Текст книги "Маленький барабанщик (ЛП)"

Автор книги: Сидни Логан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Автор: Сидни Логан

Название: Маленький барабанщик

Жанр: короткий рассказ

Переводчик: Аня Коробко

Редактор: Елена Назарова

Альтернативная обложка: Ольга Кенга

Перевод группы РомКом

АННОТАЦИЯ:

Канун Рождества. Джастин Бэнкс в последнюю минуту ищет подарок для своей жены Меган. С помощью бездомного и барабанного боя Джастин натыкается на то, что всегда хотела Меган. То, что нельзя купить ни за какие деньги. Удивительно, что мы можем услышать, если просто воспользуемся моментом и действительно послушаем.

***

– Джастин, ты можешь поверить в этот снег?

Я отрываю взгляд от ноутбука и поворачиваюсь к окну нашего офиса. На тротуаре лежит слой в добрых пятнадцать сантиметров.

– Когда это случилось?

– Это случилось, братишка, пока твоя голова была похоронена в бумагах. И на подходе еще больше снега. Говорят, к рассвету его может быть по колено.

Невозможно игнорировать волнение в его голосе. Пол любит снег. Это одна из причин, почему он отказывается покинуть Миннеаполис.

Когда наш отец ушел на пенсию и передал нам бразды правления семейной юридической фирмой, я предложил перенести бизнес в более солнечный климат.

Но Пол даже не захотел обсуждать это.

И моя жена тоже.

– Ты думаешь о своей милой жене, не так ли?

Я усмехаюсь.

– Как ты узнал?

– Потому что когда ты думаешь о ней, на твоем лице всегда появляется эта глупая улыбка. Знаешь, ты усложняешь жизнь остальным людям. Хейли постоянно спрашивает меня, почему я не смотрю на нее так, как ты смотришь на Меган.

– Не может быть. Ты сходишь с ума по своей жене.

– Конечно. Она выглядит, как модель, сошедшая с подиума, и имеет докторскую степень по микробиологии. Как ее можно не любить? Я просто не выставляю напоказ свои чувства, как ты.

Я бросаю в свой портфель несколько документов.

– А, может быть, сто́ит. Женщинам нравится знать, что их любят.

– Да, да, ты унаследовал это дерьмо от отца. Маме достаточно похлопать ресницами.

Это правда. После почти сорока лет брака наши родители до сих пор без ума друг от друга.

Поднявшись со стула, я надеваю пальто и быстро застегиваю его.

– Хорошо, я ухожу. Мне нужно кое-что сделать.

– Покупки? В канун рождества?

Я пожимаю плечами и беру портфель.

– До сих пор не нашел ей подарок, а?

Смех брата звенит мне вслед, когда я пробираюсь через вестибюль и выхожу на морозный воздух Миннеаполиса.

Ненавижу ходить по магазинам. Особенно я ненавижу рождественские покупки. Меган ненавидит магазины в целом, но любит Рождество, так что она рада бороться с толпами, чтобы найти идеальные подарки для нашей семьи. Она даже любит сама заворачивать их, хотя я неоднократно объяснял ей, что есть сотрудники магазина, которые с удовольствием сделают это для нее. Конечно, я также пытался убедить ее, что есть декораторы, которые могут украсить елку, и рестораторы, которые испекут пироги, но она настаивает на том, чтобы делать все самостоятельно.

Это просто еще один пример того, как по-разному нас воспитывали.

Мои родители свободно признают, что мы были избалованы. Юридическая фирма отца была и остается одной из самых уважаемых и успешных семейных фирм в стране.

Из-за этого успеха мне, брату и сестре никогда не приходилось сталкиваться с проблемами в детстве. Мама всегда была катастрофой на кухне, поэтому платить совершенно незнакомым людям, чтобы украсили дом, или закупить готовые блюда для обеда было нормой нашего быта.

Затем я встретил Меган Ламберт. Красивая кареглазая брюнетка сидела рядом со мной на занятиях по юридической грамотности, и, в то время как все остальные набирали лекционные заметки на ноутбуках, полагалась на ручку и бумагу. Будучи дочерью пожарного Меган с раннего возраста научилась быть самодостаточной и скромной. Взросление в неполной семье без роскоши… ну, почти без ничего, дало ей здравый смысл и твердую решимость. Она была умной и забавной, и влюбиться в нее было легко.

И каким-то чудом она тоже влюбилась в меня.

Наши свидания были сложными, потому что она всегда отказывалась позволять мне платить за что-либо. Попкорн в кино. Хот-доги на футбольном матче. Когда я тянулся за своим кошельком, это всегда вызывало споры. Прошло почти шесть месяцев после знакомства, прежде чем она наконец-то позволила мне заплатить за ужин. Несмотря на разногласия, мы были абсолютно без ума друг от друга. Меган научила меня важности экономии денег на будущее, в то время как я убедил ее, что в разумных пределах можно наслаждаться плодами своего труда.

Это был урок для нас обоих.

К тому моменту, когда мы закончили обучение и стали работать – я в семейной фирме, а Меган в компании, специализирующейся на праве собственности, – мы встречались уже два года, и я понял, что ничего не хочу больше, чем попросить ее стать моей женой.

Но даже на это понадобились некоторые переговоры.

В первый раз, когда я сделал Меган предложение, она запустила обручальным кольцом с бриллиантом в пять карат в мою голову и сказала, что я утратил связь с реальностью.

Мама все еще смеется, когда вспоминает это.

По сей день меня не устраивает тот скромный камень, который украшает руку Меган последние три года, но она любит его, а я люблю ее, поэтому и смирился.

Я затягиваю шарф на шее и продолжаю спускаться вниз по ледяному тротуару.

В то время как моя жена любит ходить по магазинам для всех остальных, она не слишком словоохотлива, когда дело доходит до ее собственного рождественского списка. И это обычно приводит меня к покупке чего-то возмутительно дорогого, и Меган заставляет вернуть это обратно в магазин на следующий же день.

Но сейчас сочельник, и у меня официально нет времени.

В отчаянной попытке найти хоть какой-нибудь знак, я сканирую ярко освещенные витрины, надеясь, что придет вдохновение. Все красивое и мерцает, но нет ничего такого, что Меган придется по вкусу.

Я останавливаюсь, когда мне в глаза бросается витрина книжного магазина. Там за стеклом выставлен набор детских книг. Глубоко вздохнув, я медленно просматриваю названия, узнавая многие из них. Такие стоят на полке в нашей детской.

В июне мы узнали, что беременны, и книжная полка стала самой первой нашей покупкой.

Меган была экономна во всем, кроме книг.

Потом у нас случился выкидыш, и детская со всеми книгами внутри остается нетронутой и по сей день.

В мире есть только одна вещь, которую действительно хочет Меган. Единственное, что нельзя купить за деньги.

Маленькую частичку меня.

Маленькую частичку ее.

Маленькую частичку нас.

Объяснение доктора, что иногда это просто случается, не удовлетворяет ни одного из нас, но страх потерять ребенка пока настолько необузданный и удушливый, что Меган вообще не хочет обсуждать еще одну попытку. Врач давно дал нам зеленый свет, но прошло уже полгода, а она до сих пор не хочет даже попытаться.

А я очень хочу попробовать.

Я плотнее закутываюсь в пальто, поворачиваю за угол и натыкаюсь на небольшую толпу, собравшуюся прямо рядом с кафе. Там парень играет на гитаре, и рождественский хор поет «Тихую ночь», а когда песня заканчивается, маленькая аудитория взрывается аплодисментами.

Некоторые зрители бросают деньги в открытый гитарный футляр на тротуаре.

Я пытаюсь дотянуться до бумажника, когда кто-то хватает меня за руку.

– Ты слышишь барабаны?

Я поворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с мужчиной. По его внешности предполагаю, что он бездомный. На нем рваное пальто, и ему отчаянно необходимо помыться. Я стараюсь не передергиваться, когда он тянет за рукав моего дизайнерского костюма.

– Барабаны, – повторяет он настойчиво. – Ты их слышишь?

Барабаны? Я вижу только гитариста.

– Нет. Сожалею. Я не слышу барабаны.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, когда он ужесточает хватку на моей руке.

– Слушай, сынок. Просто послушай.

Я устало вздыхаю, подыгрываю и притворяюсь, что слушаю. Город никогда не замолкает, а в канун Рождества особенно. В эту ночь город наполнен шумом.

Оживленные покупатели. Нетерпеливые водители сигналят. Люди кричат.

Тем не менее, я слушаю. И вдруг я слышу это.

Ром бум бум бум.

Звук слабый, но он есть. Тихие ритмичные удары, которые сливаются в ночи.

Как этот старик услышал звук вне моего понимания.

– Ты слышишь это, не так ли?

Я киваю и оглядываюсь, надеясь найти источник звука. Мужчина указывает на темный переулок за кафе.

– Там, – говорит он.

Воспевающие начинают свое представление «Святая ночь», и в очередной раз я слышу ром бум бум бум, доносящийся из темноты.

Заинтригованный, я отхожу от старика и медленно иду по направлению к переулку. Каждый шаг приближает меня к ударам, пока я, наконец, не вижу маленького мальчика, примостившегося в углу. Единственный свет исходит от его фонаря, а на коленях лежит маленький барабан.

Барабан поврежден, ремешок изношен, но это, очевидно, его самое ценное владение.

Наверное, его единственное владение.

Он живет здесь? В этом грязном переулке? А где его родители?

– Я буду играть для вас?

Его голос – всего лишь шепот. Одежда на нем грязная и оборванная, а выцветшая синяя куртка на его плечах слишком велика.

– Я слышал, как ты играешь, – говорю я мягко. Последнее, что мне нужно, это напугать ребенка. – У тебя очень хорошо получается. Ты один?

Он кивает.

– Где твои родители?

Его лицо кривится от боли, и мой желудок сжимается. На вид ему не больше пяти лет. Может, шесть.

– Я буду играть для вас? – снова спрашивает он. На этот раз немного громче. Чуть более решительно.

Просто потому что не знаю, что еще сделать, я киваю. Закрытый переулок, к счастью, сдерживает большую часть снега, так что я нахожу плотный кусок картона и сажусь. Я не думаю о том, что, вероятно, напрочь испортил свой дизайнерский костюм. Я просто сижу и слушаю.

Мальчик бьет палочками по кожуху барабана.

Ром бум бум бум.

Ром бум бум бум.

Каждый ритмичный удар пронзает мою душу, и, когда он подходит к концу своей мелодии, я тянусь во внутренний карман за бумажником.

– Нет, сэр, – тихо говорит он. – Мне не нужны ваши деньги.

Трудно не засмеяться. Ребенок окружен мусорными контейнерами и живет в картонной коробке. Если кому-то и нужны мои деньги, то именно этому малышу.

– Что же тебе нужно?

– Просто еда.

– Я могу заплатить тебе едой?

Мальчик энергично кивает, и я замечаю, что его глаза вдруг становятся чуть ярче.

Бедняга, вероятно, голодает и определенно хотел бы воспользоваться ванной. Его сладкое личико покрыто грязью, но у него самые большие, самые синие глаза, которые я когда-либо видел.

– Почему бы тебе не пойти со мной домой? – Слышу я свой голос. – Моя жена любит готовить.

Он качает головой.

– Я не могу уйти. Мама сказала мне оставаться здесь. Мне нужно оставаться здесь.

– Сколько тебе лет?

– Шесть, сэр.

– У тебя есть имя?

– Меня зовут Люк.

– Что ж, Люк, меня зовут Джастин Бэнкс. Здесь холодно, и снегопад усиливается.

– Да, сэр, – шепчет он дрожащим голосом.

– Я могу отвезти тебя домой на некоторое время. Ты можешь принять ванну и поужинать с нами.

При упоминании о ванне он улыбается.

– А потом мы можем попытаться найти твоих маму и папу.

Маленький мальчик опускает голову и, когда снова смотрит на меня, света в его глазах больше нет.

– Моя мама сказала мне остаться здесь.

Мои глаза закрываются от разочарования. Я могу уговорить судью и присяжных почти на что угодно, а встретил действительно достойного соперника в шестилетнем мальчике, живущем в картонной коробке?

Может и так.

Но у меня есть секретное оружие.

***

– Ты понимаешь, что сейчас десять градусов и канун Рождества? Знаешь, как тяжело было найти такси? Лучше бы это была одна вкусная чашка кофе.

Я смеюсь, целуя холодную щеку жены.

– Может кофе подождать немного? Я хочу познакомить тебя кое с кем.

Взяв Меган за руку, я осторожно тяну ее к переулку. Понятно, что она колеблется, когда замечает направление, в котором мы двигаемся.

– Джастин, ты сошел с ума?

– Наверное, – бормочу я, но все равно тяну ее за собой.

Тусклый свет фонаря вдалеке, как наш проводник, и мы медленно идем к картонной коробке Люка. Он все еще там, держит свой барабан. Его глаза расширяются, когда он видит прекрасную девушку рядом со мной.

– Люк, это моя жена. Ее зовут Меган.

Взгляд Меган замирает на маленьком мальчишке. Она крепче сжимает мою руку, и я задерживаю дыхание, когда она осматривает его окружение. На самом деле в темноте не так много можно увидеть, но даже с тем, что есть, можно понять, что ситуация не является идеальной.

– Привет, Люк.

– Вы красивая – тихо говорит он.

Я улыбаюсь. Действительно секретное оружие.

– Спасибо.

– Я буду играть для вас?

Меган опускает взгляд на барабан, привязанный к его крошечному тельцу, и кивает. Барабанные палочки начинают медленно выбивать ритм, и я оборачиваю руки вокруг Меган, подтягивая ее ближе, чтобы оградить от снега и ветра.

– Где его родители? – тихо спрашивает она.

– Не знаю.

– Мы должны что-то сделать. Мы не можем оставить его здесь.

– Знаю, милая. Я пытался уговорить его пойти домой с нами, но он твердит, что должен дождаться своих маму и папу.

– Как долго он ждет их?

– Не знаю.

В моей жене есть кое-что действительно прекрасное, и это то, с чем многие люди никогда не имеют шансов столкнуться в жизни. Есть у нее определенный взгляд и особое выражение лица, которое позволяет понять, что она приняла решение, и вы – идиот, если хотя бы попытаетесь встать на ее пути. Я видел действие ее магии на упрямых клиентах, бездельниках и высокомерных адвокатах.

У этого парня не было шансов.

Меган падает на колени перед мальчишкой прямо там, на грязной земле.

– Люк, я только что приготовила домашнее чили. Тебе нравится чили?

Он быстро кивает.

– Я также сделала бутерброды с арахисовым маслом и желе. Джастин любит их, и я всегда делаю кучу лишних. Тебе нравится арахисовое масло и желе?

Люк облизывает губы, и мое сердце разрывается.

– Почему бы тебе не пойти домой с нами? Ты можешь помочь Джастину съесть его бутерброды, а потом мы попробуем найти твоих родителей.

Я вижу нерешительность на его маленьком личике. Он не хочет отказывать. Это еще одна невероятная вещь в моей жене. Сказать ей «нет» практически невозможно.

– Моя мама сказала мне оставаться здесь.

– Но здесь так холодно, Люк, – бормочет Меган, ее голос разрывается от эмоций.

– Я буду в порядке.

Меган опускает голову, и на секунду я беспокоюсь, что даже моя удивительная жена встретила достойное сопротивление, но тут слышу ее тихое всхлипывание, и лицо Люка искажается от огорчения, когда он понимает, что она плачет.

Он подходит ближе к ней.

– Почему ты плачешь, Меган?

Она поднимает голову и смотрит в глаза маленькому мальчику.

– Потому что сегодня я буду беспокоиться о тебе. Бояться, что ты голодный и замерзнешь.

– Пожалуйста, не плачь.

Я задерживаю дыхание, когда он тянется к ней, прижимая свою грязную ручонку к ее лицу. Меган даже не вздрагивает.

– Я пойду с тобой домой, Меган. Пожалуйста, не плачь. – Затем Люк смотрит на меня. – Можно я возьму свой барабан?

– Конечно.

Меган с облегчением вздыхает и встает на ноги. С улыбкой, сияющей подобно звездам, мальчик берет мою жену за руку. Она быстро хватает мою ладонь, и мы втроем выходим из холодного переулка.

***

После жадного поедания большой порции чили и бутерброда с арахисовым маслом вымытый и завернутый в махровый халат Люк лежит на диване перед камином. Его голова покоится на коленях Меган, которая читает ему сказки.

Я не спрашиваю, где она нашла эту книгу.

Мне это не нужно.

Я сижу напротив них и, словно загипнотизированный, смотрю, как Меган гладит его волосы.

Грязь и сажа отступили, и нашим взорам явилась потрясающая белокурая голова. Глаза Люка закрыты, но он ярко улыбается, слушая нежный голос Меган. Рождественская елка светится в углу комнаты, и даже если я доживу до ста лет, то никогда не забуду взгляд Люка, когда он впервые посмотрел на наше дерево. Для меня это обычная ель. Красивая, определенно, но обычная. Я видел их тысячи на своем веку. Но для этого маленького мальчика это было, как увидеть впервые солнце. Он не отрывал глаз от нее на протяжении всего ужина, побуждая Меган, наконец, положить всё на подносы и отнести в гостиную, чтобы мы могли сидеть вокруг дерева, пока кушаем. После ужина Меган помогла Люку принять самую долгую в истории мира ванну с пузырями, пока я делал необходимые звонки. Первый был моей сестре Маккензи, которая работает менеджером по розничной торговле в одном из детских универмагов. Следующий звонок был Дэвиду, моему другу и следователю из полиции Миннеаполиса.

Только один из этих звонков оказался успешным.

Маккензи приехала час спустя с количеством одежды, достаточным чтобы снарядить маленькую армию. А разговор с Дэвидом зашел в тупик.

– Я могу передать его в службу защиты детей, – сказал он мне.

– Что это значит?

– Это значит, что он, вероятнее всего, окажется под опекой государства. Они, скорее всего, отправят его в приют.

Это был не тот ответ, который я хотел услышать. Когда я рассказал Меган, она смерила меня взглядом, который дал понять, что отправить Люка в детский дом не вариант вообще.

Я примерно этого и ожидал.

В моей голове кружится миллион вопросов, пока Меган продолжает читать вслух маленькому мальчику на ее коленях.

Где его родители? Живы ли они? Как долго он живет в том переулке? Что насчет фонаря? Как он до сих пор работает? Он ел, и если да, то что?

Меня передергивает, когда я думаю о мусорных контейнерах в переулке.

Существует также тайна барабана. Мы достаточно долго убеждали Люка отпустить инструмент, чтобы принять ванну. Потребовались довольно причудливые переговоры, но моя жена удивительная женщина. Она искушала мальчика обещанием пузырьков… что было бы весело для него, но плохо для барабана.

А я хочу продезинфицировать этот барабан. Или еще лучше сжечь.

Меган внезапно замолкает, и тогда я слышу тихое сопение Люка. Его лицо сладкое и довольное, пока он дремлет на ее коленях. Она продолжает гладить его волосы, и улыбка на ее лице, когда она смотрит на малыша, заверяет меня, что я, наконец, нашел идеальный рождественский подарок для своей жены.

И у меня такое чувство, что его я никогда не верну.

***

– Ты можешь представить, через что ему пришлось пройти? – шепчет Меган.

Мы лежим на кровати в комнате для гостей с Люком между нами, который все еще тихо сопит.

– Нет, детка, не могу. И не хочу.

Ее глаза полны слез.

– Завтра Рождество. Дети во всем мире будут просыпаться и видеть рождественские деревья, окруженные подарками. Если бы ты не нашел его, этот мальчик проснулся бы в холодной подворотне, не имея ничего, кроме барабана и фонаря.

Меган растворяется в тихих слезах, и я протягиваю руку через спящего мальчика, чтобы прижать ладонь к ее щеке.

Жена предлагает мне слабую улыбку и тихо вздыхает.

– Джастин, мы можем оставить его?

Меня совсем не удивляет вопрос.

– Мег, мы ничего о нем не знаем.

– Я понимаю.

– Его родители могут быть где-то там. Он может заболеть.

– Я знаю это.

– Нам придется пройти через соответствующие инстанции, начиная с Дэвида и заканчивая социальными службами. Это может быть нелегко, дорогая.

– Я все это понимаю. Правда.

– Но?

Меган тихо вздыхает.

– Но мы не можем вернуть его в картонную коробку. Я не сделаю этого. Никогда.

– Нет, я обещаю, мы этого не сделаем. Сегодня мы ничего не можем сделать. Возможно, завтра тоже, так как сейчас Рождество. Но я позвоню Дэвиду и посоветуюсь с ним, что нужно для того, чтобы все уладить.

Меган тихо всхлипывает, и я пытаюсь успокоить ее, лаская пальцам влажную щеку.

– Я позвоню Хейли и попрошу номер педиатра, – говорит она.

– Может быть, мы сможем убедить врача приехать на дом в праздничные дни.

И вот тогда осознание ударяет меня. Хотя Люк, несомненно, полюбит новую одежду, которую доставила моя сестра, но не должны ли у него быть… игрушки? Что-нибудь веселое, чтобы открыть в рождественское утро?

– Мне нужно позвонить Мак. Еще раз.

Меган хмурится.

– Зачем?

– Я имею в виду, конечно, мы могли бы завернуть в подарок синие джинсы, но…

Глаза Меган округляются.

– Нам нужны игрушки! Я даже не подумала о рождественских подарках! Я больше беспокоилась о том, чтобы вытащить его из той грязной одежды. Я даже не думала…

– Тише, тише. Я обо всем позабочусь.

Ее красивые карие глаза блестят.

– Правда?

– Конечно.

Медленно и осторожно я поднимаюсь с кровати. Наклонившись, я целую свою жену и натягиваю на них с Люком одеяло. Люк смещается во сне, и его светлая головка находит пристанище у нее на груди.

Меган удовлетворенно вздыхает, а я сглатываю комок, который внезапно образовывается у меня в горле.

***

– Маккензи, ты не представляешь, насколько я это ценю.

Моя сестра улыбается, вручая мне квитанцию по кредитной карте.

– Представляю. Твоя благодарность составляет чуть меньше двух тысяч долларов. Наш магазин и моя комиссия говорят тебе спасибо.

Я усмехаюсь.

– Не лги. Тебе понравилось.

– Мой брат дает мне свою платиновую карту, показывает на отдел игрушек и говорит, чтобы я покупала все что угодно. Конечно, мне понравилось. – Она смотрит на кучу игрушек и хмурится. – Как ты собираешься их заворачивать?

– Умм… разве у тебя нет сотрудников, которые сделают это для меня?

Маккензи фыркает.

– В канун Рождества в десять вечера? Мои сотрудники дома со своими семьями. Где и я должна быть.

Я устало протираю лицо.

– Но ты мой брат, и делаешь доброе дело, так что я рада помочь. Могу позвонить некоторым парням, чтобы доставили материал, но не могу нанять упаковщиков для тебя. Тебе придется разобраться с этим самостоятельно.

– В любом случае, я очень ценю все это, Мак.

Маккензи поднимает гигантского плюшевого медведя.

– Не знаю, как ты обернешь этого парня, но удачи тебе с этим.

Я смотрю на новый барабан. Красно-белый. А самое главное – чистый.

– Может быть, и не нужно ничего оборачивать. Может, просто наличие подарков, ожидающих под елкой, станет достаточным сюрпризом.

Маккензи стреляет в меня неодобрительным взглядом.

– Можно завязать большой бант вокруг медведя, но все остальное нужно обернуть! Это – часть волнения! Ярко завернутые подарки и беспорядок, который нужно убирать после. Это неотъемлемая часть впечатлений рождественского утра.

Я понятия не имел, каким было обычное рождественское утро для Люка.

А может это рождество станет его первым праздником?

Если да, то он его никогда не забудет.

– Ну, сестренка, я предлагаю тебе позвонить нашим родителям и брату. Скажи им, что в моем доме проходит вечеринка по обертыванию подарков, и я ожидаю, что все принесут с собой упаковку и ленты.

Взгляд Маккензи смягчается.

– Ты очень привязался к этому мальчику, не так ли?

– Он просто… – Мой голос дрожит, когда я пытаюсь осмыслить ситуацию. – У него ничего нет, Маккензи. Не представляю, чтобы родители просто бросили его, понимаешь? Он живет в картонной коробке в переулке, и его единственное имущество – фонарь и барабан. Он ел чили Меган, как будто никогда не видел еды, а потом я смотрел, как она купала его в полной пузырьков ванне. Прямо сейчас он спит, как младенец, в ее объятиях. Так что да, можно сказать, что мы привязываемся.

Маккензи обходит стол и оборачивает руки вокруг моей талии, крепко обнимая.

– Мы сделаем Рождество идеальным для него, – говорит она.

***

Пол и Хейли вместе с моими племянниками, мои родители и Маккензи. Едут все.

Я выдаю им четкие инструкции, чтобы не звонили в дверь, и иду проведать Меган и Люка.

Ребята прибывают сразу после полуночи. Они не выглядят счастливыми, но я их так сильно благодарю, что это, кажется, немного улучшает их настроение.

Теперь все подарки нужно завернуть.

Я заглядываю в комнату, где Меган и Люк все еще крепко спят.

Должен ли я дать Меган поспать?

Меган любит заворачивать подарки. На самом деле у нее это почти одержимость, и у меня возникает ощущение, что она убьет меня, если у нее не будет шанса завернуть эту кучу игрушек.

Я медленно подхожу к ее стороне кровати и опускаюсь на колени на пол. Несколько нежных поцелуев в лоб заставляют ее пошевелиться.

– Джастин?

– Привет, милая.

– Который сейчас час?

– Уже довольно поздно, но я хочу тебе кое-что показать.

Меган смотрит сонными глазами на спящего в ее руках мальчика.

– Он был беспокойным. Плохие сны, я думаю.

С такой жизнью, как у него, я могу только предположить, какие кошмары ему могут сниться.

– Мы оставим дверь открытой, – предлагаю я.

Меган кивает и осторожно перекладывает Люка на подушку, плотно оборачивая одеяло вокруг него, прежде чем последовать за мной в коридор.

Я немного нервничаю по этому поводу. Моя жена и сестра самые лучшие подруги, но Меган редко счастлива, когда я вручаю Мак свою кредитную карту.

Маккензи любит ходить по магазинам, и она хороша в этом, но вкус к дорогим вещам, который она унаследовала от нашей матери, противоречит отношению Меган к трате денег.

– Пойдем, – говорю я. – Только не сердись.

– Почему я…

Глаза Меган расширяются, когда мы входим в гостиную. С таким же успехом мы могли бы пойти прямо в магазин игрушек. Все плоские поверхности в зоне видимости заняты игрушками. Рядом с елкой сидит гигантский плюшевый медведь. Барабанный набор соседствует с ярко-голубым электромобилем. Чуть поодаль блестит хромированными частями красный велосипед со страховочными колесами, а роскошный поезд занял свое место на железной дороге, которая окружает елку. Еще у нас есть ЛЕГО, роботы и игровая приставка с таким количеством видеоигр, что вполне можно продержаться до тех пор, пока Люк не станет подростком.

Маккензи в своем великолепии купила не только игрушки. Она накупила одежды, обуви, постельных принадлежностей и всякой всячины, так необходимой, когда в доме есть ребенок. А еще она приобрела столько книг, что можно смело открывать библиотеку.

Комната была заполнена буквально всем, что ребенок мог когда-либо хотеть на Рождество.

Меган до сих пор не произносит ни слова.

– Знаю, что всего много, Мег, и понимаю, что мы, вероятно, будем спорить, но… Я просто хотел, чтобы у него был идеальный рождественский день. Это может быть впервые для него. Мы не знаем. И я просто хотел сделать его особенным для него.

Слезы сверкают в глазах Меган, когда она крепко обнимает меня за шею.

– Спасибо, Джастин. Спасибо, что сделал его идеальным.

Я вздыхаю с облегчением.

– Теперь нам просто нужно все это завернуть.

Ее лицо становится пепельного цвета, и я смеюсь.

– Не волнуйся. Я вызвал подкрепление.

***

К тому времени, когда мои родные возвращаются домой, уже почти рассвело.

Люк благополучно проспал все время, пока мы оборачивали подарки и раскладывали их под и рядом с елью.

Все мои родные обещали вернуться позже, чтобы встретиться с маленьким мальчиком, который полностью украл наши сердца.

– Мерседес? – Меган улыбается, пока я заканчиваю завязывать ярко-красный бант вокруг капота игрушечной машины. – Что? Порше распродали?

– Собственно говоря, да.

Она ярко улыбается, и я не могу вспомнить, когда в последний раз видел свою жену такой невероятно счастливой.

Исчерпанной, но счастливой.

– Иди сюда.

Я беру ее за руку и тяну к дивану. Она прижимается ко мне, пока мы вдвоем восхищаемся нашей работой. Яркие и красивые подарки окружают гигантскую елку. То, что я когда-то считал просто обычным деревом, теперь нечто... большее. Нечто особенное. И это не имеет ничего общего с подарками под его ветвями. Оно прекрасно, потому что так много символизирует.

Надежду. Любовь. Семью.

Чего еще может желать маленький мальчик – или любой взрослый, если на то пошло́, – рождественским утром?

***

– Знаешь, я слышала, что барабан является основной причиной разводов.

Я подмигиваю своей жене.

– Ты никогда не бросишь меня.

Лицо Меган смягчается, и она крепко обнимает меня.

– Это правда. Зачем мне это? Ты дал мне мир, и я не думаю, что до сих пор по-настоящему его ценила.

– Это просто куча игрушек, Мег.

– Но для Люка это не так. У него был удивительный день, и это твоя заслуга. Посмотри на него.

Я улыбаюсь, глядя на то, как Люк осматривает свой новый барабан. Конечно, из всех игрушек, лежащих под деревом, эта сразу стала его любимой.

В своей жизни я дважды чувствовал истинное счастье. Первый раз в день нашей свадьбы, второй, когда мы узнали, что беременны. Сегодня у меня появился третий момент, который нужно добавить в этот список.

Абсолютная радость сверкала на лице Люка, когда он прокрался в гостиную.

– Это для меня?

Он произносил эти слова каждый раз, разрывая оберточную бумагу, и не раз я замечал, как моя мать вытирала слезы. Наша семья влюбилась в этого мальчишку, и я знаю, что ничто под любой из наших елок не может быть лучше, чем подарок, который мы подарили друг другу сегодня.

Радость глазами ребенка.

Мы дали это ему.

Мы дали это друг другу.

День был насыщенным. Меган с мамой приготовили гигантский завтрак, и все члены семьи собрались на полу нашей гостиной, пока мы ели. Люк торопливо проглатывал несколько кусочков, затем вскакивал, чтобы поиграть, потом снова возвращался к своей тарелке, и так без конца. Даже я почувствовал, что это должно быть слишком для такого малыша, поэтому не удивился, когда Люк начал жаловаться на боль в животике. Моя невестка Хейли, не раздумывая, схватила сотовый, набрала номер своего педиатра, и в течение часа, несмотря на Рождество, он уже был у нас.

Да, для семьи Бэнкс есть определенные привилегии.

Первоначальным диагнозом было простое расстройство желудка – слишком много пищи для чувствительного животика, который, вероятно, не видел достойной еды очень долго. Тем не менее, мы назначили встречу еще на следующий день, чтобы полностью проверить здоровье Люка. Я с гордостью наблюдал, как моя жена превратилась в маму-медведицу, задавая миллион вопросов, про которые я бы никогда и не вспомнил.

Это одна из многих причин, почему я люблю ее.

Теперь мы остались одни, и только ритмичный звук нового барабана Люка отдается эхом в наших ушах. По общему признанию, барабан был более чем громким, но мы не возражаем. Счастье Люка стоит любой головной боли.

– Ты действительно обо всем позаботился.

Я целую голову Меган.

– Я же говорил, что сделаю это. Пока я дышу, ни ты, ни наши дети – биологические или иные другие – никогда не будете ни в чем нуждаться.

Меган наклоняется ко мне, и я вижу, что по ее щеке скользит одинокая слеза. Я осторожно вытираю ее.

– У тебя есть мое разрешение, чтобы чрезмерно избаловать их.

Я улыбаюсь и нежно ее целую.

На следующий день на улице холодно и бушует вьюга, но мы едем в кабинет педиатра. Его здание близко к переулку Люка, и когда он видит его за тонированными окнами машины, мы с Меган замечаем страх в глазах маленького мальчика.

– Мне нужен мой фонарь, – шепчет Люк с заднего сиденья, и его голос тоже наполнен страхом.

– Зачем тебе твой фонарь, дорогой? – спрашивает Меган.