Текст книги "Последний из шестерки"

Автор книги: Станислас-Андре Стееман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА XVIII
ТАЙНА АСУНСЬОН

– Садитесь, мадам, – сказал месье Венс.

Третье лицо, чье имя он час назад отказался назвать судебному следователю, находилось перед ним.

– Прошу прощения, что пришлось вызвать вас сюда… Но сегодня мне предстоит допрашивать других людей, и я просто не смог бы выбрать время, чтобы заехать к вам…

Выкладывая все это, он разглядывал свою посетительницу и, хотя, в общем-то, был настроен против женщин, особенно против красивых – товарищи считали его женоненавистником, – не мог устоять перед соблазном и втайне восхищался этой женщиной.

Ее черный туалет был просто чудом, верхом совершенства, его можно было бы принять за траур, если бы не огромная хризантема цвета ржавчины, украшавшая корсаж. Месье Венс не без досады вынужден был признать, что она выглядит на удивление спокойной, словно пришла в гости к одной из лучших своих подруг. Он понимал, что придется действовать с величайшей осмотрительностью, что труднее всего ему будет добиться успеха, допрашивая эту женщину.

Первой в наступление с обворожительной улыбкой пошла Асунсьон.

– Не стесняйтесь, месье Венс, допрашивать меня по всем правилам, – сказала она немного нараспев – этот тон был одним из вернейших способов в ее арсенале, когда она хотела обольстить собеседника. – Я была несколько удивлена, что полиция не трогает меня, полагаю, что исчезновение Юбера Тиньоля, победителя Атлантики, толкнуло вас на крайние меры…

– Что вы имеете в виду, мадам?

– А вот что: меня ничуть не удивит, если я, в свою очередь, вызову подозрения у правосудия. Удел невиновных быть под подозрением, тогда как прохвосты спокойно разгуливают на свободе. Поэтому вы видите перед собой женщину, расположенную со всей искренностью отвечать па ваши даже самые нескромные вопросы. Знайте также, что вам не следует особо щадить меня в отношении исчезновения Марселя… то есть моего жениха… Месье Сантер рассказал мне, что с ним сталось…

Месье Венс почувствовал смущение. Он ощущал превосходство этой женщины, всегда относившейся к нему с явной симпатией. Достоинство, с каким она держалась, и очевидное стремление не уклоняться от вопросов детектива лишало того возможности действовать с нарочитой резкостью, хотя его первоначальное намерение было именно таково.

Ну как решиться сказать посетительнице, что он подозревает ее наравне с Сантером и Перлонжуром, как решиться расспрашивать ее о личной жизни, когда убийство жениха причинило ей, видимо, острую боль, повергло в глубокое горе, хотя внешне она всеми силами старалась не показывать этого?..

Месье Венс еще раз взглянул на Асунсьон, его поразило, с каким тщанием отнеслась она к своему туалету. Ему казалось, что горе лишь придает ей еще больше очарования; Асунсьон не поддалась обрушившемуся на нее несчастью и не махнула на себя рукой, а, напротив, являла постороннему взору редкую гармонию тканей и красок. «Есть такие, – думал инспектор, – кто никогда не открывает свою душу, и если уж гибнет, то гибнет молча…» И все-таки этого аргумента казалось ему недостаточно, в глубине души он даже сердился на эту женщину, испытывавшую горькие чувства, но не дававшую ни малейшего повода для жалости.

– Итак, месье Венс, что вы желаете обо мне знать? – тихонько продолжала Асунсьон. – Возможно, вы захотите узнать, где я была и чем занималась, когда убивали Намота и Грибба? Ибо, что касается моего жениха, то, как вам известно, я была рядом, когда его ранили из револьвера…

Месье Венс поднял руки в знак протеста. Он чувствовал себя смешным и ничтожным. Ему вдруг открылась беспочвенность его подозрений. Как эта хрупкая женщина могла быть причастна согласно собственным ее словам к убийству Намота и Жернико? Он подумал о сообщнике, существование которого не оставляло у него никаких сомнений, и задался вопросом, не могла ли Асунсьон знать об исчезновении своего жениха гораздо больше, чем говорила. Настолько было фантастично похищение Жернико, не говоря уже о том положении, в каком была найдена молодая женщина – голова закутана серой кисеей, вокруг шеи – шелковый шнурок! А этот обморок – ведь она так мужественно вынесла все последующие испытания – нельзя ли было разыграть его? И, наконец, вспоминая убийство Грибба, месье Венс невольно убеждал себя с некоторой долей наивности: «Уроженка Сеговии вполне способна всадить кинжал…»

Но, поглядев на изящные, тонкие руки молодой женщины, он снова устыдился самого себя, своих мыслей. Какой интерес могла извлечь испанка из гибели жениха и его друзей?.. Чего бы ему это ни стоило, инспектор решил выяснить по крайней мере это обстоятельство.

– Вы видите, сколь велико мое смущение, – любезно начал он. – Я бы все отдал, мадам, чтобы избавить вас от нового испытания. Однако общественность вполне резонно возмущается гибелью стольких людей, и мы обязаны использовать любое средство, чтобы пролить свет на это дело. Ваше приглашение задавать вам любые, даже самые нескромные вопросы заставило меня отбросить последние сомнения….

И месье Венс продолжал, стараясь не глядеть на посетительницу:

– Я не мог не заметить, каким вниманием окружают вас в последнее время месье Сантер и месье Перлонжур. Из этого можно сделать определенный вывод, возможно, ошибочный, я сразу готов признать это… Тем не менее я вынужден спросить вас, не собираетесь ли вы в скором времени стать женой одного из них?..

Вопрос рискованный! Однако реакция Асунсьон – Сантер и Перлонжур не раз уже имели возможность убедиться в этом – чаще всего обманывала всякие ожидания.

– Нет, пока еще нет! – просто сказала она своим теплым, мелодичным голосом. – Кстати, меня мучают сомнения… Возможно, я не совсем верно понимала необходимость говорить правосудию всю правду до конца…

Инспектор с любопытством посмотрел на посетительницу.

– Уж не хотите ли вы сказать, что скрыли какое-то обстоятельство, способное?..

– Судите сами. Я заявила судебному следователю, что Марсель Жернико был моим женихом. Это неправда…

Помолчав немного, она закончила свою мысль:

– Он был моим мужем.

Месье Венс откинулся на спинку кресла. Это запоздалое признание открывало перед ним неожиданные горизонты.

– Вы, верно, знаете, что я встретила Марселя на Бермудских островах, – продолжала молодая женщина. – С первой же нашей встречи он объявил, что любит меня.

На другой день он отплывал в Чарлстон. На борту корабля находился миссионер, и Марсель умолял меня немедленно соединить наши судьбы. О том, чтобы я разделила с ним скитания, и речи не было, но он надеялся таким образом крепче привязать меня к себе; этот брак вселял в него уверенность, что я буду преданно ждать его, придавал ему в какой-то мере мужества и силы, чтобы преуспеть в ближайшем будущем. Ему нетрудно было убедить меня, и мы соединили свои судьбы за несколько минут до его отплытия…

«Итак, – думал месье Венс, слушая рассказ Асунсьон, – она тоже имеет право на часть состояния шестерых друзей, она тоже может быть заинтересована в их смерти…»

– Вот почему, – сказала в заключение молодая женщина, – я не смогу выйти замуж в скором времени… Это будет второй брак…

Множество самых разных мыслей одолевало Воробейчика. Всего несколько минут назад в возможности стать женой Сантера или Перлонжура он видел для молодой женщины способ предъявить в один прекрасный день свои права. Но так как она была супругой одного из погибших и уже обладала такими правами, никакого особого интереса в новом браке у нее не могло быть. Следовало ли в таком случае думать – а легкость, с какой Асунсьон сообщила об этом, лишь подкрепляла такую версию, – что предполагаемое замужество должно было отвести подозрения полиции?

Раздался стук в дверь, и вошел дежурный: Жорж Сантер просил его принять.

Воробейчик, который горел желанием учинить ему допрос без промедления, встал, думая про себя: «От меня, моя крошка, тебе так легко не отделаться…»

Однако внешне никак не проявил своих чувств и проводил посетительницу с преувеличенной любезностью, всячески стараясь выразить ей свою симпатию. Он и в самом деле не мог избавиться от мысли, что если молодая женщина невиновна, то ей грозит неминуемая гибель.

В том-то и заключалась странность этого дела: невиновный рано или поздно становился жертвой…

ГЛАВА XIX
САНТЕР НЕГОДУЕТ

«Но почему же сразу было не признаться в этом? – недоумевал месье Венс, вернувшись к себе в кабинет. – Почему сразу не сказать, что Жернико был ее мужем?.. Что его – стыдливость, желание оградить свою частную жизнь?.. Или, может…»

Прервав свои размышления, месье Венс поднял голову: в кабинет вошел Жорж Сантер.

– Что все это значит? – разразился он с ходу, не обращая внимания на протянутую руку инспектора.

– В чем дело? – изумился месье Венс.

– С каких это пор вы, желая встретиться с кем-то из нас, посылаете за нами полицейского? Пускай в штатском, по все-таки полицейского…

Воробейчик развел руками, как бы извиняясь.

– Очевидно, мои указания неверно истолковали… Я всего-навсего распорядился, чтобы вас поставили в известность о том, что мне необходимо срочно поговорить с вами.

– Срочно?.. Да что вы… И поэтому меня тащат сюда как… как преступника?..

– Садитесь, прошу вас, – сказал месье Венс и сам снова сел за письменный стол. – Положение более чем серьезно, надеюсь, вы извините неуместное рвение одного из моих подчиненных.

Сантер ничего не ответил и остался стоять, опираясь на трость, с перчатками в руках.

– Вы сами поведали мне о предположении, высказанном незадолго до смерти вашим другом Жернико, – продолжал месье Венс. – Он утверждал – вероятно, вы помните это? – что какой-то неизвестный проведал тем или иным образом о пакте, связавшем вас и ваших друзей пять лет назад. Он еще добавил, вызвав у вас недоверие, что человек этот намеревается завладеть добытым вами богатством, неумолимо уничтожив вас одного за другим…

– К чему вы клоните? – сухо прервал его Сантер.

– Так случилось, что я вернулся к версии вашего друга Жернико и досконально изучил ее. На то были серьезные причины, окажите милость поверить мне па слово. И в результате я пришел к такому заключению: убийца не может быть неизвестным чужаком, ибо у него практически нет возможности завладеть состоянием всех шестерых, вернее, следовало бы сказать, девятерых…

Не обратив внимания на цифру «девять», Сантер подхватил насмешливым тоном:

– Естественно! Предположение было смехотворным! Я сразу сказал об этом Жернико, и не требуется большого ума…

– Ну не так уж оно смехотворно! – продолжал месье Венс, словно и не заметив оскорбительных интонаций своего собеседника. – Только требовалось, как я уже сказал, изучить это предположение досконально. Взяв его за отправную точку, я пришел к выводу, что убийцу следует искать в самом окружении жертв… и что один из вас шестерых и есть убийца! – закончил он громовым голосом.

Сантер сделал шаг вперед.

– Что вы сказали?

Он буквально задыхался от негодования, но месье Венс и глазом не моргнул. Не спеша поведал он своему собеседнику о разговоре, который состоялся у него утром с судебным следователем, по крайней мере, о части этого разговора, касавшейся избранной им системы рассуждений, которые и привели его к заключению, что убийцу следует искать среди шестерых друзей.

Сантер слушал его с нескрываемым интересом, и лицо его мало-помалу покрывалось смертельной бледностью.

– Великолепно! – сказал он наконец. – А вы подумали о том, что трое из нас уже мертвы, а может, даже и четверо?

– Да, я об этом подумал.

– В таком случае вы, верно, решили, что… Голос Сантера дрогнул.

– …что убийцей должен быть кто-то из оставшихся в живых?..

– Разумеется, и потому мне тотчас пришла в голову мысль вызвать вас сюда, чтобы спросить, чем вы занимались в тот день, когда…

Месье Венс умолк. Лицо Сантера исказилось от гнева, и он двинулся на него. Очутившись возле стола инспектора, Сантер поднял кулак и обрушил его на бювар.

– Несчастный! Уж не хотите ли вы сказать, что я мог, – я! – покуситься на жизнь дорогих мне друзей?

– Весьма сожалею, – спокойно ответил месье Венс, – но обстоятельства вынуждают меня рассмотреть все возможные варианты…

– Вы оскорбили меня! – крикнул, потеряв над собой всякую власть, Сантер. – Ничтожный глупец, да вы понятия не имеете о величии нашей дружбы!.. Вы оскорбили меня и ответите за это!..

Месье Венс встал.

– Но прежде вы ответите на мои вопросы, месье Сантер.

Он позвонил.

– Попросите, пожалуйста, месье Крупле немедленно прийти сюда, – сказал он явившемуся на звонок дежурному. – Нужно будет записать показания.

Дежурный исчез, а Сантер вплотную подошел к месье Венсу.

– Я всегда испытывал к вам антипатию, вы мне ненавистны! Ядовитая гадина! Но мы еще встретимся и тогда…

Отстранив Сантера, инспектор занял свое место за письменным столом.

– Сожалею, – молвил он с полнейшим равнодушием. – Сожалею, но поступить иначе не могу. Я полагал, что вы имеете более точные представления о требованиях, порою тягостных, обусловленных нашим ремеслом. Предупреждаю, что обязан спросить вас, чем вы занимались в то время, когда совершалось убийство ваших друзей, причем ваши показания будут записываться… Если такой порядок вас не устраивает, скажите. У меня есть другие возможности, судебный следователь с превеликим удовольствием тут же подпишет ордер на ваш арест… Он обернулся.

– Входите, месье Крупле. Нужно запротоколировать ответы этого господина… Располагайтесь за маленьким столиком, там вам будет удобно…

Лицо Сантера по-прежнему было мертвенно-бледным, он никак не мог прийти в себя.

– Оставим на данный момент смерть вашего друга Намота, – сказал месье Венс, закуривая сигарету. – Если позволите, до того, как будет доказано обратное, я буду называть их вашими друзьями… Оставим также смерть и похищение Жернико…

– Черт возьми! Вы можете сколько угодно обвинять меня, изображая из себя великого инквизитора… Но раз другого выхода нет, мне, видимо, придется, чего бы это ни стоило, говорить на вашем языке. Так вот, каким образом, по-вашему, я мог совершить эти два преступления?..

– Намот мог погибнуть в результате несчастного случая, а Жернико мог убить ваш сообщник…

Сантер невольно сжал кулаки.

– Сообщник? Вот как… И у вас, конечно, имеются кое-какие соображения насчет личности этого сообщника?.. Надеюсь, вы не думаете, что это некий бесплотный Дух?..

– Нет, я так не думаю. Однако вы, насколько я понимаю, хотите поменяться со мной ролями, месье Сантер. Сожалею, но вынужден вам напомнить, что вопросы задавать надлежит мне. Вероятно… вы помните, что я отказался сообщить вам свои соображения по поводу убийства Нестора Грибба… Сама возможность такого ужасного предположения вызывала у меня глубокое отвращение… Однако сегодня я вынужден сказать вам об этом… Я уже объяснял вам в самый день преступления, каким образом убили Грибба… Но это могло произойти совсем иначе, причем гораздо проще…

– И убить его, конечно, мог я?

– Вот именно, вы. Вспомните, что я вышел на площадку только после того, как услышал ваш крик… И в самом деле, куда как просто было всадить кинжал в спину вашего друга, когда вы сжимали его в своих объятиях… а уж потом позвать меня. Что вы можете на это сказать?

Сантер сел. В полном изнеможении он схватился руками за голову.

– Я… Мне нечего сказать… Как опровергнуть клевету…

Мосье Венс покачал головой.

– Дело в том, что сказать вам по поводу этого предположения действительно нечего. Одному Богу известно, что произошло тогда на лестнице. Но мне хотелось бы помочь вам, месье Сантер… Можете ли вы поклясться перед Богом, что не убивали вашего друга Нестора Грибба?.. Предупреждаю вас, что в глазах правосудия это ничего не меняет, но лично мне всегда отвратительно думать, что можно принести ложную клятву и, быть может…

Сантер встал.

– Клянусь перед Богом, – тихо, но твердо произнес он, – что я неповинен в убийстве моего друга Нестора Грибба, а также…

– Не стоит продолжать… Вы, конечно, понимаете, что никто в мире не может сказать, убили вы Грибба или нет, ведь на площадке, кроме вас, никого не было. Естественно, если бы я смог доказать, что вы совершили другие преступления, вывод напрашивался бы сам собой… Быть может, следует задать вам и такой вопрос: вы, разумеется, отрицаете, что кинжал принадлежит вам, и вы его, конечно, не видели до того дня, когда было совершенно преступление?.. Можете записать ответ, мосье Крупле…

– Я это отрицаю, – сказал Сантер. И с сожалением добавил:

– …раз уж вы поставили меня в такое положение, что приходится что-то отрицать.

Месье Венс погасил в пепельнице сигарету.

– Я готов признать всю незаконность данного допроса, однако полагаю, что вы, так же как и я, не стали бы придерживаться формальностей, ибо истина дороже всего, и чем скорее мы ее установим, тем лучше… Кто знает?.. Если вы невиновны, ваша жизнь, возможно, зависит от того, как быстро мы проясним это дело… Но вернемся к исчезновению Юбера Тиньоля… На разбитой дороге, которая идет от запасного выхода с аэродрома, мы обнаружили следы колес автомобиля… Я не стал бы придавать этому обстоятельству большого значения, если бы похищение Тиньоля на автомобиле не объясняло его внезапного исчезновения… Наверняка таким образом его заманили в какую-то ловушку… В определенный момент мы находились вместе на летном поле… Потом я потерял вас из виду… Где вы были?

– Среди толпы.

– Я вас не заметил.

– В этом нет ничего удивительного…

– О возвращении Тиньоля вы узнали, находясь в обществе вашего друга Перлонжура, почему вы с ним рассталась?

– Перлонжур остался в кафе, чтобы позвонить вам, а я схватил такси…

– Что вы сделали, когда Юбер Тиньоль бросился бежать к запасному выходу с аэродрома?

– Я не видел, что он убежал. Повторяю, меня зажало в толпе. Я решил как можно скорее вернуться домой, думая, что Тиньоль, как только выберется с аэродрома, приедет ко мне.

– Как вы добрались до дому?

– На такси.

– Не могли бы вы сообщить мне номер машины?

– Конечно, нет.

– Консьерж, разумеется, видел, когда вы вернулись домой?

– Нет, я вошел через дверь черного хода.

– К прискорбию своему, вынужден заметить следующее, месье Сантер: пока не будет доказано обратное, у меня есть все основания думать, что вы, по меньшей мере, имели возможность участвовать в похищении Юбера Тиньоля.

И в заключение месье Венс добавил:

– Однако успокойтесь. Этих фактов недостаточно, чтобы оправдать ваш арест. О чем я весьма сожалею, ибо я предпочел бы держать вас у себя независимо от того, виновны вы или нет. Тогда, по крайней мере, я спас бы хоть одну человеческую жизнь – вашу, если вы невиновны… С другой стороны, если вы виновны, я спас бы жизнь четырех людей… Ладно!.. А теперь я попросил бы вас еще раз рассказать мне во всех подробностях о возвращении вашего друга Жернико…

Десять минут спустя Сантер покинул кабинет инспектора. Его шатало, и ему пришлось возвращаться домой на такси. Прощаясь с ним, месье Венс просил его никуда не уезжать, так как правосудию он мог понадобиться в любую минуту. От его недавнего гнева не осталось и следа, па смену ему пришло глубокое, безысходное уныние.

«Теперь возьмемся за следующего!» – проворчал Воробейчик после того, как ушел Сантер.

Однако рассчитывать на то, что допрос Перлонжура даст больше, нежели допрос его друга, не приходилось. Он еще раз убедился, что дело слишком сложно, чтобы при помощи одних вопросов, как бы ловко их ни ставить, можно было разоблачить убийцу.

– Пригласите месье Перлонжура. Нет, подождите минуточку…

И он снял телефонную трубку.

– Да, Венс слушает… Обнаружен?.. Как? Что вы говорите?..

Он внимательно слушал, и лицо его все больше мрачнело.

Наконец он повесил трубку и повторил более жестким тоном:

– Пригласите месье Перложура.

ГЛАВА XX
ПЕРЛОНЖУР СКРЫВАЕТСЯ

Перлонжур вошел в кабинет и, последовав приглашению детектива, сел. Выглядел он как обычно, то есть был похож на обиженного ребенка, но уверенности в себе ему явно не хватало, не то что Сантеру.

Он украдкой взглянул на месье Венса, затем на секретаря.

– Я как раз собирался зайти к вам, месье Венс, когда один из ваших людей явился ко мне в гостиницу и сказал, что вы хотите срочно меня видеть. Он счел даже нужным проводить меня сюда, хотя, между нами говоря, беседа с ним не представляет особого интереса.

– Вы собирались зайти ко мне? Зачем?

– Я… Я хотел предложить вам свои услуги.

– Чего ради?

– Ради того, чтобы найти убийцу моих друзей.

– Слишком поздно! – сурово сказал месье Венс. – У меня уже нет возможности принять ваши услуги, по крайней мере, в том смысле, как вы это понимаете.

И точно так же, как Сантеру, он коротко, в довольно резких выражениях изложил положение дел своему собеседнику.

Тот слушал его не перебивая.

– Я ожидал этого, – сказал он детективу, когда тот умолк.

Однако месье Венсу показалось, что голос выдавал его, ибо звучал не так твердо, как хотелось бы Перлонжуру.

– Чего вы ожидали? – настаивал инспектор нарочито агрессивно.

– Всех этих подозрений… Быть может, следовало бы даже сказать: «этого обвинения»?.. В какой-то мере оно было неизбежно… Те из нас, кого еще не настиг убийца, попадают под удары правосудия… Ваши выводы – соблазнительные, ничего не скажешь, – не оставляют нам никакого выбора, делать нечего, придется, видно, дать убить себя, чтобы доказать свою невиновность!

Это замечание было чересчур справедливым, чтобы оставить месье Венса равнодушным.

– Увы, да, месье Перлонжур! Такова ситуация. Радоваться, я с вами абсолютно согласен, тут нечему, и, надеюсь, вы понимаете, что для вас жизненно важный интерес состоит в том, чтобы дело это разрешилось в самое короткое время. Ваш друг Сантер выразил глубокое возмущение, когда мне пришлось допрашивать его. От всей души надеюсь, что вы проявите больше благоразумия. Я говорил это месье Сантеру и повторяю вам: в данный момент мне не хотелось бы касаться гибели Намота… Но хотелось бы от вас услышать, где вы находились в тот день, когда стреляли в Жернико?

– Я ездил повидаться со своей старой матерью, которая живет в деревне В…

– Если не ошибаюсь, вы должны были встретиться с Сантером в тот же вечер у него на квартире?

– Да, это так. Но я опоздал на поезд и приехал позже, чем предполагал.

– Месье Сантер утверждает, что встретил вас на лестнице, когда возвращался домой вместе с доктором Тьено.

– Верно, я дошел как раз до площадки второго этажа, когда появились они…

– Полагаю, вы прямо с вокзала направились к другу?

– Нет, я задержался, встретив на перроне старого товарища по учебе, который уезжал за границу.

– Каким образом вы вошли в дом Сантера? Видимо, через дверь черного хода?

– Да, я привык ходить там, чтобы не отвечать каждый раз на вопросы консьержа.

Месье Венс записал в блокнот часы следования поездов, на которых ехал Перлонжур, собираясь тщательно проверить его слова.

– А теперь, с вашего позволения, вернемся к убийству Нестора Грибба. Согласитесь, случай довольно странный, но почему-то всякий раз, как совершается преступление, вы появляетесь там буквально через несколько минут… В тот момент я спрашивал вас об этом, однако вы отказались сказать мне, что привело вас к вашему другу. Вы заявили, что собирались поговорить с ним по личному делу. Вы и теперь не хотите отвечать на этот вопрос?

Перлонжур вздохнул.

– Мы с Сантером чуть не поссорились тогда из-за… из-за одной женщины. И в тот день я решил добиться окончательного объяснения с ним, что, впрочем, я и сделал двумя или тремя днями позже. Добавлю…

Казалось, он колебался.

– …что я не без труда решился на этот шаг. И в тот момент, когда я уже собирался войти в дверь черного хода, страх произнести непоправимые слова удержал меня, я прислонился к стене, чтобы еще раз обдумать положение, и… несколько минут, вероятно, провел так.

А-а! – молвил месье Венс. Молодой человек мог, конечно, провести эти десять минут совсем иначе, не так, как говорил. С другой стороны, ничто не вынуждало его к такому признанию, и, быть может, именно это обстоятельство послужило причиной того, что убийца Грибба – если он действовал соответственно выводам месье Венса, сделанным им в день убийства, – вынужден был бежать по крышам, не решившись из страха быть узнанным выйти через дверь черного хода и пройти таким образом мимо Перлонжура.

– Вы сообщили мне по телефону о возвращении Юбера Тиньоля, – снова заговорил детектив. – Что вы делали после того, как позвонили мне?

– Я остановил такси и попросил отвезти меня па аэродром.

– Я не заметил вас на летном поле.

– Ничего удивительного. Такси по дороге сломалось, и я потерял драгоценное время, пока искал другое. Когда я приехал на аэродром, толпа начала уже расходиться…

– А-а! – снова молвил месье Венс.

Не исключено, что молодой человек говорил правду, но отсутствие возможности найти свидетелей, которые подтвердили бы его слова, открывало широкое поле для всяческих подозрений.

– И вы, конечно, не запомнили номеров такси, на которых ехали к аэродрому?

– Конечно, нет.

– Что вы сделали, когда поняли, что приехали слишком поздно на встречу с вашим другом?

– Я вернулся к себе.

– На чем?

– На трамвае… Я… Я не очень богат, месье Венс.

– Это как сказать. Когда-нибудь вы станете очень богаты… если Богу угодно будет сохранить вам жизнь.

– Нет. С первой моей встречи с Сантером я выразил намерение отказаться от состояния моих друзей.

– Вас обязывает принять его пакт, который вы заключили пять лет назад.

– Ошибаетесь. Никто на свете не сможет обязать меня к этому.

– Такое бескорыстие производит, прямо скажем, приятное впечатление… Кто-нибудь видел вас, когда вы возвращались к себе в гостиницу в тот вечер? Вообще мог бы кто-нибудь подтвердить ваши сегодняшние показания?

После долгого раздумья Перлонжур сказал:

– Нет, не думаю. Ведь обычно не заботишься о свидетелях, если не знаешь, что над тобой тяготеет подозрение…

– Стало быть, мне приходится верить вам на слово, а моя… профессиональная совесть решительно восстает против этого! Мне думается, я буду вынужден задержать вас в прокуратуре.

Перлонжур страшно побледнел.

– Вы хотите сказать, что… что собираетесь арестовать меня?

Месье Венс молча кивнул головой.

«Ничего не поделаешь! – думал он. – Конечно, вина его доказана ничуть не больше, чем вина Сантера, но мне совершенно необходимо держать одного из них под замком. Вот тогда и посмотрим, как поведет себя преступник, будет ли он и дальше убивать. В настоящее время никаким иным действенным средством, способным пролить хоть какой-то свет на это дело, я не располагаю. Месье Воглер, наверное, будет не слишком доволен… Но ничего не поделаешь!»

– Я настаиваю на своей невиновности, месье Венс! – сказал Перлонжур дрожащим голосом.

Инспектор наклонился к молодому человеку.

– Хотелось бы вам верить. Но увы! Вы слишком скомпрометированы в убийстве Жернико и Тиньоля, чтобы…

– Но Тиньоль, может, еще жив!

– Он мертв. Мне только что сообщили, что труп его найден в канаве возле дороги, ведущей к деревне С., расположенной в восьми километрах от аэродрома. Вашего друга увезли, видимо, на автомобиле, его похититель – возможно, шофер, – вместо того чтобы доставить его в город, свернул к деревне… Какая-нибудь поломка послужила ему, верно, предлогом, чтобы высадить Тиньоля из машины, и ваш друг был, очевидно, убит на месте. Его убили двумя выстрелами из револьвера.

– Ужасно, – пробормотал Перлонжур. Выглядел он при этом подавленным.

– Итак, – продолжал месье Венс, – я, стало быть, сообщил вам, что вы чересчур скомпрометированы в случаях этих двух убийств, поэтому я не могу оставить вас па свободе. Я уж не говорю об убийстве Грибба…

Тон его несколько смягчился.

– И все-таки не волнуйтесь: у меня есть все основания думать, что если вы невиновны, то ваше заключение продлится недолго…

Перлонжур, казалось, внезапно смирился со своею участью.

– Хорошо! – сказал он. – Есть, правда, одна вещь, в которой вы не можете мне отказать, месье Венс: мне надо заехать в гостиницу, чтобы взять там кое-какие необходимые вещи и позвонить одному человеку, который… который мне очень дорог.

– Можете позвонить из моего кабинета. А за вашими вещами я пошлю полицейского, только напишите ему список, что вам требуется.

– Нет, – продолжал настаивать молодой человек. – Вы не можете отказать мне в этом!.. Если хотите, поедемте со мной. Я подумал, что, может быть, швейцар заметил, как я возвращался вчера вечером, и что если я сам спрошу его…

– Ну хорошо, едем! – решил вдруг месье Венс.

Машина прокуратуры быстро доставила их по назначению. Молодой человек собрал на глазах у месье Венса кое-что из своих вещей, затем они обратились с вопросом к швейцару.

Но тот ничего определенного сказать не мог.

– Столько народу входит и выходит, так что сами понимаете…

Однако эта неудача, казалось, не так сильно огорчила Перлонжура, как следовало ожидать.

– Я совсем забыл о телефонном звонке! – сказал он вдруг, открывая с левой стороны застекленную дверь.

– Только скорее! – машинально напутствовал его месье Венс.

Перлонжур в точности выполнил его указание. Застекленная дверь вела в узкий коридор, который, в свою очередь, вел во двор гостиницы. Когда месье Венс, спохватившись, отправился на его поиски, выяснилось, что Перлонжур скрылся.