Текст книги "Мыльные пузыри"

Автор книги: Синкен Хопп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Хопп Синкен
Мыльные пузыри

Синкен Хопп

Мыльные пузыри

Пузырики – смешной народ,

он в мыльных пузырях живет.

Нужна пузырикам всегда

простая мыльная вода.

Отец пузырика и дед,

и брат, и дочка, и сосед

все шалуны, и им не лень

из трубок выдувать весь день

большие чудо-пузыри.

Они смеются – посмотри,

подуют в трубки и тогда

умчится в небеса беда.

Не каждый день случалось так:

послали Йенса на чердак.

– Йенс! – послышалось из кухни: там мама стирала белье. – Поднимись, пожалуйста, на чердак и отнеси туда этот чемодан. Как, справишься?

– Ну, конечно, справлюсь, – ответил Йенс.

Чемодан был совсем нетяжелый, вот только лестница немного крутовата. Но и это была бы не беда. Беда в том, что Йенс слегка побаивался чердака: там было так темно и столько всяких страхов-страшилищ. Одни летучие мыши чего стоили!

"Жуткие твари эти летучие мыши", – подумал Йенс. Но он вовсе не собирался показывать им, что он их боится.

Он мужественно тащил наверх свой чемодан, и вскоре оба они добрались до цели.

Как дедушкин сундук хорош,

чего там только не найдешь,

из Занзибара, Сетесдала,

из Рейкьявика и с Урала.

Ой, как же там было интересно! Здесь, в этом старом доме, вырос папа Йенса, да и Йенсов дедушка жил в нем, когда был совсем маленьким мальчиком. И в этом доме когда-то жили дяди, тети и еще всякие родственники Йенса. Кто-то из дядьев был моряком и плавал в дальних морях, а одна из теток обожала красивую одежду и старинную мебель. После них на чердаке осталось много всяких интересных разных разностей, которые никому не были нужны – ну ни капельки. Йенс решил не отходить от люка дальше чем на три шага. Отовсюду доносились какое-то шуршание и тихий шелест. Хотя Йенс и понимал, что это всего-навсего дождь стучит по крыше, мороз нет-нет и пробегал по коже от страха.

Огромный сундук был так забит вещами, что крышка у него не закрывалась: сверху лежала черная шляпа, а рядом с ней... виднелось чье-то лицо... Йенс отважился подойти поближе и как следует рассмотреть его... Но никакого лица там не было. То, что Йенс со страху принял за лицо, были черные очки, красный картонный нос и большая темная борода.

– Доброе утро, фру, – сказал Йенс.

– Доброе утро, – ответила мама. – Присаживайтесь, пожалуйста.

– Спасибо, фру, – поблагодарил Йенс и сел.

– Простите, как вас зовут? – спросила мама. – Кажется, раньше мы с вами не встречались.

– Меня зовут профессор Йенс Йоргенсен, – ответил Йенс и погладил свою чудесную бороду.

– Профессор в какой области? – поинтересовалась мама, подлив в корыто чистой воды, добавив мыла и взбив пену так, что мыльные пузыри прилипли к рукам.

– И не в какой я не в области профессор, а в большой комнате, где так много книг, – сказал Йенс и тут же добавил: – Тысячи книг.

– Простите, профессор, я имела в виду, что написано в этих книгах? – снова спросила мама. – Что вы изучаете?

Йенс взглянул на мыльную пену, которая так удивительно пузырилась, переливаясь всеми цветами радуги, и уточнил: – Я профессор пузыристики.

Так изменили без труда

лицо – очки и борода.

Йенс даже горд собой слегка

за слово "пузыристика".

– Интересно, – сказала мама. – И долго вам пришлось изучать эту самую пузыристику?

– Сто с лишним лет, – ответил Йенс. – Пузыри такие замечательные. Ведь они живые. То есть сами они, конечно, неживые, а вот пузырики, которые в них живут, те уж точно живые.

– А чем они питаются? – спросила мама. – Наверно, они питаются пятнами. Может быть, они займутся этим большим пятном на скатерти?

– Они таскают еду из нашего буфета, – сообщил Йенс. – Они таскают варенье и печенье. И еще они никогда не чистят зубы.

– Да, тяжелый народец, – вздохнула мама.

– Еще какой тяжелый, – подтвердил Йенс. – Всем языки показывают. И ругаются плохими словами. И не хотят ложиться в постель. И все время врут. Зато мыться очень любят... Ну ладно, фру, прощайте, мне пора.

Йенс проснулся посреди ночи. В доме было тихо, папа и мама спали.

Йенс перевернулся в постели, закрыл глаза и снова попытался уснуть. Но уснуть никак не удавалось. Тогда он приподнял голову, сел и осмотрелся вокруг. Рядом с кроватью валялись очки, борода, шляпа и картонный нос. Он надел очки и только тогда заметил, какие они грязные. В них совсем ничего не видно. Он понес их в кухню, чтобы вымыть как следует и насухо вытереть полотенцем. После этого Йенс снова нацепил их на нос. И тут он замер от удивления! Такого ему и за всю жизнь не приходилось видеть. Все предметы вокруг него будто заблестели, засверкали, выросли в размере. А на самом краю корыта сидел какой-то маленький человечек и печально смотрел на него глазами, полными слез.

Пузырик над своей бедой

рыдает мыльною водой.

– Ты чего плачешь? – спросил Йенс.

– Я не умею ругаться плохими словами и не та... не та... не таскаю ника... никакого печенья из буфета, – ответил малыш и зарыдал так сильно, что не смог больше ни слова выговорить.

– А кто тебе это сказал? – попытался успокоить его Йенс.

– Ты сам и сказал!

– Я? – удивился Йенс, – Я не говорил.

– Вот так всегда: сначала врет, а потом еще и отказывается, – послышался чей-то строгий голос.

Йенс увидел перед собой еще одного человечка, постарше, покруглее первого: плакать человечек и не думал.

– Мы – пузырики, живем в мыльных пузырях.

– А я и не думал, что вы есть на самом деле, – признался Йенс: он считал, что сам выдумал пузыристику.

– И много вас тут? – спросил он.

– Сотни тысяч. Впрочем, мне их не сосчитать, я такого счета не знаю.

Солгал наш Йенс – его вина

была оплачена сполна.

– Меня зовут Фиалка,

улыбки мне не жалко.

– Меня зовут Росита,

красива и умыта.

– А я – малышка Первоцвет,

звана сегодня на обед,

пропели три очаровательные девушки и пританцовывая подошли к ним. Они так легко прыгали, так нежно пахли и так мило улыбались.

– А это наши подружки – туалетные мыльца. Они нам родня, только они живут в ванной, а мы на кухне. Они пришли, чтобы поприветствовать тебя.

– Мы пришли, чтобы показать тебе наш танец! – сказали Фиалка, Росита и Первоцвет.

И закружились все вокруг,

все засмеялись, встали вдруг.

Как грациозно – раз-два-три

танцуют в парах пузыри.

А Йенс был просто поражен,

такой красы не видел он.

Они пели и плясали, и вдруг до Йенса донесся необычный резкий звук.

Йенс прислушался, это была барабанная дробь, она становилась все ближе и ближе.

Девушки взмахнули своими юбочками и улетели; пузырики быстро собрали своих детей и на всякий случай отодвинулись в сторону. Новые гости явно не отличались вежливостью.

– Кто это? – поинтересовался Йенс.

– Кислотики, – ответил пожилой пузырик. – Они сильные и бессовестные. Они скоблят и трут, впитывают и всасывают все, что ни увидят.

– А, это то, чем мы забор моем, – догадался Йенс.

Прямо перед ним стоял навытяжку подтянутый лейтенант. Вид у него был злой, он глядел прямо перед собой не моргая, ни тени улыбки не было на его лице.

Мы в бутылках живем,

и чистим, и трем.

– Трам-па-па-пам, трам-па-па-пам, – ударили барабаны.

– Вы пенитесь в ванной, мы чистим стаканы!.. – закричал лейтенант.

– И бьем в бараба-в бараба-в барабаны! – подхватили солдаты.

– Посторонись! – приказал лейтенант.

– Это зачем? – удивился Йенс.

– А то мы тебе ноги посмываем! – воскликнул лейтенант. – Или ботинки!

– Вы что, все что угодно можете смыть? – спросил Йенс.

– Почти все, – ответил лейтенант. – Всегда найдется что-нибудь, с чем кроме нас никто не справится.

– Ко мне! Ко мне! Становись по ранжиру! – скомандовал лейтенант.

На полу разложили скатерть, пятно от краски было такое же огромное и черное, как и раньше. Солдаты построились и взяли оружие наизготовку.

– Солдаты! – прокричал лейтенант. – На нас возложено ответственное задание, и мы обязаны показать, на что мы способны. Ни один из нас самовольно не покинет свой пост! Пришел наконец тот великий день, которого мы ждали так долго. Солдаты, вперед, марш!

И они двинулись вперед. Плечом к плечу зашагали они по скатерти. Они скребли и терли, шипели и плевались – и все это не моргнув глазом. И без единого слова.

Лихой солдат всегда готов все выполнить, не тратя слов.

Вскоре они добрались до дальнего края скатерти.

– Кругом! – скомандовал лейтенант. – Вперед, марш! – И они дружно двинулись в обратную сторону.

И вот скатерти не стало: ее смыли, она бесследно исчезла. Только пятно осталось как ни в чем не бывало.

– Ну, что я сказал! – воскликнул лейтенант и спрятал саблю обратно в ножны. – На кислотиков всегда можно положиться. Они что угодно смоют и вычистят.

Вновь ударили барабаны, оружие грозно засверкало в солдатских руках. Их глаза горели. Ведь они показали, на что они годны.

Лихому солдату победа нужна

вечная слава героям Пятна!

Заплыв рекордный в четверть мили

на скорость и изящность стиля.

– Итак, – сказал лейтенант, – мы начинаем заплыв. Профессор Йоргенсен будет судьей. Становись! Смирно!

"Господи, – подумал Йенс, – я если у меня не получится, они меня точно всосут и смоют. И не будет к утру у мамы с папой никакого Йенса. Представляю, как они огорчатся".

Но ведь и не откажешься: кислотики, кажется, шутить не любят.

Солдаты разделись и уложили форму маленькими симпатичными квадратиками сверху на форму были уложены фуражки, а сапоги поставлены рядом. Оружие трубки и пульверизаторы – составлены в пирамиды. Мамино корыто стало бассейном.

Заплыв в корыте – тяжкий труд,

разинув рты, они плывут,

пускают пузыри сердито;

непросто переплыть корыто.

Но знают все определенно:

судья объявит чемпиона.

Пузырики сгрудились вокруг профессора Йоргенсена, чтобы лучше видеть заплыв. Жесткие бороды торчали у них, как щетки.

"Наверно, они этими бородами тоже что-нибудь трут", – подумал Йенс.

Носы у пузыриков были такие большие, что через ноздри запросто можно было выдувать мыльные пузыри, а губы – такие пухлые, что их можно было вытянуть в трубочку или наоборот втянуть в себя так, что рот становился с горошину. Красавцами их, конечно, не назовешь, но Йенсу они все равно нравились.

Кислотики сильно отличались от пузыриков: они были грубыми, сильными и очень злыми. Больше всего они любили захватывать и нападать. Они нападали на всех и на все, что бы ни попалось на их пути. "Ну и как же мне быть?" подумал Йенс.

Заплыв был стремительным: Йенс так и не успел заметить, кто из кислотиков пришел первым, а кто последним, кто из них отдавил ногу соседу, а кто пытался самого Йенса укусить за палец.

– Смирно! – вновь подал команду лейтенант. – Награждение производит профессор Йоргенсен.

– Вот тебе медаль за то, что ты первым приплыл к финишу, – сказал Йенс лейтенанту, и тот расплылся в довольной улыбке.

– Враки! – воскликнул один из солдат.

– А вот тебе медаль за самый изящный стиль, – сказал Йенс другому солдату: слова профессора ему явно понравились.

– А вот и тебе медаль за то, что ты стартовал раньше других, – поздравил Йенс следующего солдата, кажется, того самого, который крикнул "Враки!", когда Йенс награждал лейтенанта.

– А тебе медаль за самые сильные брызги. А тебе за то, что ты такой крохотный, но тоже плыл наравне со всеми...

Вскоре каждый получил по медали, и все считали, что профессор Йоргенсен лучший в мире судья.

– Пойду принесу дудку, – сказал Йенс. У него в комнате лежала старая игрушечная дудка: для мальчика Йенса она была, пожалуй, маловата, а вот для профессора Йоргенсена даже слишком большая, ведь сам он был таким маленьким.

Дудка – штука тяжелая, но Йенсу все-таки удалось дотащить ее до кухни. Теперь нужна очень мыльная вода, тогда и пузыри будут огромными. Такими огромными, каких Йенс и не видывал. Поначалу Йенс от страха никак не мог выдуть первый пузырь, но если все выйдет как задумано, должно получиться очень здорово.

Из дудки вылетел большой круглый пузырь. Он рос и рос прямо на глазах.

Пузырики, рты разинув от удивления, глазели на Йенса и на его гигантские пузыри. Все новые и новые пузыри вылетали из дудки! Наконец Йенс поднатужился и выдул огромный пузырище. Он и на самом деле был такой огромный, что Йенс и не заметил, как оказался внутри него. Вместе с ним туда попал и маленький пузырик – тот, которого Йенс встретил на кухне, где малыш плакал горючими слезами.

Йенс показать решил, что он

отважен, весел и силен.

Он твердым голосом своим

спросил: "Ну что, куда летим?"

Но тут ветерок дунул в раскрытое окно, пузырище поднялся вверх и медленно поплыл по воздуху. И – о, боже! – вылетел наружу. Прямо во двор.

Запели комары в трубе:

"Вот мы тебе! Вот мы тебе!"

Друзьям от них спасенья нет,

слетелись стаи на обед.

Огромный пузырь, подхваченный ветром, летел по двору, высоко над клумбами и кустами. Рядом с ним жужжали комары и пучили на друзей голодные глаза.

"Как бы я хотел обратно домой к маме", – подумал Йенс.

Ведь он знал, что пузырь рано или поздно должен лопнуть.

Так и вышло: пузырь лопнул.

Йенс и пузырик беспомощно повалились на траву, и тут же на них ринулись комары – страшные, голодные, готовые в один присест растерзать добычу.

– Вот мы тебе! Вот мы тебе! – грозили они. – Вот мы! Вот мы!

Друзья подумали: "Для нас

настал, как видно, смертный час".

– Мне они ничего не сделают, – шепнул пузырик и навалился на Йенса. Потому что друзья познаются в беде, а пузырик был настоящим другом. Он знал, что комарам не по вкусу мыльная вода. Комарам нужен был Йенс, им нужна была кровь Йенса.

– Вот мы тебе! Вот мы тебе! – звенело в воздухе.

– Прочь отсюда! – гневно застрекотали в траве кузнечики. – Прочь отсюда! Прочь!

Пузырик наш – увы и ax!

беспомощно лежал в кустах!

– Ох уж эти комары, – сказал самый большой кузнечик. – Они, видно, считают, что вся лужайка им одним принадлежит. Совести у них нет, вот что!

– Наглецы! – заметил другой кузнечик.

После этих слов кузнечики быстро сделали носилки из зеленого листика и осторожно уложили на них пузырика – бедняга так ослаб, что не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Йенс сам добрался до окна, кузнечики изящно подпрыгнули и доставили Йенса прямо на подоконник – он снова был дома. Йенс кое-как доплелся до постели и тут же крепко уснул.

Его кузнечик полевой

принес целехоньким домой.

Наутро страхи – пустяки,

жаль только треснули очки.

Наутро Йенс проснулся и сразу припомнил все, что приключилось с ним за ночь: пузыриков, туалетные мыльца, кислотиков. Йенс не знал, случилось ли все это на самом деле, или все, что он видел, было всего-навсего сном. Но они и вправду были как живые, а приключение – по-настоящему чудесное и удивительное.

Тут Йенс почувствовал легкую боль в спине. Он провел рукой, чтобы понять, где болит. Рука наткнулась на очки. Носа и бороды нигде не было, а на одном стеклышке очков виднелись мелкие трещинки.

– Йенс, иди завтракать! – позвала мама.

– Мне ночью приснился удивительный сон, – сообщил Йенс. – А может, это был никакой и не сон? Как ты думаешь, мама, пузырики бывают на самом деле?

– Нет, – ответила мама. – Думаю, не бывают.

– Но я же их как тебя видел! – воскликнул Йенс.

– А мне с утра тоже что-то странное привиделось, – добавила мама. – Прямо не знаю, что и думать. Помнишь скатерть в клетку с огромным пятном?

– Да, – ответил Йенс. – Конечно, помню.

– Я ее вчера замочила в мыльной воде, – сказала мама, – хотела вывести пятно. Так вот она куда-то пропала. Ума не приложу, кому она могла понадобиться. У нас в доме, вроде, некому.

– Некому, – согласился Йенс. – И мне кажется некому.

– А теперь взгляни-ка сюда, – попросила мама. – Пятно-то осталось! Вот оно, на полу!

Пятно нашли они с утра...

Ну вот и все. А нам пора.