Текст книги "Кольцо удачи"

Автор книги: Спартак Ахметов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

14

Поездка в областной город состоялась после ноябрьских праздников. Раньше не получалось: то заседание худсовета переносили, то Игнатьева никак не могла договориться с магазином «Владимирец» о выставке-продаже ожерелий. Выехать решили ровно в восемь. В семь пятьдесят пять Камилл подошел к подъезду института, помахивая кейсом. Одновременно с противоположной стороны стремительно подкатила красная «Нива». В пунктуальности бывшего десантника Усманов был уверен, но сильно сомневался в Инне Ивановне и Аркадии Борисовиче. Действительно, Степанов пришел только через двадцать минут. Его джентльменский вид был несколько подпорчен пузатым портфелем. Но в остальном он соответствовал мировым стандартам: элегантное серое пальто, такого же благородного цвета шляпа и мокасины, излучающие черный свет. Увидев, что Инны Ивановны еще нет, Степанов исчез в проходной, крикнув:

– Я быстро! Спрошу про посылку.

– Проклятые резинщики, – пожаловался Усманов. – На собственные похороны опоздают. Худсовет начнется в десять, а езды полтора часа.

– Сомневаюсь, чтобы ровно в десять, – успокоил Стас. – А доедем за пятьдесят минут.

Тут подбежала раскрасневшаяся Игнатьева в красном же пальто. Она была вооружена хозяйственной сумкой красного цвета.

– Хуже нет быть начальником, – затараторила Инна Ивановна. – Там распишись, тут просят отгул, шихту со склада не завезли, а из вытрезвителя опять «телега» прикатила. Где Аркадий? Тогда я сбегаю в канцелярию…

– Ну уж нет, – твердо сказал Камилл. – Садись рядом со Стасом и отдыхай.

Выехали ровно в восемь тридцать семь.

Голубые глаза Стаса внимательно смотрели на дорогу из-под прищуренных век, большие руки уверенно лежали на баранке. Мотор гудел с солидной основательностью. «Пожалуй, успеем, – подумал Камилл. – Видимость хорошая, снега на дороге нет». Он на самом деле успокоился и уверовал в удачу.

– Внимание, – сказал Усманов, когда они миновали мост через речку и городское кладбище. – Командором пробега предлагаю выбрать Инну Ивановну. У нее большой опыт.

«Кубышка» заявила было самоотвод, но его игнорировали.

– Там человек двадцать – архитектор, художник, представители предприятий города, вузов, магазинов. Есть один старичок из комбината прикладного искусства. Председательствует работник облисполкома, женщина.

– В общем, в самоцветах никто не разбирается, – махнул рукой Степанов. – Надо им заморочить головы.

– Естественно. А кто высказался про сушеные грибы?

– Этот – из прикладного искусства.

– Как ты показывала бусы?

– Обыкновенно. Выложила на стол – они там сидят за длиннющим столом всю партию.

– Я уже говорил, что это была основная ошибка, – заметил Аркадий Борисович. – Ты девальвировала ожерелья.

– Согласен. Теперь мы покажем только одну нитку. Пусть тянут друг у друга из рук. Инна Ивановна, листовка готова?

Игнатьева вытащила из сумки бумажную пачку небольшого формата. Это была первая публикация стихотворения в прозе.

– Прекрасно! Гальку тоже захватила?

– Да, провела ее как шихту.

– Аркаша, твой вклад?

Степанов похлопал ладонью по пузатому портфелю, Некоторое время ехали молча, глядя в окна. Было довольно светло, хотя небо затянули белесые облака. Узкая полоса асфальтированного шоссе стремительно накатывалась па машину, охватывала с обеих сторон и также стремительно убегала назад, быстро сужаясь. По обе стороны дороги тянулись совхозные поля, на которых крупными мазками белел снег. Ровно гудел мотор, шуршали шипы, из-под колес пулями летели мелкие камешки. Когда «Нива» проскакивала лесные массивы, в салоне становилось сумрачно и прохладно. Встречные машины попадались редко.

– Как построим выступления? – спросил Степанов.

– Только не затягивать. Каждому по пять – семь минут.

Камилл кивнул:

– Работаем быстро и красиво, как в кино. Ни одной паузы.

– Ясно. – кивнул Степанов. – Я буду говорить…

– Погоди. Первое слово командору, которая непринужденно представляет свиту. Мол, Усманов, кандидат, автор многих технологий и прочая и прочая. Я встаю и кланяюсь. Затем – Степанов, участник выставок в Лейпциге, Белграде и Амстердаме!..

Аркадий Борисович надул щеки и поклонился в спину Стаса.

– Именно! Затем я описываю геологию алмазов, обхожу стол и раздаю худсовету алмазную гальку. Подарки действуют расслабляюще! Затем слово берет Игнатьева, лауреат премии Совета Министров СССР. Инна Ивановна, медальку приколола? Прекрасно.

– Я говорю о производстве ожерелий и раздаю…

– Нет, нет! Командор не должен суетиться. Листовки ты пускаешь по рукам – пусть разбирают сами. Здесь непременно возникнет шум, пойдут вопросы, разговоры, в общем – небольшой базарчик. И в игру вступает Ар-каша.

– Все понятно, – подхватил Степанов. – Я расписываю художественные достоинства ожерелий, раздаю институтские проспекты, они весьма эффектны. Базарчик усугубляется… Стас, смотри!

Стае все видел. Он газанул и тут же сел на тормоза. «Нива» чуть ли не с места прыгнула вперед и едва не прижала прямо к посту ГАИ регулировщика в кожаной куртке и желтом шлеме. Инну Ивановну бросило на ветровое стекло, Камилл застрял между передними сиденьями. Чертыхаясь, Стас отворил дверцу. Мимо него пронесся второй орудовец, пронзительно свистя. Немного погодя взревел мотор мотоцикла.

– Ты что? – крикнула «Кубышка».

Стас выжидающе смотрел па пост ГАИ, но оттуда никто не выходил. Справа накапливались машины. Тогда оп закрутил баранку, сдал назад и, с места взяв хорошую скорость, рванул по гладкому шоссе в гору.

– Догонят, хуже будет, – сказал Аркадий Борисович.

– Мы не нарушали. – Стае оскалился. – Они нас даже не заметили. Они гонятся за черной «Волгой».

– Что хоть произошло? – допытывалась Инна Ивановна.

– При повороте па горьковское шоссе в нас едва не воткнулась «Волга». Если бы не Стас…

– Какой-нибудь «бугор», – презрительно сказал бывший десантник. Начальничек. Думает, что ему все дозволено…

Камилл ничего не видел, даже испугаться не успел., Молча сидел и потирал правое плечо.

– Споткнулись па пороге, – вздохнула Инна Ивановна. – Плохая примета.

15

Марат Магжанович любил приезжать на собрания академиков. Это льстило его самолюбию. Он был причастен к постановке важнейших проблем, которые определяли стратегию развития науки. В кулуарах мог получить из первых рук высокопрофессиональную информацию. Вон, например, прогуливаются академики Приходько и Птушинский из Киева, специалисты по криокристаллам. Один из них доказал существование трех модификаций кристаллического кислорода, другой при сверхнизких температурах напылял пленки толщиной в один атом.

Усманов быстро, но отнюдь не торопливо обогнул колонну и едва не столкнулся с высоким худощавым человеком, который напоминал страуса: длинная жилистая шея, широкий нос и громадные очки.

– Ради бога, извините.

– Марат Магжанович? – с большим сомнением спросил «страус». Глаза его внезапно округлились, как при виде призрака. – Это вы?

– Естественно… А-а-а! – Усманов уже узнал Жемчужного – врача из академической поликлиники. – Николай Альбертович, какими судьбами?

– Да вот… Явился на сессию…

– Разве вы не в медицинской Академии?

– Туда не взяли… – Николай Альбертович еще не пришел в себя. – А сюда выбрали… На отделение биофизики.

– Очень рад. Будем встречаться. – Усманов сделал движение, чтобы уйти.

– Позвольте! Как у вас со здоровьем?

– Вроде все нормально… Ах, да! По-видимому, вы ошиблись в диагнозе. Боли прошли, опухоль быстро уменьшается. Я даже перестал ее ощущать.

– Как так?!

– Да вот так уж. Вы не огорчайтесь, каждый может ошибиться. – Усманов засмеялся, потряхивая пружинками кудрей. – Шучу, конечно. Извините, мне надо перехватить двух нужных людей. Мы еще увидимся.

Марат Магжанович устремился к украинским академикам, тут же забыв о Жемчужном. Приходько и Птушинский мирно беседовали в уголке холла. Увидев Усманова, заулыбались:

– Добрый день!

– Здоровэньки булы, – с ужасным акцептом сказал Марат Магжанович. Через жену-украинку он чувствовал себя причастным к «украиньской мове» и, будучи в Киеве, любил время от времени восклицать: «Га?» и «Эге ж!»

– Как дела с металлическим водородом? – спросил Приходько. – Публикаций нет, но слухи просачиваются.

– Растим, – неопределенно сказал Усманов.

– Он действительно стабилен при нормальных условиях?

Марат Магжанович поднял правую руку и растопырил пальцы.

– Ношу три месяца.

– Что это?

– Кольцо из металлического водорода.

– Шутите?

Усманов пожал плечами.

– Структуру считали? – деловито осведомился Приходько.

– Алмазоподобная. Трехмерная кольчуга из тетраэдров.

– Можно взглянуть ближе?

Усманов достал из кармана тонкую леску, продел ее под серебристо-белое колечко и затянул петлю. На другом конце лески оказалась пружинная защелка. Переодев обручальное кольцо на левую руку, Усмапов зацепил за него защелку и осторожным вращением снял водородное колечко.

– Какие, однако, предосторожности! – одобрительно заметил Приходько, принимая драгоценность.

Академики примолкли, изучая рукотворное чудо. Собственно, рассматривать было нечего. Обыкновенное кольцо, легкое, блестящее, серебристо-белое. Никто бы не польстился, валяйся оно на полу. Разве что уборщица, сердито ворча, замела бы его веником в полиэтиленовый мешок, набитый обрывками бумаги, использованными копирками, засохшей грязью и окурками. Лишь знание, что кольцо состоит из атомов водорода, стиснутых огромным давлением, заставляло академиков с мальчишеским восторгом блестеть глазами и шмыгать носами.

– Черт возьми!..

– И что, – спросил Птушинский, – действительно сверхпроводник?

– Три месяца по кольцу бежит постоянный электрический ток напряжением в семьсот вольт.

– Не нужна ли помощь в исследованиях?

– Как же, – сказал Марат Магжанович, протягивая руку. – Очень даже нужна.

Приходько вздохнул и вернул колечко. Оно легло на широкую усмановскую ладонь, поблескивая под огнем люстры.

– Теперь смотрите, – прошептал Марат Магжанович и перевернул его ногтем на другой бочок.

В тот же миг кольцо подскочило, натянув леску. Академики вздрогнули. Кольцо металось из стороны в сторону, мелькало, дергалось и пикировало, как стремительная стрекоза. Леска гитарно звенела. Приходько и Птушинский стояли, разинув рты.

Усманов притянул трепещущее кольцо, поймал его, как муху, и надел на палец.

– Ну-с?

– Фокус? – растерянно спросил Приходько. – Антигравитация? Эта… как ее… левитация? Дайте кольцо, я завтра еду в Киев.

– Понял! – шепотом закричал Птушинскпй. – Эффект соленоида! Взаимодействие электромагнитного поля кольца с магнитным полем Земли!

– Не знаю, не знаю, – усмехнулся Марат Магжанович. – Це дило трэба разжуваты. Га?

В это время его крепко взяли за локоть. Усманов обернулся. Сзади стоял Николай Альбертович. Его шея стала еще длинней, нос шире, в глазах сверкала решимость.

– Прошу проехать со мной в клинику! Очень прошу… Необходимо повторить анализы.

– Голубчик, а сессия?

– Марат Магжанович, – тянули за рукав с другой стороны. – Как же будем с кольцом? Необходимы комплексные исследования!

– Сделаем все, – весело сказал Усманов, – Думаете, мне не интересно?

16

К вечеру трассу затянуло туманом. Огни фар едва пробивали белесую муть. Стас вел машину на малой скорости, поминутно наклоняясь к ветровому стеклу, чтобы увеличить видимость хоть на несколько метров. В салоне было холодно.

– Есть хочется – сил нет, – пожаловалась Инна Ивановна. – Давайте перекусим.

– Брюхо – злодей, – согласился Стае. – Старого добра не помнит. Где-то здесь была автобусная остановка…

Они проехали еще немного, свернули направо и притормозили. Вспыхнул верхний свет, стало веселей. Вокруг машины сомкнулась черная ночь, а в салоне было уютно, и серый усмановский кейс распахнулся словно скатерть-самобранка, выявляя желтые пластины сыра, темнокоричневые колбасные кружочки с белыми крапинками сала, духовитые ломти хлеба, теплые пирожки с мясом и даже пахнущую йодом, невесть как попавшую в Володимирскую губернию, морскую капусту. Стас достал стаканы.

– За твою язву, Аркаша!

– Нет, люди, без смеха. Выпьем за удачный день!

– Действительно, – вгрызаясь в сыр, молвила Инна Ивановна, – сколько успели за один день!

– Рассказали бы, – попросил Стас. Он ел хлеб с колбасой и запивал «Фантой». Я целый день тосковал.

И тогда, перебивая друг друга и упиваясь словами, подтрунивая над великосветскими повадками Аркадия Борисовича и поэтической запальчивостью Камилла, они принялись рассказывать Стасу и друг другу, а вернее – заново переживать этот суматошный день. И как члены худсовета единогласно одобрили бусы, только вредный старичок успел высказаться по поводу сочетаемости цветов; и как благодаря Камиллу удалось склонить областную газету на рекламу алмазных ожерелий; и как в ювелирном магазине собралась толпа покупателей и, разогретая речами Камилла, рассуждениями Аркадия Борисовича и обещаниями Инны Ивановны, – моментально раскупила пятнадцать ниток и заполнила бланки-заказы еще на сорок.

– Теперь я спокойна, – сказала Игнатьевна. – Буду разворачивать производство.

– Ты еще сомневалась? – негодовал Камилл. – Да через два месяца из Москвы повалят толпы женщин!

– Весной в Париже откроется выставка, – пригрозил Степанов. – Обещаю вам золотую медаль и заказы «фирмачей».

Потеплело. Даже туман несколько рассеялся. Когда Стас включил фары, в столбах света встали лохматые ели с нашлепками снега на ветвях.

17

Усманов терпеливо слушал главного бухгалтера Гертруду Дмитриевну, которая монотонно посвящала его в финансовые проблемы… Судя по ее утверждениям, до краха института осталось всего несколько минут. Но в этот момент в кабинет заглянула ослепительная Елизавета и, сразу взбодрив своим видом, выдохнула:

– Марат Магжанович, внизу академик Жемчужный!

– Да-а?.. Пожалуйста, спустись, проведи его сюда без всяких пропусков!

Выпустив из-под ресниц сноп искр, Елизавета бесшумно исчезла. Терять время больше нельзя. Поэтому Усманов сказал:

– Любезная Гертруда Дмитриевна, технолог третьей категории Устинович способствовала перевыполнению институтского плана. Однако из ваших рассуждений я так и не понял, почему ее нельзя перевести во вторую категорию и тем самым повысить зарплату. Зато недавно я случайно узнал, почему вы так печетесь об экономии фонда зарплаты. Оказывается, это накручивает вам премиальные… Ловко придумано. Только, ради бога, не смотрите на меня так укоризненно. Да, для справедливости вы, к сожалению, взяли в долю и меня. Какие заботливые вокруг люди… Просто диву даешься! Одни вписывают меня в свои статьи, другие устраивают мне премии… Сегодня вы получите приказ, на основании которого с первого числа Устинович будет повышена зарплата. Повышена за счет моей премии. Вам все ясно?

Гертруда Дмитриевна торопливо кивнула и бочком направилась к двери, у которой поклонилась вошедшему академику Жемчужному.

– Николай Альбертович, рад вас видеть, – радушно улыбаясь и выходя навстречу, сказал Усманов. – Признаюсь, не ожидал. Нет, нет, пожалуйте сюда, на диван.

Пока они пожимали друг другу руки и усаживались, бесшумная Елизавета поставила на низенький столик поднос с двумя чашечками кофе, сахаром и нарезанным лимоном. Потом достала из холодильника початую бутылку армянского коньяка, разлила в пузатые стопочки. И ушла, пахнув специфическим ароматом французских духов.

– Прошу, – сказал Усманов. Он грел в ладонях коньяк и широко улыбался, щуря глаза. Жемчужный, напротив, был серьезен и держался слегка напряженно. – Отдохните с дороги, потом пройдем в музей. Вы на машине?

– Электричкой, – кратко ответил Николай Альбертович и одним махом выпил стопку.

– Зачем же так сложно? Звонок – и я бы выслал машину.

– Спасибо. Можно еще рюмку?

– Ради бога!

Глаза Жемчужного за толстыми линзами очков заблестели. Он был одет в свитер, полностью закрывающий длинную шею. Кисти топких рук далеко высовывались из рукавов.

– Марат Магжанович, помнится, вы любите полную информацию.

– Естественно.

– Вообще-то об этом врачи не говорят, но мы с вами ученые. Кроме того, опасность миновала окончательно… Так вот, я не ошибся, когда диагностировал рак… Не смейтесь, это серьезно! Процесс был необратим и неоперабелен. А вот вчерашние анализы показали, что в вашем организме происходит что-то сверхъестественное. Раковые клетки внезапно изменили генетическую информацию. Их белок, молекулы ДНК и РНК стали чуждыми для белка здоровых клеток. То есть ваши антитела получили разрешение на борьбу с опухолью. И они этим воспользовались… Да еще как воспользовались! Ремиссия идет с колоссальной скоростью! – Жемчужный поперхнулся, схватил чашку и выпил кофе одним глотком.

– Чудо?

– Нет, не чудо. Срезы исследованы на инфракрасном спектрометре. Судя по полосам поглощения, клетки содержат какой-то металл, похожий на щелочной. Он определяется по собственным колебаниям и по возмущениям, которые вносит в колебания гидроксогрупп. Возможно, это и есть гипотетический блокатор Зильбера.

– Чем помогу я?

Николай Альбертович беспомощно пожал плечами:

– Я консультировался со спектроскопистами – они такого металла не знают. Говорят, что он вообще существовать не может. – Голос Жемчужного стал умоляющим. – Вы же работаете с какими-то соединениями, кристаллами. Может быть, вспомните нечто необычное, с чем соприкасались в последнее время?

– В последнее время? – Усманов глянул на свор кольца, и глаза его загорелись, – А к водороду ваши полосы не могут иметь отношения?

– Водород в опухоли, конечно, есть – в виде протонов, в гидроксогруппах. Как можно без водорода? Но я говорю о металле…

– А о металлическом водороде вы ничего не слышали? Николай Альбертович, я сейчас все объясню. Пейте коньяк. – Усманов ушел к своему столу и взялся за телефон. – Усманова мне. Нет? С кем я говорю? Татьяна, сколько у вас наштамповано колец? А под напряжением? Быстренько все ко мне. Что?.. Мне не Камилл нужен, а кольца! Жду!

18

В поисках Инны Ивановны Камилл забрел в столовую. Он был зол. Многие знакомые давно просили помочь с покупкой алмазных ожерелий. Близилось 8 марта, и лучшего подарка женам не придумаешь. Но, увы, на прилавке бус не было, их разбирали в кабинете директора магазина. Из Москвы непрерывно поступали заказы, одно только Министерство геологии прислало заявку на восемьсот штук. Участок же в среднем выпускал одну нитку в смену.

К Ларисе Устинович чуть ли не каждый день приезжали симпатичные молодые люди. В их кейсах лежали коробки конфет, польская краска для ресниц, французские духи, грузинская керамика. Они уверяли, что в Киеве, Ереване, Новосибирске и Алма-Ате женщины не могут жить без алмазных ожерелий. Они размахивали заявками на сотню – нет?.. ну хотя бы на сорок или даже десять ожерелий. Но Лариса была строга. Все нитки расписаны на годы вперед, и никому ничего она не обещала. Впрочем, кое-кто уезжал не с пустыми руками.

Камилл собирался выпрашивать две нитки у Игнатьевой, но в столовой ее тоже не было. Не везет… Скользнул взглядом по длиннейшей очереди и вздохнул. Зимой в институте не пообедаешь.

– Камилл Маратович!

Он оглянулся. Из очереди призывно махала рукой Татьяна.

– Идите сюда, я на вас заняла!

Нагрузились щами, куриными крылышками в макаронах, компотом. Пока Камилл относил подносы, Таня раздобыла горчицу.

– Вот спасибо! – обрадовался Усманов.

Татьяна вся искрилась и сияла, вернее, искрило и сияло зеленое ожерелье на ее свитере, который плотно облегал миниатюрную фигурку.

– Ты хоть знаешь, что зеленые алмазы впервые вырастил я?

– Конечно!

– Вырастить было легче, чем теперь достать бусы…

– А что, вам нужно?

– Обещал… – Камилл терпеливо хлебал теплые щи.

– А у меня подруга работает на участке. Отвечает за отправку бус в магазин. Она может достать любую нитку.

– Смотри-ка! – удивился Камилл. – А я, дурак, начальство ищу. Слушай, организуй две нитки!

– Из следующей партии обязательно!

– Я тебе за это подарю браслет из металлического водорода. Только вчера додумался, как увеличить объем алмазного модуля.

Таня стала серьезной, насупила бровки.

– Камилл Маратович, можно спросить? Вот мы мучаемся с водородом. Выращиваем по два кольца в день, ломаем модули. И все равно колец не хватает, потому что – вон сколько больных! Но ведь придет время, когда мы сможем выращивать много колец?

– Обязательно придет. Через десять лет.

– И что тогда? Будем из металлического водорода выделывать ожерелья и браслеты?

– Татьяна, ты – прелесть! Но твой страх за будущее беспочвен. – Камилл отложил вилку и зажег в раскосых татарских глазах карие огоньки. – Я твердо обещаю, что через десять лет мы с тобой вырастим новый потрясающий кристалл. Вот увидишь!