Текст книги "Оступившись, я упаду"

Автор книги: Софи Лагуна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

* * *

– Мама, можешь забрать Ники в дом? – спросил Майкл после ужина.

Миссис Хупер улыбнулась:

– Конечно, Майкл. Вы будете есть десерт прямо в палатке?

– Да!

Миссис Хупер разложила по глубоким тарелкам ежевику, сливки и ванильный кекс и поместила все это в корзину вместе с фонариком. Она дошла вместе с нами до палатки и проверила кровать Майкла: нажала на пенку и чуть передвинула ее.

– Джастин, – начала она, – если Майклу ночью станет больно или ему понадоблюсь я, возьми, пожалуйста, фонарик, зайди в дом и разбуди меня, хорошо? Я оставлю свет в своей комнате включенным. Справишься?

– Мам! – Майкл нахмурился.

– Что, Майкл? Это очень важно.

– Ты мне не понадобишься.

– Джастин, можешь мне пообещать, что если тебе покажется, что Майклу… неудобно… если ему будет больно – ты разбудишь меня?

– Мама!

– Да, миссис Хупер, – пообещала я. – Я приду и разбужу вас.

– Какая хорошая девочка, – сказала миссис Хупер. – Умница. Спасибо тебе.

* * *

Мы сидели на полу палатки, между нашими постелями, и смотрели через откинутый полог на то, что происходит снаружи. Свет постепенно угасал, становясь сначала синим, потом фиолетовым и серым. Наступала ночь. Горы Моруна за деревьями подернулись тенью. Застрекотали сверчки. Я глубоко вдохнула аромат свежескошенной травы. Мы ели ежевику и ванильный кекс, пили молоко, ложками выскребая до донышка тарелки, наши губы и языки перемешивали во рту сливки, ягоды и молоко. Каждый из вкусов изменял предыдущий, и тот становился еще лучше.

Затем мы легли в спальные мешки и светили фонариком на деревья в поисках летучих мышей. Настала темная ночь, и только звезды, будто белая пыль, рассыпались по небу.

– Ты знаешь, почему светят звезды? – спросил Майкл.

– Почему?

– Термоядерный синтез. Раскаленные газы. Лучше всего их видно из Антарктиды.

– Почему?

– Для ветра там слишком холодно, поэтому нечему сдувать телескопы. В Антарктиде звезды оставляют следы, как узоры на ракушке.

– Как далеко до Антарктиды?

– Отсюда?

– Да.

– Очень далеко. Пять тысяч миль. Больше пятидесяти дней, если плыть на корабле. Когда-нибудь я отправлюсь в Антарктиду.

Я ничего не сказала; мне не хотелось, чтобы он уезжал.

Потом он сказал:

– Мы могли бы отправиться туда вместе. И поставить там свой собственный флаг.

– Да! Можно начать путешествие с реки. Она приведет нас к морю.

– И мы будем наблюдать, как меняется вода.

– А как она изменится?

– Будет меняться температура, глубина, там будут жить другие животные.

– Она сменит свой бег, – сказала я. – Будет течь по-другому. Или нет?

– Да, – сказал он.

– Да, – согласилась я.

– Да!

– Да!

– Да! – кричали мы. – Да! – Затем наш смех превратился просто в дыхание, ровное и спокойное, и звездное небо накрыло нас, будто одеяло.

– Джастин, ты – моя лучшая подруга.

– А ты – мой лучший друг.

* * *

Тело Майкла двигалось даже во сне. Он стонал и кричал. Ноги и руки его тянулись и дергались. Он не мог их остановить. Был ли Майкл одним и тем же со своим телом? Или Майкл существовал отдельно от своих рук и ног, шеи и головы? Была ли я единым целым со своим организмом? Я натянула на нос спальный мешок и внимательно прислушивалась – не пора ли включить фонарик и идти к дому.

* * *

Утром палатку ярко осветило солнце, от чего ткань стала золотой.

– Можешь мне помочь, Джастин? – спросил Майкл. Ноги у него дрожали и еле двигались, ему было тяжело выбраться из кровати. Кусок пенки упал на землю. Я подняла костыли, и он сказал:

– Дай мне руку.

Я подала ему руку и помогла выбраться из постели.

– Ой! Ой, ой! – воскликнул он.

– Ты в порядке?

– Да.

Потом мы услышали голос миссис Хупер.

– Вы там в порядке?

– Да, мама, – ответил Майкл.

Я откинула полог и увидела миссис Хупер, ее ярко освещало утреннее солнце.

Она держала Майкла за руку, пока они медленно шли к дому. Майкл судорожно ахал и пыхтел. Он трясся гораздо сильнее, чем вчера.

– С тобой все в порядке, милый? – спросила миссис Хупер.

– Не называй меня «милым». Да, я в порядке, – ответил Майкл.

– Хорошо, хорошо.

Мы пошли на кухню, где миссис Хупер дала Майклу таблетки и стакан воды. Я молча смотрела, как она помешивает овсянку деревянной ложкой. Она растолкла в пюре мягкую грушу и положила ее в кашу, а сверху полила медом. Мы с Майклом взяли тарелки, вышли во двор и принялись за завтрак, устроившись перед палаткой. Ники был с нами. Комочки каши падали на траву, на них забирались муравьи и тоже лакомились. У Хуперов еды хватало всем.

* * *

Мы играли в мяч с мистером Хупером, и когда я кинула ему мяч, он сказал: «Отличная работа, Джасти». Майкл стоял у ворот и отбил мяч костылем.

– Выкуси, скотина! – крикнул он.

– Майкл! – сказал мистер Хупер.

– Как думаешь, Дэвид, от кого он это услышал? – спросила его миссис Хупер.

* * *

Ники подошел ко мне, положил свою маленькую ручку мне на шею и сел ко мне на колени. Он держал поджаренный хлеб, а рука у него была теплой. Он взялся за мои волосы и перекинул их мне на глаза.

– Глазки, глазки, – сказал он. Дотронулся до щеки и добавил. – Зубки, зубки. – И попытался накормить меня хлебом. – Тебе, тебе, – приговаривал он.

* * *

Когда я вышла из туалета, услышала, как миссис Хупер разговаривает с Майклом:

– Ты точно к этому готов?

– Да, мама, я ведь уже говорил.

– Вы можете остаться дома и посмотреть что-нибудь по телевизору.

– Нет, мама, ты же обещала!

– Я сказала, что это будет зависеть от ночи.

– Ночью все было хорошо!

– Да, но… но ты должен сказать мне, если тебе станет хуже.

– Хорошо, мама.

– Угадай, куда мы пойдем? – спросил Майкл, когда увидел меня. – В кино!

Я раньше никогда не была в кино. Иногда дети в школе болтали о том, что они там посмотрели: «Смотрел „Фантом“? Смотрел „Робин Гуда“?» Я не знала, каково это, и поэтому не могла сказать, хочу ли я туда пойти. Но Майкл сообщил:

– Там идет «Черный Красавец», Джастин. Мы будем первыми, кто его посмотрит! – И я поняла, что должна буду туда пойти.

– Хорошо, – сказала я.

Миссис Хупер отвезла нас в кинотеатр в Эчуке.

Я понятия не имела, что там внутри, что нужно делать, и спросить тоже было неловко. Все остальные там уже бывали. Мимо нас проносились автомобили, сновали по улице люди. Мне захотелось остаться в машине.

Миссис Хупер припарковалась перед кинотеатром и открыла дверцы. Майкл вылез наружу, и я последовала за ним. Вместе с миссис Хупер мы зашли внутрь, и я почувствовала запах воздушной кукурузы. Внутри находилась стойка, за ней работали мужчине и женщина в маленьких белых треугольных шапочках. Они уставились на Майкла. Стены были обклеены плакатами с супергероями и сильно накрашенными женщинами.

Миссис Хупер подвела нас к стойке.

– Два билета, пожалуйста, – сказала она.

Мужчина с сомнением посмотрел на Майкла.

– Какие-то проблемы? – спросила миссис Хупер.

– Нет, никаких проблем, – ответил мужчина.

– Тогда я хотела бы купить билеты, – сказала миссис Хупер. Голос у нее был решительным, как будто он принадлежал не одной небольшой женщине, а целой армии, с танками и пушками.

– Я пойду с вами, посмотрю, как вы разместитесь, – сказала она нам. – А потом подожду у входа и заберу вас после фильма.

– Мам… – Майкл вздохнул.

– Майкл, – попросила я. – Разреши ей.

– И ты тоже? – спросил он.

– И я тоже.

– Спасибо, Джастин, – поблагодарила миссис Хупер.

Майкл вздохнул и больше ничего не сказал.

– Пойдем, – сказала миссис Хупер. – Вы же, наверное, не хотите пропустить ни минуты фильма.

Вместе с нами по ковровой дорожке она прошла в двери кинозала – большого темного помещения с лестницами, которые поднимались между рядами кресел. Кресла стояли лицом к огромному экрану, который занимал целую стену.

– Как насчет этих мест? – спросила миссис Хупер и показала на два кресла, стоящих отдельно. Она взяла костыли Майкла и положила их в проходе рядом с нашими местами.

– Спасибо, мама, – сказал Майкл. – А теперь ты можешь уйти?

– Да, Майкл, – прошептала миссис Хупер. – Я уже ухожу. Наслаждайтесь просмотром.

У мягких кресел были такие же мягкие подлокотники. Свет в зале совсем погас, и стены, обитые коврами, и пол сомкнулись вокруг нас, словно кокон, будто мир исчез, и остались только мы, вместе, в полной темноте. Это был только наш фильм.

По экрану мчался сияющий черный конь, быстрее и храбрее любого другого коня, и у него был верный друг – Джо Эванс. Джо заботился о нем, делал для него все возможное, не было для коня лучше друга, чем Джо Эванс. Они перепрыгивали через ограды, плавали в запрудах, вместе ели яблоки. Но потом Черного Красавца похитили, и новый хозяин не кормил его, он запряг его в тележку, слишком тяжелую, и побил его. Я ахнула, а Майкл застонал. Нам казалось, будто мы с ним и есть Черный Красавец, что по нашим спинам ходит кнут, что наши ноги ломаются, что мы скучаем по Джо Эвансу, что он нужен именно нам. Куда же он подевался? Я слышала, как плачет Майкл, и тоже плакала. Черный Красавец потерял Джо, своего дорогого друга, которого он любил больше всего на свете. Как же так вышло? Торговец сказал: «Бесполезная скотина! Лучше бы ты помер!» – и Майкл крикнул: «Нет!» – а кто-то рядом шикнул на него. Но потом торговец умер, и Красавца продали бродячему цирку. Он так хорошо исполнил трюки, что сэр Уильям отправил его на войну. Красавец был таким храбрым, что погнался за врагами со своим всадником Жервазье, но потом всадника убили, а его друг-пьяница продал Красавца угольщику, который заставлял его возить такие тяжелые тележки, что конь заболел пневмонией, прямо как Лиззи в тысяча девятьсот пятьдесят втором году. По щекам у меня за струились слезы. Майкл сжал мою ладонь. Что, если Черный Красавец умрет от пневмонии? Я почти не могла смотреть на экран. Но потом женщина с белыми волосами по имени Анна спасла Красавца, отвела его на свою ферму, и помощником Анны оказался Джо Эванс! Тот самый Джо Эванс! Когда из-под копыт брызнула грязь, это мы с Майклом скакали по полю к Джо, ели с ним яблоки, и это нашу сияющую, черную шкуру чистил щеткой Джо. Мы были Черным Красавцем, Джо Эвансом, цирком, войной и сражением, и мы снова были вместе, чтобы уже никогда не разлучаться. Когда после фильма мы вышли из зала, в глаза нам ударил яркий свет.

– И как вам фильм? – спросила миссис Хупер.

Но мы с Майклом ничего не могли сказать.

– Настолько хороший, да? – спросила миссис Хупер.

* * *

Вечером мы все сидели за столом: мистер Хупер, миссис Хупер, Ники, Майкл и я. Миссис Хупер поставила посреди стола большое блюдо с длинными макаронами и фрикадельками.

– Спагетти, – сказала миссис Хупер.

– И как это есть? – спросил Майкл.

– Как червяков, – пояснил Ники.

Мои спагетти сорвались с вилки еще по дороге ко рту, а соус оказался у меня на носу, и на Майкле, и на Ники, и на полу.

Миссис Хупер вытерла стол.

– В жизни все надо попробовать, – сказала она.

После ужина миссис Хупер спросила:

– Джастин, хочешь принять ванну?

Я не знала. Я принимала ванну, когда об этом вспоминал дед. Он говорил: «Прими уже чертову ванну, Джастин, ты начинаешь вонять». Я что, сейчас уже начала вонять?

– Давай я тебе все покажу, – сказала миссис Хупер и привела меня в ванную. На стенах были нарисованы уточки, в самой ванне лежали пластмассовые игрушки, а на табурете стопкой были сложены полосатые полотенца.

– У меня есть лучшая пена для ванн, – сказала миссис Хупер. – С запахом роз. Ты можешь принять ванну первой, а после тебя уже помоются мальчишки.

Ванна у Хуперов была белоснежной.

– Как ты на это смотришь?

– Хорошо, – сказала я.

Миссис Хупер наполнила ванну водой почти до самых краев, потом добавила туда розовой пены.

– Наслаждайся, – сказала она, закрыла дверь и оставила меня наедине с полосатым полотенцем.

Я легла в ванну и взболтала воду вокруг себя руками, чтобы она накрывала меня розовыми волнами, потом закрыла глаза и представила, будто я снова в фильме «Черный Красавец», в самом начале, когда у коня был Джо. Я вспоминала все, что они делали вместе, как они скакали по полям, как участвовали в скачках, как плавали в заводи, как прыгали через ограду… Я выжала себе на голову губку. Красавцу пришлось так тяжело работать на угольщика, что он заболел и чуть не умер. Но Джо Эванс вернулся. Он закричал: «Красавец! Красавец!» – и тогда, хоть Черный Красавец был уже стар и всю его спину покрывали шрамы от ударов кнута, он узнал Джо, и они снова встретились, чтобы остаться вместе навсегда. Я вылезла из ванны с розовой пеной и вытерлась полосатым полотенцем.

В дверь постучалась миссис Хупер.

– Да? – сказала я.

Она заглянула.

– Если хочешь, можешь надеть вот это. – Миссис Хупер подала мне ночную рубашку с голубой ленточкой спереди.

Она была такая мягкая. Я даже не могла сказать «Спасибо вам, миссис Хупер», я ничего не могла произнести, нужные слова, когда они мне были особенно нужны, никогда не находились. Она закрыла дверь. Я натянула через голову ночную рубашку, ее подол скользнул вниз до самого пола и закрыл мне ноги; от рубашки тоже пахло розами.

* * *

Было решено, что мы с Майклом заночуем в его комнате, чтобы он получше выспался. Миссис Хупер поставила туда еще одну кровать.

Когда мы лежали в темноте, Майкл сказал:

– Красавец не должен был покидать Эвансов. Они не должны были потерять ферму. Это нечестно.

– Но в конце концов он нашел дорогу домой.

– Джо никогда его не забывал.

– Никогда.

35

– Пора везти тебя домой, Джастин, – сказала миссис Хупер, когда наступило утро.

Мы с Майклом сразу затихли.

– Что уж тут говорить, вы отлично провели время вместе, – заметила миссис Хупер.

– Да, мы отлично провели время, мама, – сказал Майкл. – Но теперь оно закончилось.

– С этим тоже не поспоришь, Майкл. Так и есть. Такова жизнь.

– Проклятая жизнь, – сказал Майкл.

Миссис Хупер нахмурилась.

– Не ругайся, Майкл. Я с тобой уже говорила на эту тему. – Она повернулась ко мне. – Я собираюсь сегодня отвезти тебя до самого дома, Джастин.

– Нет, не надо, все и так в порядке, – попыталась я возразить.

– Джастин, это очень важно, – сказала миссис Хупер.

– Не надо, мама, – возразил Майкл.

– Майкл, так будет правильнее. – И по ее голосу мы поняли, что спорить бесполезно.

Я попрощалась с мистером Хупером и Ники. Малыш поцеловал меня в щеку и сказал:

– Тин, Тин!

– Приезжай к нам еще, Джастин, – предложил мистер Хупер. – Мне нужно потренироваться ловить мяч.

Я ничего не могла сказать в ответ, даже «Спасибо».

* * *

Я чувствовала, как тревожно сжимается сердце, пока мы двигались по Хенли-трейл. Мы ехали мимо домов, наконец они закончились, и остались только кусты и эвкалипты.

– Вот здесь, – сказала я, показывая на дом деда. Теперь я видела его во всех подробностях, словно с него неожиданно сняли какую-то вуаль: обломки кирпичей, старые пикапы и их запчасти, покрышки, груды дров, банки из-под краски. Все это освещало яркое солнце – будто бы специально для миссис Хупер. В горле пересохло. Хуперы были совсем из другого мира.

Миссис Хупер подъехала к дому и остановилась. Я видела дымок, поднимающийся с заднего двора: должно быть, дед сейчас был в курятнике. Миссис Хупер заглушила двигатель.

– Похоже, у твоего деда есть земельный надел, – сказала она и повернулась ко мне: – Джастин, у него есть земельный надел?

– Ага.

– Большой?

– Три акра.

– Повезло ему, – заметила миссис Хупер. – Это прекрасное место. Должно быть, еще и река неподалеку.

Миссис Хупер открыла дверь, и мы с Майклом выбрались из машины. Когда мы шли по дорожке, я будто видела все вокруг глазами миссис Хупер: пузырящуюся и облетающую краску, трещины в кирпичах, входную дверь, повисшую на одной петле, дыры в проволочной ограде. Мы добрались до заднего двора и там, у костра, увидели деда – он пил пиво и курил папиросу с «Белым волом».

– Я надеюсь, мы вам не помешали, мистер Ли. Я мать Майкла, – представилась миссис Хупер.

Мы подошли к костру. Майкл трясся и дергался, а дед удивленно смотрел на нас, сидя в своем раскладном кресле, – он не ожидал гостей. Он встал, и с папиросы на землю упал пепел. Я закусила губу. Дед бежал через джунгли, на него охотились, словно на животное, но у него не было с собой ни маузера, ни братьев-пистолетов, у него ничего не было, даже еды в желудке. Единственное, что у него осталось, – его друг Сэнди. Когда дед и Сэнди нашли туннель, япошки выкурили их оттуда и привязали к металлической решетке… Дед не любил гостей, последними гостями в его доме были полицейские.

– Спасибо, что разрешили нам взять Джастин на выходные – они с Майклом очень хорошо провели время вместе, – сказала миссис Хупер.

Никто не двигался, кроме Майкла, – ниточки, соединенные с его телом, дергали его то в одну сторону, то в другую.

Дед подошел к Майклу… Я не знала, что он будет делать дальше, что он скажет. Но он просто протянул руку. А Майкл взялся за нее. Дед крепко пожал его ладонь и спросил:

– Хочешь познакомиться с моими курочками?

– Да, – ответил Майкл.

Он пошел за дедом к курятнику на дальнем конце двора.

– Вот это Мисси, это Леди, а это Петушок. Вон та красавица – еще одна Леди. А вот и Мадам, – представил их дед.

– Какой они породы? – спросил Майкл.

Дед нахмурился и переспросил:

– Что?

У меня сжалось сердце.

– Что это за куры?

– Иза Браун. Лучшие несушки.

– Сколько они кладут яиц?

– О, Иза Браун несутся круглый год и откладывают кучу яиц. Давай-ка вместе посмотрим, – предложил дед.

Мы с Майклом и дедом зашли в курятник.

– Собирать яйца – моя работа, – сказала я.

– Разумеется, – подтвердил дед. Вокруг нас ковырялись в земле куры, а мы с Майклом рылись в соломе.

Я подняла яйцо и отдала ему.

Майкл бережно взял его.

– Все еще теплое. Чем вы их кормите?

– Что? – переспросил дед.

– Чем вы их кормите? – повторил Майкл.

– Зерном – если они ведут себя примерно. Остатками еды, хлеба. Яичной скорлупой, чтобы яйца были крепкими. Их кормит Джастин.

Миссис Хупер наблюдала за нами, стоя посреди двора. Майкл вынес яйцо из курятника. Дед пошел на кухню и вернулся с картонной упаковкой, в которой лежало двенадцать яиц. К ним прилип куриный помет и перья. Дед передал упаковку миссис Хупер.

– Свежие, собирали на этой неделе, – сказал он.

– Спасибо, спасибо, – поблагодарила она. – Джастин такая хорошая подруга… – Миссис Хупер принюхалась к коробке с яйцами.

Они обошли дом и направились к машине. Майкл нес яйцо так бережно, словно делал это впервые в жизни.

– Увидимся в понедельник, Джастин, – сказал он.

Я посмотрела на миссис Хупер.

– Спасибо вам, миссис Хупер, – проговорила я.

* * *

Я вернулась во двор. Дед сгребал траву. Я стояла и смотрела на него, как он, согнувшись, держит грабли. Голова у него почти облысела, волосы остались только по бокам, а на шее и руках прорезались дороги, что бежали по джунглям. Я подошла к нему и крепко обняла. Он перестал сгребать траву и замер, жесткий и неподвижный.

36

Из-за разных проволочек суд длился четыре месяца. Дед из-за боли в животе мог выбираться в Мельбурн не на каждое заседание. С тех пор как полицейские забрали папу, бактерия деда стала более жадной. Как только он просыпался, она сразу же начинала вгрызаться ему во внутренности. Перед тем как поехать в Мельбурн, он сказал курочкам: «Если бы я смог напустить на нее тебя, Петушок, ты бы раскромсал подлую тварь на мелкие кусочки». Он оставил пикап у Релл и сел на поезд в городе. В Мельбурне он жил в хостеле, где мужчины спят на многоярусных кроватях. «Я лучше застрелюсь, чем снова буду слушать чей-то пердеж на соседней кровати». Он заранее убедился, что попадет в Мельбурн на вынесение приговора. До возвращения деда мне нужно было оставаться у Релл, вместе с Кирком и Стивом. Кирк, Стив и я были на кухне и доедали пончики из пекарни, а Релл с Дином курили. Пончики сияли зеленой и розовой глазурью. Релл сделала последнюю затяжку.

– Они не могут повесить это дело на него, – сказала она и затушила окурок. – Это полная ерунда.

Кирк взял с тарелки зеленый пончик. Он откинулся на спинку стула и закинул ноги в ботинках на край стола.

– Им лучше не шутить с папой.

– Убери ноги со стола, Кирк, – сказал Дин.

– Я не обязан тебя слушаться, – парировал Кирк.

– Обязан, черт тебя дери, – сказала Релл.

– Яблочко от яблони недалеко падает, – заметил Дин.

– Он же все-таки их отец, – возразила Релл, а потом заплакала.

– А ты еще сохнешь по этому ублюдку, так ведь, Нарелл? – спросил Дин. Он повернулся к нам: – Вон отсюда!

Двор Релл был залит бетоном, и сигаретные окурки, будто мелкие белые цветы, кучками прорастали по углам. Во дворе были пепельница на подставке, кресло и высокая вращающаяся сушилка для белья, под которой на бетоне лежали прищепки. Кирк взялся за верхнюю перекладину сушилки и крутанул ее. Дед сказал, что позвонит, как только у него будут новости.

– Мы с Дэнни собираемся вытащить папу из тюряги, когда его дядя научит нас стрелять, – сказал Кирк.

– Ага, – поддакнул Стив. Он ухватился за другую перекладину. Та жалобно скрипнула, когда он повис на ней. – Мы пулями выбьем рации из рук охранников, так что они не смогут вызвать подкрепление.

– Я возьму его пикап. Стащу ключи у деда с ремня, а ты, Джастин, будешь ждать нас снаружи, откроешь двери машины и заведешь двигатель. Мы оставим папу в Сиднее, а сами поедем дальше, чтобы сбить копов со следа. Тогда он сможет спрятаться в Кэрнсе. Там прятался дядя Дэнни. – Кирк поднял прищепку, разломил на половинки, и бросил их на бетон. – В Кэрнсе, – повторил он.

Мы прислонились к ограде. На нас будто что-то давило. Будто небо было сделано из того же бетона, что и двор у Релл. И тут мы услышали, как звонит телефон. Кирк посмотрел на меня.

Мы вернулись в дом. Дин передал трубку Релл.

Она сначала слушала, а потом сказала:

– Нет… Не может быть…

Релл отвернулась от нас, прижавшись лбом к стене, и повесила трубку.

– Релл? – позвал Дин.

Она посмотрела на нас. Глаза у нее стали красные, а макияж зелеными каплями стекал по щекам.

– Виновен, – произнесла она.

Стив заплакал. Его лицо скривилось так, будто кто-то ухватился за кожу рукой и выкрутил ее.

– Черт… – выругался Кирк.

Он взял пачку сигарет Релл со стола и швырнул их в Дина. И тут я услышала громкий крик – но звучал он не снаружи, а внутри меня.

* * *

Вечером Дин забрал деда со станции в Эчуке и привез его к Релл.

– Как он? – спросила Релл.

– Он мало что говорил, – сказал дед.

Со времени отъезда он, казалось, похудел еще больше, и на его лице лежали тени.

– Как обычно.

– Что его адвокат сказал про обвинение? – спросил Дин.

– Доказательств гребаная куча. Рэй просто идиот. – Дед покачал головой и свернул папиросу. – Чертова Стейси. Она тысячу раз хотела его…

– Что он думает насчет срока, на сколько его посадят? Что они ему сказали? – спросила Релл.

– Может, на пять лет… а может, и на семь. При задержании он ударил копа – сама понимаешь, это будет не в его пользу.

Релл начала рыдать.

– Выйдите-ка во двор, ребята, – сказал дед.

Мы снова пошли во двор и стали ждать. Кирк сгреб окурки из углов в одну кучу, нашел самый длинный окурок и засунул его в рот, затем вытащил из кармана спички и попытался поджечь кучку окурков.

– Не волнуйся, мы его вытащим, – пообещал Кирк и прикурил свой окурок. – Если понадобится, мы будем стрелять.

– Джастин, нам пора, – позвал дед из кухни.

* * *

Когда мы вернулись в дом к деду, он сказал:

– Принеси-ка мне пива, Джастин.

Он лег на кровать и пил пиво, пока не заснул. Он ничего не ел, не включал свет, не смотрел телевизор. Когда пришла ночь, он позвал меня. Я встала в дверном проеме.

– Чертовы Уорлли, – пробурчал дед, с трудом садясь на постели.

– Мы поедем навестить его в тюрьму? – спросила я.

– Тюрьма для преступников, а не для детей, – отрезал дед.

– Так папа что – преступник?

Дед вздохнул.

– Выходит, что так. Какой же ты все-таки дурак, Рэй! – Он посмотрел на часы, стоящие на шкафу. – Боже! Сколько же я тут пролежал? Давай-ка сходим во двор и спросим у курочек, что у нас на ужин.

Он встал с постели, накинул на одежду халат. Мы пошли к коробкам и вытащили яйца.

– Шесть, дед, – сказала я.

Курочки топорщили перышки и клевали шнурки на ботинках деда.

– Эй, красавицы, не трогайте сегодня своего старика, ладно? Не трогайте. Петушок, скажи своим девочкам, чтобы оставили старого деда в покое. – Голос деда был нежным, он звучал как колыбельная для курочек. Будто куриная музыка. – Скажи им, Петушок. Старому деду и так порядком досталось.

Мы переворошили солому, проверили воду в поилке и пересчитали девочек.

– Доброй ночи, девочки; доброй ночи, крошки, – сказал дед. – Вам нужно поспать, а утром мы с вами снова увидимся, правда, девочки? Увидимся после рассвета, крошки.

Я стояла возле плиты и наблюдала, как дед разбивает яйца на сковороду. Он добавил к ним масло и соль, потом перемешал, и когда они стали мягкими и воздушными, мы съели их с хлебом и вареньем. Я вымыла тарелки, а дед свернул папиросу, потом я принесла из своей комнаты ножницы. Дед передал мне журнал, и, пока он курил, я начала вырезать из журнала космические корабли. Верхняя половина кухни, словно туманом, заполнилась дымом. Мы сидели под его облаками. Дед посмотрел на мои вырезки, потом закинул голову и выпустил в потолок свежую струю дыма.

Он поднялся и пошел к задней двери. Я встала с ним рядом, и мы смотрели на звезды, похожие на серебристую пыль, рассыпанную по небу. Вокруг пели друг другу песни сверчки и лягушки. Дед обнял меня за плечи. Он склонился, оперся на меня, будто я была одним из костылей Майкла, и говорил отрывисто, только кусочками фраз:

– …Единственный сын… Лиззи… осталась только она. Хорошо, что я взял тебя к себе, правда? Что бы я без тебя делал?

Он имел в виду меня? Или Лиззи? Или ночное небо над нашими головами?

* * *

Отца отправили в Пентридж, и дед велел мне забыть о том, что у меня был отец. Пусть Рэй понесет свое наказание. Иначе никак. Часть тебя должна умереть. «Я был там. Леди, я был там, Мисси, – и не сосчитать, сколько дней, слишком много дней, слишком много чертовых дней». В Пентридже Рэй не мог никуда уйти. Если он шагнет влево, вправо, вперед или назад – ему засадят нож под ребро. Что же он будет делать со своими секретами, когда они снова наполнят его? «Стейси Уорлли просила его об этом тысячу раз, и вот однажды она не попросила…» Я не знала, что значат эти слова, – что-то удерживало меня от знания, будто это не истина была где-то зарыта – а я сама.

* * *

После того как папа попал в тюрьму, я нечасто видела Кирка и Стива. В последний раз, когда Релл приехала за ними – это было через неделю после приговора, – она привезла с собой Дина. Тот посмотрел на двор деда, на его дом и флигель, и покачал головой. «Чем меньше мы будем иметь дел с семьей Ли, тем лучше, – сказал он Релл, пока деда не было рядом. – Чертовы дети: половина крови досталась им от Рэя. Вот в чем беда».

Релл, которая грызла ноготь на большом пальце, прищурилась. «Неужели Рэю так сложно написать им письмо? Или позвонить? В венах у него не кровь, а не знаю что. – Она постоянно повторила одно и то же, будто Рэй занимал все место внутри нее, и ей приходилось все время о нем говорить, чтобы выпустить немного Рэя наружу. – Не мне – мне уже давно наплевать – но детям. Он же им отец».

Что же тогда течет в венах моего отца, если не кровь? То же самое, что и у япошек? Тогда, значит, и у меня по венам течет то же самое? Из-за этого я родилась неправильной? Если бы у меня был другой отец, с другой кровью, я бы смогла читать? Но моя мама все равно села бы на поезд до Лисмора? У меня никогда не хватало слов, чтобы задать нужные вопросы, поэтому я не получала ответов.

37

Мы с Майклом сидели за столом возле школы.

– Все определяет погода, – сказал Майкл и зачерпнул горсть изюма из коробки.

– Что ты имеешь в виду?

Он передал коробку мне.

– Она решает, что произойдет.

– Что именно?

– Какой формы будет местность. Как растут растения. Какие обитают животные. Все решает погода.

У наших ног прыгали воробьи, ожидая, что им тоже что-то перепадет.

Я подумала об Удавке и о том, как берега на ней сдвигаются близко-близко, почти касаясь друг друга, и сказала:

– Муррей – это часть погоды.

– Река? – спросил он.

Я кивнула.

– Да, но погода главнее.

– Река тоже многое решает.

– Но река образовалась благодаря погоде.

– Ты уверен, что река не была первой?

– Нет. – Майкл покачал головой. – Не думаю, что она была раньше погоды.

– Но ты не можешь быть в этом уверен. – Я доела последние изюминки. – Хочешь на нее посмотреть?

– На что?

– На реку.

– Да.

* * *

Следующим утром, когда миссис Хупер привезла Майкла в школу, он спросил:

– Мам, можно мне пойти в гости к Джастин?

Миссис Хупер выглядела не очень уверенно.

– Мам, это нечестно, если Джастин может приходить к нам в гости, а я к ней – нет.

– Я не сказала, что ты не можешь к ней пойти. А в какой день?

– Сегодня после школы?

– После школы?

– Ну да, а почему бы и нет, мама?

– Дай подумать…

– Хватит думать, мам. Просто соглашайся.

– Не наглей, Майкл. Это недальновидно.

– Пожалуйста, мама. – Он склонил голову набок. – Скажешь «да»?

* * *

После школы миссис Хупер высадила нас возле участка деда.

– Я заберу тебя в пять, Майкл. Тебе нужно будет стоять здесь, перед домом, ровно в пять. Понятно?

– Понятно. – Майкл кивнул.

Когда миссис Хупер уехала, мы вместе с Майклом обогнули дом и зашли на задний двор. Мы остановились возле курочек, и я насыпала им хорошего зерна.

– Сюда, Мисси, сюда, Леди, сюда, девочки, – позвал Майкл. Петушок с важным видом обходил стайку курочек. – Мэтт Даннинг, – кивнул на него Майкл.

– Он не настолько плох, – возразила я.

Я открыла ворота, и Майкл проковылял в них на костылях. Тропинка была узкая, глубоко утоптанная, шли мы медленно, и я совсем не помогала Майклу. Земля, лес, деревья и вытянувшиеся на траве лужи сверкали яркой зеленью. Вместе с Майклом старая Йоламунди пропала, и появлялась новая. Она была связана с нами.

Нас освещали солнечные лучи, и я слышала прямо за собой тяжелое дыхание Майкла. Идти было жарко. Мы подошли к деревьям, и тропинка исчезла, а костыли Майкла начали цепляться за ветки и застревать в густой траве, но я ему все равно не помогала. Мы остановились, и Майкл поднял взгляд. Мы смотрели на небо и ветки деревьев, будто приехали издалека и в первый раз все это увидели. Будто никогда не умели говорить и никогда раньше не видели ни облаков, ни эвкалиптов, ни кенгуру. Для нас все казалось новым. Узловатая кора деревьев, их стволы, похожие на луковицы, сплетающиеся ветви. Белые какаду на деревьях покачивали желтыми хохолками, облака набегали на солнце, шелестели листья, под ногами сновали муравьи, мухи роились над лужами, пауки неподвижно замерли в паутинах – мы смотрели на это, и все нам казалось новым и необычным. Мы шли все дальше и не разговаривали, только смотрели вокруг, пока не пришли к реке – она была широкая, мутная и бурлящая, с ее поверхности, расправив крылья, слетали птицы. Мы затихли, прислушиваясь.