Текст книги "Я тебя люблю, и я тебя тоже нет"
Автор книги: Соня Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Так ты будешь кушать?
– Нет, не хочу…
– Я постелила тебе в гостиной – иди ложись. А я пока соберу еще вещи.
– Я не хочу спать.
– Иди! Ты же спишь уже. – Милена поднялась и тронула меня за плечо: – Идем.
Войдя в гостиную, я села на постель. Взяла пульт и включила телевизор. Смотря сквозь свое отражение на экране, я понимала, что ничего не понимаю. Понимаю только, что устала. От непонимания. Вошла Милена.
– Ты почему не спишь?
– Не хочу!
– Ирина, ложись. Завтра рано вставать. В семь часов придет машина в аэропорт.
Я молчала, упрямо уставившись в экран.
– Ложись, пожалуйста.
– Хорошо! – Я вырубила телик и, не раздеваясь, опрокинулась на застеленный диван.
Милена улыбнулась:
– Спокойной ночи.
– Спасибо. Она вышла.
«Ну и фиг!» Я поднялась, быстро сорвала с себя одежду и зарылась в постель. Я слышала, как Милена двигалась по квартире, что-то там укладывая, видимо, в свои чемоданы. Потом все стихло. Я лежала, с упорно не закрывающимися глазами, стараясь уловить хоть какие-то звуки. Тишина.
Я села на постели. Спать я все равно не могла. От сильного возбуждения нервы гудели как провода. Я поднялась и вышла в коридор. Дверь комнаты Милены была прикрыта. Или закрыта? «Вот интересно! Нет, ну сколько можно издеваться? Пусть это будет наглым хулиганством – мне плевать» Я подошла к двери в спальню и постучала.
«Спит? Или все же слышит?» Я повторила стук громче.
– Входи. – Голос совсем даже не сонный.
Я осторожно толкнула дверь и вошла, остановившись на пороге. В сумерках комнаты белела постель, на которой лежала Милана. Я не видела, но чувствовала, что она пристально смотрит на меня. Вдруг оробев, я не могла сделать больше ни шагу… Ни назад… ни вперед… Застыла не просто я – казалось, застыла вся моя жизнь – и больше ничего! никогда! – уже не будет!
– Что ты?
– Милена… – прошептала я вновь пропавшим голосом, лихорадочно соображая, как все это превратить в шутку.
– Иди сюда…
Сумрак комнаты превратился в космическую «черную дыру», в которую, оторвав меня от пола, неумолимо засосало, закружило и, переместив в пространстве, выплеснуло прямо в нежный ворох постели Милены.
Я была в полуобмороке… от близости ее тела, такой желанной близости… такого роскошного тела… тела взрослой, казавшейся такой недоступной, такой неизведанной женщины… женщины… вдруг открывшейся тебе своим запахом, тайнами своего тела, позволившей познавать их и касаться… касаться… и сходить с ума от смеси восторга и неверия, когда она ласкала меня!.. И торжествовать.
Торжествовать от чувства победы – чувства победителя этой партии, от чувства отлично сыгранной роли, от чувства удачной охоты… Забавно… «Ну, и кто кого совратил?»
Она разбудила меня в половине седьмого. Я все же вырубилась на пару часов под самое утро. Милена была уже по-дорожному деловита, и никаких намеков на бывшее между нами этой ночью…
Я завтракала на кухне, когда услышала звонок в дверь и потом голоса вошедших. Приехали за Миленой. Это была та самая пара со вчерашней вечеринки. Я вышла, и мы поздоровались.
– Ты поедешь в аэропорт? – Спросила меня Милена.
– Ка-анешно!
В машине мы ехали с Миленой на заднем сиденье. Я или еще не проснулась, или была в легком шоке от событий последних суток, – во всяком случае как-то не въезжала в происходящее. За окном едва просыпающийся город сменился хаотичным пейзажем дачных домиков и покрытых утренним инеем серо-зеленых полей.
– Можно, я возьму твою руку? – Спросила я Милену.
– Можно.
Так мы и ехали всю дорогу. Молча. В аэропорту мы стояли вчетвером, пока ждали объявления рейса.
– Пойди посмотри, что там такое, – сказала мне Милена.
– Где посмотреть?
– Во-он там.
– Зачем?
– Ирина, пойди туда, посмотри там на что-нибудь.
– Ну, хорошо, – я пожала плечами и пошла разглядывать витрины магазинчиков. Обернувшись у одного из них, я поняла, что Милена говорит что-то спутникам и явно обо мне.
Объявили посадку. Я быстро вернулась, мы суетно-неловко обнялись, и Милена скрылась за турникетом. Пара тут же повернула к выходу, потащив меня за собой. В машине они спросили, где я живу, и мы поехали из аэропорта.
Возвращаясь той же дорогой, видя те же картины за окном автомобиля, я начала понимать, что что-то не так. Не было рядом Милены. Медленно, безжалостно меня стало топить в тошноте тоски.
До дому меня довезли очень быстро, или это мне показалось. Машинально входя в подъезд, открывая дверь и входя в квартиру, я содрала верхнюю одежду, кинув ее на пол, прошла в комнату и упала на кровать. Мне было зябко. Я натянула плед и закрыла глаза. Было противоречивое состояние усталости и желания сна, и нездоровой бодрости от холодного утра. Я поняла, что Милены нет больше в пространстве моей жизни. Сквозь ресницы по щекам потекла влага. Хех…
Через несколько дней у Милены был день рождения. Я отправила телеграмму. Телеграмма вернулась с сопроводиловкой. Текст был такой: «В связи с ведением военных действий на территории Югославии связь не работает». В эти дни Югославию бомбили американцы.
Я звонила несколько раз – трубку никто не брал. Написала письмо – оно кануло в неизвестность. Через год прошел слух, что Милена в Америке.
Праздник жизни закончился. На исходе октября я, наконец, сделала подарок родителям: поехала на дачу, помогать в последних в этом сезоне дачных работах.
Я мощно упахалась, но ощущение физической усталости было приятно. С моей помощью они быстро управились и уже после обеда стояли в небольшой компании самых прилежных дачников на берегу, ожидая речной трамвайчик. Мне наскучило слушать узкотематический треп, и я, оторвавшись от всех, пошла к воде.
Река в покойной мудрости смотрела на меня, тихо улыбаясь всему солнечными бликами на покрывале воды. На берегу когда-то кем-то были рассыпаны великанские бусы-камни. Я встала на один из них, таскаемый с одного бока мягкими волнами, и ощутила себя один на один со всем этим великолепием.
Открытый лик синего-синего неба, бесконечно гармоничная линия гор на противоположном берегу, бесспорная композиция осенней палитры красок невинно полураздетого леса и уверенное достоинство реки – ну кто из нас, смертных, способен создать такое? Нет, попытки упрямо и самоуверенно предпринимаются из века в век, но… как это все нелепо по сравнению с этим вечным совершенством! Боже! Да и зачем?..
Я подняла голову и встретилась взглядом с солнцем. Оно улыбнулось мне, как будто понимая. Наверно, и мое лицо засияло ответно. Захотелось оказаться на берегу в ожидании маленького теплохода.
Я перепрыгнула на другой валун, полностью лежащий в воде, и вдруг сказала ему:
Два солнца стынут – о Господи, пощади! -
Одно – на небе, другое – в моей груди.
Перепрыгивая с камня на камень, весело увертываясь от игривых шлепков волн по моим ногам, я взахлеб рассказывала о себе, только что принявшим меня в свой круг, солнцу, небу и реке:
Как эти солнца – прощу ли себе сама?
Как эти солнца сводили меня с ума!
Я уходила прочь от людей и тихо орала:
И оба стынут – не больно от их лучей!
И то остынет первым, что горячей.
– Кирка, слуш, у меня чет задержк Бум надеяться, – поднявшись, я закурила новую сигарету. В комнате висели сизые облака табачного дыма. – Фу, накурили как! Пойдем уже на воздух, надоело мне здесь.
– Угм… Беременная?
– Тьфу на тебя! Не дай бог!
– А че? Родишь.
Мы сидели вечером у меня в конторе и пили пиво.
– Спасибо! Мне сейчас только этого не хватает.
– А чем ты занята?
– Собой!.. Не мели ерунду, Кирка! И потом, я не хочу, чтобы он без отца был.
– Да это же неважно… Главное, чтобы у него кто-то был, кто его любит.
– Балда ты! Ни фига не понимаешь. За что я его должна так обидеть? Родить неизвестно от кого – от дурости! Нет, ну как так можно было!.. И как я ему потом объясню – кто его отец!
– Хочешь, я буду отцом.
– Ну, здорово! Несешь чушь всякую…
– Почему?
– Отстань! – Я плеснула в кружку остатки пива из бутылки и проглотила.
– Ладно, может, просто задержка и ничего там у тебя нет, – примирительно сказала Кирка.
– Угу, – Кирка залпом осушила свою бутылку и принялась наводить в комнате порядок. Я с любопытством наблюдала за ней. У нее был забавно-хозяйский вид – она явно получала удовольствие, оттого что может поухаживать за мной, даже просто вытряхивая пепельницу, и была в нелепой гордости, оттого что знает, что и куда поставить.
Докурив, я неспешно упаковалась, собрала сумку и поторопила Кирку:
– Ну, хватит, потопали уже!
Через пару дней я купила тест, и он показал положительный результат. «Бляя…» Я ринулась к телефону:
– Ки-и-ирка! Катастрофа…
– Че случилось? Снова влюбилась?
– Дура! Беременная я!
– Откуда ты знаешь?
– Тест показал!
– Ну, может, там ошибка…
– Какая еще ошибка?! Залетела я!
– Ну, так это хорошо. Ты не рада?
– Не надо издеваться, Кир. Я в ауте…
– Да… Слушай, ты сходи к врачу… Может, тест какой-нибудь просроченный.
– Придется, конечно. Но я точно залетела – я чувствую…
– Че, уже шевелится?
– Кир, прекрати, а? Лан-но… ты когда приехать седня сможешь?
– Могу сейчас.
– Приезжай! Выпить надо…
На следующее утро я потащилась к гинекологу. Блеклая сухая дама в очках, быстро ткнув в меня обутыми в резину пальцами, заявила:
– Беременность три недели. Можете одеваться, – и, забыв обо мне, вся ушла в литературное творчество в медицинском жанре на желтых страницах моей карточки. Натягивая на себя доспехи, я робко оборвала поток ее вдохновения:
– Скажите… понимаете, это все так незапланированно… наверное… мне надо сделать аборт…
Линзы ее очков уставились на меня:
– Вы замужем?
– Нет.
– И не собираетесь?
– Вряд ли…
– У вас первая беременность, я не советовала бы вам делать аборт. С кем вы живете?
– Ни с кем… – запнувшись, ответила я.
– Родственники далеко?
– Нет… Родители здесь.
– Ну, поговорите с ними. Они наверняка помогут вам.
– Я не знаю…
– Ну, смотрите. Возраст у вас уже не такой уж молодой.
– Я курю много… и алкоголь эти дни принимала…
– Курить надо бросить. С алкоголем тоже аккуратнее.
Я продолжала мяться, не зная, что еще приду мать в пользу аборта.
– У вас все в порядке. Рожайте.
– Не знаю…
Она неодобрительно помолчала.
– Вам решать, конечно. Мини делать уже поздно, но не затягивайте – аборт делают до семи недель, собирайте пока анализы, направления я вам выпишу. И подумайте.
Я кивнула.
Мы сидели с Киркой в шашлычной и заливались пивом.
– Ну, чего мне делать-то? Рожать, что ли??
– Рожай, ка-анешно. – Кирка смешно щурилась от дыма собственной сигареты, неумело затягиваясь. Полгода таскает у меня из пачки, но так и не научилась курить. Нафига только дым гоняет?
– А кормить я его чем буду?
– Грудью, наверное.
– Дура! Это ж такая ответственность, как ты не понимаешь.
– Вот и хорошо.
– Что «хорошо»??
– Научишься отвечать за кого-то. Повзрослеешь, может.
– Таааак… Ну, спасибо! Значит, по-твоему, я – дура малолетняя?
– Нет, ты умная. Но ты – дура… старая.
– Ну, спасибо, дорогая! Кирка несмело засмеялась.
– А че, не так, что ли?
– Да иди ты! Умеешь утешить. Еще пива возьмем?
– Давай. Может, еще по шашлыку?
– Себе можешь взять, я не хочу.
Она потопала к стойке, а я распаковала новую пачку сигарет и закурила.
– А может, правда родить? – Ошарашила я возвратившуюся Кирку.
– Ты много куришь. Отравила его там уже, наверное.
– Перестань!.. Ващет, действительно… придется бросить! – Я разлила пиво по стаканчикам. – И пить больше не буду!
Кирка, подавившись шашлыком, озадаченно взглянула на меня:
– Так ты будешь рожать?
– Не знаю… – я сделала большой глоток. – Ващет, пора уже… тридцать два скоро стукнет! Может, больше такого случая и не будет.
– А мне почему-то кажется, что ты будешь хорошей матерью.
– Это почему же?
– Ты хорошая.
– Много выпила, что ли?
Кирка улыбнулась.
– Давай рожай, будем вместе воспитывать. Как муж и жена.
– Иди ты! А ты хочешь детей?
– Хочу. – Кирка утвердительно кивнула.
– Вот сама и рожай!
– Я не могу, – Кирка жадно поглощала испачканные в кетчупе куски мяса. Я не устаю удивляться ее аппетиту. В любой ситуации – поесть она никогда не откажется.
– Почему это не можешь?
– Не от кого, – вздохнула она и потянулась за своим пивом. – От тебя же не получится.
– Ой! – Я поморщилась. – Опять ты со своими пошлостями.
Кирка молча пожала плечами.
Я сидела поздно вечером у себя на кухне в полном одиночестве и прилежно поглощала кефир. Полезный продукт, между прочим, Он там, наверное, благодарен, что это не пиво и сигареты.
И тут пришло явное осознание, что я не одна сей час на кухне сижу и пью кефир… Кто-то живой и странно незнакомый-родной присутствовал во мне. И никогда ранее не испытанное, удивительное чувство светлой радости родилось и осветило полуночную кухню.
Меня начал изводить токсикоз. Капризы организма измучили безумно – то хотелось есть, просто жрать! – то тошнило уже от запаха любого продукта. Я раздраженно хлопала дверкой холодильника в безнадежных поисках непонятно чего. Кирка хлопотливо металась по магазинам, таская мне фрукты, соки и витамины. Мне уже конкретно хотелось во что бы то ни стало избавиться от дискомфортно го состояния, и я позвонила подполковнику.
– Привет! Слушай, у меня тут проблема возникла одна… Надо поговорить.
Он почему-то сразу понял и примчался ко мне через пятнадцать минут.
– Когда это мы с тобой успели? – глаза его удовлетворенно светились, и весь он был похож на самовлюбленного павлина. Вот идиот!
– Надо делать аборт. – Прервала я его эйфорию. Хех, у меня все же была непонятная надежда, что он возмутится и предложит мне рожать, поклявшись никогда не оставить своим вниманием будущего ребенка. Ни фига подобного!
– Я найду тебе врача хорошего. Есть знакомые. Только давай скажем, что ты моя племянница.
«Ска-а-атина!»
– Хорошо, но времени осталось мало. Надо быстрее.
– Я перезвоню тебе сегодня вечером.
Через неделю меня распяли.
Был мой самый нелюбимый месяц – ноябрь. Земля и небо стали одного цвета.
Видеть что-то никого не хотелось, и когда позвонила Кирка с робким вопросом о встрече, я ответила грубо. Кирка растерялась, но продолжала висеть на телефоне.
– Кир, ну что еще?
Кирка вздохнула в трубку и виновато прошептала:
– Скучаю…
– А я что должна делать? Станцевать перед тобой?
Трубка печально затихла.
– Все, Кир, извини, мне работать надо.
– Можно я приеду? – В ее голосе было робкое отчаяние.
– Мммм… Как хочешь!
– Но ты же не хочешь…
– Мне все равно!
– Тогда я приеду, – через паузу прошелестел ее голос.
– О, господи! Кир, делай что хочешь… – я впечатала трубку в телефонный аппарат.
А через пару часов меня обрадовал звонком подполковник:
– Привет, Ириш! – Весело провещал он.
– Как настроение? – Его голос слегка сбился.
– Замечччательно!
– А мне нехорошо… Давай повидаемся… – тут я заметила, что он явно был нетрезв.
– Что??
– Ириш… мне надо тебя увидеть. Бля, да что им от меня всем надо?!
– Толя, а мне нет. Я работаю и очень устала. После работы поеду спать.
– Мне плохо…
– И что я должна сделать?!
– Я люблю тебя… – вдруг жалобно выдохнул он.
– А я тебя нет.
В трубке зависло молчание. Мне стало его жаль.
– Толя, ты извини, конечно…
– Ириш! – Суетливо прервал он меня. – Ничего… Это хорошо, что сказала.
Я молчала, слушая.
– Пусть так будет… а я… а у меня такого никогда не было… Веришь? Впервые так влюбился…
– Рада за тебя.
Он пьяно хмыкнул и замолчал.
– Толик, все, извини, мне работать…
– Ириш!
– Толя, я не хочу видеть сегодня ни тебя, ни кого-то еще. Это можно понять? Да и вообще… Зачем тебе? Я же тебе ничего не даю – разве не видишь?!
– Почему ты думаешь, что не даешь…
– Знаешь, Толя, давай больше не будем встречаться.
В трубе снова зависла тишина. Я ждала.
– Хорошо… Извини. – Его голос изменился, похоже, даже протрезвел.
– Ну, вот и отлично. Пока! Удачи тебе. – Я положила трубку.
Под конец рабочего дня ко мне на службу приперлась Кирка. Она вошла в комнату с испуганно-вражеским выражением физиономии, как будто ожидая пули из-за угла.
Мое настроение было ниже нуля и не было никакого желания и сил ломать Киркину психологическую установку. Словом, приветливой улыбкой ее не встретила, но и не оправдала ее ожиданий насчет убийственного выстрела. Кирка несмело присела на стул, не раздеваясь, и принялась молчать, изредка кидая на меня осторожные взгляды. Я неспешно продолжала чертить, все более раздражаясь Киркиным поведением.
– Как дела? – Бесцветным тоном прервала я надоевшую молчанку, не отрываясь от листа на кульмане.
– Нормально, – в тон мне ответила Кирка и снова затихла.
Я отложила карандаш и повернулась к ней.
– Ну, расскажи что-нить!
Кирка пожала плечами:
– Что рассказать?..
– Ну, не знаю, – усмехнулась я. – Ты же пришла ко мне. Или, чтобы просто сидеть и молчать?!
– Ага… – Кирка вознамерилась уйти на свою обычную оборонительную позицию упрямой овцы.
Я подавилась собственной злостью, сверля Кирку ненавидящим взглядом. В ее глазах появился испуг. Мы молчали некоторое время. Я не выдержала первая:
– Послушай, а ты по-человечески можешь себя вести?
– Не… – снова выставила она свой овечий лоб.
– А нафига тогда пришла?! Издеваться?
Кирка сжалась, потом медленно поднялась и, ро6ко кивнув кому-то в пространстве между мной и кульманом, повернулась и двинулась к выходу. Я молча наблюдала за ней, чувствуя, как ртутный шарик моего раздражения полез за предельную отметку. Кирка уже была в дверном проеме.
– Так, ну-ка вернись!
Кирка остановилась на пороге, полуобернувшись.
– Это как понять?!
– Чего?.. – Промямлила Кирка.
– Вернись, пожалуйста. – Велела я, переведя свой гнев в твердость.
Кирка потопталась и неуверенно повернула назад. Она, демонстрируя неохоту, долго искала место, куда пристроить свою сумку, потом все же снова села. Взглянула на меня и тут же опустила глаза. Я молчала. Кирка вновь бросила на меня взгляд, окрашенный теперь виной:
– Хочешь пива?
– Хочу!
Она полезла в свою бездонную сумку и добыла оттуда две бутылки. Я принесла открывашку и два стакана, открыла свою и передала открывашку Кирке. Она тоже откупорила бутылку и плеснула себе в стакан. Все это мы делали молча, в каком-то напряженном ожидании. Я отпивала пиво, покачиваясь на стуле, и наблюдала за Киркой с прежним, еле сдерживаемым раздражением. Она не выдержала первая:
– Как твое здоровье?
Я фыркнула и сделала очередной глоток. Кирка снова испуганно заткнулась.
– Вот, ты можешь мне объяснить, – я поставила стакан и потянулась за сигаретой, – почему ты приходишь ко мне с таким настроением и при этом даже не поинтересуешься – как я, что у меня сегодня произошло?! Может, у меня был день паршивый? – Я закурила.
– Я интересуюсь… – Кирка несмело кивнула головой, нарисовав знак вопроса во взгляде. Я возмущенно вытолкнула дым:
– Ты интересуешься?! Ты пришла, уселась и надулась, как мышь на крупу! А потом собралась уходить, без «здрасти-досвидания»! Это как понять?
– Потому что ты наезжаешь на меня. – Кирка схватила свою бутылку, как боевое оружие, и коротко отхлебнула прямо из горлышка.
– Я наезжаю?!
Кирка приняла оборонительную стойку: – Да!
– Я?! Наезжаю?! Ты зачем пришла?! Чтобы добивать меня? Вместо того чтобы поговорить по-человечески, выслушать… может, я ревела весь день?! – Я уничтожила сигарету о дно пепельницы.
Кирка придавленно молчала.
– Скажи, пожалуйста, почему я должна долбиться, чтобы получить от тебя хоть какое-то человеческое слово? – Я чуть успокоилась и потянулась за следующей сигаретой. Кирка тоже вытащила одну из кармана и тоже прикурила дрожащими пальцами. Громко выдохнув дым, она сказала:
– У меня не получается…
– Бля, что не получается? А усилие сделать можно?! Проще, ка-анешно, тянуть из другого, а самой подарить тепло, что – жалко затратить сил?
– Не жалко… У меня их просто нет.
– Ка-а-ак удобно! А у меня, значит, до фига? И можно брать и брать??
– Да… ты сильная, – Кирка кивнула.
– А не пошла бы ты??
Кирка, прищурившись от неловко выдохнутого дыма, кинула на меня испуганно-вопросительный взгляд, но продолжала сидеть. Но я понимала, что я бросила рисковую фразу. Нацедив себе полный стакан, я занялась поглощением пива, повесив в нашей милой беседе паузу. Кирка тоже молчала, нервно выдувая дым в пол. Тихая злость вновь начала расти внутри меня, топя желание тормошить Киркину заторможенность.
– А че ты ревела?.. – Робко и почти заикаясь, прозвучала она.
– Все! Надоело – все!
– Что – все?..
– Оставь меня, а?!
– Оставить?.. – Она растерялась.
– Я неясно выразилась?
Кирка поднялась, зачем-то аккуратно задвинула стул и принялась медленно застегивать многочисленные карманы своей сумки. Я наблюдала, зло гоня дым в потолок. Она долго упаковывалась в свое полупальто, при этом забыв его застегнуть, и не глядя на меня, немая, в очередной раз двинулась к выходу.
– Послушай, дорогая, может, ты хоть что-то скажешь?! «До свидания», например? – кинула я ей в спину. Киркина сутулая спина не прореагировала, и она продолжала медленно уходить.
Я вскочила. Резкое движение было неловким – сильно качнулся стол, и на пол с грохотом полетела бутылка. Я тут же пнула ее, и она неслабо ударила по Киркиной лодыжке. От неожиданности Кирка остановилась, а я уже была рядом, пытаясь зачем-то схватить ее за плечо.
– Издеваешься?! Ты издеваешься?! – Шипела я в беспамятстве.
Кирка испуганно пыталась вырваться, но мои пальцы намертво вцепились в толстый драп. Кирка сильно дернулась и выскользнула из рукава. Почему-то это взбесило меня еще больше.
– Дерьмо! Ну, какое же ты – дерьмо!! – Вопила я, чувствуя, как на глаза лезут слезы, и хватала отчаянно вырывающуюся Кирку за ворот, капюшон и что там еще попадалось под руки. И тут услышала внезапный удар в челюсть. От неожиданной резкой боли я выпустила Киркино многострадальное пальто и, потеряв равновесие, ушла в невесомый полет, который затормозил книжный стеллаж, в довершение припорошивший меня растрепанными книгами.
На несвойственный нашей сонной конторе шум из соседней комнаты, где задержались для халтуры пара архитекторов и конструктор, выскочила Ленка.
– Что здесь такое?
Кирка растерянно стояла и молчала. Ко мне, медленно обретавшей чувство гравитации, стало приходить осознание, что меня только что ударили по лицу. Впервые в жизни. Ненавидя и изумляясь одновременно, я медленно приближалась к Кирке.
– Пре-е-екрасно! Может, попробуешь еще раз? – Я снова начала зажигаться. – Ну? Давай!
Кирка испуганно отступила.
– Давай! Еще раз! Бей!
– Ира! – вмешалась Ленка, – перестань, ты что?
– Ну, бей!! – Не обращая внимания на третьего, я продолжала наступать на Кирку.
– Ира! – Ленка попыталась схватить меня за руку. – Не надо, остановись!
Оставшиеся в комнате сослуживцы испуганно притихли.
– Да бей же! – Кричала я.
– Ира! – Все пыталась остановить меня Ленка. – Тебе же потом будет стыдно!
Кирка, сжавшись, уже стояла у самой стены.
– Ну, что же ты?! Бей! Давай! Бей!!! – Мне вдруг стало себя жалко – я захлебнулась на очередном выкрике и резко повернула в свою комнату.
Хлопнув дверью, я вытряхнула в себя остатки пива из Киркиной бутылки и упала на стул. Челюсть неслабо ныла. Я потрогала ее и подошла к зеркалу. Ну, синяка не видать. Не дай бог завтра проявится!.. Черт! И как она посмела?! Ну что же – даже отлично! Теперь у меня есть бесспорный повод порвать с ней. ЭТОГО я ей никогда не прощу! Бля! И это благодарность за все… Ничтожество!.. Кстати, и где оно сейчас? Съездило меня по лицу и удовлетворенно утопало?!
Я вышла в коридор. В соседней комнате оживленно шелестел встревоженный улей коллег. Я открыла дверь и без малейшего смущения вошла в комнату. Кирка была там. Увидев меня, Ленка загородила ее своей узкой спинкой, возмущенно округлив на меня глаза. Все замолчали. Мне стало смешно.
– Нда… и что же тут делаешь? Спасаешься у добрых людей? От меня, ужасной?
– Да как тебе не стыдно! – Ленка продолжала стоять между мной и затихшей Киркой. – Оставь человека в покое!
– Идем! – не обращая внимания на геройскую оборону и едва сдерживая нервную злую дрожь, сказала я Кирке.
– Никуда она не пойдет!
Кирка не двигалась, но она явно растерялась. – Ну?!
– Не трогай ее! Она останется здесь! Мне снова стало смешно,
– Да ну? – Я впервые обратила свое внимание на троицу «спасителей». И вновь повернувшись к Кирке:
– Ты пойдешь со мной. Кирка заметно заколебалась.
– Долго мне тут стоять? Идем! – Я решительно подошла и потянула Кирку за рукав. Ленка попыталась помешать мне, но тут Кирка послушно поддалась моей руке и вылезла из-за Ленкиной спины. Ленка недоуменно остановилась, а Кирка уже покорно и совершенно спокойно потянулась за мной из комнаты.
Мы молча вернулись ко мне, я собралась, и в таком же непрерывном молчании мы вышли из конторы. Я остановила такси, Кирка молча загрузилась вслед за мной. Я тормознула тачку там, где нужно было выйти Кирке, она вылезла из машины и только тут, задержав дверку, наклонившись, тихо сказала:
– Пока…
– Давай! – Махнула я ей и, перехватив дверцу, сама ее захлопнула.
Приехав домой, я долго была под душем, а потом сразу завалилась спать.
Кирка позвонила мне на следующий же день. – Да?
– Это я…
– Я слышу.
Молчание.
– Что ты хочешь?
– Ничего… – через паузу.
– Зачем звонишь? – Терпеливо выясняла я.
– Не знаю…
Теперь паузу выдержала я.
– Приезжай вечером, поговорим.
– На работу?
– Да.
– Я не хочу туда.
– Это почему?
– Не хочу, чтобы меня там видели.
– Ну надо же! Лупить меня по лицу смелости хватило, а теперь вдруг засмущалась?
– Может, ко мне поедем?..
– Я не хочу!
– Тогда давай в шашлычной.
– Кира, мне удобнее у меня на службе, после шести. Не хочешь – не приходи. А я никуда не поеду.
– Хорошо! Я приду. – Поспешила ответить она.
Кирка пришла раньше. Аля с Женькой еще не ушли – они пили чай и трепались. Я еще работала. Кирка несмело поздоровалась с присутствующими и затопталась у порога. Аля с Женькой с преувеличенным дружелюбием ответили на Киркино приветствие, с интересом уставившись на нее, – они были в курсе вчерашней разборки.
– Подожди, я закончу лист. Посиди пока. – Я кивнула ей на стул рядом с собой.
– Может, сходить – что-нибудь купить? – Не смело спросила она, приблизившись ко мне.
– Ну давай.
– А что?
– Да все равно. Есть я не хочу. Пить вот хочется.
– Пива?
– Можно.
Кирка послушно кивнула и спешно смылась из комнаты. Отсутствовала она довольно долго. Аля уже умотала домой, а Женька ушла в свою комнату, когда вновь нарисовалась Кирка и стала выгребать на стол продукты, как Дед Мороз – подарки. Кроме пива, она вытащила из сумки два хот-дога, бананы и кофе. Кофе я обрадовалась – быстро загрузила чайник водой, включила его и, прихватив пиво, направилась в курилку.
– Пойдем покурим.
В курилке мы уселись друг против друга и сна чала молчали. Я тронула челюсть.
– Болит, меж прочим. Боюсь, не сломала ли.
– Ну… сама виновата.
– Что?!
– Я же защищалась.
– Вот как?
– Я испугалась. Ты была в таком состоянии… Неизвестно, что от тебя можно было ожидать…
– И ты решила таким способом привести меня в чувство?!
– Да.
– Мило.
Кирка испуганно уронила взгляд в пол и не отвечала.
– Знаешь, – я прикурила следующую сигарету, – меня впервые ударили по лицу. Я тебя прощу – уже простила, но никогда не забуду этого. Понимаешь, о чем я?
Кирка подняла глаза – в них появилась незнакомая мне краска. Она затушила сигарету и, запихав руки глубоко в карманы, откинулась на спинку, не отводя взгляда от меня:
– Это я тебе никогда не прощу!
– Ка-а-ак интересно! Чего же?
– Я не прощу, что мне пришлось ударить тебя, – повторила она, четко выговаривая слова дрожащим голосом.
– Боже!! Страсти-то, какие! Пафосу-то!
– Можешь смеяться, – в Киркином голосе мелькнула обида, – тебе все равно не понять этого.
Я, действительно, не удержалась от смеха.
– И чего же такого мне не понять??
Кирка подавленно молчала, упорно не вытаскивая руки из карманов. Мне стало скучно. Хмыкнув, я отвернулась к окну и, цедя пиво, ушла в разглядывание тающего в сумерках пейзажа за чистым стеклом. Мне стало скучно и обидно. Обидно от очередного разочарования в человеке. От мысли, что я – безнадежно одинока. Безнадежно. Тупо уставившись на серую картинку в раме окна, я чувствовала на себе напряженный взгляд Кирки.
– Я люблю тебя. – Услышала я в очередной раз надоевшую мне фразу.
Я резко повернулась:
– Любишь? Значит, это ты так любишь… А что ты называешь любовью? Да ты уверена, что умеешь любить??
– Да, умею.
Я устало вздохнула.
– Кир, любовь – это щедрость… Бескорыстное чувство такое… – Я пресно, медленно выговаривала слова, чувствуя подползающую тошноту от темы разговора. – Не утверждение собственной важности за счет любви другого, а просто… способность и желание – желание! – дарить. Дарить! Понимаешь…
– Да. Я дарю! Ты просто этого не видишь.
– Да вижу я все… – мне было совсем уже скучно.
– Тебе этого не надо. Ты сама не умеешь любить. Ты никого не любишь и никогда не любила!
Я слабо усмехнулась и вновь уединилась с пивом. Кирка помолчала, чего-то выжидая, закурила новую сигарету и сказала с робкой надеждой в голосе:
– И меня ты не любишь.
– Да люблю я тебя, – небрежно бросила я, отмахиваясь от залпа дыма, выдохнутого Киркой прямо на меня. – По-своему, ка-анешно, но люблю. Дело не в этом… – я затушила сигарету, вознамерившись сказать, наконец, то, что хотела. Кирка напряглась.
– Мне с тобой стало неинтересно. – Я взглянула на Кирку. Она сидела уже в своей позе «кучера» – руки на широко расставленных коленях, голова в пол – и беспорядочно затягивалась, смешно щурясь от собственного дыма. Я вздохнула.
– Я не говорю сейчас об интиме или чем-то подобном. Мне просто неинтересно с тобой общаться. Извини. – Я замолчала.
– Почему? – пробился сквозь клубы дыма Киркин голос.
– Я не знаю.
– А раньше было интересно? – Вновь донеслось из никотинового тумана.
– Да. Было. Было, – я радовалась каждой встрече с тобой. Мне хотелось тебя все время видеть, и я даже… Я даже была счастлива. Но все прошло. Так бывает.
– Нет! Так не бывает!
– Бывает.
– Ты меня разлюбила?
– Не разлюбила, Кир. Устала.
– Мы не будем встречаться?
– Ну почему… Все еще может быть. Но… меня стали напрягать встречи с тобой. И эти разборки… На фига мне это?
– Меня нельзя не любить!
– Ка-анешно. Только это буду не я. Прости, Кир.
– Я тебя ненавижу!
– Ну, спасибо.
Она вдруг резко вскочила и, не вытащив головы из сутулых плеч, загрохотала башмаками вниз по лестнице.
– Ненавижу!..
Плачет, наверное. Хех… Входная дверь сильно хлопнула, и все затихло. Вот и хорошо. Одна…
– Ира! – Услышала я возмущенно-громкий голос Женьки, – Ты где?? У тебя весь чайник выкипел!
– Тьфу, блин! – Я ринулась в комнату. – Забыла совсем… – Я пролетела мимо укоризненной физиономии Женьки и подняла крышку. Нда… Сожгла.
На столе скучал натюрморт из бананов и остывших хот-догов. Я закинула все это в холодильник. Вытряхнув из пачки последнюю сигарету, вернулась в курилку и стала у окна.