Текст книги "Запах кофе и жвачка на асфальте"

Автор книги: Снежана Резникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

3 июня

Фанатик – это тот, кто страстно верит и, отталкиваясь от того, во что он верит, совершает отчаянные поступки.

Г. Миллер

Как ни странно, но наутро (вернее, около часа дня), я не обнаружила ни следов похмелья, ни головной боли, ни желудочных томлений, в общем, никаких обычных последствий после весело проведенной ночи. Я отнесла это обстоятельство к климатическим, но себе дала слово впредь вести себя немного сдержанней (ненавижу слово «благоразумие», хотя в данном случае оно уместнее всего).

Линей показала кухонную утварь, старательно проговаривая все слова, вероятно надеясь, что я все запомню с первого раза. Я улыбалась, тронутая ее стараниями. Экскурсия на маленькой кухне затянулась на полчаса благодаря моей бестолковости и полному незнанию языка. Я устала так, как будто вспахала в одиночку гектар целины. Теперь стало понятно, почему Ира говорит, что теряет калории, когда разговаривает по-испански.

Что ж, пора делать покупки. Вчера Ирина предупредила, что в первое воскресенье месяца все продуктовые магазины открыты. Пришло время пополнять запасы и начинать вести хозяйство: как бы ни были добры ко мне ребята, а питаться за их счет не могу, да и не хочу.

Супермаркет, расположенный всего в нескольких шагах от моего дома, оказался уютным и прохладным, наполненным немыслимыми продуктами. От ценников, даже когда я пересчитывала песеты на доллары, кружилась голова. «Как ей в голову могла прийти идея о недорогом магазине», – с яростью подумала я о советчице. Но делать было нечего, и выбирать не приходилось: я нашла соль, сахар, чай, бублики, а также рис, макароны растительное и сливочное масло. Нарочно отказала себе в аппетитных на вид бисквитах. Заслуживающей, на мой взгляд, внимания была колбаса с зелеными кусочками внутри – оливками, а также немного овощей и фруктов.

У кассы я протянула билет в пять тысяч песет с изображением великого Колумба – половина моего состояния. Мне выдали сдачу, состоящую из нескольких продырявленных в середине, очевидно, испорченных, монет. Выразительно взглянув на монетки в моей ладони, затем переведя укоризненный взгляд на кассира, я ожидала хотя бы краски смущения за открытое хамство, а еще лучше – немедленного исправления нелепой ошибки. Но дождалась лишь того, что смуглая девушка, вновь пересчитав деньги в моей ладошке, сказала: «Эста бьен» и занялась следующим покупателем. Почувствовав себя полной дурой, я поплелась домой: необходимость изучения языка становилась все более очевидной.

Мой обед состоял из отварных макарон с розовато-зеленой оливковой колбасой и чая с бубликами. Еда показалась пресной, а колбаса и вовсе отвратительной. «Так и похудеть недолго!» – подумала я. Сначала мысль эта меня удручила, а затем воодушевила. Вперед, на штурм великого и могучего!

Прошел целый час после начала атаки. В воспаленных мозгах каша, перед глазами – черные расплывающиеся круги, сердце ухает и стучит, как от тяжело проделанной работы, потому что я знаю четко: мне никогда не выучить испанский… Рука потянулась за фотографией дочери на ночном столике. Расцеловав ее, я залилась беззвучными слезами.

Поздней ночью, после очередного визита, меня провожал домой Саша.

– Что-то ты кислая, – искоса взглянув на меня, констатировал он. – Зайдем в бар, хлебнем чего-нибудь прохладительного.

– Ладно, – вяло согласилась я.

– Что, мысли тяжелые одолевают?

– Они самые. Я по дочке сильно скучаю… В голову ничего не лезет, все мысли о ней.

– Правильно, что мысли о ней. Потому ты и здесь, верно? Из-за нее?

– Нет, не только… Из-за себя тоже.

– Вот и славно. Знаешь, чем тоску отгонять?

– Только не говори мне о водке – не поверю.

– Нет, я о другом: надо переключиться на что-то, чтобы реализовать себя. Не знаю, правильно ли я выразился, а ты прислушайся.

– Тоскливо мне, Саш, не хочу ни думать, ни анализировать. Плакать хочется.

– А как насчет спряжения испанских глаголов?

– А? – не поняла я мгновенного переключения.

– Б, – ответил Саша. – Начинаем урок спряжения глаголов. Что вы мне об этом поведаете, дама?

– Практически ничего, – все еще ошарашенная, промямлила я.

– Очень плохо, – заявил мой мучитель, – ну хотя бы в общих чертах.

– Ну, они в чем-то похожи на русские, то есть тоже изменяются по лицам и по числам и еще у них куча времен – наши столько не придумали…

– Неплохо для начала, – поощрили меня. Дальше последовал урок, которого мне не забыть никогда: по своей насыщенности, эмоциональности, крепким нецензурным выражениям и продолжительности – три часа! Из бара нас давно выгнали по случаю его закрытия, поэтому вот уже час, как мы сидим, словно куры на насесте, на спинке скамейки и обсуждаем правильное построение утвердительных фраз.

– Понятно? – интересуется учитель.

Я согласно киваю: а как же, с нашим-то умищем!

– Тогда повтори еще раз последнюю фразу.

– Саш, – взмолилась горе-ученица, – я уже полчаса как ничего не соображаю.

– Дура, – констатировал педагог. Потом, смягчившись, добавил: – Могла бы и раньше сказать. Я ж не зверь.

– Ты был так увлечен…

– Нечего подлизываться.

– Я?

– Тогда, если не подлизываешься, не издевайся.

– Простите, не хотела затронуть Ваших чувств, Маэстро.

– Смотри, разошлась. Пойдем, до дому тебя провожу.

– Ах! – испугалась я. – А до этого что ты делал?

Сашка расхохотался во все горло и больше не вступал со мной ни в какие разговоры.

4 июня

Язык возникает тогда, когда в нем есть необходимость.

Е. В. Клюев

Понедельник. Все ушли работать, кроме меня. Хотя Ира и дала объявление в газету, предлагая мои услуги в качестве прислуги, пока никто не торопится заполучить меня в этом качестве. Единственное, что я могу сделать сейчас для себя, – это учить испанский.

Как ни странно, но после Сашкиного затяжного урока все оказалось более понятным и менее внушающим ужас. Воспользовавшись моментом, я часа на три погрузилась в науку, съедая персик или апельсин в короткие перерывы. Паника отступила, и мне он начал нравиться, этот язык: четкий, логичный, со звучной буквой «р».

В обед я пошла навестить вернувшуюся с работы Иру. Узнала, что пока ничего нового, надо ждать. Долгожительница местных прерий посоветовала написать объявления и расклеить их на автобусных остановках и столбах в пределах нашего района. Текст она мне надиктовала, так что, вернувшись домой, я принялась за адский труд: копирование вручную тридцати экземпляров.

Этот вечер будет проведен за расклеиванием опусов о жутком желании посвятить остаток моей жизни домашнему сервису.

Сегодня я решила, что ребятам будет полезно немного отдохнуть от моего чудесного общества, а мне будет полезно позаниматься еще несколько часов или погулять в одиночестве.

На первое была выбрана прогулка: за четыре дня мой кругозор пополнился знаниями о Ретиро, о марихуане, о спряжении глаголов и сотней новых слов из испанского языка. Пора его расширять другими впечатлениями… Кругозор то бишь…

Архитектура современной части города, где живу сейчас, не производит такого отталкивающего впечатления, как в Санкт-Петербурге. Уж слишком силен там контраст… Мадрид гораздо более «уравновешен»: широкие улицы для машин, просторные тротуары для пешеходов, всюду рассажены деревья. Пока из старой части города мне знакома улица Алкала. Судя по всему, это самая длинная улица города. Она начинается на Пуэрта дель Соль и уходит даже дальше моего района! Кстати, надо бы сходить на Соль, ребята говорят, что стоит.

Здания в моем районе в основном из кирпича – красного или темно-коричневого. Балконы и террасы украшены навесами зеленого или синего цвета – одинаковыми во всем доме! И на всех окнах – жалюзи. Тут это не роскошь, а суровая необходимость: как только солнце начинает припекать, где-то в десять утра, сразу же опускаются жалюзи, и до девяти вечера ты не увидишь ни одного окна «незащищенным»! Зато увидишь сады, раскинувшиеся на балконах: пальмы и камелии, строгие гардении, «заячью капусту», кактусы с распустившимися цветами! Тоскующий по земле народ реализовывает себя в цветущих балконах, а может, это просто вечное стремление к прекрасному.

Что ж, пора и мне идти и самовыражаться; первый этап – простые грамматические конструкции (и кто сказал, что они просты?)

5 июня

Если бы все, что блестит, было золотом, золото бы стоило намного дешевле. Ничто не дается так дешево и не ценится так дорого, как вежливость.

М. Сервантес

Июнь в Мадриде – щедрая пора. Цветут азалии, с тутовых деревьев падают длинные белые плоды, посередине правой и левой дорожными полосами благоухают розы, которые каждое утро освежаются бьющими из земли автоматическими поливалками. Рай для всех – даже для роз!

Магазины, торгующие фруктами, выставляют свои лотки на улицу без боязни, что кто-то захочет взять и попробовать аппетитную клубнику, тугой инжир, яркую черешню, прозрачный виноград, душистый персик – да мало ли чего! Все такое чудесно-нереальное…

Я прогуливаюсь по длинным, извилистым улицам, стараясь держаться в тени, но чувствую солнце каждой клеткой тела: оно наполняет меня энергией настолько, что хочется петь, хохотать во все горло, жить!

Это так странно, что в чужой стране, за пять тысяч километров от дома, я почувствовала себя как дома. Он уютный, этот многомиллионный город, приветливый, ничуть не кичливый. У меня от Мадрида эффект дежавю, как будто я всю свою предыдущую жизнь здесь провела: та самая триумфальная арка, та самая площадь, тот самый дворец. Говорят, что этот эффект обусловлен тем, что мозг, улавливая знакомый тип, воспринимает увиденное как хорошо знакомое. И тем не менее, разумное научное обоснование не убеждает меня абсолютно.

Познакомилась с киоскером, который продает газеты около моего дома. Зовут его Хосе (пожалуйста, не надо арий тореадора, это не тот случай!) Дело в том, что по утрам я спускаюсь в скверик, дышу воздухом и учу слова – это самое легкое, что можно делать в атмосфере, где вовсю заливаются птицы, детишки играют, а солнце припекает. Так вот, как раз в этом скверике и расположен киоск Хосе. Уже на третий день, завидев меня, он поднял руку в приветствии, я ему ответила тем же жестом и милой улыбкой. А сегодня он покинул на время прилавок, чтобы представиться. «Какое дружелюбие», – подумала я, хотя дядя не производил приятного впечатления ни пивным брюхом, ни сластолюбивым выражением лица. Несмотря на это, я решила быть приветливой – недорого стоит, зато дает большие дивиденды.

Кстати, за науку я должна поблагодарить родительницу. Было мне около девяти лет. Однажды мы прогуливались, а из-за невысоких заборов соседи нас приветствовали: «Доброе утро!» Матушка в ответ: «Доброе утро» и по имени-отчеству. Я тоже важно кивала головой: «Здравствуйте!» Тут мне мама говорит: «Дочка, скажи, тебе трудно улыбаться?» Я удивилась: конечно, мне было нетрудно, просто я считала это ну… неуместным! «Тогда, если тебе не трудно, улыбайся, детка, всякий раз, когда кого-нибудь приветствуешь. Тебе это ничего не стоит, а людям приятно».

…Вечером пришел Саша.

– Ты что, обиделась? – были первые его слова.

– А надо было?

– Ну, достал я тебя испанским.

– Глупый! Какое дикое предположение! Я тебе страшно благодарна. Теперь все гораздо легче.

– А, ну ладно… Тогда приходи в гости. Ирка запилила, говорит, что за день человека от дома отвадил.

– Правда? А я решила, что вам от меня надо отдохнуть.

– Не глупи. Думаю, поначалу всем трудно в чужой стране. И одиноко. Так что будет время, заходи.

– Спасибо, приду. До завтра вам хватит времени приготовить торжественный ужин и нагладить фраки?

– Без фраков никак?

– Сожалею, без фраков – никак.

– Тогда, это, я пошел… Манишки гладить.

6 июня

А имя… что ж, имя – только имя: от него не требуется каким-то образом представлять своего носителя.

Е. В. Клюев

Хорошие числацифры: 6, 6. И настроение тоже ударное. Не в смысле, что работаю до седьмого пота, а в смысле, что ударила бы сейчас кого-то, чтоб душу отвести. Беда в том, что кроме меня, любимой, поблизости никого нет, так что бить только себя и получится.

Съездила утром в «Камарада» – это такая организация для эмигрантов – безработных и безъязычных. С работой у них туго, а вот направление на бесплатные курсы испанского дали. И на том спасибо.

Деньги приходится экономить. Пока не голодаю – ребята постоянно зазывают на ужины, но пора подумать о будущем. Вспомнила Бернса:

 
И так и сяк
Пытался я понравиться фортуне,
Но все усилья и труды
Мои остались втуне.
 

Срочно нужна работа! – это уже мое.

К обеду я была дома. Семилетняя Диана, дочка Линей, забавно тараща глазенки и отчаянно жестикулируя, начала что-то быстро щебетать. Разумеется, я ее не поняла, попросила говорить помедленнее, тогда уловила, что кто-то приходил и просил, чтобы я зашла. Кто мог прийти, кроме Саши или Иры? Я помчалась на Рикардо Ортис.

– Что-то случилось? – запыхавшись от быстрого шага и волнения, я говорила с трудом.

– Случилось. В шесть вечера ты должна быть по этому адресу. Сеньору зовут Эмилия, очень милая старушка, будешь у нее убирать два раза в неделю по одному часу.

Я взвыла от восторга:

– Саша, ты гений! Ты спасаешь меня от голодной смерти, ты…

– Ладно, ладно, от голодной смерти, говорит. Да у тебя внутренних резервов на год хватит.

– А вот хамить не надо. Я тебе страшно благодарна и все такое, но всему есть предел.

– Извините, не из графьев буду, – не сдавал позиций Сашка.

– Попытаюсь простить вас за плебейское происхождение, господин Ломтев.

– Вот спасибо, вот порадовала!

– Ну, я пошла, – поставила точку в разговоре я. – Надо морально подготовиться к первому рабочему дню, вернее, часу. Адьос!

…Пожилая сеньора, к которой я пришла начинать новый этап трудовой деятельности, резко поменяв «учителя на уборщицу», мне понравилась. Она вся какая-то светящаяся – теплые карие глаза, искренняя улыбка, золотые браслеты, цепочки, колечки… И зовут ее как героиню оперетты – Эмилия.

Ей ужасно интересно узнать что-нибудь о загадочных русских, поэтому, ни на минуту не умолкая, о чем-то говорит. Что вам рассказать, сеньора? Да, такая молодая – тридцать лет всего лишь, а уже есть дочь. Угу, с университетским образованием зарабатывала сорок долларов в месяц. Согласна, это мало – потому я здесь, потому готова намывать кафель, вычищать унитазы, жить впроголодь с перспективой оказаться в конце месяца на улице. Как ни странно, меня поняли, мой испанский, состоящий в основном из жестов и мимики, был понят! Мы каким-то образом очутились в одном энергетическом поле и общались, без хитроумных машин продвинутых фантастов, без знаний телекинеза… И мне посочувствовали… А вот это ни к чему. Я счастлива этим солнцем, этим небом, этими улыбающимися светлыми лицами на улицах, пышным цветением всего и пением птиц… В городе, пятимиллионном городе, поют птахи!!! Я уверена, что все мои трудности – явление временное, придется, конечно, потерпеть, но я прорвусь, вот увидите! А швабра… что ж, иногда надо отступить, чтобы победить.

– Как тебя зовут, дочка, твое настоящее имя? – спросила она.

Я сказала. Мое имя с кучей согласных и впрямь трудно выговорить. Я научилась правильно его произносить уже в пятилетнем возрасте, что ж говорить о пожилой испанке, которая слыхом не слыхивала ничего подобного! Пришлось повторить мое имя по слогам, но и это не дало результатов. Спасибо мамуле: постаралась, чтобы единственное дитя имело странное имя.

– Я буду звать тебя Сусанной. Ты не против?

Возможно, если б меня хотела переименовать другая старушка – менее приятная, я бы не согласилась, но эта была симпатична. К тому же вспомнилась школа, где пацаны из параллельного класса, завидев меня, принимались напевать знаменитую песенку Челентано: «Сусанна, Сусанна, Сусанна, мон амор»

Крещение состоялось в момент, когда я убирала ванную, вымывая порошок водой. По всем законам христианской церкви, к тому же при полном согласии вновь крещенной. Это просто здорово – возрождаться!

7 июня

– Чем же, по-вашему, надо пользоваться при объяснении?

– Мокрой сетью. Исключительно эффективно.

Е. В. Клюев

Во взаимоотношениях Иры и Саши стоит столько вопросов, что я, при всей моей любви к анализу, теряюсь. Например, покупают продукты они порознь, к тому же Ира платит за свою половину постели, а Саша – за свою. Учитывая, что спят они под одним одеялом, это более чем странно. Любопытно, что Ира считает такое положение дел нормальным и естественным. Не могу поверить, что капиталистические отношения внутри государства заставляют в корне переменить институт семьи. Впрочем, здесь не принято лезть с советами: каждый живет, как ему вздумается. Правда, как раз Ира дает «мудрые» советы по любому поводу…

У Васи тоже сказочная ситуация: он влюблен в русскую девушку, лучше и краше которой, по его словам, никого нет. Познакомились они, когда ей было четырнадцать лет, а ему – двадцать. Скорее всего, девушке льстило внимание такого взрослого парня, хотя и не мешало иметь и других поклонников. Перед отъездом Васи в Испанию она сделала ему подарок, о котором тот и мечтать не мог: она ему отдалась. Теперь он здесь, трудится на благо и живет ожиданием встречи.

У Вовки, к примеру, четкая цель: спрятаться так, чтобы его никто и никогда не нашел. На данный момент ни прекрасные дамы, ни карточка резидента не возбуждают в нем такого страстного интереса, как желание скрыться от братков, которым он задолжал изрядную сумму денег, раз и навсегда. Он так замаскировался, что мы всерьез подозреваем, что фамилия Сидоров – не совсем его. Ну, это отдельная история…

А в чем же моя цель?.. Для начала, думаю, должна в себе разобраться, понять себя, как поется в одной песне: «…на чем стоим, куда идем…» Слишком долго я была ограничена правилами и традициями, которые меня связывали и не давали понять, кто же такая я на самом деле: всухую, без всей этой галиматьи? Сейчас можно расслабиться, прислушаться к себе и начать новую жизнь, мою жизнь, без правил и ограничений со стороны родителей, подруг и мнения общества. «Невидима и свободна!» Освободиться! Великая цель.

…Еду в автобусе и тихо так закипаю. Оказывается, все мои тщеславные иллюзии о том, что уверенно продвигаюсь в изучении испанского, ничем не обоснованы. Час пик: машина заполнена разным людом: рабочими, матерями и бабушками, детьми и внуками. И все это кричит, вопит и каким-то образом умудряется понимать друг друга. В отличие от них, я не понимаю ни одного дерьмового слова из этой какофонии, ни одного! Меня охватывают сразу два чувства: злость и невыносимое одиночество; я потеряна в большом, огромном мире, населенным таким множеством людей, я потеряна. И никакие объяснения не идут в счет, я просто хочу понимать, о чем судачат вполголоса эти две толстые тетки, о чем с таким упоением рассказывает шестилетнее ясноглазое создание своей матери, что говорит нежным голосом в телефон симпатичная девушка с копной кудрявых смоляных волос. Я хочу определиться в этой матрице, я чувствую себя чужеродным элементом, мне тоскливо, я готова разделиться, как амеба, лишь бы не задохнуться от невыносимого одиночества.

8 июня

Слава вам, идущие обедать миллионы!

И уже успевшие наесться тысячи!

В. Маяковский

Саша пригласил меня в Макдоналдс, американский ресторан быстрого питания, который был долгое время «невходной» в России, как и многое другое из «буржуазной пропаганды». В начале девяностых, когда под натиском капитала открыли первый Мак в Москве, выстроилась километровая очередь. Я в ней не стояла. Наверное, знала, что лет эдак через десять будет и на моей улице праздник…

Ну, ничего замечательного в этом Маке я не увидела: в помещении пахнет столовкой, еда, мягко говоря, «неприхотливая»: толстые гамбургеры да кока-кола. Впрочем, мягкое мороженое, напоминающее «ванильное в вафельном стаканчике» из далекого детства, понравилось. Одним словом, маркетинг – великое дело. Главное, не стейк продавать, а то, как он шкварчит на сковородке!

Мы съели по стандартному меню с напитком. Саша заказал пиво, ну а я – фанту. Уж не знаю, по какому случаю я была приглашена, но Сашка сказал, что надо просто радоваться халяве.

И все-таки моя неприязнь к американской котлете была раскрыта. Мой сотрапезник наклонился ко мне и доверительно прошептал:

– Меня тоже больше испанская национальная еда привлекает. Но чтобы в местном ресторане пообедать, надо о-о-очень хорошо зарабатывать. Как я, например!

Э-э-э, не знаю, как все это расценивать. Как намек? Лучше уж никак не расценивать, мало ли что может парню в голову прийти после банки пива… Гм, наверное, то же самое, что и до этой банки.

…Вася с упоением слушает песни одной испанской группы – «Ла ореха де Ван Гог». По-нашему – «Ухо Ван Гога». Во как оригинально! Поначалу мне не очень понравилось: у солистки, безусловно, есть вокальные данные, только пользуется она ими странно. Короче, слушая несколько часов кряду «Бен, асеркате, бен и абрасаме…»[3]3
  Ven, acércate – Иди, подойди поближе, подойди и обними меня. (исп.)


[Закрыть] и все в таком роде, поневоле начинаешь проникаться массовой испанской культурой. И вот мы уже вдвоем сидим на диване и голосим в два голоса: «А рекордар Парис а сер ми ангустья…».[4]4
  A recordar Paris, a ser mi angustia – Давай вспомним Париж и потоскуем вместе. (исп.)


[Закрыть] И каждый о своем: Васек – о появлении своей ненаглядной, а я – о моей великой цели.

Приходит Саша и удовлетворенно кивает: слушать и петь испанские песни помогает в изучении языка.