Текст книги "История одного ордена"
Автор книги: Соломон Марвич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
ОТ АВТОРА
Об Анри Мартэне во Франции говорят, что он награжден высшим орденом республики потому, что моряк Анри, заключенный в тюрьму, получил его непосредственно от французского народа.
О том, как это произошло, рассказано на последней странице нашей правдивой повести.
С того дня, когда молодого моряка заперли в каменном мешке тулонской военной тюрьмы, вся передовая Франция, а затем борцы за мир в других странах поднялись на защиту Анри Мартэна. Его имя можно поставить в ряду тех патриотов Франции, пример которых объединял лучших людей страны для борьбы с темными силами реакции.
Об Анри Мартэне много писали в газетах и в журналах, его жизни посвящали книги, он стал героем пьесы. Все эти материалы послужили основой нашего рассказа о нем.
НА МАГИСТРАЛЯХ ТРЕХ СТРАН
В открытое окно вагона заглядывает большой букет пестрых полевых цветов.
– Кому?
– Анри Мартэну! – отвечает звонкий голос.
На другой станции возле окна появляется корзиночка с вишнями, темными, переполненными соком.
– Кому?
– Анри Мартэну! Он здесь.
Поезд идет по магистралям Чехословакии, Венгрии, Румынии, – поезд делегатов Всемирного фестиваля молодежи в Румынии.
Станция. Легкий стук в дверь купе. На пороге – школьник в коротких штанах с помочами крест-накрест. Он молча протягивает блокнот.
Делегат Анри Мартэн пишет: «Мы всё сделаем для того, чтобы ты не воевал, малыш».
Еще станция. Входит женщина средних лет, одетая, как одеваются для уборки дома – в комбинезон из дешевой синей материи. Ее дом в минуте ходьбы от станции. Когда поезд уже был у семафора, она выключила пылесос. Не было времени переодеться.
– Мне только взглянуть на вас, Анри Мартэн!
Короткая пауза. И следующей фразой женщина, прервавшая домашнюю уборку, объясняет, почему ей хотелось взглянуть на Анри Мартэна:
– У меня пятеро детей. Старшему сыну девятнадцать…
И еще станция. Входит парень в зеленой вельветовой куртке, накинутой на плечи, в башмаках на здоровенной подметке. Он веснушчат, смешлив, немного знает по-французски.
– Тебя в школе учили этому? – спрашивает Мартэн.
– Нет, не в школе. Учил отец, когда я был малышом. Отец ездил на заработки в Париж.
– А где он теперь?
Улыбка сходит с лица смешливого парня:
– Расстрелян гестаповцами. В сорок втором году, когда убили Гейдриха. Тогда многих наших расстреляли. В отместку.
– Кто был твой отец?
– Слесарь.
– А ты?
– Слесарь, как и ты, Анри.
– Ты доволен работой?
– Да. Но я хотел бы еще поплавать по морям, как и ты, Анри.
И веснушчатый парень снова смеется.
– Как я? – Мартэн немного удивлен.
– Ты не понял меня. Просто поплавать моряком.
– Не попав в такие переделки, как я?
– Разумеется. Но ведь, Анри, если бы мне или ребятам, с которыми я вожусь, выпали на долю такие переделки…
– То вы держались бы не хуже, чем я. Верю, конечно верю.
– Напиши мне что-нибудь на память, Анри. А я покажу ребятам.
– Охотно, дружище.
И Мартэн пишет: «Навяжем мир тем, кто не хочет мира».
Парень оглушительно смеется. Не все он может сказать на родном языке Мартэна и потому поглядывает на переводчика.
– Навяжем мир? Анри, так еще, кажется, никогда не говорили.
– Как будто.
– Раньше говорили о том, что навязывают войну.
– Да, так говорили. Но видишь ли, дружище, мы стали гораздо сильнее, чем были несколько лет назад…
– Когда ты сидел в тюрьме?
– Меня выпустили именно потому, что мы стали гораздо сильнее.
– Это верно.
– Ну, и теперь мы можем говорить, что навяжем мир. Не просьба, а воля, решимость.
– Навяжем мир любителям холодной и горячей войны…
– Их ничтожное меньшинство, этих любителей.
– Верно, верно. Что это? Поезд идет?
Просторы Чехии, Словакии, Венгрии, Румынии. Прямые и извилистые реки, горы, синеющие к вечеру, знойная степь, над которой подрагивает дымка, кудрявые леса, убегающие по косогорам к горизонту. И колонна автомобилей на горизонте. Дробный стук колес на несколько секунд сменяется коротким гулом – еще один стальной мост позади. Важный аист смотрит вслед поезду, смотрит так, будто все понимает.
Вот она – даль чужих земель, которые так близки.
Говорят на разных языках, а французу Анри Мартэну понятно все, что говорят ему и о нем.
На станции, недалеко от венгерской границы, в вагон входит новый пассажир. Ему не нужен переводчик. Старый учитель, он прекрасно знает французский язык. Садится рядом с Мартэном, называет себя. Он втрое старше Мартэна, очень высок, сухощав, с седыми редкими волосами, тихим голосом и глубоким шрамом на морщинистом лице.
– Это знак Бухенвальда! – говорит он, указав на шрам.
– Вы были там?
– Два года. Эту отметину мне поставил эсэсовец, один из тех, кто считает войну естественным занятием человечества.
Узник Бухенвальда едет в этом вагоне почти до границы Венгрии. Он кладет свои костлявые, старые, со вздувшимися венами руки на сильные руки Мартэна и говорит:
– Анри, вы молоды, но и вас можно считать ветераном. Вы понимаете, Анри, что они хотели устрашить не только вас?
– Я это понял, но не сразу.
– Они как бы показали типичную судьбу.
– Типичную судьбу?
– Да. Типичную для тех, кто будет бороться против войны. Они как бы сказали всем: вот так будет с тысячами Мартэнов, с десятками тысяч, если возьмут верх милитаристы, реакционеры…
– Если мы не помешаем подготовке новой войны.
– Судебное дело Анри Мартэна – это был призрак новой фашизации. А вы показали, как умеют бороться против нее новые силы Европы. И эти силы, поднявшиеся для того, чтобы защитить вас, заставили призадуматься сторонников войны.
– Я сейчас вдруг вспомнил о Бессрочном… – задумчиво говорит Мартэн.
– Кто это?
– Негодяй, который предавал гитлеровцам французских патриотов. Он был приговорен к бессрочному заключению и сидел в той же тюрьме, где и я. Он пытался учить меня покорности. Он грозил мне.
– Грозил? Вам?
– Да, грозил, что иначе я не увижу свободы. А сам ждал, что влиятельные люди выручат его.
– Он заслуживает петли.
– От петли его спасли. И он надеется, что еще займет видное место в жизни, что сторонники войны ему помогут.
– Значит, вы были рядом – сторонник мира и сторонник войны?
– В одних арестантских куртках. Но ему жилось вольготнее.
– Не будет, не будет того, на что он надеется. В этом и ваша заслуга, немалая, Анри, молодой ветеран. Вы достойны высокой награды.
– Я уже получил ее.
– Какую?
Мартэн открывает коробочку.
– Но это же орден «Военный крест».
– Да, только меня наградило им не правительство.
И, пока поезд идет до венгерской границы, Анри Мартэн рассказывает узнику Бухенвальда историю небывалого награждения, историю этого ордена. Это история нескольких лет молодой жизни моряка Анри Мартэна.
Но свой рассказ он ведет не в хронологическом порядке.
Он начинает его со странствий авианосца, который не мог найти стоянки для себя. Это был авианосец особого назначения, зловещее судно «холодной войны».
КОРАБЛЬ-ПРИЗРАК
Март 1950 года. Средиземное море. В неизвестном направлении ушел французский авианосец «Диксмюд». На его борту американские военные материалы.
Порт назначения? Об этом никто не знает. Где выгрузить военные материалы?
В Бизерте? На африканском берегу? Вряд ли удастся. Докеры ждут там прибытия авианосца, ждут, чтобы сбросить американский груз в море. Нельзя идти в Бизерту.
Тулон? И в Тулоне нельзя бросить якорь. Докеры ждут…
Оран? Нельзя и в Оран.
Командир корабля посылает шифровки в министерство и получает ответные. Он совещается с помощниками, но решения найти не может.
Где же найдется причал для «Диксмюда»? Ведь это корабль-символ. Только что вступил в силу Североатлантический пакт. «Диксмюд» везет первые материалы в счет военных поставок. Командир корабля не знает, где он сможет их выгрузить. Утром он получает по радио новое приказание – корабль ложится на заданный курс. Через час приказ меняют.
Корабль-символ становится кораблем-призраком. Ему негде выгрузиться. Он рыщет по Средиземному морю.
И опять шифровка летит в Париж. Она прибывает глубокой ночью.
Через час—другой начнет просыпаться огромный город. Из кабаре, пошатываясь, выходит загулявший посетитель. Он зябко кутается в пальто и надвигает на брови цилиндр. Швейцар низко кланяется, принимая чаевые, и говорит не без легкой иронии в голосе:
– Благодарю вас, ваше величество…
Он насмешливо смотрит вслед кутиле.
Да, это коронованная особа, император Индокитая Бао Дай. Бывший император. Он отрекся от престола, открыто признав, что не принес народу никакой пользы, и коротает время в ночных притонах Парижа.
А «Диксмюд» везет оружие, которое будет отправлено во Вьетнам. Там экспедиционный корпус ведет безуспешные бои с народной армией. Колония должна остаться колонией – так решили банки, магнаты промышленности. Для этого им нужен на престоле Бао Дай.
Париж. Рабочий квартал. Конец трудового дня. Пятый этаж. В углу небольшой комнаты на стене портрет юноши. На рамке траурная лента. Она появилась несколько дней назад, когда почтальон принес извещение о том, что юноша убит в Индокитае. Еще не скоро забудется горе, да и забудется ли? Глухо звучит голос пожилой женщины, матери убитого. Она находит в себе силу сдержать рыдания. Она говорит знакомой:
– Я его вырастила, выкормила, все сделала для того, чтобы он обучился ремеслу. А теперь мне придется купить для него кусок земли, чтобы иметь право получить его гроб. Моего возвращают мертвым. Я говорю другим: «Добейтесь, чтобы ваших вернули живыми!»
Она невольно подходит к открытому окну. Напротив через двор, в том же этаже такая же скромная квартира. И там мать таких же лет. И у нее сын, ровесник убитому. Они вместе играли на дворе. Сын также в Индокитае. От него приходят письма, раз в неделю, в определенный день. Только в этот день и спокойно сердце матери. Остальные полны муки, тревожного ожидания.
«Добейтесь, чтобы ваших вернули живыми!» – этот призыв осиротевшей матери обращен к соседке.
Другой дом неподалеку отсюда. Другая квартира, похожая на эту, и такой же портрет в углу. Портрет юноши на стене, траурная лента… Рядом географическая карта. Прямая линия ведет от Парижа далеко-далеко, за десять тысяч километров, в Индокитай. Она обрывается возле Сайгона. Едва видная точка на карте.
Спросите у жильцов дома об убитом юноше – они многое расскажут. Весельчак, балагур, остряк, добрый малый, никому не сделавший зла, истый парижанин. Звали его Поль, но он называл себя Пауло. Была у него слабость – он был фантазер и мечтатель. Ему не сиделось на месте – тянуло в дальние края. И вот представилась возможность – Поль завербовался в иностранный легион.
«Пауло избороздит весь мир!» – говорил он, прощаясь с соседями.
Поль мира не избороздил и не вернется. Едва видная на карте точка – Сайгон. Там, на военном кладбище, лежит Поль. Точка поставлена рукой матери.
Авианосец «Диксмюд», корабль-призрак, все кружит и кружит по Средиземному морю. Ему негде пристать.
«РАДИ ВАШИХ МИЛЛИОНОВ ВЫ ЖЕРТВУЕТЕ НАШЕЙ ЮНОСТЬЮ…»
Юг Франции. Военный порт Тулон. Жандармский патруль неторопливо обходит свой квартал. Город – работает ли он, погружен ли в сон – всегда под неусыпным надзором. Нельзя и получаса пробыть на улице, чтобы не встретиться с патрулем. Жандармы провожают вас взглядом.
От внимания патруля не укрылось, как три моряка проскользнули в узкую улочку и затерялись. Ничего необычного в этом нет, но моряки запомнились жандармам. Спустя четверть часа патруль двинулся назад. На углу узкой улочки жандармы подобрали несколько листовок. Они доставили их морскому коменданту Тулона. Комендант проявил признаки острого беспокойства.
Так начинается дело моряка Анри Мартэна. Окончится оно через несколько лет.
«Теперь мы яснее, чем когда-либо, видим, что из-за бесчестного торгашества нас посылают умирать во Вьетнам. И у вас хватает наглости говорить о национальном достоянии.
Ради ваших миллионов вы жертвуете нашей юностью.
Настоящая честь республиканской армии состоит в том, чтобы не грязнить себя больше в борьбе против народа Вьетнама».
Так написано в одной листовке.
А в другой мы читаем:
«20 тысяч молодых французов убиты.
Убиты десятки тысяч молодых вьетнамцев.
Десятки тысяч больных, раненых, калек.
141 миллиард франков растрачивается ежегодно.
Чтобы покончить с этой грязной войной, верните экспедиционный корпус».
Обе листовки коротки, под каждой подпись – «Группа моряков».
В середине марта была арестована группа моряков, среди них Анри Мартэн, помощник механика с опытной станции, где проверяется качество разных видов горючего.
Всех, за исключением Мартэна, вскоре выпустили. Мартэна заключили в тулонскую военную тюрьму.
Лет полтораста стоит военная тюрьма в Тулоне. Времена меняются, но ничто не меняется в этой тюрьме. Город вырос, город вплотную приблизился к ней, но за старыми стенами – все тот же режим. Бывает, что человека, проведшего за этими стенами год, под руки выводят за ворота – ноги отказываются служить ему.
Но есть еще особый режим, удвоенная каторга. С первого дня заключения Мартэн испытывает на себе всю жестокость особого режима. Следователь чувствует в нем большую моральную силу. Ее надо сломить – лишь тогда арестант начнет говорить именно то, что нужно суду. Как же сломить эту волю, эту силу?
Наглухо заколачивают выходящее наружу окошко одиночной камеры. Электрическая лампочка горит круглые сутки. Раз в день на несколько минут заключенного выводят на узкий тюремный двор. У выхода он закрывает глаза, прислоняется к стене. Южное солнце кажется нестерпимым, у моряка кружится голова.
– Начинайте прогулку! – торопит надзиратель.
Он знает, как действует солнце на заключенного, в камере которого наглухо заколочено окно.
Заключенный, заложив руки за спину, делает несколько кругов. Его выводят в те часы, когда на дворе нет других арестантов, – ни с кем он не должен обмениваться ни словом, ни молчаливым приветствием.
– Прогулка окончена!
И снова сутки в камере с заколоченным окном.
Проходит месяц и еще месяц. Наступает жаркое лето. Для воздуха заколоченное окошко непроницаемо. Но мистраль, южный, знойный, иссушающий ветер, который порой доводит человека до исступления, не знает преград. В особой камере становится невозможно дышать. Но не сломлена воля Анри Мартэна, не подорвана его моральная сила. Следователь не может добиться от него тех признаний, которые облегчат задачу военного суда.
В тюрьму едва долетает шум города. Слышна только пронзительная сирена арсенала да гудки кораблей. Все сделано для того, чтобы заключенный в особой камере ничего не знал о том, что происходит в мире. А там каждый день события и перемены.
В далеком Сайгоне баррикады. Вьетнамцы добиваются того, чтобы американские военные корабли ушли из гавани. Нет им там места. И корабли поднимают якоря.
А «Диксмюд» все еще кружит по Средиземному морю…
В Роанне тысячи жителей, построившихся в колонны, протестуют против отправки поезда с американскими боеприпасами.
В Ла-Рошеле докеры отказываются грузить американское оружие на пароход «Богоматерь».
В маленьком городке Нуази-ле-Сек судья пытался лишить слова адвоката, защищавшего группу участников борьбы за мир. Зал ответил такой бурной реакцией, что судья бежал.
Разгораются бои во Вьетнаме. Батальоны экспедиционного корпуса гибнут в джунглях. Джунгли для них западня. Солдата убивает пуля невидимого стрелка, убивает лихорадка.
Анри Мартэн все еще в своей камере с заколоченным окном. В газетах о нем ни слова. Не знают моряки, что автор листовок, которые их взволновали, уже давно сидит в военной тюрьме Тулона.
…А «Диксмюд» все еще бороздит Средиземное море. В ночь на четвертое апреля он тайно показался возле маленького порта в Тунисе. Под утро пришлось уйти и оттуда. Авианосец возвращается на свою базу в Тулон. На корабле происходит событие, которое взволновало команду. Арестован матрос Хеймбюрже. Он обвинен в умышленном повреждении механизмов…
И вскоре делу Мартэна, который по-прежнему отказывается подписать то, что предлагает следователь, дают другое направление.
ТИХИЙ ГОРОДОК РОЗЬЕР
Анри Мартэну всего двадцать три года. Его жизнь началась в маленьком, тихом городке Розьере, в центральной части Франции. Город прославился сковородками, которые он давно уже поставляет всей стране. Здесь находится маленький чугунолитейный заводик. Улицы оживляются четыре раза в день: когда рабочие идут на завод, когда дети спешат в школу, когда возвращаются из школы, когда кончается день на заводе.
Все в этом городе собственность заводчика – старое предприятие, улицы, магазины, дома, где живут рабочие, огороды, на которых они работают по вечерам, и даже церковь. Человек всю свою жизнь связан с тем, что принадлежит богачу. Иногда удается забыть об этой зависимости, но избавиться от нее невозможно.
Луи Мартэн, металлург, участник первой мировой войны, и его жена Матильда вырастили троих детей: двух дочерей и сына Анри.
Вприпрыжку, в засученных штанах, как и все подростки в Розьере, с сумкой на спине, Анри Мартэн возвращается из школы. Дома много дела. Бюджет семьи рассчитан с предельной точностью. Анри и сестрам надо немало работать на огороде. После работы Анри принимается за уроки. Плохих отметок он домой не приносит, все книги – их у него очень немного – в образцовом порядке.
Изредка Анри и его сверстникам удается отправиться за город.
Набегавшись, ребята принимаются за завтрак – кусок хлеба с маргарином или вареньем. Замечательные истории рассказываются за завтраком. Отчасти они представляют собой пересказ прочитанного, отчасти дополнены собственным богатым вымыслом. Порой у себя дома, когда к отцу приходят старые друзья, Анри слышит разговоры о том, что по ту сторону границы, за Эльзасом и Лотарингией, возрождается армия, с которой воевал в молодости Луи Мартэн, – армия, принесшая столько несчастий Франции. Часто упоминают имя Гитлера, который вчера еще никому в Розьере не был известен.
Быстро прошли годы детства. В двенадцать лет Анри поступил учеником на завод в соседнем городке. Спустя несколько месяцев он принес оттуда первый отличный отзыв о своих успехах. Ему было тринадцать лет, когда началась вторая мировая война. Вскоре он убедился в том, что очень трудно защищать рубежи Франции. Но в то время он еще не мог понять, почему же родина осталась беззащитной.
Наступили страшные дни весны 1940 года. Гитлеровцы неудержимо движутся к Парижу. Тревога охватывает маленький Розьер. Тревожно и в доме, где живет семья Луи Мартэна. Хмуро молчит отец, притихли дети.
Неужели Париж не устоит?
Через несколько дней был подписан акт о капитуляции французской армии. Наступили долгие дни унижения.
ГРАНАТЫ В ШКОЛЬНОЙ СУМКЕ
Городок Розьер сначала не был включен в зону оккупации. Здесь видели беженцев с севера, видели раненых солдат, которым удалось оторваться от неприятеля, но гитлеровцев не было. Они пришли через год, когда была нарушена линия демаркации. И тогда на перекрестках улиц, у выхода из города, появились посты гитлеровцев. Завод не работал, и тихий провинциальный город казался вымершим. Люди избегали показываться на улицах.
Анри Мартэну к этому времени исполнилось пятнадцать лет. А спустя год до маленького Розьера донеслись раскаты сталинградской канонады. Всюду во Франции появились отряды Сопротивления. Взялись за оружие шахтеры севера, металлисты Парижа. Взялись за оружие и в Розьере. Внешне ничего не изменилось в Розьере – улицы так же пустынны. Но какой напряженной жизнью зажил теперь городок!
Дом Луи Мартэна становится «почтовым ящиком».
Без таких «почтовых ящиков» не могли бы ни жить, ни сражаться отряды Сопротивления. Но как это опасно для обитателей дома Мартэна.
В этот дом передают записки, но в очень редких случаях, работа «почтового ящика» главным образом устная. Здесь находят еду, одежду для того, кто должен изменить внешний вид, номера подпольной газеты «Юманите». Самоотверженна служба таких «почтовых ящиков», много жертв унесла она.
Анри Мартэну шестнадцать лет. Это сметливый, крепкий, быстрый в движениях подросток. С беспечным видом он выходит из «почтового ящика», отправляется в ближайшую деревню. Ленивым взглядом провожает его гитлеровский солдат. Пропуск у подростка имеется. Подросток как подросток, их тут много. Надо бы таких отправлять в трудовые лагери, но это еще придет – только недавно в этой стране начали устанавливать настоящий порядок. Пусть пока погуливает подросток.
Анри выносит за городскую черту листовки. В школьной сумке лежат гранаты. А что, если гитлеровец заглянет в сумку? Тогда Анри не поколеблется.
Много таких прогулок с листовками и гранатами совершил Анри.
Однажды в воскресенье знакомые собрались на кухне в доме Луи Мартэна. Шел разговор на всякие темы. Внезапно в «почтовый ящик» пришли двое из отряда Сопротивления. Они похитили у гитлеровцев ручной пулемет. Надо его немедленно спрятать.
– Как бы это сделать? – размышляет Луи Мартэи. – У меня люди в доме.
Он делает незаметный знак Анри. Анри кивает головой – он понял отца.
Как недовольна мать, что сын встал из-за стола! Ведь сегодня – такая редкость! – она всех может угостить картошкой с тушеным мясом.
«…Милая мама, не сердись на меня. Можно бы тебе все сейчас объяснить, шепнув на ухо. Ты, мама, знаешь обо всем, что теперь происходит в нашем „почтовом ящике“. Без тебя нам ничего не удалось бы сделать. Если грянет беда, ты встретишь ее без страха. Палачи ничего не добьются от тебя. Сколько забот мы доставляем тебе теперь, когда едят даже белок! Сколько сил у тебя уходит, чтобы поддержать нас! Правда, мы не во всем согласны с тобой. Ты набожная католичка, не пропускаешь ни одной мессы. Кюре очень доволен тобой и недоволен мной и отцом. Отец говорит, посмеиваясь соседям: „Если жена не пошла к мессе, значит, она больна“. Для тебя Ватикан самое святое место на земле, а папа римский самый святой человек. А я и отец – атеисты, и сестры склоняются к тому же. Но это не заставит меня любить тебя меньше. Картошка с мясом… Ты радуешься тому, что можешь вкусно накормить нас. А сын встает из-за стола. Нет, я тебе сейчас ничего не скажу, мама. Зачем тревожить тебя лишний раз? Ну, поворчи, поворчи на непослушного сына. Потом все объяснится».
Анри ловко спрятал пулемет в сарае для угля.
