Текст книги "Только для тебя (СИ)"

Автор книги: София Чайка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 27

– Вот скажи – что нужно этим женщинам? Двоим – двоим! – я предлагал замужество. И что?

Чупрей откусил весомый кусок от сладкого сочного яблока.

– Что?

Хели отхлебнул Jack Daniels.

– Одна выскочила замуж за другого, а Эва… – Спиру сунул в рот лимон и скривился. – Разве не все женщины хотят замуж?

– Ты звал ее замуж? Когда?

– Сегодня.

– И она отказалась?

Хели задумался, затем хмыкнул.

– Не уверен. Но и не согласилась. Хотя, я был немного не в себе, после того как принесли идиотский сценарий, не к виски будь сказано. Я немного вспылил, ну и… Сам понимаешь.

– Уперся Кипятковский с этой эро… постелью. А Эвангелина что?

– Ты же ее знаешь. Встала в позу, заупрямилась. Ну, мы и… Послушай, это что же получается – я сам во всем виноват? – Хели тряхнул головой. – Нет, виноват сценарий.

– Послушай, Хели, скажу тебе как другу… Ведь мы друзья?

– Спрашиваешь!

– Так вот, ей необходимо твое понимание. Эва хорохорится, пускает пыль в глаза, что она независимая, и ей наплевать на чужое мнение. Но, поверь мне, Эвангелине необходимо, чтобы ты одобрил ее поступки.

Мудрый совет. Юрий лишь озвучил его собственные соображения. Но как же это тяжело – видеть любимую в чьих-то объятиях даже на экране.

– Не могу спокойно вспоминать сегодняшнюю сцену. Если бы я тебя не знал…

– Мне повезло. Свежий фингал вряд ли пришелся бы по душе гримерам.

– Это да. А у тебя такое бывало – хочется врезать, пусть и мнимому любовнику, по самое не могу, а потом… Ух, потом – держись, Эва!

– Ну, у меня все проще. Моя… в общем, она тоже актриса.

– Вы теперь не вместе?

– Мы не вместе, но и официально не порознь.

– Это как?

– Дружище, поверь, тебе это ни к чему. Долго рассказывать. Лучше скажи, что собираешься делать?

Хороший вопрос.

– Пережить вашу завтрашнюю постельную сцену и не впасть в ярость или окончательно не съехать с реек.

– Так сильно любишь?

– Разве не понятно?

– А ей сказал?

– Вообще-то…

– Ты даешь. Так это ж главное!

– Я думал, главное – другое. Век живи, век учись. Или как там у вас говорят?

– Вот-вот. Во-первых – сознайся, а во-вторых – смирись, брат. Представь, что на экране не твоя Эва, а ее двойник.

– Думаешь, поможет?

– Не попробуешь, не узнаешь. Ты Эвангелине доверяешь?

– Ну, ты и спросил!

– Отвечай, не задумываясь.

Хели посмотрел в свой стакан и понял, что больше не хочет пить.

– Нужно было сыр заказать. Думаю, у них есть что-то приличное.

– Парень, если ты ей не веришь, то…

Спиру напомнил себе, что девушка дождалась его, не разменивалась на мелочи, даря себя другим. А он… Что он сделал ради любви?

– Из женщин только ей и верю.

– Вот на этом и стой. – Хели поднялся. – Эй, я не в прямом смысле.

– Проверяю, не шатаюсь ли. Пьяным не выгляжу?

– Даже бутылку не одолели. Откуда пьяный?

– Жара, и без закуски. Мне нужно срочно поговорить с Эвой.

Чупрей посмотрел на часы.

– До завтра подождать нельзя? Почти десять вечера.

– Именно сейчас.

– А если она спит?

– Ты не понимаешь, я должен это сделать.

Юрий показал официанту купюру и подложил ее под бутылку.

– Тогда пойдем.

Из-за нужной им двери громыхала музыка, кто-то хохотал. Хели еще раз глянул на цифры на двери.

– Вечеринка? – в недоумении поинтересовался у Чупрея.

– Эвангелина – девушка с характером, – пожал плечами Ежи. – Может, передумаешь?

– Раз уж я решил, – Спиру пару раз выдохнул и громко постучал. – А ты можешь идти.

– Это и мой номер тоже, между прочим, – проворчал Чупрей. – Я тут в сторонке постою, а вдруг удастся сценарием разжиться. Надо же Эве кому-то подсказывать.

– Еще раз напомнишь мне про постель…

– Говорю же: смирись.

Хели постучал еще раз.

– Почему она не открывает? Что, если ей плохо? Тут есть запасные ключи?

– Возможно, у портье? У горничных, скорее всего, рабочий день закончился.

– Мне все это не нравится. Эва, открывай! – вдруг заорал Хели. Он и в самом деле испугался. Если с Эвой что-то случилось, он себе этого никогда не простит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Чупрей не успел прошипеть «Тише», как из соседней двери показались круглые очки.

– Так и знала, что за этой Арич будут таскаться все, кто ни попадя.

– Услышу еще одно неуважительное слово в сторону этой девушки, тотчас выкуплю этот отель, и вам негде будет снимать вашу мыльную оперу. Я понятно выразился? – Соседняя дверь тотчас закрылась. Рядом давился от смеха Чупрей. – Что не так?

– Не думаю, что с ее знанием языка она поняла хоть слово, но по тону сообразила, что лучше запереться.

– Где-то я ее видел.

– Это – костюмерша.

– Тогда не страшно. Завтра вы все равно снимаетесь… Дьявол!

Он не мог спокойно об этом думать. Хели снова забарабанил в дверь.

Дверь открылась так неожиданно, что Спиру едва не ввалился в номер. Эва, взлохмаченная и в коротком халатике, выглядела так, что Хели потерял дар речи.

– Ты! А я думала…

Из-за плеча Эвангелины выглянула симпатичная брюнетка.

– Какие люди! Заходите, я – Ванда. А вы – Хели. Потанцуем?

– Ты что здесь забыла? – раздался рядом голос Чупрея.

– Это не я забыла. Это ты кое-что забыл. Разве это – не твой номер? Заходи. Будешь четвертым.

– Так, девчонки, – грозно взревел Ежи и вытянул Кицай из комнаты. – Ванда марширует в свой номер, а Эва… – Он посмотрел на часы. – Даю вам с Хели пятнадцать минут…

Спиру протиснулся в дверь и запер ее перед носом у Чупрея. Прошагал внутрь, нашел источник музыки, и в номере наконец-то воцарилась тишина. Спиру обернулся к Эве. Та стояла, как натянутая струна. Прошептала:

– Чего ты хочешь?

– Тебя. И поговорить. – Спиру подошел к девушке так близко, что той пришлось приподнять голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Его смелая Эва никогда не прятала глаз. – Сначала поговорить.

Хели нежно коснулся рукой разрумянившегося лица, провел большим пальцем по упрямому подбородку, затем по губам. Эва приоткрыла их, и мужчина едва сдержался, чтобы не начать ее целовать.

– Слушаю, – тихо, но строго вымолвила девушка.

– Я тут подумал…

Жаль, что он не подготовил нужные фразы заранее. Как же трудно признавать собственные ошибки!

– И?

Кажется, любимая не собиралась облегчать ему задание.

– Знаешь, я всегда избегал лицедеев. В моей семье ты – первая актриса.

– В твоей семье? Ты не передумал жениться?

– Никогда.

– И готов терпеть все мои образы?

– Это еще что такое?

– Образы на экране, то есть, роли.

Эва заметно разволновалась. Глаза стали огромными. Девушка жестикулировала и выглядела такой же юной, как три года назад.

– Готов, – вздохнул Хели. – Буду очень стараться.

– Думаешь, у нас что-то получится?

– У нас все получится.

Эва уткнулась лицом ему в грудь, а Спиру тотчас ее обнял.

– Тогда «да».

– Не слышу.

– Я согласна.

Хели сомневался, что возможно чувствовать себя лучше, чем чувствовал он в это мгновение.

– Как думаешь, тебя отпустят на выходные?

– Куда?

– В Грецию. Хочу поставить родителей перед фактом. Поженимся при первой же возможности.

– А греческие традиции? Мелина мне рассказывала…

– Чтобы у тебя появилось время сбежать? Нет, чем скорее, тем лучше.

– А мои родители?

– Отправим к ним Рафаэля, а потом сыграем там вторую свадьбу – по вашим традициям. Так подходит?

Эвангелина подняла на него полные слез глаза.

– Мне все подходит.

Хели и сам не сразу смог говорить.

– Тогда, давай спать. Что-то я устал.

– Просто спать?

– Можно не просто, но если только ты сама пожелаешь. У тебя сегодня был дебют. Во всех смыслах. А завтра съемки.

– Я тебя люблю, – прошептала Эвангелина и бросилась его целовать.

– Так и знал, что что-то забыл, – проворчал счастливый Хели. – И я тебя люблю.

* * *

Чупрей кашлянул.

– Ну, мне пора.

– Куда?

Ванда пыталась привести в порядок свои волосы, заплетая прямые темные пряди в косу.

– К фонтану. Там есть скамья.

– Может… Моя соседка сегодня ночует в другом месте, одна кровать свободна и…

– Плохая идея. А сценария у тебя случайно нет?

– Есть. Могу одолжить.

Они молча спустились на первый этаж. Чупрей подождал, пока Ванда вынесет ему стопку листов.

– Спасибо.

– Но там темно.

– Нет, есть фонарь.

– Юр, это же смешно. Мы с тобой женаты.

– Давно пора подать на развод.

– Послушай…

Ванда прикоснулась к мужской руке. Чупрей посмотрел на красивые длинные пальцы, на одном из которых красовалось тонкое обручальное кольцо. Видимо, она не надевала его ради съемок, так как мужчина давненько его не видел. Очень давно. Слишком.

– За сценарий спасибо, а остальное… Предпочитаю оставить прошлое в прошлом.

Чупрей шел по коридору и чувствовал спиной, как Ванда провожает его взглядом. Он говорил себе, что все сделал правильно. Ванда обязательно найдет себе кого-то, а он не хочет больше быть запасным вариантом.

Глава 28

Эва распахнула глаза за пять минут до звонка будильника и тотчас выключила его, чтобы не разбудить мужчину. Самого лучшего из всех. Она спала к нему спиной, чувствовала, как он напряжен ниже пояса, и сожалела, что сейчас не в силах оказать посильную помощь.

Спали они обнаженными. Белоснежное покрывало сбилось у ног, связав их своеобразными путами. Но никто убегать не собирался. Просыпаться рядом с любимым, в его объятиях так приятно, что слов для описания чувств не хватало. Было настолько чудесно, что из кровати вылезать не хотелось. Обниматься, целоваться, и заниматься любовью весь день – гораздо лучше. А еще чудеснее – множество дней. Очень-очень много…

Мужская рука погладила ее грудь, затем нежно сжала.

– Ты чудесно пахнешь. Белый мускус, иланг-иланг, немного ванили…

– Ты голоден? – не удержалась от улыбки девушка.

– Очень. Разве не заметно? – Он толкнулся в женские ягодицы. – Доброе утро. Может, сделаем его еще лучше?

Эва зажмурилась от предвкушения, но потом, пытаясь скрыть разочарование, напомнила:

– Мне подниматься пора.

Причину уточнять не стала. Со вчерашнего вечера они старались не упоминать о предстоящих съемках.

Хели гладил ее живот, продвигаясь все ниже, пока не пробрался рукой меж завитков, закружил кончиками пальцев у клитора. Мягкие губы уже целовали и легко покусывали женский затылок.

– Будильник молчал.

– Я его выключила.

Эва дышала все чаще, поскольку мужские пальцы уже пробрались туда, где их тотчас сжали жадные упругие стенки.

– Значит, поторопимся. – Не успела Эвангелина открыть рот, чтобы высказаться по поводу беспредела, творящегося в ее постели, как Хели приподнял женское бедро и заполнил собой лоно. Девушка не смогла сдержать стон и прогнулась в спине. Вторжение вызвало боль, но не критичную. Удовольствие оказалось намного сильнее. – Так-то лучше.

– Спиру, я опоздаю.

– Правильно, к фамилии привыкай, но думаешь ты не о том.

– А о чем, по-твоему, следует?

Эва быстро приноровилась к ритму. Безрассудство фонтанировало в ее крови, заставляя забыть о важном. Но вполне возможно, что именно происходящее в эти мгновения и было самым важным.

– Обо мне, конечно.

– А ты о чем собираешься думать?

– У нас, мужчин, все это проще.

– Так о чем?

– Об этом, – мужчина смял отяжелевшие полушария, приласкал соски. – Об этом, – сжал ягодицы. – А еще об этом, – хрипловато выговорил, сгибая женские ноги в коленях и проникая еще глубже, удерживая за бедра и насаживая Эву на себя все быстрее.

Разве могла она думать о ком-то другом, когда собственные губы горячечно шептали: «Хели»?

Эва не сопротивлялась, когда мужчина вместе с ней перевернулся на живот. Она тотчас забилась под ним, удерживаемая тяжестью навалившегося тела, а Хели сделал еще несколько толчков и глухо зарычал, придя к завершению.

Так и лежали какое-то время, пока Эва вдруг не вспомнила, зачем вообще прилетела в Черногорию.

– Хели, я неприлично опаздываю. Мне срочно нужно в душ.

– Полежи еще так. Ну, хоть немного!

– Потом полежу, обещаю.

– Потом – само собой. Чем чаще и дольше, тем лучше.

– Для чего?

– Для зачатия. Ребенка от тебя хочу. Много детей.

– Прямо сейчас? Послушай, давай отложим это до…

– Обеда?

– Хели!

Он скатился с Эвы, и в тот же миг девушка почувствовала себя покинутой.

«Как глупо! Неужели у всех влюбленных так же?»

Эвангелина вскочила с кровати и помчалась в ванную. Принимала душ быстро, но не думать о высказанном Хели желании не могла. Но если она не будет вылезать из декретного отпуска, что станет с ее карьерой?

Девушка выскочила из душа, в чем мать родила, быстро напялила на себя шорты и майку. Хели, возлежавший на ее кровати совершенно нагой, выглядел великолепно. Как же не хотелось оставлять его здесь!

Он, видимо, заметил ее колебания, потому что неожиданно для девушки заявил:

– Беги. Я позже подойду.

И станет смотреть, как она с Чупреем…

Эве стало не по себе, но она припомнила, как давно мечтала получить хоть какую-то роль, и выдавила улыбку.

– Тогда увидимся. – Эва сунула под мышку стопку листов. – Дверь запереть не забудь.

Запыхавшись, она примчалась в импровизированную гримерку, где ее встретили две пары глаз. Любопытных.

«К чему бы это?» – подумала Эва, раскрывая потрепанный сценарий.

Когда лицу и волосам придали должный вид, костюмерша с поджатыми губами протянула ей на выбор три пары кружевных трусиков с бирками. Эвангелина держала в руках ничего не скрывающие «стринги» и «бразилианы», и не решалась сорвать бирки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Даже если в этом ее увидит только Юрка…

– А бюстгальтер?

– По сценарию не положено. И вообще – сколько можно выбирать? – Костюмерша пожевала верхнюю губу. – Что бы вы ни надели, особой разницы не будет.

Не согласиться с ней Эва не могла. Она взяла «бразилианы» и поплелась за ширму. Сняла свою одежду, сорвала бирку и натянула невесомые трусики. Они ничегошеньки не скрывали. Вздохнув, девушка набросила сверху висевший на плечиках халат, завязала потуже поясок и побрела к месту действия.

– Сколько можно одеваться? – встретил ее восклицанием Кипятковский. – Арич, вы же не в корсет облачались. – Режиссер еще раз оглядел кровать, где должна сниматься сцена близости между главным героем и его любовницей, затем участников процесса и повернулся к остальным членам съемочной группы: – Все выходим. Арич и Чупрей раздеваются и ложатся. Юрий ложится на спину и до края плавок накрывается покрывалом, Эвангелина устраивается поверх всего этого, изящно и максимально сексуально, к камере спиной и немного боком, чтобы можно было снять грудь. Арич целует героя, уговаривая его не нервничать, проводит по его животу рукой и ныряет ею под покрывало, чтобы зритель подумал, сами знаете, что. Чупрей сначала не реагирует, затем говорит свои реплики, потом хватает любовницу за затылок и начинает яростно целовать. Яростно! Как видите, ничего сложного нет. Раздевайтесь. Даю вам пять минут. После этого мы заходим.

Ошеломленная Эва не выдержала:

– Но я не могу поверх покрывала!

– Это еще почему?

– Вы обещали, что это будет более целомудренно.

– Что с того, что обещал? Никто не заставляет вас заниматься настоящим сексом.

«Настоящим сексом?!»

– Но…

– Мне надоело это слушать. Все выходят, вы раздеваетесь.

Присутствующие быстро покинули комнату, а Эва и Чупрей продолжали стоять друг против друга по разные стороны кровати.

Девушка не могла заставить себя раздеться. Перед внутренним взором маячил Хели.

– Эва, я все понимаю, но Кипятковский может выгнать тебя из проекта.

– Может.

Вот только она не может перед всеми имитировать близкие отношения с нелюбимым. Что, если Серж вдруг решит, что ему и этого мало и заставит ее показать грудь полностью? Или принудит Юрку ласкать ее при всех? Или вообще потребует снять с себя все? И Хели увидит ее такой с другим.

Эвангелина вдруг поняла, что не сможет с другим не только спать, но и имитировать интимные отношения.

– Возможно, мне удастся уговорить Кипятковского, и тебе разрешат лечь под покрывало.

– Я люблю его. А он будет на все это смотреть. Наверное, я – плохая актриса.

– Не наговаривай на себя. Это Серж начудил. У него только рейтинг в голове.

В этот момент распахнулась дверь. В комнату ввалился Кипятковский, оператор вкатил камеру, а зеваки с огромным интересом вытянули шеи, в предвкушении «клубнички».

– Не понял?! – Кипятковский сложил руки на груди. – Это что – бунт?

– Серж, я думаю… – начал Чупрей, но Эва его перебила.

– Я не стану сниматься голой.

– Не совсем голой. Ладно, голой. Это еще почему?

– Не стану, и все. Я на такое не подписывалась.

– Чего?!

И хотя Кипятковский постепенно переходил от стадии злости к стадии ярости, Эвангелина выпрямилась и четко вымолвила:

– Голой сниматься не буду. Считайте, что это – мои условия.

– Даже если прямо сейчас пулей вылетишь из моего сериала?

«Эх, снялась-то только в одном поцелуе. Зато в каком!»

– Даже тогда.

Режиссер смерил ее взглядом с ног до головы, повернулся спиной и крикнул:

– Перерыв!

* * *

Хели выдержал недолго, хоть ему совсем не хотелось наблюдать за съемками. Боялся не сдержаться.

Раздраженный, Спиру спустился вниз через полчаса. Есть не хотелось, и он ограничился чашкой горячего «эспрессо». От суеты держался подальше, устроившись на диванчике у дальней стены. С замиранием сердца следил за тем, как сквозь толпу прошла Эвангелина – женственная и соблазнительная, да так, что Хели стало неудобно сидеть. Но потом он вспомнил, ради чего все это, и снова занялся аутотренингом. Раз уж он обещал, то не имеет права подвести любимую. Проще было уйти вовсе, но сил на это не осталось.

Когда в холле снова стало людно, и все зашептались, Спиру понял, что актеров оставили одних. Мужчина поставил чашку на ближайший столик и силой заставил себя сидеть на месте. Длилось мучение минут пять, но самое неприятное еще предстояло.

Режиссер вошел в комнату, и свита потянулась за ним, сотворив в проеме пробку.

«Ох уж это человеческое любопытство, чтоб его!»

Хели закрыл глаза и откинул голову на спинку диванчика. А ведь это лишь начало. Что же, он собирался выдержать все – ради Эвы, ради общего счастья.

Он дернулся от слова «Перерыв!». Распахнул глаза и увидел нахмурившегося Кипятковского, покидавшего место съемок.

Обеспокоенный Хели бросился к двери, едва ли не расталкивая всех, кому не посчастливилось попасться на его пути. Краем уха он слышал возмущения «Как она могла?» и «Маленькая нахалка» и пытался сообразить, что такого совершила его Эва.

Спиру не успел добраться до двери. Девушка сама вышла оттуда, гордо приподняв подбородок. Увидев Хели, бросилась ему на шею и поцеловала горячо и смело, словно вокруг не было никого. Потом обхватила руками за шею и зашептала на ухо: «Я не смогла, не стала оголяться перед всеми. Это – только для тебя. И пусть выгоняют. Мне все равно. Слышишь?».

Горло сдавило, и Хели лишь кивнул. Обнявшись, они шли сквозь толпу, и все расступались перед ними. Влюбленных больше не интересовали ни заинтересованные взгляды, ни удивленные реплики.

Однако на пути к единственному свободному местечку их ожидал сюрприз. Дорогу им преградила темноволосая красавица с огромным животом. Ее мужа и еще одну парочку Хели заметил не сразу. Мелина, как всегда, затмевала всех. Но обратился Спиру не к ней.

– Костаки, ты должен был привязать ее кровати до родов. Разве можно пускаться в дорогу в таком состоянии?

Муж Мелины лишь хмыкнул. Сестра Спиру выразилась более красноречиво.

– Почему я обо всем узнаю последней?

– Ты о чем?

Хели попытался свободной рукой приобнять сестру, а когда ему это не удалось, подхватил ее под локоть и увлек на свободное пространство.

– Я беременная, а не безмозглая. А еще знаю достаточно, чтобы сообразить: если ты ночуешь не дома, значит, все дело в женщине, и после разговора с Ирис поняла, в какой именно.

– Мелина, я… – начала Эва, но ее подругу уже никто не мог остановить.

– С тобой я поговорю позже.

Эвангелина впервые за последние несколько минут улыбнулась.

– Ладно.

– Так вот, дорогой братец, как ты собираешься поступить?

– Это не твое дело, но секрета тут большого нет. Мы женимся.

– А Рафаэль знает?

– Узнает, когда будет нужно.

– Как ты разговариваешь с сестрой? Эва, между прочим, моя лучшая подруга. Бедняжка, представляю, чего она натерпелась тут без меня.

Мелина неожиданно всхлипнула и рухнула на диванчик. Больше ни для кого места не осталось. Георгиос подал ей носовой платок.

– Дорогая, тебе нельзя так переживать. Эвангелина – взрослая девочка. Очень скоро тебе будет кого нянчить. Ты же не собираешься родить в Черногории?

– Дети родятся там, где хотят. Если им захочется получить гражданство этой страны… – все громче возмущалась Мелина.

– Хорошо, дорогая. Будет так, как ты захочешь.

– И дети.

– Именно так. – Костаки нежно поцеловал разбушевавшуюся супругу, а остальным объяснил: – С ней сейчас лучше не спорить. Она стала очень чувствительной и раздражительной.

Хели подумал, что и сам будет выглядеть так же, как прежде непоколебимый, а сейчас деликатный Георгиос, когда Эва забеременеет.

– А это кто? – неожиданно поинтересовалась Мелина, уставившись за спину брата.

Все обернулись. Толпа слегка расступилась, и перед ними предстал Ежи в штанах, но с голым торсом. Хели пришлось признать, что выглядел он очень мужественно.

– Это – Чупрей, – ответила Эвангелина. – Мелиночка, он мой партнер по съемкам. Главный герой, так сказать.

– А как называется сериал?

– «Грамматика отношений».

– О! Какой красивый мальчик.

– Да, очень, – поддакнула Ирис, повисшая на плече у графа. После этих слов Орландо закрыл рыжеволосой красавице рот поцелуем, и Спиру понял, что больше прятать Росси не придется.

– Дорогая, ты не о том думаешь, – строго вымолвил Костаки и заслонил жене обзор. – Тебе скоро рожать.

– Ты прав, Джорджи, – вздохнула Мелина. – Видишь, Эва, вот это и называется «семейная жизнь». Муж согласился со мной в одном вопросе, я уступила ему в другом. Раз уж мне не разрешают полюбоваться, то… О чем мы говорили?

– Я предложил Эвангелине руку и сердце и собираюсь немедленно жениться.

– Эва, ты беременна?! – воскликнула Мелина.

– Очень на это надеюсь, – ответил за любимую Хели.

Даже под гримом было заметно, как густо покраснела Эва. И эта женщина собиралась сниматься обнаженной! Что же, не ему жаловаться.

– Ага, – расплылась в довольной улыбке Мелина. – Так, что там у нас по правилам, дайте-ка вспомнить.

– Никаких правил! – отрезал Спиру. – У тебя в здешнем греческом посольстве есть знакомый дипломат?

– Я запрещаю провоцировать мою супругу на знакомства с мужчинами, – встрял в разговор Костаки. – У меня есть. Он помог мне приобрести дом для Мелины.

– Нужно узнать, как нам с Эвой быстрее расписаться.

– А контракт?

– Никаких контрактов. Все – общее.

Хели посмотрел на Эву и увидел, что она улыбается. Его неугомонная, острая на язык, самая лучшая в мире женщина не спорила и позволила ему решать за них обоих. Он не знал, долго ли еще продлится такое ее состояние, поэтому торопился использовать его в полной мере.

– А как же актерская карьера?

«Этот Дино – точно дьявол. Кто его за язык тянул?»

– Если сегодня меня выгонят, остается еще театр. Мне он даже больше нравится. А тебе, Хели?

Эва обратила к нему невинное личико.

«Плутовка. Что же, в театре хотя бы не заставляют выходить на сцену без ничего. И зрители в основном далеко».

– Конечно, дорогая. Все, как ты пожелаешь.

Эва сверкнула глазами и наклонилась к Мелине, чтобы о чем-то расспросить, а Костаки очень тихо, чтобы не услышали женщины, заговорщически вымолвил:

– Главное, не выпускай ее из постели.

– Само собой, – кивнул Спиру.

Неожиданно гул стих, и все обратили внимание в центр холла. Там стоял Кипятковский и нервно курил.

– Значит так, после обеда снимаем сцену, где муж сознается жене, что изменил ей. Чупрей, Кицай, слышали? Идите готовиться.

– А постельная сцена? – спросил кто-то разочарованным голосом.

– Отменяется. Все свободны до четырех.

Съемочная группа и зеваки начали расходиться, а Эва рядышком протянула:

– Кажется, на этом все.

Хели обнял любимую и ласково пообещал:

– Мы обязательно устроим тебя в какой-то приличный театр.

– Кстати, меня пригласили продюсировать новый фильм. Там есть вакансия. – Хели сверкнул глазами на встрявшего Орландо. Тот усмехнулся и продолжил: – Никаких постельных сцен. Героиня – совсем юная особа. Если выбрать макияж поскромнее, то Эва станет выглядеть на шестнадцать, не более.

– Я согласна, – воскликнула девушка, но потом зыркнула на Хели. – Как ты считаешь?

– Уверен, ты справишься.

– Я люблю тебя! – громко воскликнула Эвангелина и повисла у него на шее. Она хохотала и целовала его, не обращая внимания на окружающих, а Хели просто радовался, что любимая счастлива. Ради таких моментов стоило идти на компромисс и поступаться гордостью.

– Вот это я понимаю. Спрашивается, зачем нужно было ждать так долго? Три года потеряли, – проворчала Мелина.

Влюбленные не стали отвечать. Возможно, они что-то и потеряли, но гораздо большее нашли, а еще поняли, что жить друг без друга больше не могут.