Текст книги "Паралич"

Автор книги: Станислав Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Станислав Беляев
Паралич

Глава 1

 В это предгрозовой день настроение Татьяны Андреевны было подстать погоде – такое же пасмурное. Сегодня ей предстояло ехать в город на судебное заседаниен по делу сына, которого обвиняли в краже.

 Она была женщиной уже не молодой, выглядевшей за шестьдесят, давно отвыкшей быть женственной – не из-за прихоти, а из-за жизненных обстоятельств, которые научили её жесткой экономии. Как и множество женщин из глубинки, она не знала, что такое ботокс, филеры и многочисленные процедуры московских модниц: лицо покрывали глубокие морщины, а припухлости под глазами напоминали о бессонных ночах, тяжелом труде и перенесённых на ногах болезнях, которые к старости проявлялись болями в спине и суставах, единственными доступными процедурами были покраска волос и то по необходимости и женской тяги к красоте, да покупка помады в ближайшем дешёвом магазине косметики для особых случаев.

 Стоя у зеркала, Татьяна Андреевна тщательно готовилась: выбирала, что надеть из её немногочисленных нарядов, и хотя она давно ничего себе не покупала, предпочитая спортивные костюмы или брюки с кофтой, от этого выбор был не менее тщательным, как будто именно это смогло решить ход дела. Укладывая свои каштановые коротко-стриженные волосы, некрашеные у корней от чего становилось видно четкое разделение между поседевшими двухмесячными отростками и старой стрижкой, Татьяна Андреевна, смотрела в зеркало и старалась не придавать значения происходящему вокруг. Ей было не до этого, ведь предстоял не легкий разговор, которых она на дух не переносила.

 Когда-то яркие голубые глаза тускло поблескивали, руки предательски дрожали, не давая сосредоточиться – её приготовления ей не помогали. Женщиной она была не робкого десятка, могла выругаться и чертыхнуться без какого-либо стеснения, но в разговорах просить не умела, так же как общаться с начальниками и всеми, к кому нужно было находить подход.

 Чтобы как-то отвлечься она включила телевизор, который громко рычал обрывками фраз из очередного новостного канала. Её слух выхватывал обрывки расследования крупных хищений очередного экс-руководителя каких-то там имущественных отношений, для которой выбирали меру пресечения, но, ничего в этом не понимая, она не прислушивалась и ходила из одного конца комнаты в другую, пытаясь понять как себя будет вести.

 Ей предстояло выехать рано, чтобы добраться ко времени судебного заседания, которе было назначено на вторую половину дня. Впрочем, ей было не привыкать вставать и еще раньше для того, чтобы поехать в интернат на работу, где её ждали брошенные дети-инвалиды, как их теперь принято называть дети с особенностями развития, которую придумали официальные лица, и, по большому счету, которым было плевать как на самом деле что называется – лишь бы не мешали. Но сегодня она взяла отгул, поэтому её организм сам разбудил Татьяну Андреевну ни свет ни заря.

 Чтобы доехать до суда, который находился в часе от дома, нужно было идти к автобусной остановке, которая находилась достаточно далеко: нужно было подняться по двум лестницам, потом пройти еще вверх по улице, повернуть на лево, и только тогда её можно было увидеть между двух старых сосен. Времени оставалось немного, но Татьяна Андреевна все равно откладывала выход на улицу, нервно скрещивая пальцы. Сердце стучало бешено и на теле выступал холодный пот, как только она представляла себе, как все будет происходить. Время бежало то очень быстро, то как будто нарочно убыстряя ход. – Пора выходить, – уговаривала она себя, – пора. Татьяна Андреевна закрыла глаза, глубоко выдохнула и, постояв в центре комнаты несколько секунд, проверив, все ли выключила, все же вышла на улицу.

 Она шла по поселковой дороге мимо невысоких двухэтажных и частых домов, иногда напоминавшие бараки, в перемешку с пятиэтажками. Мимо сновали дети, громко крича или возясь на старой площадке, которая досталась им в наследство еще от советских детей: прочно сваренный турник, асфальтированная поверхность для игры в футбол и волейбол и «слон», так называли пятиметровое сооружение из шин и металических труб, некогда сваренные между собой залихватскими сварщиками для местных детишек, походившее на это благородное животное, и хотя дети никогда не видели его в живую, но точно знали, что он именно так должен был выглядеть – и как настоящее дикое животное с его помощью были сломаны ни одна пара рёбер и рук. Эту площадку обещали переделать по какому-то нац. проекту, но наверное были какие-то более важные траты, хотя деньги наверное, выделялись, кто там их разберет.

 Мысли роились в голове как пчелы, Татьяна Андреевна не замечала, как она проходила один дом за другим, улицу и повороты, человека за человеком, пока не дошла до остановки автобуса, который повезет её, может быть, на последнюю встречу с Игорьком – так звали её сына. Научная горьким опытом, она не надеялась, что его отпустят, готовясь к худшему.

 Воспоминания бросали её в далекие девяностые; в те дни, когда он был еще маленьким, упрямым и не послушным, но добрым мальчиком. Татьяна Андреевна вспоминала, как он помогал ей убирать классы в садике-школе, в которой сам же и учился (она смогла его пристроить поближе к себе только тогда, когда сама стала там работать), как подметал дворовую территорию и находил грибницу маслят в еловых зарослях, а за тем, аккуратно подрезая плодоножки и выходя из кустов, радостно махал ей ими. Возвращалась к тем дням: когда собирала еду, которые дети не съели в в группе, чтобы покормить его – дружба с поварами и раздатчицами в девяностые годы была жизненной необходимостью; как Игорь любил есть на завтрак намоченный хлеб с сахаром и чаем, как бывало ели черный хлеб с чесноком на ужин, любили играть в лото при свечах, когда отключали свет всему району, приглашая к себе родню со стороны отца Игоря – его троюродную сестру и тётку и при включенной газовой плите, чтобы можно было наощупь дойти по длинному коридору к кухне и разглядеть чайник – пиши заваренный чай из пакетиков; как ходили в поле подальше от дороги, чтобы насобирать снега в эмалированное ведро, и растопить его на плите, когда очередь доходила до отключения воды, а привозной, которую районная администрация завозила по часам в округлых советских бочках с надписью «Квас», не хватало для ежедневных нужд.

 В какой-то момент Татьяна Андреевна даже умудрялась днем работать в садике а в ночь выходить на шабашки: выпекать хлеб, куличи на Пасху или фасовать крупу – но и этих денег не хватало, чтобы полностью обеспечить растущие потребности в одежде, еде и учебниках. Единственно, что её успокаивало в те дни – Игорёк был самостоятельным, поэтому, когда он сам первый раз сварил суп из куриных кубиков и лапши – она была очень горда им. И пусть бульон получился не наваристый, так как это была вкусовая добавка и натурально ничего в нем не было, Татьяна Андреевна, съев все, что было в заботливо приготовленной для неё тарелке, похвалила сына, про себя моля Бога, чтобы он вырос и все у него сложилось благополучно.

 Не смотря на все трудности, он часто приносил в дом брошеных около мусорных баков котят и всегда обещал, что будет за ними ухаживать. За все время Татьяна Андреевна поменяла кошек пять – одни конечно же убегали, другие умирали от болезней или уже сама Татьяна Андреевна, не выдерживая, относила их на работу, где их могли подкармливать. Но не от того, что ей было не жалко – она не могла отказать Игорю взять попугайчика, завести рыбок или получить в наследство Пухича, так он называл белый комок шерсти, полученный от школьного друга, у которого в банке разродилась хомячиха, единственно что стало последней каплей в ее чаше терпения – это декоративные крысы, которых она терпеть не могла, так что они появились в её жизни не на долго и быстро были отправлены в чужие руки. В один момент все эти виды животных одномоментно проживали в их маленькой квартире с подселением ( так назывались квартиры, где по мимо одного жильца были и другие, пока не дожидались выдачи новой жилплощади от государства, но и общежитиями они не были, потому что в таких квартирах обычно проживало пара-тройка семей, правда эти надежды у многих рухнули с приходом девяностых, впрочем как и многие другие), но нужно было отдать Игорю должное, он често справлялся со всей живностью сам, хотя их квартира и напоминала в то время красный уголок в миниатюре.

 Все эти воспоминания вызывали у нее скорбную улыбку, но слез не было. Она жалела, что не так воспитала его, как бы могла – время уходило и его скоротечности для её сына совсем не оставалось.  – Придурок непослушный, – ругалась она на Игоря, но про себя все же обвиняла и саму себя за то, в чем виновата во многом не была.

 Она старалась не думать о прошлом, стараясь переключиться на окружающее её пространство, но все предметы люди смешивались в одну сплошную красочную картину, будто Татьяна Андреевна находилась за стеклом и наблюдала всё из далека.

Даже мысли о её любимчике на работе: «мой нервный мальчик Илюша», «душа моя» – так она его называла – не успокаивали её. Он болел тетраплегией – этот медицинский термин ей никак не удавалось выучить для проверок, а по-простому тяжелая форма ДЦП, с сопутствующим косоглазием и деформированными конечностями, оставляла его неподвижным в кровати долгое время. Она пыталась сконцентрироваться на его подобии улыбки, которую он показывал только для нее, когда Татьяна Андреевна к нему заходила, но гнев и бессилие не отпускали её. – Что же делается, пронеслось у нее в голове… Она села в автобус, стараясь не думать ни о чем кроме дороги, ей предстоял нелегкий путь.

 В коридорах суда было немноголюдно. – Очередное дело «маленького» человека, что тут рассусоливать.– проносилось злой молнией в голове Татьяны Андреевны. Так как время до начала заседания еще было, судья и прокурор еще не пришли, Татьяна Андреевна перебирала старый носовой платок руками, который был теперь всегда под рукой, чтобы вытирать слез вшивая глаза от ветра. В этот момент, краем глаза, Татьяна Андреевна увидела их бесплатного адвоката и подошла к нему. Его уставший взгляд немного смущал её, но, набравшись смелости, она все же подошла:

– Здравствуйте, Сергей Филиппович, – негромко поздоровалась она, – ну что, как там?

– Где там? Вы о заседании? Так еще не начали.

– Знаю, знаю. Да я просто, – она выдохнула, как будто на что-то решившись, но в последний момент отказавшись от этой идеи. – Может есть какая информация… Положительная? Глаза пристально и сурово смотрели на человека в очках, но интонация Татьяны Андреевны совсем не удивляла адвоката, он так же устало перебирал бумаги.

– Татьяна Андреева, я вам говорил уже, что ничего тут не поделаешь доказательства ведь на лицо. Так он же не для себя – для детей…

– И что? – адвокат повернулся к ней. Мужчиной он был не очень разговорчивым, в пустую болтать не было его специальностью – так он считал, к тому же бесплатная работа, неблагодарная, за которую государство то не очень раскошеливалось, а «просящих» было много, поэтому тратить силы на это ему не хотелось.

– Я понимаю, что вы не много получаете, – немного нервно продолжила она, – но может помочь там надо… Я готова,не сразу, конечно… Вот… И она показала замотанные в газету деньги, лежавшие у нее в сумке. Сумма, казавшаяся Татьяне Андреевне большой, и от того ситуация, в которой она их предлагала, страшной, вызывали у неё панику.

– Не смешите меня, пожалуйста, – спокойно сказал адвокат, зорко стрельнув глазами через оправу. Я все понимаю, но ваших денег для решения не хватит, – только и ухмыльнулся он, возвращаясь к бумагам.

 Татьяна Андреевна присела на скамейку, её голова опустилась, брови сошлись на переносице – это была для неё последняя возможность. Видя её согбенную фигуру и хмурое лицо он, потянувшись рукой взял бумагу, деловито скомкав газету, и немного смягчился.

– Я ещё раз зайду.  Перед заседанием уже заходил к судье и он говорил, что, мол, ладно, дам я ему условные. Поэтому не беспокойтесь и не переживайте. – и, криво улыбнувшись, он, видя, как заблестели её глаза, встал со скамейки.

 Суд прошел быстро: прокурор показывал видео кражи, где её сын выносил какой-то мешок, адвокат возражал, что это событие происходило по соглашению сторон, и что подсудимый в обмен должен был оказать перечень слуг, которые просто не успел сделать. Приглашали свидетеля: тучного темноволосого человека, которому по его мнению ничего не предлагали и все отрицал. Татьяна Андреевна, не отрываясь, смотрела на сына, спокойно сидящего на скамье. Он не выказывал ни беспокойства, ни переживаний, в прочем, Игорь не отличался особой чувствительностью, предпочитая воспринимать все стойко – в этом он был весь в отца. Она заметила лишь небольшие опухлости на лице и его необычные движения, когда он ерзал на скамье за жуткой решеткой, возможно сваренной теми же сварщиками, но уже из рифленой арматуры, чуть морщась – видно было больно сидеть, по крайней мере ей так казалось.

 Судья, выслушав все доводы, удалился. Дальше все было как в тумане, как будто её парализовало, а за ней в суде и всех остальных. По 128 статье сыну вменялась кража с отбыванием двух летнего срока в колонии.

– Но, товарищ судья, это правонарушение может все же несет больше административный характер, чем уголовный? – в недоумении спрашивал адвокат.

– Вы собираетесь спорить с судом? – поднял бровь, сидящий на возвышении человек.

– Нет, но..

– Я прошу вас сесть на свое место и говорить, когда об этом попросит суд.

– Это не правомерное наказание. Вы же понимает, товарищ судья!

– Я прошу вас выведите адвоката из зала заседаний.

– Вы не имеете права этого делать… Всех, но не адвоката, – возмутился Сергей Филиппович

– Тут суд решает, что правомерно, что нет – холодно парировали ему и адвокат, не смотря на сопротивление, был выведен за руки из зала суда.

 После Сергей Филиппович что-то бурчал себе под нос, как бы ей в оправдание, что сегодня 90% всех осужденных– это хулиганские административки, что наши тюрьмы и колонии полны людей, которые получают огромные сроки за преступления, которые язык не поворачивается назвать в полном смысле таковыми. В некоторых СИЗО сами надзиратели говорили, что все люди, которые там сидят, украли меньше, чем любой известный чиновник. Адвокат после заходил к судье, извинялся и даже дал денег, чтобы узнать причину того, за что парню столько дали! Судья объяснил это так: «Что-то не понравился он мне – очень дерзкок». Вот и весь ответ.

Глава 2

 Татьяна Андреевна потеряла счет времени, тело как будто отделилось, будто смотрела на всех со стороны. Она не помнила как встала, как вышла из суда, прощалась ли она с адвокатом, и как она ехала домой, тоже не могла вспомнить. Все смешалось в один большой ком мыслей, который нес её с высоты по разговорам и событиям, предшествовавшим этому дню.

 Она перебирала в голове разговор с сыном и пыталась вспомнить что же было причиной.

 В тот день, предшествовавший этим событиям, Татьяна Андреевна ходила по дому, матерясь, что дети едят переваренные яйца с черным желтком уже неделю, что плохие продукты, полученные по заниженным тендерам должны как-то контролировать, а не закрывать на все глаза, вспоминала и поставщика, который все это поставлял.

– Мать, хочешь я схожу и врежу ему?

– Ты с дубу рухнул что ли? – ответила она тогда. Нет, конечно. Я просто не понимаю, твою мать, как можно так относиться к беззащитным.

– Я все-таки схожу! Он мне все равно денег должен, – сказал он, видя что она опять нервничает, чего он не любил. И, быстро, встав со старого раскладного дивана, оставшегося еще от свекрови, стоявшего на почтенном месте около телевизора, вышел. Татьяна Андреевна даже не успела слово сказать, как он уже был за дверью.

 Игорь давно знал этого предпринимателя, сталкивался с ним на овощебазе, когда ходил туда на шабашки. Это был человек средних лет с проседью в голове, любящий одеваться классически всегда с кепкой на голове – его любимом аксессуаре, с большим носом и ртом, дышащим тяжело с отдышкой, как будто он хотел вдохнуть ведь воздух – в общем этот человек был отъявленный делец со связями в администрации и знакомствами в органах, как и должно быть у нас в Росиии.

– Здравствуйте, Рубен Абрамыч.

– Привет, привет. – не оборачиваясь к говорящему поприветствовал тучный человек. – Подработки сейчас нет. Приходи через неделю, может и понадобится.

– Нет, я не за этим, я пришел за своими деньгами, который вы обещали на этой неделе и заодно спросить.

– Денег нет. Будут – сообщу, какой ты надоедливый. – отрезал человек с проседью, явно раздражаясь, когда разговор заходил на неприятную тему денег. Что спросить?

– Ясно. Да в общем хотел уточнить: вы же поставляете все продукты в интернат?

– Ну да, а что такое? Зачем интересуешься? – прищурив подозрительно глаза, спросил поставщик. Ты прям вовремя – мы как раз собираем…

– Да я вот, что хотел предложить вам… – А давайте лучше покажу. Проведете меня туда? Секунду помолчав, ища подвох, он все же повел его к ящикам и мешкам, все же знал его – что может обычный шабашник сделать.

– Вы знаете, тут такое дело, – начал разговор Игорь. В детдом поступают какие-то не свежие продукты.

– А я тут при чем? – сразу вскипел он, остановившись. Ты чё санэпиднадзор? – сказал Рубен Абрамович, каверзная это слово на свой манер.

– Нет, вы не поняли. Я хочу предложить услугу за услугу. Можете поставку собрать нормальную эту, а я помогу вам тут? Баш на баш, как говорится. Ну, заплатите там за это по минималке. И деньги отдадите когда будут, и все. Идет? Я же помню вам ремонт на складе был нужен. Хороший вариант.

 Подумав немного, Рубен Абрамыч косо посмотрел на Игоря, будто прицеливаясь, но дело было и правда выгодным:

– Хорошо. Я соберу, но ты склад – конфетку сделаешь, – сказал предприниматель, жадно расширив ноздри на слове конфетка, и от предвкушения втянул воздух.

 Они направились к погрузке, где все было почти готово к отправке. Разговаривали в основном о складе, что нужно сделать и сколько. И чем дольше они разговаривали, тем больше разыгрывались аппетиты у часто дышавшего человека.

 Так, оставьте этот поддон и возьмите оттуда. – кричал он, прерывая иногда свою речь. – Чего стоишь? Иди. Встал он мне тут. Так вот: там уплотнить стену хочу и сделать больше места, сможешь?..

 Пока они договаривались, потихоньку груз подготовили и часть даже успели отправить, оставалась только картошка, и пара поддонов всякой мелочи, которую по документам уже отгрузили.

– А вот там нужно утеплить немного, чтобы хранить было проще. Понял?

– Да это не проблема, но то, что вы сейчас мне озвучили по деньгам больше будет стоить, чем ваша обязанность, придется все-таки накинуть вам немного деньжат, – ответил Игорь.

– Не понял? – нахмурился предприниматель, уловив колоть в его словах.

– Я говорю, – повысил голос Игорь, продолжая подтрунивать на ним, – заплатить бы надо не за бесплатно же делать столько работы.

 Понимая, что его возможно развели, а весь товар отгружен, Рубен Абрамыч поднял кепку чуть выше, придав себе более грозный вид.

– Ты че молокосос опух? Да я любого из рабочих найду, они с удовольствием «за здрасте» сделают. Нашелся мне тут великий мастер. Пошел туда от куда пришел. Тварина!

 Приперся тут – права качает, да ссал я на тебя и твою работу. А деньги получишь, когда я захочу, а не захочу – не получишь. Понял меня? Урод! – рассвирепел он, и выдохнул так как буто был на арене и стучал копытом, а не на складе. – Иди отсюда.

– Во-первых, я с вами на Вы, а во-вторых, с какого перепугу вы со мной так разговариваете? – вскипел на этот раз и Игорь. Я вам тут не милостыню пришел просить, а за честно заработанными. И ваша обязанность честно выполнять все по договору, который вы же и подписывали. Поэтому будте добры, – он хотел и дальше продолжить, но в это момент все время всасывающих воздух предприниматель выдохнул с такой силой, что его услышали все.

– Стой! Выгружай! А вот то – погрузите. Понятно вам? Я вам что говорил, придурки? Там брать, а вы? Все слышали их разговор, поэтому осуждающе посмотрели на Игоря, но перечить не стали, молча стали перегружать, как сказали. В это момент все и произошло.

 Зная задорный характер Игоря, не сложно было предположить, что он может сделать, схватив пару мешков, он потащил их к выходу со словами, что сам все привезёт. Предприниматель что-то кричал благим матом, но Игорь был парнем настойчивым, поэтому его не стали останавливать – рабочие только ухмылялись да ржали.

 Вернулся он домой мрачный, как туча, ругаясь матом. Ему звонили и орали в трубку о заявлении, о том, что он пожалеет и все в этом духе.

 Татьяне Андреевне Игорь ничего толком не объяснил, а она не хотела спрашивать, видя его настроение, поэтому не понимала, что произошло, может тогда она могла еще что-нибудь сделать. Через пару недель пришла повестка,тогда он ей все и рассказал. Сын запретил ей идти к нему просить забирать заявление, потому что он категорически отказывался выполнять работу за бесценок, которую он решил предложить, а возвращать мешки ему не позволяла не только совесть, но и их отсутствие – вся ушла в пищеблок и уже была использована, со всем остальными доставленными продуктами. Несмотря на все это, он был доволен, что помог детям: