Текст книги "Козыри мсье Венса"

Автор книги: Станислас-Андре Стееман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

XIV

На другой день около четырех часов вечера у входа в кинотеатр Борис Ясинский рассеянно смотрел на фотографии, рекламирующие фильм «Убийца живет на 2-м этаже», когда какой-то прохожий коснулся его руки и спросил:

– Мсье Ясинский?.. Меня зовут Воробейчик, или более по-христиански – Венс. Я провожу неофициальное расследование обстоятельств смерти Жоржа д’Ау.

Ясинский бросил сигарету.

– Мне казалось, что д’Ау покончил жизнь самоубийством? – спросил он подозрительно.

Мсье Венс принял удрученный вид и сказал:

– Нет, он был убит… И один свидетель, заслуживающий доверия, уверяет, что видел, как вы проникли в дом д’Ау через окно первого этажа около двух часов ночи…

Это была беспардонная ложь, но цель оправдывает средства.

Ясинский покраснел.

– Неправда! – возмутился он. – Спросите у Анжо и Дезекса, я ушел с ними вместе, и мы расстались неподалеку от моего дома. Кстати говоря, у меня не было никаких причин желать смерти Жоржа!

– Вы полагаете?.. А находившиеся у него компрометирующие вас письма? Они исчезли.

– Уверяю вас… – начал Ясинский.

– Зайдем туда, – сказал мсье Венс и повел его к бару. – Мне надо задать вам кучу вопросов…

«Алиби отсутствует, – мысленно подытожил Венс, когда беседа окончилась. – Но, если не ошибаюсь, он слишком робок для того, чтобы быть тем человеком, который мне нужен!»

В тот же вечер, около десяти часов, Эктор Дезекс вылез из воды после того, как прозвучал финальный свисток в матче по ватерполо, проходившем в крытом бассейне, когда один из зрителей коснулся его руки и спросил:

– Мсье Дезекс?.. Меня зовут Воробейчик, или проще – Венс. Я провожу неофициальное расследование обстоятельств смерти Жоржа д’Ау…

Дезекс стянул с головы мокрую купальную шапочку.

– Я думал, что д’Ау покончил с собой? – спросил он подозрительно.

Мсье Венс принял понимающий вид.

– Нет, он был убит… И один свидетель, заслуживающий доверия, уверяет, что видел, как вы проникли в дом д’Ау через окно на первом этаже около двух часов ночи…

Мсье Венс повторялся, но ложь не подвержена износу.

Дезекс побледнел.

– Неправда! – возмутился он. – Спросите у Анжо и Ясинского, я ушел вместе с ними, и мы простились в сотне метров от моего дома. Кроме того, у меня не было никаких причин желать смерти д’Ау!

– Вы полагаете?.. Он публично оскорбил вас, к тому же вы были так влюблены в его жену – и до сих пор к ней неравнодушны, – что хотели, чтобы она принадлежала только вам.

– Уверяю вас… – начал Дезекс.

Подтолкнув его к раздевалке, мсье Венс сказал:

– Выйдем отсюда. Мне надо задать вам кучу вопросов.

«Алиби отсутствует, – мысленно подытожил Венс, когда беседа окончилась. – Но, если не ошибаюсь, он чересчур импульсивен для того, чтобы быть тем человеком, который мне нужен!»

XV

Мсье Венс в элегантном светло-сером костюме из двухцветной ткани, который он решил надеть по случаю первого апреля, с видом завсегдатая вошел в здание судебной полиции и сразу поднялся под самую крышу.

Желтоватая полоска света под дверью свидетельствовала о том, что Викер и на этот раз был занят работой, или «работенкой», как он выразился бы сам.

– Добрый день, Викер! Ну что? Каковы результаты анализа?..

Викер снял свои бифокальные очки. Затем достал из ящика стола письма и книгу, которые были ему оставлены, и сказал:

– Ну-с, вы попали в яблочко, мсье Венс!.. Писулька подлинная, а вот подпись поддельная… Смотрите сами!

Мсье Венс наклонился к столу. Викер деликатно пометил красным карандашом некоторые общие элементы, так что сомнений больше не оставалось. Четыре письма (прощальное и три других), послужившие исходным материалом для сопоставления, очевидно, были написаны одной и той же рукой, рукой покойного.

Сходство двух подписей казалось еще более разительным.

Мсье Венс изучил их на свет и произнес:

– Неплохая работа!

– Вы так думаете?.. О чьей работе вы говорите?

– О вашей.

Викер просиял и приступил к объяснениям:

– Подписи, принадлежащие одному и тому же человеку, всегда немного отличаются в деталях: помарки, неравномерность нажима, наклон или расстояние между буквами. Не существует двух абсолютно идентичных подписей! Следовательно…

В сильном возбуждении он снова взял письма и по очереди рассмотрел каждое из них:

– Вот эта, стоящая на письме, была скалькирована с той, что на книге, и с тем большей легкостью, что письмо написано на тонкой бумаге!

– Действительно, это меня поразило.

Викер, казалось, пребывал в отличнейшем расположении духа, словно это открытие было исключительно его заслугой:

– Понимаете, мсье Венс, подобные фальшивки я изготовлял еще в лицее, когда возникало желание повалять дурака.

– А ваши учителя попадались на удочку?

– Каждый раз!

– Должно быть, убийца учился в том же лицее, что и вы, – задумчиво сказал мсье Венс.

Викер, улыбаясь на манер факира, который объявил о конце света, а сам намерен наблюдать за ним с межпланетного балкона, вдруг обнаружил сомнения:

– Заметьте, я не очень понимаю, как можно было заставить покойного д’Ау написать подобное признание, если он этого не хотел!

– А кто вам сказал, что он этого не хотел? – возразил мсье Венс.

В одном из многочисленных коридоров старого здания он натолкнулся на Малеза, который покинул свой кабинет с отчетами в руке.

– Привет, Венс! – сердечно поздоровался последний. – По-прежнему в поисках информации?

Мсье Венс похлопал по карману своего пиджака, непривычно оттопыренному для нового костюма, и ответил:

– Нет, старина!.. Сегодня я ее продаю! У вас найдется минут десять?

– Пять, – сказал Малез. – Идемте сюда.

Через четверть часа он резко поднялся, оттолкнув стул, и сказал, упершись ладонями в папку:

– Вы меня убедили, дружище! Бегу к следователю.

– Главное, пусть не проводит никаких арестов! – посоветовал мсье Венс. – Иначе он загубит все дело… – Он бросил сигарету на пол и задумчиво раздавил ее каблуком. – Еще она вещь усугубила мои подозрения! Более бледный цвет первых слов письма вкупе с тем обстоятельством, что авторучка и чернильный пузырек были пусты, когда я осматривал их прошлой ночью…

– Вот что вы искали, помимо колоды карт фирмы «Дендорфф»… Чернила?..

– Да, в глубине души надеясь, что не отыщу их…

Взявшись за дверную ручку, Малез сказал:

– Признаться, я не понимаю…

– Ну как же! Все ясно! – произнес мсье Венс, – Жорж д’Ау начал писать прощальное письмо своей авторучкой, но он так бы его и не закончил из-за отсутствия чернил, если бы кто-то не одолжил ему свое перо, и этот «кто-то» одолжил ему также, уже post mortem [3]3
  Посмертно ( лат.).


[Закрыть], «дендорффский» джокер…

В коридоре Малез энергично потер ладони:

– Дьявольское невезение для преступника состоит в том, что Эктор Дезекс тайком утащил оба джокера «Гримо»!.. Интересно, впрочем, что он собирался с ними делать? Поместить в рамку?

Мсье Венс подумал о неблагодарной миссии присяжных, которым придется с позиций рассудка выносить приговор людям, находящимся во власти страстей.

– Он категорически утверждает, что хотел получше их изучить и попытаться обнаружить какой-нибудь след или знак, доказывающий, что в игре сжульничал д’Ау.

– Стало быть, и вы тоже полагаете, что смухлевал именно д’Ау?

– Ни в коем случае! Я знаю, что он был способен на многое, но только не на это! Спешу добавить, что я не подозреваю и Дезекса.

– Тогда кого же?

– Смухлевал кто-то другой, – медленно сказал мсье Венс. – Тот, кто передергивает всегда…

– Ясинский? Анжо? Доло?.. Им не было в этом никакой нужды, поскольку они не были втянуты в это дело!

– Внешне нет! – согласился мсьё Венс. – Именно это и осложняет разгадку.

Малез глубоко задумался и не сразу сообразил, что мсье Венс уже давно закончил разговор.

– Эй! Что вы собираетесь предпринять? – торопливо спросил он, словно дело происходило на перроне, когда каждое слово на вес золота.

Мсье Венс остановился на последней ступеньке лестницы.

– Первое: найти колоду карт «Дендорффа», в которой не хватает джокера. Второе: найти авторучку, которой воспользовался покойный д’Ау, после того как кончились чернила в его собственной… Впрочем, я знаю, где можно отыскать и то, и другое.

– Да? Где же?.. – простодушно полюбопытствовал Малез.

– В кармане у преступника, – ответил мсье Венс,

XVI

Два человека играли в белот за мраморным столом, покрытым узким суконным ковриком.

Кроме них в кафе никого не было, и изнутри можно было прочитать его название на треснувшем стекле витрины, выведенное белыми эмалированными буквами: «адасоП aЛ».

– …и последняя десятка! – торжествующе сказал один из них, собирая последнюю взятку.

Партнер – толстый человек без пиджака, в зеленых подтяжках, с редкими волосами, тщательно приглаженными на лысеющем черепе, – бросил на него подозрительный взгляд.

– Минутку! Ты уверен, что твоими картами никогда раньше не играли?

Тот пожал плечами и ответил:

– Совсем новенькие «дендорффы», гляди сам!.. И заметь – с джокером!

– Я заметил. А куда же девался другой, запасной?

– Тебе-то какое дело?

Он записал результат партии на обратной стороне пивной кружки.

– Классная ручка! – оценил толстяк. – Подарок?

– Скажем лучше – «оружие»… Тебе сдавать, Нестор.

Нестор сдал карты.

XVII

– Мсье Венс! – с победным видом воскликнул, входя, Борис Яршский. – Говорил я вам, что невиновен, что я не возвращался в дом Жоржа д’Ау в ночь преступления!

Он даже не взглянул на книжный шкаф с многочисленными полками, на освещенные аквариумы, на коллекцию масок, привезенных со всего света.

Мсье Венс, укрывшийся за крепостным валом своего изогнутого письменного стола, поднялся, чтобы поздороваться с ним.

– Садитесь…

Но Ясинскому было не до того!

Судорожно порывшись в карманах, он извлек из левого ручное зеркало в металлической оправе и коробку с леденцами от кашля, из правого – обтрепанную записную книжку и карандашик от мигрени, наконец в каком-то забытом третьем обнаружил то, что искал.

– Вот! Читайте! – сказал он.

– Что это такое? – спросил мсье Венс.

– Доказательство моей невиновности! Анонимное письмо, полученное сегодня утром…

Мсье Венс взял у него письмо и снова сел.

Письмо, представлявшее собой лист обычной разлинованной бумаги с наклеенными на нем словами, вырезанными из газеты, гласило:

«Письма и долговые расписки, которыми незаконно владел Жорж д’Ау, будут возвращены вам сегодня вечером, если вы уплатите наличными сумму в один миллион банковскими билетами.

Будьте с деньгами после 10 часов на 1-й национальной дороге, в двухстах метрах севернее Арсенала».

Внизу письма в качестве постскриптума стояло: «Не вздумайте извещать полицию, это дорого вам обойдется».

– Ну как? – с нетерпением спросил Ясинский.

– Прекрасный образчик «анонимного стиля»! – заметил мсье Венс. – Тут есть все, вплоть до классического финального предупреждения! Но я бы написал: «легавых» или «фараонов».

Ясинский вытер пот со лба и спросил:

– Что мне делать?

– Отправиться на рандеву, – посоветовал мсье Венс. – По крайней мере, если вы хотите доказать свою невиновность… – И, когда Ясинский рухнул в кресло, так как ноги у него подкосились от волнения, добавил – Я тоже буду там в назначенный час.

– Но я… У меня нет требуемого миллиона! – слабо возразил Ясинский.

– Вот сто тысяч франков, – сказал мсье Венс, заглянув в свой бумажник. – Набейте конверт до нужного объема старыми бумагами того же формата, что и банкноты: циркулярами, квитанциями или налоговыми ведомостями.

Ночь была темной. Легкий восточный ветерок делал сырую пасмурную погоду еще более промозглой.

В шикарном темном плаще Ясинский огибал мрачные здания Арсенала, тщетно прощупывая взглядом их многоугольную массу.

Затем он продолжил путь к северу; внутренняя полоска кожи на его шляпе превратилась в леденящий венец.

Мсье Венс остановил машину за группой деревьев.

– Десять часов двенадцать минут, – констатировал он, бросив взгляд на светящийся циферблат автомобильных часов. – Он должен вот-вот появиться…

Чу-Чи, спокойно сидевший рядом с ним, прислушался:

– Чу-Чи слышит подъезжать машина… «Паккалд», шесть цилиндла…

– Кроме шуток? – спросил мсье Венс.

– Кломе шуток, мисью! – ответил Чу-Чи.

Ясинский остановился на обочине дороги, как только до него донесся звук подъезжавшей машины.

Ее фары многократно увеличились, ослепили его, затем машина затормозила со страшным скрежетом, и рука в черной перчатке распахнула переднюю дверцу с его стороны.

– Садитесь! – произнес знакомый голос. – Вы имеете право на поездку в виде бесплатного приложения.

Преодолевая страх, Ясинский, все еще ослепленный фарами, сел в автомобиль, неуклюже закрыв за собой дверь.

Машина – а это действительно был «паккард» с шестью цилиндрами – стрелой устремилась к северу.

Остановилась она не больше чем на пять секунд, но мсье Венс, сидевший за рулем своего «ягуара», уже нажал на газ, и Чу-Чи обеими руками ухватился за свой котелок.

– Ага! За нами едут! – произнес водитель «паккарда» с пугающим безразличием. – Он повернулся к своему спутнику и добавил – Кажется, я вам по-хорошему советовал ничего не говорить жандармам?

– Я… Я ничего им не сказал! – пролепетал Ясинский, съеживаясь.

Водитель пожал плечами. Его взгляд теперь был прикован к смотровому зеркалу.

– Такому типу, как вы, нельзя играть в покер. Каждый ваш следующий ход заранее известен!

Ясинский теперь узнал его, и кожаная полоска на шляпе сдавила ему голову ледяным обручем. Он тоже глядел в смотровое зеркало, однако надеясь, что фары преследующей машины заискрятся в нем рождественской мишурой. Одна его рука находилась в левом кармане, где лежал конверт, другая – в правом, где лежал браунинг, но он не смел пошевелиться. При скорости сто двадцать километров в час малейшей неосторожности было достаточно, чтобы они угодили в кювет. В сущности, единственное, в чем он по-настоящему испытывал потребность, так это в карандашике от мигрени…

Резкие повороты, заносы, скрип тормозов, шелест перетираемых шинами камней, виражи на двух колесах – погоне не было конца, один сверкающий автомобиль гнался за другим сверкающим автомобилем: мелькали тополя, выстроившиеся по обе стороны от шоссе, пустынные улицы спящих городков, переходы, где мигал красный свет светофора, новенькие мосты, из которых внезапно навалившаяся на них тяжесть «паккарда» извлекала металлические стоны…

Ясинский видел теперь своего спутника только в профиль, и про себя удивился, что до сих пор не замечал, насколько суровым и жестоким он был. Низкий лоб, надменный нос, узкие губы, выдающиеся вперед челюсти, волевой подбородок, хотя и двойной, и с ямочкой: как много сигналов «опасности», на которые он не обращал внимания!

– Они на хвосте! – подтвердил в ту же секунду водитель изменившимся глухим голосом.

Он пощупал рукой щиток приборов и большим пальцем нажал на эбонитовую кнопку:

– К счастью, я знаю, как от них отделаться!

– Санта Мария! – воскликнул мсье Венс, который от волнения то и дело молился вместо того, чтобы извергать проклятия. – Они что-то выбросили из багажника!

Какой-то черный предмет, отделившись от задней части «паккарда», подпрыгивал на дороге.

– ......! [4]4
  Реплика Чу-Чи, непереводимая на русский язык, напечатана по горизонтали в соответствии с условиями верстки. ( прим. ред.) В печатном издании реплика отсутствует, только многоточие ( прим. верстальщика).


[Закрыть]– простонал по-китайски Чу-чи, еще крепче вцепившись в поля шляпы.

Когда он снова открыл глаза под воздействием удара, «ягуар» уже выкорчевал вяз, который рос у обочины дороги.

– Лететь за ним на самолет менее опасно! – заметил Чу-Чи.

Но мсье Венс уже выскочил из машины с пистолетом в руке:

– Скорее, Чу!.. Я опасаюсь худшего!..

– Выходите! – приказал водитель «паккарда», открывая дверь.

Съехав на грунтовую дорогу, машина остановилась на опушке леса.

Ясинский повиновался, не говоря ни слова. В смотровое зеркало он увидел, как «ягуар» врезался в дерево, и больше не ждал помощи ни от кого. Даже если предположить, что мсье Венс остался жив, ему никогда не поспеть вовремя. Что касается того, чтобы пробудить в своем спутнике жалость!.. Это все равно что пытаться разжалобить дольмен…

Водитель «паккарда» также вышел из машины. Протянув руку, он сказал:

– Давайте деньги…

Ясинский достал из левого кармана конверт. Будь что будет, теперь он знал, что ему делать.

– Держите…

Его голос дрожал, как у человека, которого знобит от высокой температуры. Он подумал о своей жене Элен, ушедшей из жизни так рано, о втайне влюбленной в Эктора Дезекса своей дочери Фидель, которая, повязывая на нем кашне, когда он уходил из дома, просила его не простужаться.

– Но я… мне надо было торопиться! – пробормотал он. – Я не ручаюсь, что здесь все правильно!

– Что?! – воскликнул спутник, судорожно вскрывая конверт.

Ясинский вынул правую руку из кармана.

Он выстрелил, не прицеливаясь.

Мсье Венс и Чу-Чи широким шагом шли по грунтовой дороге, когда раздался двойной выстрел, а затем и третий.

Не сговариваясь, они бросились бежать. На опушке леса среди еловых веток ничком лежал человек.

Мсье Венс опустился на колени и приподнял его голову.

– Что произошло?

– Я… Я хотел его застрелить! – прохрипел Ясинский. – Но он… он был начеку и… подловил меня!

Подавив в себе чувство жалости, мсье Вецс спросил:

– Вы его узнали?.. Говорите… Кто он?..

Лицо Ясинского было залито кровью, и ему пришлось начинать фразу трижды, чтобы его поняли:

– До… Доло…

– Фредди Доло? – переспросил мсье Венс.

Хотя он знал ответ заранее, ему было трудно в это поверить.

Задыхаясь, Ясинский выдавил из себя:

– Нет… Мартен Доло!

И его голова снова упала на землю.

Он больше никогда не будет спорить о ставках…

– Мисью Венс телял сто банкнот! – сокрушенно произнес Чу-Чи вместо надгробной речи, как всегда обнаруживая трезвый взгляд на вещи.

XVIII

Меньше чем через два часа, около полуночи, в квартиру, занимаемую Омером Анжо, позвонили.

Один длинный и два коротких звонка.

Затем посетитель подождал, отбрасывая на створку двери искаженную тень.

Человек беспрепятственно вошел в здание и, выкрикнув вымышленное имя, устремился вверх по лестнице, никого не встретив. Он не знал, в какую дверь звонить, но визитная карточка под слюдяной пластинкой скоро указала ему на то, что он искал.

Дом был сгрлнно безмолвен. Только приглушенные крики проголодавшегося младенца доносились откуда-то сверху.

В конце концов дверь на третьем этаже чуть приоткрылась.

– Что такое? Кто там?

– Я! – откликнулся человек.

Цепочка мешала распахнуть дверь настежь.

Находившийся за этим заграждением Анжо, на котором был домашний халат, попятился.

– Ты?.. Что тебе нужно?..

– Я хочу рассчитаться, – ответил посетитель, – другими словами, вернуть тебе долг.

– Кто тебе сказал, что я дома?

– Сорока на хвосте принесла.

Анжо поколебался, а затем произнес:

– Заходи в другой раз. Я не могу тебя сейчас принять…

– Почему? Ты не один? Может быть, боишься?

Анжо пожал своими широкими плечами ярмарочного борца.

– И не таких видали! Дело в том, что я подцепил насморк, иначе я был бы в «Вулкане»…

Человек усмехнулся:

– Я не боюсь заразиться! – Резким движением он сорвал дверную цепочку. – Ну, посторонись…

Анжо отошел.

– Иди вперед! – недовольно пробурчал он. – Вторая дверь налево… и не обращай внимания на пыль! Когда ты вернешь мне деньги, я куплю себе пылесос.

Не реагируя на его слова, посетитель прошел в богато обставленную, но отличавшуюся на редкость дурным вкусом комнату: ренессанс с примесью Людовика XVI и возвратами к эпохе Директории.

Когда он обернулся, Анжо уже укрылся за золотисто-зеленым письменным столом, за которым он работал не более двух раз в год. (Омер Анжо был корсиканцем.)

– Что с тобой стряслось? – поинтересовался он шутливым тоном*– Получил наследство от дяди, отправил тетку на тот свет?

Гость не удостоил его ответом. Он достал из кармана тяжелый конверт, который швырнул на бювар такого же зеленого цвета, что и покрытие ломберного стола.

– Считай! И лучше вслух! – сказал он.

Конверт не был запечатан. Анжо достаточно было его перевернуть, чтобы из него, как из рога изобилия, посыпалось его содержимое. Это были настоящие банкноты, ничего не скажешь, – с профилем Марианны, водяными знаками и всем прочим.

– Ну, давай! – подбодрил посетитель с лукавой нежностью отца, балующего своих детей и купившего им на Рождество механическую лошадку. – Считай и пересчитывай!

Анжо все еще опасался. Выдвинув ящик письменного стола, он достал оттуда заряженный браунинг.

– Без шуток, а? – напомнил он. – Иначе я пристрелю тебя в два счета!

Посетитель одобрительно кивнул головой:

– Ну прямо, как я! Оставь пушку, а я оставлю свой стилет…

Послюнявив большой палец, Анжо принялся пересчитывать купюры.

– Два… Три…

– Здесь десять пачек, – заметил посетитель. – Десять пачек по десять десятитысячных банкнот.

– Шесть… Семь… – продолжал Анжо. – Никогда бы не подумал.

– Всякое бывает! Ты не проверяешь содержимое пачек?

Анжо мотнул головой и сказал:

– Нет. Я… я доверяю!

Дело в том, что он начал догадываться: запахло жареным, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вызвать полицию.

– Ты меня удивляешь! – сказал посетитель, по-прежнему сохраняя невозмутимость. Он позволил себе только короткое движение подбородком, показывая на купюры, разбросанные на письменном столе. – Лучше бы убрать это! Не стоит искушать служанок. – Он протянул руку к бронзовой статуэтке. – Прекрасная вещица!.. Может, пропустим по одной?..

– Конечно! – пробормотал Анжо, складывая купюры.

– Послушай! Ты слышала? – спросил мсье Дюран.

– Да, – солгала мадам Дюран. – Что это?

– Не знаю! – сказал мсье Дюран, подходя к окну.

На другой день он объяснял полиции, что они живут «как раз напротив», что они играли с мадам Дюран в рамс, и потому…

Но в тот момент он не понял: он глядел куда-то вниз, на улицу.

– Должно быть, лопнула шина…

Но это была не шина, и когда поднял глаза, то ему вдруг показалось, что он сидит в зале кинотеатра.

На третьем этаже дома номер тридцать два окно было освещено наподобие киноэкрана и, словно на экране, там, за багровыми занавесками, беспорядочно жестикулировали два силуэта.

– Амелия, иди сюда скорее! – крикнул мсье Дюран.

Но Амелия, занятая подделкой счетов своего супруга, пропустила самое интересное: разбившееся оконное стекло, второй выстрел, звук которого приглушили толстые стены, и потом этот стремительный темп произошедшего, с каким в кино обычно появляется надпись «конец».

Внизу, на улице, полицейский Грифф замер на месте и тоже прислушался, затем опять двинулся вперед с левой ноги, бормоча что-то себе под нос.

Вероятно, ему послышалось: ничего серьезного никогда не случалось в этом квартале…

Гость поднялся, по-прежнему не выпуская из руки бронзовую статуэтку. (Как уточнят позднее эксперты, это была копия статуи «Юго-западный ветер», подлинник которой находится в Лувре.)

– Я же тебе сказал, что пришел для того, чтобы рассчитаться, – сказал он с ненавистью.

Затем он бросил статуэтку рядом с телом, забрал деньги и конверт, в котором они лежали, и стал шарить в выдвижных ящиках.

«Минутку!» – подумал полицейский Грифф. Он был уверен в остроте своего слуха, как был уверен в верности мадам Грифф. Достигнув угла улицы, он, запрокинув голову, двинулся назад, к дому номер тридцать два…

Он уже подходил, когда из него пулей выскочил человек, на секунду остановился в нерешительности, затем направился прямиком к нему и решительно отпихнул его в сторону.

Это возмутило Гриффа.

– Эй, вы!.. Надо смотреть, куда идете! Может быть, извинитесь?

Человек резко остановился и произнес:

– Я никогда не приношу извинений фараонам!

Главное, каким тоном произносятся слова. Полицейский Грифф, который гордился тем, что разбирается в жизни, почувствовал, как все в нем перевернулось, будто его резанули по-живому.

– Ну, погоди! – сказал он. – Я научу тебя вежливости!

Но человек не дал ему времени взяться, за дубинку.

– Позвольте научить вас сперва боксу, – сказал он вкрадчиво. И ударом правой снизу вверх послал полицейского Гриффа в водоотводную канаву.