Текст книги "Коан Янг 2"

Автор книги: Stan Wesley

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава вторая. БУКЕР. МАЛЕНЬКАЯ ЗАВИСТЬ

Это был дождливый осенний вечер неизвестного года. За окнами университета давно село солнце, и город накрыла тьма. Преподаватель истории, Букер Элиот, все еще проверял работы студентов, засидевшись в огромной пустой аудитории. Октябрьский холод одолевал толстые стены одной из самых старинных школ города. Мужчина набросил жилетку, растер руки и размял кисти. В аудитории горела лишь настольная лампа, и лучи ее освещали один преподавательский стол, за пределами которого восседал беспросветный мрак. Когда в окнах сверкала молния, Букер Элиот отрывался от сотен тетрадей и поднимал уставшие глаза вдаль, где его взгляд ненадолго застывал, а затем он вновь возвращался к работе.

Букеру двадцать восемь. Всю свою жизнь он мечтал стать ученым-исследователем, лучшие свои годы посвятив изучению истории. Но так сложились обстоятельства, что ничего, кроме работы преподавателем в институте, он достичь не смог. Не то чтобы Букер жаловался на свою жизнь – он любил вести лекции. Но бывают дни, когда плохое настроение берет верх, и бедолага убивается на предмет своей «несостоятельности» и обрушившейся мечты, потягивая бутылочку пива у себя дома. Именно сегодняшний день, начиная с самого утра вплоть до глубокого вечера, Букер провел в удручающем состоянии, подавленном и в целом грустном. Утром институт навестил самый известный в городе историк с огромной лекцией, которая слушалась во все уши. Это был пожилой мужчина шестидесяти лет с отменными навыками оратора, хорошо поставленной речью и изумительным умением держать внимание на себе и каждом слове, которое он произносит. Букер восхищался этим человеком. Наблюдая за тем, как бесстрашно он стоит в аудитории и заглядывает в глаза каждому, Букер чуточку завидовал, но в глубине души мечтал стать как он. Элиот не умел разговаривать громко и свободно, оратор из него был никудышный, а лекции он рассказывал, глядя себе под ноги. Любой живой контакт сбивал его с толку, и парень ничего с этим поделать не мог.

Отчасти, как раз это и являлось причиной его несостоятельности, ведь страх всегда диктует условия, делая поражение неизбежным.

Проверив последнюю тетрадь, Букер снял очки и протер глаза. Перед ним все казалось размытым и раздражительно ярким. Нужно вкрутить лампочку чуть тусклее, подумал он. Встал из-за стола, взял под руку стопку работ, отнес их в свой кабинет и спрятал в ящик. Он мог бы забирать работы на дом и проверять их там, но парень любил уходить из института «чистым». Без лишних заданий, чтобы можно было сразу завалиться на диван и включить телевизор.

Собственно, так он и поступил.

Жил Букер один. Год назад он расстался с горячо любимой девушкой и болезненно пережил разрыв. Ушел в себя, ни с кем не разговаривал, пристрастился к алкоголю. Студентам отчитывал лекции, будто по инструкции, и шел домой. Никуда больше не ходил, жил двумя единственными локациями. Так продолжалось четыре месяца, пока он не смирился с реальностью. Может, алкоголь помог или время вылечило. А может, и то, и другое.

– Я не могу оставаться с психом, – заявила его девушка и хлопнула дверью. Вот так просто.

Хотя… не все так просто. Психом Букера еще никто не называл. Не находилось повода. Но однажды повод сам себя нашел. Дело в том, что замкнутость и постоянное общение с самим собой развила в парне богатый внутренний мир, ставшим одной большой фантазией или же, скорее, навязчивой идеей. Причем непонятно, как именно она навязалась и что ее могло спровоцировать. Букер никогда не делился происходящим внутри его головы, где разворачивались целые события, решались судьбы людей, к которым он, казалось, не имел никакого отношения… Однажды парень поведал об этом своей девушке, которая настороженно приняла его откровение. Но только оно переросло чуть ли не в помешательство, девушка покрутила пальцем у виска и оставила бедолагу одного.

Придя домой, Букер, покачиваясь от усталости, небрежно снял обувь и поволокся в ванную. Он принимал только контрастный душ, без альтернатив. Пожалуй, ледяная вода служила единственным источником адреналина в его жизни. Ни теплая, ни прохладная. Бодрящий душ помог Букеру расслабиться, смыть с себя дневной стресс и усталость. Накинул на себя белый хлопковый халат, заварил горячий чай и расположился на удобном диване в гостиной. Включил телевизор и щелкал каналы в поисках чего-нибудь интересного. Не слишком серьезного – вроде тяжелого философского фильма – чтобы не напрягать иссякшую к вечеру мозговую деятельность, но и не слишком бесполезную, вроде никчемных мыльных опер. Наконец, он наткнулся на новый выпуск «Обед у Джулии», где Джулия Чайлд приглашала разных гостей. Выпуск был посвящен сухим винам от «Редж», и Букер убрал палец с кнопки пульта. Ему нравилась Джулия Чайлд, любовь к кулинарии началась именно с нее. Вечер за вечером, сидя перед ярким экраном, Букер наматывал на ус очередной рецепт неунывающей и жизнерадостной Джулии. Ее талант, подача, любовь к еде и своеобразный юмор придавали ее передачам нечто особенное и неповторимое. Букер прежде не верил в магию, но то, что она демонстрировала в своих шоу, не иначе как магией не назовешь. Парень слушал, как завораживающе говорила мисс Чайлд со своим французским акцентом, подносила к носу бокал сухого вина и после небольшой, но задумчивой паузы продолжала дискуссию с гостем.

Позвонили в дверь. Букер вздрогнул, открыл глаза и осмотрелся. Кулинарная передача закончилась, шли новости. Пока он сонно добрел до прихожей, звонок повторился раз шесть. Раздражительно и настойчиво.

– Может, хватит уже трезвонить? – воскликнул он, открывая дверь. – Пожар, что ли!

– ПОТОП! – ответил взвинченный женский голос.

На пороге стояла высокая девушка. Светловолосая, с идеальной фигурой и голубыми глазами, полными ярости. Увидев ее, Букер растерялся, а она, напротив, обрела смелости оттолкнуть его и зайти внутрь.

– Ты меня топишь! – возмущенно сказала девушка, заглядывая во все двери квартиры.

– Эй-эй-эй, вы чего творите? – бросился он вслед за ней.

– У тебя в доме фонтаном льется вода, а ты ничего с этим не делаешь! Значит, его остановлю я!

– Какой фонтан, никого я не топлю!

Она открыла очередную дверь, где как раз была ванная, и, довольная в своей правоте, глянула на хозяина.

– Ну, вот же!

Вода лилась с краев заполненной ванны, ручьями стекая на пол. Корзина для белья, тапочки и коврик хаотично плавали на поверхности. Букер почесал затылок, окончательно проснувшись.

– Не понимаю, – прошептал он, зайдя в горячую воду по носки и перекрыв краны. – Как такое случилось?

– Нужно быть внимательнее!

– Да я никогда ванну не заполняю! Принимаю только душ. У меня даже пробки нет! Откуда она взялась?

Девушка изогнула бровь и посмотрела на Букера, как на сумасшедшего.

– Ты серьезно? Я слышала дикий ор над собой о кораблях и землях. Даже слышала, как громко плещет вода. Сразу подумала: какой-то чокнутый в ванну залез и играется. Хочешь сказать, кричал не ты?

Теперь Букер смотрел на нее, как на сумасшедшую.

– Ох, ладно, – вздохнула она и развела руками. – Сейчас не до этого. Давай-ка лучше избавимся от воды.

Парень принес сухие тряпки и два пустых ведра. Вытащил загадочную пробку из ванной и положил ее на видное место. Вода начала стекать по трубам. Букер трижды просил девушку спуститься к себе вниз и заниматься делами, а порядок он бы навел сам. Но соседка оказалась настойчивой. Деваться некуда, не насильно же ее выталкивать в подъезд. Намачивая тряпки, Букер и его соседка выжимали их в ведра, и так до тех пор, пока не показался голый пол. Сложнее всего было добраться за ванну, под которой не клали плитку, а потому имелось небольшое углубление – как раз для воды, но тонкие руки девушки пробрались и туда, и за шкафчик, стоявший под раковиной. На все про все ушло полчаса.

– Прости, что так вышло, – сказал Букер, хотя так и не мог понять, почему это случилось.

– Все нормально. В следующий раз поаккуратнее.

– Ты сама-то справишься? У тебя в ванной тоже, видимо, воды немало.

– Вообще-то, мало. Я увидела стекающие капли с потолка с маленькой лужицей у раковины и прибежала сюда.

– Ну, хорошо.

Девушка улыбнулась перед уходом. Ее обувь и колени промокли и перепачкались, но ей будто было без разницы. Она просто помогла и ушла. Букер чувствовал столько же недоумения, сколько стыда. Закрыв за ней дверь, он вернулся в ванную и покрутил в руке пробку. С цепочкой, из нержавеющей стали. Интересно, откуда она? Может, пока он заснул перед телевизором, в дом кто-то пробрался? Решил его подставить? Хотя… нет, какая-то уж глупая подстава. Из дома ничего не пропало, дверь была на замке. Тряхнув головой, Букер выключил телевизор и отправился спать.

Наутро зазвонил будильник. Переосмыслив случившееся ночью, парень понял, как сильно чувство стыда в нем возросло. Он даже не знал ее имени. И не додумался спросить. Вот же тормоз. До начала первой пары оставалось немного времени, и Букер решил загладить вину. Цветочных магазинов в городе не было, пришлось импровизировать. Срезав одиннадцать прекрасных белых роз в саду, что неподалеку от дома, он поднялся к квартире, расположенной ровно под его собственной. Позвонил один раз. Через минуту дверь открыла она. На белоснежном лице явное удивление, она улыбнулась.

– Привет, – сказал Букер. – Мне очень неловко из-за вчерашнего, это как страшный сон, который я бы хотел забыть. Ты столько корячилась у меня в ванной, убирая воду, а я даже имени не спросил… В общем, прости. Это тебе.

Он протянул ей букет белых роз, и девушка улыбнулась еще шире. Поднесла к лицу, вдохнула и мягко ответила:

– Никогда не говори девушке, что она «корячилась». Это обидно.

– Оу, – заерзал Букер на месте. – Я… я тебя не хотел обижать…

– А я не такая, как все девушки, – пожала та плечами. – Цветы, кстати, классные. Как ты понял, что мне нравятся белые розы? Обычно дарят красные.

Букер, искренне обрадовавшись совпадению, криво улыбнулся и оперся локтем о дверной проем.

– Пожалуй, чутье.

– Чутье? – резко отстранилась девушка, будто почувствовала неприятный запах. – Я вроде не похожа на собаку.

Букер нервно сглотнул и растерялся. Убрал от проема локоть, пытаясь подобрать слова. Вдруг девушка рассмеялась, разрядив напряженную обстановку.

– Это была шутка, – дружелюбно сказала она. – Мне всегда любопытно ставить людей в неловкое положение и наблюдать за их реакцией.

– Смешно, наверное.

– Бывает смешно. Меня зовут Обри.

– Букер. Я не видел тебя раньше. Ты недавно живешь здесь?

– Переехала из соседнего района неделю назад. Здание объявили непригодным для жилья, и нас переселили. Так что теперь я твоя новая соседка снизу.

– Это приятно. Ну, что ты моя соседка.

Обри еще раз вдохнула запах белых роз и словно растворилась в их нежном аромате. Букер сверил время на наручных часах.

– Мне надо бежать, работа не ждет, – торопливо сказал он. – Не хочешь как-нибудь прогуляться? Скажем, сегодня вечером?

Обри улыбнулась и кивнула.

– Я не против.

В институте, как обычно, никого не было. На самом деле, Букеру казалось, что в городе он давным-давно один. Разве что совсем недавно появились профессор истории и Обри. Вся его жизнь казалась словно прожитой, оставленной где-то далеко позади. Его воспоминания ощущались не так, как надо. Не так, как привык среднестатистический человек. Они больше походили на автобиографию, на обложке которой поставили жирную печать «прожито» и убрали на самую дальнюю полку. Сейчас Букер просто существовал, проживая, по большей сути, приблизительно один и тот же день.

И ничего особенно не менялось.

Кроме… да, пожалуй, кроме Обри.

Жизнь Букера делилась на «до» и «после». Вот, что она из себя представляла.

Когда он был маленьким, погибла его мать. События до ее гибели в голове паренька не задержались. Да и не представляли особой важности. Мать выбросилась из окна шестого этажа. Пожалуй, со дня ее смерти все мечты Букера пошли ко дну, а жизнь превратилась в извечно подавляемые желания, обусловленные замкнутостью, нераскрывшимся самовыражением и злостью на несправедливый мир.

Один случай перечеркнул человеку будущее, и никто не появился, чтобы его спасти. Не было ни психолога, ни директора с его пламенными речами, ни близкого человека. Только отец, за содеянные грехи лишившийся родительских прав и на радостях уехавший в закат с новой возлюбленной. Под свое попечительство его забрала бабушка, которая, будучи женщиной далеко не мягкой и ласковой, обеспечила бедолагу едой и крышей над головой, но никак не теплом и заботой. Так, все его внутренние страхи и душевные раны «впитались» в душу и ни что уже не могло вывести их наружу.

Круг будто бы замкнулся. Удивительно, как жесток мир. Букер откровенно не видел смысла жизни. Он существовал. Потому как… привык. Но вдруг он вспомнил о том пожилом профессоре, что приезжал на днях с блестящим материалом по истории города, и боль словно угасла. Чужой, совершенно не знакомый ему человек одной только мыслью о себе сумел сделать то, что ни у кого не получалось за всю жизнь Букера – случайно подарить мечту.

Вечером ему в квартиру позвонила Обри.

– Не хочу никуда идти, – сказала она безо всяких приветствий. – Может, у тебя посидим? Я вино принесла.

Парень перевел взгляд на бутылку сухого красного и безразлично пожал плечами. Провел в кухню, усадил за стол, а сам открыл холодильник. Вытащил замороженные грибы, сливочное масло, пармезан и бутылку белого вина. Подготовил рис, лук, чеснок с зеленью. Зажег плиту, поставил кастрюлю с водой, высыпал сушеные грибы для бульона. Обри лишь наблюдала, как его спина скачет из одного угла кухни в другой.

– Ты всегда молчаливый? – спросила она.

Букер оглянулся через плечо, оторвавшись от мыслей.

– Да… В смысле, нет. Не всегда. Обычно говорю парочку предложений.

Обри рассмеялась.

– Утром ты был очень учтив и мил. Свежее лицо, в глазах огонек, – заметила она. – А сейчас… что-то не так. Поделишься?

– Мелочи, – заверил парень и натянул улыбку.

Обри сверила его недоверчивым и пытливым взглядом.

– Ну, ладно. А что это ты там готовить собрался?

– Грибное ризотто. Ты ведь ешь грибы?

– Да, с удовольствием. Вообще, итальянская кухня мне страшно нравится.

– Увлекаешься итальянской кухней? – с интересом обернулся Букер.

– Честно сказать, не задумывалась. Просто оттуда в мою книгу рецептов столько перекочевало, и сколькие блюда я ни пробовала, полюбила, наверно, все. Ну, большую часть. Еще французская кухня любопытна. Тонкая, изящная, романтичная и весьма строгая. Как, наверное, и любая кухня строгая. Иначе традиции были бы давно стерты.

– Согласен.

Он обжарил на сковороде грибы, нарезанный лук с чесноком и рис. Добавил белого вина и хорошенько перемешал.

– Главное не допустить слипшейся консистенции, – добавил он. – Она должна получиться нежно-сливочной.

Он вновь открыл холодильник, и Обри заметила в двери шесть банок пива. Выдержав паузу, спросила:

– Где ты работаешь?

– Преподаю историю. В институте.

– Любишь студентов?

– Разумеется. Иначе бы там не работал.

– Ну, как сказать, – пожала Обри плечами. – Сколько преподавателей, которые учеников терпеть не могут, а работать продолжают. А все оттого, что они не состоялись в жизни и отыгрываются на слабых.

– Работать в школе значит не состояться?

– Не свершить свою мечту значит не состояться, – ответила Обри. – Скажи, Букер, у тебя есть мечта?

Парень не стал оборачиваться на ее вопрос и, заливая рис бульоном из сушеных грибов, задумался.

– Есть, – ответил он немного погодя.

– Она сбылась?

– Частично. Я хотел стать ученым-исследователем. Историком с большой буквы. Ездить на экспедиции, заниматься раскопками. Но не сложилось. Историком, конечно, стал, вот только не совсем в том его проявлении.

– Не сложилось, – многозначительно повторила Обри. – Это беда настигает большинство людей. Нас давят обстоятельства жизни. Мечты подавляются, а нам остается лишь свыкнуться с тем, что мы стали невольными рабами системы.

– Системы?

– Системы, где мечта – это кумир, а мы – его фанат.

Букер хмыкнул, добавил в сковороду сливочное масло, обжаренные грибы, пармезан с зеленью и прикрыл крышкой. Теперь он был весь во внимании новой соседки.

– Зачастую мы возносим нашу мечту на такой высокий пьедестал, что взобраться на него просто не под силу, – продолжила Обри, заправив за ухо светлые локоны. – Относиться к мечте с воздыханием означает заведомо похоронить ее. Ведь жизнь не стоит на месте, она постоянно движется, пожирает и время, и силы. Испытывает нас на прочность. Иногда мне начинает казаться, что мы живем вопреки. Взять хотя бы меня. С детства мечтала поступить в театральное. Стать актрисой, талантливой, красивой и успешной. Ходила на кружки, в школе выступала на сцене, баллотировалась на выборах президента. Выиграла. Началась безумно активная жизнь, мы с советом устраивали митинги, добивались справедливости в разных школьных сферах. Я любила стоять на сцене. Но я не играла. Была собой. Хотелось играть, примерять разные образы и роли, привносить в жизни людей радость и веселье. А мои родители идею с актёрством не поддержали. Никакой стабильности – быть актером, сказали они. Сегодня есть работа, завтра нет. Из года в год они подговаривали меня найти что-то более… практичное. Постепенно я отказывалась от своей мечты, послушавшись их. Я сдалась. В итоге поступила на психолога. И все как у тебя – частично, наверное, моя мечта сбылась. Пусть я и не делаю жизни людей веселее, но я их, по крайней мере, разбираю по полочкам. Полезное дело, все-таки. Понимаешь? Люди перестали влиять на самих себя. Забыли, как это.

– Понимаю, – вздохнул Букер. – Очень даже.

– Поэтому, как бы ни странно это не звучало, один из секретов осуществления мечты – равнодушие. Не трепет, не ежедневные зарисовки в своей голове, как было бы и как, по твоему мнению, будет, свершись однажды твоя мечта. А равнодушная дорога вперед без завышенных ожиданий.

Когда ризотто приготовилось, Букер принес бордового цвета бокалы, открыл бутылку красного сухого и налил сначала Обри, затем себе. Насыпал горячее блюда по тарелкам, быстренько состряпал нехитрый салат из овощей и жареных креветок в соевом соусе и сел напротив девушки.

– В этом смысле, мы оба несчастны, – сказал он.

– Всегда есть возможность все поменять, – заметила Обри. – Неважно, сколько тебе. Двадцать, тридцать пять или шестьдесят. Вопрос, скорее, в том, нужна ли тебе все еще мечта, и как сильно ты жаждешь ее осуществить.

Они «чокнулись» бокалами и сделали первый глоток. Букер почувствовал вкус черной смородины, кедра и спелой вишни. Прекрасное вино с перечным послевкусием.

Ризотто оказался чудесным. Со слов Обри. Она умяла всю тарелку и попросила добавки. Букер, обрадовавшись, что его стряпня кому-то нравится, с удовольствием насыпал еще.

– А твоя мечта тебе еще нужна? – поинтересовался он.

– Нет, – улыбнулась девушка. – И не оттого, что я «зачерствела» или внушила себе мысль, будто бы ничего путного не получилось с актерством… Просто я сама изменилась. Как человек. Знаешь, Букер, мои пристрастия никогда надолго не задерживались. Они приходили и уходили. Рисование, пение, танцы, политика… И в каждом из этих увлечений я была уверена в определенный период. Просто так совпало, что актерское пристрастие выпало на более взрослую долю меня. Возможно, уцепись я за эту мечту, смогла бы ее удержать? Но была бы ли я тогда счастлива? Этого мы не узнаем.

– А сейчас ты счастлива?

Обри бросила задумчивый взгляд в бокал вина и слегка улыбнулась.

– Я одинока. Мои сверстницы – из школы, университета, подруги с работы – все до одной замужем. Многие стали мамами, воспитывают детей. А я вот никак не встречу того самого.

Возникла неловкая пауза, и Обри добавила:

– Конечно, я понимаю, почему. В каком мире я, а в каком они. Ох, прости. Я, наверное, напрягла тебя.

– Да нет, – покачал парень головой. – Я тоже один. Год назад меня бросила девушка, с которой я думал построить будущее. Уже в планах было сыграть свадьбу, но… С моими странностями ей оказалось не под силу уживаться.

– Странностями?

Обри поставила бокал на стол, скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула.

– Валяй, – сказала она. – Обожаю слушать про все странное.

Букер сделал глубокий вдох. Чуть растерялся и занервничал. Последний раз, когда он поделился своей странностью, девушка назвала его психом и хлопнула дверью. Близкий человек, как он думал. Что же будет, расскажи он об этом незнакомке? Пришлось опустошить бокал, чтобы набраться смелости.

– Бывает ли третий вариант? – вдруг спросил он. – У тебя есть мечта и ты к ней стремишься, чтобы состояться в жизни и не корить себя за слабоволие и ошибки прошлого; у тебя есть мечта, но ты сдаешься под давлением так называемых «жизненных обстоятельств» и проживаешь серую жизнь, увядая с каждым днем… А бывает ли третий вариант? Когда тебе кажется, что ты кем-то уже был, но не можешь вспомнить, кем.

Обри, очевидно, не ожидала подобного вопроса, и когда Букер замолчал, не сводя с нее взгляда, полного боли и страданий, она предположила:

– Осознанная реинкарнация?

– Не знаю.

– Как это проявляется?

– Иногда вообще никак. А иногда очень навязчиво. Просто… возникает мысль, что ты не Букер Элиот. Ты – кто-то другой. Ну, был кем-то другим. То ли всю жизнь, то ли в прошлой жизни… Ведь я преподаю в институте в пустой аудитории. Без студентов, коллег. Живу один. Я вообще был уверен, что в городе, кроме меня, никого нет. Но… так было не всегда. Поэтому во мне внутреннее ощущение, словно я себя забыл.

– Да, я тебя прекрасно понимаю, – сказала Обри задумчиво. – Порой и самой кажется, что я была не той, кем являюсь сейчас. Или должна стать другим человеком. Это нормально. Наверное…

– Наверное, – повторил он.

И, тем не менее, вспомнил о вчерашнем инциденте с потопом в ванной. Что бы это могло быть? Лунатизмом, или его сознание потихоньку начинает сходить с ума?

Нет, здесь определенно что-то третье.