Текст книги "Космология монстров"

Автор книги: Шон Хэмилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Маргарет оттолкнулась от Гарри, попыталась встать, запуталась в его ногах и снова упала, ударившись головой о пол. В глазах сверкнула белая вспышка боли. Она несколько раз моргнула, пытаясь сосредоточиться и ощущая, словно издали, как ее тело движется в пространстве – чьи-то руки помогали ей встать на ноги.

– Пошли! – услышала она голос Гарри.

Его рука накрыла ее руку, и он потащил Маргарет к новой открытой двери в конце коридора – подальше от розовой комнаты, растения, лестницы и решетки. В пустой комнате светила одинокая лампа, а в том месте, где должно было быть окно, зияла черная дыра.

Гарри отпустил ее, подошел к дыре и заглянул внутрь. Когда он вновь обернулся и посмотрел на нее, рот его раскрылся, а глаза внезапно стали пустыми и далекими. Прежде чем Маргарет успела спросить, что случилось, из дверного проема позади появилась фигура, от вида которой ее охватил такой страх, что из головы мгновенно улетучились все разумные мысли. Высокое и сгорбленное, закутанное в алый плащ существо имело вытянутую мохнатую морду и пасть, полную гигантских клыков. Вместо рук у него были лапы с длинными изогнутыми когтями. Глаза горели ярко-оранжевым светом. Существо указало на Маргарет когтем и издало дикий нечеловеческий рев.

Маргарет завизжала. Гарри схватил ее, поднял и заглянул в лицо. Глаза его вновь стали живыми и осмысленными. Он улыбнулся и сказал:

– Доверься мне.

После чего швырнул Маргарет прямо в черную дыру.

Она ударилась о черный хрустнувший пластик и помчалась вниз сквозь темноту, ощущая всем телом скольжение. Затем она услышала, как что-то быстро приближалось к ней – большое, шумное и невидимое. Когда она повернула голову, чтобы посмотреть, Гарри это или зверь в красном, скольжение прекратилось, и она вылетела на свежий и чистый ночной воздух. Казалось, она повисла там, потеряв на секунду вес, после чего рухнула на что-то большое и мягкое.

Маргарет оглянулась и поняла, что упала на огромный надувной мат, установленный на заднем дворе дома. Здесь был еще один подросток, и он ей что-то кричал. Сердце бешено колотилось, голова была как в тумане, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он говорит: «Отбегай в сторону!» Но она еще лежала горизонтально на мате, когда из пластиковой трубы вылетел Гарри и приземлился прямо на нее.

В тот день и час 1968 года, когда они лежали в миссионерской позе на заднем дворе «Дома страха», моя мать взглянула в лицо Гарри и поняла, что безбедная жизнь с Пирсом окончательно разрушена. Вместо этого она увидела другую, тяжелую вереницу лет, развернувшуюся перед ней: и маленькую тревожную свадьбу, и большое число детей, и жизнь в рабочем квартале «синих воротничков», и безнадежную экономию на всем, и поношенную одежду, и покупки в магазине поддержанных товаров. Она почувствовала, что бессильна помешать этому видению стать реальностью.

Но она не стала делиться своими предчувствиями с моим отцом. Вместо этого она дотронулась ладонями до его лица и просто сказала:

– Моя мама тебя возненавидит.

Секвенция Тёрнеров I. Маргарет

Когда Маргарет входит в Город – в этот текучий сон наяву, в эту смесь из воспоминаний и кошмаров, то ей начинает казаться, будто она по-прежнему живет в беднейшем районе Лаббока – в маленькой обшарпанной квартирке с одной спальней, потрепанным ковром и деревянными панелями на стенах, которую она делила с Гарри. Впрочем, панели эти едва можно разглядеть за выстроившимися вдоль всех стен штабелями из коробок, в которых лежат книги, комиксы и журналы Гарри.

Вещи Гарри повсюду. Кухонный стол погребен под пишущей машинкой, стопками конспектов и рисованных от руки чертежей каких-то странных небоскребов. Он постоянно обещает навести порядок, но, похоже, вовсе не собирается этого делать. Маргарет раздражает ходить на цыпочках вокруг чужих вещей и не чувствовать комфорт в собственном доме.

Бум!

Звук, кажется, доносится из спальни, и Маргарет выходит из переполненной гостиной, чтобы найти его источник. Открыв дверь спальни, она входит в нее и понимает, что уже лежит в постели. Гарри спит рядом, слегка приоткрыв рот. На нем ее маска для сна, которую он надевает, чтобы дать ей возможность почитать при свете. Маска лавандового цвета, окаймленная кружевной бахромой, но Гарри никогда это не смущало, и Маргарет его за это ценит.

Бум!

В этот раз звук доносится откуда-то из глубины комнаты, но она не может понять, откуда именно. Бум. Бум-бум. Такое ощущение, что сама спальня находится в центре этого звука. Маргарет кладет книгу на живот и впервые замечает, что беременна. Бум. Бум-бум! Ее живот большой и круглый, словно надутый воздушный шар, готовый лопнуть. Этот звук идет из комнаты или из нее самой? Она кладет руки на живот. Бум-бум. Живот вибрирует в такт звуку.

Она трясет Гарри за плечо, но тот лишь перекатывается на бок, в сторону от нее.

Бум! Бум-бум.

Ее внутренности вдруг сжимаются с ужасной силой, и она начинает задыхаться, свернувшись в клубок вокруг собственного живота. Что-то не так. Она закрывает глаза и втягивает воздух через сухие губы и стиснутые зубы. Боль медленно отступает, превращаясь в ноющую ломоту внутри. Возможно, просто проблемы с пищеварением. Возможно, она съела что-то такое, что не понравилось ребенку.

Она встает и выходит из спальни, намереваясь пойти в ванную, но, должно быть, сворачивает не туда, поскольку она больше не в квартире. Она стоит в длинном, темном, узком коридоре, увешанном фотографиями в рамках. Единственная закрытая дверь находится в дальнем конце. Бум. Бум-бум. Звук такой низкий, что он, скорее, ощущается, а не слышится, резонируя сквозь старые деревянные полы. Она прижимает руки к животу. Выпуклость исчезла. Живот не совсем плоский – не такой, как раньше, но бугор и сопутствующие судороги пропали.

Она оборачивается, чтобы взглянуть на дверь, через которую вышла, но видит перед собой лишь пустую стену. Бум-бум! Коридор слегка пульсирует и дрожит, от чего дверь в противоположном конце открывается сама собой, качнувшись внутрь. Словно легкий ветерок, оттуда долетает слабый хныкающий звук. Она не хочет заходить в комнату, но не может остановиться.

В комнате темно. Она тянется к выключателю, поворачивает его, и комната заливается тусклым розовым тошнотворным светом. Это пустая детская. Но здесь нет ни игрушек, ни пеленального столика, ни ходунков, ни веселых обоев или картин – только множество черно-белых фотографий в рамках на стенах, одинокое кресло-качалка и детская кроватка. Она подходит к кроватке, но хныкающие звуки уже прекратились. Кроватка пуста, одеялко откинуто. Как давно она здесь?

Она вцепляется в бортик. О Боже! О Господи!

Оглядев комнату, но не заметив ничего необычного, она со стоном падает на колени и заглядывает под кроватку. Ребенка там нет, зато Маргарет находит фотографию в рамке, на которую уже осела пыль. Она берет ее в руки.

Это фотография со свадьбы Маргарет и Гарри, сделанная в здании суда. Гарри одет в один из старых костюмов своего отца, который ему совершенно не подходит. На жилистом теле Гарри костюм висит свободно и мешковато, делая его похожим на маленького мальчика, развлекающегося переодеванием. На Маргарет – простое зеленое платье, купленное для нее матерью (оно зеленое, а не белое, потому что миссис Джонсон хотела, чтобы она поносила его не только один раз на свадьбе). Родителей Маргарет на фотографии нет, поскольку они отказались присутствовать, зато есть мама Гарри Дебора. Она болезненно улыбается и одновременно хмурится, глядя на что-то за кадром, но это самое жизнерадостное выражение, на которое она способна. Словно Дебора пытается изобразить счастье, страдая от зубной боли.

Вдруг раздается детский всхлип, отвлекая внимание Маргарет от фотографии. В этот раз звук долетает из коридора. Ухватившись за кроватку, она поднимается на ноги. Живот снова стал округлым и твердым. Ребенок в коридоре начинает плакать, и в утробе Маргарет шевелится что-то, взволнованное этим звуком. Она выходит из детской с фотографией в руке и возвращается в спальню.

Она видит Гарри, который уже проснулся и сидит в постели. По его телу, шелестя и причмокивая, ползают два существа. Они примерно похожи на людей, но у них нет кожи. Существа напоминают ей диаграммы из старого школьного учебника по анатомии: на них блестит человеческая мускулатура, жилистое мясо изгибается и растягивается при каждом движении. Головы у существ странные: на них длинные, похожие на черепа лица, выступающие вперед челюсти и ярко-оранжевые глаза – цвета дорожных аварийных конусов. Твари ползают вверх и вниз по телу Гарри и грызут его плоть.

«Гарри», – стонет она.

«Что у тебя?» – спрашивает он, указывая на картинку в рамке.

Она протягивает ему фотографию, и они принимаются изучать ее вдвоем, пока чавканье жующих младенцев пульсирует в ее голове подобно мигрени.

Он указывает на свою мать.

«Она хороший человек. Не ее вина, что она так выглядит».

«Конечно же нет», – отвечает Маргарет.

Ей хочется прикоснуться к нему и утешить, но она боится, что ее тоже укусят маленькие чудовища.

«Я не такой, как она. Не настолько болен».

«Я знаю», – отвечает Маргарет.

«Ложись в постель», – предлагает он.

«Что-то не хочется», – говорит она.

Он смотрит на нее с недоумением.

«Неважно, чего ты хочешь».

Один из младенцев забирается ему на грудь и кусает за щеку. Кажется, он ничего не замечает. Ребенок внутри Маргарет шевелится и брыкается в темнице ее утробы. Бум. Бум-бум.

«Гарри, – говорит она. – Гарри, нам надо бежать».

«Бежать?» – переспрашивает он.

Ее живот опять сводит судорогой. Нет, пожалуй, не судорогой. Такое чувство, будто по ее внутренностям протащили ржавые гвозди. Она тянется к краю кровати, но теряет равновесие и падает спиной на пол. Затем перекатывается на бок, держась руками за живот.

«Это не наши дети», – произносит она сквозь стиснутые зубы.

Гарри наклоняется, чтобы посмотреть на нее, лежащую на полу. Возможно, он пытается одарить ее еще одной недоумевающей улыбкой, но на его лице уже не так много кожи, чтобы получилось что-то осмысленное. Оторванные куски плоти болтаются подобно занавескам на ветру. Отсюда он кажется невероятно далеким.

«Маргарет, конечно же, это наши дети».

Их лица появляются из-за края кровати и глядят на нее сверху вниз оранжевыми глазами. Они воркуют и урчат. Они раскачиваются взад-вперед, набирая инерцию для того, чтобы броситься вниз, к полу. Они собираются прийти на помощь и вытащить третьего ребенка из ее утробы в мир своими маленькими острыми зубками.

Часть вторая
Склеп

1

К лету 1982 года Маргарет и Гарри Тёрнер были женаты уже тринадцать лет. В тридцать с небольшим оба чуть округлились и лицом, и телом – еще не толстые, но уже начавшие расширяться и покупать одежду более великодушных размеров. Они жили в кирпичном доме в хорошем районе города Вандергрифф, штат Техас, и воспитывали двух дочерей: Юнис, которой только-только исполнилось шесть лет, и десятилетнюю Сидни (я присоединюсь к ним меньше чем через год). Гарри работал в дорожном департаменте Форт-Уэрта, Маргарет оставалась домохозяйкой с тех пор, как бросила Тилден и вышла замуж за Гарри весной 1969 года. Не самая увлекательная жизнь, но она их более-менее устраивала – до того самого утра, когда Маргарет очнулась в постели от беспокойного сна и обнаружила, что половина Гарри пуста.

Ее разбудило глухое постукивание. Еще не отошедшая ото сна, с затуманенной головой, Маргарет поднялась на локте и оглядела спальню. Будильник на прикроватной тумбочке показывал четыре часа утра, и дверь в спальню, которую они обычно закрывали на ночь, была распахнута настежь. Она встала, надела тапочки, прошла по коридору мимо спален девочек, где было по-прежнему тихо, и вышла в гостиную, где обнаружила, что раздвижная стеклянная дверь, выходящая на задний двор, была широко распахнута.

Гарри стоял на нескошенной лужайке спиной к Маргарет – босой, голый и неподвижный.

– Гарри? – позвала она.

Он ее будто не слышал. Маргарет пересекла двор и остановилась рядом с ним. Он пристально изучал полузакрытыми глазами деревянный забор, окаймлявший двор.

– Гарри! – позвала она снова.

Гарри хмыкнул.

Он что, спит? Но он никогда раньше не ходил во сне, хотя выражение его лица показалось Маргарет знакомым. Она положила руку ему на плечо.

– Он меня увидел, – произнес вдруг Гарри. – Теперь он знает мой запах.

У Маргарет пробежали мурашки по коже, поскольку слова прозвучали отчетливо, но абсолютно бесстрастно.

– Может, зайдем в дом? – осторожно предложила она.

– Лабиринт… – ответил он невпопад.

Она потянула его за руку, и он не стал сопротивляться. Вместе они вернулись в спальню.

– Нельзя вставать так рано по субботам, – сказала она и мягко толкнула его на постель. – Нужно еще поспать.

– У меня болит голова, – произнес он тем же ровным, безжизненным голосом.

– Поспи еще немного, это поможет.

Он закрыл глаза и смирно прилег на кровать. Маргарет легла рядом, и, хотя через несколько минут его дыхание перешло в тихий храп, ей уже не спалось. Она встала, сварила кофе и принялась готовиться к новому дню.

Вскоре от звуков и запахов, которые Маргарет развела на кухне, проснулись и мои сестры: Сидни, которой достались темные, почти черные волосы моего отца, маленький рот, бледное лицо и карие глаза с тяжелыми веками, и Юнис – с рыжими волосами от матери, зелеными глазами и веснушчатой (почти пятнистой) кожей. Сидни отличалась упрямством, часто дерзила и сердилась, а Юнис, наоборот, всегда была покладиста и послушна. Сестры, которых даже нельзя было принять за сестер, если бы вы не знали их лично, в данную минуту жадно поглощали завтрак и помогали Маргарет еще раз пройтись по списку приглашенных на вечеринку по случаю шестого дня рождения Юнис.

Гарри проснулся около восьми. Он принял душ, оделся, налил себе чашку кофе, выпил ее в несколько быстрых глотков и объявил, что собирается за праздничным тортом. Уходя, он почему-то не поцеловал Маргарет. Она стояла на кухне вместе с девочками и слушала, как трогается и отъезжает от дома машина.

– С папой все нормально? – спросила Юнис.

– Он расстроился из-за твоего дурацкого дня рождения, – тут же сказала Сидни.

– А ну-ка извинись! – велела Маргарет.

– Мне очень жаль, что папа тебя не любит, Юнис.

– Сидни! – сказала Маргарет более строгим голосом.

– Я же просто шучу, – ответила Сидни.

В устах Сидни это прозвучало почти как извинение, которое, кажется, удовлетворило Юнис, поэтому Маргарет не стала возражать.

2

Юнис никогда не пользовалась особой популярностью, но тем не менее на вечеринку собралось довольно много народу. Мистер и миссис Хенсон, проживавшие на той же улице, привели свою дочь Крисси; мистер и миссис Сангалли – маленького, страдающего астмой сына Хьюберта. Пара приятелей Гарри по работе – Рик и Тим – тоже пришли со своими детьми. Кроме того, нескольких своих подруг пригласила Сидни. Старшие девочки поспешили спрятаться в спальне Сидни от того, что они ласково назвали «лялечной вечеринкой». Тем не менее они все же принесли подарки, поздравили Юнис и пожелали ей счастливого дня рождения, прежде чем исчезнуть.

К удивлению Маргарет, к ним зашла и бездетная пара из соседнего дома. Дэниел и Джанет Рэнсом переехали сюда несколько недель назад, и Маргарет пригласила их из чистой вежливости. Дэниел работал учителем по драматическому искусству в средней школе, а Джанет преподавала балет в маленькой студии.

– Как мило, что вы зашли, – сказала им Маргарет, когда у нее выдалась свободная минутка. – Я и не предполагала, что это вас заинтересует.

– Ну, мы же не всегда будем бездетными, – ответила Джанет. – Я подумала, что было бы неплохо узнать, каково это.

Джанет была маленькая, тонкокостная, словно птичка, и стройная, как мальчик, с каштановыми волосами, собранными в густой пучок на затылке. Примерно так Маргарет всегда представляла себе Китти из «Анны Карениной»: красивая, изящная фарфоровая статуэтка. Маргарет никогда не отличалась худобой, а теперь, набрав лишнего веса, она почувствовала себя неуклюжей и некрасивой рядом с Джанет и ее красавчиком мужем.

– Не слушайте ее, – сказал Дэниел. – Она просто присматривается к своим будущим воспитанницам.

Маргарет рассмеялась, но Джанет все же немного смутилась.

– У меня действительно есть несколько буклетов от студии на случай, если Сидни или Юнис вдруг заинтересуются… – произнесла она, бросив на Дэниела испепеляющий взгляд.

Тот потер затылок.

– Сколько у вас книжек про ужасы, – сказал он, указав на полку у ближайшей стены, заполненную творениями Стивена Кинга, Анджелы Картер, Питера Страуба, Шерли Джексон, Уильяма Питера Блэтти, Айры Левина, Джеймса Герберта, Рэмси Кэмпбелла, Томаса Трайона, ну и, конечно, Г.Ф. Лавкрафта.

– Вы бы видели нашу кладовку! – ответила Маргарет.

Они сняли бокс на складе «U-Haul»[12]12
  U-Haul – американская компания, предоставляющая услуги в области аренды грузовиков, прицепов и складов для хранения вещей.


[Закрыть] в промышленном районе города, который доверху набили коробками со старыми книгами в мягких обложках, журналами и комиксами. Гарри очень не хотелось расставаться со своей любимой коллекцией, поэтому он согласился на такой компромисс, пока у них не появится свободное место в доме.

– А чем занимаешься ты, Маргарет? – спросила Джанет.

– Я мамочка-домохозяйка, – ответила Маргарет. – Но так как девочки уже повзрослели, я подумываю о том, чтобы вернуться в колледж. – О повторном поступлении она говорила с 1969 года, но никогда не пыталась осуществить это на практике.

– Не знаю, смогла бы я сидеть целыми днями с детьми? – сказала Джанет. – Наверное, рано или поздно мне бы захотелось удавиться.

– Поверь, иногда такое желание находит, – согласилась с ней Маргарет.

Вслух эта шутка оказалась не такой смешной, как она предполагала, и когда никто не засмеялся, Маргарет извинилась и пошла обходить дом.

Другие взрослые стояли, облокотившись о кухонную стойку, или сидели за обеденным столом, попивая из пластиковых стаканов и вытаскивая куски пиццы из нескольких коробок «Domino’s»[13]13
  Domino’s Pizza – американская компания, управляющая крупнейшей в мире (по обороту) сетью пиццерий.


[Закрыть]. Несмотря на изнуряющую августовскую жару, все дети играли во дворе, прыгая на арендованном надувном батуте в виде домика. Гарри тоже расположился снаружи вместе с Риком и Тимом, якобы для того, чтобы следить за безопасностью детей.

Маргарет остановилась у стеклянной двери и внимательно присмотрелась к Гарри. Он глядел куда-то вдаль, не обращая внимания на смеющихся рядом с ним Рика и Тима. В пальцах правой руки покачивалась пивная бутылка. Гарри оставался замкнутым и молчаливым даже после того, как вернулся с тортом. Помнит ли он, как ходил во сне? Хорошо ли он себя чувствует? Этот Гарри был так не похож на того человека, к которому она привыкла!

Он встал со стула и подошел к стеклянной двери. Маргарет помахала ему рукой и ободряюще улыбнулась. Но он, казалось, посмотрел прямо сквозь нее. Все его движения были скованными и немного дергаными, словно он устал от нелегкой работы.

В этот миг из надувного домика выскочила Юнис, сияя ошеломленной улыбкой, как и положено счастливой имениннице. Ее рыжие волосы развевались на бегу подобно волне летнего пламени. Гарри не видел ее и не слышал, поэтому не был готов к тому, что она запрыгнет ему на спину. Маргарет рефлекторно потянулась к ручке двери, когда Гарри согнулся от неожиданности и выронил из рук пиво. Бутылка упала и разбилась о бетон патио, взорвавшись зелеными осколками вперемешку с пеной.

Юнис расцепила руки и упала, когда Гарри резко выпрямился. Он повернулся к дочери и схватил ее за плечи.

– Ты чего тут устроила?

Его крик был хорошо слышен даже сквозь стеклянную дверь.

Тим, старший коллега Гарри, оттащил испуганную Юнис в сторону. Рик схватил Гарри за руку и заговорил тихим, спокойным голосом человека, которому довелось разнимать немало пьяных драк. Но Гарри не стал его слушать, он дернулся и ударил Рика кулаком в нос. Рик непроизвольно вскинул руки и наступил на битое стекло, хрустнувшее под его кроссовками.

Маргарет вышла, наконец, из ступора. Она рывком распахнула дверь, выбежала во двор и встала между Риком и Гарри. На миг ей показалось, что она совершила самую большую ошибку в жизни, поскольку в глазах Гарри не было ничего, кроме паники и дикой ярости.

Она подняла обе руки и прошептала:

– Эй. Эй… Все в порядке. Все хорошо…

Гарри облизнул губы и качнулся на ногах, тяжело дыша и сжимая кулаки. Струйки пота скатывались между плеч Маргарет и копились у основания позвоночника. Плоть изнывала от духоты.

– Гарри, – сказала она как можно спокойнее. – Все в порядке. Ничего страшного. Ты просто испугался.

Он моргнул, и в этот момент какая-то важная деталь вернулась на место. Он снова стал прежним Гарри. Оглядевшись по сторонам, он посмотрел на надувной домик с его испуганными обитателями; на Рика, который сидел в садовом кресле, зажимая себе рот и нос окровавленными пальцами; на Тима, гладившего по спине плачущую Юнис; на Сидни и ее подруг, собравшихся у раздвижной стеклянной двери, словно посетители зоопарка, разглядывающие дикое животное.

Маргарет схватила Гарри за руку и уже второй раз за этот день повела его мимо девочек по коридору и в спальню.

– Ложись, – велела она.

– Но я не устал, – возразил он.

– Мне все равно. Сегодня тебе лучше не выходить на задний двор, – сказала она и громко хлопнула за собой дверью.

Провожая гостей до выхода, она путано оправдывалась тем, что Гарри плохо себя чувствует, и обещала показать его врачу. Юнис изумленно разинула рот, увидев, что ее праздник окончен, и убежала к себе в комнату с красным, залитым слезами лицом. Сидни уселась на диван и уставилась в телевизор пустым взглядом, пока Маргарет подметала бутылочное стекло, собирала бумажные тарелки и выливала содержимое из пластиковых стаканчиков, чтобы собрать весь мусор и отнести его к гаражу. Воздушные шары и ленты она не убрала, хотя сейчас они выглядели ужасно неуместными – как фальшивый фасад, под которым скрывается что-то уродливое.

Наведя порядок, она села на диван рядом с Сидни и обняла ее за плечи. Сидни не пошевелилась и даже не оторвала взгляда от телевизора.

– Оставь меня в покое, – сказала она.

Маргарет отпустила ее и пошла проверить, как там Юнис. Младшая дочь лежала в постели, отвернувшись к стенке. Маргарет присела рядом на кровать и погладила спину дочери.

– Мой день рождения… – произнесла Юнис хриплым от слез голосом.

– Знаю, милая. Мне очень жаль, но папа плохо себя чувствует, поэтому я… – Она умолкла, не зная, что сказать. – Я не хотела, чтобы папа кого-нибудь заразил, если он болеет. Он сейчас задремал. Почему бы и тебе не поспать немного, а вечером мы продолжим праздник.

– А как же надувной домик?

– Мы оставим его еще на один день.

Если понадобится, она заставит Гарри продлить аренду. Это самое меньшее, что он может сделать, чтобы хоть как-то сгладить ситуацию. Она поцеловала Юнис в щеку и пошла во взрослую спальню.

Гарри все еще лежал в постели, уставившись в потолок и потирая правую руку с распухшими костяшками. Маргарет закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

– Я знаю, – сказал он. – Знаю.

– Сумасшествие имеет свойство нарастать, – заметила Маргарет.

– Я не понимаю, что случилось.

– Ты ходил сегодня ночью во сне. Помнишь?

По его испуганному лицу она поняла, что он понятия не имел о том, что делал ночью. Нечто подобное они ждали на протяжении всего периода их отношений. Из-за болезни матери Гарри несколько раз проверялся на шизофрению, но всегда получал справку о нормальном психическом состоянии. С одной стороны, в таком возрасте симптомы проявляться не должны, но с другой – никто от этого не был застрахован. Маргарет не могла избавиться от воспоминаний о странном выражении его лица, которое она увидела сегодня утром – каком-то мертвом и отстраненном. Кого же он ей напомнил?

– Слушай… я не думаю, что это серьезно, – сказал он. – Не… не беспокойся об этом. Не знаю, что это было, но явно что-то другое. Если… если это повторится, обещаю, я обращусь к врачу. – Не дождавшись ее ответа, он добавил: – Маргарет, прошу тебя. Позволь мне сначала попробовать самому…

3

Они собрались всей семьей ближе к вечеру, чтобы закончить празднование дня рождения Юнис. Пока Маргарет разогревала остатки пиццы, Гарри играл с девочками в надувном домике. Они позволили им съесть пиццу и торт одновременно, щедро приправив это дело мороженым. А после ужина разрешили изнывающей от нетерпения Юнис наброситься на кучу подарков, разложенных на кофейном столике, и дочка, широко распахнув глаза, принялась рвать блестящую оберточную бумагу. Потом они сидели в гостиной среди новых игрушек, настольных игр и одежды и вместе смотрели телевизор. Маргарет лежала на диване, а Гарри – на полу, в окружении прижавшихся к нему девочек. Время от времени Маргарет проводила рукой по его волосам, наслаждаясь тем, как они вьются между ее пальцев.

В эту ночь, когда счастливые и успокоенные девочки уснули, Гарри и Маргарет занялись любовью. Стены в доме были тонкими, поэтому им поневоле приходилось двигаться медленно и тихо. Зато это дало время Маргарет для того, чтобы как следует рассмотреть лицо Гарри, а также увидеть, как в нем снова зарождаются доброта и нежность. Его ласковые поцелуи, казалось, склоняли Маргарет к тому, чтобы счесть произошедшее во дворе нелепой случайностью и что отныне у них будет все хорошо. А потом, когда они лежали рядом, потные и скользкие, он произнес знакомые слова:

– Я буду любить тебя до скончания веков и даже после.

Это была придуманная им фраза, которую он произнес в их первую брачную ночь, и она прозвучала настолько пафосно, что Маргарет не выдержала и рассмеялась ему в лицо. С тех пор она стала своеобразным кодом для них двоих, частью внутрисемейного языка – фразой, одновременно ироничной и искренней, сопровождающейся томным закатыванием глаз и глухим стуком сердца.

– И даже после, – повторила она, после чего положила голову ему на грудь.

4

Несколько недель спустя Гарри оплатил медицинскую страховку Рика, лечившего сломанный нос, записал Сидни на уроки балета в студию Джанет Рэнсом и купил для Юнис компьютер «Commodore 64» вместе со стопкой дискет.

Маргарет изобразила восхищение и присоединилась к восторгу девочек, когда Гарри принес домой эти подарки, но как только они остались вдвоем и принялись готовиться ко сну, она сказала:

– Я знаю, ты чувствуешь себя виноватым, и оплата медицинских счетов Рика – это правильный поступок, но не стоит тратить столько денег на всякую ерунду для девочек.

Гарри оторвался от чтения «Мертвой зоны»[14]14
  Роман Стивена Кинга, впервые опубликованный в 1979 году.


[Закрыть] и взглянул на жену.

– Именно эту «ерунду» девочки будут вспоминать через двадцать-тридцать лет. Из таких вещей и складывается детство.

– Но компьютер стоит почти шестьсот долларов, – сказала она, втирая в кожу рук увлажняющий крем. – Не считая игр к нему, которые ты накупил.

Гарри уронил книгу на грудь.

– И что ты от меня хочешь? Мне забрать у нее компьютер?

– Просто прошу – больше не делай таких крупных покупок. Нам еще Рождество как-то надо пережить.

Она посмотрела на него и увидела, как в нем постепенно угасает ярость. Когда он успел так вспылить? И из-за чего он разозлился?

– Ты права. Стоило сначала посоветоваться с тобой.

Но на следующий день Гарри опоздал с работы на целый час, и когда Маргарет встретила его в гараже, то обнаружила, что весь багажник их универсала забит досками и мешками из хозяйственного магазина.

– Ну и какого черта? – поинтересовалась она.

– Я буду строить «Дом с привидениями» для Хэллоуина, – ответил он.

Хэллоуин был любимым праздником Гарри, и он всегда праздновал его с девочками, но, насколько знала Маргарет, он никогда не посещал другие «Дома с привидениями» после их памятного совместного приключения в «Доме страха» в 1968 году.

– Но мы же договорились, – напомнила она.

– Ух ты, как круто! – раздался голос Сидни.

Она протиснулась мимо Маргарет в гараж, открыла заднюю дверь машины и принялась разгружать содержимое багажника.

– Сидни, прекрати, – сказала Маргарет. – Папа сейчас увезет все это обратно в магазин.

Сидни, уже тащившая полиэтиленовый пакет, остановилась на полпути между машиной и дверью в дом и вопросительно посмотрела на Гарри.

– Я не буду отвозить это в магазин, милая, – сказал он Сидни. – Все в порядке.

– Девочки, идите к себе в комнаты, – велела Маргарет.

Сестры втянули головы в плечи и поспешно покинули гараж.

Маргарет указала пальцем на доски в багажнике.

– Мы же договорились – больше никаких крупных покупок!

Помедлив мгновение, он протянул ей руку.

– Давай выйдем на улицу.

Она позволила ему провести себя через дом на задний дворик. Выйдя наружу, она почувствовала, как трава колет ее голые лодыжки. Гарри остановился в центре двора и медленно повернулся вокруг себя, увлекая ее за собой.

– Что ты видишь? – спросил он.

– Что тебе пора подровнять газон, – ответила она.

– Я все жду, когда начнется осень и трава отомрет сама собой, но почему-то этого не происходит.

Комок досады в ее груди немного ослаб.

– Ты же сам хотел переехать в Техас.

– Нет, просто в Техасе я нашел работу, – ответил он. – Но давай вернемся к теме – что еще ты видишь?

Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и снова их открыла. Затем оглядела двор – большой и плоский, слегка покатый квадрат травянистой земли, ограниченный с трех сторон высоким деревянным забором. Прямо возле задней двери расположилось небольшое бетонное патио с грилем, столом и несколькими пластиковыми стульями. В траве валялся свернутый шланг для воды, все еще присоединенный к крану, торчавшему из кирпичной стены дома. Вдруг Маргарет осознала, что они стоят в точности там, где она застала Гарри посреди ночи пару недель назад.

Но она не стала говорить ему об этом. Вместо этого она сказала другое:

– Я вижу обычный двор.

– Понимаю, – ответил он. – Я чувствовал то же самое до дня рождения Юнис. Но потом, когда я сидел на крыльце и смотрел на надувной домик, во мне что-то перевернулось, и я увидел, что все это – основа чего-то другого. Чего-то грандиозного. И теперь у меня не получается выбросить эту мысль из головы. – Он дотронулся до виска и поморщился. – Тупая боль, которая никак не проходит.

– Именно поэтому ты начал орать, как ополоумевший, и бить людей?

– Не знаю. – Он опустил руку и нахмурился. – Так это или нет, но я вынужден признать, что мне чего-то не хватает. Это не имеет отношения ни к тебе, ни к девочкам, – поспешно добавил он, снова взяв ее за руку. Жест получился автоматическим и слегка формальным. – Я про другое… ну, вот представь, я встаю каждый день, надеваю рубашку и галстук, потом еду через пробки в офис, где провожу большую часть времени, а к вечеру устаю так сильно, что сил хватает лишь на просмотр телевизора и сон. Иногда я думаю, что даже при самом благоприятном сценарии не увижу ничего другого до самой пенсии. А потом стану слишком старым и сломленным, чтобы заниматься чем-то еще, кроме как тратить последние несколько лет своей жизни на просиживание перед телевизором в ожидании почты, звонка или визита кого-то из моих повзрослевших детей. А потом я умру, и на этом все закончится.