Текст книги "Поединок соперниц (Исповедь соперницы)"
Автор книги: Симона Вилар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
К нам с Утрэдом приблизился хорошо одетый молодой мужчина, угостил меня рождественскими круглыми пряниками.
– Где ты отыскал такое чудо, Утрэд? – говорил он улыбаясь и в его речи слышался легкий иноземный акцент. – Настоящая серебристая фея из тумана.
Я смущалась от его откровенного заигрывания, хотя и говорила себе, что следует научиться не бояться мужчин. Да и Утрэд держался с ним приветливо, представил мне его, как Саймона Француза – главного мастера на стройке. Я стала расспрашивать его о работах. Он удивился.
– А вас это интересует?
Конечно, раз я собираюсь стать тут госпожой. Но ему-то я этого не сказала. Но Саймону польстило мое внимание и он охотно стал объяснять. Строительные работы всегда замирают за месяц до Рождества, ибо построенные зимой стены обычно разваливаются. И дело даже не в холодах, а в том, что раствору требуется несколько месяцев, чтобы как следует осесть и зимний перерыв дает такую возможность. Иначе нижние ряды кладки, в которых раствор еще не затвердел, не выдержат огромного веса верхних и деформируются. Ну а пока каменщики заготовляют блоки на следующий сезон, делают деревянные заготовки.
Этот парень был явно влюблен в свое дело и я невольно заслушалась. Да и вокруг царила такая добрая, праздничная атмосфера. Я видела домики строителей, украшенные рождественским плющом, видела весело играющих ребятишек, слышала запахи стряпни. Здесь царили самые, что ни на есть, рождественские настроения и никто из этих людей не знал, что севернее, в фэнах, назревает мятеж и я по сути являюсь его главой. Даже мое имя им ничего не говорило, они просто поздравили меня с Рождеством и пожелали счастливого пути.
Если от Гронвуда я уехала умиротворенная, то с каждой милей приближавшей нас к Незерби, меня вновь охватывал страх. Я то и дело просила помощи у всех святых, жизнеописания которых учила все эти годы.
Утрэд тоже волновался, но пытался бодриться.
– Взгляните вокруг, миледи. Какие тут тучные нивы, какие густые рощи. Если малость повезет… – он тут же поправился: – Если Господь поможет, то все это вскорости станет вашим.
Солнце уже висело над горизонтом – морозное, багряное, разливавшееся яркими полосами среди лиловых облаков. Вокруг лежали бескрайние, припорошенные выпавшим после Рождества снегом, чистые поля. То тут то там светились огоньки жилищ, к небу тянулись струйки фиолетового дыма. В другое время мне бы понравилась эта картина, но сейчас этот ничем не нарушаемый покой только раздражал. Будь сейчас буря, ветер, снег – это бы больше соответствовало тому, что я испытывала. И когда Утрэд указал кнутовищем на деревянные частоколы у реки и заявил, что это Незерби, я даже заколебалась – не повернуть ли назад?
«Любовь – это война, и в ней нет места трусам».
А я ехала бороться за свою любовь. И гордо вскинула голову.
Во дворе бурга Незерби горели огни, суетились слуги. Утрэд спешился и помог мне слезть с седла. Я пошатнулась – от долгой езды верхом все тело онемело. И еще я слышала ароматы кухни и поняла, что вновь голодна.
Расспросив у челядинцев о леди Риган, Утрэд повел меня в сторону от главных построек, туда, где возвышалась кухня. Над ее пирамидальной кровлей поднимался густой дым.
– Погоди, Утрэд. Зачем нам эта леди Риган? Мне нужно свидеться с шерифом.
Утрэд замялся, почесал щеку концом кнутовища.
– Дело в том… В общем йоль принято отмечать одним мужчинам. Если же там появится женщина, могут подумать о… Э-э…
Он мялся, а я начала сердиться.
– Говори во имя всего святого! Если что-то не так, то я вообще не понимаю зачем мы приехали.
– Ладно, – он махнул рукой. – Все равно иного выхода у нас нет. Но сперва я все же сведу вас с леди Риган, а уж она разберется, как быть. Ведь я говорил ей о вас.
Леди Риган – женщина которая живет в доме эрла Эдгара, как его хозяйка. Почему? Ведь она всего-навсего вдова его брата. Бесплодная вдова, а значит не заслуживающая уважения женщина, не исполнившая своего основного долга, не родившая мужу наследника. Но Утрэд говорил о ней с почтением и, получалось, моя судьба зависела от нее. Я уже испытывала неприязнь к этой женщине, даже тайно ревновала. Что нашел в ней Эдгар, раз оставил при себе и дал все права хозяйки?
Однако увидев леди Риган, я успокоилась. Эта женщина была стара и некрасива. Но это была настоящая дама. Даже настоятельница Бриджит не умела держаться с таким достоинством. Леди Риган же стояла среди кухонной суеты, как королева. Крепкая, надменная, властно отдававшая указы. Вокруг чадили огни, что-то готовилось, повара проносили на вертелах огромные туши, тут же разделывали мясо, толкли в ступах, громыхали котлами и сковородами. И всем тут управляла эта некрасивая толстуха. Но как она была одета! На ней было синее суконное платье, с синий цвет очень дорогой. К тому же я увидела серебреную вышивку по ее подолу, а на плечи ей ниспадало легкое шелковистое покрывало, удерживаемое вокруг головы обтянутым синим бархатом обручем, богато расшитым речным жемчугом. Клянусь небом, мне еще ни разу не доводилось видеть столь нарядно одетой женщины – и это на кухне!
Я видела, как к ней приблизился Утрэд, стал что-то говорить. Мимо меня слуги проносили огромное как щит блюдо с залитой соусами свининой, и на меня прикрикнули, оттолкнув к стене. Я испугалась, почувствовав себя здесь не к месту. И наверное такой вот растерявшейся, затравленно озирающейся, ничтожной предстала я перед леди Риган. Ее темные глаза окинули меня я ног до головы.
– Это и есть твоя хозяйка, Утрэд?
Нас тут же окружили любопытные, но леди Риган сердито на них прикрикнула.
– Разве вам не чем заняться? Я слышу что-то пригорает.
Она повернулась к Утрэду, кажется велела ему остаться здесь и перекусить с дороги, а меня жестом пригласила следовать за собой.
Мы пересекли просторный двор, поднялись по наружной лестнице в стороне от главного входа и оказались в помещении с бревенчатыми стенами. Повсюду висели связки сухих трав. У очага стоял стол, на котором были расставлены блюда и кувшины, к которым, похоже, еще никто не притрагивался.
Леди Риган указала мне на лавку у стола.
– Думаю вам будет неплохо подкрепиться с дороги.
Я села, но не стала есть. Из-за двери в соседнем покое доносились шум, крики, смех, бренчали струны. Но леди Риган не спешила ввести меня к гостям и представить хозяину. Вместо этого она придвинула мне тарелку с отбивными, пюре из горошка и горку пирожков.
Я была очень голодна, но под изучающим взглядом хозяйки не могла проглотить ни кусочка. К тому же она подала мне белоснежную салфетку, столовый нож и еще какой-то предмет, наподобие маленьких вил, сказав, что это, чтобы я не испачкала руки. Нас в монастыре учили красиво благопристойно есть, но что делать с этими вилами, я просто не знала. Она это поняла и объяснила. Однако от этого я почувствовала себя словно грубой мужичкой и лишь надменно поглядела на нее.
– Благодарю, но я не голодна.
– Разве? А мне показалось, что вид у вас совсем изможденный. Выпейте хоть вина – оно вернет краску вашим щекам.
Вино было темное, густое и сладкое, как ягоды. Но когда я опорожнила кубок, увидела легкое удивление в глазах леди Риган.
– Ого, девушка. Разве вам не говорили, что южные вина не пьют как родниковую воду? Да еще и на голодный желудок.
Я поняла, что опять делаю что-то не так. И сердито сказала – разве не она сама предложила мне выпить? По нашим традициям я бы проявила неуважение к хозяйке, не приняв чашу. Она отвела взгляд, пробормотав только, что совсем не то имела в виду, но теперь мне непременно следует поесть, иначе я опьянею.
– Миледи, – начала я, – мне не совсем ясно, отчего вы тут потчуете меня, а не проводите к лорду шерифу.
Тут она сказала, что еще не имела возможности переговорить о случившемся с Эдгаром. Да и сейчас время не самое подходящее, а вот через пару дней она непременно все сообщит и постарается представить меня. Я слушала ее, но в голове у меня зашумело, приятное тепло разливалось по телу и, вместе с тем, я стала ощущать раздражение.
И тогда я стала объяснять, как мне нужно, чтобы Эдгар вступился за моих людей, чтобы заставил Ансельма понять, что крестьяне бедствуют, и их стычка с Уло лишь ответ на его беззакония.
Она печально глядела на меня.
– Боюсь, леди, что вы просто несмышленыш, который впервые столкнулся с тяготами жизни.
– Не, не впервые. Я и раньше защищала своих людей. Просто я последняя в роду и кроме меня больше некому за них вступиться.
– Это благородно. Но разве вы прибыли только за этим?
Я возмутилась. Эта женщина явно не глупа, но по какому праву?.. И почему решила, что выполнение столь важного для меня вопроса должно откладываться по ее воле?
– Миледи, у меня каждый час на счету, я не могу ждать.
– И все же придется.
– Вы не желаете свести меня с шерифом? Тогда я сделаю это сама.
Я попыталась встать, но она удержала меня за руку. Стала что-то объяснять про старые обычаи на йоль, говорила, что женщинам лучше не появляться на пиру, пока мужчины не отдадут дань традициям. Я смотрела на нее, но слабо понимала. Из внутренних покоев по-прежнему долетали взрывы хохота, выкрики, хриплое пение. Этот шум мешал мне сосредоточиться на словах леди Риган. Почему-то у меня появилось ощущение, что эта женщина, имеющая на непонятных правах такую власть в усадьбе, просто не хочет, чтобы я встретилась с Эдгаром. Наверное потому, что она, старая и некрасивая, просто не желает, чтобы я, Бог весть откуда появившаяся девчонка, встала меж ней и красавцем Эдгаром. А ведь она даже не догадывается, что я приехала по сути свататься. И все твердит что-то про йоль.
Я надменно поглядела на нее.
– При чем тут йоль? Нас в монастыре учили, что это старый богомерзкий обычай, сохранившийся со времен язычества.
Она странно поглядела на меня.
– Ах да, я и забыла, что вас вырастили в монастыре. И на вас монашеское одеяние. Но почему-то вы не выглядите монахиней.
И опять этот ее оценивающий, чуть насмешливый взгляд, который так меня раздражал. Я сказала:
– Я и не монахиня, миледи. И не хочу выглядеть монахиней. Конечно у меня нет таких красивых одеяний, как у вас, но я рассчитываю понравиться эрлу Эдгару.
Ее брови изумленно взметнулись. В глазах насмешка. У меня путались мысли, но я поняла, что сказала что-то не то. По крайней мере, ранее я не собиралась ей это говорить.
– Во имя Господа! – улыбнулась Риган. – Итак вы, птенчик, рассчитываете пленить Эдгара Армстронга? Для того, чтобы он взял вашу сторону в мятеже?
– А вы были бы против?
– Воистину так. Незачем ему впутываться в это дело. Он и так не в ладах с аббатом из Бэри-Сэнт-Эдмунса. Я даже не знаю теперь – имеет ли мне смысл устраивать вашу встречу. Вы мятежница, девушка, и то во что вы хотите его вовлечь…
– Так вы против? О, я поняла это сразу! А если я скажу, что прибыла затем, чтобы составить с Эдгаром брачный договор меж нами? У меня нет ни отца, ни иного старшего родственника, чтобы сделать это за меня, а мой опекун Ансельм – мой враг, и только Эдгар сможет защитить меня…
Кажется я опьянела. Говорила то, что и не намеревалась. И говорила несвязанно, путано объясняя зачем-то ей, как Эдгару будет выгоден брак со мной. Но леди Риган меня перебила.
– Вот что, дитя, у тебя с этим ничего не получится.
– Отчего же? Из-за вас? Вы сами решили женить его на себе?
Ее лицо побледнело. Она встала.
– Я вижу вы либо пьяны, либо вас в монастыре не научили хорошим манерам. Что же до меня и Эдгара… Скажу только, что есть немало дам и девиц, какие хотели бы видеть его своим супругом, но у них нет на это шансов. Как нет ни у меня, ни у вас.
– Мне надо встретиться с ним! – почти кричала я.
Резко встала и шагнула к двери во внутренние покои. Но леди Риган опередила меня, загородила дверь.
– Ради Бога, не надо туда входить. Это для вашего же блага. Вспомните, в вас течет кровь великого Хэрварда, и вы не должны себя вести, как беспутная девка.
– Слышите? – прервала я ее.
Там за дверью, куда она не желала меня впускать, раздавалось пение. И пели о моем деде Хэрварде.
Я вдруг ощутила прилив какого-то безрассудного оптимизма.
– Вы не посмеете помешать мне, леди Риган. Там мои собратья саксы. И они славят Хэрварда. Так что пропустите меня, если не желаете, чтобы я учинила скандал.
Что бы я учинила, уж не знаю. Но кажется готова была на что угодно. И поняла ли это Риган, или ей просто надоело бороться с пьяной послушницей, но она неожиданно отошла.
– Черт с тобой, девушка. Иди. Попробуй сама среди пьяных мужчин добиться своей частицы славы… или позора.
И я оказалась на галерее, идущей вдоль обширной саксонской залы. Замерла. Меня обдало теплом, дымом, запахами жаркого, вин и разгоряченных тел. Я вцепилась в перила, смотрела.
В двух очагах высоко горел огонь, его отблески освещали резные столбы залы, заваленные снедью столы и людей за ними. Бородатых, пирующих, поющих, смеющихся. Сквозь завитки дыма я смотрела на них и постепенно поняла, что здесь одни мужчины и мужчины эти изрядно навеселе. Более того – сильно пьяны. Я видела, как они опорожняют огромные кубки, что-то кричат, едят. Кто-то боролся, кто-то пытался плясать. А кое-кто спал, уронив головы в тарелки с объедками.
Я испугалась, у меня даже появилось желание вернуться, убежать… Но тут я увидела Эдгара. Он сидел во главе длинного стола и смеялся. Я не смогла отвести от него взгляда, таким красивым, прямо-таки золотистым показался он мне. Золотились его волосы, отросшие и небрежными завитками обрамлявшие его лицо и шею, золотистой была и его свободная рубаха из какого-то необычного переливчатого материала. И его лучезарная сияющая улыбка.
Я прижала руку к груди, где как бешенное колотилось сердце. Разум подсказывал, что лучше уйти, но душа моя пела и я вдруг поняла, что должна подойти к нему… прямо сейчас. Я ведь так долго мечтала, как предстану перед ним и он наконец увидит меня… узнает, что я есть на свете и что я люблю его.
Внезапно кто-то цепко обхватил меня сзади, пьяно смеялся мне в волосы. Какой-то мальчишка. Я оттолкнула его и побежала по галерее туда, где вниз вела лестница. Теперь путь к отступлению был отрезан.
Внизу в дверь вносили блюдо с жареным кабаном.
– Тор! Тор! [33]33
Праздникйоль посвящен языческому богу Тору; считается, что в эти дни он скачет по небу в колеснице, запряженной кабаном с золотой щетиной, и основным ритуальным блюдом в этот период является свинина.
[Закрыть]Сейчас мы отведаем мясо твоего вепря! – кричали вокруг.
Я проскочила под блюдом, но кто-то схватил меня за руку, сорвал накидку.
– Смотрите – женщина! Тор послал нам красавицу на йоль.
– Женщина! Девка! – закричали вокруг.
Меня хватали со всех сторон. Толкали, подняли на руки, почти кидали друг другу и хохотали. Я была словно беспомощная кукла, ощущала их руки на своем теле, меня щипали, кто-то обслюнявил мне губы.
Я стала визжать, вырываться. Увидела перед собой чье-то худое бородатое лицо и отчаянно вцепилась в него ногтями. Незнакомец разразился проклятиями, стал заваливать меня на стол. Но рядом толпились другие, толкались, мешали ему.
Они были словно черти из ада. Этого я не ожидала. Под руку мне попалась обглоданная кость и я стала бить ею их по головам.
– Пустите! Вы не смеете. Я внучка Хэрварда!
Я как-то вырвалась от них. Увертываясь, вскочила на стол и прямо по столешнице побежала, перепрыгивая через кувшины и груды снеди, туда где сидел Эдгар. Он смеялся, он словно и не замечал, что они хватали меня. Похоже, обратил на меня внимание, только когда я оказалась перед ним.
– Вот так-так, – только и молвил он, увидев меня перед собой на столе.
Я же соскочила вниз, оступилась и вмиг оказалась сидящей у него на коленях. Обняла его, прижалась. Вокруг кричали. Я же молила, едва не плача:
– Не отдавайте меня им. Ради Пречистой Девы – не отдавайте. Я ведь пришла к вам.
И вдруг почувствовала, что он меня несет. Расталкивает их и несет меня на руках, как ребенка. Я и ощущала себя ребенком, испуганным и беззащитным. Но он уже держал меня у своей груди и мог спасти от целого света.
Он легко взбежал со мной по лестнице, мы оказались на галерее противоположной той, откуда я вошла. Он нес меня, а внизу что-то кричали, смеялись. Но хоть нас никто не преследовал. А потом Эдгар ударом ноги открыл дверь и мы оказались в комнате – самой роскошной комнате, какую я только могла себе представить: огонь в очаге освещал тканые драпировки на стенах, кровать на возвышении в складках вышитого полога, чан с водой, над которым поднимался пар с ароматом душистых трав. Здесь было тихо. Стало тихо после того, как Эдгар плечом захлопнул дверь и, не выпуская меня из рук, сел на покрывавшую широкое ложе шкуру.
Он смотрел на меня восхищенно и удивленно. Убрал разметавшиеся волосы с моих щек.
– Святые угодники! Да какая же ты красавица, девочка.
Я вдруг улыбнулась счастливой глупой улыбкой. Но почему-то отметила, что он сказал это на нормандском. И сама перешла на этот язык.
– Так я нравлюсь вам?
– Ты лучшее, что я мог получить на йоль.
И тут он как-то нежно приблизил мое лицо к своему. Я так и не поняла ничего в первый миг. Только что его глаза были так близко, близко, заслоняли весь мир, потом его ресницы опустились, дыхание слилось с моим, уста сомкнулись… И я поняла, что это поцелуй. Мои губы затрепетали и разомкнулись, я ощутила вкус губ Эдгара, жар его дыхания. Мы стали едины… но меня больше не было. Я растаяла, исчезла, а весь мир превратился в жар и упоительную слабость. И где-то, словно музыка, прозвучал стон – и я с удивлением поняля, что это мой стон.
Задыхаясь, дрожа, я отскочила. Боже, как это вышло, что я так сразу сдалась? Это недопустимо… Где мой разум?
– Да ты никак девственница, моя прекрасная фея?
Как он это понял? И как мне стыдно!.. Я еле нашла силы поднять на него глаза.
– Не будьте со мной грубы, сэр. Да, я девственница.
А он вдруг расхохотался. Откинулся на ложе и смеялся, смеялся, смеялся. Это разозлило меня, но и заставило собраться.
– Мое имя Гита Вейк, – проговорила я, стараясь перекрыть его хохот. – Вы слышите, я Гита из монастыря Святой Хильды!
Все еще смеясь, он приподнялся.
– Из монастыря?
Казалось, это развеселило его еще больше.
– Я Гита, внучка Хэрварда! – почти кричала я. – Да выслушайте меня! Мне необходимо, чтобы вы женились на мне.
– Я именно это и собираюсь сделать, – вдруг сказал он. – Мы поженимся прямо сейчас.
Ничегошеньки я не понимала. Смотрела, как он поднимается. И вдруг пошатнулся, едва не упал, удержавшись за столбик полога.
– Что с вами, сэр? Вам плохо?
– Что ты, детка. Мне очень, очень хорошо. Иди ко мне.
Но я решительно затрясла головой.
– Не, сначала выслушайте меня.
И я заговорила так поспешно, словно от того, успею ли я выложить все до чиста, зависела моя жизнь. Говорила, что у меня владение в восемнадцать наделов земли [34]34
Надел – 120 акров .
[Закрыть]и хоть большая их часть находится в фэнах, но летом фэны превращаются в прекрасные пастбища и мои люди разводят там ценных тонкорунных овец. К тому же на сухих участках крестьяне выкашивают столько сена, что его хватает до марта. Твердила я и о строительном лесе, о кремневых шахтах. И еще, что через мои владения проходит дорога в Нортгемптон. Ему ведь нужна эта дорога?
Я внезапно осеклась, когда Эдгар принялся стягивать через голову рубаху. Багровые блики скользили по его плечам и груди, подчеркивали мощь рук, рельефную лепку мускулов и тонкую талию.
– Что вы делаете, сэр?
– Я жду тебя, моя красавица, – он протянул ко мне руку. – Черт возьми, девочка, говорили ли тебе, какая ты красавица!
У меня голова закружилась от его слов. И еще я ощутила смущение, однако это смущение было необычным – эдакое восхитительное бесстыдство.
– Тогда, если я вам нравлюсь… Я ведь внучка Хэрварда. Вы не можете просто так обесчестить меня. Вам, сэр, придется жениться.
– Конечно, конечно.
Он прищелкнул пальцами.
– И сейчас мы выпьем за это.
У стены рядом с ложем стоял сундук с плоской крышкой, покрытый сукном. На нем я увидела блюдо с красными зимними яблоками и кувшин с вином. Эдгар, чуть пошатываясь, подошел к нему и налил в кубок, причем и пролил изрядно.
– Иди выпьем, девочка. За твою девственность и нашу брачную ночь!
Я подошла. Боялась ли я его? Он смотрел на меня восхищенно, ласково и меня от этого бросало то в жар, то в холод. Что со мной происходит? И почему я сама рассматриваю его, не опуская глаз? Где мой стыд? И все же его тихий хриплый голос, его сильное мускулистое тело меня притягивали… Мне даже хотелось дотронуться до него. И ведь он пообещал сделать меня женой.
Я взяла у него кубок и он чокнулся со мной кувшином. Я собралась с духом.
– За нашу свадьбу, милорд.
– За свадьбу, так за свадьбу.
Это было не то вино, каким угощала меня Риган. Оно было светлым, чуть кисловатым, но приятным. От испуга или от жара в камине, но меня мучила жажда и я с удовольствием опорожнила кубок. Видела, как Эдгар поставил кувшин на место, смотрит на меня. И стоит так близко…
– Swete [35]35
Милая (сакс.)
[Закрыть], – шепнул он уже по саксонски. – Какая ты милая.
Это был мой родной язык. И от его звука все стало проще. Голова кружилась, Стены покоя словно раздвинулись, и все труднее удавалось собраться с мыслями. Я хотела только одного – чтобы сэр Эдгар обнимал меня и чтобы это длилось вечно!
И все же я должна была сказать ему все.
– Выслушайте меня, сэр. Я не просто так пришла к вам. Аббат Ансельм мой опекун, но он разоряет моих крестьян, и они были вынуждены взяться за оружие. Вы должны помочь им, понимаете?
– Конечно, конечно. Все, что пожелаешь, моя красавица.
– Тогда вы должны запретить ему вводить войска в фэны. Должны предотвратить кровопролитие. Когда я буду вашей женой, вы будете иметь на это право.
Я торопливо объясняла ему это и все время пятилась от него, так как он наступал на меня и мы кружили вокруг лохани с водой. И как он смотрел на меня! Меня пронизывал огонь от одного его взгляда. Я слабела. И в конечном итоге оказалась у стены, а он упирался в нее обеими руками, склонился, не сводя с меня особенного, покоряющего взгляда своих синих туманных глаз. И я сдалась. Со мной творилось что-то странное. Он был так близко, удерживал меня, но не касался, лишь смотрел… И смотрел так, что я почувствовала себя глубоко потрясенной. У меня слабели колени, стучало сердце, губы мои пересохли.
– Сэр, я буду вашей. Я не строптивица… Но и вы пообещайте мне, что защитите моих людей.
Я дрожала. Он был серьезен и не сводил глаз с моих губ. И наконец привлек меня к себе.
– Не бойся, малышка. Я буду терпелив и очень нежен с тобой…
Он снова меня поцеловал. И снова мир исчез, и я сама обняла его, робко, покорно, но через миг уже мои пальцы сплелись на его спине и я прильнула к нему. Поцелуй… Мы словно вращались в звездной ночной пустоте, где не было никого, кроме нас, кроме прикосновения губ и рук, звуков дыхания, пульсации крови…
Я и не знала, как это… как это восхитительно! Мной овладело какое-то сладкое безумие. Я касалась его волос, плеч, груди, упругих мышц живота. Я смотрела на него… И он позволял мне смотреть. Я слышала его тяжелое дыхание.
А потом я вновь оказалась у него на руках и он бережно уложил меня на мех ложа.
– Лунное сияние… – прошептал он, пропуская сквозь пальцы мои волосы.
Я и не знала, что способна на такие ощущения, я словно заново училась познавать свое тело. Тело… грешная плоть – так нас учили в монастыре. Но теперь я знала, зачем человеку дана эта плоть. Это было как прилив… Вал за валом поднимались во мне. Я дрожала и горела одновременно. И со мной был Эдгар! Он целовал, ласкал меня и ему это нравилось.
Я и не заметила, когда он раздел меня. Наверное мне должно было стать стыдно, но я не испытывала стыда. Я видела восхищение в его глазах и мне хотелось, чтобы он смотрел на меня. И дотрагивался… Дотрагивался то почти невесомо, то сильно, так что я стонала. Теперь я сама отвечала не его поцелуи, сама целовала его, словно бросая вызов. Словно требуя… сама не зная чего. Я вновь начала стонать. Его прикосновения, его поцелуи… на груди, бедрах, даже там, где я и представить не могла. Но почему-то я все ему позволяла. Боже, я бы умерла, если бы он этого не делал.
– Пожалуйста… – шептала я и словно какая-то необъяснимая сила выгибала меня. – О, пожалуйста.
Его тяжесть… Он и я так близко… В каком-то сиянии я вижу его улыбающееся лицо над собой. И с удивлением ощущаю боль.
– Мне больно.
Я скорее удивилась, чем пожаловалась.
– Скоро это пройдет. Потерпи немного, мой ангел.
Боль утихла. Я поняла, что отныне принадлежу ему. Он во мне. Но он не двигался, лишь по-прежнему были нежны его губы. И еще я ощущаю тепло в глубине себя, и когда Эдгар чуть подался от меня и тепло стало уходить, я не смогла сдержать невольный всхлип. Но он не ушел, вернулся в меня, и я блаженно вздохнула, обнимая его и не замечая, как стала двигаться с ним в унисон.
– Самая прекрасная, чудесная моя, радость моя… Я люблю тебя.
Я плакала от счастья. В его тесных объятиях я совершенно потеряла голову, по телу словно прокатывались сжигающие волны, нас потрясал слившийся в единый порыв ритм тел, ритм сердец, стучавших так близко… Это был вихрь, вторжение, исступление, и наслаждение росло, пока я не вскрикнула ослепленная водопадом из звезд и негой тумана…
Я слабо различила его лицо над собой, нежное, покрытое бисеринками пота, с волнистыми, прилипшими ко лбу прядями. Он улыбался.
– Откуда ты такая, мое лунное чудо?
Я прикрыла глаза и уткнулась в его плечо. Мне было так хорошо, так спокойно… Я согрелась. Кажется заснула. Но в какой-то миг открыла глаза. Эдгар спал рядом, обнимая меня. Он укрыл меня мехом и я вся была в тепле его рук, его тела. А вот мои рука и плечо несколько озябли. Я оглянулась. Огонь в очаге догорел и лишь багряно рдела куча углей. Как сладко пахло шишками. Наверное я долго проспала.
Я повернулась к Эдгару и меня затопило счастье. Как он хорош. Мой мужчина, мой возлюбленный супруг. Рот у Эдгара нежный, с мягким изгибом, словно у ребенка. Изгиб шеи еще нежнее, мягче, а тени от длинных ресниц веером лежали на смуглых щеках. Бала в нем некая, почти девичья красота, но тело он имел сильное и крупное, тело настоящего мужчины, с большими плечами и мощными ногами. И этот контраст тронул меня невыразимо. И еще меня приятно удивил его запах – он пах цветами, далекими экзотичными цветами чужих краев. Я знала об этих восточных притираниях – амбра, мускус, алоэ. Но так трогательно и приятно, когда от мужчины исходит аромат цветов. И так волнительно.
В покое, однако, становилось холодно. Я осторожно разняла обнимавшие меня руки и на цыпочках подошла к очагу, стала накладывать на уголья поленья. Мне было холодно, но и мучила жажда. И очень хотелось есть. Я взяла с блюда на ларе одно из яблок и с удовольствием съела. Потом еще одно и еще. Постепенно мысли мои стали проясняться. Я заметила, что в доме стоит тишина и, предвещая новый день, горланит где-то петух. Утро нового, самого необычного для меня дня. Дня, когда я стану супругой мужчины, который первым меня поцеловал, овладел мной. Того самого, о котором я столько мечтала!
Но почему-то мне вдруг стало тревожно. Состоится ли наше венчание? Но ведь Эдгар же мне обещал! Как-то странно, бездумно обещал, словно это его совсем не касалось. О, Пречистая Дева! Он ведь не может отказаться от меня теперь, после того, что было меж нами!
Эдгар спал, а мне в голову лезли самые странные мысли. Этот дикий йоль, по сути вакханалия и пьянка. Насколько был во хмелю шериф? Я ведь сама видела, что он пьян. Но я не знала, насколько опьянен может быть мужчина. До сих пор я имела дело лишь с подвыпившими крестьянами, когда их на праздники угощали в монастыре. Но здесь… Я вспомнила пьяных саксов в зале усадьбы. Нет, мой Эдгар совсем не таков. И все же это его непонятное веселье, беспечность…
Наконец я решила, что глупо среди ночи сидеть нагишом перед огнем. Вернуться к Эдгару, ведь я уже пренадлежала ему? Нет – между нами больше не будет близости, пока мы не обвенчаны.
Глупо? Возможно. Но сегодня я вообще мыслила иначе. Я отдалась ему, чтобы он захотел жениться на мне. И потому, что сама хотела этого. Так хотела!
На меня вдруг обрушился стыд. А когда я заметила у себя на внутренней стороне бедер следы крови, стало еще хуже. Поразмыслив немного, я залезла в лохань. Вода была почти остывшей, и стуча зубами, я поспешила поскорее выбраться оттуда и одеться.
За ставнями все громче кричали петухи. Утро. И что теперь? Этой ночью я стала женщиной Эдгара и если он хоть немного чтит нашит обычаи, должен будет жениться на мне. Я же должна вести себя, как его жена и хозяйка.
Собравшись с духом, я вышла из комнаты. В полутемном зале было тихо. Здесь все спали. Стараясь производить как можно меньше шума, я спустилась вниз, перешагивая через развалившихся кто где спящих, пошла к выходу. У дверей лежала большая собака и она зарычала на меня. Я остановилась.
– Уйди. Ты хороший, но уйди.
Я говорила тихо, но замерла, заметив, что спавший на скамье под стеной мужчина, стал подниматься. Сел, тупо уставившись на меня. Я увидела его исцарапанное лицо. Это был один из тех, кто вчера набросился на меня. Он поднял руку, таращился, тыча в меня пальцем. Я живо вспомнила, что вчера мне грозило, и меня обуял страх. Что если…
Я почти машинально взбежала по лестнице на противоположную галерею. Где-то здесь была дверь, через которую я вошла. Не эта ли? На пороге я оглянулась. Заметивший меня мужчина спал, привалясь к стене и свесив голову.
Я перевела дыхание и толкнула створку двери.
В небольшом покое на скамье неподалеку от очага спала леди Риган, закутавшись в широкий плащ. Но едва скрипнули петли, как она поднялась и окинула меня пристальным взглядом.
– Вот и ты, девушка. Или уже не девушка?
Я ощутила стыд. Чувствовала себя, как послушница, пойманная в опочивальне с лишним одеялом.
Помоги мне, Боже!
Напустив на себя невозмутимый вид, я проговорила:
– Миледи, мой супруг сэр Эдгар, когда проснется, наверняка пожелает перекусить. Я его жена и обязана предугадывать желания мужа. Но я пока слабо ориентируюсь в усадьбе. Не поможете ли мне?
Она спокойно поправила волосы, темные, собранные сзади в пучок. На мое сообщение, что теперь я тут госпожа никак, не отреагировала. Накрыла волосы шалью.
– Пойдем.
В кухне тоже спали вповалку. В углу на соломе я заметила Утрэда в онимку с какой-то служанкой.
Я нервничала, и когда Риган накладывала мне на поднос снедь, руки у меня так дрожали, что она заметила, как бы я так не обронила все по дороге. Вот уж нет. Я решила быть тут госпожой, а значит мне и держаться надо, как госпоже.
Когда я вернулась в нашу комнату, Эдгар по-прежнему спал. А что делать мне? Я решила держаться так, словно все дело уже решенное и остаеться только обсудить детяли брачного договора. И да поможет мне Господь не сплоховать при заключении этой сделки!
