтому были вынуждены вернуться с балкона в более прохладный номер курортного пансионата. Усевшись в свои кресла, они, не сговариваясь, сделали по глотку вина из своих бокалов, видимо, желая промочить горло. – Ну, вот я и рассказал тебе, Сергей Сергеевич, о столь необычном расследовании. – Спасибо, Николай Федорович,– поблагодарил его майор Дьячков. – Не надо меня благодарить, я не сделал ничего особенного. – Да, но вы потратили столько времени, рассказывая мне эту интересную и поучительную историю, что я благодарен вам за это. – Если так, то и от вас я хотел бы услышать какую-нибудь историю по расследованию запутанного или необычного дела. – Николай Федорович, я даю вам слово и поведую об одном необычном дело, которое мне довелось расследовать совсем недавно. – Я с удовольствием послушаю тебя, но боюсь, что это будет уже завтра, а сейчас нам пора спать. – Хорошо,– согласился Дьячков и поднялся из кресла.– Спокойной ночи вам, Николай Федорович! – пожелал он своему недавнему собеседнику. – И вам всего доброго,– ответил дружелюбно Мошкин и непроизвольно зевнул.