Текст книги "Молодая кровь (СИ)"

Автор книги: Софья Рыбкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  В десять часов утра Бернар, без особого удовольствия заглотив крепкий чёрный напиток, вышел из кафе. Улицы были полупусты, и он шёл, всё больше и больше раздражаясь каждому встречному человеку. Бернару было тридцать пять, и он считал себя стареющим Вертером; по крайней мере, страдал он довольно часто. Что-то было неопрятное, несложившееся в его жизни, он никогда не чувствовал полноценного счастья. Через два дня нужно было сдавать статью, меньше месяца осталось на то, чтобы закончить новый роман, но сейчас у него не было ни желания, ни сил, ни впечатлений, чтобы заполнить пустоту внутри и вовне – и придумать наконец какой-нибудь сюжетец. Другое занимало мысли Бернара; он вдруг подумал, что относится к вымирающему типу людей, которым ещё требуются любовь и постоянство. Ответить на его порывы было некому.

  К женщинам он перестал стремиться в двадцать лет; они виделись ему жалкими меркантильными существами, готовыми на любые жертвы, чтобы привлечь мужчину. Последние, в свою очередь, тоже не особенно радовали Бернара, так как постоянство не было их коньком.

  Он жил один в своей маленькой квартире и зарабатывал достаточно, чтобы позволить себе жить на широкую ногу – впрочем, это мало его утешало. Мать Бернара была немкой, и он нёс свою совсем не французскую внешность с какой-то торжественной печалью.

  Теперь Бернар шёл и смотрел на довольные парочки, целующиеся у кафе и кабачков, и ему становилось противно от этого лицемерия; вполне вероятно, что ещё вчера они целовались с другими. Он хотел заскочить в офис к своему приятелю, но потом передумал; тот изменял жене и слишком много болтал. В десять тридцать позвонила Амели.

  – Приезжай ко мне на пару дней, у нас так скучно! – сказала она умоляюще. – Вечером соберутся интересные личности.

  Амели он знал со школы, и когда-то она была неистово в него влюблена, но с тех пор много воды утекло. Амели справилась со своим чувством (хотя Бернару иногда казалось, что не до конца), и они остались добрыми друзьями. Он вспомнил её мужа с внешностью сорокалетнего лысеющего

  Байрона; ехать к ним не хотелось. Он уже подумал было отказаться, но потом решил, что лучше будет размышлять над статьёй в милом пейзаже, нежели сидеть одному у высокого окна в своей парижской квартире. Удручающий прогорклый воздух этого города душил Бернара. И он согласился.

  Он приехал часам к шести; его встретила Амели, пахнущая чудовищной смесью модных духов. Лёгкое шёлковое платье скрадывало излишнюю худобу, а подведённые глаза делали её милое лицо более грубым и взрослым; в целом же она не изменилась за те полгода, что Бернар не видел её. Они обнялись и прошли к дому. Целый час в дороге Бернар думал, что этот вечер обязательно преподнесёт ему удивительный сюрприз, но теперь даже успел пожалеть, что вообще согласился приехать.

  Гости начали съезжаться после семи; их встречали хозяйка и её муж, которого так терпеть не мог Бернар. Сам он стоял поодаль со стаканом в руке, и ему было откровенно скучно смотреть на разодетых, разукрашенных, пышущих здоровьем дам и холёных мужчин, смотрящих на своих жён, как на досадный придаток к благополучию. Бернар вернулся в дом. Амели пришла к нему через час.

  – Тебе не нравится здесь? – спросила она тоном человека, который вот-вот расплачется.

  Она вообще любила манипулировать при помощи слёз. Бернар пожал плечами.

  – Я хотел заняться статьёй, но здесь получается ещё хуже, чем дома, – ответил он.

  – Ты совершенно не умеешь веселиться! – укорила его Амели.

  Она была права, но в таком обществе ему было не до веселья.

  – Можешь уехать, если тебе этого хочется, – сказала она.

  – Пожалуй, я всё же останусь. Может быть, ещё не всё потеряно, – ему не хотелось обижать её своим отъездом.

  – Пойдём в сад, – предложила Амели. – Выпьем, поболтаем, я познакомлю тебя с некоторыми своими друзьями.

  Интересные личности, конечно, как она и обещала. Бернар вздохнул, но поднялся с кресла и последовал за ней. Первой, кого представила ему не в меру радостная Амели, была редактор малоизвестного журнала мод. Крикливая и гогочущая девица в другой раз подействовала бы Бернару на нервы, но сейчас он отметил про себя, что она довольно органично и вполне уместно смотрится на этом празднике абсурда. Делая вид, что внимательно слушает её громогласные выпады, он продолжал разглядывать присутствующих и заметил у столика в глубине сада невысокого молодого человека. Тот стоял спиной к Бернару, но пару раз повернулся в профиль; он был одет в простые чёрные брюки и объёмную белую рубашку с закатанными до локтей рукавами. Бернару вдруг захотелось познакомиться с ним, будто он был единственным нормальным человеком на этой вечеринке. Бернар извинился перед невыносимой девицей и подошёл к дальнему столику.

  – Молодой человек, вы не хотите...

  Тот развернулся, и на Бернара уставилось лукавое лицо.

  – Выпить? С удовольствием! – произнесло лицо задорным, не в меру высоким голосом и расхохоталось.

  Бернар почувствовал себя крайне неловко. Это же надо было так ошибиться!

  – Доминик, – сказало лицо, продолжая весело улыбаться и протягивая Бернару руку.

  Он представился в ответ.

  – Лучше пойти в дом, здесь слишком шумно, – сказала Доминик, утягивая Бернара за собой. – Виски?

  – Да, пожалуй.

  Они прошли в какую-то дальнюю комнату.

  – Не удивляйтесь, я знаю в этом доме каждый уголок. Амели столько о вас рассказывала!

  Бернар немного смутился.

  – Впрочем, рассказы из третьих уст достоверны далеко не всегда, – подмигнула ему Доминик. – Она говорила, вы пишите?

  – Пишу.

  – Что-то вы не особенно разговорчивы, – пожаловалась Доминик. – Вы работаете в каком-то журнале?

  – Да, в газете.

  – Я читала оба ваших романа и очень надеюсь на скорый выход третьего, – она улыбнулась. – Выкрала их у Амели самым бессовестным образом, представляете?

  Вот девчонка!

  – Смело могу сказать, что они мне понравились. Как смешно вы описываете женщин! К сожалению, вынуждена согласиться с вашей точкой зрения.

  – Неужели вы так же их презираете? – удивился Бернар.

  – Не презираю, но и не особенно люблю, – призналась Доминик. – У меня мало друзей, и меня это устраивает.

  Отчего-то Бернару захотелось спросить, влюблена ли она в кого-нибудь, но он удержался.

  – А вы чем занимаетесь в жизни? – спросил он.

  – Фотографирую, пишу стихи, откровенно говоря, валяю дурака, – насмешливо ответила Доминик, болтая ногой. – Могу себе позволить. Вы надолго здесь?

  – Уеду завтра вечером, – сообщил ей Бернар.

  – Удивительно, что не сегодня. Вам здесь откровенно скучно, это общество вам претит, ведь так?

  – Да, вы правы. А вам – нет?

  – Я не хочу оскорбить Амели, – Доминик откинулась на спинку кресла. – Знаете, она так обидчива, и всё-таки моя подруга. Она совершила грандиозную ошибку, выйдя замуж за Анри, и теперь пытается занять себя этими дурацкими сборищами.

  – И чем вам не угодил её муж? – поинтересовался Бернар, хотя в глубине души разделял мнение Доминик.

  – Сноб, ханжа, идиот, – грубо ответила она. – К тому же, он меня не выносит, так что у нас это взаимно. Вас устроит такой ответ?

  – Вполне, – Бернар удивился её откровенности.

  – Я могу почитать отрывки из вашей новой книги? – вдруг спросила Доминик. – Это будет очень интересно! А ещё я хотела бы закурить. Вы ведь курите?

  – Вы задаёте слишком много вопросов, – улыбнулся Бернар, протягивая ей пачку сигарет.

  Доминик вытянула одну.

  – Я перешлю вам несколько глав, если хотите, – сказал он. – Только не показывайте их Амели.

  – Обещаю, что не покажу.

  Бернар удивился самому себе; раньше он ни за что не показал бы роман малознакомому человеку, но что-то в Доминик влекло его неумолимо. Они обменялись телефонами, а потом она закурила, и Бернар подумал, что ей это не идёт.

  – Что вы так смотрите? Думаете, я выгляжу грубо? – она просто читала его мысли! – А Жаку нравится. Знаете, он говорит, что красивого человека ничего не испортит.

  – Я не считаю, что вас это портит, – возразил ей Бернар, хотя это было правдой лишь наполовину. – Кто такой Жак?

  – Очаровательное существо, – подмигнула ему Доминик. – Если хотите с ним познакомиться, приезжайте ко мне.

  – Только если через неделю, раньше не могу. Но спасибо за приглашение.

  – Не знаю, как вам понравится моя обстановка, но не думаю, что она хуже, чем здесь.

  – Я надеюсь, – улыбнулся Бернар.

  Потом их нашла Амели, и они втроём вышли в сад, продолжая разговаривать. Когда Бернар вышел к завтраку на следующий день, Доминик в доме не было.

  – Ей позвонил Жак, и она срочно уехала, – пожала плечами Амели. – Похоже, это их очередное совместное сумасшествие.

  – И в чём оно заключается? – спросил Бернар, наливая себе кофе.

  Анри, супруг Амели, посмотрел на него недовольно.

  – Сегодня обещают хорошую погоду, и Жак сказал, что будет особенный свет. Они планируют куда-то поехать, чтобы сделать серию фото.

  – Ничего путного из них не выйдет, – процедил Анри.

  – Из фотографий? – переспросил Бернар.

  – Из этих молодых людей, – Анри скривился. – До чего противные, поверхностные существа...

  Бернар не стал с ним спорить, потому что любой спор закончился бы скандалом.

  – Я, пожалуй, поеду, – сказал он, игнорируя умоляющий взгляд Амели. – Звонили из редакции, надо к ним заехать. И закончить статью.

  Всю неделю Доминик не шла у него из головы. Он поймал себя на мысли, что хотел бы узнать её поближе, расспросить о её жизни и интересах; что-то было в ней необычное, притягивающее, что Бернар никак не мог разгадать, и это не давало ему покоя. И кто этот Жак, почему она назвала его очаровательным? Уж не влюблена ли она в него? Бернар с удивлением ощутил лёгкий укол ревности.

  Он позвонил Доминик всего один раз, и она разговаривала с ним в своей обычной, немного фамильярной манере. Она сказала, что лучше приезжать в субботу; накануне вечером её родители уезжали в Ниццу. Бернар выехал рано и гнал, как бешеный, стремясь как можно скорее оказаться у неё. Доминик встретила его; на шее у неё красовался фотоаппарат.

  – Я очень рада, что вы приехали, – улыбнулась она. Сейчас я снимаю Жака, но могу поснимать и вас, если хотите.

  Они прошли немного вглубь двора. У одного из деревьев застыл Жак; руки он заломил за голову, а сам изогнулся вбок, словно кокетка во время танцевального па. На нём был белый комбинезон с пышными рукавами. Раздался щелчок фотоаппарата.

  – Тебе не надоело так стоять? – насмешливо спросила у него Доминик.

  Жак показал ей язык и сменил позу; Доминик сделала ещё пару кадров.

  – Всё, хватит, доснимем в следующий раз! У нас гости.

  Бернар не без любопытства разглядывал Жака. Доминик была права; он был очарователен. Лёгкая рыжина в волосах, бледная россыпь веснушек на носу, тонкие черты лица и пронзительные голубые глаза; белый комбинезон только подчёркивал хрупкость и гибкость его тела.

  – Кто бы меня предупредил, – недовольно пробормотал он, но уже в следующую секунду с улыбкой протянул Бернару руку.

  Бернар пожал её, думая, не брат ли это Доминик; несмотря на то, что они совершенно не были похожи, что-то неуловимо одинаковое было в их взглядах и улыбках.

  – Я немного отдохну, если ты не против, – сказал Жак Доминик.

  – Устал от съёмки? Бедный мой! – она подошла и поцеловала его в губы без малейшего стеснения.

  Бернар наконец-то получил ответ на свой вопрос. Жак развернулся и пошёл к дому, но тут его окликнули.

  – Доминик! – он оглянулся. – Спускайся к обеду, Эзра придёт.

  Жак кивнул и скрылся.

  – Мы называем друг друга своими именами, – пояснила Бернару Доминик. – Я вычитала это в одном романе, и мне очень понравилось.

  Бернар не ответил. Ему это показалось странным.

  – К обеду ещё будет Эзра, наш сосед-американец; он очень смешной и очень экстравагантный. Вы хотите чего-нибудь?

  – Не отказался бы от стакана холодного сока. Сегодня такая жара! – пожаловался Бернар.

  В доме было прохладно и светло. На стенах висели причудливые картины, предметы мебели не гармонировали одни с другими, огромный кактус высился в углу в гостиной; здесь царила типичная художественная обстановка. Доминик принесла Бернару абрикосовый сок.

  – Вы так и не прислали мне главы из романа, – слегка укорила она его. – Забыли, наверное.

  Они присели на диван.

  – Забыл, вы уж меня простите. Пришлю обязательно.

  – Я никуда не тороплюсь.

  – Вы живёте здесь вдвоём? – зачем-то спросил Бернар.

  – Да, с экономкой, но иногда приезжают родители. Нам здесь хорошо.

  Бернар подумал, родись он позже, жил бы здесь с ней вместо Жака. Глупая была мысль. Жак ему не понравился, показался слишком поверхностным. Никакой ревности.

  На обед Доминик вышла в комбинезоне – том самом, в котором пару часов назад снимался Жак. Бернар удивился этому, но отметил, что ей он несомненно идёт больше. Следом выплыл и сам Жак – в шотландской юбке и чёрной водолазке; Бернар чуть не поперхнулся, но вежливо промолчал.

  – Я не голоден, – заявил Жак, усаживаясь за стол. – Посижу с вами за компанию, – он забросил себе в рот большую виноградину.

  – Совсем отощаешь, – пожаловалась Доминик.

  – Тогда ты с лёгкостью будешь носить меня на руках, – томно произнёс Жак.

  Доминик расхохоталась и поцеловала его. Американец Эзра приехал через полчаса; на нём был аляповатый костюм, огромные очки и лаковые туфли на босу ногу. Общался он фамильярно, шутил скабрёзно и разговаривал в основном на английском, который так недолюбливал Бернар. Жак и Доминик болтали на английском не хуже Эзры, и это вдвойне оскорбило Бернара, который очень стеснялся своего акцента. Разговор тёк мирно, перемежаясь всплесками неприятного, чересчур вольного смеха Эзры, который и в остальном был слишком волен; Доминик только улыбалась, но в глазах у неё играли искорки – было видно, что она прекрасно проводит время. Жак не смеялся, и улыбка ни разу не тронула его губ; он сидел задумчиво, приставив тонкую кисть к подбородку, и взгляд его был полон лёгкой печали. Бернар недовольно отметил про себя, что Жак действительно красив.

  Бернар выпил – пожалуй, слишком много; после обеда Доминик предложила танцы на свежем воздухе, но Эзра отказался, у него уже была назначена встреча, а у Бернара кружилась голова, и он просто смотрел теперь на танцующих. Вскоре они слились для него в одно целое, и он перестал понимать, где кончается Доминик и начинается Жак; ему казалось, что это Жак отплясывает в белом комбинезоне, а Доминик беспрестанно кружится в своей клетчатой юбке.

  Ночью Бернар спал из рук вон плохо и отправился выпить воды. Проходя мимо комнаты Жака и Доминик, он увидел, что дверь немного приоткрыта, и не смог удержаться от того, чтобы не заглянуть внутрь. Они спали, сплетясь руками и ногами, и слышно было только их равномерное дыхание. Бернар аккуратно закрыл дверь и спустился вниз. В нём поднималось какое-то неуютное, беспокойное чувство, будто он не мог вдохнуть полной грудью.

  Доминик предложила ему остаться хотя бы на неделю, и он согласился. Дни текли медленно, без особых происшествий; несколько раз заходил американец, столь надоевший Бернару. Жак бродил по дому и постоянно что-то бормотал; Доминик сказала, что он работает над пьесой.

  Один раз они решили устроить съёмку, но Бернару не слишком понравился результат; он казался себе похудевшим, осунувшимся и уставшим. Он писал уже новую статью, роман продвигался вперёд, но Бернар не чувствовал должного удовлетворения; в конце концов, в глубине души он признал, что влюблён в Доминик. Она съездила в город и подстриглась совсем коротко. Жак любовно хихикал, глядя на неё, а Бернару казалось, что теперь она ещё больше похожа на смешного мальчишку, о чём он не преминул ей сообщить. Она только улыбнулась.

  Вечерами они разыгрывали сценки; один изображал персонажа, остальным нужно было его угадать. Лучше всех изображал Жак, у него это было в крови, а Бернар чувствовал себя глупо, он никогда не любил лицедейство, и угадать его персонажей было непросто. За день до его отъезда они сидели с Доминик в столовой и пили кофе; Жак спал наверху.

  – Вы знаете, я хотел с вами поговорить, – начал Бернар осторожно.

  – Я слушаю, – Доминик внимательно посмотрела на него.

  – Дело в том, что я больше не могу и не хочу хранить это в себе. Я понимаю, мы недавно знакомы, но я... Я люблю вас.

  Эти слова дались ему легко, он произнёс их на одном дыхании, будто всю жизнь только и делал, что признавался в любви.

  Взгляд Доминик подёрнулся печалью.

  – Мне жаль, что так произошло, – только и сказала она.

  Бернар ожидал от неё чего угодно, но не сожаления.

  – Зачем тогда вы пригласили меня? Не предполагали, что это может случиться?

  Она опустила глаза.

  – Я позвала вас потому, что вы показались мне очень хорошим человеком, хорошим и одиноким. Я подумала, что смогу ненадолго скрасить вашу жизнь.

  Бернар усмехнулся.

  – У вас это прекрасно получилось, – съязвил он.

  Удивительно, но у него ещё осталась способность язвить.

  – Вы любите Жака? – спросил он вдруг.

  – Я не должна отвечать вам на этот вопрос, вы не имеете права задавать мне его, – сухо произнесла Доминик. – Но я отвечу.

  Она подумала немного.

  – Вам когда-нибудь приходило в голову признаваться в любви собственному телу, воздуху над головой или земле под ногами? Вряд ли. Но, тем не менее, вы не смогли бы без этого жить.

  – Вы слишком поэтизируете, – сказал Бернар.

  Ему неожиданно стало очень не по себе.

  – Вы говорите, что любите меня, но при этом неспособны меня понять, – она посмотрела на него с грустью. – Жак – часть моего мира, как родители, как этот дом, как стихи и фотографии. И Жака невозможно изъять.

  – Как вы познакомились? – зачем-то полюбопытствовал Бернар.

  – В театре, два года назад. Мне понравилась его необычная внешность, и я предложила ему съёмку. Он согласился. Больше мы не расставались.

  – Если бы Жака не было, вы бы смогли меня полюбить? – с отчаянием в голосе спросил Бернар.

  Доминик теперь смотрела на него так, будто он произнёс нечто очень глупое и бессердечное.

  – Я даже не хочу об этом думать. Тем более, что тогда мы бы с вами не познакомились, ведь это благодаря Жаку я знаю Амели. Он работает в одном театре с её мужем.

  Бернар не слышал и половины того, что говорила Доминик, в его голове крутилось только одно – она его не любит. Не любит.

  – Пойду посмотрю, проснулся ли Жак, – сказала Доминик, поднимаясь из-за стола. – Если нет, разбужу его, а потом мы все вместе можем посмотреть что-нибудь.

  Она улыбнулась Бернару, словно их разговора не было вовсе, и вышла, а ему представилось, как она заходит в комнату к Жаку, любуется его длинными ресницами (у кукольных мальчиков всегда бывают длинные ресницы), целует его тонкий нос с горбинкой и губы, а он ворчит, зачем же она его разбудила, смешно морщится, а потом принимает её ласку, и она его настигает, настигает, настигает...

  Решение было принято в одну секунду. Бернар вернулся в свою комнату, наскоро собрал вещи и оставил Доминик записку, что ему срочно нужно в редакцию. Его любимое оправдание. Доминик, наверное, всё поймёт и, может быть, погрустит немного. Жаку будет неважно.

  Может быть, Бернар даже позвонит ей вечером – и они поговорят как ни в чём не бывало. Нет, вечером должен прийти Эзра. Значит, завтра – конечно, завтра! Бернар вдруг понял, что мимолётно прикоснулся к чужой жизни, в которой ему не было места.