Текст книги "Австралия - Terra Incognita. Когда звери еще были людьми"
Автор книги: Сол Шульман
Жанры:
Путешествия и география
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
«В прекрасном и яростном мире»
Рожденные свободными. Дети одной судьбы
Транспортировка ссыльных в Австралию продолжалась до 1868 года. За это время сюда прибыло свыше 160 тысяч человек, из которых около трех тысяч были не уроженцами
Британских островов. Они были жителями британских ко лоний, разбросанных по всему миру.
Креол Джордж Хоуи, прибывший со своим пятилетним сыном, открыл первую типографию и основал первую в Австралии газету — Sydney Gazette. Француз Франсуа Джирард преподавал бальные танцы и открыл кафе, в котором продавал горячие французские булочки. Джон Цезарь – «чернокожий гигант» – был транспортирован из Англии, несколько раз бежал из-под стражи, стал лесным разбойником... Все эти люди исповедовали разные религии, среди них были христиане, иудеи, мусульмане, буддисты...
По прошествии двенадцати лет со дня основания колонии официальным лицам в Лондоне было доложено, что в колонии родилось девятьсот пятьдесят восемь младенцев, из них около половины – сироты или дети, брошенные родителями. Эти опаленные солнцем выносливые маленькие создания с темным загаром напоминали заблудившихся котят, сбившихся в кучу, чтобы выжить. Они нуждались друг в друге, они были друзьями по несчастью. Это был особый клан, члены которого могли постоять друг за друга. Многие из уличных детей жили рядом с детьми аборигенов. Играя с ними, белые дети учились не страшиться буша, а понимать его и жить в нем. Они знали, как из коры дерева сделать веревку, как из кореньев и листьев приготовить еду, как тенью передвигаться по лесу, как строить каноэ. Они были отличными бегунами, пловцами, наездниками, лазили по деревьям не хуже самых проворных животных, дрались и со знанием дела матерились, если кто-либо задевал их на улице. Они были фанатами спорта, предпочитая бокс всем другим видам.
Вскоре поселенцы стали называть родившихся в колонии детей карренси [12] — «дети валюты», сравнивая их с грубой, плохо отчеканенной, местной австралийской валютой.
Правившего в то время губернатора Кинга «ужасала перспектива вырастить поколение, которое унаследует наклонности их ссыльных родителей». Позже он был поражен тем, что наиболее морально устойчивой группой в колонии были именно первые дети, родившиеся здесь. Феномен этот можно объяснить по-разному, например тем, что карренси были прекрасно осведомлены о том, как неприятно попадать в руки властям и насколько безопаснее быть всегда «чистыми».
Абориген-подросток
Карренси как свободным гражданам всегда охотно предоставляли работу, которой был здесь непочатый край, и в отличие от их сверстников в Лондоне – таких же уличных мальчишек и девчонок – им не нужно было воровать для того, чтобы выжить. Здесь, в Австралии, дети старше двенадцати лет уже официально считались взрослыми.
В 1810 году открылась первая в колонии школа, а для работающих детей были открыты также и воскресные школы. Вскоре около половины детей колонии самого разного возраста уже учились. Бывали случаи, когда трехчетырехлетние дети садились за парты. Интересен тот факт, что в процентном отношении в Австралии в то время было больше детей, владеющих основами арифметики, правописания и навыками чтения, чем в Европе.
Дети, прошедшие «школу буша», вобрали в себя все, что могли дать две столь разные цивилизации, столкнувшиеся нос к носу на краю земли. Приезжие англичане отмечали, что карренси «...надменны, самоуверенны, нетерпимы к чужим советам, дерзки и безумно патриотичны. Они готовы
драться до последнего с каждым, кто посмеет усомниться в том, что находится в самом прекрасном месте на земле».
Британские офицеры подтверждали:
« Обстоятельства, при которых их родителям пришлось прибыть на эту землю в кандалах, сделали их не смиренными, а, наоборот, самыми гордыми людьми на земле. Они вольнодумны до высокомерия, свободны и полны энтузиазма. Они собираются вместе и, сидя вокруг костра, рассказывают друг другу истории, питающие свободный дух анархизма».
Пьянство среди карренси не уважалось, а их честность вошла в поговорку. Выросшие под прикрытием клана себе подобных, где они делили дружбу, которая была ключом к выживанию, они презирали британское разделение на социальные классы, презирали богатых землевладельцев, а также свободных поселенцев, которые, еще не успев сойти с корабля, уже получали от власти участок земли под ферму. Карренси считали эту землю своей по праву рождения. Они скитались по стране в поисках перемен и очередного заработка, редко задерживаясь на одном месте больше года. Их можно было встретить на самых отдаленных скотоводческих станциях, где заработки были больше и где было меньше иммигрантов, которых они недолюбливали.
Обычно карренси скитались парами. Считается, что эти постоянные переезды с места на место с пожитками сформировали уникальный австралийский образ свагмена – непоседливого парня, судьба которого – одинокие тропы буша вдали от цивилизации. Буш для него – друг и дом родной, цивилизация – тюрьма...
II. Рождение нации
Сквозь континент
Штурм континента. Самая суровая пустыня мира.
Миражи и реальность
В первые пятнадцать-двадцать лет белого заселения Австралии главные вопросы, которые задавали себе колонисты, – что скрывается за горизонтом и каково сердце континента? Покрыто оно сочными травами или, может быть, там плещется море?
Лишь в 1813 году путешественники Уэнтворт и Лаусон впервые пересекли так называемые Голубые горы (в 65 км от Сиднея) и открыли проход через Австралийские Альпы, считавшиеся до того неприступными. Там не оказалось следов цивилизации. Перед ними простиралась обширная страна, которая не вызывала сентиментальных чувств. Эта земля требовала уважения, с ней надо было ладить, чтобы не быть уничтоженным ею.
«Весь центр этой могущественной страны покрыт завесой, и только... смелые достойны приподнять ее... Я завидую тому человеку, который водрузит флаг в ее центре ».
Этими словами великий исследователь Австралии капитан Чарльз Стёрт напутствовал Эдварда Эйра, которому предстояло пройти через дикую часть континента, на север от нынешнего города Аделаиды. Шел 1840 год. Юго-восточная часть материка была в основном уже исследована. Но те земли, которые простирались на север и на запад, по-прежнему окутывала тайна.
Некоторые исследователи предполагали, что расположенное в глубине страны пространство представляет собой бесплодную пустыню. Другие были убеждены, что в центре затаилась плодородная нирвана, цветущий райский уголок.
В июне 1840 года Джон Эдвард Эйр – 24-летний искатель приключений, движимый идеалами долга и чести, – покинул город Аделаиду, имея уже за плечами кое-какой опыт путешествий по австралийским пустыням. На этот раз его целью была Центральная Австралия. Эйра сопровождали семеро спутников, включая старого друга Джеймса Бакстера и трех аборигенов.
Они прошли 400 километров, и перед взором путешественников открылись пересохшие озера, покрытые сверкающей солью. Экспедиция занялась поисками воды, но, за исключением нескольких колодцев, вырытых аборигенами, источников воды не было.
Несмотря на уговоры спутников, Эйр все же решил идти дальше. Готовность пойти на такой риск отражала романтический героизм Эйра. Экспедиция распалась. Только верный компаньон Эйра, Бакстер, да три парня-аборигена решили продолжить путешествие. Остальные вернулись в Аделаиду.
Последующие пять месяцев были ужасны. Воды практически не было, провизия на исходе. Бакстер мертв – убит своими же спутниками – двумя аборигенами, которые сошли с ума от голода, разворовали еду и сбежали. В конечном итоге и они погибли. Эйр был в отчаянии. «Призрак моего ужасного положения смотрит на меня с такой поразительной реальностью, что почти парализует разум», – писал он в своем дневнике.
До цели пути – поселка Олбани, расположенного неподалеку от современного города Перта на западном побережье Австралии, – оставалось 300 километров. Объединенныежеланием жить и выжить, Эйр и единственный оставшийся с ним абориген Вайли шли вперед. Страшная усталость, голод и мучительная жажда навсегда останутся в их памяти. Друзья Эйра уже не надеялись увидеть его живым, а соплеменники Вайли даже совершили обряд захоронения, считая его умершим. Но путешественники все же шли, теряя последние силы. Казалось, что уже нет шансов на спасение, как вдруг природа начала меняться. Стали попадаться черные попугаи, поссумы[13] , кенгуру... Вскоре Эйр и его спутник вышли к берегу океана, где обнаружили случайно оказавшийся там французский китобойный корабль. Китобои готовы были доставить Эйра с его спутником в любой порт Южной Австралии, но Эйр твердо решил еще раз испытать судьбу и добраться до Олбани посуху. Передохнув на корабле две недели и запасшись провизией, они продолжили путь...
Джон Эдвард Эйр и абориген Вайли в пустыне
«Ни один австралийский путешественник не проявил большего благородства и мужества и не претерпел более жестоких мук», – скажет Стёрт об Эйре. Лондонское Королевское географическое общество наградит Эйра золотой медалью – первой, которую когда-либо получал исследователь Австралии. А абориген Вайли вернется к своему племени, и его тоже не оставят без внимания. В награду правительство присудит ему пожизненную еженедельную выдачу провизии.
Эйр первым из европейцев пересек континент с востока на запад. Он предсказал, что последующие экспедиции в этирайоны обнаружат лишь сыпучие пески пустыни и мертвые пересохшие соленые озера.
Но несмотря на доводы Эйра, Чарльз Стёрт был непреклонен. Наблюдая птиц, летящих по направлению к центру Австралии, он продолжал утверждать, что там скрыта плодородная цветущая земля. А в 1843 году он убедил правительство финансировать новую экспедицию...
Чарльз Стёрт (1795-1869)
«Отец австралийских исследований», как его потом назовут, Чарльз Стёрт покинул Аделаиду в августе 1844 года. В его экспедицию входило пятнадцать человек, одиннадцать лошадей, тридцать волов, четыре фургона с провизией на год, двести овец и лодка. Вначале путешествие было многообещающим: сочные
травы указывали на обильные дожди. Вскоре Стёрт получил сообщение от своего помощника, что впереди простирается огромное водное пространство.
Он был воодушевлен. «.. .Сердце страны лежит перед нами открытым, – писал Стёрт в своем дневнике, – и через несколько дней мы будем скользить в лодке по водной глади..
Но вода оказалась миражом пустыни. Наступал декабрь – страшное жаркое австралийское лето... Люди и животные находились в плачевном состоянии. Стёрт метался в поисках колодца. «Под действием жары, – писал он, – волосы на головах людей, как и шерсть на овцах, перестали расти, ногти стали ломаться, как стекло». Подошвы сапог плавились, ноги были в ожогах, спины в волдырях. Волы мычали и били копытами о землю, пытаясь добраться до прохладного слоя. У собак
кожа на лапах была ободрана. Мухи донимали всех с утра до поздней ночи, и часто, когда люди ложились передохнуть, муравьи не давали им сомкнуть глаз.
Джон Стюарт (1818-1869)
Наконец Стёрт обнаружил небольшое озерцо. Там, окруженная безводными пространствами, с единственным постоянным источником воды, экспедиция оказалась в ловушке на шесть месяцев. От сильного зноя люди спасались в вырытой под землей пещере.
Выпавшие в июле дожди наконец-то освободили экспедицию. Взяв четырех человек и десять лошадей, Стёрт направился к загадочному центру континента. За четыре недели пути, не найдя ни одного источника и полагаясь только на дождь, он пересек 800 километров практически безводного пространства.
Обессиленные, покрытые колючим песком, люди убедились, что плодородных районов им не найти. По иронии судьбы, теория Стёрта привела его не к изобилию воды, а к самой жестокой пустыне мира, позже названной пустыней Симпсона, с внушающим страх бесконечным пространством красных песков – к «мертвому сердцу» континента, или, как его еще называют, «красному сердцу Австралии».
«Не могу найти слов, чтобы описать jMacawwyto природу этой страшной пустыни, — писал Стёрт. — Смерть царила вокруг нас, нигде не встречали мы ни одного живого существа, ничто живое не обитало здесь...»
Он попытался измерить температуру воздуха в тени. Ртутный столбик уперся в максимальную отметку +55 °С, а затем стекло не выдержало давления и лопнуло. Сопровождаемый горячими ветрами, изможденный и полуживой, Стёрт добрался до своего основного лагеря, а затем и до Аделаиды.
.. .В 1860 году правительство пообещало награду в тысячу фунтов стерлингов (большие деньги по тому времени) исследователю, который, выйдя из Аделаиды, пройдет сквозь весь континент и достигнет его северного побережья – Индийского океана. Эту награду решил выиграть бывалый бушмен и исследователь Джон Макдуал Стюарт.
Экспедиция началась в марте. Только два человека и тринадцать лошадей сопровождали его в пути. Они продвигались на север, проходя по 60 километров в день. Географического центра Австралии Стюарт достиг через шесть недель. «.. .Это убийственная работа, – писал он, остановленный эпидемией цинги. – Мой рот и десны так плохи, что я могу питаться только мукой... Боль совершенно непереносима...»
Цинга заставила его отступить. Измученный и полуживой Стюарт возвращается в Аделаиду. Но, едва придя в себя, он обращается к правительству с предложением о новой экспедиции. В первый день 1861 года Стюарт с одиннадцатью товарищами опять выступает на север...
В этот год летняя жара была свирепой. Продвигаясь «ужасающе медленно», Стюарт через два месяца снова добирается до центра континента. Однако, несмотря на месяцы утомительной разведки, надежных источников воды обнаружить не удалось. В дополнение к жажде снаряжение износилось, лошади вымотались, люди недоедали. И Стюарт принимает решение повернуть обратно...
Рассказы о полных лишений путешествиях Стюарта захватили воображение британцев и австралийцев. Газеты называли его «Наполеоном открытий».
Здоровье Стюарта было подорвано, но одержимый идеей достичь побережья Индийского океана, неукротимый исследователь в январе 1862 года в третий раз отправляется навстречу судьбе.
Три месяца спустя его экспедиция оказывается посреди безводного пространства, которое уже дважды побеждало его. Однако дальнейшая разведка обнаружила наконец-то источник воды, и экспедиция двинулась дальше на север. Резко ухудшающееся здоровье Стюарта поддерживалось лишь волей. Крайне утомленные переходом, Стюарт и его спутники достигли 24 июня 1862 года северного побережья Австралии (200 километров к востоку от Дарвина). «Я был удовлетворен и наслаждался, созерцая воды Индийского океана... море, море!» – писал он.
Но лишения Стюарта на этом не закончились. Лошади падали, провизия катастрофически убывала. Он страдал от цинги, его ноги почернели, стало ухудшаться зрение. Вскоре Стюарт сдался. Он уже не мог держаться в седле, его волокли на носилках. Он чувствовал приближение смерти: «Я очень сомневаюсь, что увижу когда-нибудь населенное место», – записал он в своем дневнике...
Он оказался неправ. Умер Стюарт спустя четыре года в возрасте 51 года. Стёрт умер в 1869 году, ему было 74 года. Эйр дожил до 86 лет и умер в 1901 году, в год провозглашения Австралийской Федерации.
Все трое похоронены в Англии – «зеленой и славной земле» – откуда они были родом. Всех троих привлекали австралийские пустыни —
«...обширные пространства,уходящие бесконечно за горизонт. Благословенная земля, жестокая и великолепная... местами покрытая зеленью и яркими цветами. Дальше вода высыхает... а цветыумирают, и лишь дрейфующие пески остаются...»
Человек в седле
Скваттер – австралийский ковбой.
Фермы как государства. Криминал и забава. Люди родео
Наряду с первопроходцами, имена которых высечены золотыми буквами в истории австралийских открытий, не менее легендарными фигурами стали и скваттеры – «принцы шерсти и лорды сала» – скотоводы, осваивавшие дикие районы страны[14] . Уже через несколько лет после того, как Джон Стюарт пересек континент и дошел до Дарвина, молодой скваттер Томас Гамильтон проделал почти тот же путь в три тысячи километров, перегнав стадо крупного рогатого скота через всю страну с юга на север. Переход этот занял около двух лет и, что было самым ошеломляющим, прошел почти без потерь.
Другие известные скваттеры тоже совершали подобные переходы, перегоняя стада по маршрутам, которые раньше их прошли только исследователи-первопроходцы. Ничто не могло остановить их – ни засуха, ни дикая пустыня, ни недружелюбно настроенные племена аборигенов. Рекордом стал переход Вили Макдональда в 1886 году. За три года и три месяца он прошел со своим стадом 5600 километров.
Во времена освоения континента и проникновения переселенцев в засушливые районы профессия скотовода, как никакая другая, играла ключевую роль в развитии Австралии. Образ настоящего австралийского парня, лихо скачущего на лошади и не менее лихо пьющего виски, стал героическим.
И хотя над ним не сиял тот романтический ореол, которым был отмечен американский ковбой – прославленный герой Дикого Запада, культовая фигура Америки, – тем не менее австралийский скваттер символизировал реальную Австралию. Он был человеком, закаленным в условиях самого засушливого континента планеты, и был способен выживать в экстремальных ситуациях. Его жизнь волновала воображение мальчишек и казалась полной романтики и приключений.
Естественно, что в настоящее время погонщик на лошади – фигура уходящая. На смену ему пришла механизация с легкими фермерскими самолетами и вертолетами. Количество людей, владеющих экзотической профессией «ковбоя», уменьшилось. Но тем не менее пока еще они есть, особенно в северных районах Австралии, где надо уметь выдерживать многие часы в седле и месяцы одинокой жизни на далеких пастбищах, при засухах, пожарах, наводнениях, которые здесь нередки.
И еще одна забота ложилась на скваттера – уберечь скот от воровства. Как бы это ни казалось странным, но в стране, где традиционно не запираются двери фермерских домов, до сих пор не умер такой род занятий, как угон скота – нечто среднее между криминалом и забавой.
Истоки его восходят к каторжным временам, когда воровство было широко распространено. В то голодное время украсть и съесть овцу в глазах людей не считалось преступлением, не говоря уж о том, что аборигены, как уже отмечалось, охотились на «шерстяных кенгуру», не задумываясь о том, кому они принадлежат. Поэтому в прошлом воровство скота не очень-то порицалось обществом. В какой-то степени это сохранилось и до наших дней[15] .
Самый крупный в истории Австралии угон произошел в 1870 году. Человек, совершивший этот «подвиг», был колоритной личностью. Звали его Харри Редфорд. Он и четверо его друзей угнали с одной из ферм Восточной Австралии стадо в тысячу голов. Прогнав его 2500 километров через пустыню, они привели его в Южную Австралию, где намеревались продать животных.
Редфорда поймали, однако суд присяжных, симпатизировавший ему, признал его невиновным. Впоследствии он основал животноводческую станцию и стал уважаемым скотоводом.
Пройдут десятилетия, и подобные животноводческие станции Центральной и Северной Австралии разрастутся до размеров небольших государств, занимая сотни тысяч гектаров пастбищ. Так, например, станция «Скот Крик– Виллеру» на севере страны, владельцем которой в настоящее
Родео
время является султан государства Бруней, занимает территорию большую, чем у самого Брунея, и кормит все его двухсоттысячное население.
И еще одним увлечением, перешедшим в традицию, болеют скотоводы Австралии — родео. Как когда-то – во времена первых поселенцев – из наволочки, набитой тряпьем, которую, развлекаясь, гоняли по поляне парни, родился сегодняшний австралийский футбол с продолговатым в виде яйца мячом, так же когда-то, где-то в мексиканских прериях родилось родео – скачки на диких неоседланных мустангах и быках. Со временем эта забава из Мексики перекочевала на Дикий Запад Северной Америки, а затем и в Австралию.
В начале прошлого века на подобные зрелища здесь собирались многотысячные толпы. В те времена это действительно было состязание скотоводов, которые занимались этим спортом в свободное время. Сегодня это уже большой бизнес, в котором крутятся миллиарды долларов.
Золотая лихорадка
Открытие золота. Опустевшие города. Жизнь прииска.
Пьянство. Женский вопрос. Сказочная Лола Монтез.
У истоков австралийских традиций
В 1849 году в Калифорнии было найдено золото, и волна энтузиазма прокатилась по миру, достигнув берегов Австралии. Новость начала волновать воображение. Желание схватить за хвост госпожу удачу овладело умами небольшой компании австралийских парней. Они отчалили от родных берегов, чтобы попытать счастья в другой части света – Америке. Найдут они золото или нет, это еще неизвестно, но парни собирались весело провести время.
Среди этой веселой компании находился молодой человек, кузнец, которого звали Эдвард Харгрейве, англичанин по происхождению. Харгрейве жил в местечке Батурст, неподалеку от Сиднея. Не имея никакого понятия о геологии, он тем не менее был человеком наблюдательным и заметил, что почвы на золотых приисках Калифорнии напоминают почвы его родного городка. И если в Калифорнии это означало присутствие золота, то почему бы не предположить, что золото есть и там?!
Не поделившись ни с кем своими мыслями, Харгрейве поспешил обратно в Сидней, чтобы проверить возникшую догадку. Он оказался прав. Батурст располагался прямо на золотой жиле. А через несколько недель еще более богатое месторождение было открыто в местечке Балларат, в ста километрах от Мельбурна.
Прошло около года, прежде чем мир впервые заговорил об австралийском золоте. А после того, как какой-то абориген приволок самый большой из обнаруженных в мире самородков весом в 43 килограмма, люди устремились сюда со всех концов света. Местные фермеры оставляли свои стада и спешили на прииски, ремесленники бросали свои занятия, купцы закрывали лавки, слуги бежали от господ, солдаты изменяли присяге. Целые команды дезертировали с кораблей, офицеры следовали за матросами. Чиновники, торговцы, образованные люди – все спешили испытать удачу. В одном из донесений говорилось: «За последние три недели город Мельбурн практически остался без мужского населения, дома опустели, торговля замерла, и даже школы закрыты...» На весь Мельбурн остался один-единственный полицейский. Вооруженные ломами и лопатами, толпы мужчин, женщин и детей потянулись к приискам.
Прииск выглядел своеобразно. Обычно старатели жили в палатках, которые беспорядочно разбивались вокруг золотоносных шахт. А возникающие тут же магазины, пивные, булочные и лавки мясников располагались строго в ряд, образуя своего рода улицу, которую жители палаток называли городом.
Мебель в палатках была упрощена до минимума: кровать, устроенная наподобие гамака и застланная мешками, да старый сундук, заменявший стол. В сундуке хранились хлеб, рис, кофе, чай, сахар. Мясо подвешивали высоко на дереве или на вершине палатки, чтобы оно не досталось собакам. Немногочисленная одежда складывалась и служила подушкой.
Если старатель задерживался на одном месте подольше или на зиму, то у входа в палатку сооружался очаг. Походная кухня была укомплектована чайником, котелком, сковородкой и чугунком. Жестяная кружка заменяла также и ложку.
У самых хозяйственных мужиков имелась еще и вилка. Всю эту кухонную утварь старатель всегда носил с собой. Нож засовывал за пояс, жестяная кружка свешивалась с ремня, а чугунок и сковородку носил на плече, подвесив на кирку. С такими пожитками было легко передвигаться в поисках лучшего заработка. Старатель мог в течение часа свернуть палатку, сложить мешки и уйти.
Если человек отправлялся в дальний путь, то к его снаряжению прибавлялось еще скатанное одеяло, перекинутое через плечо и подвязанное за концы веревкой. Экипированный таким образом, он путешествовал по бушу и мог устроить себе ночлег под каждым деревом. Обычно путешествующий устраивался на ночлег возле источника воды, разводил костер и подвешивал котелок. Затем доставал кусок мяса и поджаривал его на сковороде. После ужина все остатки отдавал своему неразлучному компаньону – верному псу, а затем собирал побольше веток, чтобы костер горел всю ночь.
Расчистив место для себя и собаки, подложив под голову полено и накрывшись одеялом, человек засыпал. Снились ему далекий дом, родные края и близкие люди. Иногда ему удавалось мирно проспать до утра. Но бывали ночи, когда пес вдруг начинал неистово лаять и рваться в темноту. Человек просыпался, настороженно вглядываясь в ночь, и на всякий случай тянулся за оружием. Чаще всего чужак оказывался таким же старателем, кочующим в поисках лучших мест или заблудившимся в буше. Но иногда можно было повстречаться и с лесными разбойниками. Те могли ограбить и, привязав жертву к дереву, оставить ее на съедение муравьям и москитам. Если везло, то пострадавшего вовремя спасали, но чаще находили привязанный к дереву скелет. Поэтому практически никто не путешествовал с золотом. Обладатели драгоценного металла обычно сдавали его на хранение местным властям, а те под охраной переправляли его в банки Мельбурна или Сиднея.
Если же ночной гость оказывался не разбойником, а таким же бедолагой, то путники, делясь едой и новостями, сидели у костра, покуривая трубки, а на следующий день продолжали путь уже вдвоем. В небольших поселениях они покупали хлеб, мясо, муку. Чай, сахар и соль всегда носили с собой. По дороге охотились на попугаев и поссумов...
Придя на новое место, старатель разбивал палатку, а рядом сооружал конуру для пса. По неписаным законам никто не имел права войти в чужую палатку, не подав голоса. Хозяин палатки мог выстрелить без предупреждения.
Днем палаточный городок пустел – обитатели работали на приисках. На закате, уставшие и голодные, они возвращались в лагерь, молча приносили воды, разводили костры и жарили мясо. Тишина нарушалась лишь потрескиванием костров, шипением сковородок и воем проголодавшихся псов.
Наконец голод утолялся, и молчание нарушалось. Начинались бесконечные разговоры, кто-то затягивал песню. Постепенно шум стихал. Теперь были слышны лишь громкие возгласы пьяных, возвращавшихся из пивных. Пьяные искали свои пристанища среди нескольких тысяч беспорядочно разбросанных палаток. Это было делом нелегким даже для трезвого. Они кричали, будя уже заснувших и спрашивая у них направление. Сопровождаемые руганью, они в конце концов затихали где-нибудь под деревом, так и не найдя своего жилища. И так день за днем, месяц за месяцем.
Чрезмерное потребление спиртных напитков вообще было явлением обычным на ранней стадии развития Австралии, но после открытия золота эта проблема усугубилась. Питейные заведения росли как грибы. Вскоре количество их достигло одной пивной на каждые семьдесят пять человек, включая женщин и детей. Местные судебные власти не успевали слушать дела, связанные с преступлениями на почве пьянства. В газетах то и дело попадались такие перлы: «Вчера слушалось дело гражданки Катерины Г., обвиняемой в совершенном безразличии к окружающему миру с его страданиями и радостями. Она была найдена в зверски пьяном состоянии...» Или: «Обвиняемая в нетрезвом состоянии пыталась,упираясь в стену, составить гипотенузу прямогоугла, образованного стеной дома иулицей...»
На золотых приисках процветал еще и такой прибыльный бизнес, как «поставка девочек». Представителям этого бизнеса, периодически наезжавшим в Англию, не составляло труда убедить молодых нуждающихся женщин в том, что переполненная золотом Австралия полна возможностей.
В Мельбурне этих перепуганных, растерянных, только что сошедших с корабля на берег и понятия не имевших, куда и зачем они приехали, женщин встречал «представитель фирмы» и отправлял в буш к старателям.
Испуганные девушки поспешно выходили замуж, иногда буквально за первого попавшегося. Те, кому повезло, оказывались в палатках честных работяг-старателей, а те, кому повезло меньше, шли по рукам. Иногда им удавалось заработать на обратный путь, а еще реже родители посылали им свои последние сбережения на билет. Реальность оказывалась не такой привлекательной, как виделось издалека...
Однако не все женщины попадали в буш. Некоторым предстояло жить в «Доме иммигранта» в Мельбурне – специально построенном для этой цели. Они оставались там, пока кто-нибудь не «спасал» их оттуда. Любой желающий мог прийти, заплатить небольшую сумму и увести с собой понравившуюся ему даму. Для «бывалых» женщин это было не страшно, но там находилось и немало обманутых добропорядочных девушек из многодетных семей, впервые увидевших мир за родительским порогом...
Естественно, что возле больших месторождений селилось много народа. Там ставили часовни, создавали импровизированные ипподромы для скачек, а иногда даже строили здание театра, куда заезжали актеры из больших городов,которые и сами были не прочь попытать счастья на приисках. Чаще всего ставили шекспировские драмы – «Ричарда III», «Отелло». Публика отличалась «взыскательностью» и могла забросать неудачливых актеров гнилыми помидорами.
В 1856 году на гастроли в Австралию прибыла знаменитая танцовщица и куртизанка Лола Монтез [16] . Ее жизнь была настолько скандальна, что публика впадала в транс при одном
упоминании ее имени. Было известно, что в Европе Лолы добивались писатель Александр Дюма, композитор Франц Лист, затем она перешла к представителю российского царского двора и, наконец, стала любовницей короля Баварии Людвига I. В нее дважды стреляли и один раз пытались отравить.
С началом золотой лихорадки Суперзвезда сцены — Лола мадам Монтез появляется в Кали-
Монтез (1818-1861) форнии, но вскоре блеск золота
поманил ее на австралийские берега, и «дорогуша золотоискателей», как ее называли, спешит туда. В Сиднее она пользуется сногсшибательным успехом. Толпы поклонников осаждают театр в надежде увидеть божественное создание в кринолине. Она играет в спектакле под названием «Лола Монтез в Баварии» – драматизированную версию своей жизни с королем Людвигом. Но самым знаменитым и скандальным ее номером был «Танец паука», который многие считали неприличным.
После триумфального шествия по большим городам Лола отправляется на золотые прииски в Балларат. Однако здешняя элита принимает ее не столь горячо. Редактор местной
газеты публикует статью, в которой нелестно отзывается о ее выступлении. Тогда Лола, найдя обидчика в пабе, отхлестывает его кнутом. Кто-то выхватывает револьвер. Сцена чуть не заканчивается кровопролитием...
