Текст книги "Аромат гниющих лилий (СИ)"
Автор книги: София Серебрянская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Увидишь. Там же не обязательно ходить пешком. В конце концов, пристроишься в телеге. А если где-то будет не проехать – я просто тебя потащу.
Ведь они сражались с титанами ради мира за стенами – неведомого и потому прекрасного. Порой Эрену казалось: Армин забыл, оставил себе лишь усталость и стремление одолеть титанов. Нет. Помнит.
В глубине сада скрывалась старая каменная скамья, где Эрен осторожно пристроил лучшего друга: сколько ни говори о лёгкости, а спина явно имела насчёт переноски людей совсем другое мнение. Сам он сел рядом, запрокидывая голову и вглядываясь в пронзительно-голубое небо с редкими обрывками облаков. Смотрел – и успокаивающе сжимал дрожащую ладонь Армина, сжимал неосознанно, не задумываясь о том, положено ли так успокаивать или нет.
– Эрен… – едва начав говорить, он осёкся, будто разом растерял заготовленные слова и теперь мучительно пытался их вспомнить. Эрен ждал. Ему казалось – сейчас он услышит что-то важное, слишком сильно вцепились в руку бледные пальцы, слишком умоляюще смотрели голубые глаза – совсем близко, стоит только наклониться, и столкнёшься лбами. На губах застыл слабый отголосок чужого дыхания. Они сближались – медленно, сами того не замечая, гипнотизируя друг друга взглядом. Армин облизнул пересохшие губы и шепнул:
– Ненавижу лилии.
Снова кончились слова. Наверное, им тоже не нравится запах лилий и сирени, вот и разбегаются во все стороны. Они снова молчали, но прежнее напряжение постепенно развеивалось. Может, таяло на солнце, как кусок брошенного на сковородку масла.
Эрен смутно понимал, что происходит: голова кружилась то ли от резкого цветочного запаха, то ли от искусанных губ, слабо соприкоснувшихся с его собственными. Он часто представлял себе свой будущий первый поцелуй, но никогда – как неуверенное соприкосновение губ, больше похожее на отчаянный крик о помощи.
“Ты мне нужен”.
========== Глава VI ==========
– Армин, я думаю, тебе стоит знать правду.
Такое начало разговора всегда настораживает. В какой-то степени – даже пугает. Разве станут так серьёзно смотреть, собираясь сообщить хорошую новость? Эрен сидит рядом и любуется на потолок, пол, стены, лишь бы даже случайно не встретиться взглядами.
– Я хочу поговорить… ну, о том, что случилось в саду. Ты понимаешь, о чём я, да? В общем… об этом.
Его голос звучит неуверенно, дрожит при каждом новом слове. Эрен – не оратор, это уж точно. Армин привстаёт, опираясь на локоть, пытается заглянуть в глаза – и друг детства отворачивается, жмурится, губы кривятся в неловком подобии улыбки.
– Ты поймёшь. Мы… мы ведь друзья, так что надеюсь, поймёшь. В общем… не делай так больше, пожалуйста.
Сердце, до того колотившееся слишком быстро, замирает так резко, что перехватывает дыхание. Кажется – вовсе остановится. Всё правильно. Ошибка. Просто ошибка. Нужно собраться с силами, понять. Армин никогда не считал себя идиотом, так почему позволил надеяться на что-то? Нужно улыбнуться в ответ, сказать что-нибудь дружеское, нужно…
– Тебе было неприятно?
Слова вырываются сами, пусть и хочется зашить себе рот, поймать их в воздухе и затолкать обратно в глотку. Пусть даже подавиться ими и задохнуться. Замолчать, пока ещё можно обратить всё в шутку. Пока они ещё могут остаться друзьями.
– Неприятно?.. Чёрт возьми, это было попросту мерзко! – Эрен скривился, будто его неожиданно затошнило, и тут же торопливо натянул прежнюю напряжённую улыбку. – Я… извини… я хотел сказать, что мне никогда не нравились парни. Я думал, ты тоже нормальный, а не долбанный извращенец.
Каждый вдох даётся с трудом, будто под рёбра раз за разом вонзается тупая раскалённая игла. «Мерзко». «Я думал, ты нормальный». И всё, на что можно было надеяться, рассыпается, как карточный домик.
– Если уж честно, я просто не хотел тебя расстраивать, – Эрен пожимает плечами, отодвигается в сторону. – Но, с другой стороны, я бы тоже второй раз не выдержал – точно бы тебе врезал. Лучше уж сказать. Ты же сильный, так что… выдержишь. Ладно, мне пора. Я кое-что обещал Микасе, так что…
Уходит. А под рёбрами уже не жжёт – наоборот, становится холодно. Холодно и пусто, словно грудную клетку вскрыли и обложили ещё трепыхающееся сердце кубиками льда. Дрожащие пальцы слабо загребают густой воздух, пахнущий лилиями. Голос разума, раньше всегда помогавший в безвыходных ситуациях, теперь просто смеётся – смеётся над ним.
Эрен больше не придёт.
А потом Армин открыл глаза. Открыл – и долго, не моргая, всматривался в знакомый потолок, на котором уже изучил каждую трещинку. Кошмар, очередной кошмар, пусть на этот раз и без крови и титанов. Во снах нет ничего жуткого, они исчезают, стоит только захотеть проснуться. Армин уговаривал себя, кажется, даже беззвучно шептал разумные слова – а внутри постепенно раздувался ноющий ком, поднимался вверх по горлу, до боли сдавливал лёгкие. Он отвернулся к стене, стиснул зубы, пытаясь успокоиться – и смог лишь на пару мгновений удержать выступившую на глазах влагу, чтобы после беспомощно трястись, как в лихорадке, вгрызаться в грязную простыню, но не издать ни звука.
– Армин, извини, что тогда ушёл. Я правда больше не мог остаться, – спокойный, чуть виноватый голос Эрена заставил вздрогнуть и зажмуриться. – Постой… что с тобой? Ты что, плачешь?..
Мир расплывался, терял чёткие очертания – и скорее наощупь Армин отыскал руку Эрена, вдохнул глубже. Не нужно бояться. Эрен не бросит друга, что бы ни случилось. Даже если не готов стать для него чем-то большим. Они могут быть друзьями, почти братьями. А он… он сильный. Выдержит. Должен.
– Соберись, ты же не тряпка, не реви, – успокаивающе бормотал Эрен, гладил вздрагивающую ладонь. И в самом деле – неужто так сложно собраться с силами, прямо высказать всё? Они ведь никогда ничего друг от друга не скрывали. Что толку в бесполезных слезах?! Армин понимал это – и не мог перестать плакать, злясь на себя за подобную слабость. Он бы проклял себя за слабость, оставил бы в одиночестве. Эрен… Эрен не смеялся над ним. Не уходил.
– Я не хочу быть тебе обузой.
Армин ждал любой реакции. Но уж никак не лёгкого подзатыльника.
– Балда. Сколько ещё будешь выдумывать всякую чушь? Ты ведь не дурак вроде, а простых вещей не понимаешь.
Армин потёр затылок и удивлённо посмотрел на друга детства. Тот наклонился к самому уху и заговорщицки шепнул:
– Только не заставляй меня здесь с тобой целоваться, ладно? Что-то мне подсказывает, что вон той дамочке в сером это не понравится. Она и так на меня недобро косится.
Эрен не лгал, не утешал, переступая через себя. Давящий ком лопнул и испарился, как испаряется кипящая вода. Сомнения… Эрен даже не сомневался. Он готов был принять Армина любым, даже таким слабым и бесполезным, как сейчас. Принять не только как друга, но и как любимого. Так просто… и так сложно понять.
– Что будет, когда меня выставят отсюда?
– Что будет? Ну, для начала, Легион позаботится о том, чтобы подыскать тебе хоть какое-нибудь жильё и работу. Или ты думаешь, что тебя просто бросят помирать? Не надейся, – Эрен ободряюще улыбнулся. – А потом мы прикончим всех титанов и отправимся исследовать внешний мир.
В словах друга звучала столь заразительная уверенность, что слёзы окончательно высохли. Губы Армина чуть дрогнули, выдавая слабую полуулыбку, но глаза оставались серьёзными.
– За стенами я не смогу защитить тебя… больше не смогу. Не хочу однажды услышать, что ты не вернулся.
– Ну, тогда я просто буду всегда возвращаться.
Запах лилий таял в воздухе, казался почти неощутимым. Словно не осталось во всём мире ничего – только рука, за которую хотелось держаться и сегодня, и завтра, и всю оставшуюся жизнь.
– Мы увидим, что там, снаружи. Обещаю.
– Пусть даже не увидим, – Армин сжал жёсткую ладонь крепче, прижал к губам. – Просто постарайся не погибнуть там.
А после они молчали, молчали долго, склонившись друг к другу и столкнувшись лбами. Никаких слов, никаких вымученных признаний. Слишком многое в мире просто невозможно описать словами. Армин и Эрен держались за руки, а где-то в стороне счастливо смеялась малышка Агни, отыскавшая среди выживших своего отца.
Можно отнять у людей многое: семью, дом, даже жизнь. Но есть кое-что, что никогда не истает и не исчезнет в дурманяще-остром запахе ненавистных цветов.
Невозможно отнять надежду.
