Текст книги "Дети Сатаны"
Автор книги: Спайдер Робинсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Есть ли какие-нибудь инструкции? – спросил Зак. Я лезу, куда не следует, подумалось ему. Уже залез. – Записи, молекулярные схемы...
– Полное описание процесса синтеза плюс десять литров продукта, в разнообразных формах. Этого достаточно, чтобы каждому из двуногих хватило по две дозы. Говорю вам, изготовить антилжин очень просто. А вот найти его уникальную формулу чертовски трудно. Когда я умру, она умрет со мной, возможно, навеки. Я наткнулся на нее лишь благодаря чистому везению, чистому...
– Где? – одновременно вырвалось у .Зака и Джилл.
– Еще минуту, вы должны полностью отдавать себе отчет в том, что собираетесь сделать. Это общественное место... Я решил, что чем больше вокруг людей, тем лучше. Дело в том, что вы должны быть очень осторожны, как только антилжин окажется у вас в руках. К вам нельзя прикасаться. Старайтесь никого не подпускать к себе....
– Феда[5] я чую на расстоянии, – заверил его Зак.
– Нет, НЕТ, какие еще феды! Если бегать от них, считайте, что вы уже покойники. Меня убили не феды.
– Тогда кто? – спросила Джилл.
– У меня довольно тесные связи с распространителями наркотиков, действующих независимо от Синдиката. Организация у них аморфная, даже не имеет названия. Но представители есть во многих странах. Если собрать их в одной комнате, то они потянут не на один миллиард долларов. Я предложил им антилжин для распространения до того, как понял, что у меня в руках. Сциллер – один из руководителей этой организации.
– Святой Боже, – выдохнул Зак. – Торговцы наркотиками убили Уэсли Джорджа. Опять апостолы выдали Иисуса.
– Один из них, – указал Джордж. – Но задумайся, сынок. Продавцы наркотиков и честность – понятия несовместимые.
– Но...
– Допустим, кто-то из федов доберется до антилжина, – предположила Джилл.
– О!
– Или Синдикат, – добавил Джордж. – Или кто-то из клиентов Синдиката...
– А каков его состав? – спросила Джилл.
– Химическая формула ничего не скажет даже многим блестящим химикам, да я и не собирался патентовать ее. – Джорджа опять передернуло. – Слушайте, счет идет на минуты. А мы говорим о пустяках. Давайте о главном. Возьмете вы на себя эту ношу? Принесете миру антилжин? Пожалуйста... о-о-о-о-о. – Он схватился за правую руку, вновь вскрикнул от ужасной боли, повалился на пол.
«Мы обещаем, обещаем», – кричала Джилл. А Зак ревел: «Где, где? Где, черт побери?» Голова Джорджа уже лежала у Джилл на коленях, Зак сжимал его руки и орал: «Где?» Джордж извивался в агонии, на губах пузырилась слюна, язык отказывался слушаться, но ему удалось пробормотать: «Автост...» Зак договорил за него: «Автостоп? Автостопщики[6], ячейка в камере хранения на станции автостопа? – и добавил: – Ключ у вас в кармане?» Из последних сил Джордж дважды кивнул. «Порядок, Уэсли, считай, что товар в надежных руках». Джордж сразу расслабился, и они уже подумали, что он умер, но сине-серые глаза раскрылись в последний раз, и он увидел над собой Джилл, по щекам которой катились слезы.
– Хорошие сиськи... – прошептал он. – Спасибо... дети... спасибо... изви... – на этом слове он умер, и тут же померкла окружающая его аура.
В дверях возник Шедоу, полностью перекрыв дверной проем.
– Я слышал какие-то крики... о, святое дерьмо. Что у вас тут такое?
Зак ответил ровным голосом, словно не имел к трупу ни малейшего отношения:
– Откуда мне знать, Шедоу? Вваливается этот старик, несет какую-то чушь, а потом отбрасывает коньки. И что теперь с ним делать? Налей мне лучше тройную.
– Чер-р-р-т, – прорычал Шедоу. – Да уж, в этой берлоге не соскучишься. Эй, Финнигэн! Финнигэн, где тебя носит? – И негр-здоровяк отправился на розыски босса.
Зак нашел ключ с номером ячейки в кармане брюк Джорджа. Повернулся к Джилл. Их взгляды встретились.
– Да, – произнесла наконец Джилл, и они оба кивнули.
А затем не без труда оторвали пальцы мертвого чародея наркотиковг впившиеся в правую руку Зака, уложили его на пол и начали собирать вещи и инструменты.
* * *
Зак и Джилл провели военный совет на балконе своей квартиры на втором этаже. Выходил балкон на крошечный дворик, но зато, как любил говаривать Зак, с него открывался прекрасный вид на нефтеперегонный завод. А Галифакская бухта, которой, как предполагал архитектор, будут любоваться жильцы, оказалась позади завода. Однако по ночам благодаря легкому бризу они могли вдыхать свежий, пропитанный солью воздух. В два часа ночи город гудел, живя своей жизнью, но в соседних домах не светилось ни одного окна.
– Думаю, нам пора паковать чемоданы. – Зак отпил кофе.
И что потом?
– Торговцы наркотиками знают, что Уэсли привез с собой товар – он же хотел толкнуть им антилжин. Но им не известно, где спрятан товар, и они наверняка задаются вопросом, а кто это знает? Естественно, первые в их списке мы, потому что говорили с ним, а станция автостопа – идеальное место для хранения... так что мы и близко не подойдем к антилжину...
– Но мы должны...
– Мы его возьмем. Слушай, завтра у нас начинается турне, так?
– К черту турне.
– Нет, нет, дорогая. Тут надо вести тонкую игру. Мы будем вести себя так, будто и не встречались с Уэсли Джорджем. Мы отправимся в турне, как и планировалось, с вещами придем на станцию автостопа, оттуда и уедем. А кто-нибудь из наших друзей, к примеру, Джон, придет на станцию раньше нас и возьмет сумку с антилжином. Потом появимся мы, его словно и не заметим, но в итоге втроем окажемся в одной машине. А когда отъедем от станции, Джон внезапно передумает и останется в городе, а сумка Джорджа уедет с нами. В турне.
– Повторяю, к черту турне. У нас есть более важные дела.
– Какие же?
Джилл не нашлась с ответом.
– Что ты собираешься делать с антилжином? Созывать репортеров? Встать на Баррингтон-стрит и раздавать его? Слушай, мы намерены сделать этот мир правдивым. Я готов, но мне хотелось бы дожить до этого времени. И незачем кому-то знать, что распространение антилжина – наша работа. Мы будем держаться в тени, переезжать из города в город... и распылять по пути наркотик правды.
– Ты хочешь сказать, мы сами будем давать людям антилжин?
– Не просто людям, а тем, что занимают заметное положение в обществе, да так, чтобы не попасться на этом. Мы должны объехать девятнадцать городов за двадцать восемь дней так, что даже компьютер не сможет нас вычислить. Если за нами что потянется, так это шлейф заголовков на первых полосах газет.
– Зак, что-то я тебя не пойму.
– Давай объясню, – Зак глубоко вдохнул. – Товар, что оставил нам Джордж, требует уверенности и твердости. Я сомневаюсь. Сильно сомневаюсь.
Решение мы принимали в спешке. Речь-то шла об уничтожении мира.
– Речь шла о мире, в котором мы живем, Зак. И черт с ним, он смердит. Правдивый мир будет куда лучше.
– В глубине души я с тобой согласен. Но полной уверенности у меня нет. Правдивый мир, несомненно, лучше, но переходный период, когда будет рушиться старый мир, унесет с собой множество жизней. Причем погибнут не только плохие, но и хорошие люди. Джилл, мне представляется, что даже хорошие люди иной раз нуждаются во лжи.
Вот я и хочу действовать наверняка. Провести эксперимент и посмотреть на результаты. И мне вновь приходится принимать очень ответственное решение: ввести наркотик выбранным нами личностям, хладнокровно, не давая им права выбора, не спрашивая их согласия. Уэсли тоже экспериментировал, с лабораторией, добровольцами, анализом полученных результатов, пока не пришел к выводу, что антилжин пригоден к широкому использованию. У меня ничего этого нет, но я должен убедиться, что антилжин безвреден.
– Ты ставишь под сомнение его выводы? – негодующе воскликнула Джилл.
– Я должен убедиться сам. В таком деле я не могу довериться ни Уэсли, ни тебе, дорогая моя, ни кому-то еще. И, откровенно говоря, у меня есть сомнения насчет его выводов.
Джилл помрачнела.
– Да как ты...
– Крошка, послушай меня. Я верю, что каждое слово, сказанное нам Уэсли Джорджем, – чистая правда. Но только лично для него. Он же сам принимал антилжин. Отсюда и сомнения.
Джилл опустила глаза.
– Меня тоже смущает это согласие задним числом.
– Да, – Зак кивнул. – Если человек улыбается после лоботомии, что это доказывает? Если ты похитил человека и вживил в его голову электроды, превратив в робота, он будет только благодарить тебя, подчиняясь твоим же командам, но хорошо ли это? В человеке убивают прежнее «я» и заменяют его новым. Новое говорит, что все прекрасно, но прежнее-то убито. Я хочу убедиться, что Homo Veritas[7] – шаг вперед с точки зрения Homo sapiens[8].
Поэтому я считаю, что нам антилжин пробовать нельзя. Мы должны принять максимальные меры предосторожности, чтобы не подвергнуться его воздействию, пока мы будем проверять его на других. Мы будем вводить наркотик им, а не себе, а по окончании турне или раньше, если мы накопим достаточный материал, мы сядем и обсудим, что из этого вышло. Если наши результаты совпадут с выводами Уэсли, сами побалуемся антилжином и позвоним в информационную службу Си-би-эн[9]. К тому времени у нас будет достаточно фактов, чтобы убедить их в нашей правоте. Вот тогда торговцы наркотиками не смогут ничего поделать ни с нами, ни с антилжином. Да и правительство тоже.
– А потом рухнет мир.
– И на его обломках возникнет новый... но сначала мы должны точно знать, что делаем. Я псих, или мои идеи представляются тебе разумными?
Джилл долго молчала. Лицо ее напоминало маску. Такое бывало, лишь когда она крепко о чем-то задумывалась. Несколько минут спустя она поднялась, заходила по комнате.
– Это рискованно, Зак. Как только газеты запестрят заголовками, торговцы наркотиками сообразят, что к чему, и разделаются с нами.
– Маршрут нашего турне известен лишь Толстому Джеку и Агентству. Скажем, что до нас дошли слухи, будто кто-то хочет сделать пиратские записи наших концертов. Они будут молчать.
– Но...
– Джилл, нам на хвост могут сесть не феды... Торговцы наркотиками, которые очень не хотят, чтобы кто-либо узнал об их существовании. Скорее всего им не удастся выследить нас, даже если они будут знать, в каком мы городе.
– А может, удастся. Действуют они на международном уровне. У них есть связи, Зак, и деньги.
– Дорогая, если у тебя только паршивая травка... – он замолчал, пожал плечами.
Внезапно Джилл улыбнулась.
– Ты делаешь из нее сигары. Давай собирать вещи. Еще кофе?
Они собрали вещи, прибрались в квартире: все-таки уезжали на месяц. Они уже в третий раз отправлялись в турне вдвоем, так что подготовка к отъезду не заняла много времени. Покончив с этим, они погасили все лампы, за исключением ночника на прикроватном столике, разделись и нырнули в постель. Минуту-другую полежали, обнявшись, тесно прижавшись друг к другу, а затем Зак начал поглаживать ее спину и шею.
– Зак?
– Что?
– Мы можем умереть, не так ли?
– В том, что мы должны умереть, сомнений нет. – Она застыла в его объятиях. – Но я мог бы сказать тебе это и вчера, и неделю назад. – Джилл расслабилась. Разница в том, что вчера я не мог обещать тебе, что мы скорее всего умрем вместе.
– Зак, – она еще теснее прижалась к нему, – я так тебя люблю.
– Я знаю, крошка, я знаю, – прошептал он ей в ухо. – Не так-то часто находишь что-то такое, за что можно умереть, ради чего стоит жить. Господи, я тоже очень тебя люблю.
И вскоре они слились воедино, забыв обо всех и обо всем. И заснули лишь в одиннадцать утра, но не в постели, а в автомобиле, уносящем их на северо-запад от Галифакса.
Если читателя интересует детальный отчет о действиях Зака и Джилл за последующий месяц, ему достаточно наведаться в библиотеку, имеющую большой отдел периодики. Посоветуем этому читателю запастись едой. В любое время года события, случавшиеся в тех городах, где побывали Зак и Джилл, попали бы в газеты. Но так уж получилось, что Уэсли Джордж умер в середине августа, в разгар мертвого сезона, когда нигде ничего не происходит. И для прессы Северо-Американской Конфедерации события эти стали глотком воды для жаждущего в пустыне.
Не все попало в газеты. К примеру, остались за кадром откровения преподобного Шварца из Монреаля, на этом настояли разгневанные мужья. И только недавно они стали достоянием общественности. Когда воинственного радикала Мту Занджи, знаменитого «Белого Мау-Мау», нашли в Гарлеме, нашпигованным пулями, выпущенными из шестнадцати незарегистрированных револьверов, никому и в голову не пришло связать его смерть с другими событиями, и заметка о нем заняла три абзаца на сорок третьей странице.
А самое удивительное заключалось в том, что в то время никто, ни единый человек, не сумел увидеть в происходящем каких-либо взаимосвязей. Каждая новая сенсация обсасывалась со всех сторон, в мельчайших подробностях, но ни журналисты, ни комментаторы, ни обозреватели не находили в них ничего общего. Столкнувшись с неприкрашенной правдой, люди Северной Америки не признали ее.
Но, безусловно, каждый из них что-то видел или слышал, поскольку сенсациям этим нашлось место на телевидении и на радио, в газетах и журналах, в карикатурах и выступлениях комиков. Зак и Джилл предпочитали взирать на сотворенное ими со стороны, а потому могли делать достаточно взвешенные выводы.
В Сент-Джоне, что в Нью-Брансуике[10], они «посадили» на антилжин седовласого, достопочтенного судью, который вел далеко не однозначный процесс по обвинению в измене. После фантастического двадцатисемиминутного монолога пожилой юрист умер при удачной попытке прикрыть побег подсудимого. Зака и Джилл, сидящих в зале, потряс неординарный поступок судьи, но они не могли не признать, что умирал он с улыбкой на устах, словно не было человека счастливее, чем он.
В Монреале (помимо преподобного Шварца) им удалось перехватить члена парламента от консервативной партии по пути на телевизионную студию и пожать ему руку. Продюсер программы, как потом выяснилось, видел старый кинофильм «Телекомпания»[11], а потому продолжал держать парламентария в эфире, хотя для этого ему пришлось отправить в нокаут режиссера. Парламентарий получил приличную дозу: после сорока пяти минут эмоциональных признаний он начал рассказывать телезрителям о своих тайных мечтах, которые лелеял, идя в парламент, о программах, которые разрабатывал, но не решался озвучить, понимая, что в этом мире их реализация невозможна. Домой он уехал, смирившись с тем, что на его политической карьере поставлен жирный крест. Утром же обнаружилось, что его откровения встретили самый положительный отклик, а его неосуществленные программы – полное одобрение. Естественно, мало кто из тех, кто голосовал за парламентария в прошлый раз, вновь отдали бы ему свои голоса. Но на очередных выборах (и на всех последующих, где он выставлял свою кандидатуру) за него приходили голосовать девяносто процентов тех, кто раньше никогда не показывался на избирательных участках. Продюсер теперь его первый помощник.
В Оттаве они попытались добраться до премьер-министра, но безо всякого успеха. Их не подпустили и на пушечный выстрел. Зато они отловили стареющего Питера Гзовски, ведущего передачи «90 минут с вами». Он тоже видел «Телекомпанию», а инстинкт самосохранения был у него посильнее, чем у героя фильма. Выйдя из студии, он первым делом записал кое-что на магнитную ленту, сделал несколько копий и разослал друзьям с указанием вскрыть в случае его внезапной смерти. Однако он до сих пор жив, регулярно появляется на телеэкране, бичуя немногие оставшиеся пороки.
Покинув Торонто, Зак и Джилл совершили набег на Всемирный сход света и правды. Мероприятие это, растянувшееся на неделю, напоминало духовную Олимпиаду: более десятка знаменитых гуру, свами, преподобных отцов, адептов религии Зен, суфи, ясновидящих, короче духовных пастырей человечества, собрались с десятками тысяч своих последователей на стоакровом кусочке земли, чтобы поспорить по ключевым вопросам теологии и показать собственную святость. Как водится, при большом стечении прессы. Зак и Джилл нашли возможность пообщаться со всеми. Один покончил с собой. Другой сошел с ума. Четверо признали себя шарлатанами, повинились перед последователями и удрали. Семеро повинились, но остались. Четверо ничего не могли сказать, только плакали. Один, которого называли Толстый Мальчик, хотя ему перевалило за сорок, откусил себе язык. И единственный пастырь, старик, с которым пришли лишь несколько человек, ни в чем; ни в манерах, ни в поведении, не изменился, но в глубокой задумчивости отбыл домой, в Теннесси. Теперь известно, что он, будучи телепатом, мог бы вывести на чистую воду Зака и Джилл, но предпочел этого не делать. Самоубийство, с одной стороны, опечалило Джилл, Но с другой, так уж получилось, она хорошо знала и презирала этого святого человека и не могла скрыть радости, которую вызвало у нее известие о его смерти.
Их прибытие в Детройт совпало с ежегодным заседанием Совета директоров «Дженерал моторс». Президент компании, женщина, по рассеянности взяла сигару, что нашла на заднем сиденье «роллса» в то утро, хотя обычно курила другую марку, и насквозь пропиталась антилжином. Едва ли кто сможет узнать, что произошло в тот день в святая святых, зале заседания Совета директоров, куда без соответствующего пропуска не залетела бы и муха, но пресс-релиз доступен каждому, а из него следует, что после 2004 года двигатели автомобилей, выпускаемых «Дженерал моторс», будут работать на спирте, а не на бензине, а их безопасность и надежность резко возрастут.
В Чикаго жертвами Зака и Джилл стали известный и богатый риэлтер-подрядчик и все его прирученные инженеры, экологи, адвокаты и разнообразные эксперты. Произошло это в ходе публичных дебатов, на которых шла речь о перспективном строительстве. Теперь в Чикаго нет лачуг, а риэлтер давно уже занимает пост мэра.
В Кливленде им пришлось удовольствоваться продавцом подержанных автомобилей, мастером по ремонту телевизоров, сантехником, автомехаником и доктором философии.
В Нью-Йорке они, совершенно случайно, пересеклись с Мту Занджи. Белый ренегат в компании шестнадцати «новых черных пантер» совершил налет на ночной клуб, где выступали Зак и Джилл. Мту Занджи лично взял сумочку Джилл и выкурил найденную в ней сигару. Зак и Джилл так и не узнали, какую роль сыграли они в его гибели, но вряд ли они скорбели об усопшем.
В Бостоне они занимались полицейскими два утра и два дня, и к их отъезду город так и трясло, Кто только не повылазил из всех щелей, но, к счастью, воздействие воздуха и солнечного света быстренько обратило их в прах.
В Портленде, штат Мэн, Зак ухитрился встроить канистру с антилжином, открывающуюся в заранее установленное время, в систему кондиционирования самого большого в городе Центра социальной помощи. Многие добровольно отказались от пособия на следующий месяц. Ни один из них больше не вернулся... и не умер с голоду. Сейчас, правда, там много безработных сотрудников службы социального обеспечения...
* * *
Подошло время возвращаться в Галифакс.
Выше перечислены лишь часть заголовков, украшавших газеты в ходе турне Зака и Джилл, но далеко не все, что приключилось с ними.
В Квебеке их чуть не раздавил мини-вэн, обслуживающий прачечные.
В Оттаве они только вышли на вечернюю прогулку, как в мотеле, где они остановились, прогремел мощный взрыв: бомбу заложили в соседний номер.
В Торонто на них напали два уличных грабителя, но к тому времени они уже вооружились и сумели отбиться.
В Детройте водитель такси внезапно вырулил через разделительную полосу навстречу несущимся на полной скорости автомобилям. В любой автокатастрофе срабатывает закон случайностей. Вот и здесь водитель погиб, а Зак и Джилл отделались синяками да испугом.
Они уже поняли, что за ними охотятся, и нашли нестандартный ответный ход: перестали появляться в залах, где намечались их выступления, но маршрут оставили прежним. Они изменили внешность и добирались до пункта назначения поодиночке. Их усилия не пропали даром: покушений больше не было и лишь в Нью-Йорке, где они решили-таки выступить, на них напал Мту Занджи со своими пантерами. Но они пришли к выводу, что нападали не на них, а на клуб. Тем не менее они призадумались и арендовали студию видеозаписи, где и провели вдвоем несколько часов до отъезда.
По дороге в Бостон каждый перебирал в памяти друзей, которым можно было доверять. В городе они встретились в почтовом отделении на Тремонт-стрит. И в течение часа надписывали адреса на специальных бандеролях для видеокассет. В каждую бандероль, помимо видеокассеты, они упаковали пятьсот доз антилжина.
Сами они еще не пробовали антилжин, но уже приняли решение прикоснуться к миру правды по прибытии в Галифакс. И не где-нибудь, а в «Скорпионе», в той самой комнате отдыха, где умер Уэсли.
Клуб давно закрылся, Финнигэн и Шедоу заперли двери и уехали на двух последних машинах, что оставались на автостоянке. Но они выждали еще добрый час.
Ночь стояла прохладная. Лишь изредка с других улиц доносились скрип тормозов да какие-то крики. Луны не было, небо заволокло облаками, Зака и Джилл окутывала непроглядная темнота. Они ждали не какого-то сигнала или знака, а состояния души, которое подсказало бы им, что да, уже пора. Они поняли это одновременно, без слов. Связывающие их узы были крепче, чем у большинства семейных пар: месяц они прожили вместе под страхом смерти. А теперь могли никуда не спешить.
Они поднялись из-за мусорного контейнера, кошачьей походкой прокрались к зданию, спустились по лесенке, ведущей к двери комнаты отдыха. Как и все артисты, регулярно выступающие у Финнигэна, они знали, как открыть замок, и проделали это без лишнего шума.
Как только за ними закрылась дверь, Джилл глубоко вдохнула, шумно выдохнула.
– Здесь все и началось. Турне завершено. Крут замкнулся.
Зак огляделся в темноте.
– Судя по запаху, сегодня здесь играла «Звездная Земля».
Джилл хихикнула.
– Они по-прежнему лопают соевые бобы. Зак, а нельзя зажечь свет?
– М-м-м-м. Окон нет, да вот дверь прилегает неплотно. Я бы обошелся без света, крошка.
– А как насчет свечи?
– Годится. Давай-ка разберемся... «звездники» наверняка хоть одну оставили... даже две. – Он щелкнул зажигалкой, зажег обе свечи. Комната сразу расширилась и после месяца разлуки показалась им близкой и родной. Словно они пришли домой. А вот и то место, где упал Уэсли Джордж.
– Если твой дух здесь, Уэсли, можешь спать спокойно, дружище, – ровным голосом произнес Зак. – Мы тебя не подвели. И сами готовы вступить в мир правды. Тебя они убили, но остановить нас не смогли.
– Спасибо тебе, Уэсли, – после паузы добавила Джилл, повернулась к Заку. – Ты знаешь, у меня такое ощущение, что мне антилжин уже и не нужен.
– Я знаю, крошка, знаю. Мы с каждым днем все честнее друг с другом, так что лжи в нас почти и не осталось. Наверное, я знаю тебя лучше, чем любого другого человека, не говоря уже о женщинах. Но решение мы приняли. И я не уверен, хватит ли у меня духу отказаться от антилжина.
– Я тебя понимаю. Пошли,.. Уэсли ждет.
Вместе, рука в руке, по прожженному сигаретами ковру, они направились к тому месту, где лежал когда-то Уэсли Джордж. Их шаги шепотом шелестели в комнате со звуконепроницаемыми стенами, затем стих и шепот.
– В ту ночь дверь была открыта, – выдохнула Джилл.
– Да, – согласился Зак..
Повернул рукоятку, распахнул дверь и вскрикнул от удивления и испуга. В десяти футах на сцене сидел мужчина, скрестив ноги перед собой. Зак сразу узнал его в слабом отблеске свечей.
Финнигэн! – облегченно воскликнул он. – Господи, как же ты меня напутал. Я же собственными глазами видел, как ты уехал час тому назад.
– Не уехал, – ответил Владелец клуба. Среднего роста, широкоплечий, с обширной лысиной в обрамлении вьющихся волос. – Тебе показалось.
– Похоже на то. Извини, что залезли в твою берлогу. У нас тут есть одно дельце. Потом, мы бы тебе сказали...
– Это точно.
За спиной Зака послышался шум, он быстро обернулся к Джилл.
Шумела не Джилл. Зак услышал звук открывающейся входной двери. Переступив порог, Сциллер поднял «кольт» с глушителем на стволе. Зак вновь посмотрел на Финнигэна. В правой руке владелец клуба держал «магнум-357»[12].
Я слишком устал, подумал Зак. Чертовски устал. И потерял бдительность.
– Извини, Джилл, – вырвалось у него. Он не отрывал взгляда от Финнигэна.
– Я – агент Конфедерации, имеющий право действовать как в американском, так и в канадском секторе, – размеренно, четко выговаривая каждое слово, произнес Финнигэн. – Последние годы я занимаюсь наркотиками.
– Естественно, —г согласился Зак. – Для нарка[13] лучшее прикрытие – назваться музыкантом.
– Совершенно верно, – самодовольно усмехнулся Финнигэн. – Мне всегда претило мотаться из города в город. Галифакс – один из центров контрабанды. Почему бы не осесть здесь, чтобы товар сам приплыл тебе в руки? Да при этом еще можно и побаловаться пивком...
Сциллер одной рукой копался в рюкзаке Джилл, оставленном у двери, держа на мушке их обоих.
– Так как же ты оказался в одной постели со Сциллером? – пожелал знать Зак.
Сциллер же довольно заулыбался, борода его встопорщилась, словно хвост петуха.
– Джордж меня раскрыл, – ответил Финнигэн. – Он знал меня по старым делам. Предупредить вас он просто не успел. После того, как Сциллер замочил его, но... не нашел товар... он сразу пришел ко мне.
– У Финнигэна организация получше, – Сциллер хохотнул. – Больше людей, денег, связей.
– И Сциллер понимал, что антилжин выводит из игры и нашу контору. Он смекнул, что в данной ситуации наши интересы совпадают. Кому нужен нарк в мире правды? Что ему там делать?
Наверное, это от усталости, сказал себе Зак. У меня галлюцинации. Вроде бы Финнигэн подмигивал ему. Зак искоса глянул на Джилл, не заметила ли та чего, но Джилл не отрывала глаз от Сциллера, который также смотрел только на нее. Зак вновь взглянул на Финнигэна, который вновь ему подмигнул, а затем взмахом левой руки предложил подойти поближе. Зак не шевельнулся: он предпочитал умереть на том самом месте, где умер Уэсли Джордж.
– Он решил рискнуть, полагая, что я помогу ему в уничтожении этого наркотика. Что ж, нам не удалось разделаться с вами в Квебеке, Оттаве и Торонто, потом мы потеряли вас в Портленде, но уже теперь вам никуда не деться.
– Вы все равно проиграли. – Джилл перевела взгляд на Финнигэна. – Уже поздно. Нас вы можете убить, но антилжин вам уже не уничтожить.
– Газетные заголовки забываются, – уверенно заявил Сциллер. Даже если они маячили перед глазами целый месяц. Это ерунда.
– Как бы не так. – Зак все не мог понять, что означают жесты Финнигэна. – Мы разослали видеокассеты и антилжин по тридцати адресам.
– Дилетанты, – пренебрежительно бросил Сциллер. – На что вы рассчитывали? – Он покачал головой. – Если хочется переправить большую партию товара с минимальным риском, кто может тебе в этом помочь? – Он выдержал театральную паузу. – Естественно, почта, дурачки вы наши.
– Нет, – одновременно вырвалось у Зака и Джилл.
– Да, – отрезал Финнигэн, и оба тут же повернулись к нему.
– «Жучок» можно поставить в любом помещении, детки. А уж в этой комнате «жучки» стояли всегда. Смотрите сами.
Он поднял бандероль для видеокассеты с взломанными печатями, оба непроизвольно шагнули вперед, вышли на сцену и тут случилось невероятное.
Причина, наверное, заключалась в том, что за последний месяц уровень правдивости в них неуклонно повышался. Подсознательно они стремились к этому, чтобы смягчить удар от первой в их жизни дозы антилжина. Проповедник из Теннесси еще раньше указал в одном из своих выступлений, что все люди – потенциальные телепаты. Но для того, чтобы обрести способность передавать или получать мысли, надо очистить от дерьма коммуникационный центр. А зовется этот центр, как говорил он, подсознанием. Зак и Джилл почистили его основательно, опять же они очень любили друг друга и прожили целый месяц под угрозой смерти, а потому уже начали понимать друг друга без слов.
Как бы то ни было, лишь на долю мгновения соприкоснулись их руки, и Джилл, которая не видела ни подмигивания Финнигэна, ни его жестов, поняла, что сейчас произойдет и что она должна сделать. А Заку стало ясно, что он может не беспокоиться о Джилл, она сделает все, как надо. Сциллер приблизился к ним, они не успевали даже переглянуться. Улыбнувшись, подмигнули Финнигэну, после чего Зак метнулся налево, Джилл – направо, Сциллер рванулся к сцене, выставив перед собой «кольт», не понимая, почему Финнигэн не стреляет, и тут же прогремел выстрел: Финнигэн глушителем не запасся.
У «магнума-357» страшная убойная сила. Если пуля с полым наконечником попадает в ногу, гидростатический удар столь велик, что кровь рвет сосуды в мозгу. Сциллер получил пулю в солнечное сплетение. Его отбросило в комнату отдыха, где он и рухнул на пол.
Грохот выстрела прокатился по музыкальному залу.
– Я же не просто нарк, который не видит ничего, кроме своей работы, – усмехнулся Финнигэн. – Может, вы это заметили.
– Да, – ответила за обоих Джилл. – Несколько секунд тому назад. Чтобы организовать столь убедительные псевдопокушения, у вас действительно должны быть большие возможности. Правда, с тем таксистом вы сильно рискнули.
– К таксисту мы не имели ни малейшего отношения. Он и впрямь спятил. Такое случается.
– Я тебе верю, – ответила Джилл, опять за двоих.
– Выстрел небось услышали, – заметил Зак.
– Только те, кому положено, – заверил его финнигэн. – Только те, кому положено.
Зак кивнул.
– Есть вопрос.
– Валяй.
– Почему ты не убрал оружие?
– Потому что его не убрали вы, – резонно ответил конфедеральный агент.
Действительно, Зак держал руку с пистолетом за спиной. Правда, Джилл так и не достала свой, заткнутый за голенище.
– Мы не раскусили тебя, Эд, – бросила она. – Вот и все. Ты это понимаешь, не так ли?
– Конечно. Я предлагаю забыть прошлое, поехать ко мне, съесть яичницу с ветчиной. Я спою вам песню о плохом Билле и девушке-эскимоске. Думаю...
– Не отвлекайся от главного, Финнигэн, – оборвал его Зак. – Говори. Ты действительно начальник?
Финнигэн надул щеки.
– Еще какой! В законодательстве Конфедерации много дыр. Так что я Большой человек. Разумеется, для наших целей. Да, боссы у меня есть, в том числе президент и премьер-министр. Я веду такую умную политику, что никто из них меня не опасается. А премьер-министр даже благоволит ко мне. Мне важно, чтобы вы знали, каким я пользуюсь влиянием. Это поможет вам поверить и остальному.
Затянувшуюся паузу прервал Зак:
– Мы тебя слушаем.
Финнигэн оглядел темный музыкальный зал, столики, стойки с погашенными «юпитерами», сцену, заставленную усилителями, микшерами, динамиками, рояль, светящуюся красным табличку над дверью с надписью: «ВЫХОД». Глубоко вдохнув, заговорил:
