Текст книги "Школа Добра и Зла. Последнее «долго и счастливо»"

Автор книги: Соман Чайнани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Соман Чайнани
Школа Добра и Зла. Последнее «долго и счастливо»

Теперь в их крепнущей любви прорастали семена ненависти, страха и замешательства, поскольку это была любовь между людьми, которые ненавидели и преследовали друг друга, и это делало их любовь еще яростней.

Т.Х. Уайт, «Король былого и грядущего»

The School for Good and Evil: The Last Ever After

Text copyright © 2013 by Soman Chainani

Illustrations copyright © 2013 by Iacopo Bruno

Published with arrangement of HarperCollins Children’s Books,

a division of HarperCollins Publishers

© Мольков К., перевод на русский язык, 2017 © Издание на русском языке. Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

 
Две башни высоко уходят в небеса.
Вокруг – непроходимые леса,
Их покрывает платьем подвенечным
Тумана колдовского пелена.
Две башни, две сестры, что связаны навечно
Как день и ночь, как осень и весна.
Одна приют для тех, кто чист душой,
Для черных сердцем – место во второй.
Бессмысленно задумывать побег,
Из этой школы не уйти вовек,
Тропа отсюда есть всего одна —
Тебя сквозь сказку поведет она[1]1
  Стихотворение в переводе К. Молькова.


[Закрыть].
 

Часть I

1. Директор и Королева

Сложно думать о любви, когда никак не можешь решить, молод твой парень или стар.

«Выглядит-то он, конечно, отлично», – думала Софи, глядя на стройного юношу, стоявшего без рубашки возле раскрытого окна башни. Гладкая бледная кожа, узкие черные брюки, густая копна белых как снег волос, мускулистые руки, голубые, похожие на прозрачные льдинки, глаза… На вид ему никак не больше шестнадцати. Как странно при этом знать, что в таком прекрасном юном теле скрывается душа, которой гораздо больше шестнадцати лет. Причем намного, намного больше. Принять от него кольцо Софи отказывалась на протяжении последних трех недель. Ну подумайте сами – разве может она связать свою судьбу с парнем, у которого душа Директора школы?!

Однако чем дольше Софи смотрела на него, тем меньше видела в нем этого самого Директора. Ее руки просил очаровательный молодой человек с высокими скулами и нежными полными губами. Он был красивее, чем иной принц, могущественнее любого принца, и, в отличие от принца (ну, я думаю, вы уже догадались, какого принца), этот парень был ее, и только ее.

Софи загрустила, вспомнив, что осталась совершенно одна в этом мире. Все, все отвернулись от нее, ответили предательством на ее попытки стать доброй. У нее не осталось больше ни семьи, ни друзей, ни будущего, и теперь этот красивый парень был ее последней надеждой. Только вот найдет ли она с ним свою любовь, или, как принято говорить в сказках, свое «они жили долго и счастливо»? У Софи перехватило дыхание, пересохло в горле. Она тяжело сглотнула и медленно подошла к бледному юноше.

«Взгляни на него. Он не старше тебя, – уговаривала она себя. – Такой парень – мечта любой девушки, – Софи протянула дрожащие пальцы, собираясь прикоснуться к обнаженному плечу молодого человека, но ее рука неожиданно застыла в воздухе. – Но его создала магия, – подумала она, отводя руку назад, – и кто знает, как долго продлится это волшебство?»

– Это неправильный вопрос, – раздался спокойный голос. – Магия не подвластна времени.

Софи вздрогнула от неожиданности – она уже много дней не слышала от него ни слова. Юноша по-прежнему не смотрел на нее, он продолжал следить глазами за бледным диском солнца, с трудом пробирающимся сквозь утренний туман.

– Давно ли ты научился читать мои мысли? – нахмурилась Софи.

– Мне незачем читать твои мысли, я и без того знаю, что может быть на уме у читательницы, – ответил он.

Софи встала рядом с юношей, даже сквозь плотную ткань своего черного плаща ощущая ледяной холод его белой, как мрамор, кожи. Невольно она вспомнила, какой была кожа Тедроса – горячая, загорелая, всегда чуть влажная от пота.

Сейчас Софи испытывала к стоящему рядом с ней молодому человеку странное чувство – гнев пополам с жалостью. Она заставила себя придвинуться ближе, легко коснулась кончиками пальцев его бледной груди.

Он по-прежнему не смотрел на нее.

– В чем дело? – спросила Софи.

– Солнце, – ответил он, продолжая глядеть в небо. – Оно с каждым днем светит все слабее.

– О, конечно, если бы ты имел власть и над солнцем тоже, оно жарко сияло бы с утра до вечера, – усмехнулась Софи.

Парень наконец повернул голову и окинул Софи кислым взглядом. Девушка замерла, вспомнив, что в отличие от того, кто некогда был ее лучшим другом, этого молодого человека нельзя назвать ни добрым, ни открытым. Да и человек ли он вообще – тоже вопрос, да еще какой. Софи взглянула в окно и поежилась под налетевшим порывом холодного ветра.

– Между прочим, зимой солнце всегда светит слабо, и чтобы знать это, совершенно не обязательно быть волшебником, – заметила она.

– А об этом что скажешь, читательница-всезнайка? – спросил он, переходя к стоявшему в углу комнаты белому каменному столу, где над раскрытой книгой в вишнево-красном переплете зависло длинное, остро заточенное, напоминающее вязальную спицу перо – Сториан. На последней странице книги был рисунок – Софи, целующая Директора школы, чтобы превратить его в юношу, и ее лучшая подруга, убегающая домой вместе с принцем. И еще надпись:

КОНЕ…

– С тех пор, как Сториан завис на этом месте, прошло три недели, – произнес молодой человек. – Не позже чем через несколько дней перо должно начать переписывать старые сказки, в которых любовь перейдет на сторону Зла. Эта любовь примется разрушать Добро – в одной сказке, другой, третьей… Эта любовь превратит Сториана в орудие темных сил, станет прославлять Зло, вместо того чтобы его проклинать, – он прищурился. – Но пока книга остается раскрытой на последней странице, пока в нашей истории не поставлена точка, Сториан будет бездействовать, а солнце – медленно умирать. Эта книга как сломанный занавес в театре – знаешь, когда представление уже закончилось, а он все никак не хочет опускаться.

Софи не могла оторвать взгляд от Агаты и Тедроса на рисунке – они уходили вдаль, нежно обняв друг друга за плечи. Кровь прилила к лицу девушки.

– Вот! – хрипло воскликнула она, захлопывая книгу. Скрыв под обложкой ненавистную ей страницу, Софи сунула книгу на полку рядом с «Принцем-лягутонком», «Золушкой», «Рапунцель» и другими, уже дописанными Сторианом, сказками. Сделав это, она сразу успокоилась и негромко добавила: – Все. Занавес опущен.

В ту же секунду вишнево-красная книга сорвалась с полки, ударила Софи по голове, перелетела назад на стол и вновь раскрылась на последней странице. Холодно посверкивая, острое перо вернулось на свое место и повисло в воздухе над словом «Коне…».

– Как видишь, все не так просто и совершенно не случайно, – сказал парень, подходя к Софи, стоявшей у стены и потиравшей ушибленную макушку. – Сториан поддерживает жизнь в нашем сказочном мире, постоянно записывая все новые истории, но он не может оторваться от твоей сказки, ее не закочив. А пока перо будет бездействовать, солнце будет постепенно, день за днем, угасать, и это продлится до тех пор, пока Бескрайние леса не погрузятся во тьму. И тогда всему придет конец.

Софи посмотрела на юношу, его силуэт четко вырисовывался на фоне слабо освещенного окна.

– Но… Но чего, в таком случае, Сториан ждет? Почему медлит?

Молодой человек протянул руку и прикоснулся ледяными пальцами к пылающей щеке Софи. Та невольно отшатнулась, ударившись спиной о книжную полку. Он улыбнулся и придвинулся еще ближе, окончательно заслонив собой солнце.

– Боюсь, перо все еще сомневается, что я твоя истинная любовь, – бархатным голосом ответил он. – Сомневается, что ты действительно на стороне Зла. Сомневается, что твоя подруга со своим принцем в самом деле исчезли отсюда навсегда.

Софи медленно подняла голову и посмотрела на стоящего перед ней юношу с белыми как снег волосами.

– Перо ожидает твоего решения, – произнес Директор школы, протягивая Софи руку.

В холодной руке юноши Софи увидела золотое кольцо и на его отполированной до зеркального блеска поверхности – отражение своего испуганного лица.

Три недели назад Софи поцеловала Директора школы, воскресив его в образе молодого человека, и тогда же прогнала от себя свою лучшую подругу. На какое-то время она даже испытала облегчение оттого, что Агата бесследно испарилась со своим Тедросом. Какое-то время ей казалось, что она победила. Подруга увела у нее парня? Ну и что! Гавальдон совершенно не подходящее место для принца. Все закончится тем, что Агата проживет всю жизнь как самая обыкновенная женщина рядом с самым заурядным мужем. Проживет, сколько ей на роду написано, и умрет. Точка. А она, Софи, будет вечно наслаждаться своим «долго и счастливо» далеко-далеко от этого нищего грязного городишки. Именно так думала тогда Софи, паря на руках своего, казалось, истинного возлюбленного к вершине серебряной башни, и душа ее пела оттого, что ей удалось-таки попасть в сказку со счастливым концом.

Но как только они оказались в мрачной, похожей на каменный мешок комнате на вершине башни, радость ее моментально испарилась. Рядом с Софи больше не было Агаты – ее лучшей подруги, родственной души. Агата исчезла вместе с Тедросом, который тоже очень много значил для Софи. С Тедросом, в которого она без памяти влюбилась с первого взгляда. С Тедросом, который был ее верным другом, когда она сама притворялась юношей. Агата украла у нее человека, без которого Софи не представляла собственную жизнь. А что получила взамен сама Софи? Красивого, но холодного, чужого, как пришелец с другой планеты, парня, о котором она ровным счетом ничего не знает. Или почти ничего, кроме того, что он само воплощение Зла. И когда юный, прекрасный как принц Директор школы с самодовольной улыбкой начал приближаться к ней, Софи поняла, какую чудовищную ошибку совершила.

Только путь назад для нее был уже отрезан. Поздно. Слишком поздно. Взглянув в окно, Софи увидела тающие в небе огоньки – это были улетающие в Гавальдон Агата и Тедрос.

А где же и с кем осталась Софи? Увы, она осталась здесь, среди чернеющих, словно гнилые зубы, замков. В окружении жестоких, втянутых в бесконечную войну друг с другом мальчишек и девчонок, всегдашников и никогдашников. Осталась наедине с бездушными учителями, готовыми в любую секунду наложить злые чары на любого из своих учеников… Ужаснувшись тому, что она натворила, Софи медленно повернулась и увидела перед собой юношу с белыми как снег волосами – он стоял, опустившись на одно колено, и протягивал ей золотое кольцо.

– Возьми его, – сказал он, – и идущая два года война завершится. Возьми его – и прекратится вечная борьба Добра со Злом. Возьми его – и миром будет править абсолютное Зло – Директор школы и его Королева. Возьми кольцо – и ты получишь в награду свое «долго и счастливо»!

Взять кольцо Софи отказалась.

Тогда Директор школы оставил ее в башне одну, прочно заперев окна и двери, чтобы у Софи не было возможности сбежать. А потом каждое утро, как только колокол отбивал десять часов, он приходил, чтобы вновь и вновь молча протянуть ей кольцо. Превратившись в прекрасного юношу, Директор школы всякий раз появлялся в новом наряде – то в кружевной рубашке, то в тоге, как римский император, то в средневековом камзоле с пышным воротником-жабо. И каждый день он по-новому причесывал свои белоснежные волосы – то на прямой пробор, то подвивал их в локоны, то связывал на затылке на манер пиратской косички. Кроме кольца, Директор школы всегда приносил Софи подарки – или усыпанное драгоценными камнями платье, или роскошный букет, или редкостные духи или крем. После того как Софи в очередной раз отвечала ему отказом, Директор школы уходил, так и не сказав ни слова, только обиженно, словно подросток, надувал губы. И Софи вновь оставалась одна в каменном мешке комнаты, наедине с книжными полками, на которых теснились сборники волшебных сказок, да забытыми на настенных крючках синими накидками директора и его серебряной маской. Трижды в день в комнате магическим образом появлялся поднос с едой, причем именно в тот момент, когда Софи чувствовала, что проголодалась. Обычно на подносе стояли фарфоровые блюда с красиво разложенными на них тушеными овощами, фруктами, паровой рыбой, иногда – горшочек с беконом и бобами. А поздно вечером таким же волшебным образом в комнате появлялась широкая кровать с бархатными, кроваво-красными простынями и белым кружевным балдахином.

Первое время Софи не могла уснуть – боялась, что Директор школы может явиться в ее комнату посреди ночи. Но он никогда не возвращался до следующего утра, чтобы ровно в десять часов снова протянуть ей кольцо. И получить очередной отказ.

К концу второй недели Софи все чаще начинала задумываться о том, что сейчас происходит в школе. Продолжается ли из-за ее нежелания принять кольцо война между девочками и мальчиками? Не унесла ли уже эта война чьи-нибудь жизни? Она пыталась узнать об этом и каждое утро спрашивала Директора, что стало с ее друзьями – Эстер, Дот, Анадиль, Хортом, – но он ничего не отвечал, лишь снова протягивал ей кольцо.

Сегодня он заговорил с ней впервые с того дня, когда принес ее сюда, в свою башню, и Софи, стоя рядом с ним, поняла, что больше не может откладывать, что пришла пора принимать решение. Выбор представлялся простым и жестким – либо она соглашается связать со Директором школы свою дальнейшую судьбу, либо медленно погружается в небытие вместе со всем сказочным миром. Золотое кольцо ярко сверкало на бледной ладони Директора, обещая ей новую жизнь. Софи смотрела на стоящего рядом с ней прекрасного юношу и искала причины, по которым ей следовало взять это кольцо. Напрасно. Этот юноша был для нее чужим, незнакомым, непонятным.

– Я не могу, – прошептала Софи, крепче прижимаясь спиной к книжной полке. – Начнем с того, что я совершенно тебя не знаю.

Директор школы внимательно посмотрел на нее, пожевал губами, сунул кольцо назад в брючный карман и спросил:

– И что бы ты хотела обо мне узнать?

– Для начала хотя бы имя, – ответила Софи. – Если я решусь остаться здесь, с тобой, должна же я как-то тебя называть.

– Учителя называют меня Директором.

– Но я тебя так не называю и не хочу называть, – отрезала Софи.

Он скрипнул зубами, сердито поморщился, явно собираясь что-то сказать, но Софи не испугалась, не дрогнула.

– Без меня у тебя не будет твоего «долго и счастливо», – опередила она его и продолжила звенящим от напряжения голосом: – Без меня ты никто, всего лишь парень. Да, красивый парень, спора нет, – но и только. У тебя нет надо мной власти, и насильно полюбить тебя ты меня не заставишь. Мне наплевать, насколько ты красив, богат или силен. Тедрос тоже был таким – и что же? Ничем хорошим это для меня не закончилось. Нет, мне-то нужен не Директор – мне нужен человек, который сделает меня счастливой. По крайней мере, такой же счастливой, как Агата. Не станет же Агата всю жизнь называть его Принцем? Нет, конечно, потому что у Тедроса, как у всех людей на свете, есть имя. Так что, если ты надеешься, что я дам тебе шанс, будь любезен назвать себя.

Директор школы побагровел от гнева, но Софи и не думала отступать.

– Сейчас я ставлю условия, твоя судьба зависит от меня, не забывай об этом, – напомнила она. – Ты можешь быть Директором этой проклятой школы, но мне ты не начальник, и никогда им не станешь. Ты же сам сказал, что Сториан не хочет дописывать нашу сказку, потому что ждет, какой выбор я сделаю. Не ты, а я! Это мне решать, каким будет конец этой истории. Мне выбирать – взять твое кольцо или погубить весь этот мир. И сразу скажу: пусть он катится ко всем чертям, этот сказочный мир, если ты хочешь видеть меня в нем своей рабыней, а не Королевой!

Директор школы сверлил Софи взглядом, сжимал кулаки, на его бледной, как у призрака, шее бешено пульсировала вена. Лицо его исказила такая жуткая гримаса, что Софи буквально вжалась в книжную полку, возле которой стояла. Молчание длилось довольно долго, но затем Директор сдался и неохотно пробормотал:

– Рафал. Меня зовут Рафал.

«Рафал», – мысленно удивилась редкостному имени Софи и теперь словно заново увидела стоящего перед ней парня – молочную белизну его кожи, юношеский блеск прозрачных, как льдинки, глаз, копну белесых волос. Рафал. Как же меняется наше представление о человеке, когда мы узнаем его имя!

Неожиданно для себя Софи вдруг испытала симпатию к этому парню, ей захотелось даже притронуться к нему, но… Но тут она вспомнила, как опасно было бы сделать выбор в его пользу. Ведь этот красивый юноша до мозга костей был предан Злу, и того же самого он ожидает от нее.

– А как звали твоего брата? – спросила она.

– Не понимаю, каким образом его имя поможет тебе лучше узнать меня, – сердито сверкнул глазами Рафал.

Настаивать Софи не стала. Она подняла голову, посмотрела через плечо Рафала в окно, на два черных замка, окутанных зеленоватой туманной дымкой. Обе школы казались вымершими, никого не было видно ни в окнах, ни на крышах, ни на балконах.

– А где все? – спросила Софи, рассматривая восстановленный Мост-на-Полпути, вновь соединивший замки. – Что случилось с девочками? Парни собирались убить их…

– Спрашивать меня, как обстоят дела в школе, может только Королева, – ответил Рафал. – А ты пока что не Королева, не забывай.

Софи прокашлялась, посмотрела на слегка оттопырившийся узкий карман брюк Рафала, в котором лежало кольцо.

– Скажи, зачем ты так часто переодеваешься? – спросила она. – Это выглядит довольно… э… странно.

Кажется, впервые за все время их разговора Директор слегка смутился.

– Поскольку ты мне все время отказываешь, я решил одеваться как принцы из разных эпох. Хотел тебе понравиться. – Он почесал свой обнаженный живот и добавил: – Сегодня вот вспомнил, что сын короля Артура любил ходить без рубашки.

– Вот уж не думала, что всемогущие маги могут быть такими неуверенными в себе! – фыркнула Софи.

– Был бы я всемогущим, заставил бы тебя полюбить меня, – проворчал Рафал.

На секунду Софи вдруг увидела перед собой самого обычного надувшегося паренька – обиженного, сгорающего от любви и получившего резкий отказ. Но в следующее мгновение она вспомнила, что перед ней вовсе не обычный паренек. Ох, необычный!

– Заставить насильно полюбить себя не может никто, – парировала она. – Уж что-что, а этот урок я отлично усвоила. И, между прочим, даже вынудив меня полюбить тебя, сам ты меня полюбить никогда не сможешь. Ты вообще не способен любить никого и ничего, если выбрал Зло. Любовь и Зло несовместимы. Потому-то и погиб твой брат.

– И все же я жив, потому что ты подарила мне поцелуй истинной любви, – возразил он.

– Чтобы получить этот поцелуй, ты меня обманул…

– И все же ты сделала это.

– Это поцелуй не был настоящим, – Софи побледнела.

– Да неужели? – усмехнулся Рафал. – Но вернуть меня к жизни, вернуть мне молодость мог только такой поцелуй. И ты это знаешь.

Софи нечего было возразить. Обманувшись или нет, но она поцеловала Директора, и это действительно был поцелуй истинной любви, пусть и предназначался он не ему, а ее покойной матери. Сделанного не вернуть. И вот Софи с Директором стоят друг против друга – оба юные, оба прекрасные. Две жертвы одного поцелуя, от которого уже не откажешься, которого уже не вернешь. «Почему я не отшатнулась от него в ту ночь? – мысленно спросила себя Софи. – Причем даже тогда, когда поняла, что целую именно его? Не потому ли, что этот бледный, словно фарфоровый, парень столько сделал, чтобы добиться меня, вопреки всем смертям, вопреки самому времени? Как искренне он верит в то, что сможет сделать меня счастливой! Только он один оказался рядом, когда от меня отвернулись все-все-все. Он поверил в меня, когда этого не захотел сделать никто другой, даже Тедрос и Агата».

У Софи пересохло в горле, и она, с трудом сглотнув, хрипло спросила:

– Зачем я так нужна тебе?

Он посмотрел на нее, слегка приоткрыв рот, и снова стал похож на растерянного мальчишку, который пытается казаться взрослым. Тедрос, кстати, часто так выглядел.

– Потому что когда-то, давным-давно, я был точно таким же, как ты, – негромко ответил он и быстро заморгал, погружаясь в воспоминания. – Я пытался полюбить брата. Я пытался избежать судьбы. Однажды мне даже показалось, что я нашел… – он оборвал себя на полуслове и продолжил: – Но все это оборачивалось новой, еще большей болью… Новым, еще большим Злом. То же самое, собственно говоря, постоянно происходило и с тобой, когда ты пыталась найти любовь. Тебя предали все – твоя мать, твой отец, твоя лучшая подруга, твой принц… Чем сильнее стремишься к свету, тем непроглядней становится тьма вокруг. И ты все еще сомневаешься, что твое место на стороне Зла?

Софи невольно напряглась, когда Рафал взял ее своими холодными пальцами за подбородок. А он, переведя дыхание, продолжил:

– Вот уже тысячи лет Добро внушает нам, что такое любовь. Мы оба – и ты, и я – искали именно такой любви, но нашли только боль и страдание. Но что, если есть и другая любовь? Темная, злая, превращающая боль в силу и могущество? Любовь, которую способны понять лишь те, кого она соединяет? Вот почему ты не прервала наш поцелуй, Софи. Я увидел, какая ты на самом деле. Я смог полюбить тебя, когда никто другой не смог. То, чем мы пожертвовали друг ради друга, за гранью Добра. И, знаешь, не имеет никакого значения, что все остальные отказываются считать чувство, связывающее нас, любовью. Наплевать. Мы-то с тобой это знаем, и нам этого достаточно. А еще нам с тобой известно, что острые шипы – такая же неотъемлемая часть розы, как и ее нежные лепестки, – Рафал наклонился ближе к уху Софи и прошептал, почти прикасаясь к нему губами: – Я зеркало твоей души, Софи. Для тебя любить меня – все равно что любить саму себя.

Затем он изящно, как настоящий принц, поднес руку Софи к своим губам, прикоснулся ими к тыльной стороне ее ладони, а затем легко и плавно отпустил.

Сердце Софи забилось так сильно, что, казалось, готово было выскочить из груди – избитое сравнение, но лучшего не подберешь. Софи вздрогнула и плотнее завернулась в свой плащ – такой беззащитной она не чувствовала себя еще ни разу в жизни. Но затем, глядя в красивое лицо Рафала, она понемногу успокоилась, и по ее телу разлилось приятное тепло. Он понимал ее, этот парень с черной, как врата ада, душой и прозрачными, как лед, глазами. Да, он понимал ее, как никто и никогда прежде! У Софи закружилась голова, когда она подумала, как далеко на самом деле зашли их отношения с Рафалом.

Она отбросила назад волосы и спросила, из последних сил пытаясь сопротивляться наваждению:

– Кто ты? Ведь я даже не знаю наверняка, что ты на самом деле парень.

– Неужели твоя сказка, Софи, не научила тебя тому, что все вещи именно такие, какими мы их видим?

– Не понимаю… – Софи нахмурилась, хотя в глубине души была согласна с тем, что так оно и есть. Все вещи именно такие, какими мы их видим… Или хотим видеть?

Рафал повернул голову, посмотрел в небо, на бледный мутный диск солнца. Софи поняла, что время вопросов и сомнений закончилось. Рафал сунул руку в карман, в котором было спрятано кольцо, и Софи задрожала. Она чувствовала себя беспомощной щепкой, которую бурным течением несет к краю срывающегося с высокой скалы водопада – все быстрее, все ближе, ближе…

– Мы с тобой будем так же счастливы, как Тедрос и Агата? – севшим от волнения голосом спросила Софи.

– Ты должна была полагаться на свою сказку, Софи. Осознавать, что она не случайно и не зря подошла к своему концу. А теперь пришла пора поверить в это.

Софи смотрела на золотое кольцо, лежащее на ладони Рафала. Смотрела долго, тяжело дыша, а потом, содрогнувшись, его оттолкнула. Но Рафал вновь шагнул ей навстречу. Софи вытянула вперед руку, ткнувшись пальцами в холодную обнаженную грудь Рафала, и прижала парня спиной к стене. Он и не думал сопротивляться – замерев, он молча и спокойно глядел на Софи своими прозрачными глазами.

Рука Софи заскользила по груди Рафала – выше, ниже, правее, левее… Софи словно искала что-то, но что именно, поняла только тогда, когда почувствовала под кончиками пальцев бившееся в холодной груди Рафала сердце.

Тук-тук, тук-тук..

– Рафал, – прошептала Софи, желая, чтобы он вышел из оцепенения.

И он действительно ожил, потянулся к ее лицу, и она впервые не вздрогнула и не уклонилась от ледяного прикосновения. Так долго мучившие Софи сомнения постепенно таяли, улетали прочь, поселившийся в душе страх уступал место уверенности, что все будет хорошо. Софи подумала, что со стороны они с Рафалом напоминают сейчас пару лебедей. Она в своем темном плаще – черный лебедь, Рафал с его мертвенно-бледной кожей – лебедь белый. Софи решительно подняла левую руку, подставив ее под луч солнечного света, и Рафал стал надевать ей на палец кольцо – медленно, осторожно, пока оно не дошло до самого конца. Софи шумно выдохнула, а похожий на снеговика парень радостно улыбнулся.

Держась за руки, Директор и Королева повернулись к застывшему над их сказкой волшебному перу, готовясь принять его благословение, и… Честно говоря, им обоим ужасно хотелось как можно скорее закрыть наконец вишнево-красную книгу.

Но волшебное перо продолжало неподвижно висеть в воздухе.

А книга, разумеется, оставалась раскрытой.

– В чем дело? – срывающимся шепотом спросила Софи.

Она вслед за Рафалом перевела взгляд на оранжевое, сразу заметно потемневшее, солнце. Лицо Рафала застыло, став похожим на посмертную маску.

– Кажется, перо сомневается в счастливом завершении не только нашей с тобой сказки.