Текст книги "Куколка (СИ)"

Автор книги: Софья Рыбкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  – Мартинчик! – опять он из-за своего душа не слышит ничего! – Мартинчик, ты мою блузку не видел? – заглядываю в ванную.

  Дверь в душевую приоткрыта.

  – На комоде посмотри, растяпа, – его голос перемежается с журчанием воды.

  Да, конечно, как будто это не он вчера (в порыве страсти!) посеял ее в коридоре. Дурак.

  – Мартинчик, здесь пуговицы не хватает, – говорю жалобно, возвращаясь в ванную с пострадавшей блузкой.

  – Я тебе новую куплю. Иди сюда, – утягивает меня под душ.

  – Пуговицу? – язвлю и вздрагиваю; все-таки не любительница я прохладного душа.

  – Блузку, дурочка. Тоже мне проблема!

  – Это моя любимая была, – говорю капризно, а сама уже начинаю потихоньку таять от поцелуев в плечо. – Воду погорячее сделай, будь добр.

  – Мерзлячка ты, Софья Андревна, – смеется Мартинчик беззлобно.

  Мартинчику тридцать пять. Это с глазу на глаз я его так называю, на публике же строго, Мартин Игоревич. Мартинчик – мамин коллега, а познакомились мы с ним на каком-то дурацком рауте, где я была маминым плюс один.

  – Юным леди столько не разрешается, – сказал он мне, глядя, как я тянусь за вторым бокалом шампанского.

  – Исчезните, милорд, – ответила я и совершенно неподобающе фыркнула.

  Должно быть, одного бокала мне действительно было достаточно.

  – Не портите вечер одинокой, беззащитной леди, – попросила я.

  Должно быть, у меня был настолько несчастный взгляд, что даже ледяная статуя растаяла бы.

  – Конечно, вам решать, – мягко улыбнулся он. – Не уделите мне завтра время?

  – Именами не желаете обменяться для начала? – вместе с новым глотком во мне проснулась наглость.

  Хотя я бы еще поспорила, кто из нас двоих наглее. Приглашать девицу на свидание, даже не зная ее имени! Нахал!

  – Мне достаточно было одного взгляда, юная леди. Но если вы настаиваете... – его лицо приобрело покорное выражение, и мне резко захотелось его поцеловать.

  Да, вот так сразу, после полутора бокалов шампанского и не такого захочется! Тем более, примерностью я никогда не отличалась.

  – Знаю я, как вас зовут, – оборвала его я. – Вы же у нас местная знаменитость, Мартин Игоревич. Софья Андревна, – я протянула ему руку, предвосхищая вопрос.

  На мое удивление, он пожал ее, а не поцеловал.

  – Вы – дочь Розы Яковлевны, верно? Вы к нам заходили недавно, я помню.

  Да, действительно, я была у мамы на работе в прошлом месяце, но не ожидала, что у меня такая запоминающаяся внешность.

  – Так куда мы завтра пойдем? – спросил он.

  Я даже еще согласиться не успела!

  – В кино, Мартинчик, – фамильярно заявила я. – В кино...

  – О чем задумалась, Софья Андревна? – легкий поцелуй в губы.

  Раз, два, три. Мартинчик выключает душ и накидывает полотенце сначала на меня, а потом уже на себя. Заботушка.

  – О том, как мы с тобой познакомились, Мартинчик. Год пролетел, как один день.

  – Не сказал бы, – фыркает он совсем по-мальчишески.

  Мартинчику тридцать пять, и он очень хорош собой – складный, худой, сумевший сохранить юношеское изящество.

  – Ты завтракать будешь? – спрашивает, обтираясь полотенцем, а я думаю только о том, что хотела бы – всего лишь на минутку – стать капельками воды на его плечах и бедрах.

  – У меня лекция через два часа, подвезешь? – отвечаю вопросом на вопрос.

  Он кивает.

  – Давай где-нибудь в городе позавтракаем? – предлагаю я. – Быстрее будет.

  – У меня есть йогурт ананасовый, грушевый тарт и чай с бергамотом, – невозмутимо сообщает Мартинчик. – Точно дома есть не хочешь?

  Знает ведь, как на меня все вышеперечисленное действует, зараза.

  – Ладно, давай дома, – притворно вздыхаю я. – Если декан встретит меня в коридоре, скажу, что у меня любовник – извращенец.

  – Скажи-скажи!

  – Слушай, а ты реферат мой доделал, Мартинчик? – спрашиваю строго.

  – Сегодня-завтра собирался. Знаешь, за такую работу обычно платят, в сети столько объявлений...

  – Так я плачу, – праведно возмущаюсь я.

  Рука плавно ложится на его бедро.

  – Дурочка, – улыбается и закрывает глаза, выдыхая, когда рука смещается.

  – Увидимся за обедом? – я стою на улице и заглядываю в раскрытое окно машины.

  – Увидимся. Поцелуешь на прощание, Софья Андревна?

  Я наклоняюсь к его лицу, замирая в последнюю секунду.

  – Про сережки в витрине помнишь?

  – Вымогательница! – припечатывает Мартинчик.

  Я целую его – нежно, целомудренно, – так прощаются с любовниками, желая придать правде невинный вид.

  – Что, опять твой подвез? – спрашивает Лерка, моя невыносимая подруга.

  – Опять.

  – Не надоело ему? – как будто бы взаправду удивляется, сволочь!

  – А тебе завидовать не надоело? Пойдем, а то декан с нас потом три шкуры сдерет.

  – Ты прошлой ночью у кого ночевала? – спрашивает Мартинчик за обедом.

  Это он о легенде для мамы волнуется. Мама, конечно же, не в курсе наших высоких отношений.

  – У папы, – отвечаю я со смехом. – Ещё пару дней у него «побуду», если ему не надоест нас прикрывать.

  – Я вообще удивляюсь, как он одобрил все происходящее.

  – Так он и не одобрил, – я пожимаю плечами. – Просто считает, что в жизни надо все попробовать.

  – Разумный отец, ничего не скажешь, – усмехается Мартинчик. – Почему ты до сих пор не хочешь, чтобы я поговорил с Розой Яковлевной?

  – Потому что Роза Яковлевна скорее побреется налысо, чем благословит наши отношения.

  – Неужели я настолько плохой вариант? – притворно обижается Мартинчик.

  – Нет, просто она считает, что заботится о моем будущем. Вообще у мамы довольно консервативные представления об отношениях...

  – До свадьбы – ни-ни? – хохочет он.

  – Вот именно.

  – А если свадьбы не предвидится, тогда что?

  – Тогда долой такого воздыхателя, – улыбаюсь я. – Если мама узнает, что ты посягнул на мою честь...

  – И долго она тебя контролировать будет?

  – На втором курсе я собираюсь найти работу и стать самостоятельнее.

  – Если бы ты переехала ко мне, тебе не пришлось бы искать работу. Училась бы себе спокойно, и от контроля Розы Яковлевны освободилась бы.

  – Зато попала бы под твой, – усмехаюсь я.

  Мартинчик пожимает плечами.

  – Ты знаешь, как я ценю свободу. Если я с тобой, значит, сам это выбрал – и никто не может ни удержать меня, ни заставить расстаться с тобой. Я думаю, ты со мной согласишься.

  – Соглашусь.

  – Десерт будешь?

  – Буду.

  – А как же фигура? – спрашивает серьезно, а в глазах играют лукавые искорки.

  – Ты меня любишь, Мартинчик?

  – Люблю, Софья Андревна.

  – Тогда закажи мне десерт. Мне после обеда нужно будет заехать к маме, встретишь меня на углу?

  – Встречу.

  – Вот и замечательно, – наклоняюсь, чтобы поцеловать невинно. – Пока, Мартинчик.

  – Пока, Софья Андревна.

  – Мне кажется, – говорит мама, когда я заезжаю забрать пару платьев, – ты слишком часто стала бывать у отца. И зачем тебе сейчас эти платья, скажи на милость?

  – Мы в театр собирались, – пожимаю плечами я.

  Ложь во благо, не так ли?

  – В театр? – хмыкает мама. – А твой отец опять в джинсах явится?

  Я улыбаюсь. Отец действительно не щепетилен в выборе одежды, а вот Мартинчик... В прошлый раз до театра с его сборами мы так и не добрались. Зато добрались до...

  – Ладно, мам, я пойду, – у порога становится неловко.

  Интересно, когда она узнает, захочет ли вообще меня видеть?

  – Я пригласила Исаака с мамой к нам, – как бы невзначай бросает она. – Они придут в пятницу, поужинаем вместе...

  В пятницу Мартинчик уезжает по делам в Германию, и я собираюсь его провожать.

  – Я не могу в пятницу, мам. Извини.

  – Что значит ты не можешь? Исаак, между прочим, лучший вариант на вашем курсе!

  – Вариант? Неужели ты рассматриваешь его в качестве варианта для меня? Поразительно!

  – Почему же? – холодно возражает мама. – У него хорошая, порядочная семья...

  – Тебя не смущает, например, тот факт, что в университете он держится исключительно благодаря своей хорошей, порядочной семье? А точнее, своему папаше!

  – Не надо повышать на меня голос. Я не виновата, что Исаак не обращает на тебя должного внимания, и делаю все возможное...

  – Подружилась с его матерью, так ты делаешь все возможное? Мне не нравится Исаак, мама. И я не хочу иметь с ним ничего общего.

  – Я всего лишь забочусь о твоем будущем, – мама обиженно поджимает губы. – Как я уже сказала, у него достойная семья, а тебе пора бы уже задуматься о замужестве.

  – О замужестве? Ты серьезно? Мне девятнадцать, мама, и разговор у нас с тобой совсем несвоевременный!

  – Общение с отцом на тебя плохо влияет, – отрезает она. – Конечно, я не могу запретить тебе видеться с ним, но ты становишься совершенно невыносимой. Хорошо вам сходить в театр.

  – Спасибо.

  Исаак, или Изя Шиндлер, кажется маме лучшим кандидатом мне в мужья. Когда она объявила мне эту счастливую весть, я сначала восприняла все в шутку. Но увы. Неуправляемое, самодовольное, безответственное существо, коим является Изечка, вряд ли сгодилось бы даже в качестве красивой мебели для украшения интерьера. Да, он несомненно хорошенький, и поговорить с ним иногда приятно и забавно, но дальше легкого общения мои планы не идут. А если бы и шли, Мартинчик, наверное, просто размозжил бы ему голову от греха подальше.

  – Мама хочет выдать меня замуж, – жалуюсь я Мартинчику, садясь в машину.

  – Неужели есть кандидат? – будто удивляется!

  – Сволочь ты, Мартин Игоревич, – говорю беззлобно, а он уже тянется за поцелуем.

  Тридцать пять, а ведь сущий мальчишка!

  – Что ты ей ответила? – волнуется, зараза.

  – Что всю жизнь планирую оставаться старой девой, – заявляю я.

  – Допустим, это тебе уже не грозит, – хохочет он.

  – Благодарю покорно.

  – Прямо так и сказала? – допытывается он.

  – Нет, конечно, но замуж я не собираюсь. Она даже свидание уже назначила!

  – С кем же? – Мартинчик, дорогой, не пытайся скрыть ревность за ехидством!

  – С Исааком, с кем еще. И дуться прекрати, сам прекрасно знаешь, как я не хочу ужинать с ним и его мамашей, – провожу пальцем по его губам, но Мартинчик вместо поцелуя легонько кусается.

  – Мартин, идиот, больно же! Как ребенок, честное слово!

  – Ты у нас очень взрослая, – ехидничает он. – Сначала отдалась малознакомому мужчине...

  – Мартинчик, ну какой ты малознакомый! Я с самого начала знала, что ты – мой. Знаешь, сколько я мечтала о таком ненормальном?

  Мартинчик улыбается. Я с нежностью провожу рукой по его пшеничным волосам... Пшеничным?!

  – Ты что, опять покрасился, озабоченный?

  – Неделю назад. Я думал, ты уже и не оценишь, думаешь исключительно о себе, – губы надул, вы только посмотрите на него!

  – Обиделся? Домой поехали, буду отрабатывать свое невнимание. И да, тебе идет, Мартинчик.

  – Когда, ты говоришь, это свидание состоится? Я просто вдруг вспомнил, – спрашивает Мартинчик вечером за просмотром кино.

  Вдруг вспомнил, как же. Наверное, без перерыва только об этом и думал.

  – В пятницу. Я собираюсь улизнуть, чтобы проводить тебя в аэропорт.

  – В пятницу? – переспрашивает Мартинчик.

  – Да. Ты мешаешь смотреть, давай потом поговорим.

  – Как, скажи на милость, я могу мешать тебе смотреть фильм, который ты видела уже раз десять?

  – Больше, Мартинчик, больше. И, тем не менее, ты мне очень мешаешь. Сейчас моя любимая сцена будет, между прочим.

  – Я в курсе, – ворчит Мартинчик.

  – Какая восхитительная ария; а как он вдохновенно курит, слушая ее! Каждый жест – чистое искусство.

  – Лично меня эта сцена раздражает, – продолжает ворчать Мартинчик. – Смотри, профессор слушает арию, зритель слушает арию, а этого идиота не хватает и на пару минут; видите ли, ему нужно сделать срочный звонок! Что за неуважение!

  – Мартинчик, это – фильм. Ты либо смотришь его в том виде, в котором он снят, либо не смотришь вообще.

  – Мне он нравится! Просто...

  – Конрад? – перебиваю я с противной ухмылочкой.

  – Фильм, дурочка, – качает головой Мартинчик. – А Конрад меня бесит ужасно, неприятный тип.

  – Отрицание симпатии есть главное ее подтверждение, – с умным видом выдаю я.

  – Просто замолчи. Он же совершенно отвратителен! Этот лягушачий рот, этот большой нос, непропорциональные кисти – ты только посмотри! А голос крикливый, кошмар!

  – Мартинчик, дорогой, ты иногда такая женщина, – хохочу я.

  – Спасибо большое, – злобно буркает он.

  – И вообще, вы очень с ним похожи! У тебя рот такой же, как ты выразился, лягушачий, и нос тоже большой, и голос высокий... Только он лучше выглядит, тебе-то уже аж тридцать пять.

  – Просто замолчи!

  Но меня уже не остановить.

  – Знаешь, я тут недавно его фотографию видела в стиле nu. У вас даже...

  – Сонечка, – шипит он. – Прекрати немедленно. И фильм включи.

  – Включаю-включаю; любуйся дальше. Смотри, как покраснел!

  – Я сейчас уйду!

  – Куда ты уйдешь, ты же дома. Молчу-молчу, – я примирительно накрываю его руку своей.

  – Спокойной ночи, профессор. Если хотите побыть в покое, телефон лучше выключить, – доносится с экрана.

  Ужин с Исааком проходит нормально. Не то чтобы я вдруг попала под его очарование, но ведет он себя вполне прилично под строгим оком своей матери. В аэропорт мне нужно успеть к половине девятого, а значит уже в семь, спустя час после начала ужина, я вдруг «резко вспоминаю», что обещала Лерке помочь с пересдачей последнего зачета. Да-да, мне страшно неловко; извините, пожалуйста, еще увидимся обязательно, прошу прощения.

  – Позвони сразу, как долетишь, – прошу я Мартинчика в аэропорту.

  – Конечно, не волнуйся только, – улыбается он. – Я буду в порядке.

  – В следующий раз я полечу с тобой, – упрямо говорю я.

  – Полетишь обязательно. Я тебя с мамой познакомлю.

  – Все настолько серьезно? – усмехаюсь я.

  – Мне нужен твой счастливый поцелуй.

  – Только если пообещаешь, что мы сходим на ретроспективу в «Аврору», когда ты вернешься.

  – Опять с той же, хм, физиономией? – Мартинчик притворно стонет от ужаса.

  – С той же!

  – Я ее уже видеть не могу, Софья Андревна.

  – Ты просто влюблен в нее, Мартинчик, -издеваюсь я.

  – Дурочка. Ладно, пойдем, – обреченно вздыхает он. – А где мой поцелуй?

  – Если бы я могла, заперла бы тебя дома, и никуда бы ты не полетел. Вдруг с тобой...

  – Ничего со мной не случится. Или ты просто боишься, что тебе некого тогда будет мучить своим белобрысым чудовищем? Позвоню, не переживай.

  Я целую его руку.

  – Сам ты белобрысое чудовище, да еще и крашеное. Пока, Мартинчик.

  – До свидания, Софья Андревна.

  Не то чтобы Мартинчик в первый раз улетал по делам, но каждый раз я чувствовала себя крайне неуютно. Я не могла позвонить ему, когда мне заблагорассудится, не могла приехать к нему, не могла его увидеть. Каждый раз я перебирала его фотографии в телефоне; где он дурачился, где целовал меня, где просто смотрел куда-то вдаль, и мне хотелось выть от тоски...

  В субботу Изечка приглашает меня в кино. Идти в кино без Мартинчика, с кем-то другим – кощунство.

  – Если ты не сходишь, я с тобой неделю разговаривать не буду, – выносит ультиматум мама.

  А если я выложу фотографию Мартинчика, ты со мной год не будешь разговаривать, да, мам?

  – Я не пойду никуда с ним. Можешь не разговаривать.

  – С Лерой зато пойдешь!

  – С Леркой – пойду. С Леркой мне, слава Богу, замужество не угрожает.

  Мама недовольно морщится. Мартинчик возвращается в понедельник, а в среду мы идем на ретроспективу.

  – Ты так похорошел, – говорю я, тыкаясь носом ему в шею. – Я соскучилась.

  – А я специально взял места с краю на последнем ряду, – совсем по-мальчишески хихикает Мартинчик, и его рука ложится на мою ногу.

  – Как Германия?

  – Как в стихотворении Цветаевой. Не отвлекайся от просмотра, Софья Андревна.

  – Знаешь, – говорит мне мама на следующий вечер, – неплохо было бы, если бы ты устроилась уже курсе на втором.

  – Устроилась? Что ты имеешь в виду?

  – Я разговаривала с мамой Исаака, ты ей очень понравилась. Тебе повезло, что твой отказ идти с ним в кино она восприняла как признак смущения.

  – Признак смущения? Ты ей это так растолковала, да, мам?

  – Конечно, это была нормальная реакция на приглашение. В конце концов, первое свидание всегда проходит волнительно.

  Первое свидание. Мы с Мартинчиком тогда ходили на новый фильм Аллена, а после... После было немножко стыдно возвращаться домой. Совсем чуточку.

  – Мам, не нужно мне никаких первых свиданий с Исааком. И вторых тоже не нужно – и третьих, и десятых. Почему бы тебе не оставить в покое эту навязчивую идею?

  – Я думаю о твоем будущем, – заявляет мама. – А вместо слов благодарности...

  – Слов благодарности? Я тебя не просила, мама!

  – Ты еще слишком мала, чтобы понять всю важность замужества. Один ветер в голове.

  – Ты всегда делала для меня то, что считала нужным, мама – и никогда, ни разу не спросила, чего же хочу я. Так вот, сейчас я говорю тебе сама: я не хочу замуж. Не хочу жить так, как живет мама Изечки, запертая в своей удобной квартире; у которой мысли только о том, как бы пристроить своего нерадивого сыночка. Не хочу жить, как мама Лерки, которая вышла в свое время за очередного Изечку, а теперь закрывает глаза на все его измены и пытается создать видимость образцовой семьи.

  «Ты даже представить не можешь, как тебе с Мартинчиком повезло. Если хочешь жить, как моя мама, соглашайся на Изечку», – сказала мне однажды Лерка.

  – Ничего, – говорит мама, – одумаешься еще. Надеюсь, это не займет много времени.

  – Не одумаюсь, мам, а уйду к мужчине, который любит себя настолько, что не сделает из своей пассии озабоченную домохозяйку, чьи интересы не заходят дальше кухни и потомства, и с которой стыдно появиться в приличном обществе.

  – Ты и меня считаешь озабоченной домохозяйкой? Хороша доченька! Интересно, где ты такого мужчину искать собралась.

  – Нашла уже. Не беспокойся.

  – И кто же этот счастливчик?

  – Мартин Игоревич, мам. Твой коллега.

  У мамы делается такое лицо, как будто я вдруг у нее на глазах превратилась в лягушку.

  – Мартин Розенбергер? Который однажды на новогоднем корпоративе похвастался, что явился на выпускной в женском платье всем назло? Хороший выбор!

  – А ему идет, знаешь, мам. Я видела фотографию.

  – Совсем со своими фильмами повернулась! Дура ты, Соня.

  – Спасибо, мам. Может быть, и дура, зато счастливая. Зато я проживу жизнь так, как выберу сама, а не как за меня выберут другие. Ты, например.

  – Я с мамой поругалась, представляешь? – Мартинчик ждет меня на углу.

  – Что за повод? – легкий поцелуй.

  Нос, губы, подбородок. Раз, два, три.

  «Быть водой на его плечах и бедрах», -думаю я. Плечах и бедрах.

  – Рассказала ей о нас. Она назвала меня дурой.

  – Не дура, а дурочка. Хорошенькая, – смеется Мартинчик.– Люблю тебя.

  – Она рассказала о твоем выпускном; помнишь, ты мне фото показывал? Надо повторить, удачный образ.

  – Тебе понравилось? – удивляется Мартинчик.

  – Очень! Такая куколка очаровательная, – Мартинчик притворно смущается.

  – Извращенное у тебя представление о куколках, Софья Андревна, – усмехается он.

  – Пойдем домой, – я беру его за руку. – Мартинчик?

  – Да, Софья Андревна? – Я тоже тебя люблю. И, кстати, ты мне еще блузку должен.