Текст книги "Амвросий, Муркис и Ангел"

Автор книги: Сигуте Ах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Муркис – кот, пушистый и задумчивый. А хитрый весёлый пёс – Амвросий. Улыбаешься? Ну, значит, вы уже знакомы. Уютное местечко, где живут мечты, выглядит так (переверни страницу и убедись): холм, на нём большое дерево, а под деревом маленький домик; вечерами в его окошках теплится свет. Дверь у домика, конечно, тоже есть, просто её не видно на картинке, как не видно и печки, в которой пляшет огонь.

Сейчас Муркис готовит ужин, и душистый пар капельками оседает на кончиках его усов. Амвросий нюхает сухой земляничный стебелёк и смешно тихонько чихает. После ужина в доме вкусно пахнет чаем. Друзья долго сидят и молчат, глядя на огонь, а когда с неба спустится ночь и задует свечки в маленьких разноцветных фонариках, оба перенесутся в безграничное, беспредельное сонное царство…

Вот также не найдёшь ни начала, ни конца и у прозрачного ручья, что струится под холмом, – того самого ручья, в котором отражаются неведомо куда и откуда плывущие облака.

Муркис растянулся на спине среди высоких летних трав. Рядом лежит Амвросий. Они смотрят в небо, а небо смотрит на них. А облака играют с ветром. А ветер дует. Облака смеются, вертятся, меняются местами, словно части огромной живой пушистой мозаики, и из них складываются сотни, тысячи мягких неуловимых картин.

Вот по небесам гордо и чуточку печально плывёт длинный крылатый облачный поезд, и его вагоны незаметно перестраиваются в армию кузнечиков. Амвросию с Муркисом очень интересно наблюдать за тем, как глаза у кузнечиков раскрываются всё шире и шире и как потом кузнечиковое войско превращается в зыбкую вереницу розовых улиток и уползает. Куда? Это известно разве только отцу всех ветров.

– Соня сегодня рассказывала свой сон, – промурчал кот, провожая глазами маленького облачного слоника.

Сонины сны вполне заменили бы домашний кинотеатр, и потому пчёлы, шмели, улитки, полёвки, лягушки и даже кроты, ожидая её пробуждения, сходятся к норке, где она живёт, и тихо, терпеливо ждут. Рано или поздно им начинает казаться, будто они плавно отделяются от земли, и дыхание у них замирает.

Соня – мышка приветливая, но уж очень медлительная. А вот сны у неё, хоть они и просторнее усыпанного звёздами осеннего неба, – быстрые, как огненные искорки. Выспавшись всласть, Соня принимается рассказывать соседям по лугу, совсем истомившимся от долгого ожидания, истории об океанских глубинах, о вершинах гор, о тайнах песчинок… А ещё она нанизывает бесконечные нити коротеньких сказочек про шмелей, улиток, ежей и прочую мелкую живность вроде той, что собралась её послушать.

Потом сны мышки Сони выжужживают пчёлы, нащебётывают птицы в лесах и долго ещё пересказывают своим малышам в норах, дуплах и хатках зайчихи, лисицы, белки, бобрихи. И даже толстухи-медведицы в берлогах пересказывают; правда, они-то своих детей спать укладывают только раз в году. Зато на всю зиму.

Амвросий приподнял мордочку и заинтересованно поводил влажным чёрным носом:

– И что же ей приснилось?

– Она видела во сне наши облака, – ответил Муркис и загадочно улыбнулся. – Но совсем особенные облака: в них творились чудеса.

Сонин сон

– В общем, ей приснился очень длинный сон с целой толпой пушистых облаков, и у каждого было имя. Отгадаешь его – облако опустится на землю и превратится в озеро… Настоящее озеро, синее-синее, и волны плещутся! – вскочив на все четыре лапы, закончил свой рассказ Муркис.

Домик Муркиса и Амвросия, как ты помнишь, стоял под большим старым деревом на холме. К склонам этого древнего и очень серьёзного холма лепились два садика: в одном – яблони и груши, в другом – вишни и сливы. А внизу, на лугу, у старика холма был младший братец – невысокий пригорок, который Муркис с Амвросием прозвали Облачным пригорком. Вот с него-то друзья, устроившись на травке, долго, бесконечно долго смотрели в небо.

Они забывали обо всём, они отпускали мысли вслед за облаками и ветром и в такие минуты ничуть не жалели, что лето бывает только летом, а чудесный облачный дворец в небесах вырастает лишь на мгновение.

Сонин сон про облака с именами превратился в мечту Муркиса и Амвросия, и они мечтали её вместе каждый день, пока она не начала сбываться.

– А ведь правда, чудесно было бы, если бы рядом с нашим холмом появилось озерцо, – твердил Муркис.

– Оно могло бы погостить, а потом испариться и опять превратиться в облако, – вторил ему Амвросий.

– А вот и нет! Рядом с нашим холмом есть прекрасный, почти необитаемый луг, там оно могло бы оставаться озером сколько душе угодно! – И Муркис на радостях вскакивал с травы и приплясывал на месте.

– Мы бы на него нарадоваться не могли!

– Облако, мы приглашаем тебя в гости! – окончательно решившись, прокричали друзья и потопали по лугам, чтобы всем рассказать: скоро возле Облачного пригорка разольётся озеро.

Подготовка

В сторону Больших лугов летела очень серьёзная, предельно сосредоточенная божья коровка. Она летела медленно, словно набухшая дождём туча, потому что несла очень-очень важное известие. Завтра появится озеро! Божья коровка шепнула бабочке, бабочка прошелестела шмелю, шмель нажужжал пчеле, а пчела долго и старательно раздавала новость всему пчелиному рою, так что вскоре не осталось никого, кто не слышал бы про облако, которое собирается в гости.

Облака в небе тоже всё слышали и теперь обменивались облачными мыслями и беззвучно смеялись. Их так и распирало от любопытства, они наперебой старались угадать, чьё небесное имя будет названо. Это же так увлекательно – вдруг взять да и превратиться в озеро! Облака волновались, вертелись и пихались так, что скоро в небе совсем уж стало ничего не разобрать.

Налетел суровый ветер.

– Да не толкайтесь вы, плывите себе, плывите, не то прольётесь дождём, и никакого праздника не будет! – строго покрикивал он на облачном языке.

Облака в конце концов послушались и поплыли дальше стройной вереницей белых пушистых овечек.

– Ну вот, теперь молодцы! – похвалил их донельзя умаявшийся ветер.

На пригорке

И вот однажды, когда мохнатые друзья, сидя, как обычно, на своём Облачном пригорке, мысленно разговаривали с весёлыми белыми облаками, им обоим показалось, будто они слышат в ответ нежные, звонкие, смеющиеся голоса. Сердца их стали наполняться ощущением полёта, а когда совсем переполнились, кто-то – может, Муркис, может, Амвросий, а может, и оба вместе – произнёс странное слово. Ветер подхватил это слово и унёс, и никто его не услышал – только небо и одно белое облачко, похожее на овечку. И это облачко стало неспешно опускаться на землю… И чем ниже оно опускалось, тем яснее слышалось с неба:

Сегодня праздник

Облачко, тихонько напевая, прилегло на лужок, а потом, расплывшись белым пушистым покрывалом, обволокло каждую былинку. В одно мгновение всё погрузилось в туман, каждого словно окутал чудесный кокон, и все малые и большие луговые жители, перекликаясь, захлопали в ладоши. Одни жуки замерли неподвижно: исполненные удивления и трепета, они ждали, что будет дальше.

А дальше – туман понемногу стал таять, таять, и не успел никто глазом моргнуть, как посреди лужка заблестело чистое как слеза озерцо.

И тогда все бросились купаться, плескаться и кататься на лодках. Даже мышка Соня проснулась – но, разумеется, совсем ненадолго: ей куда больше нравилось купаться во сне, чем наяву.

У Муркиса с Амвросием была маленькая лодочка – как же иначе, ведь они жили у ручья! Иногда они плавали на этой лодочке по ручью к дальнему озеру («дальнему», потому что оно ведь и правда было очень-очень далеко – за лесом), а сейчас, радостно мыча что-то себе под нос, они гоняли лодку взад и вперёд по озеру новому, трогали лапами ушедшие под воду травы и смотрели, как в воде одновременно отражаются облака и они сами.

– Смотри, Муркис, мы с тобой на небе!

К вечеру уставших ликовать луговых жителей сморил сон. На Облачный пригорок и на озерцо сошла великая тишина, и только Муркис с Амвросием всё сидели в лодочке, глядя на прозрачную воду и вслушиваясь в тишину. И наконец кроме тишины услышали и кое-что ещё.

Нечто большее, чем тишина

До сих пор ни Муркис, ни Амвросий не могут объяснить, как же они сразу не заметили, что на берегу озерца сидит маленький и немного испуганный Ангел. Наверное, в другую сторону смотрели. А Ангел между тем был прекрасен, как солнечный свет ранним утром, и окутан разливающейся от его крыльев серебристой тишиной – иногда такую можно услышать, когда облака поют тем, кого любят.

– Муркис, а как надо здороваться с ангелами?

– Душевно, Амвросий.

И они душевно поздоровались с Ангелом.

Над озером взошёл месяц – и поверхность воды тоже стала серебряной. Ангел улыбнулся – и на пригорке расцвели душистые белые цветочки.

– Садись ко мне на спину, – предложил Ангелу Муркис.

– Будь нашим дорогим гостем, – прибавил Амвросий, махнув лапой в сторону дома, который было хорошо видно снизу: ночь выдалась светлая.

И они стали знакомой укромной тропинкой подниматься на холм, к большому дереву, под которым ждал их маленький домик. Кот что-то еле слышно мурлыкал насчёт ужина и очага, а пёс молча шёл впереди и только изредка оглядывался на отчего-то слегка пригорюнившегося Ангела.

Дома было хорошо: в очаге уютно потрескивал огонь, в котелке благоухал грибной суп, а пляшущие по стенам тени, казалось, наигрывали удивительную золотисто-розовую музыку. Хозяева и гость молчали. Вечер выдался какой-то особенный, и все трое это чувствовали.

– Над облаками лежит страна ангелов, – вдруг сказал Ангел так, словно они только минутку и помолчали, а вот теперь он продолжает давно начатый разговор. – В назначенное время мы спускаемся на Землю, чтобы побыть с теми, кто нас позвал, и потому Земля нам – второй дом. А когда нам хочется поиграть, мы усаживаемся на облака и плаваем по небу, словно по реке, или гоняемся друг за другом. Вот и сегодня мы так играли, только моё облачко вдруг упало на Землю и превратилось в озеро! И я немножко испугался…

Что тут ответишь? Пора ложиться спать, решили друзья, – может, к утру вечерняя тревога сама собой рассеется.

Ангелу снился ясный свет, Муркису грезились сияющие крылья, а Амвросий обернулся золотым облаком и всю ночь проливался на землю цветами. Большому дереву над маленьким домиком ничего не снилось: оно шелестело невидимой в звездной ночи тёмной листвой и слушало, как тихонько смеются оберегающие спящих птиц феи, пересказывая друг дружке птичьи сны.

Лунный свет неслышно, на цыпочках, перебегал туда-сюда по лужайке. Ему очень понравилось новое озерцо. Набегавшись, он долго играл на поверхности воды, по-всякому в ней отражаясь, – до тех пор, пока не подул утренний ветерок и не рассвело.

Солнце взошло, заглянуло в окна и рассыпало по комнате толпу солнечных зайчиков, чтобы те разбудили спящих. Зайчики пощекотали усы Муркису, потеребили за нос Амвросия и осторожно, едва касаясь, погладили крылья Ангела. Открыв глаза, все трое почувствовали себя самыми лучшими друзьями. Ангел улыбнулся, и весь дом наполнился светом, едва уловимо пахнущим белыми весенними цветами. И тогда солнечные зайчики попрыгали за окошко и полетели рассказывать своей солнечной маме, с каким необыкновенным улыбающимся чудом только что повстречались.

Весь день снова загрустивший Ангел, Муркис и Амвросий бродили по полям и лугам.

– Дорога – лучшее лекарство, – убеждал Муркис Амвросия, скакавшего через маленькие ручейки. – Вот увидишь, к вечеру Ангел развеселится, непременно развеселится.

К вечеру они исходили все поля и луга, набрали ягод и снова уселись у огня. Языки пламени исполняли светлый летучий танец, а наши три друга, попивая чаёк, пахнущий можжевельником и земляникой, глядели на них.

Ангел о чём-то молчал. Тишина была не такая серебристая, как вчера. Муркис что-то шепнул Амвросию на ухо, и Амвросий торжественно проговорил:

– Пришло время рассказать нашу историю.

Что случилось однажды летом

– Самое любимое наше занятие – лежать на лугу и смотреть на облака. Знал бы ты, что мы там видим… Принцесс и ангелов, сказочные корабли и спокойные облачные моря. И лестницы, убегающие всё выше и выше, и белые сияющие дворцы, и райские сады, и больших ласковых птиц… Смотрим мы на эти облачные картины, смотрим и обо всём забываем, даже о том, что наступит ночь, и не боимся, что может пойти дождь. В эти долгие часы нас не печалит, что лето бывает только летом, мы попросту лежим себе на травке и сочиняем сказку за сказкой. А потом рассказываем их друг другу или молчим, думая каждый о своём.

И вот однажды… однажды Муркис поглядел на небо и спросил:

– Скажи, Амвросий, ты видишь то же самое, что я?

– А как же! – ответил я. – Это самое я и вижу, и не видеть этого никак не могу…

– В небе висел… В небе висел… Угадай – кто?

Глаза у Ангела стали большими, словно два светлых озерца, и довольный Амвросий завилял хвостом.

– Ага, всё равно не угадаешь, потому что такое обычно в небе не висит и даже на земле не валяется! В небе висе-е-ел… в небе висе-е-ел – в небе висел СЛОН! Только он был не просто слон, но ещё и облако! То есть это был большой облачный слон! Из него немножко капал дождик, и казалось, будто он плачет мелкими непросыхающими слезами… Мы часто лежали на лужайке, а ещё чаще смотрели в небо, и уж сколько видели облачных картин, но увидеть плачущее слоновое облако… Это был особый случай.

Хорошо, что на лугу живут ветра, и хорошо, что с несколькими мы знакомы: мы тут же бросились их расспрашивать, что это, отчего это, и ещё о многом другом. Вдруг один из них, луговой ветер, опустился совсем рядом с нами, покачался немного на травинке, взъерошил Муркису хвост и прошептал, что его приятель, ветер дальних странствий, рассказывал, будто есть на свете такая страна, где всегда тепло, – Индия. И в этой стране живёт грустный слон. Там и другие слоны живут, но не грустные, а этот – не такой, как все: он мечтает о сердце друга и никак не может себе его вымечтать, а потому всё плачет и плачет. Его слёзы на жарком индийском солнышке испаряются и превращаются в слёзных облачных слонов, которых ветер раздувает по свету. Вот и на наш луг пригнал.

Может, всё тогда на этом бы и закончилось, если бы не крошечная божья коровка. Она, собрав, наверное, всю свою смелость, вскарабкалась на былинку и обратилась к нам: – Мне бы хотелось кое-что вам рассказать… Мы с Муркисом охотно согласились послушать и узнали вот о чём.

Рассказ божьей коровки

– Однажды утром я проснулась рано-рано, кругом лежала только что выпавшая роса, но очень уж мне захотелось полетать. Сначала я перелетала с одного листка на другой. Потом с былинки на былинку. Потом с цветка на цветок. А когда захотела полетать с травинки на травинку, почувствовала, что насквозь промокла и больше подняться в воздух не смогу. Ну что поделаешь? Уселась на листок и стала греться. Солнышко светило, пригревало, и я так хорошо обсохла, что от меня даже пар повалил. Валил он, валил, валил-валил, и к тому времени, как я высохла, из моего пара знаете, что получилось? Получилось маленькое облачко – вылитая я! – засмеялась божья коровка. – Настоящая облачная божья коровка. Я весь день с ней играла, а потом ветер унёс её высоко в небо.

– В тот вечер мы долго сидели вдвоём с Муркисом на качелях, – продолжил Амвросий. – Плачущий облачный слон висел рядом с нами и поливал ромашки. Нам обязательно надо было что-нибудь придумать. И мы кое-что придумали.

Кое-что

На следующее утро мы тронулись в путь и к полудню вышли на самую окраину поля, к берёзовой роще в ложбине – обычно там отдыхает ветер дальних странствий. Знай, милый Ангел, если ты когда-нибудь войдёшь в березняк, или взберёшься на гору, или заплывёшь на середину озера, или, раскачавшись, взлетишь на качелях высоко-высоко, или запустишь в небо змея, или хотя бы выпустишь из рук воздушный шарик, или станешь выдувать мыльные пузыри на балконе, у окна или приоткрытой двери, или будешь, катаясь на велосипеде, держаться за руль одной рукой, или захочешь откуда-нибудь с высоты спрыгнуть, ты непременно разбудишь ветер дальних странствий и приключений. Он поселится в твоей душе, и тогда уже тебе всё время будет хотеться сделать что-нибудь особенное, что-нибудь такое, чтобы снова почувствовать: приключения начинаются!

Так вот, стало быть, к полудню мы добрались до березняка и разбудили ветер. Ветер приоткрыл один глаз и проговорил:

– Привет, детишки.

– Мы не детишки, – ответили мы.

– Привет, зверушки, – поправился ветер.

– Мы не зверушки, – возразили мы.

– Привет, домашние животинки, – сказал ветер и открыл оба глаза.

– Мы не домашние животинки, мы Муркис и Амвросий, – представились мы.

– А, теперь понял, – откликнулся ветер. – А я – ветер дальних странствий.

Конечно, мы с Муркисом уговорили ветер нам помочь. Ну, сам посуди, какой же ветер приключений откажется помочь котёнку и щенку! Ну вот… Столько уже наговорил, а всё ещё ничего не рассказал про то самое…

Значит, дальше было так: договорившись с ветром, мы отправились прямиком к ручью и не вылезали из него до тех пор, пока не стали похожи на губку-котёнка и губку-щенка. Но главное – мы были парой совершенно не выжатых губок: с нас так и лило. Вот такими мокрыми, роняя капли воды, мы прошлёпали на свой луг, а за нами текли ручьи, два настоящих ручья – кошачий и собачий. Те, кто живёт на лугу, потом долго спорили, чей ручей быстрее – мой или Муркисов.

А тогда мы улеглись на лугу и стали сушить шёрстку. Пар от нас так и валил… От меня – как от моего любимого супа с косточкой, а от Муркиса – как от ромашкового чая. Ну, и к тому времени, как мы совсем обсохли, в небе над лугом висели два новых облака: весёлое кошачье облако и весёлое собачье облако. Ветер дальних странствий только того и ждал. Он подхватил наши облачные послания и погнал в Индию.

Индийский слон, увидев их, стал на радостях так плясать, что вспотел. А когда слон пляшет и потеет, он весь, словно бусинками, обсыпается капельками розовой влаги, и над ним образуется чудесное розовое облако. С виду – вылитый слон. Розового облачного слона немедленно украшают цветами – в Индии ведь принято, чтобы все разгуливали украшенные цветами, – и ветер разносит эти пахнущие почему-то малиной цветочные облака, чтобы все успели порадоваться. Обычно это занимает довольно много времени, и мы еле дождались возвращения ветра дальних странствий, просто извелись от нетерпения. А когда наконец увидели со своего Облачного пригорка облачного розового слона и почуяли запах малины, тоже заплясали от радости, а потом снова побежали купаться, снова обсохли и… всё повторили, как в первый раз.

С тех пор мы нередко отправляем друг другу такие облачные письма, вот потому порой можно увидеть, как по небу плывёт облачный слон, или облачный пёс, или облачная божья коровка. И тут только успевай присматриваться, не выглядит ли кто из них печальным. Если да, так не поленись, сбегай искупайся. Что делать дальше, думаю, ты уже и сам понял, а не понял – спроси у божьей коровки… – закончил свой рассказ Амвросий.

Казалось, все рощи, лужайки и озёра замерли, прислушиваясь к истории, которая рассказывалась под большим деревом.

Вечер бережно закутал домик на холме синим платком, а потом на землю спустилась бархатная звёздная ночь и ласково напомнила друзьям о чудесном мире снов. Муркис, Амвросий и Ангел уютно устроились в комнатке у печки и даже не заметили, как занялся ещё один день ангельского гостевания.

За завтраком было тихо. Перед тем как отправиться в сад, где они сегодня решили поработать, Амвросий, Муркис и Ангел, погружённые каждый в собственные мечты, молча напились травяного чайку и поели лепёшек. За день три друга успели переделать много приятных дел – они собрали яблоки, сгребли прошлогодние листья, полили грядки с овощами. Когда вечером на холм опустился туман, снова разожгли огонь в очаге, и Муркис приготовил вкусный ужин. Было хорошо и удивительно спокойно. А после ужина Ангел сказал:

– Я вам уже и раньше, когда вы только меня нашли, говорил, что нас, ангелов, над облаками много. И ещё вам надо знать, что все мы разные, но всем нам Земля не чужая, мы её любим и, когда надо, приходим к тем, кто на ней живёт. На самом деле для того мы, рождённые светом небесные создания, и существуем, – Ангел улыбнулся, и комнату озарили белые лучи. – Всю свою бесконечную жизнь мы только и делаем, что убаюкиваем или будим детей и любого, кто на них похож; утешаем обиженных и подбадриваем всех, кто на что-то решается. Не только среди людей: мы заботимся ещё и об эльфах, феях, букашках, цветочках… Словом, никто из тех, кого требуется согреть льющимся из ангельской души светом, никогда не был и не будет забыт. Да, насчёт света! Дело в том, что у каждого ангела в душе живёт маленький огонёк, вроде солнечного зайчика, только ещё ярче.

Ангел вдруг замолчал, вздохнул, пошевелил крыльями и признался:

– Как же я по дому соскучился…

– А разве ты не можешь туда отправиться, когда захочешь? – удивился Амвросий.

– Видишь ли, с тех пор, как моё облачко превратилось в озерцо на лугу, во мне поселилась какая-то странная тяжесть, и мне кажется, я не смогу взлететь, – поделился своей тревогой Ангел, и по его светлым щекам скатилось несколько прозрачных слезинок. – Я боюсь за мелких букашек, за которыми надо присматривать… Я беспокоюсь о том, как живётся эльфам в дальней лощине: их пора предупредить, что скоро осень… А тяжесть не даёт мне полететь туда.

– Что же это за тяжесть такая? – задумался Амвросий.

Муркис заварил свежий чай. Все сидели, окутанные чайным дымком, и думали, как избавить Ангела от страха, чтобы он смог вернуться домой. И ничего придумать не могли.

– Как вспомню про все эти ангельские штуки, кажется, у самого крылья начинают прорезаться и в душе что-то такое растёт, растёт… – сказал Амвросий.

– Да, да! И мне тоже чудится, будто я в собственной шкуре не помещаюсь, – подхватил Муркис.

Ангел грустно усмехнулся:

– Тут ничего не поделаешь, такая уж ангельская природа: душа у нас больше тела. А земным созданиям с этим жить трудно, вот из-за этого и нельзя нам долго здесь оставаться… Кажется, я понял, что меня держит: страх притягивает меня к земле, словно камень. Он поселился в душе, когда я упал, потому и тень печали не уходит с моего лица. Пока в сердце живёт страх, в нём не бывает света, а страх не уходит, значит, я не смогу подняться туда, где обитает Свет, меня породивший.

– Пойдёмте-ка спать, утро вечера мудренее, – решительно произнёс Муркис. Он явно что-то надумал, но ему надо было это «что-то» додумать до конца.

Все улеглись, огонь в очаге догорел, за окном распахнула бескрайние синие крылья ночь, похожая в этот раз на прекрасную птицу. И казалось, птица-ночь напевает тихую колыбельную, сложенную из треска сверчков, жужжания ночных жуков и шороха крыльев ночных бабочек.

Утро облило лужайку серебряным блеском. На каждой травинке туман оставил чистую капельку прозрачной росы. В каждой росинке отражался солнечный свет, и по всему лугу, на который, неспешно возвратившись из сонного царства, глядели в окошко Муркис, Амвросий и стосковавшийся по дому Ангел, рассыпались толпы солнечных зайчиков. А за завтраком Муркис, не утерпев, стал рассказывать, что он придумал.