Текст книги "Мой папа - волшебник"
Автор книги: Софья Могилевская
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ
ПРО СОСНУ, У КОТОРОЙ БЫЛА КУДРЯВАЯ МАКУШКА
Сосна эта была самой высокой у них в саду. А может быть, она казалась такой, потому что у неё не было ничего, кроме густой кудрявой макушки. Весь ствол был голым, без единой ветки. Только высоко-высоко, чуть ли не у самых облаков, шевелились её густые зелёные ветви.
Когда же дул очень сильный ветер, сосна раскачивалась во все стороны – туда-сюда, туда-сюда,– и тихонько поскрипывала, и тихонько постанывала, будто ей было не по себе, будто она кому-то жаловалась…
И как-то папа сказал маме:
– Не нравится мне этот скрип…
– Почему? – удивилась мама.
– Позову лесника, пусть посмотрит… Ведь у самого крыльца стоит, дети бегают…
И правда, через несколько дней к ним в сад прикатил на велосипеде незнакомый дядя. Это был лесник. Он походил по саду, постучал молотком по одному дереву, по другому, точь-в-точь как доктор, который смотрит больных, а на сосне с кудрявой макушкой поставил отметину – зарубку топором.
– Дерево в угрожающем состоянии,– сказал он,– при любом сильном ветре может упасть. Нужно его спилить…-
Он что-то написал на бумажке и укатил на своём велосипеде дальше.
Мама совсем расстроилась:
– Не надо пилить, ничего плохого не будет.
– Но ведь лесник сказал… в угрожающем состоянии…– У папы было хмурое лицо. Он подошёл к сосне и сам постучал по стволу ладонью.
– Всё равно не надо,– сказала мама.
Но папа сказал «надо». А когда папа говорит «надо», да ещё с таким лицом, тут уж ничего не поделаешь, не стоит начинать разговоры. Это Саша хорошо знал.
Утром пришёл дядя Егор, их сосед. Папа надел огромные брезентовые рукавицы, снял с гвоздя пилу и велел всем уходить в дом. Или, в крайнем случае, на другой конец сада.
И вот они все – бабушка, мама и Сашенька – собрались на кухне у того окна, которое глядело прямо на сосну с кудрявой макушкой.
А папа и дядя Егор, их сосед, взялись за пилу. Один за одну ручку, другой за другую ручку. И начали: вжик-вжик-вжик-вжик… Пила визжала, а у сосны её кудрявая макушка так и ходила ходуном, так и ходила ходуном.
– Не могу смотреть. Жалко дерево,– сказала бабушка и совсем ушла из кухни.
А мама и Саша всё смотрели и всё слушали, как пила визжала «вжик-вжик» и как у сосны там наверху дрожали все ветки и все иголки.
Потом дядя Егор взял в руки топор и стал подрубать сосну. Потом они с папой привязали к сосне толстую верёвку и принялись тянуть эту верёвку. И сосна, тихонько скрипнув, слегка наклонилась.
– Падает, падает! – закричал Саша.
А сосна, ещё сильнее наклонившись, сперва медленно, а потом всё быстрее и быстрее стала валиться и вдруг громко рухнула на землю.
– Всё,– почему-то очень грустно прошептала мама и отошла от окошка.
– Теперь можно туда? – спросил Сашенька. Ему-то не терпелось скорее в сад, к папе.
– Иди,– сказала мама. Распахнула дверь на крыльцо, выпустила Сашу, но сама вместе с ним в сад не пошла.
Дядя Егор уже успел уйти от них, и папа стоял возле сосны один. Сосна лежала среди травы длинная-длинная, с коричневым гладким стволом, и ветки на её макушке были смяты, а некоторые совсем сломаны. Лицо у папы было скучное. Он и Саше не улыбнулся, когда Саша подбежал к нему.
– Спилили? – спросил Саша, разглядывая золотистый пенёк и сосновые опилки, которые, разлетевшись, лежали на траве, тоже светлые и золотистые.
– Да,– ответил папа.
А от золотистого гладкого пенька так хорошо пахло смолой.
– Конечно, не очень хорошая была у неё сердцевина,– тихо сказал папа.– Но вполне могла постоять ещё несколько лет. Кто знает?
Саша взял папину руку. Она была горячей и пахла смолой.
– Тебе жаль сосну? – спросил он.
– Очень,– сказал папа.– Сколько лет росла, пока стала таким высоким и красивым деревом, а свалили мы её за каких-то двадцать минут…
И в саду у них почему-то вдруг стало пусто-пусто.
ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ
ПРО КУЗЬКУ, КОТОРЫЙ ПРИЕХАЛ НА ПОЕЗДЕ
В тот день у Машеньки в школе был последний экзамен. Приехать она должна была к обеду или немного позже.
Но ждать её стали чуть ли не с самого утра. Не шуточное дело – последний экзамен, а потом каникулы! Да не какой-нибудь, а геометрия. И выговорить такое слово не так-то просто…
Бабушка в большой кастрюле поставила тесто для пирожков. Мама завернула в красивую бумагу подарок. Ну, а мужчины – папа и Саша – отправились в сад за цветами. А в саду в это время цвели пионы. Одни тёмно-красные, другие розовые и душистые. Красивый получился букет, когда мама поставила их в большой пёстрый кувшин.
Но к обеду Маша не приехала. Ждали-ждали, не дождались. Без неё сели обедать! И бабушкины пирожки пришлось есть без Машеньки. Конечно, жаль! Но всё равно пирожки были очень вкусные. Тёпленькие, мягкие и с капустой.
Пока обедали, бабушка то и дело поглядывала на калитку. Вдруг калитка – настежь, а в калитке Машенька, весёлая-превесёлая. «Вот и я!»
Но и после обеда её не было.
Сашу уложили спать, как было заведено, а когда он проснулся, то сразу понял: Машеньки всё ещё нет. В доме было тихо-тихо, будто все только и делали, что молчали да глядели на калитку.
– А не пойти ли нам, мальчик, прогуляться? – спросил папа, когда Саша оделся.– То да сё, и как раз вернёмся к чаю.
– Давай,– сказал Сашенька и нахлобучил на голову кепочку в голубую клетку.– А к чаю у нас будет пирог с вишнями.
– Знаю,– сказал папа.
И они вышли за калитку.
А за калиткой было очень жарко, не то что в их тенистом саду, где столько сосен, да ёлок, да яблонь, да бузины…
Не успели они дойти до поворота и свернуть за угол на дорогу, которая вела к станции, как Саша крикнул:
– Вон она!
Папа снял очки, протёр у них стёкла носовым платком и снова надел.
– Действительно – она! И какую-то корзинку тащит. Интересно!
Ещё бы не интересно…
А Маша увидела их да как припустит. Ещё издали крикнула:
– Сашка, угадай, чего у меня в корзинке?
И вот она рядом. Щёки разрумянились. Глаза блестят. Волосы растрепались. А на носу весёлые жёлтенькие веснушки.
– Задача была трудная? – спросил папа.
А Машенька про своё:
– Нет, пусть Сашурик сперва угадает, что у меня в корзинке.
– Секрет? – спросил Сашенька.
Тут Машенька поставила корзинку на землю, Саша заглянул в неё и на всю улицу крикнул:
– Пёсик…
А на дне корзинки и правда лежал пёсик. Весь рыженький. Весь пушистый. А ушки – два мягких лопушка.
И вот они все трое – папа, Машенька и Саша – сидят на корточках вокруг корзинки, в которой барахтается рыжий щенок.
– Откуда он? – спросил папа.
– Лена дала. У них много-шесть штук. Хороший?
– Очень!
– Уж как я боялась, что он в вагоне заплачет. Ведь голодный.
– Всё-таки как геометрия?-опять спросил папа.
– Ах, папочка! Ведь я сказала – нормально, пятёрка. А ты всё геометрия да геометрия. Ты только погляди, какой бутузик-карапузик!.. Сашка, ты рад?
– Ему нужно скорее молочка,– сказал Саша и взялся за ручку корзины.– Мама и бабушка тоже будут рады…
Папа несёт Машенькин портфель, а Маша и Саша корзинку, на дне которой скулит и плачет голодный пёсик. А у калитки их уже поджидают мама и бабушка. Не вытерпели. Тоже вышли прогуляться.
– Скорей-скорей, ему нужно дать тёплого молока,– сказала мама, когда заглянула в корзинку и увидела щенка.– Он ведь голодный.
– Лучше я сама,– сказала бабушка.– Ведь надо чуть тёплого, чтобы не обжёгся.
Как его назвали? Да очень просто – Кузька.
ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ
ПРО ПТИЧКУ, КОТОРУЮ ЗВАЛИ ПИК-ВИЛИ-ВИ
Папа сидел на скамейке рядом с крыльцом. Саша примостился на ступеньках крыльца, Кузька дремал на солнышке, изредка открывал то один глаз, то другой. Все на месте? Все, все, можно дальше спать…
Папа читал газету, а у Саши было много разноцветных карандашей – и красных, и жёлтых, и синих, и зелёных. Всяких. И он всё никак не мог придумать: какая же была птичка Пик-вили-ви, про которую ему рассказывала Машенька?
А птичка эта была очень волшебная, сказала ему Маша. Если её хорошо нарисовать, она вдруг зачирикает, запрыгает и даже начнёт из рук клевать крупку.
– А у тебя она чирикала? – спросил её Саша.
– Ни разу,– ответила Маша.– Ни разу я её не нарисовала так, как надо…
– Наверно, она должна быть очень зелёная,– шёпотом сказал себе Саша.
Он взял зелёный карандаш и нарисовал два зелёных крылышка, зелёный хвостик и острый зелёный клюв. Получилась очень хорошая зелёная птичка!
– И деревья в лесу пусть тоже будут зелёными,– прошептал Саша и нарисовал вокруг зелёной птички много зелёных деревьев.
И вдруг…
Что ж это такое? Вдруг зелёная птичка куда-то спряталась. Будто её и вовсе не было. Остались только одни зелёные деревья, а среди них нипочём не найти зелёной птички.
– Может, она была очень красная? – сказал себе Сашенька.
Он взялся за красный карандаш. И опять нарисовал два красных крыла, красный хвостик и красный клюв. Получилась очень красивая красная птичка. Но когда Саша принялся рисовать красным карандашом красный лес, опять… Пропала красная птичка! Потерялась среди красных деревьев. Значит, опять никакая не волшебная и вовсе не Пик-вили-ви… Он взял синий карандаш и нарисовал птичку очень синюю. И тут папа его спросил:
– Шушарик, ты что шепчешь, что колдуешь?
Иногда папа Сашу называл Шушариком. А почему, Саша не знал. Но если папа так хотел, значит, так надо.
И Саша сказал:
– Я не колдую, я рисую птичку Пик-вили-ви, а она всё прячется.– И он показал папе зелёный лес с зелёной птичкой, и красный лес с красной птичкой, и синюю птичку, которая не летала в синем лесу, потому что пока ещё леса не было…
– Не мудрено, что она прячется,– сказал папа.– Пусть твоя синяя птичка летает в жёлтом лесу, тут уж ей некуда будет деваться.
Сашенька тотчас нарисовал вокруг синей птички жёлтый– прежёлтый лес и увидел, что его птичка весело летает и прыгает среди жёлтых деревьев. А потом он нарисовал ещё другую синюю птичку, которая села на самое большое жёлтое дерево. А ещё одна села на жёлтую ветку жёлтого дерева. И стало много-много синих птиц в его жёлтом осеннем лесу.
– Вот их сколько! – сказал Саша.– Посмотри…
Папа отложил в сторону газету и вдруг спросил:
– А хочешь, я покажу тебе настоящую птичку…
– Пик-вили-ви? – воскликнул Саша.
– Может быть, и Пик-вили-ви,– сказал папа.– Кстати, откуда ты знаешь про такую птичку?
– Мне Машенька рассказала.
– Так я и думал. Когда она была совсем маленькой, она всё время рисовала эту птичку. Ну, пойдём, я покажу тебе…
– Пик-вили-ви,– подсказал Саша.
И они пошли с папой в тот угол сада, где росла малина вперемешку с крапивой. Но сейчас Саше было не до малины и не до крапивы. Сейчас они с папой пробирались в самую чащу малиновых кустов, и Саша не обращал внимания ни на ягоды, которые и тут и там висели среди листьев, ни на крапиву, которая то и дело больно покусывала голые коленки.
Среди самой густой чащи малиновых кустов папа остановился. Прижал палец к губам и сделал глазами: молчок, ни слова. Саша кивнул, хотя ему не терпелось поскорей увидеть птичку Пик-вили-ви.
Тогда папа показал глазами на самый густой малиновый куст, и Сашенька, приглядевшись, увидел крохотное гнездо, которое прицепилось между ветками. Оно было аккуратно свито из разных сухих травинок.
Саша рванулся было подойти поближе к этому аккуратному гнёздышку из сухих травинок, но папа положил ему на плечо руку. И Саша понял: стоп! Туда нельзя!
И он стал смотреть во все глаза. А рот прикрыл ладошкой, чтобы не говорить, хотя ему очень хотелось спросить папу про гнёздышко.
И вдруг что-то зашуршало над его головой. Ш-ш-шр… И он увидел птичку, которая, вылетев из-за его спины, опустилась на ветку возле гнезда. Она, эта птичка, была очень маленькая. С голубой грудкой. В чёрном картузике. И с белыми щёчками. А глазки у неё были – две чёрные блестящие бусинки.
И снова – ш-ш-шр… И вторая, точь-в-точь такая же, вылетела из-за его спины и тоже опустилась на ветку рядом с гнездом.
И обе они стали громко и сердито перечирикиваться, вертеть головками, будто переговаривались между собой.
«Пик-пик-пик,– чирикала одна.– А они зачем тут?»
«Вили-вили-вили-ви,– отвечала ей другая.– Не знаю!»
Это они про папу и Сашу.
«Пик-пик-пик,– чирикала первая.– Скоро они уйдут?»
«Вили-вили-ви,– отвечала ей другая.– Не знаю, не знаю, не знаю».
Это они опять про Сашу и папу.
И обе всё время крутили, вертели головками и тревожно чирикали:
«Пик-вили-ви! Пик-вили-ви…»
Папа легонько потянул Сашу за рукав, и Саша понял – хочешь не хочешь, а надо уходить.
– Синички-лазоревки,– сказал папа, когда они выбрались из малиновых кустов.– Понравились?
– Но всё-таки они и Пик-вили-ви? – спросил Саша.– Всё-таки Пик-вили-ви?
– Конечно. Только один без меня сюда не ходи. У них в гнезде птенцы.
– Знаю,– сказал Саша.– Без тебя не пойду.
Уж это он точно знал: без папы никаких птичек и никакого гнёздышка тут не будет… Ничего он не увидит, если рядом не будет папы…
Когда они вернулись обратно, Кузька уже проснулся и весело грыз Сашины цветные карандаши.
– Вот глупыш,– рассердился Сашенька,– ничего не понимает!.. Разве так можно? Вот тебе мяч… с ним играй.– И он поскорее отнял у пёсика цветные карандаши.
ИСТОРИЯ ДЕВЯТАЯ
ПРО ТРАКТОР. КОТОРЫЙ НЕ СПАЛ ВСЮ НОЧЬ
Спору нет, машины, которые ездили по улицам Москвы, были очень интересными. Тут тебе и грузовики, и всякие легковые машины, и такие, в которых возят молоко или бензин. И ещё с огромными высоченными кранами. Да разве пересчитаешь какие они бывают, машины, которые видишь в Москве?
Но все они нравились Саше раньше, пока они не приехали сюда. А когда они приехали сюда и он впервые на поле увидел трактор, у него прямо дух захватило!
Вот это да! Хоть тоже четыре колеса, но какие! Два из них огромные, надо задрать голову, чтобы разглядеть эти колёса с самого низа до самого верха. И главное – трактор всё умел делать. И пахать то поле, которое лежало за их забором. И сеять на этом поле зёрна, из которых потом выросли хлебные колосья. И срезать эти высокие золотые колосья, когда зёрнышки в них созрели.
Конечно, всё это трактор делал не сам, он возил за собой разные сельскохозяйственные машины (так Саше объяснил папа). Но все машины слушались трактора и никогда с ним не спорили. И делали свою работу хорошо.
А в стеклянной будочке сидел дядя, который управлял трактором. И звали этого дядю – тракторист.
Один раз – это было ранней весною – папа и Саша вышли из калитки и увидели: на краю поля, как раз напротив их забора, стоит трактор, а возле трактора – тракторист.
– Добрый день,– сказал тракторист папе.
– Здравствуйте,– сказал папа трактористу.
– Нет ли у вас спичек? – спросил у папы тракторист.– Свои где-то обронил, а курить до того охота…
Папа зачем-то похлопал себя по карманам брюк.
– Знаете,– сказал он,– к сожалению, я не курю…
И Саша понял, что папе очень жаль, что в карманах у него не оказалось ни одной спички.
– А у бабушки много,– сказал он вдруг.– У бабушки этих самых спичек, может, целая тысяча…
Папа обрадовался:
– Слетай-ка, мальчик, к бабушке, принеси коробок…
– Целый? – переспросил Саша.
– Скажи, спички нужны дяде трактористу.
В одну минуту Сашенька был уже тут, а в руках коробка со спичками.
– Вот,– сказал он.– Только неполный. Это ничего?
– Сойдёт,– сказал дядя тракторист.– Вот спасибо так спасибо!
Он вынул из огромного кармана своего комбинезона пачку папирос, протянул папе и тут же сам закурил.
– Большое спасибо,– сказал папа.– Но я ведь не курю…
И тогда случилось такое, чему и поверить трудно! Дядя тракторист положил Саше на плечо руку и спросил:
– Прокатимся на тракторе, сынок, а?
Саша обомлел. Когда рядом папа, чудесам нет конца!
А дядя тракторист, спросив у папы – можно ли? – подхватил Сашеньку двумя руками, посадил в тракторную будочку, сел рядом и взялся за руль.
И трактор затарахтел, затараторил во весь голос, и они покатили. А голос у трактора был весёлый, басовитый и очень работящий. Он без устали приговаривал:
Тар-тара-ра,
Тар-тара-ра,
За работу, за работу, за работу
Нам пора…
А когда они вернулись обратно к папе, который ждал их на краю поля, дядя тракторист спросил Сашу:
– За баранку подержаться хочешь?
– Чего? – не понял Сашенька.
– Ну, за руль? – снова спросил дядя тракторист.
– Хочу,– шёпотом ответил Саша.
И дядя тракторист позволил Саше положить руки на тракторный руль рядом со своими большими руками.
– Мой чуть постарше твоего,– сказал он и поставил Сашу рядом с папой. Сам же вместе с трактором отправился работать на дальний конец поля.
Руки у Сашеньки долго-долго пахли трактором. Он ни за что не хотел их мыть перед обедом. Но бабушка велела. Разве бабушке понять, как это замечательно, когда руки пахнут трактором?
До самой осени они с папой не видели знакомого дядю тракториста. Совсем какие-то другие работали на тракторе.
Да и трактор был не тот, на котором посчастливилось побывать Саше.
И вдруг однажды, когда лето почти кончилось, они снова встретились. Саша его сразу узнал. И папа его сразу узнал. И дядя тракторист тоже узнал папу и Сашу.
– Здравствуйте,– сказал он папе и Саше, высунувшись к ним из своей стеклянной будочки.
– Доброго здоровья! – сказал папа.
– Сейчас принесу вам спички! – воскликнул Сашенька и кинулся было к бабушке за спичками.
Но знакомый дядя тракторист остановил его:
– Спасибо, сыночек! Сегодня я со спичками. Запасся на всю ночь. Придётся работать до утра…
– А спать? – спросил Сашенька.
– Ну, уж как-нибудь потом…
Дядя тракторист помахал им рукой, и они с трактором затарахтели на всё поле. А за ними следом вздымались высокие пласты влажной чёрной земли.
У трактора на уме, видно, было только одно – работать да работать. И он весело распевал:
Тар-тара-ра,
Тар-тара-ра,
Буду, буду, буду, буду
Я работать до утра…
И вот ночью Сашенька вдруг проснулся. Проснулся, потому что услыхал голос знакомого трактора. Голос раздавался то ближе, то дальше, то громче, то тише. И всё об одном:
Буду, буду, буду, буду
Я работать до утра…
Тар-тара-ра…
Тар-тара-ра…
Саша слушал, слушал, а потом не вытерпел.
– Папа…– тихонько позвал он папу.
Хорошо, что папа спал в той же комнате и сразу услыхал.
– Ты что, Шушарик? Почему не спишь?
А голос у папы был тихий и сонный.
– Значит, он всё-таки не лёг спать?
– Ты о ком? – не понял папа.
– Трактор… Я хочу на него посмотреть,– сказал Саша.
– Ночь же… Мы всех разбудим. Нельзя.
– Папа…– снова сказал Саша таким жалобным голосом, вот-вот заплачет.
Добрый у Саши папа, лучше его нет на всём свете. Он подошёл к Сашиной кроватке, завернул Сашу в тёплое одеяло, взял на руки, и они вдвоём вышли в сад.
Было темно-темно. Темно и холодно. Ничего не видно. Ни сосен, ни ёлок. Только высоко на небе мигали звёзды. А две, самые огромные и яркие, светили на землю, на то колхозное поле, которое было за их забором. И эти две, огромные, круглые, золотые, звезды катились прямо к ним, прямо на них…
– Не простудить бы тебя, Сашурик,– сказал папа и поплотнее закутал Сашу в его тёплое одеяльце.
Они подошли к калитке. И Саша понял, что это вовсе не звёзды катятся к ним, а круглые тракторные фары. И фары эти показывают трактору, куда ехать.
– А ему совсем спать не хочется? – спросил Саша и сладко зевнул.
– Может, и хочется, но какой тут сон, когда надо работать.
А трактору и правда было не до сна. Он весело и бодро тарахтел:
Тар-тара-ра,
Тар-тара-ра,
Буду, буду, буду, буду
Я работать до утра…
У папы на руках, привалившись к папиному плечу, Сашенька и уснул. Совсем не заметил, как папа отнёс его обратно в кровать, уложил и со всех сторон подоткнул одеялом.
ИСТОРИЯ ДЕСЯТАЯ
ПРО ДОЖДИК, КОТОРЫЙ ПЛЯСАЛ НА КРЫШЕ
А потом наступила осень. И всё вокруг переменилось.
На том поле, где работал трактор, расхаживали чёрные птицы – грачи и вытаскивали из чёрной влажной земли длинных червяков.
И у них в саду тоже всё переменилось. Больше не было сладких вишен. Кусты малины стояли пустые, без ягод. Иногда папа и Саша ходили смотреть на гнёздышко. Оно так и висело на прежнем месте среди пожухлых листьев малины. А птички куда-то улетели. В тёплые края, сказал папа.
Только рябина день ото дня становилась всё краснее и ярче. Может, ягоды у неё были очень вкусные, да разве дотянешься до них, когда они висят чуть ли не у самого неба?
И вдруг заладили дожди. Один дождик как начался с вечера, так и тренькал всю ночь по стёклам. И утром не хотел переставать. Хорошо, хоть мама и Машенька уехали накануне, а папе пришлось ехать на работу под дождём. И бабушка с Сашей стали ждать вечера, когда он вернётся обратно.
И Сашеньке было очень скучно. Так скучно, что даже не хотелось играть с Кузькой. А Кузьке что? Кузька веселился напропалую-по всему дому таскал новые мамины тапочки. Если бы бабушка видела!..
И вдруг – какое счастье! – папа приехал не вечером, а перед обедом.
В это время Саша стоял у окошка и смотрел на дождь.
На берёзке перед окном листья были до того мокрые, хоть выжми. И с той ёлки, которая тоже росла перед окном, дождевые капли свисали с каждой иголки. И вся трава была полным-полна дождём. А белая ромашка то и дело вздрагивала. Наверно, зябко ей было в такую дождливую погоду.
А что дальше за окном, уже нельзя было разглядеть. Дальше был один сплошной дождь.
И вдруг из этого дождя, прямо из самого-самого дождя, вышел папа. Подошёл к окошку, за которым стоял Саша, мокрым пальцем постучал по мокрому стеклу и засмеялся.
– Здравствуй, мальчик,– сказал он.– Это я!
Он тоже был весь в дожде. Даже очки были в дожде. Только смеялся он без дождя.
– Папа приехал! – закричал Саша.– Ура! Папа приехал…
– Не может быть! – сказала бабушка.– Ну, не может быть…
– Да вот же он! – кричал и смеялся Саша.– Вот он…
А папа уже входил в дом.
– Чур-чур-чур, не приближаться,– остановил он Сашу.– Сейчас встряхну плащ, увидите, как хлынет ливень!
Ну и пусть ливень! Не всё ли равно, что ливень, раз папа здесь, с ними, рядом…
– Зачем же в такой дождь? – сказала бабушка и покачала головой.– Ведь насквозь промок…
– Ничего…– Папа встряхнул плащ, а из него и правда хлынул настоящий ливень, даже немного на Сашу накапало.– Я же знаю, что вы тут скучаете, а у меня выпало времечко… Вот и приехал.
– Но всё-таки…– сказала бабушка и пошла собирать им всем обед.
А папа принялся переодеваться во всё Сашино самое любимое – в старые брюки, в старую куртку и в старые кеды.
Потом бабушка накормила папу обедом. И Саша за компанию с аппетитом пообедал. И Кузька получил полную миску супчика. А потом…
Да, а потом и началось самое замечательное!
– Скучно, когда дождь? – спросил папа.
– Скучно,– признался Саша.– Он никогда не перестанет?
– Почему же? Обязательно перестанет. А пока мы с тобой полезем наверх. Послушаем, как он там на крыше пляшет. А вдруг через какую-нибудь щёлку к нам в дом забрался…
Со ступеньки на ступеньку, со ступеньки на ступеньку, правой ногой, левой ногой, правой-левой, правой-левой, и вот они наверху. Дальше лезть некуда, дальше – крыша.
А наверху самое лучшее место у них в доме. Наверху два оконца. Одно смотрит на сосны в саду, другое – на мокрое поле, которое за дождём еле-еле видно.
И чего-чего только нет наверху! И брёвна. И доски. И разные чурочки, большие и маленькие. А сколько всевозможных палок! И полный ящик гвоздей. «Все может понадобиться,– говорит папа.– В хозяйстве всё пригодится!»
А дождик на крыше так и отплясывал, так и пританцовывал:
Топ-топ-топ,
А я иду!
Топ-топ-топ,
А я пляшу!
Топ-топ-топ,
Вот я какой,
Я весёлый дождь,
Большой!
Наверно, он тоже радовался, что у папы сегодня выпало свободное времечко и он пораньше прикатил к ним сюда.
Потом папа и Саша во все глаза стали смотреть, нет ли какой щёлки на крыше, не забрался ли дождик к ним в дом.
– Кажется, всё в порядке,– сказал папа и подошёл к тому окну, за которым чуть виднелось мокрое поле. Распахнул обе створки и высунул голову.
– Промокнешь, промокнешь! – закричал Саша.– И простудишься…– прибавил он бабушкиным голосом.
– Ну, если я не простудился, пока шёл со станции, значит, и сейчас ничего,– ответил папа, а сам что-то высматривал, выглядывал там, снаружи.– Знаешь, мальчик, светлеет. Пожалуй, дождь скоро перестанет. Не спеть ли нам песенку, чтобы скорее переставал?
– Давай,– сказал Саша.
Они сели рядышком на бревно, и папа было затянул:
Дождик, дождик, перестань…
Но Саша молчал. Не пел.
– Ты что? – спросил папа.– Забыл, как мы умеем про дождик петь?
– Папа,– спросил он вдруг,– ты всё-таки немножко волшебник?
Папа так удивился, что даже очки снял:
– Что это тебе такое в голову пришло, мальчик?
Папа вытащил из кармана носовой платок. Стал протирать очки. Долго протирал.
– Гм…– сказал он, помолчав.– Может быть, самую малость, если тебе хочется…
– Вот такую малость? – Саша показал свой мизинец.
– Ну, это слишком. Гораздо меньше.
– Вот такую? – Саша показал розовый ноготок на мизинце.
– Пожалуй, ещё меньше.
– Значит, вот такую маленькую малость ты всё-таки волшебник? – сказал Саша и протянул папе совсем крохотный обломок от щепки.
– Ну такую малость ещё возможно,– сказал папа, улыбнувшись.
А дождик и правда стал переставать. Уже не плясал на крыше, а лишь тихохонько постукивал. Вот так:
Тук-тук-ту,
Перестаю.
Тук-тук-ту.
Уж не иду.
Тук-ту…
И совсем перестал.
