Текст книги "Сломленные 1(ЛП)"

Автор книги: Скайла Мади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Скайла Мади
Сломленные 1

Автор: Скайла Мади

Серия: Сломленные #1

Переводчик: Nikki Fenty

Редактор: Натали Иванцова

Вычитка и оформление: Татьяна Шерстобитова, Таня Панайоти

Обложка: Eli Black

Специально для группы K.N Книги. Переводы.

(http://vk.com/kn_books)

ВНИМАНИЕ!

Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!

* * *

ПРОИЗНОШЕНИЕ ИМЕНИ ДЖАЙ:

Jai = Джай

Оно рифмуется со словом пирог, на английском pie (пай).

Mmm, pai (Ммм, пай) = Mmm, Jai (Ммм, Джай)

Глава 1
Первая ошибка

Освещение в вагоне мигает, когда мы проезжаем очередной тоннель. Я оторвала свой взгляд от электронной книги по этикету сестринского дела и оглядела поезд. Я и не заметила, как много людей сошли с поезда, с тех пор как я вошла. Полный вагон стал пустым, остались только я, храпящая старушка и широкоплечий парень в капюшоне, сидящий ко мне спиной. Думаю, мы все из одной части города. Бедные ублюдки… и я имею в виду прямой смысл этих слов. Мы давным-давно проехали как верхнюю, так и среднюю часть Нью-Йорка. Здесь никто не знает слова роскошь.

Когда мы выехали из тоннеля, освещение надо мной стабилизировалось, и я позволила взгляду блуждать за окном. Масса цветов и очертаний размывали предыдущие. Мне всегда нравились граффити, или, по крайней мере, я довольно хорошо к ним отношусь. Ничто не украсит ваш день так, как хорошая живопись в виде животного в толстовке с капюшоном, говорящая правительству трахнуть себя. Приятно видеть постоянные оттенки серого, черного и белого, разбавленные бунтарскими цветами. Даже когда темно, как сейчас в час ночи, приятно иметь что-то выделяющееся и чувственное, никогда не исчезающее в темноте.

Я вернула свое внимание обратно к книге и продолжила читать. Я пыталась быть заинтересованной, хотя потеряла место, где остановилась. Я недолго была студенткой-медиком. Для себя я знала достаточно, чтобы уметь наложить повязку на рану и сделать укол, но это несколько иное. Я провожу большую часть своего времени, наблюдая за другими медсестрами, узнавая все с помощью них, при этом, не застревая с головой в медицинской литературе. Никогда не была хороша в чтении. Не всегда все запоминается, и, по этой причине, теперь каждую минуту своей жизни я провожу за пределами больницы, готовясь к экзамену, который будет через три недели. Я выбрала карьеру медсестры не только ради оказания помощи людям, но и для острых ощущений, о которых ты и не догадываешься, и которые приходят с каждым вторым пациентом. Я жажду интриги и неизвестности. Я живу порывами волнения и возбуждения, которые приходят совершенно неожиданно.

Странно, от этой мысли мою кожу покалывает, словно ей известно что-то, чего не знаю я, и возбуждение расползается по позвоночнику. Я дрожу и наслаждаюсь этими ощущениями, пока внезапный приступ возбуждения не рассеивается, и я снова ничего не чувствую.

Трескучий голос гремит из динамиков, объявляя мою остановку, но мне не нужно напоминать, где я живу. Я и так это знаю. Не смогу забыть, даже если захочу.

Я тянусь к большой коричневый сумке, лежащей около моих ног, и дергаю за ремень, вешая ее через шею и поправляя на груди. Она тяжелая, и мой позвоночник жалуется на ее вес. Игнорируя это, я вожусь с планшетом, закрывая крышку, перед прибытием поезда на платформу. Когда тормоза завизжат, и звук замедляющихся колес становится более громким, двигаюсь с места на выход. Я держу глаза опущенными, мысленно поставив галочку в моем контрольном списке, чтобы убедиться в том, что ничего не забыла. Я берусь за поручень и терпеливо жду, когда звук тормозов поезда пронесется эхом под вагонами. Вибрация проходит по ногам сквозь мою обувь и слегка покалывает, словно миллион маленьких паучков, когда металл отчаянно трется о металл в попытке заставить поезд остановиться. В конце концов, поезд замедляется и, наконец, останавливается. Я чувствую, как громадное тело задевает меня, но не поднимаю глаза. Живя в этой части города, я научилась держать при себе даже что-то такое простое, как взгляд в неправильном направлении, который может привести к неприятностям. И беда в том, что это последнее, что мне нужно в это позднее время.

Два гудка раздаются по вагону, и женский голос благодарит нас, напоминая нам смотреть под ноги. Я задерживаюсь на несколько секунд, прежде чем двери начинают со скрежетом открываться. До того как они полностью открываются, двигаюсь вперед, как и незнакомец рядом со мной. Что, блядь, случилось с элементарной вежливостью? Леди затем джентльмены?

Взвизгнув, отскакиваю от огромного парня к краю дверей. Двери вздрагивают от столкновения со мной, и я проклинаю планшет, который выскальзывает из моей левой руки и падает на грязный бетонный пол вместе с моим желудком. Споткнувшись, я пытаюсь восстановить равновесие, и мне это удается, но экран планшета разбит. Не подлежит восстановлению. И у меня нет проклятых денег, чтобы исправить это.

Я смотрю на широкоплечего парня в черной толстовке. Он продолжает идти с опущенной головой и небрежно закидывает рюкзак на широкие плечи.

– Эй! – кричу ему вслед, но он не оборачивается.

Я поднимаю планшет и прижимаю его к груди. Смотрю на восток, в направлении своего дома, но грубый незнакомец двигается на запад. Здравый смысл подсказывает забыть об этом и не преследовать огромного незнакомца в темноте, но мой пустой, изъеденный молью бумажник на мели. Голод и тяжелая работа побеждают гордость. Нет никакого способа дать шанс здравому смыслу. Глупо рисковать своей жизнью ради денег, но в темные времена они единственное, что удерживает меня от того, чтобы не сброситься с Бруклинского моста.

Двери поезда позади меня закрываются, и я слышу, как он спускает тормоза. Несмотря на свое внутренне чутье, двигаюсь в направлении незнакомца, оставляя здравомыслие и пустой поезд позади себя.

* * *

Кровь.

Ненавижу ее вкус. Тем не менее, позволяю металлическому резкому привкусу сочиться по моим вкусовым рецепторам. Новый приступ страха вспышкой проносится по нервам, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы мое тело перестало дрожать. Я следую за парнем в капюшоне по темной аллее бывшего промышленного района. Склады и мусор заброшенных машин заполняют пространство, забытое развивающимся миром. Я сжимаю губы, опасаясь издать резкий испуганный звук и пробудить что-то, что прячется в углах. В данный момент высокий парень, разбивший мой планшет – не самое мое большое беспокойство. Однако, пауки и столбняк… меня бросает в дрожь.

Я звала незнакомца сотни раз, но он не реагировал. Думала, что он игнорирует меня, до тех пор, пока он не сорвал наушники от Ipod, скрытые капюшоном, быстро огляделся по сторонам и надел их обратно.

Он меня не слышал.

Великолепно.

Тяжелые серые облака закрывают луну, и холодные нити сожаления скользят по моей спине, когда я следую за ним дальше по тусклому промышленному пустырю. Высокие стальные и искореженные склады возвышаются над нами, но незнакомец не обращает на них внимания. Кажется, ему комфортно здесь, гораздо более комфортно, чем мне. Опять же, если бы я была человеком с его габаритами, то тоже мало кого бы боялась. Когда я смотрю на него, на ум приходит большое количество слов, но он, определенно, не является жертвой.

Он выглядит безобидным, учитывая, что он собирался на случайную полночную прогулку, но его широкие плечи отражают целеустремленность и решимость. Его дорогие белые кроссовки едва издают какой-либо звук. В то время как я не делаю никаких попыток смягчить свои шаги. Под моими изношенными черными кроссовками крошатся небольшие кусочки металла и стекла.

– Эй! – пытаюсь еще раз. В этот раз, мой голос звучит менее уверенно и не так ясно.

Слева от меня что-то падает, и мое сердце подскакивает к горлу. Затаив дыхание, я прижимаю свой планшет ближе к груди и тяжело дышу, когда незнакомец останавливается и поворачивается налево. Я задерживаю дыхание, когда он испуганно оборачивается. Потом он замечает меня и хмурит брови, создавая под ними тени.

Он опасен.

Это очевидно.

Он медленно тянется к шнуру от наушников, и одним резким рывком выдергивает их. Когда все его внимание сосредотачивается на мне, я сразу замечаю, что свет, исходящий от здания, не будет мне помощником. И если бы мне пришлось опознавать этого человека в полицейском участке, я понятия не имею, как бы это сделала. Тени не дают мне разглядеть его лицо.

Я прочищаю горло в попытке показать хоть какую-то уверенность.

– Ты сломал мой…

Он резко делает шаг вперед, и я взвизгиваю, роняя планшет. Большие тяжелые руки незнакомца хватают мои плечи, толкая вбок. Я спотыкаюсь и закрываю глаза. Жду удара об металлический склад сбоку от себя, но вместо этого он снова удерживает меня, его пальцы сильно впиваются в мою руку. Он ударяет меня о стену склада, и я стискиваю зубы, держа глаза плотно закрытыми. Мой позвоночник болит из-за жесткого металла, и все, что я слышу – это неустанный стук сердца в ушах. Помимо этого, думаю, что слышу свой разум, называющий меня идиоткой.

– Ты сумасшедшая? – выплевывает он.

Мои губы раскрываются, и я шиплю, открывая глаза. Вижу каждую темную черту лица, изогнутую в гневе. Его полные губы напряжены над стиснутыми зубами, ноздри раздуты. Я, по-прежнему застывшая в страхе, парализована мужчиной, который прижал меня к стене. Я не знаю этого парня. Не знаю его побуждений или намерений. Одно неверное слово или движение, и моя жизнь может закончиться. Его взгляд, который неразличим в этом освещении, проходится по моему лицу. Он пробегает глазами по моей груди, и я вижу, с какой гиперскоростью она поднимается и опадает. Никогда в своей жизни я не была так напугана.

Как и большинство людей, я не люблю свою жизнь. Прежде я хотела миллион раз оторваться от земли, но в данный момент, я никогда так не ценила жизнь, как в эту минуту; это ужасно. Голова теперь не занята сломанным планшетом. Он не стоит моей жизни, и я забуду об этом, даже оставлю его сломанным, если это означает, что я вернусь сегодня в свою квартиру.

Осознав мое испуганное состояние, парень осторожно пятится назад, с поднятыми руками, и я издаю осторожный выдох, не обращая внимания на дрожь, сотрясающую меня. Спустя короткую вечность, он выгибает бровь, и я понимаю, что он хочет услышать мои объяснения. Я с трудом сглатываю, и понимаю, что горло болезненно сухое.

– Ты сломал мой планшет, – хриплю я.

– Господи Иисусе, – фыркает он, опуская голову и открывая короткие, черные как смоль волосы.

Даже без его удерживания я по-прежнему прикована к металлической стене с колотящимся в горле сердцем. Я могу сбежать, но как далеко смогу убежать? Парень быстрее, намного быстрее меня, а я никогда не была бегуньей. Он проводит пальцами по своим волосам, слегка их потянув.

– Тебе нужно убираться отсюда.

Я хмурюсь. Как так?

– Ты позволишь мне уйти?

Он наклоняет голову, позволяя тени поглотить лицо. Выражение его лица невозможно понять.

– У меня нет причин удерживать тебя. Если ты умная, то будешь бежать так быстро, как только сможешь.

Он не хочет делать мне больно, и странная мысль наполняет меня уверенностью. Или, может быть, отчаянием. Я не смогу учиться без планшета. Если я не буду учиться, у меня ничего не получится, и если я потерплю неудачу, то не смогу иметь то, что у меня есть сейчас.

– Я никуда не уйду, пока ты не заменишь мой планшет.

В моем голосе не было уверенности, но, по крайней мере, была смелость, чтобы произнести то, что я хотела. Я не могу видеть его лицо, но уверена, что он улыбается.

– Я сломал планшет?

Я киваю, сжимая пальцами ремень своей сумки и нервно скручивая его.

– В поезде. Ты протиснулся мимо меня, выходя из дверей, и я уронила его.

Он скрещивает свои сильные и рельефные руки на груди.

– И ты преследовала меня до заброшенных складов? Для чего?

Я отталкиваюсь от стены.

– Сказать…

– Заставить меня заменить то, что я, якобы, сломал?

Кивнув, я сердито вздыхаю. Мне необходимо его заменить. Без него мне придется идти всю дорогу, занимающую час или два, в библиотеку после смены, а это нереально для меня. Конечно, никаким образом я не смогу заставить его заменить то, что сломано, но надеюсь, что вселенная даст мне передышку. Только в этот раз. Мне это нужно.

Но в ответ снова тишина. Интересно, что он видит. Маленькую отчаянную медсестру, которая не может позволить себе даже удобную пару обуви? Или лгунью? Для него я могу быть чокнутой девушкой, которая ищет милостыню.

– Тебе нужны легкие деньги? – спрашивает он, и его голос серьезен.

– Что? – выплевываю я, выступая вперед. – Нет. Я медсестра.

– Если ты можешь достать наркотики бесплатно то, что ты хочешь от меня?

– Мне не нужны наркотики. Я… – я делаю паузу и раздраженно вздыхаю. – Все, что я хочу от тебя, это чтобы ты заменил то, что сломал. Так что просто сделай это, и я уйду с твоего пути.

– Что, блядь, ты хочешь от меня? – резко говорит он, показывая вокруг себя. – Видишь ли ты какие-нибудь магазины электроники вокруг? Да еще и работающие в это время? – он подходит ближе. – Смотри, леди, у меня здесь дела. Ты должна убраться отсюда, пока…

Его прерывает громкий лязг, который, кажется, вибрирует внутри склада. Этот шум заставляет дрожать, и я уверена, что его слышно на многие километры.

– Что это? – спрашиваю я, медленно подходя ближе к нему.

Все его тело жесткое и напряженное, но в этот момент я нахожу больше комфорта с огромным незнакомцем, чем рядом со складом.

Незнакомец прочищает горло.

– Это твоя самая большая ошибка.

Глава 2
Склад

Теплая рука незнакомца берет меня за локоть и тянет за собой. Если раньше мое сердце просто билось, то теперь оно неустанно колотится, разгоняя кровь быстрее, чем мое тело может осилить. Я позволяю его большому телу оградить меня от бесконечного лязганья и проклятий, доносящихся из-за огромной двери. Я молюсь, чтобы большой парень, за которым последовала в этот район, разберется со всем, что выйдет через эти двери.

– Беги, – требует он суровым шепотом через плечо. – Сейчас.

Ему не нужно говорить дважды. Я отскакиваю от него и сразу же сканирую землю в поисках планшета. Может быть, его ремонт будет стоить меньше, чем стоимость нового. К счастью, я обнаруживаю его в метре справа от себя и прыгаю к нему. Низко склоняюсь и сгребаю его руками, не утруждаясь стряхнуть пыль и грязь.

Но уже слишком поздно.

Все, что он хотел, это чтобы я убежала, но яркий свет настигает меня. Прищурившись, я поднимаю руку, чтобы прикрыть глаза, но это не помогает. Ничего не вижу. В конце концов, прожектор опускается, вместо меня освещая внутреннюю часть пустого склада. Мужчина, стоящий за прожектором, не похож ни на кого виденного мною ранее. Он огромен и все его лицо в шрамах… Ой.

Мой полный ужаса взгляд раздражает мужчину, поэтому я перевожу его на потрепанную серую борцовку, которой каким-то образом удается прикрывать большую часть его груди. Тем не менее, я не могу удержать свои мысли и думаю о том, каким образом он получил шрамы. То, что случилось с его лицом, должно быть, было очень больно. Я снова переключаю внимание на шрамы. Его как будто раз пятьдесят ударили кнутом.

– Не ожидал увидеть вас двоих, Стоун, – говорит он хриплым и низким голосом.

Нас двоих? Он думает, что мы здесь вместе? Блядь, нет. Я не с ним.

– Ох, – я делаю шаг вперед, и незнакомец, Стоун, дергается в моем направлении, предупреждая своими глубокими цвета океана глазами.

Вау.

В темноте я не видела его лица, но сейчас, при свете, видно все его черты, не оставляя никаких шансов тени скрыть их.

Если бы я увидела его лицо раньше, мне не было бы так страшно. Испугалась бы, может быть, но не боялась. Он был самым привлекательным парнем: мужественый подбородок, покрытый небольшой щетиной, розовые полные губы и, судя по всему, все его зубы на месте.

Прочистив горло, я оглядываюсь на другого мужчину.

– Я не с н…

– Мы вместе, – резко говорит Стоун, засовывая руку в карман мешковатых черных шорт. – Это для Черепа, – он извлекает из кармана две толстые пачки денег, и я задыхаюсь. – Если у тебя есть проблемы с моими деньгами, обсуди это с ним.

Мужчина со своего места, как и я, смотрит на деньги Стоуна. Никогда не видела так много «зелени». В каждой пачке как минимум десять тысяч.

Мужчина, которого я бесчувственно решила называть «Лицо со шрамом», ухмыляется, показывая блестящие жемчужные зубы. Что удивительно, учитывая его внешний вид.

– Никаких проблем.

Он делает шаг вперед, протягивая руки, и Стоун кидает ему крупные пачки денег. «Лицо со шрамом» взвешивает их в руках, прежде чем, наконец, убрать в карман. Затем его темный взгляд резко падает на меня. Я почти вздрагиваю. Когда я смотрю на его изуродованное лицо, мое собственное начинает болеть. Его взгляд осматривает меня с головы до ног, и его, кажется, забавляет моя фиолетовая форма. Обычно я снимаю ее после смены, но сегодня решила оставить, рискуя принести микробы в свою квартиру. Обычно к концу смены я вижу все бактерии и чужие следы на форме, несомненно, как и на каждой поверхности у себя в квартире. Их сдают в аренду бесплатно, как и эту форму.

– Ты уверен, что твоя девчонка сможет постоять за себя там, внизу? – спрашивает «Лицо со шрамом», останавливая взгляд на моей груди.

Свинья.

Я смотрю на Стоуна. Где внизу? Куда мы идем, и почему он должен платить так много денег, чтобы туда попасть?

Стоун прищуривает глаза.

– О ней не беспокойся. Она злее, чем выглядит.

Его голубые глаза встречаются с моими, и я вижу его насквозь. Вижу сочувствие и разочарование.

– Хорошо, – вздыхает «Лицо со шрамом», отступая в сторону. – Проходите.

Стоун протягивает руку, хватает меня за локоть и мой планшет снова падает, разлетаясь на осколки. Я морщусь от боли, когда Стоун впивается в меня кончиками пальцев и тащит к дверям склада. Борясь с ним, я неохотно бросаю взгляд через плечо. Теперь нет никакого планшета… как и экзамена.

Стоун тащит меня внутрь, и мое внимание возвращается к комнате. Высокий потолок, достаточно высокий, чтобы вместить реактивный лайнер, и дерьмовые пластиковые окна, из которых ничего не видно. Здесь пахнет кровью и дохлыми животными, так же как и снаружи, но более заметно. Прямо в середине комнаты вижу две открытые стальные двери, и могу разглядеть первые ступени, ведущие в темноту. Куда они ведут? Что мы увидим в конце этой лестницы, и почему Стоун заплатил столько денег, чтобы попасть сюда? Из-за этих мыслей я дрожу.

– Пожалуйста, скажи, что мы не собираемся идти туда? – шепчу я, вырываясь из его хватки.

– Именно туда мы и идем.

Я упираюсь пятками, отчаянно пытаясь вырвать свою руку из его хватки.

– Отпусти меня! – шиплю я себе под нос, сжав челюсти, когда его пальцы усиливают захват.

Страх и отчаяние переплетаются толстыми нитями и скручивают мой желудок. Я в секунде от рвоты или обморока. Лучше обморок. Болезненный, смутный обморок. Свободной рукой бью его, но ему, кажется, все равно. Я разыгрываю эту сцену в надежде, что «Лицо со шрамом» вмешается и позволит мне уйти. Сможет ли он сказать, что мне не надо здесь находиться? Я слышу, как «Лицо со шрамом» смеется, и теперь эта мысль кажется глупой. Почему ему все равно? Я начинаю яростно хлестать Стоуна по щекам, борясь изо всех сил. Пряди моих черных волос выпадают из хвоста и прилипают к липкому лбу.

– Пощечины? Серьезно? – шипит Стоун, сдерживая мою руку. – Пожалуйста, скажи мне, что это не все, что ты можешь сделать?

Что, черт возьми, это значит?

– Отпусти меня! У меня много знакомых! Они придут за мной!

Это ложь, конечно, но я отказываюсь сталкиваться с реальностью в данной ситуации. Реальность такова – если я умру здесь, то кто об этом узнает? Кто найдет меня? У меня нет родителей, нет братьев, сестер и друзей. Память обо мне исчезнет, и не будет иметь никакого значения для того, кто, проводя экзамен, маркером отметит поле «не явился» рядом с моим именем через две недели, за исключением медсестры, которая будет, без сомнения, освобождена от присмотра за детьми вместо меня в следующую смену.

Я смаргиваю слезы, которые жгут глаза.

– Заткнись, – приказывает он, угрожающе понизив голос. – Из-за тебя нас двоих убьют.

– Есть проблемы, Стоун?

Все тело Стоуна напрягается, когда «Лицо со шрамом» задает вопрос. Не говоря ни слова, он низко приседает, и я пищу, когда он обхватывает мои ноги и забрасывает меня себе на плечо.

– Никаких проблем. Просто она поняла, что не упаковала свою новую пару туфель от Джимми Чу[1]1
  Джимми Чу (англ. Jimmy Choo) – дизайнер, выпускающий свою собственную линию обуви.


[Закрыть], вот и все.

– Нет! – ору я, стуча кулаками по его спине. Это наглая ложь. Я ни за что не забыла бы взять с собой туфли Джимми Чу. Кроме того, не похоже, что я могу себе позволить бренд такого калибра. – Пожалуйста!

Он игнорирует меня, пока я извиваюсь на его плече. Никакого прогресса. Хватка Стоуна крепка, и он слишком силен, чтобы с ним бороться. В такой ситуации я мышонок в ловушке под ногой слона… мне не сбежать. Побежденная, я резко расслабляюсь, обвисая на его плече, и рыдаю. Будет ли кто-нибудь скучать по мне? Будет ли мое лицо напечатано на картонной коробке из-под молока или на рекламном щите? Или я буду просто номером в файле, запароленном и запертым в полиции?

Я закрываю глаза, когда мы спускаемся по лестнице. Когда мы достигаем конца, Стоун несет меня несколько метров и опускает на землю. Когда мой второй кроссовок касается пола, я спрыгиваю. Затем мой кулак встречается с его челюстью, и его голова с силой откидывается в сторону. Черт! Я шиплю и сжимаю кулак, который пронзает боль, и словно в игре дартс, мое запястье отдает покалыванием в локте. В панике бросаюсь к лестнице, но он ловит ремень моей сумки и дергает назад. Я борюсь с ним, как собака на поводке, у которой ничего не получается. Он ругается себе под нос, и мой желудок проваливается. Я чувствую, как ремень сумки впивается в мое тело и трещит. За долю секунды до падения огромные руки хватают меня за плечи и толкают назад. Он припечатывает меня к стене, и я начинаю плакать, когда затылок ударяется об трубу. Головная боль пульсирует в голове.

– Послушай…

Я открываю рот, чтобы возразить, но он зажимает его рукой. Соленый вкус его кожи распространяется по моим губам к кончику языка. Слезы, что жалили мои глаза ранее, теперь льются через край, и мои щеки становятся мокрыми. Я умру.

– Послушай, – говорит он. – Ты не можешь этого избежать. Ты хочешь уйти? Чертовски жаль. Ты сама заварила эту кашу, и теперь сама должна выбраться отсюда.

Воздух вырывается через нос, грудь вздымается. Тошнота создает ужасные позывы внизу живота, и все мое тело дрожит. Никогда не чувствовала такого страха, как сейчас. Это изнуряет.

– Последнее, что тебе нужно – это привлечь к себе внимание. Ты должна бороться, чтобы выжить. Если не будешь – они перережут тебе глотку и бросят в канализацию. К тому времени тебя смоет куда-нибудь, и твое тело будет слишком изуродовано, чтобы его можно было опознать. Ты понимаешь?

Несмотря на свои бешеные мысли, я впитываю его слова, но все-таки не реагирую на них.

– Почему я не могу уйти? – Стоун ждет несколько секунд и убирает руку. – Я никому не скажу, – прошу я, мой голос дрожит, как и руки. – Я просто хочу уйти домой.

Сочувствие смягчает его жесткие глаза цвета океана, и я уже знаю, что он собирается сказать. Язык его тела все говорит за него.

– Ты не можешь уйти домой.