355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Станислав Абрамов » Завязать судьбу морским узлом » Текст книги (страница 1)
Завязать судьбу морским узлом
  • Текст добавлен: 23 декабря 2021, 02:03

Текст книги "Завязать судьбу морским узлом"


Автор книги: Станислав Абрамов


Жанр:

   

Поэзия


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Станислав Абрамов
Завязать судьбу морским узлом

Воспоминания о Мореходке

.

Представляю, Роман Синицын.

Мой друг Роман Синицын ранее

Жил и учился в городе Тараз,

Который, чтоб вы знали, в Казахстане

Стоит на берегу реки Талас.

Окончил мальчик школьное ученье

И получил приличный аттестат.

Куда податься? После размышленья –

Подался смело в город Ленинград,

В Санкт-Петербург, вы скажете? Простите,

Но город не прошёл ещё свой путь,

И было далеко до тех событий,

Где смог он имя прежнее вернуть.

Есть версия, Романа оттого-то

Морские призывали рубежи,

Что на линкоре старшиною флота

Отец когда-то доблестно служил.

Ещё – «Мартином Иденом» нацелен,

Мальцу судьбу Джек Лондон подсказал,

К тому же он узнал, не запределен

Был в Мореходку проходимый балл.

Вот он уже в строю курсантской роты,

Которою командует майор,

Который разъясняет повороты

От школьной парты и до этих пор:

– Предупреждаю, тут с порядком строго,

Вы ж не студенты! Чтоб любой усёк!

Зато и благ дано курсанту много:

Морская форма, койка и паёк.

А если не по нраву положенье,

Никто тебя насильно не ведёт,

Садись, пиши рапо́рт на отчисленье –

И вдаль матросом на Военный Флот!

Наш первый курс

.

Законы выживания жестоки,

Хотя категорически просты.

Братишка! Здесь не школьные уроки,

Здесь лекции, зачёты и хвосты!

Хвосты? Так называются задания,

Которые сдаются с опозданием,

А те, что не сданы совсем которые…

Но это слишком грустная история.

Мелькали обозначенные даты,

Совсем как большинство других ребят,

Себя не ощущая виноватым,

Синицын стал значительно хвостат.

Ну, ничего, сказал он, посвятим

Себя решительному штурму, чтобы

Отныне не сворачивать с пути

Зубрилы и отличника учебы!

Подумать только, что за молодец!

Не вынеси он этого решенья,

Грозил бы нашей повести конец,

А бедному Ромашке – отчисленье.

И я припоминаю, самому

Мне беззащитного салагу жалко,

Когда всю ночь приходится ему

Склоняться, как рабу, над" начерталкой".

Напрасно! Был доцент Коваль жесток,

Поставив тут и там чернилом "птицы",

Он с показным сочувствием изрёк:

"Придётся всё перечертить, Синицын!"

А Дядя Ваня! С вечным колоском,

(Считавшемся наверно амулетом),

Крутил его задумчиво, притом

Был недоволен на вопрос ответом:

"Я вижу, что не вникли вы ещё

В закон цепи от господина Ома.

Поэтому, простите, – незачёт,

Идите и читайте книжки дома!"

Что ни предмет, в душе за ранкой ранка,

Но всё же подвигаются дела,

Пятнадцать тысяч знаков "Англичанка"

Ему по доброте своей зачла.

Везёт тому, кто доблестно везёт,

Известная банальность для народа.

Глядишь, и Дяде Ване сдан зачёт,

И Ковалю́, но с пятого захода.

Наряды.

Допустим, оказался ты в наряде,

Положено явиться на развод,

Где офицер, молодцеватый дядя

Свой инструктаж бойцам произведёт.

Втолкует он, как действовать нам надо,

Куда бежать, куда звонить должны,

Когда пожар и прочий беспорядок

Отсюда вплоть до атомной войны.

Но главное, в наряде спать не надо,

Покинув пост, по городу бродить…

Вот, наконец, желанная команда

По строю раздается – разойдись!

За полный пятилетний курс нарядов

Пройдёт мой дорогой сокурсник всё,

Что из разнообразного расклада

Придумал строевой отдел – ОРСО.

Он был по кубрику простым дневальным,

Как старшина входил в пожарный взвод,

Дрожал ночами в холода́ печально

С винтовкою у Северных ворот.

Случалось – и рассыльным. За трамваем

Он в лазарет бежал. На всём скаку –

Борщ из кастрюлек лишний выливая,

Роняя в пыль котлеты и треску.

А ничего, полопают больные

Курсанты всё, как милые, умнут.

Их молодым желудкам не впервые –

Не ресторана "Метрополь" меню!

Естественно, у первого отдела

Парнишка дверь с печатью охранял

И на стене (была когда-то белой)

Курсантскую поэтику читал:

"Мы живём в лесу, ребята,

словно тыщи лет назад,

лишь дубы кругом толпятся,

И толпятся, и шумят…

Охранял я дверцы эти,

Надоело, спать прилёг,

А дежурный на рассвете

Вдруг подкрался и засёк.

Дал без лишних разговоров

Пять нарядов мне майор,

За такое всех майоров

Не люблю я с данных пор!"

Баня.

В окне забрезжило едва,

Простуженно и ранне

Дневальный заорал: "Вставай!

Сегодня будет баня!"

И стаи серых простыней

Летят на одеяла!..

Не больше раза в десять дней

Нам счастье выпадало.

Как остальные, в банный, день,

Уйдя с последних лекций,

Бежал туда Синицын, где

Возможность есть погреться…

Когда в парилку ты войдешь,

То словно от мороза,

Охватывает тело дрожь

И выступают слезы.

Здесь толпы розовых ребят

Снуют туда-сюда. Ах, баня,

За что же любят так тебя,

Угрюмые славяне?

А друг твой здесь уже сидит,

Распаренный и добрый,

Внимая сердцу, что стучит

Без перебоя в рёбра.

Приятно с парнем потравить,

На верхней полке сидя,

О дружбе, верности, любви,

Удаче и обиде.

И собеседник твой нагой,

Взаимностью ответит:

"Находит на меня в парной

Желание бессмертья.

Покуда я ещё хожу,

Учусь и всё такое,

Но вдруг подумать просто жуть –

Я, тело неживое.

Отсюда ставлю я вопрос,

О смысле в жизни этой,

И в мыслях доходя до звёзд,

Не нахожу ответа!"

Какой глубокий пессимизм

Младую душу сушит

Под громкий хохот, плеск и визг,

И фырканье под душем!

Пляс в Паласе.

Однажды, а ещё точней, в субботу.

Роману говорит Лукошков Боб:

"Тебе податься в Камень неохота,

Развеять от наук взопревший лоб?"

(Кто на Васильевском тогда не знал

Холл, Камень, он же Танцевальный зал?)

«Я, Боря, не танцую, к сожаленью».

"Ромашка, милый, не смеши меня,

В Паласе по субботам-воскресеньям

В любом отсеке супер-толкотня!

Там пышные девахи из ЦНИИМФа

В экстазе зверски бедрами трясут!

А то совсем молоденькие нимфы

Наивно демонстрируют красу.

Там блещет легендарная красотка,

Три поколенья наших пацанов

Сменила в Холле, Алкой-мореходкой

За это прозывается давно.

Она порой показывает силу,

Когда один чувак ей надоел,

Так ему слева битку залепила,

Что тот костьми по трапу загремел!

Но ты не трусь, когда на дамский танец

Тебя нежданно Алка пригласит,

Еёный муж был судовой механик,

Она за это мореходов чтит".

Логичные дошли до сердца речи,

Решил Синицын, пан или пропал!

Заманчиво. И с другом в тот же вечер

Роман на танцы в Камень похилял.

За вечер шесть рублей? – Дороговато.

До стипы можно так не дотянуть,

Однако нашим продувным ребятам

Был ведом тайный, экономный путь.

И по нему-то юноша попал

Из туалета в танцевальный зал.

Попав, вошел он скромный, тихий, тонкий,

В сторонке встал, меж мраморных колонн.

По нежным барабанным перепонкам

Ударил мощный саксофона стон.

Джаз-банда рок по полной выдавала,

Ярилась, будто ягуар в броске,

Певица только ротик раскрывала,

Подобная русалке на песке.

Мой друг не мог решиться и собраться,

Кондиция наверно не дошла…

"Не хочешь ли, моряк, на пару сбацать? –

Его спросила рыжая герла́.

То есть на белый танец пригласила,

И пригласивши, сразу между ног

Она его бедро с такою силой

Затиснула, что он вздохнуть не мог.

Но вскоре в колебательном движенье

Салага проявил себя и сам,

Отпали мысли, только впечатленья

Он получил за полных три часа.

Потом герой партнёршу ночью звёздной

К трамвайной остановке провожал,

На этом – всё… Вернулся в кубрик поздно,

Сосед на нижней койке крепко спал.

«Никак, я вижу, склеил ты чувиху?» –

Дневальный полусонный вопросил.

"Ништя, – Роман ему ответил лихо, –

Долбали с нею рок по мере сил".

И, громоздясь на койку, очень мило

Добавил в заключенье, засопев:

"А в Холле на десяток крокодилов

Найдешь не больше пары клёвых дев".

Такие вот балетные итоги.

Что скажет автор? Рад: герой постиг

Физическим путём, а не из книг:

Танцуют не богини и не боги.

Не стал считать он, как Лукошков страстный,

Как Ситников по прозвищу Мосья,

Что день без танцев пролетел напрасно,

Но полюбил их, как любил и я.

Ведь если словесами не слагаешь,

Скажи танцуя всё, что хочешь ты.

Зачем тогда танцуют попугаи,

Дельфины, бегемоты и киты?

Возможно, ты застенчив по природе,

В беседе тонкой не достиг высот,

Но если ты танцуешь, ты свободен,

А кто свободен, всё тому сойдёт!

Первая морская практика.

Довольно с нас экзаменов, теорий

И недовольных всем экзаменаторов!

Даешь июль, и практику, и море,

Даешь учебный пароход Экватор!

И первым рейсом мы пошли в Батуми.

Под нами море Черное лежало,

Над нами небо – ни единой тучи.

Чего еще?.. Нам шторма не хватало,

Чтоб как у Айвазовского, но круче…

И шторм изволил выйти на арену,

Пузатый ветер заревел сиреной.

Завесы туч упали низко в море

И вдруг рванулись по застежкам молний!

В шипящей пене восставали зыби,

В лицо бросая зерна острой влаги,

Все шире стали открываться глыби,

Топя осколки молодой отваги.

"Товарищ штурман, как нас раскачало,

Не менее одиннадцати баллов!?"

Но штурман был на баллы скуповат,

И только восемь дал для салажат.

Колхоз.

Каникулы закончились. Ребятам

Возобновлять занятия пора.

Но встретил их приказ из деканата:

В колхоз, картошку убирать, ура!

Отлично! Это как бы санаторий,

Природа, девки, чем не благодать?..

Ни тебе лекций, ни лабораторий,

Ни в карауле у дверей стоять!..

Туда на тракторáх мы добирались

По дивной красоте болот и чащ,

Где избы керосином освещались,

А далеко не лампой Ильича.

"Ах, моряков работать к нам пригнали!

Неужто в самом деле, моряков?"

И девушки-вепсянки засверкали

Глазёнками из-под цветных платков…

Спустя два дня… Коричневое поле,

Прокисший под дождями глинозем,

Где кустики картофеля на волю

Не слишком часто прорастают в нём.

Наверное, с пятнадцатого века

Сохою междурядицу рыхлят,

Коняга при общенье с человеком

(Как научил нас опытный селянин)

Понять поймёт, но только через мат.

За ним на полусогнутых шагая.

Что сверху – то в корзину убирай,

А что поглубже прячется – лентяи! –

Ногами зарывают урожай.

То дождик нам пропитывал бушлаты,

То ранний нас подстёгивал мороз…

Вы ждали санатория, ребята?

Вот вам альтернативою – колхоз.

Однако же имелось просветленье,

Когда кончался трудодней навал,

А именно – под вечер в воскресенье –

Еженедельный танцевальный бал.

Как говорил один поэт известный,

Мы были строго предупреждены,

Девчонок в танце можно лапать местных,

Не более!.. Чтоб не было войны.

Колхозный клуб за речкой недалёкой,

Где три свечи по трём углам горят,

Где сапоги дегтярные жестоко

Свой стойкий изливают аромат.

Да, «Клуб» – название кривой избушки,

И это вам – не Мраморный Палас,

Но где еще послушаешь частушки,

Частушки, прославляющие нас?

Полюбила моряка,

А моряк женатый,

Ничего, ему скажу,

У самой ребята!

Как теперешни курсанты

Молоком питаются,

Цаловаться не умеют,

Только прижимаются!

Мой милёнок как озлится,

Очень страшно матерится

В дуб, кочан или пшено,

Хошь бы выбрал он одно.

Я любила тракториста,

Он всё звал на сеновал,

А пришёл моряк речистый,

И устроил нам аврал.

Говорит мне милый прямо:

– У меня не меряно!

А не верю я рекламам,

Если не проверила.

Я кажу милёнку дулю,

Между нами вышла пря,

Говорю ему в июле,

Подожди до сентября!

Роман вернулся с танцев в кубрик утром

Неся под глазом – вот такой! – синяк.

В подробностях своим друзьям по курсу

Он расколоться не хотел никак.

Загранка мимоходом

На летние каникулы Синицын

Попал впервые в жизни за границу,

Не просто так, зачислен был в команде

На сухогруз по имени "Вилса́нди",

Который вскоре с Ромой на борту

Пришвартовался в Оденсе-порту

На палубе заскрежетали краны,

Бросая бочки с маслом на причал,

Свободных от работы мариманов

Старпом пройтись по городу собрал.

Компания идёт, обозревая

Картины аккуратные подряд,

Чего-то, говорят, здесь не хватает?..

Ах, вот оно – заборов и оград!

Для наших граждан ясно абсолютно,

Что огражденья – это не пустяк,

Нам без заборов – сильно неуютно,

Норд-осты продувают как-никак.

Глядите! Продуктовые заказы

Вот так вот вдоль обочины лежат,

В прозрачном целлофане, виден сразу

Весь утренний нордический расклад.

Проснётся спозаранку викинг сонный,

Прошедшей ночью тяжко удручён,

Посмотрит вниз, а прямо под балконом –

Ему и выпивон и закусон.

Бегут навстречу мореходам шустро

Девахи прибалтийской стороны –

Что характерно, ноги их и бюсты

До полной необычности стройны.

Сказать бы можно было – Афродиты!

Но личики спортсменок – не шарман,

Как будто местный Odin из гранита

Их высекал, ещё вдобавок пьян…

Ну, ладно, побродив кругом повсюду,

И плавно завершая свой вояж,

Вся группа мореплавателей с Людой

Пришла на городской песочный пляж.

А кок наш Люда – дива в три обхвата,

Наверно центнер чистой красоты.

На пляже все варяжские ребята

От восхищенья распахнули рты.

Повергли их решительным экстазом

Славянской белой сдобы телеса,

Ещё бы, яснолика, синеглаза,

До прямо… ниже пояса коса!

И даже те, кто находился в паре

С подругой, потеряли светский вид

Покинули в пленительном угаре

Несчастных твердолицых Афродит.

Те с Людою позируют на снимки,

Другие в лифчик доллары суют,

А самый смелый говорит в обнимке:

– О, бьюти мути, ай лав вери ю!

Но тут раздался рык старпома лютый,

Который вмиг унял парнишек прыть:

– Шабаш! Врубайся задним ходом, Люда,

Пора на камбуз – людям щи варить!

Сигналы Судьбы.

Мало ли какие входят бредни

В голову, особенно весной…

Например, на курсе предпоследнем

Взял да и влюбился мой герой.

А влюбившись, пригласил студентку,

Пригласил в кафе с названьем "Норд",

Где такие выставлялись ценки,

Что побил Синицын свой рекорд.

Расставались долго, чмоки, всхлипы,

Первый неопознанный сигнал –

Десять дней ещё тянуть до стипы! –

На душе возникнул и увял.

Так в общагу зайцем на трамвае

Едет Рома, видит – контролёр,

Он с подножки на ходу сигает

Как с кобылы бравый мушкетёр!

По закону дядюшки Ньютона

Он вагону пролетел вослед,

Но с асфальтом встреча неуклонна,

Жестким был его сигнал-привет…

Что-то всё пошло не так, как надо,

Вскоре третий подоспел сигнал:

Командир ему дал пять нарядов,

Рома на поверку опоздал.

Может быть, Судьба предупреждала:

Так ведь скоро будешь и женат?!

Но почти моряк! себе сказал он:

– Стоп машинам! Малый ход назад!

Ракетный корабль «Пронырливый».

Остаться на века

Сегодня с той поры прошло немало лет,

Но помню кое-что о славном корабле.

И если кто меня совсем некстати спросит:

–Как назывался твой большой ракетоносец?

– «Пронырливый»! – ему отвечу горделиво, –

Название тебе подсказывает вывод?

Вот именно, пройдёт пронырливо и смело

Хоть боны, хоть Босфор, а то и Дарданеллы,

По цели нанесёт удар ракетой вдруг,

Ракетой, что пальнул товарищ Поминчук

Прокопий – ведал он артиллерийской частью,

(А я электрик был, имел такое счастье).

Порою командир сойдёт гулять на берег

И целиком корабль Прокопию доверит:

– Чтоб было всё тип-топ!

– Есть! – отвечает тот… –

И через пять минут он сварщика зовёт.

Подкову показав, командует ему:

– Приваришь, Иванов, эмблему на корму! –

А в следующий раз объявит Иванову:

– Приваришь, Иванов, на камбузе подкову! –

Затем – и на трубу, фок-мачту, на шкафут…

Подковы, что грибы, на корабле растут.

По дружбе Поминчук нам пояснил однажды:

– В истории свой след оставить должен каждый.

Чтоб не пропасть навек затерянным в толпе…

Проны́рливый – на П, и Поминчук – на П! –

"Проны́рливый" – давно, увы, металлолом,

На берег мы ушли, но я с Поминчуком

Согласен и навек кривые строчки эти

Оставлю, как свой след, вам, черти, в Интернете!

15.11.2014

Военно-морской поход на Грузию.

Было времечко, наш Флот Краснознамённый

Уходил не слишком далеко за боны.

Выйдем в точку, забабахаем в мишень

И вернёмся в Севастополь через день.

Но по осени почти что каждый год

Намечался "мандариновый" поход,

Или штурманский, как значился в отчёте,

Потому что надо было в город Поти,

То есть в бывшую тогда морскую базу,

Угодить, с прокладкой курса не промазав.

Как завещано ещё царём Петром,

Был бы Флот у нас, а гавань мы найдём!

И ещё у нас с Серёгою задача –

Намечалась: самогон кавказский – чача.

Знатоки уведомляли: "Чача в Поти?

Заходите в каждый дом, её найдёте".

– Гамар джоба! – говорит хозяин пылкий, –

Скока, литра?.. Эта будит два бутилки.

Сомневаемся:

– А чача-то крепка?

– Чтоб моя савсэм отсохнут языка!

Вай, зачэм нас обижаэшь, гэнацвалэ,

Мы когда кому плохого наливали?!

И плеснув товар на стол в широком жесте,

Запалил его на самом мокром месте,

Синим пламенем заполыхала сакля!..

Все сомнения у моряков иссякли.

В нашей гавани тонули моряки

В Севастополе июльская жара.

Утюгами раскалились крейсера,

Да и прочие бедняги-корабли

В адмиральский час* совсем изнемогли.

(*время послеобеденного отдыха на Флоте)

Но внимание – спускается за шторм-трап,

Разрешается купание, ура!

Покупались, возвратились на расчёт,

Все в строю, но одного недостаёт…

А поскольку в Черном море нет акул,

Дело ясное – бедняга утонул.

Адмирал наш в тот же день издал приказ,

Чтобы легкий корабельный водолаз

Обеспечивал купание и впредь

Утопления в командах не иметь.

Ну-с, по флоту Черноморскому всему

Отработали – так точно! …

Одному

Моряку, однако, вновь не повезло

Или сам он утонул кому назло.

Адмирал вошёл в большой ажиотаж:

– Стервецов отныне вывозить на пляж,

Не пускать нырять на рейде и с борта́,

Если плавать не умеют ни черта! …

10.11.2007

Быль о компоте на Флоте

Хорошо кораблю отмечать день рождения,

Потому что когда ещё пустят на борт

Этих женщин красивых без исключения

И крикливых детишек, когда ещё торт

Будет ждать на шкафуте своей трепанации,

И орать на все сто децибелов трансляция?!

Только пить не положено для моряков…

Есть на это приказ, он суров, но таков.

Мы сидим за своим лейтенантским столом.

Приглашаем Максимыча: "Выпейте с нами!"

"Издеваетесь? – нам отвечает старпом, –

Предлагайте компот вашей старенькой маме!"

И однако стакан опрокинул моряк:

"Молодёжь, да ведь это армянский коньяк!..

Кто доставил спиртное на бо́рт?" – Тишина

На четыре секунды сгустилась над местом.

Наконец, доложил я: "Секретно жена

Принесла мне ноль-пять…"

"Трое суток ареста!..

Эх, обидно: бывают подруги законные!

Лейтенант! А давай – обменяемся жёнами…"

Сколько времени с этой поры пробежало!

Ты могла бы дойти до жены адмирала.

12.06.2009

Закон Шадрова-Семёноваа

Памяти Сергея Семенова

Носитель всех физических законов –

Корабль – режет голубой простор.

В каюте я и лейтенант Семенов.

Морская травля, значит, разговор…

Серёжа говорит: "Наш Гиппократ –

Шадров (Начальник медподразделенья)

Открыл мне десять дней тому назад

Закон вполне всемирного значенья.

Явился я к нему, когда простыл,

А он, своей во имя медицины

В мой зад не сомневаясь засадил

Сто грамм противовирусной вакцины.

И произнёс при этом: "Будь здоров,

Не забывай, меня зовут Шадров!

Запомни, лейтенант, для моряка

Сверхдоза – благо, если изредка́,

А если, пусть по капле, дорогой,

Но каждый день, – система и запой!"

И я усвоил, от любой заразы

Глотаю пачку аспирина сразу,

К утру – встаю здоровенький почти,

Готов морскую службу вновь нести".

С Серёгою согласен, моряки.

Возьмём систему моря и тоски

О боевых подругах: как они

Без нас, служивых, коротают дни?

Но жить систематически на суше?

Нет, милые, увольте наши души!

От этой. не дающей послаблений

Системы и проверок, и учений,

Отчетов и за лето, и за зиму,

Система эта трудно выносима,

Но неизбежна – что с неё возьмешь?

На то и служба – не давать просвета.

Чем больше у причала невтерпеж,

Тем громче в море просятся корветы!

Рекордсмен на час.

Я молод был, ещё черноволос

И самый младший лейтенант при этом,

Но в офицерском многоборье кросс –

Три километра!..

Знойным крымским летом

Со старта сразу начинаю рвать,

Чтоб удивить пузанов-капитанов.

Сопят, пыхтят и держатся едва,

За поворотом, чувствую, увянут.

За поворотом прибавляю прыть,

Под горку, да ещё с попутным ветром.

И что меня могло так возбудить?

Я сделал их почти на двести метров!

Был мною мировой рекорд побит,

Как оказалось, на секундомере.

Я целый час был сильно знаменит!..

Пока судья не приказал проверить.

Коллегия установила, что

Длину отмерил мичман Маловичко

И сэкономил где-то метров сто

Не ради корысти, а по привычке.

9.08.2008

Пропели моряки.

Серёже Семёнову, в память о былом.

Обнявшись, как два брата,

Мы пели невпопад:

"Когда поют солдаты,

Спокойно дети спят!"

Мы крепко закирнули,

Не помня точно, где,

Но зная, что в июле,

В его воскресный день,

А именно, в день Флота,

Военного притом,

И было в этом что-то

Хорошее вдвоём.

И кроме первой строчки,

Не помня ничего,

Прошли мы мимо почты

И дома своего.

По улице покатой

Стучали каблуки,

Не строем шли солдаты,

Шатались моряки.

И вот с бухты-барахты,

Неведомо, с какой

Вдвоём на гауптвахте

Проснулись мы с тобой.

Нас долго не держали,

Блюдя закон морской:

По пьяни мы лежали

к причалу головой.

А значит, мы хотели

В свою родную часть,

К заветной, то есть цели,

Назло врагам попасть.

аз так – не виноваты,

Что пели невпопад:

"Когда поют солдаты,

Спокойно дети спят!"

22.07.2009


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю