Текст книги "Божедомка (СИ)"

Автор книги: Софья Маркелова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  За сплошной белой завесой не было видно ни дороги, ни линии горизонта, ни даже неба. Все смешалось в единую снежную кашу, и с каждой минутой метель только усиливалась. Слышно было, как яростно ревел ветер за окном автомобиля, а в свете фар Антон различал только метавшиеся перед машиной снежинки, которые закручивались в вихри и исчезали в темноте.

  Время на часах уже близилось к полуночи, и мужчина в очередной раз решил набрать номер своего друга.

  – Миш, это снова я, – стараясь не отводить взгляд от занесенной снегом дороги, проговорил в трубку Антон.

  – Ты уже проехал поворот на Крутогорье? – отозвался голос в телефоне.

  – Не было никакого поворота. Как ехал прямо, так и еду. Ни съездов, ни перекрестков, ни указателей. Последний был километров пятнадцать назад, и на том было написано «Река Шолох». Ну и все.

  – Может проехал? Не туда свернул? – с надеждой спросил в который раз Миша.

  – Да говорю же тебе, некуда было... Тут все так засыпало, что я только по деревьям вокруг и ориентируюсь. Так бы даже границы дороги не видел.

  – Я тогда вообще не понимаю, куда тебя занесло. Вроде ехал правильно, а в итоге оказался в какой-то глуши... Извини, Антон, что я тебя погнал в такую пургу к себе. Надо было еще пару раз все хорошенько обдумать, а у меня вся голова была занята только тем, что я хотел тебе дом, баню показать, дичью угостить!.. Эх!

  – Да замолчи уж, – с досадой прервал его Антон. – Я бы все равно поехал, даже если бы ураган поднялся. Не так уж и часто я проездом в этой области бываю, чтобы не заехать к тебе в гости.

  – Слушай, уже такая темень на улице. Ты, наверное, весь день за рулем, а? Может, заночуешь в каком-нибудь мотеле или в деревне попросишься ночь и метель переждать? Приедешь ко мне с утра. Днем-то я уж точно тебя по дороге сориентирую нормально.

  – Блин, Миш, если бы тут что-нибудь было вокруг, кроме снега и деревьев, то я бы заночевал конечно... В сон клонит капитально.

  В этот момент машина подскочила на какой-то крупной кочке, Антон выронил телефон из пальцев, вцепился в руль, вытаращив глаза. Автомобиль вильнул в сторону, скатываясь с дороги, и ухнул в рассыпчатый сугроб на обочине, останавливаясь.

  Едва переведя дыхание и очень даже взбодрившись после такого, Антон не сразу нашарил рукой телефон на полу.

  – Алло! – нервно прохрипел он в трубку.

  – Ты меня слышишь?! Что там за грохот был? Ты куда пропал?

  – Да чуть не улетел в кювет. Сейчас уже все нормально.

  Вырулив обратно на дорогу, Антон медленно повел машину дальше. Оставаться ночевать в метель в сугробе ему очень даже не хотелось. Автомобиль бы к утру непременно замело, да и аккумулятор мог разрядиться. Надо было действительно найти себе какой-нибудь ночлег.

  – Если бы я понимал, где ты, то выехал бы еще час назад навстречу, – устало посетовал Миша.

  – Не стоит. Я найду, где переночевать, а утром поспрашиваю у местных дорогу. Так, наверное, будет лучше всего.

  – Здравая мысль! Давай тогда, до связи.

  Бросив свой старый кнопочный телефон на пассажирское сиденье, Антон положил обе руки на руль и, прищурившись, вгляделся вдаль. За редеющим частоколом леса понемногу стали виднеться запорошенные снегом луга, просторные и бескрайние, тянувшиеся куда-то далеко-далеко. Хотя под белым покрывалом вполне могли скрываться заледеневшие болота или овраги.

  Впереди показались черные квадраты каких-то построек, и Антон облегченно выдохнул. Оставалось надеяться, что это были жилые здания.

  Дорога стала шире, по бокам от нее поднимались валы снежной насыпи, а вскоре водитель сам не заметил, как очутился посреди немалого перекрестка. Он замедлил ход, выискивая взглядом указатели, но их, как и прежде не было.

  «Что же это за глушь такая, что здесь даже дорожных знаков нигде не ставят? Будто снежная пустыня, голая и безлюдная».

  Свет фар остановился на паре черных домов, тонувших в сугробах. Две одинокие лачуги из потемневшего дерева жались к дороге неподалеку от перекрестка. И к счастью для себя, Антон разглядел в окнах одной из них слабый свет. Хоть какие-то признаки цивилизации.

  Заехав во двор, очищенный от снега, Антон припарковался и выбрался из машины на мороз. Ему под одежду в тот же миг забрались ледяными щупальцами потоки воздуха, в носу защипало, а на ресницы налипли снежинки. Изо рта вырвалось облачко пара и мгновенно растаяло.

  Ступая по свежему снегу, скрипевшему под ногами, Антон приблизился к ближайшей к нему постройке. Приземистая деревянная изба без окон хмуро смотрела на чужака из-под покосившегося козырька. На двери висел старый амбарный замок величиной с кулак.

  Поняв, что здесь искать нечего, Антон двинулся ко второму дому. Тот выглядел уже куда более обжитым. В стеклах метались неяркие блики света, а из печной трубы на крыше валил дым.

  Подышав на окоченевшие пальцы, Антон поднялся на порог и постучал в дверь. Получилось глухо, к тому же никто не ответил на этот жалобный стук, хотя в доме явно кто-то завозился.

  – Эй! Хозяева, откройте!

  Вновь тишина. Похоже, владелец избы, затерянной в снежной пустыне, не очень-то жаловал гостей. Но до утра стоять на таком морозе Антон был не намерен, и он куда сильнее загрохотал кулаками по двери.

  – Пустите переночевать, метель на улице! Я заплатить могу!

  Дерево под рукой дрогнуло, и дверь со скрипом приоткрылась. Похоже, она даже и не была заперта все это время, а Антон не обратил внимания.

  Внутри оказалось тепло и тесно. Старая изба с низким потолком могла похвастаться лишь одной комнатой, где облупленная широкая печь, обвешанная связками сухих грибов, занимала большую часть свободного места. Жарко натопленная, она придавала этому помещению уют, хоть лежавшие всюду тканевые тюки, ящики и корзины больше делали дом похожим на свалку.

  – Есть кто? – негромко спросил Антон, делая пару шагов по направлению к печи. Тепло манило его, как свет – мотылька. Прижав заледеневшие ладони к белому глиняному боку, мужчина с наслаждением выдохнул.

  Со стороны темного угла, куда не падал свет восковой свечи, оставленной на столе, раздался шорох. Из-за печи показалась седая голова старика, который с опаской хмуро поглядывал на незваного гостя, который так бесцеремонно вторгся в его дом.

  – Простите, – сразу же выставил перед собой ладони Антон и отступил на шаг назад. – Я стучал, но дверь открыта была... Я замерз, хотелось у вас погреться.

  Старик что-то неясно пробурчал себе под нос, но с места не сдвинулся. Его неухоженная борода клочьями свисала до самой груди, замасленная фуфайка протерлась на локтях и растянулась. Судя по всему, дед давно уже жил один в этом уединенном доме и понемногу одичал.

  – Там на улице такая метель, дороги ни черта не видно. Может подскажите, до деревни Ивановка как отсюда добраться можно?

  – Прямо надо, – не особенно дружелюбно проворчал дед и вышел из своего укрытия. – Там за сопками река будет, промерзшая насквозь. Вот через нее по льду перейти, да через чащу пешком к деревне еще километров пять.

  Из слов старика Антону стало ясно лишь одно – в метель по темноте ему вряд ли удастся доехать до Ивановки, особенно если путь лежал через заледеневшую реку. А, судя по всему, иной дороги дед и не знал. Но, по крайней мере, деревня была в зоне досягаемости – утром Антон непременно нашел бы туда самый короткий маршрут.

  – А вы меня не пустите переночевать случайно? Я устал очень, почти весь день в машине провел, – без особой надежды спросил Антон.

  Старик явственно задумался, принялся жевать губами, а после окинул своего гостя внимательным цепким взглядом: осмотрел его фигуру, словно размышляя, сможет ли такой крепкий чужак ему навредить. Чтобы сгладить первое впечатление о себе, Антон спешно добавил:

  – Я заплачу.

  – Ладно уж... Оставайся. Только спать на лавке будешь, – наконец сдался дед и присел за стол.

  – Да где положите, там и буду, – хохотнул Антон, радуясь подобному исходу. Но хозяин дома у перекрестка неожиданно с хитрецой во взгляде посмотрел на гостя и едва слышно повторил:

  – Да... Где положу, там и будешь...

  Повисло молчание. За время, пока дед пребывал в своих мыслях, Антон успел сбегать обратно к машине, забрать сумку со своими вещами и телефон. Спешно он накидал Мише сообщение: «Нашел ночлег, вроде не очень далеко от твоей деревни. Утром, как метель закончится, приеду!».

  Старик тем временем накрывал на стол, решив проявить неожиданное гостеприимство, хоть по его морщинистому лицу трудно было сказать, что он особенно доволен чужим присутствием.

  – Тебя как звать-то? – спросил хозяин.

  – Антон.

  – А я дед Богдан. Есть будешь?

  На столе возникла старая помятая кастрюля, в которой плескался горячий бульон, а рядом легла чугунная сковорода с маслянистой жаренной картошкой и кусками тушенки. Антон сперва думал из вежливости отказаться (объедать старика ему уж очень не хотелось), но аппетитный запах сделал свое дело. И они вместе сели ужинать при свете свечи.

  За окном бушевала метель, ветер неистово стучал в стекло, но внутри дома в тепле и полумраке чувствовался настоящий покой. Пахло свечной гарью и затхлостью древнего дома. С жадностью человека, ничего не евшего весь день, Антон наслаждался предложенными ему нехитрыми блюдами. Дед тоже неторопливо клевал картошку, больше поглядывая на своего гостя.

  – А ты чего в этих краях забыл, Антон? – вздернув кустистые брови, поинтересовался старик.

  – К товарищу еду в гости. С армии его не видел, а тут как раз по работе оказался в этих краях, вот и решил наведаться. Но только метель эта... Куда-то я не туда свернул из-за нее, потерялся теперь.

  – Значит, тебе в Ивановку надо?

  – Ага. Переночую у вас, а утром, надеюсь, найду наконец эту деревню.

  Закончив с ужином, Антон сыто откинулся на какой-то мешок с тряпками, стоявший на краю лавки. Отогревшись и набив живот, но начал зевать, чувствуя, как накатывает волнами дремота. Дед пока убрал со стола, после принес две металлические кружки и старенький эмалированный чайник.

  – Давно у меня гостей не было, – признался дед Богдан, разливая горячий чай.

  – Да вы тут как отшельник живете. Чего поближе-то к людям не переберетесь, а? Хотя бы в соседнюю деревню.

  – Судьба у меня такая.

  Лаконичный ответ покоробил Антона, но он не стал давить на старика, а просто молча пригубил чай с травами.

  – Я тут всю жизнь живу, – через пару минут заговорил все же дед. – Как в детстве меня приютил прежний хозяин дома, так и остался я здесь. Обучил он меня своей работе, а как преставился, я и сам стал тут всем заправлять.

  – А что за работа хоть?

  – Божедом я.

  – Кто? – переспросил Антон, сведя брови к переносице.

  – Мертвых сторожу.

  Глухо стукнула кружка по столу. Антон с легким изумлением глядел на старика.

  – Здесь кладбище где-то неподалеку? А вы охраняете его что ли?

  – Да нет же, – заворчал дед Богдан. – Эх, нынче время уже не то... Забывать люди стали о традициях прежних веков. Так вот и меня не станет, а никакого даже преемника не будет...

  Тихий голос старика Антон еле слышал.

  – Пойдем, покажу тебе. Коль сам не увидишь, не поверишь ведь.

  Поднявшись из-за стола и накинув на плечи драный ватник, дед Богдан сунул ноги в валенки и вышел из дома. Догнать старика Антон смог уже только во дворе.

  – Куда мы? Что вы мне покажите?

  – Сейчас увидишь.

  Прикрывая глаза от колючих снежинок, которые ветер нес прямо в лицо, старик подвел Антона к тому самому домику без окон, стоявшему чуть в стороне от основного жилища. Отперев амбарный замок, дед распахнул тяжелую деревянную дверь и замер на пороге, пропустив своего гостя вперед.

  Антону в нос ударил странный запах: это была смесь земляной гнили, затхлости и мороженного мяса. В темноте перед собой он ничего не видел, лишь разглядел какие-то высокие шкафы. А после дед Богдан достал из кармана механический фонарик советских времен, пощелкал им и направил слабый луч света в дверной проем.

  Антон отшатнулся назад в ужасе зажимая рот и нос.

  Внутри небольшого помещения на широких деревянных полках штабелями лежали заледеневшие человеческие тела. Их было не меньше пары десятков: мужчины, женщины, старики, даже несколько детей. Кто-то в одежде, другие были почти голыми, лишь частично прикрытыми белыми тряпками на подобие савана.

  – Господи!..

  Отбежав в сторону, Антон опасливо таращился на Богдана, который довольно спокойно следил за реакцией своего гостя.

  – Это убогий дом, такие еще называют божедомками, – произнес старик. – Здесь хранят тела усопших до весны, чтобы, когда земля оттает, похоронить их.

  Не сразу Антон понял, о чем говорил дед.

  – То есть... Это деревенский морг? – неуверенно уточнил он.

  – Можно и так назвать. Из всех окрестных деревень сюда привозят умерших, тут они лежат себе мирно, а я их сторожу. Прежний хозяин дома был божедомом, потому и я занял его место, когда время пришло.

  – Я никогда о подобном не слышал.

  Уже с меньшей опаской Антон вернулся к старику и еще раз заглянул в дверной проем.

  – Время все под себя подминает. Сменяются эпохи, забываются традиции, люди спешат в города, поближе к прогрессу. А полузаброшенные деревни остаются догнивать с такими же стариками, как я, которые делают лишь то, что умеют, что делали всю жизнь.

  – Выходит, вы до весны живете бок о бок с мертвецами? – прошептал Антон, нерешительно зайдя в темное тесное помещение с трупами.

  – Я уж привык.

  Антон скользил меж полок, вглядываясь с мертвые закостеневшие лица покойников. В божедомке было холодно, как на улице. В такой температуре тела не разлагались, а лишь заледеневшими куклами лежали на полках шкафов, дожидаясь весны, чтобы их положили в землю. У некоторых трупов почему-то не было конечностей: где-то отсутствовали только пальцы, у других же не было рук и даже ног.

  – Почему тут так много калек?

  Дед пошевелился возле входа, пощелкал фонариком, механический генератор зажужжал.

  – Большинство тел мне привозят из деревень на зиму, но многих мертвецов я сам нахожу в округе. Кто-то в аварии разбился, кто-то машина сбила, охотника в лесу звери задрали, рыбак под лед провалился... За зиму десяток можно найти, коли знать, где их искать. Но такие покойники обычно плохо выглядят. На куски растасканы волками, либо же, промерзнув до основания, ломаются, как стеклянные. Пока я их до божедомки довезу на санях, дай бог половина останется.

  – М-да, – протянул Антон, – нелегкая работа.

  – Идем обратно в дом.

  Дед Богдан запер помещение на замок, и вместе со своим гостем они вернулись к теплой печи. Чай еще не остыл, а Антон теперь поглядывал на хозяина с невольным уважением. Он бы никогда не смог заниматься подобной работой и жить рядом с покойниками.

  – Теперь ясно, почему ваш дом стоит в стороне от деревень и сел. Никто не терпит соседства с трупами, да? – спросил Антон, сделав пару глотков чая.

  – Положено так, – хмуро пробормотал дед Богдан.

  – И вы тут без благ цивилизации совсем живете? Я вроде как даже электричества не видел...

  – Мне свечей хватает и печи. А за продуктами я на лыжах хожу в Ивановку раз в неделю.

  Старик потер свои мозолистые загрубевшие ладони, поднялся на ноги и подвел итог:

  – В общем, жить можно... Ну да ладно, засиделись мы. Ты давай, Антон, спать ложись. Вон ту лавку займи.

  Для гостя хозяин отвел широкую крепкую лавку в самом углу дома, за печью. От глиняного бока волнами расходилось тепло, и Антон, разувшись, лег на скамью и уперся ступнями в печь, чувствуя, как его уже клонит в сон. Старик принес ему стеганое одеяло и твердую как камень пуховую подушку.

  Сам Богдан еще долго бродил по комнате, как беспокойный домовой, постоянно то перекладывая что-то с места на место, то шурша вещами в углу. Порой он выходил на улицу и через какое-то время возвращался. Антон подумал, мало ли какие странности могли быть у этого одичавшего от одиночества старика, так что не стал обращать на это внимания. К тому же он заснул буквально через десять минут, хоть лавка и казалась чрезвычайно неудобной.

  Где-то через час Антон проснулся в одиночестве. Слышно было, как трещали прогоревшие поленья в печи, как за окном все еще бушевала метель, а в доме стояла тишина. После пары кружек чая хотелось в туалет, и Антон, позевывая, вышел на улицу. Мгновенно холод обступил его со всех сторон.

  Дверь божедомки была распахнута, на пороге слабо светила керосиновая лампа, а старика не было видно. Добравшись до уличного туалета, продуваемого всеми ветрами, Антон заперся в скрипучей кабинке. Все еще пребывая в сладостной дреме, он не сразу обратил внимание на чужеродный звук, который пробивался с улицы сквозь завывания ветра.

  Кто-то стучал топором. Звук эхом разносился по всей округе.

  «С чего бы это старик решил ночью в такую пургу колоть дрова?» – промелькнула у Антона в голове вялая мысль. – «Похоже, у деда проблемы со сном».

  Сделав свои дела и медленно бредя домой по вытоптанной в снегу тропинке, Антон с большим запоздание понял, что Богдан никак не мог колоть дрова, ведь он был в божедомке, где-то среди трупов. Но чем тогда старик там занимался?

  Раскатистый ритмичный стук явно доносился из убогого дома. Антон замедлился и вскоре остановился. Неожиданно ему стало жутко от мысли о том, что этот древний дед посреди ночи что-то рубил в сарае, полном покойников.

  Осторожно, стараясь не шуметь, Антон приблизился к божедомке, вытягивая шею, чтобы заглянуть внутрь. Но слабый свет керосиновой лампы на пороге почти не проникал в темноту дверного прохода.

  – Ты чего тут ходишь, а? – раздался хриплый рык из глубины дома.

  Антон даже вздрогнул, и почти сразу же на пороге появился Богдан. Он сжимал в руке топор и тяжело дышал.

  – Я-я... – замялся Антон, – просто в туалете был...

  – Нечего тут бродить, – сурово проронил дед и махнул рукой.

  Скорее вернувшись в протопленный дом, Антон лег на свою лавку, но больше он не мог сомкнуть глаз. Мрачный старик не на шутку его напугал, и теперь сон никак не шел. Можно было подумать, что угодно об этом деде, но Антону почему-то в голову лезли одни дурные мысли. Например, он не мог перестать представлять, как Богдан расчленял замороженные тела в божедомке. Жуткие фантазии так и проплывали перед внутренним взором одна за другой.

  Через четверть часа, когда Антон уже весь искрутился на жесткой лавке, в дом вернулся старик. Он отряхнул от снега валенки об порог, поставил свой топор возле печи и молча взглянул на гостя. В руках у хозяина был какой-то тяжелый сверток.

  Сдвинув в сторону половик, дед открыл люк, ведущий в подпол. Он исчез там, и через пару минут вернулся обратно уже без свертка. Хмуро ворча что-то себе под нос, Богдан потушил свечу на столе и забрался на печь, накрывшись одеялом.

  Минуты тянулись медленно. Звуки старого ветхого дома постоянно заставляли Антона напрягать слух: он то и дело различал, как на чердаке шуршали мыши, как в печной трубе завывал ветер, а где-то очень далеко выла собака. А, может быть, это была вовсе и не собака.

  Бессонница завладела Антоном, не позволяя расслабляться. Он ворочался и периодически ловил на себе внимательный взгляд старика. Дед Богдан тоже не спал. Завернувшись в одеяло, он, как затаившийся охотник, выглядывал из своего укрытия, наблюдая за Антоном с печи. В полумраке дома глаза старика поблескивали как два темных колодца.

  Что-то нехорошее было в этом взгляде, недоброе.

  Антон чувствовал страх, сжавшийся в комок в его груди, а еще он раз за разом мысленно возвращался к топору, который Богдан оставил возле печи, поближе к себе.

  Наконец, устав бояться, Антон рывком поднялся с лавки и сел за обеденный стол. Налив в кружку холодный травяной чай, оставшийся с ужина, он достал свой мобильник и отыскал контакты жены и сына. Чтобы просто успокоить нервы и подстраховаться на всякий случай, Антон принялся набирать сообщения родным.

  «Сегодня до Миши не добрался из-за метели. Остановился на ночь у местного старика Богдана, живущего у перекрестка недалеко от Ивановки. Тип он, конечно, странный, но уже утром я уеду».

  Жена непременно уже видела десятый сон, а вот сын любил засиживаться допоздна за компьютером, и через несколько минут Антону пришел ответ:

  «Я понял, пап. А мне сегодня в школе на физре мячом в лицо зарядили. Теперь синяк на весь глаз. Мама говорит, чтобы я завтра дома остался».

  Антон нахмурился, и сразу же потребовал от сына прислать фотографию. Через минуту на его старый кнопочный телефон пришел сжатый снимок, на котором красовалось радостное лицо мальчика с красновато-фиолетовым фингалом. Антон хмыкнул себе под нос, не сдержав улыбки.

  – Ну ты чего там не спишь, а? – недовольно проворчал с печи дед Богдан. – Все бродишь и шумишь, как беспокойник.

  – Да сын пишет.

  – У тебя сын есть?

  – Ага. Кстати, ваш тезка. Тоже Богданом зовут.

  – Правда что ли?

  Старик слез с печи и подошел к своему гостю. Антон показал деду только что присланный сыном снимок.

  – Ему уже десять лет, почти одиннадцать.

  Хозяин дома неожиданно долго разглядывал фотографию в телефоне, а после шепотом произнес:

  – Когда я сиротой стал, мне тоже десять было...

  Он как-то тяжело опустился на лавку и поставил локти на стол. Вся его фигура словно дышала тяжестью и мрачностью.

  – Мои отец с матерью всегда выпить любили, последние гроши на водку тратили, у соседей вечно занимали. И в один вечер напились, не уследили... Пожар начался. Я выбежать из дома успел, а вот они там остались. Так и сгорели заживо.

  – Ужас какой, – сказал Антон. – Сочувствую...

  – Не стоит. Я из своего детства ничего хорошего не помню. Только голод и тумаки отцовские. После пожара меня хоть божедом приютил, он и то человечнее был. Хоть я и не родной ему, а так, лишний рот.

  – Судьба ваша, конечно, неудачно сложилась.

  – Как ей положено было, так и сложилась, – пробухтел старик, а потом как-то устало взглянул на Антона и спросил:

  – А ты сам-то как, сильно сына своего любишь? Не колотишь?

  – Да вы что. Я на своего ребенка или жену никогда руку не подниму. Они же мне родные... Ближе них у меня никого и нет.

  На лице хозяина дома промелькнула какая-то рассеянность, будто слова Антона показались ему необыкновенно правильными, но при этом сам он их понимал с трудом. В молчании посидев пару минут, дед Богдан наконец поднялся из-за стола, его лицо едва уловимо посветлело и разгладилось. Махнув на своего гостя рукой, старик забрался обратно на печь.

  – Коли бы и меня так отец любил, кто знает, может, и не стал бы я всю жизнь сторожем при трупах работать... – еле слышно прошептал Богдан и отвернулся лицом к стене.

  До самого утра больше хозяин не поворачивался, за Антоном не следил, а только мирно спал на своей печи. А стоило первым солнечным лучам заглянуть в окна дома, как Богдан уже был на ногах. Приготовил на завтрак кашу с маслом и кусочками мяса.

  – Езжай в ту сторону, – посоветовал божедом своему гостю, указав рукой в окно на дорогу. Метель улеглась, и теперь над бескрайней белой гладью во все стороны раскинулось чистое голубое небо. – Если ты на машине, то таким путем до Ивановки быстро доберешься.

  Собравшись и поблагодарив хозяина за гостеприимство, Антон собирался сунуть деду пару купюр в оплату ночевки, но Богдан лишь оттолкнул от себя его руку с деньгами.

  – Лучше потрать их на сына.

  Хмуро кивнув самому себе, старик взял топор, так всю ночь и простоявший возле печи, и ушел в божедомку по своим делам. Антон лишь пожал плечами и, на ходу набирая номер Миши, направился к своей машине, которую за ночь сильно замело снегом.

  – Алло! – сразу же откликнулись в трубке.

  – Надеюсь, я тебя не разбудил?

  – Да ты что! Я уже встал и только и ждал твоего звонка, – бодро ответил Миша.

  – Ну, короче, я выезжаю сейчас. Мне тут подсказали, что я совсем недалеко от Ивановки, и, думаю, в течении получаса уже буду у тебя.

  Антон достал из багажника щетку и стал смахивать ей снег с лобового стекла.

  – Отличные новости! Я тогда пойду пока мангал ставить и попрошу Таньку быстрее баню натопить, – радостно зачастил Миша. – Слушай, а где ты ночевал-то?

  – Да тут у перекрестка где-то перед Ивановкой дом деда Богдана стоит. Я ночью его заметил, да напросился на ночевку.

  – Постой-ка. Дед Богдан? Это старый божедом что ли? Нелюдимый такой?

  – Ну да. Он мне тоже так назвался. Даже показал эту свою божедомку, забитую трупами замороженными. Не самое приятное зрелище, скажу я тебе...

  Отряхнув щетку и ноги, Антон с кряхтением забрался в машину и стал ждать, пока она прогреется.

  – Неужели к нему все еще кто-то покойников возит? – удивился Миша. – В Ивановке как появился пару лет назад свой экскаватор, так все стали на местном кладбище даже зимой умерших хоронить. Ковшом-то землю промерзшую капать спокойно можно. А раньше, конечно, только деду Богдану мертвых возили, чтобы до весны лежали. По старой традиции, так сказать.

  – Мне он говорил, что часть тел к нему местные привозят, а другие трупы он сам находит. Всяких там охотников и заблудившихся зимой в лесу, околевших на морозе.

  – Впервые такое слышу. Не думаю, что у нас тут так много народа разгуливает зимой по округе и пропадает без вести, чтобы божедомка битком была забита. Тут же все друг друга знают, что-то подобное бы все обсуждали.

  – Слушай, я тебе лишь говорю то, что мне сам Богдан сказал. Может, реально он кого-то находит, а, может, просто из других деревень к нему еще везут тела. Из тех мест, где экскаватора нет.

  – Ты сильно старика не слушай. Ему ведь уже много лет, голова плохо работает, вот и наплел тебе каких-то сказок про то, как он трупы, будто подснежники, в лесу собирает. Я его еще когда последний раз сам лично видел, а это было, наверное, лет семь назад, то он мне сразу больным на всю голову показался. А теперь вон сколько времени прошло, наверное, он еще хуже стал. Заперся в своем доме с трупами, как сыч, и сидит там, с ума сходит.

  – Не наговаривай на деда, – со смешком упрекнул друга Антон. – Нормальный он. Мы сына моего обсуждали, он про работу свою и жизнь рассказывал. Говорил, что каждую неделю на лыжах в Ивановку ходит за продуктами. Так что никакой он не сыч, обычный дед, просто живет тихо.

  На другом конце трубки повисла нехорошая тишина. Как Антон ни звал товарища, но Миша почти полминуты молчал, а после изменившимся голосом сказал:

  – Его уже семь лет никто в Ивановке не видел. Он сюда точно не приходит.

  – Да как же так? – не поверил Антон. – Он мне сам говорил... Да и к тому же откуда у него продукты тогда? Он тут не голодает. Мясо вон почти в каждом блюде есть, а ведь скотины у него я никакой не заметил.

  – Я тебе клянусь, его тут никто в деревне уже давно не видел.

  – А с чего бы ему мне врать тогда?

  – Я не знаю, Антон... Но... Ты уже уехал оттуда?

  – Нет. Еще машину грею. А что?

  – На твоем месте, я бы поспешил. У меня есть одно нехорошее предположение, – прошептал в трубку Миша, голос его дрожал от волнения.

  – Какое? – спросил Антон, хватаясь за руль.

  В этот момент в темном дверном проеме божедомки показался дед Богдан. В одной руке он сжимал свой топор, а в другой что-то тащил. Не обратив внимания на то, что его гость все еще не уехал, старик закрыл дверь, повесил замок и после развернулся, чтобы пойти к дому.

  Тогда-то Антон и увидел, что нес божедом.

  А дед заметил машину, которая еще стояла на месте, и замер.

  – Мне кажется, мясо в его доме появилось вовсе не случайно, – послышался из динамиков телефона охрипший голос Миши. В руке дед Богдан нес отрубленную промерзшую насквозь человеческую ногу.