Текст книги "Марка страны Гонделупы"

Автор книги: Софья Могилевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава девятая
Петя заводит новое знакомство

«Я рад, я рад, а ты? – кричал Петя. Прыгая вокруг мамы, он совал ей в руки табель с Кирилкиными отметками. – Если не веришь, смотри!»

Да, пусть мама собственными глазами убедится, что у Кирилки по арифметике «пять». Самая настоящая пятерка! Пусть поглядит, если не верит…

– Честное слово! – прогудел Вовка и в порыве нежности так шлепнул Кирилку по спине, что бедняга еле устоял на ногах.

Ну кто бы мог подумать в тот день, когда первый раз пришлось решать пример на деление, что у Кирилки в четверти будет пятерка? Тогда он жалобно моргал, переводя глаза с Пети на Вовку и с Вовки на Петю, и никак не мог понять, что четыре можно разделить на две равные части.

– Ох, какой ты! – с досадой говорил Вовка. – Ведь просто! Возьми и раздели пополам… Ну пополам, и все тут. Понимаешь?

– Понимаю, – шептал Кирилка.

Но было совершенно ясно, он ничего не понимает.

– Петя, попробуй с яблоками… Он лучше поймет, – посоветовала мама.

Петя махнул рукой: уж какие там яблоки, когда с простым «четыре» ничего не выходит. Но все же он сказал:

– Кирилка, я дам тебе четыре яблока, что ты с ними сделаешь?

– Съем! – вздохнув, проговорил Кирилка.

– Все до одного?! – возмутился Вовка. – Неужели не поделишься? Эх ты!

Но Кирилка быстро поправился:

– Одно дам Пете, одно тебе, одно Петиной маме. Только одно возьму себе. Так можно? – спросил он и залился румянцем.

– Вот это как раз и будет деление! – весело сказала Петина мама. – Ты разделил между нами четыре яблока. А можно было их разделить между двумя, между тобой и Вовой, если бы нас с Петей не было здесь. Понял?

– Понял, – сказал Кирилка, и две ямочки засияли на его веснушчатых щеках. Теперь-то он действительно понял, как надо разделить четыре на два!

…Что может быть прекраснее школьных каникул, в особенности когда эти каникулы впервые в жизни!

Кирилка, Петя и Вовка признались, что лучше этого времени они ничего еще в жизни не знавали.

Но, бесспорно, самым чудесным был школьный праздник, на котором выступали все трое – Кирилка, Петя и Вовка. Все трое они изображали Дедов Морозов.

Костюмы Дедам Морозам, разумеется, шила Петина мама, и, разумеется, шитье происходило в столовой, за тем самым обеденным столом, где мальчики обычно делали школьные уроки. Но теперь этот стол, да и не только стол, все было завалено ворохом белых лоскутов, кипами ваты, серебряными звездами, золотой мишурой и блестящими нитями елочного дождя.

Урывая по утрам перед приемом в поликлинике час, два, или, наоборот, вечерами после приема, мама садилась за швейную машинку. Она сшивала белые лоскуты, превращая их в непонятные бесформенные балахоны, пока еще ни на что не похожие.

А мальчикам мама велела мазать прозрачным киселем из картофельной муки длинные полосы ваты и тут же, пока эти полосы липкие и мокрые, посыпать их борной кислотой и мелко нарезанным елочным дождем. Когда эти ватные полосы высохли, они стали твердыми, прочными и заблестели, будто их на самом деле посыпали только что выпавшим снегом. Тогда мама обшила ими края, рукава и подолы балахонов, и мальчики увидели, что костюмы у них получились просто великолепными. В точности, как у тех игрушечных Дедов Морозов, которые обычно стоят под нижними ветками разряженных елок.

Затем мальчики надели готовые костюмы, подпоясались серебристыми кушаками, нахлобучили белые шапки с серебряными звездами и привязали ватные бороды. Все трое стали такими похожими друг на друга старичками, что мама сказала, будто невозможно разобрать, который из трех Кирилка, который Петя, а который Вовка…

В школе, на новогоднем празднике, мальчики стояли возле высокой темной ели и торжественными голосами, немного нараспев, говорили хором стихотворение, которое с ними выучила Клавдия Сергеевна:

 
Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи,
Мороз-воевода дозором
Обходит владенья свои…
 

А вокруг в пышных марлевых юбочках, обшитых ватными помпонами, кружились девочки-снежинки. И когда они в такт музыке взмахивали руками, помпоны, привязанные на длинных лентах к кистям их рук, взлетали вверх, и казалось, будто и впрямь начался снегопад.

После школьной елки была еще грандиозная елка в заводском клубе. Эта елка, вышиной в два этажа, сверкала миллионами электрических лампочек. На этой елке мальчики получили по мешочку с гостинцами. Петя съел одну конфету, одно печенье, один мандарин и сказал, что остальное он оставил «на потом». Кирилка же остаток подарка завернул в носовой платок и спрятал в карман: это он снесет Генечке, своему двоюродному братишке. Хоть Генечка и больно дерется, но пусть попробует, какие им вкусные сласти дарят на елках.

Что касается Вовки, тот в одну минуту запихал себе в рот и конфеты, и печенье, и оба мандарина.

Нет, не в его характере оставлять что-нибудь «на потом» или кому-нибудь относить. Очень надо!..

Вообще на каникулах было великое множество разных восхитительных развлечений. Елка у Пети. Елка у Вовки. Один раз они ходили в кино. Один раз в кукольный театр.

Но всему приходит конец. Пришел конец и каникулам.

И когда Петя, немного сонный, отвыкший за каникулы рано вставать, одевался при свете электрической лампы, а потом шел в школу, ему было так жалко… Как быстро все пролетело! Ведь кажется, будто лишь вчера они прибежали из школы и показывали маме Кирилкину пятерку по арифметике.

Однако печаль его мало-помалу стала проходить, когда он забежал за Вовкой и нашел там Кирилку. И полностью рассеялась, когда втроем они подошли к знакомому белому зданию школы. И отворили знакомую широкую дверь, и повесили шубы на знакомые вешалки, и вошли в свой класс – может быть, чуточку забытый за две каникулярные недели, но такой хорошо знакомый, знакомый до последнего гвоздика на стене.

Было похоже, будто они возвратились обратно домой после приятного, но все же утомительного путешествия…

А в большую перемену они затеяли любимую, хотя и запретную игру состязание в беге по всем четырем школьным этажам.

Возможно, если бы Петя состязался с Вовкой, ничего не произошло. Вовка бегал слишком хорошо, нельзя было терять ни одной секунды. И Пете в голову бы не пришло задержаться на лестничной площадке четвертого этажа и сунуть нос в чужие дела.

Но поскольку Петя бежал наперегонки с Кирилкой, который проворством не отличался, он не торопился. И он разрешил себе полюбопытствовать, чем так заняты два очень солидных мальчика, по положению не ниже четвертого или пятого класса. Мальчики стояли лицом к окошку, спиной ко всему остальному миру и что-то с увлечением разглядывали.

А сунув свой любопытный нос туда, куда его совать не следовало, Петя мгновенно обо всем забыл. Он забыл и про Кирилку, который в это время изо всех сил торопился, и про Вовку, который в роли судьи стоял посередке нижнего коридора и вертел головой направо и налево, с нетерпением поджидая бегунов, чтобы вступить в состязание с победителем.

Да, Петя забыл обо всем. Очарованный, он стоял возле двух незнакомых мальчиков, не в силах от них отойти.

В руках у одного из них, того, что был повыше ростом, Петя увидел небольшой красный переплетик, полный марок необычайной красоты. Хорошо разглядеть эти марки ему, однако, не удалось. Второй мальчик, с ежиком коротких белобрысых волос, тот, который жадно разглядывал марки, заметил Петю и сердито на него цыкнул:

– Эй, ты… брысь отсюда!

Обладатель же марок быстро сунул красный переплетик в карман. Но, окинув Петю высокомерным взглядом и убедившись, что это не больше чем ничтожный первоклашка, успокоился. С кислой гримасой кинул через плечо:

– Катись, знаешь, к чертям!..

И тут на Петю нашло.

Разумеется, в начале года Петя не посмел бы даже близко подойти к таким двум важным мальчикам. К концу первой четверти он, может, и позволил бы себе эту вольность, но, встретив столь враждебный прием, скатился бы с четвертого этажа до первого, и без остановки.

А сейчас он не только не ушел – он даже с места не тронулся. Теперь Петя чувствовал себя наполовину второклассником и, вместо того чтобы удрать, решительно произнес:

– У моего папы этих самых марок… Хоть лопатами сгребай!.. Тьма-тьмущая!

Выговорив такие слова, Петя даже испугался. Ведь это было бессовестным враньем, которому трудно поверить. Сейчас они ему покажут… Ох!

Но, как ни странно, мальчики этому поверили.

Хотя белобрысый презрительно фыркнул: «Проваливай, проваливай, нечего тебе тут делать…» – другой, а он-то и был главный, дружелюбно осведомился:

– Откуда у твоего отца столько марок?

Причем в глазах у него зажглось острое любопытство.

Лиха беда начало. Петя полностью осмелел. Он вспомнил, что папа иногда приносит с завода кое-какие заграничные журналы с пестрыми картинками на обложках. Изредка на журналах попадались никем не содранные марки, которые Петя иной раз отклеивал, а иной раз и не трогал. И он сказал мальчику:

– Мой папа получает из-за границы… прямо ужас сколько журналов! И все облепленные марками!

Ему снова поверили:

– Интересно! – протянул высокий мальчик с кудрявыми темными волосами. – И часто твой отец получает журналы?

– Еще как часто! – вскрикивал Петя. – Прямо каждый день!..

– Интересно! – повторил мальчик, уже совсем благосклонно посматривая на Петю. – Как-нибудь притащишь свои марки… Ладно?

– Ладно! – с восторгом согласился Петя.

Теперь было ясно: старшие мальчики его не только не поколотят, но и не прогонят. Он может остаться возле них.

Тут красный переплетик с марками вновь появился из недр кармана, и оба мальчика углубились в созерцание. Однако они капельку расступились, чтобы и Петя мог посмотреть.

Вытянув шею по-гусиному, Петя впился глазами в марки. Впрочем, марки марками, но главное было не в этом. У него появились новые знакомые, да какие!

До конца большой перемены он не отходил от них. Особенно понравился ему Лева Михайлов. Так звали кудрявого мальчика, который, по всему видно, был необыкновенно большой знаток марок.

Тем временем Кирилка и Вова поджидали Петю в нижнем коридоре, у двери первого класса «А», и не могли придумать, что же случилось с их другом, куда он запропастился…

Глава десятая
Коллекция Левы Михайлова

Лева Михайлов был из пятого класса «Б». Он собирал марки уже больше года. А прежде эта коллекция принадлежала его старшему брату Виктору. Неудивительно поэтому, что в Левином альбоме было около двух с половиной тысяч марок разных стран. Левина коллекция славилась в школе, а дружбы с Левой искали даже ребята из восьмого класса.

Можете себе представить Петино счастье, когда через несколько дней после их знакомства Лева Михайлов из пятого класса «Б» сам подошел к Пете и сказал, что, если Петя хочет, он может показать ему свой альбом. И даже, конечно, если Петя хочет, он придет с этим альбомом прямо к нему домой.

Конечно, Петя хотел. И как он мог не хотеть! Он весь зарделся от удовольствия, а на Кирилку и Вовку бросил взгляд, полный превосходства.

– Сразу зафорсил! – сердито проворчал Вовка и отошел от Пети.

Кирилка же только вздохнул.

На следующей перемене Петя сбегал на второй этаж, отыскал Леву и уже сам к нему подошел:

– Значит, придешь?

– Приду, – ответил Лева и весьма благосклонно поглядел на Петю. Сделаю уроки и приду… Сам понимаешь!

Петя кивнул: ясно, уроки должны бить сделаны в первую очередь.

Всю перемену он ходил за Левой по пятам, заглядывал ему в лицо влюбленными глазами и поминутно спрашивал:

– Честное слово, придешь? Обязательно? И с альбомом?

В конце концов он Леве изрядно надоел, и тот прикрикнул:

– Вот пристал! Сказал приду – значит, приду! Отвяжись…

А Вову с Кирилкой в этот день Петя вовсе не позвал к себе. Он не захотел, чтобы они взглянули на знаменитую коллекцию Левы Михайлова. Наоборот, он предупредил их, что сегодня им придется делать уроки врозь, потому что вечером к нему придет Лева Михайлов из пятого класса «Б» и будет показывать свои марки.

Мальчики были обижены до глубины души.

– Очень нам нужны Левкины марки, – сказал Вова, сердито надув губы. Вот еще! Кирилка, да?

Между нами говоря, Лева ни за что не пошел бы к какому-то первоклашке, да еще с альбомом. Но он надеялся получить у Пети несколько новых марок.

К четырем часам Петя пообедал, сделал на завтра уроки и принялся ждать.

Вернувшись с работы, мама удивилась:

– А где Кирилка? Вова?

– Они сегодня не придут, – уклончиво ответил Петя.

– Вы что, поссорились? – допытывалась мама. Петя пожал плечами: ничуть они не ссорились, а просто не придут, и все.

Больше мама ни о чем не спрашивала: что ж, бывают обстоятельства, когда люди почему-либо не могут прийти.

Час, от четырех до пяти, тянулся очень долго. Но Петя устроил генеральную уборку на своем столе, и время кое-как прошло.

В пять Левы еще не было.

До шести Петя слонялся из угла в угол, ничего не делал и надоедал маме. Он просто изнывал от ожидания. Вот как все неправильно устроено на свете: иной раз день пролетит так, что не заметишь, а сегодня стрелки часов еле-еле движутся по циферблату.

После шести Левы все еще не было.

Петя начал волноваться. Он взял стул, поставил его в передней. Уселся недалеко от входной двери, чтобы как-нибудь не прозевать Левин звонок.

Из передней мама велела ему уйти. Сказала, что, во-первых, можно простудиться, а во-вторых, ему вообще тут нечего делать.

– Как ты не понимаешь! – обиделся Петя. – Я жду одного мальчика… Он из пятого «Б».

Но мама была непреклонна. Она сказала, что ждать кого бы то ни было, пусть даже мальчика из пятого «Б», не обязательно возле дверей, от которых дует.

Петя с укоризной взглянул на маму и ушел из передней. Да, все-таки взрослые мало что понимают в их делах… Даже такие взрослые, как его мама.

В семь часов с завода вернулся папа, а Левы так и не было. Петя потерял всякую надежду. Было совершенно очевидно: Лева не придет.

И вдруг, когда он совсем перестал ждать, раздался короткий и резкий звонок.

Петя кинулся открывать: неужели все-таки Лева?

А если не Лева?..

И когда щелкнул замок, и когда входная дверь распахнулась, и когда вместе с прозрачным облаком зимней стужи кто-то появился на пороге, Петя весь затрепетал.

Да, это был Лева! Как он был великолепен в своей короткой куртке нараспашку, в меховой шапке, сдвинутой на затылок, и без всякого шарфа! Да, без шарфа или чего-нибудь подобного на шее! Альбом, завернутый в газетную бумагу, он держал в руках.

– Где будем смотреть? – не теряя ни минуты на праздные разговоры, спросил Лева и прошел за Петей в столовую.

– Где хочешь… – ответил Петя, заглядывая Леве в лицо. – Где тебе нравится. Можно вот тут, на обеденном столе, можно на моем… А можно вот на этом круглом… Я все с него уберу!

Леве было безразлично, хоть на круглом, хоть на обеденном. Главное, чтобы удобно положить альбом.

Решили, что лучше всего будет на обеденном столе.

А дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Там сидели папа и мама. И Петя был просто счастлив, что они дома: пусть полюбуются, какой у Пети новый товарищ и какой у этого товарища замечательный альбом.

Никогда Петя не мог себе представить такого количества марок! А какие все были разные! Каких цветов и оттенков!

Одни были нежно-зеленые, как первая трава весной. Другие пурпурно-алые, будто листья осины, тронутые морозом. Некоторые были тончайших оттенков: розовато-серых, лимонно-палевых, сиренево-голубых. А другие выделялись своей густой определенной окраской: темно-лиловой, ярко-оранжевой и оливковой.

Были в альбоме марки с неведомыми плодами и цветами. А на иных, кроме узоров, ничего нельзя было разобрать. Морской прибой пенился на одних, на других высились дома, гуляли люди, а на третьих неслись самолеты и плыли огромные океанские пароходы.

Были на некоторых марках звери, каких редко и в зоопарке сыщешь: пятнистые жирафы, длинноносые птицы марабу и розовые пеликаны. А на многих были очень похожие друг на друга профили английских королей с гладко зализанными проборами.

Таких марок Петя не видел еще ни разу в своей жизни!

А в каком они были порядке, Левины марки! Как аккуратно приклеены тонюсенькими липкими бумажками к страницам альбома! Каждая почти на весу, каждая готовая взвиться и улететь от малейшего дуновения.

И Петя боялся дышать. Немного близорукий, он низко склонился к маркам, крепко зажав ладонью рот, чтобы как-нибудь им не повредить.

Лева листал страницы. Небрежно объясняя, он сыпал непонятными, загадочными, но пленительными словами:

– Эта у меня пока одна. Но тут хлопец продает мировецкую. Как раз будет под серийку… Семь копеек просит… Поторгуюсь – может, уступит! А то сменяю на дублетку.

Пете очень хотелось узнать, что значит «под серийку», и какие бывают «мировецкие», и что означает «дублетка»… Но он стеснялся. Он только шепотом спросил:

– А эта с деревцем? Голубенькая?

– Бракованная! – коротко отрезал Лева. – Коста-Рика… Зубец надорван.

Петя наклонился к марке.

– И ничуть незаметно. Нужно всматриваться… и все равно… ничуть незаметно!

Но Левины брови сурово сдвинуты:

– Все равно брак! Без брака ей цена десять копеек, а теперь три копейки. Ничего. Кому-нибудь всучу.

Мама давно перестала читать и подошла к столу, на котором мальчики рассматривали марки. Она стояла молча, не вмешиваясь в мальчишеские разговоры. Ее давно злил пренебрежительный тон, которым Лева разговаривал с Петей. А заискивающих Петиных глаз она просто не могла видеть.

Показав свои марки, Лева посмотрел на Петю:

– Теперь тащи, что там у тебя?

Петя смутился: неужто он похвастался Леве, что тоже собирает марки?

И, краснея, он пробормотал:

– Я ведь еще… У меня ведь нет альбома.

В глазах у Левы мелькнуло раздражение.

– Ты же говорил про какие-то журналы?

– А, журналы!

Петя кинулся к папе. Зашептал:

– Папочка, у нас заграничные журналы где?

Отец кивнул на книжную полку:

– Кажется, там что-то есть.

Какое счастье! Здесь не один, а несколько. И, кажется, марки на них. Да, да, какое счастье! И марки есть.

Схватив в охапку все, что нашел, Петя положил на стол перед Левой:

– Вот!

Хотя Лева сказал, что марки на журналах «сплошное барахло», ничего не стоят и что у него такие имеются, все же отодрал он их все до одной с величайшим старанием и умением.

После этого он стал собираться домой.

Петя с недоумением посмотрел на маму.

Это было очень странно, но мама и не подумала пригласить Леву остаться и попить чаю с вареньем (а ведь ни разу она не отпустила без чая или обеда Кирилку и Вову!), она даже не попросила Леву прийти к ним снова. Она еле кивнула, когда Лева с ней прощался.

– Ну? – вопросительно вскричал Петя после Левиного ухода. – Ну, хороший?

– Что? – словно не понимая, спросила мама.

– Правда, он замечательный? – воскликнул Петя, весь переполненный восхищением к Леве.

– Альбом хороший, – сдержанно ответила мама. Что это с мамой? Она словно нарочно не хочет понять, о чем ей толкует Петя.

– Я говорю о Леве! Такой замечательный мальчик! Он, знаешь, из пятого класса «Б»!

– Да! – равнодушно произнесла мама и поставила на стол вазочку со своим любимым земляничным вареньем.

Так и есть: они сейчас будут пить чай. Но почему же все-таки…

Вдруг мама сказала:

– Петя, а ты разве не хочешь собирать марки? Ведь интересно…

Хочешь? Это было чересчур холодное, чересчур ничего не выражающее слово. Петя просто сгорал от желания иметь хотя бы крошечный альбомчик, хотя бы с двадцатью или хоть с десятью, ну, на первый случай, хотя бы с пятью марками…

– О, мамочка! – не сказал, а простонал он в ответ.

– Ведь очень полезно собирать марки, – проговорила мама, на этот раз обращаясь к папе, который пришел в столовую пить чай. – Во-первых, Петя будет отлично знать географию…

– Ты думаешь? – чуть усмехнулся папа.

– Конечно! – воскликнула мама. – Сколько разных стран знает Лева. Но ведь он совсем по-глупому собирает марки.

Петя оскорбился за нового друга:

– Мама, Лева очень умный… Он из пятого класса «Б».

– Я ничего не говорю, – поправилась мама, – вероятно, он действительно очень умный… Но видишь ли, Петя, мы-то с тобой совсем по-другому начнем собирать марки. Совсем иначе! Мы будем путешествовать с нашими марками по разным странам!

– На самолете? Или на чем? – обрадовался Петя. Он тотчас представил себе, как они с мамой становятся совсем крохотулечками и садятся на маленький самолетик, или на очень маленький пароход, или на что-нибудь другое…

А мама продолжала мечтать:

– Да, мы поедем с тобой и в Китай, и в Индию, и на далекие индонезийские острова… И как много мы увидим и узнаем!

– А почему бы вам не отправиться прямо в Австралию? – посмеиваясь, проговорил папа. – Сядете на самолет и через десять-двенадцать часов приземлитесь возле какой-нибудь эвкалиптовой рощи!

– А какие прелестные марки у Либерии! – вспомнила мама про Левин альбом. – Петя, ты заметил? Одна такая коричневатая, на ней плоды какао. А на другой – лодочка. Узенькая-узенькая. Она называется пирога. Видел, в ней сидят два человека?

Вот ведь какая у него мама! Все, решительно все успела разглядеть…

Но почему же она не пригласила Леву приходить почаще? Как Вову и Кирилку? Почему?

В этот вечер, лежа в постели, Петя никак не мог уснуть. Все смотрел в темноту и мечтал. Сначала мечтал о том, как завтра после школы они с мамой сядут в автобус и поедут в город покупать марки, альбом и наклейки.

Как удачно вышло: завтра у мамы утренний прием – значит, ничто не может им помешать!

Потом Петя стал смотреть на широкую голубоватую полосу, которая лежала на полу, падая из полуоткрытой двери соседней комнаты. И ему стало казаться, что это вовсе не электрический свет, а ровная, гладкая лента реки, и будто по этой реке, медленно покачиваясь, плывет прозрачный кораблик… Уже совсем в полусне Петя снова представил себе, как они с мамой становятся крохотными человечками, не больше хлебной крошки, садятся на этот прозрачный кораблик и отправляются странствовать в далекие страны… Кораблик плывет медленно-медленно и чуть покачивается на волнах. Петя и мама крепко держат друг друга за руки, и мама говорит далеким голосом из соседней комнаты: «Вот никогда не думала, что ананасы растут на земле, вроде цветной капусты!»

Пете тоже хочется посмотреть, что это такое за ананасы, похожие на капусту. Но вместо этого он видит огромную марку. Она все закрывает… И растет еще и еще… А деревья на ней голубые, до самого неба. А море золотистое. Они идут по узкой тропинке, Петя и мама. «А где же наш кораблик?» – хочет спросить Петя. И не может… Губы еще слегка шевелятся, чмокают, но ресницы уже сомкнуты.

Он спит…