Текст книги "Дневник Габриеля"

Автор книги: Скотт Фрост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Через смесь сирен и раций я вдруг расслышала пронзительный писк мобильного телефона. Ко мне подошел офицер в форме.

– Телефон уже пару минут звонит у вас в машине, лейтенант.

Я повернулась, не расслышав, что он сказал:

– Что, простите?

– Ваш телефон звонит уже пару ми…

Он не успел закончить, а я уже неслась на всех парах к своему «вольво». Назовите это материнской интуицией, или женской, или полицейской, но телефон взывал с мольбой ровно в шесть часов утра, когда я осматриваю место преступления. Нет, такой вещи, как совпадение, больше не существует. Теперь на счету каждая минута, каждая секунда. Я добежала до машины, рывком открыла дверцу и схватила телефон с приборной панели.

– Делилло.

Но звонивший повесил трубку, я услышала только щелчок.

– Черт, – выругалась я, швырнув телефон на сиденье. Это могло быть все, что угодно, возможно, пустышка, но я пропустила звонок, и больше не могу себе такого позволить.

Тут из дома вышел Чавес, неся в полиэтиленовом пакете туфлю Лэйси. Он передал ее другому офицеру, обменялся с ним парой слов и посмотрел в мою сторону.

В этот момент снова зазвонил телефон. Такую встряску я раньше испытывала, когда сообщали об огнестреле. Я уставилась на него. Отвечать не хотелось. Было страшно от того, кто это может быть или, наоборот, не быть. После пятого гудка я все-таки ответила:

– Делилло.

На другом конце провода раздался звук, напоминающий сирену пожарной машины.

– Это Делилло, – повторила я.

И тут раздался голосок, дрожащий от страха и непонимания:

– Мама. Мамочка.

Я прижала телефон к щеке.

– Лэйси, где ты?

Тишина.

– Лэйси… Лэйси, ты слышишь меня? – спросила я, во мне нарастало отчаяние. – Лэйси, ты слышишь? Ты цела? Ты знаешь, где ты?

– Нет, она не знает.

Голос был каким-то искаженным, низким, смазанным, словно раздавался с сюрреалистичного полотна, где вся действительность перекошена и растянута во всех направлениях. Я тут же поняла, что это Габриель.

– Ах ты, ублюдок, – вырвалось у меня.

– А вы пустое место.

Слова просочились через трубку, словно рука схватившая и сжавшая сердце. В этот момент он был для меня самым могущественным человеком в мире. Словно мифологическое божество, Габриель мог вершить судьбы мира одним движением пальца, одним словом. Он прав. Я чувствовала себя пустым местом.

– Теперь вы мой партнер, лейтенант. И вы будете делать то, что я вам велю, иначе ваша дочь умрет.

– Я не собираюсь заключать с тобой сделок.

– Может, пока и не собираетесь. Но что, если я предоставлю вам выбор – спасти жизнь незнакомому вам человеку или дочери?

– Ты спятил.

– Если вы не выполните то, что я вам велю, ваша жизнь превратится в ад.

– Прошу тебя, не надо. Не трогай мою дочь.

Произнеся эти слова, я ощутила себя слабой, но не было смысла скрывать это. Я и была слабой. И Габриель понимал это – я сделаю все.

– Прошу тебя, возьми меня вместо нее.

Снова молчание.

– Черт побери, возьми меня! Меня!

– Мамочка, – снова раздался голосок Лэйси.

Казалось, ее слезы стекают с трубки прямо мне в руку.

– Лэйси.

И тут связь внезапно прервалась, словно дочку выдернули из моих рук. Пока мое сознание оставалось еще незатуманенным, я попыталась определить номер, но он был заблокирован. Я прислонилась к машине, но ноги стали как ватные, и я осела на мокрый тротуар и спрятала лицо в ладонях. Дождь мочил мои волосы.

Думай, найди какую-нибудь зацепку, еще раз проговори слова Габриеля, вспомни звуки на заднем фоне, всё. Наверняка что-то обнаружишь.

Я открыла глаза. Рядом со мной сел на корточки Чавес.

– Что случилось, Алекс?

– Я слышала ее голос.

Он посмотрел на телефон, валявшийся рядом на асфальте.

– Лэйси? Ты говорила с Лэйси?

Я кивнула.

– Она напугана. Господи, она так напугана.

Он положил мне руку на колени и тихонько сжал их, пытаясь вернуть меня к действительности.

– Поговори со мной, Алекс.

Я смотрела поверх него, как будто в темный угол неизвестной комнаты, где в ужасе съежилась девочка-подросток. Раздался свист крыльев. Это ворона пролетела над головой, словно возвращая меня в настоящее. Я заглянула в добрые темные глаза Чавеса, а потом схватила его за руку.

– Что случилось? – спросил он.

Я подняла голову и позволила каплям дождя падать на лицо.

– Она… – Я не могла подобрать слова.

– Алекс, что случилось?

Я закрыла глаза, подставив лицо под струи дождя еще на несколько секунд, лелея тщетную надежду, что они смоют все происходящее как страшный сон. Если я расскажу все Чавесу, сможет ли он мне доверять? Может, я прошу слишком многого? А если я не расскажу, то смогу ли доверять самой себе? Достаточно ли я сильная? По телу прошла мелкая ледяная дрожь. Я думала только о том, стала ли я соучастником безумия Габриеля. Я посмотрела на Чавеса.

– Скажи что-нибудь, Алекс.

– Моя жизнь превратится в сущий ад.

14

Целый час я просидела, слушая, как капли дождя с шумом танцуют на капоте автомобиля, пока эксперты прочесывали место преступления. Ждет ли нас в пустом доме чудо в виде пряди волос или волокон ткани? Или отпечаток пальца, который словно карта приведет нас в логово Габриеля, где он прячет мою девочку? Но мое сердце, как барабан первобытного племени, выстукивало ответ. Нет, нет, нет, нет.

Чавес велел мне подремать несколько минут, но как только я пыталась закрыть глаза и скользнуть в объятия сна, звуки дочкиного голоса возвращали меня к холодной дождливой реальности. «Мама. Мамочка».

Господи. Никто из родителей не должен слышать такое. Никогда.

Я смотрела на происходящее снаружи через струи, стекающие по ветровому стеклу. Картина напоминала отражение в кривом зеркале. Свет мигалок преломлялся и искажался. Казалось, что полицейские, работающие на месте преступления, снуют туда-сюда, то появляясь, то исчезая, словно проходят сквозь черные дыры в пространстве. И лишь одна мысль оставалась неизменной и грозилась проглотить меня целиком: как я могла не суметь защитить своего ребенка? Как могла я, детектив убойного отдела, не знать, какое зло прячется в тени? Я ведь не наивная провинциальная мамаша, которая видела преступления только на экране телевизора. Я живу с ними бок о бок вот уже двадцать лет. Я держала в руках растерянных жертв, истекающих кровью. Видела, как преступление разбивает семьи и судьбы. Наблюдала, как оно разрушает надежды и душит мечты. И все-таки это произошло в моем доме, с моим ребенком, уничтожив иллюзию защищенности. Как я могла быть настолько слепой? Как?!

Гаррисон постучал в окно и ждал, пока я открою дверь, которую, как оказалось, я заперла изнутри. Я открыла дверцу со стороны водителя, и он выскользнул из плена дождя. За ним тянулся шлейф аромата влажных эвкалиптовых листьев, который тут же заполнил весь салон.

– Возможно, придется прерваться, – сказал он безо всякого выражения. Его тон не оставлял места для ложных надежд. – Служащий мотеля на Колорадо сообщил, что, возможно, один из постояльцев – Суини.

– Суини? – переспросила я.

События походили на бурную реку, за течением которой я наблюдала, стоя на берегу. Где-то в этом бурлящем потоке исчезла и моя дочь, а я беспомощно смотрела, как течение уносит ее все дальше и дальше.

Пальцы Гаррисона замерли над клаксоном, пока он терпеливо ждал, когда же до меня дойдет смысл сказанного.

– Суини, – повторила я.

Я почувствовала, как его слова рывком вернули меня к расследованию. Туман, в котором я пребывала после разговора с Габриелем, начал рассеиваться. Я вспомнила, как Трэйвер открывает дверь в бунгало. Взрыв. Осколки стекла, ударившие меня по лицу. Суини. Сотрудник Брима и Финли.

– Ладно, – прошептала я, словно пытаясь удержаться на плаву в водовороте событий. – То есть мы установили, что Суини находится в мотеле на Колорадо?

– Да.

– Мотель взят под наблюдение?

Он кивнул и начал заводить машину.

– Да, патрульный автомобиль дежурит снаружи и останется там до ваших дальнейших распоряжений. – Гаррисон помялся. – Хоть что-то.

– Но мы уже знаем, как выглядит Габриель, – сказала я. – Знаем, что он планирует и что у него Лэйси. На фиг нам сдался какой-то мошенник Суини, которому грош цена?

– Разве вам не хочется узнать, что он делал в доме Финли, когда стукнул вас дверью?

– А это что-то изменит? Если только Суини знает, где держат мою дочь, или у него есть фото Габриеля… А иначе зачем он нам?

Гаррисон нахмурился. В лабиринте его мозгов все еще работали серые клеточки, пытаясь найти решение.

– Если Габриель старается избавиться от всех свидетелей, способных его опознать, то вполне резонно предположить…

– Что он тоже ищет Суини, – перебила я.

Гаррисон кивнул.

– Мы можем этим воспользоваться.

Я пару секунд переваривала его мысль:

– То есть использовать Суини как приманку.

Гаррисон снова кивнул.

– Сообщим на всех полицейских частотах, что наблюдаем за Суини там-то и там-то, и будем надеяться, что Габриель прослушивает наши частоты. Пусть сам придет к нам в руки.

Шансы на успех малы, но, по крайней мере, стоит попытаться.

– Но сначала нам нужно самим пообщаться с Суини, – сказала я.

– Я тут подумал…

Я посмотрела на Гаррисона, и он замялся, как будто не был до конца уверен, стоит ли вообще заводить разговор.

– Ладно, мы можем поговорить об этом позже.

– Нет, давай уж, раз начал. В чем дело?

Он постучал указательным пальцем по рулю, словно выстукивал мотив какой-то песенки.

– Я тут подумал про телефонный звонок Габриеля.

– И что?

– Зачем он звонил?

– Это часть его игры, – сказала я, размышляя, догадался ли Гаррисон, что именно мне сказал Габриель.

Гаррисон нервно кивнул. Я видела, что он мне не верит.

– Просто…

– Просто что? – разозлилась я.

Гаррисон потупился, а потом выпрямился, стараясь не смотреть мне в глаза.

– Я знаю, каково это потерять кого-то из близких, и знаю, что сделал бы все, что угодно, лишь бы изменить это, если бы мог.

Гаррисон совершенно точно понял идею Габриеля. Он знал… Возможно, прочел в моих глазах. Или увидел во мне нечто знакомое – молчаливую сделку, которую и сам заключил бы с убийцами своей жены.

– Я не думаю, что кто-то знает наверняка, на что способен, до поры до времени.

Мы переглянулись. Правда открыта, а возможно, и полностью озвучена.

– Может быть, вы сильнее, чем думаете, – заметил Гаррисон.

Наши глаза встретились на несколько секунд, а потом Гаррисон вырулил с обочины.

Я еще раз оглянулась и посмотрела на место преступления. На фоне окружающей серости желтая лента выделялась словно ряд ярких подсолнухов. Из дверей дома вышел коронер, а следом вынесли закрытое тело мальчика, который всего лишь хотел спасти нас от нас же самих. Одно из колес каталки вихляло из стороны в сторону, как у сломанной тележки в магазине. Небольшое блеклое пятнышко на простыне обозначило место, где пуля вошла в череп. Интересно, как родители воспитывали этого паренька. Любили и поддерживали или не одобряли? Они ли научили сына верить в то, что в конце концов привело его к гибели? Справлялись ли они со своими родительскими обязанностями лучше, чем я? Но разве это имеет теперь какое-то значение?

– Я не могу перестать думать о том, был ли этот мальчик знаком с моей дочерью.

Гаррисон посмотрел на меня, а потом повернул на юг и поехал по направлению к бульвару Колорадо, до которого оставалось четыре квартала.

– В нашем отряде, – нерешительно начал он, – нас учат сдерживать воображение. Это своего рода правило. Сосредоточься на том, что перед тобой – провода, запалы, детонаторы.

– Срабатывает?

Он еле заметно улыбнулся своему собственному совету.

– Нет, насколько я заметил.

Я откинулась на сиденье и закрыла глаза, пока мы ехали к мотелю «Виста Палмс».

– Помнится, я прочла нечто подобное в журнале для родителей, когда была беременна Лэйси.

– Ну и как?

– Ей было меньше суток, когда я вообразила, что мою девочку перепутали с другим ребенком, дали ей не то лекарство, и она умирает в одиночестве в своей крошечной кроватке.

Я посмотрела на Гаррисона, а потом выглянула в окно и стала рассматривать пейзаж, ничего не видя.

– И я решила, что у автора статьи никогда не было детей.

«Виста Палмс» – один из вереницы старых мотелей, выстроенных в шестидесятые вдоль Восточного Колорадо. Первый его владелец решил, что сможет сколотить состояние благодаря близости к стадиону «Розовой Чаши». Очевидно, он не знал, какова продолжительность футбольного сезона. Теперь большинством мотелей владели выходцы из Индии, которые рассчитывали только на бедных туристов, не желающих платить за номер в «Мариотте» или «Холидэй Инн». За сорок баксов в сутки вы получали чистые простыни, шумный кондиционер и двойной затвор на двери. Никаких мятных конфеток на подушке, никакой вентиляции в душе. И по какой бы причине Суини ни выбрал этот мотель, чтобы скрыться от Габриеля, он сделал это явно не потому, что привык к роскоши.

Машина детектива Фоули, который выехал на вызов, когда в пруду обнаружили тело мексиканского майора, была припаркована напротив «Виста Палмс» рядом с коричневым «фордом-виктория». Мы встали за ним. Фоули вылез из машины и подошел к нам со стаканчиком кофе в руке. Боковым зрением я видела, как Гаррисон улыбается, глядя на эту картинку, словно Фоули сошел с экрана старого фильма. Я опустила окно, и Фоули нагнулся ко мне. Капли розовой глазури, некогда украшавшей пончики, застряли у него между зубов, а сахарная пудра осела на его тонких усиках в стиле Кларка Гейбла. Да, возможно, сейчас он и выглядел как безобидный коп в ожидании пенсии, но на самом деле ему нет равных в том, что касается допросов бывших осужденных типа Суини. Сотрите с его губ остатки сахарной пудры, и Фоули и самого дьявола напугает до полусмерти, если захочет.

– Суини в комнате 211. Вон то крайнее окно с закрытыми занавесками. Еще одна машина дежурит с другой стороны.

– Когда он въехал?

– Вечером, после того как его бунгало взлетело на воздух вместе с вами и Трэйвером. Другой постоялец позвонил администратору и сказал, что узнал его по фотографии, показанной по телевизору.

– Он сейчас внутри?

– Ага. Я отправил к нему горничную. Он еще спит. Вы хотите его взять или сесть ему на хвост?

– До парада меньше суток, на слежку нет времени.

– Я возьму ключ от номера, – сказал Фоули.

Он вернулся к своей машине, поковырялся в зубах, а потом мы пересекли Колорадо и встали на парковке.

Кругом были разбросаны банки из-под пива. Промокшие остатки пиццы забились в канализационную решетку. На половине автомобилей в преддверии финала чемпионата были наклеены стикеры с эмблемой команды Вашингтонского университета. Кого-то из фанатов стошнило рядом с голубым «шевроле».

Фоули вышел из офиса администратора с ключом, и мы втроем поднялись наверх.

– Это тот придурок, который стукнул вас дверью, лейтенант?

Господи, а я почти забыла.

– Да, но он извинился.

Мы дошли до нужной двери, и Гаррисон занял позицию с другой стороны.

– Не торчи перед окошком, – велела я.

Он нервно посмотрел через плечо и сделал полшага вперед.

– Как вы хотите это сделать? – поинтересовался Фоули.

– Суини считает, что кто-то пытается его убить. Если мы просто ворвемся, то он может натворить глупостей.

Фоули достал пистолет, а потом три раза шандарахнул кулаком по двери.

– Полиция Пасадены! Открывайте!

Я услышала за дверью глухой стук, как будто Суини свалился с кровати.

– Суини, открывайте! – завопил Фоули.

Снова какой-то грохот, а потом кто-то выругался: «Черт, черт, черт!».

– Думаю, мы его разбудили, – сказал Фоули.

Я услышала тихие беспорядочные шаги, такое впечатление, что человек за дверью натягивает брюки.

– Поднесите значок к глазку, – раздался голос.

Фоули посмотрел на дверь, потом на меня и покачал головой.

– Но здесь нет никакого глазка, придурок.

– А как я тогда узнаю, что вы действительно полицейские?

– Потому что я – та, кому ты съездил дверью, – ответила я.

– Ох.

Долгая пауза.

– Простите меня…

– Открывайте дверь, мистер Суини, немедленно!

Суини открыл цепочку, а потом лязгнул дверной засов. Как только дверная ручка начала проворачиваться, Фоули с размаху влетел в дверь, словно это всего лишь простыня на веревке. Суини дернулся, но поздно. Фоули уже сидел на нем, надавив коленями на его спину и прижав его щекой к полу.

– И не двигайся, мать твою, – прошипел Фоули на случай, если у кого-то остались еще сомнения, кто здесь главный.

– Хорошо, – пробормотал Суини, в рот которого забивался длинный жесткий ворс темно-рыжего ковра.

Фоули защелкнул на запястьях задержанного наручники, а Гаррисон проверил ванную, чтобы убедиться, что мы одни. В номере было душно, пахло сигаретным дымом, скопившимся за последние тридцать лет. Над кроватью красовалось выцветшее изображение Тадж-Махала. В одном из ящиков комода лежал бумажный мешок с зубной щеткой и пастой. На спинке единственного стула висела рубашка. Никаких личных вещей. Все имущество Суини погибло в результате взрыва.

Фоули поднялся на ноги, оставив Суини лежать на ковре. Я села на корточки рядом:

– У вас большие неприятности.

– Думаю, вы меня с кем-то перепу…

– Если вы мне солжете, я привлеку вас за соучастие в убийстве.

– Что?! – проревел он, его голос стал выше сразу на несколько октав.

Я посмотрела на Фоули.

– Подними его.

Фоули схватил Суини за руку и усадил его на кровать. Взгляд Суини быстро пробежался по комнате. Привычка мошенника, который ищет пути к отступлению на случай, если его затея провалится.

– Я ничего не знаю.

– Замолчите, – прошептала я, но это произвело эффект крика. – Мне нужно знать все, что вы знаете или думаете, что знаете. Если вы мне соврете или начнете юлить, я упеку вас за решетку на веки вечные. Вы напали на офицера. Вы просто неудачник, мистер Суини, и у меня нет времени тут лясы точить. Вы мне помогаете, и я забываю о том, как вы ударили меня дверью в доме вашего начальника.

– Кого?

– Вашего босса, Финли. Вы работали у него в цветочном магазине.

Казалось, воздух вышел из него как из сдувшегося шарика. Суини посмотрел на меня и кивнул. Я обратилась к Гаррисону:

– Принеси папку из машины.

Он кивнул и вышел.

– Что вы делали в доме Финли? Что вы там искали?

– Деньги, а что же еще? Моего начальника убили, а мой дом взорвали, что еще, черт побери, я должен был делать?

– Найти себе работу, придурок, – процедил сквозь зубы Фоули.

Суини заглянул мне в глаза, а потом отвернулся, как будто в глубине души его мучил стыд за свою никчемную жизнь или страх, что мамочка посмотрит на него через плечо и с неодобрением покачает головой.

– Мне нужны были деньги, понятно? Я не знал, что вы коп, когда стукнул вас дверью.

Первая ложь. Я почувствовала, как закипает моя кровь.

– Я же велела вам не врать, а не то отправитесь за решетку.

– Хорошо, хорошо… я все скажу. Да, я знал, что вы коп, но запаниковал. Простите меня.

– Расскажите мне все, что знаете о Финли?

– А что я должен знать?

– Отвечай на вопрос! – рявкнул Фоули ему в лицо.

Суини допросы были не в новинку. Он вздохнул и покачал головой.

– Ничего я особенного не знаю. Я просто разгружал грузовики. Меня нанял другой парень.

– Брим?

– Да.

– Он мертв.

На лице Суини застыло очевидное удивление, но он тут же занял оборону.

– Это не я.

– Заткнись, мудак, – отрезал Фоули.

Дверь открылась. Вошел Гаррисон и подал мне папку. Я открыла ее и вдруг поняла, что смотрю на фотографию Лэйси. Снимок был сделан для выпускного альбома, и она его ненавидела. Ей казалось, что она получилась толстой. А я считала, что она просто красавица. Снято еще до пирсинга. Когда я взяла фотографию, то у меня едва заметно дрожали пальцы. Думаю, Гаррисон заметил это, потому что он отвернулся и смотрел куда-то в сторону, пока дрожь не прекратилась.

– Вы когда-либо видели эту девочку?

Я подержала снимок у Суини перед глазами. Его взгляд скользнул по нему, казалось, практически не задержавшись.

– Нет.

– Посмотрите! – заорала я.

Суини тут же принял стойку «смирно», как будто его ударило током. Он кивнул, посмотрел на фотографию и начал ее разглядывать. Когда взгляд преступника, пусть и такого жалкого, как Суини, скользил по снимку моей девочки, это почему-то казалось оскорблением.

– Эта девица с конкурса? Да, я видел ее в новостях… правильно?

Он посмотрел на меня, словно ждал подтверждения.

– Кроме как в новостях, вы ее никогда больше не видели?

– Нет, никогда. Что, черт побери, происходит?

Я аккуратно положила снимок обратно в папку и достала фотографию убитого мальчика из дома на Монте, сделанную полароидом. На фотографии было видно его лицо. Глаза полуоткрыты, лицо немного исказилось, поскольку к нему прилила кровь, пока паренек лежал на животе.

– А его вы видели?

Суини озадаченно посмотрел на снимок.

– А что это с ним такое?

– Ну, ему выпустили пулю в затылок.

– Господи! Что, черт побери, происходит?! Ответьте же мне!

– Его убил тот же человек, который заложил бомбу в вашем доме.

– Это была бомба?

– Не будь идиотом, – сказал Фоули. – Ты что, думаешь, он сам взлетел на воздух?

– Такое бывает.

– Ага, а у собак бывают крылья.

– Так вы видели этого парня? – повторила я.

– Нет, никогда.

Его голос впервые дрогнул от страха. Я показала ему фотографии Эрика из Азусы и мертвого мексиканского майора.

– Я никого из них не видел. Так вы мне скажете, что происходит?

Я вытащила портрет Габриеля.

– Расскажите мне о нем.

Во взгляде Суини ничего не промелькнуло. Ни узнавания, ни попытки скрыть правду, ни страха. Ничего. Я посмотрела на Гаррисона. Он видел то же, что и я, и был также озадачен.

– Я никогда не видел этого человека, – сказал Суини.

– Взгляните на портрет.

Он вздохнул и еще несколько секунд разглядывал изображение.

– Нет, я никогда его не видел.

– Не ври нам, скотина! – взревел Фоули.

Он снова посмотрел на рисунок.

– Я никогда его не видел. Никого из них. Клянусь. Я никто и ни для кого ничего не значу.

Это была самая честная и грустная самооценка, какую я только слышала. Я бы даже пожалела его, если бы у меня в сердце осталось место для кого-то еще. Я сунула портрет Габриеля в папку. Было такое чувство, словно я закрыла дверь перед последней своей надеждой.

– Тогда почему ты тут прячешься? – спросил Фоули.

– Потому что моего босса застрелили, я ударил полицейского дверью, и я бывший зек. Господи, а вы что подумали? Я до смерти боюсь оружия…

– Если ты лжешь…

– Нет, он не лжет, – сказала я.

Фоули с недовольным видом посмотрел на меня. Мы только зря потратили время, и он знал это так же хорошо, как мы с Гаррисоном.

– Это тот парень, который взорвал мой дом?

Я жестом указала Фоули на дверь:

– Отведи его в мою машину.

Фоули схватил Суини за руку и стащил его с кровати.

– Я хочу знать, это тот парень? Потому что у меня из-за него проблемы…

– Заткнись, – велел Фоули.

– У меня есть право знать…

Фоули поднял закованные в наручники кисти Суини достаточно, чтобы причинить ему боль, и тот замолчал. Когда они дошли уже до самой двери, мне пришел в голову последний вопрос:

– А вы знали миссис Финли?

Вопрос был продиктован только инстинктом, хотя, возможно, в моем случае это лишь другое определение отчаяния. Фоули рывком развернул Суини в мою сторону. Глядя на него, я подумала, насколько жалкой была, возлагая надежды на спасение дочери на двадцатидевятилетнего неудачника в квадрате в расстегнутых джинсах, мятой футболке и черных носках, в которых дырок было больше, чем, собственно, носков.

– Ну, мы встречались… да.

– Вы говорили с ней?

– Вроде бы.

– Да или нет?

Суини вздрогнул, его голова раскачивалась из стороны в сторону, как у китайского болванчика. И тут я поняла, что большую часть своей жизни он избегал прямых ответов на вопросы.

– Ну…

Фоули снова потянул за наручники.

– Да, – пронзительно взвизгнул Суини.

– О чем вы говорили?

– Ни о чем. Здрасьте, здрасьте, до свидания и всякая такая ерундистика.

Я кивнула Фоули, и он вывел Суини за дверь, оставив нас с Гаррисоном одних.

– Почему Габриель пытался убить Суини, если тот никогда его не видел? – спросил Гаррисон.

Я покачала головой и посмотрела на картинку с Тадж-Махалом над кроватью. Раньше я не обратила внимания, что она закрыта стеклом, а кто-то из гостей нарисовал эмблему Макдоналдса, которую владелец, очевидно, пытался стереть. Я повернулась и посмотрела за дверь на улицу, где шел дождь. В Южной Калифорнии в дождях нет ничего приятного и успокаивающего, как, например, в Новой Англии или на Среднем Западе. Наверное, все дело в наших песчаных почвах. Я всегда считала, что если бы Генри Торо жил в Лос-Анджелесе, то его «Уолден» был бы не о жизни в лесу, а о грязевых оползнях и наводнениях.

– Бессмыслица какая-то, – сорвалось с моих губ.

– Нет, какой-то смысл должен быть, – возразил Гаррисон.

Я попыталась привести мысли в порядок, но разгадка ускользнула от меня.

– А что, если Суини лжет?

Я покачала головой.

– Непохоже.

– А мы можем ошибаться насчет взрыва в бунгало?

Можем ли мы ошибаться? Я пыталась вспомнить, насчет чего мы неошибались, но тщетно.

– Следующий вопрос, – с сарказмом сказала я.

– Может, Суини просто не помнит, что они встречались?

Я вспомнила портрет Габриеля, характерный шрам, сверлящий взгляд светлых глаз.

– А ты забыл бы такое лицо?

– Вряд ли.

– Мог ли Габриель допустить ошибку?

– Она была бы первой.

– Какие еще есть варианты? – спросила я.

– Он пытался убить кого-то другого.

– Например…

– Вас.

Я сделала глубокий вдох и с силой выдохнула:

– Я так не думаю.

– Почему?

Я подошла к двери и смотрела, как капли дождя с силой ударяются об асфальт. На дороге образовались лужи, и проезжающие машины поднимали фонтан брызг высотой в два метра.

– Потому что он пытается использовать меня.

Гаррисон встал с другой стороны двери.

– Вы имеете в виду телефонный звонок?

Я кивнула.

– Габриель рассчитывает, что вы сделаете то, что он велит, чтобы спасти Лэйси.

– Да, – сказала я, ощущая странную смесь стыда и бог знает чего еще. – Прости. Мне следовало объясниться.

– А мне не стоило спрашивать, – без колебаний ответил Гаррисон.

Я взглянула в его глаза с благодарностью.

– Неважно, – сказала я. – Не думаю, что он отказался от…

Я оставила мысль неоконченной. Пытаться залезть в голову Габриеля – гиблое дело. Он убийца, и предполагать, что он прекратит убивать – глупо.

– Если Габриель настолько уверен, что вы станете ему помогать, спасая Лэйси, – размышлял Гаррисон, – то мы никак не влияем на его уверенность. Мы подбираемся к нему настолько близко, насколько он позволит, и надеемся, что он допустит ошибку.

– Я цепляюсь за эту же мысль, но тут не особо за что уцепишься, пока что он не ошибался.

– Но как только ошибется, мы его раскусим.

– Мы должны, – мрачно сказала я. – Не думаю, что нам дадут второй шанс.

Мы несколько секунд стояли молча.

– А почему вы спросили у Суини про миссис Финли?

– Она сказала, что никогда с ним не встречалась. Почему она соврала?

– Ну, возможно, она не знала, как его зовут. Он всего лишь временный сотрудник.

– Возможно, но мне эта версия не очень нравится.

– Хотите спросить ее?

Я кивнула.

– Да, хочу.

И тут зазвонил мой мобильный.

– Делилло.

Сначала на другом конце провода было тихо, но потом раздался его голос.

– Спасибо, – произнес Габриель голосом, лишенным эмоций или вообще признаков жизни.

– Что… – начала я, но тут связь оборвалась.

Я повернулась к Гаррисону.

– Это был он.

– Габриель?

Я кивнула.

– Он сказал спасибо.

– И все?

– Да, только спасибо.

– За что?

– Не знаю.

Я посмотрела на парковку возле мотеля. Фоули открывал дверцу своего автомобиля. Суини сидел на заднем сиденье в моем «вольво», метрах в пяти от нас, качая головой, словно мурлыкал себе под нос какую-то песенку.

– Думаете, он снова играет с нами?

Я покачала головой.

– Что изменилось с момента нашего с ним разговора?

– Мы пришли сюда.

– О боже, – прошептала я.

Я посмотрела на Гаррисона и увидела в его глазах тот же ужас, который пульсировал сейчас в моем теле. Он пулей помчался по ступенькам, а я закричала Фоули:

– Вытащите Суини из машины!!!

Но мимо с грохотом пронесся грузовик и заглушил мой крик. Фоули посмотрел наверх и покачал головой.

– Что?

Гаррисон добежал до первого пролета. Оставалось всего несколько ступенек.

– Вытащите его из…

И тут я увидела, как под днищем машины сверкнула вспышка, отразившаяся на мокром асфальте. Взрывная волна взметнулась в салоне, заполнив его тонкими голубыми языками пламени, казавшимися такими же нереальными, как северное сияние. Я наблюдала, как Суини с удивлением озирался, словно его окружил рой насекомых. Он начал бешено трясти головой, и тут салон моего «вольво» превратился в ярко-оранжевый костер, а Суини исчез из виду.