Текст книги "Летние люди"

Автор книги: Ширли Джексон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Ширли Джексон
Летние люди

В десяти километрах от ближайшего городка Эллисоны имели загородный дом, удачно расположенный на холме. С трех сторон взгляд радовали деревья с густой листвой и зеленые лужайки, не выгоравшие на солнце даже в самом разгаре лета. С четвертой стороны открывался вид на озеро и дощатый мол, который Эллисоны давно уже задумывали починить. Хоть с веранды, хоть с деревянной лестницы, спускавшейся к берегу, обзор окрестностей был великолепным. Эллисоны очень любили свой дом; они с нетерпением ждали лета, чтобы переехать туда, и оставляли его, когда наступала осень, с большим сожалением; но они никогда не испытывали необходимости внести в него какие-либо улучшения: дома и озера было достаточно на то время, которое им оставалось жить. В доме не имелось ни отопления, ни водопровода – воду подавал маленький насос, расположенный во дворе, – ни электричества. Семнадцать лет подряд Джэнет Эллисон готовила еду и подогревала воду на керосинке, Роберт Эллисон отрабатывал наряды по обеспечению водой и читал свою газету при свете керосиновой лампы. Привыкшие к городским удобствам, они очень хорошо приспособились к этой деревенской безыскусной жизни. Поначалу это служило поводом для шуток, но теперь, когда они не имели больше нужды производить впечатление на своих гостей, рассматривалось как привлекательность летней жизни.

Это были обыкновенные простые люди. Миссис Эллисон было пятьдесят восемь лет, ему шестьдесят; их дети уже обзавелись семьями и проводили свой отпуск на морских курортах; друзья умерли или жили в комфортабельных домах. Имелись у них племянники и племянницы, но с ними они виделись очень редко. Зимой они безропотно терпели свою квартиру в Нью-Йорке, потому что ждали лета, а летом говорили себе, что зима стоит труда быть прожитой, так как следующим летом они снова вернутся в свой загородный дом.

Они достигли того возраста, когда уже не стыдятся быть рабами своих привычек. Каждый год Эллисоны покидали свой летний дом всегда на следующий день после первого понедельника сентября, и бывали неутешны, если погода в сентябре и октябре стояла прекрасной, а они задыхались в городе. Но им понадобилось много времени сообразить, что если ничто не призывает их в Нью-Йорк, то они могли бы изменить традиционную дату возвращения и остаться в загородном доме и после Праздника Урожая. [1]1
  Праздник Урожая отмечается в США в первый понедельник сентября (прим. переводчика).


[Закрыть]

– Ничто нас не принуждает возвращаться в город, – сказала миссис Эллисон с самым серьезным видом, словно была захвачена совершенно новой мыслью.

И он ответил ей так, будто они, ни та ни другой, ни разу об этом не думали:

– А почему бы нам не воспользоваться дачным сезоном как можно дольше?

И на следующий день после Праздника Урожая миссис Эллисон с тем чувством, с каким пускаются на великую авантюру, и видом человека, бесшабашно порывающего с традициями, объявила местным жителям, у которых делала свои покупки, что она и ее муж решили продлить проживание по крайней мере еще на месяц.

– Никто не ждет нас в городе, – доверительно сообщила она мистеру Бэбкоку, бакалейщику. – Лучше уж пользоваться, пока еще возможно, преимуществами сельской жизни.

– Никто не живет на озере после Праздника Урожая, – важно сказал мистер Бэбкок, укладывая провизию миссис Эллисон в большой картонный ящик.

Он остановился, глядя на пачку печенья, и, немного поразмыслив, добавил:

– Никогда.

– Но в городе, – миссис Эллисон говорила о городе так, словно мистер Бэбкок мечтал туда отправиться, – такая жара! Вы не можете себе представить. Каждый раз нам жаль уезжать.

– Ненавижу уезжать, – сказал мистер Бэбкок.

Одной из идиотских привычек, раздражавших миссис Эллисон больше всего, была как раз эта мания местных жителей повторять часть услышанной фразы и искажать ее!

– Мне бы и самому было тяжело уехать, – сказал мистер Бэбкок, справившись с ней своими силами.

Миссис Эллисон и мистер Бэбкок улыбнулись друг другу, но он все же повторил:

– Ни разу в жизни я не слышал, чтобы кто-нибудь решил остаться на даче после Праздника Урожая.

– Ну что же, а мы попробуем.

– Никогда не узнаешь, пока не попробуешь.

И как обычно, выходя из бакалейной лавки после одного из этих бесполезных разговоров, миссис Эллисон подумала: «Физически мистер Бэбкок мог бы послужить скульптурной моделью Дэниэлу Уэбстеру, но интеллектуально…» Ужасно было видеть, до какой степени деградировали жители Новой Англии. Сев в машину, она поделилась своей мыслью с мистером Эллисоном.

– Ничего удивительного, – ответил он. – Родственные браки. Родственные браки и плохое качество почвы.

Это был день их большой поездки в город, которую они совершали каждые две недели, чтобы закупить все, что им не могли доставить на дом. Они сделали остановку в буфете, чтобы съесть по сэндвичу. Миссис Эллисон могла бы сделать мистеру Бэбкоку заказ по телефону, но помимо бакалейных товаров в его лавке продавались свежие овощи и различные сладости, о которых она начинала думать, только увидев их. Также она соблазнилась стеклянными формочками для пирожков, которые обнаружила случайно с отделе скобяных товаров. Сельского покупателя трудно привлечь тем, что менее долговечно, чем деревья, скалы, небо; они просто начинают отказываться от чугуна в пользу алюминия, как отказались ранее от глиняной посуды ради железной.

Миссис Эллисон сама проследила за упаковкой этих формочек, чтобы они могли без ущерба перенести дорожную тряску до дома. Магазином «Скобяные товары – готовое платье – и т. д. Джонсона» управлял мистер Чарли Уолпол со своим младшим братом Альбертом. Лавка называлась так, потому что была построена на месте бывшей псарни Джонсона, сгоревшей пятьдесят лет назад, еще до рождения Чарли Уолпола. Этот последний старательно расправлял газеты, чтобы завернуть в них формочки, и миссис Эллисон сказала небрежным тоном:

– Конечно, я могла бы подождать и купить эти формочки в Нью-Йорке, но в этом году мы вернемся не так рано.

– Я слышал, что вы остаетесь, – сказал Чарли Уолпол, неловко комкая пальцами газету.

Он продолжил, не поднимая глаз на миссис Эллисон:

– Не знаю, как это остаться на берегу озера после Праздника Урожая.

– Видите ли, – возразила миссис Эллисон, будто была обязана представить ему объяснения, – каждый год нам кажется, что мы чересчур поспешили с возвращением в Нью-Йорк. Вы знаете, каково в городе осенью.

И она улыбнулась ему, словно стараясь заручиться согласием.

Чарли Уолпол тщательно обматывал сверток шпагатом. Миссис Эллисон подумала: «Если он не остановится, то перемотает весь клубок», но она отвернулась, чтобы он не смог прочесть в ее глазах нетерпение. Она продолжила:

– У меня такое чувство, что наше настоящее место здесь, особенно после того, как остальные разъедутся.

Чтобы придать своему утверждению веса, она улыбкой добилась одобрения какой-то женщины, стоявшей в другом конце магазина, лицо которой показалось ей знакомым. Та ли это женщина, что продавала ей клубнику в прошлом году? Или же та, что помогала иногда мистеру Бэбкоку в магазине? Хотя, вернее всего, это была тетушка мистера Бэбкока.

Мистер Уолпол деликатно подвинул пакет на прилавке: товар продан, упакован, теперь он был готов получить деньги. И все же он повторил:

– Но мы не видели никого из отдыхающих, живущих на озере после Праздника Урожая.

Миссис Эллисон протянула ему пятидолларовую банкноту, и он вернул сдачу, аккуратно отсчитав каждый цент.

– Никогда после Праздника Урожая, – сказал он еще раз, слегка кивнув головой миссис Эллисон, прежде чем направиться к двум клиенткам в хлопчатобумажных платьях.

Проходя мимо них, миссис Эллисон услышала, как одна из женщин заявила визгливым голосом:

– Хотелось бы спросить, почему вот это платье стоит один доллар тридцать центов, а вон то девяносто восемь центов?

Миссис Эллисон объяснила мужу, дожидавшемуся ее возле двери магазина:

– Это удивительные люди! Благоразумные, почтенные, непоколебимые.

– Утешительно знать, что есть еще на свете такие города, – сказал мистер Эллисон.

– В Нью-Йорке я, наверное, заплатила бы за эти формочки на несколько центов меньше, но я не испытала бы такого, как здесь, ощущения человеческой близости.

Миссис Мартин, содержавшая газетный киоск, в котором торговала и сэндвичами, спросила:

– Вы останетесь на озере? Я слышала, что вы остались.

– Решили в этом году подольше попользоваться хорошей погодой.

Миссис Мартин считалась приезжей. Она прибыла с соседней фермы, чтобы выйти замуж за владельца газетного киоска, где также продавали сэндвичи, и после смерти мужа осталась в городке. Она продавала еще безалкогольные напитки и яйца с луком, которые жарила в комнатке за киоском, перед тем как положить на толстые ломти хлеба. Иногда из пристройки доносился вкусный запах рагу или свиных котлет, приготавливаемых ею себе на обед.

– Я до сих пор не думаю, чтобы какой-нибудь отдыхающий мог оставаться на озере так долго, во всяком случае, никогда после Праздника Урожая.

– Я думаю, что люди, как правило, уезжают в день Праздника Урожая, – сказал им немного позже мистер Холл, их ближайший сосед, когда они встретили его, садясь в машину возле магазина мистера Бэбкока. – Я удивлен, что вы остались.

– Было бы жалко уезжать так рано, – ответила миссис Эллисон.

Мистер Холл проживал в четырех километрах от дома Эллисонов. Он поставлял им масло и яйца, и с высоты своего холма они видели огни его дома перед тем, как лечь спать.

– Но отдыхающие каждый год отъезжают в день Праздника Урожая, – сказал мистер Холл.

Возвращение домой было долгим и тягостным. Уже начинало темнеть, и по пыльной дороге вдоль озера мистер Эллисон должен был вести машину очень осторожно. Миссис Эллисон, откинувшись на спинку сиденья, отдавалась чувству приятного расслабления после этого водоворота деятельности, сильно контрастирующего с тихим течением их повседневной жизни. Она думала о стеклянных формочках, корзине, наполненной красными яблоками, о цветной бумаге, которой оклеит шкафы на кухне.

– Хорошо возвращаться к себе, – пробормотала она, когда, вырисовываясь на фоне неба, показался их дом.

Утром следующего дня миссис Эллисон заботливо промыла стеклянные формочки, обнаружив, что Чарли Уолпол по своей простоте не заметил на одной из них щербинки. Она решила побезумствовать: изготовить сладкий пирог с очищенными яблоками. Когда пирог был в печи, а мистер Эллисон отправился к почтовому ящику, мисси Эллисон вышла на лужайку и опустилась в шезлонг полюбоваться облаками, отражавшимися в озере.

Мистер Эллисон вернулся в плохом настроении, как случалось каждый раз, когда он, пройдя полтора километра, разделявших дом и почтовый ящик, расположенный на большой дороге, возвращался с пустыми руками. Ему, впрочем, множество раз говорилось, что эта прогулка очень полезна для его здоровья. Сегодняшним утром не было ничего, кроме рекламного проспекта одного из универсальных магазинов Нью-Йорка и газеты, появление которой было делом совершенно фантастическим. Иногда приходило по три номера в день, но чаще Эллисоны не получали ни одного. Хотя миссис Эллисон и разделяла раздражение своего мужа, но, не показывая этого, оживленно накинулась на проспект. По возвращению в город она не преминет посетить этот магазин, объявивший распродажу одеял и покрывал. Нынче так трудно найти их хорошего качества и приятной расцветки. Должна ли она сохранить проспект? Но в таком случае придется вставать и идти в дом. Она уронила его в траву рядом со своим шезлонгом и, откинув голову на спинку, полузакрыла глаза.

– Похоже, будет дождь, – сказал мистер Эллисон, покосившись на небо.

– Это хорошо для урожая, – коротко ответила миссис Эллисон, и они оба засмеялись.

На следующее утро, когда мистер Эллисон отправился за почтой, прибыл служащий, доставляющий им керосин. Их запасы подходили к концу, и миссис Эллисон встретила его с пылкой радушностью. Кроме керосина он привозил лед, а также собирал в течение лета кухонные отбросы отдыхающих.

– Я рада вас видеть, – сказала миссис Эллисон, – керосину у нас осталось совсем немного.

Уже несколько лет доставщик, имя которого миссис Эллисон никогда не могла вспомнить, с помощью шланга наполнял бак на восемьдесят литров. Керосин служил Эллисонам в качестве горючего и топлива. Но сегодня, вместо того, чтобы выйти из машины и размотать шланг, он, не выключая мотора, сурово уставился на миссис Эллисон.

– Я полагал, вы уехали, – сказал он.

– Мы остаемся еще на месяц, – весело ответила миссис Эллисон. – Погода стоит замечательная, и кажется, что…

– Мне сказали это, – прервал ее человек. – Ну так вот, я не могу дать вам керосина.

– Что? – Миссис Эллисон высоко подняла брови. – Но нам необходимо…

– После Праздника Урожая керосину мне выделяют очень мало.

Как обычно, когда она бывала несогласна со своими соседями, миссис Эллисон подумала, что городской опыт общения не помогает в деревне. Не стоит надеяться убедить сельского работника теми же средствами, что и городского. Она подбадривающе улыбнулась ему:

– Но не могли бы вы получить его еще, по крайней мере, на то время, пока мы здесь?

– Понимаете, – сказал служащий, нервно постукивая пальцами по рулю, – понимаете… я уже отправил заказ на керосин в одно место за восемьдесят километров отсюда. Я отправляю заказ в июне, как раз на то количество, которое мне нужно на лето. Следующий заказ я делаю в ноябре… и сейчас я начинаю быть более или менее точным.

– Но послушайте, – настаивала миссис Эллисон, – вы ведь могли бы дать нам совсем немного. Разве нет какого-нибудь другого поставщика?

Человек прекратил постукивать по рулю и обхватил его ладонями, готовый отъехать.

– Я не вижу никого другого, кто мог бы вам сейчас поставить керосин. Я не могу.

Машина тронулась прежде, чем мисси Эллисон успела открыть рот. Затем остановилась, и служащий глянул на нее через заднее стекло.

– А лед? – крикнул он. – Если хотите, могу вам дать его.

Миссис Эллисон в гневе помотала головой. Лед ей был не нужен. Она побежала к машине.

– Не могли бы вы попробовать привезти нам керосину на будущей неделе?

– Думаю, что нет, – ответил человек. – После Праздника Урожая это трудно.

Машина уехала. Миссис Эллисон утешала себя тем, что может раздобыть керосину у мистера Бэбкока или на худой случай у Холлов.

«Следующим летом он может каждый день предлагать мне свой керосин», – злорадно представилось ей.

И на этот раз в корреспонденции не было ничего, кроме газеты, которая случайно пришла в установленный день. Мистер Эллисон вернулся сильно рассерженным, и история с керосином, рассказанная женой, похоже, не увеличила его раздражения. Он объяснил:

– Вероятно, он придерживает его, чтобы зимой продать подороже. Что происходит, на твой взгляд, с Анной и Джерри?

Анна и Джерри – это были их дети, жившие каждый со своей семьей, один в Чикаго, другая на Западе. Их еженедельные письма запаздывали. Так запаздывали, что раздражение мистера Эллисона было справедливым.

– Они же знают, с каким нетерпением мы ждем писем от них! Это эгоистичные, бесчувственные дети.

– Ну-ну, милый, – сказала миссис Эллисон, пытаясь его успокоить.

Гневом не решить вопроса с керосином, подумала миссис Эллисон и несколькими минутами позже добавила:

– Желать писем еще недостаточно для того, чтобы они пришли. Пойду позвоню мистеру Бэбкоку, попрошу прислать керосину вместе с остальным нашим заказом.

– Они могли бы написать хотя бы по открытке, – сказал мистер Эллисон, когда она направлялась к дому.

С той же безропотной покорностью, с какой сносили они все домашние неустройства, Эллисоны терпели строптивый норов телефона. Это был настенный аппарат, нигде кроме некоторых деревень уже не встречающийся. Чтобы связаться с почтовым отделением, миссис Эллисон должна была повернуть рукоятку и позвонить один раз. Обычно эту операцию приходилось повторять многократно, прежде чем удавалось склонить телефонистку к ответу. Со смирением и каким-то отчаявшимся терпением миссис Эллисон приблизилась к телефону. Мистеру Бэбкоку, чтобы снять трубку с аппарата, расположенного за прилавком мясного отдела, понадобилось еще больше времени, чем телефонистке.

– Бакалея Бэбкока, – настороженно произнес он, обнаруживая свой недоверчивый характер.

– Это миссис Эллисон, мистер Бэбкок. Я хотела бы сделать свой заказ на день раньше, чтобы быть уверенной в том, что вы могли бы мне доставить…

– …Что вы говорите, миссис Эллисон?

Миссис Эллисон немного повысила голос. Она заметила на лужайке мистера Эллисона, повернувшего голову и бросившего ей сочувственный взгляд.

– Я говорила, мистер Бэбкок, что делаю заказ на день раньше, чтобы вы могли поставить мне…

– За заказом вы придете в магазин, – ответил мистер Бэбкок.

– В магазин?

От удивления она произнесла это своим обычным голосом.

Мистер Бэбкок, наоборот, перешел на более громкий:

– Что вы говорите, миссис Эллисон?

– Я думала, вы доставите его, как обычно.

– Видите ли, миссис Эллисон… – сказал мистер Бэбкок.

Он замолчал. Миссис Эллисон ждала, глядя на небо поверх головы мужа. Наконец, мистер Бэбкок продолжил:

– Сейчас кажу. У мальчика, работающего в магазине, вчера начались занятия в школе, и у меня никого больше нет, чтобы делать доставки на дом. Доставщик у меня бывает только летом, понимаете?

– Я полагала, вы можете доставлять заказы круглый год.

– Но не после Праздника урожая, – с твердостью ответил мистер Бэбкок. – Вы в первый раз остаетесь здесь так долго. Поэтому и не знаете, как все это происходит.

– В таком случае, – сказала миссис Эллисон, исчерпав все доводы…

И снова повторила себе: «Бесполезно относиться к деревенским жителям как к городским. Сердиться не из-за чего».

– Это действительно невозможно? – спросила она еще. – Вы могли бы, пожалуй, доставить сегодня.

– По правде говоря, миссис Эллисон, вряд ли я смогу. Не стоит труда добираться до озера из-за одного клиента.

– А Холлы? Они живут в четырех с половиной километрах от нас. Мистер Холл смог бы передать мне заказ?

– Холл? Джон Холл? – переспросил мистер Бэбкок. – Он вместе со своими уехал навестить родственников.

– Но они приносят нам яйца и масло! – сказала миссис Эллисон в панике.

– Они уехали вчера. Должно быть, не думали, что вы останетесь.

– Но я сказала мистеру Холлу, – начала миссис Эллисон… затем остановилась. – Мистер Эллисон заедет за продуктами завтра.

– До сих пор вы получали все, что вам нужно, – произнес мистер Бэбкок с удовлетворением.

Он не спрашивал, он утверждал.

Повесив трубку, миссис Эллисон вернулась в сад и села рядом с мужем.

– Он не хочет доставлять на дом. Придется тебе завтра ехать. Горючего как раз хватит дотуда.

– Он мог бы сказать об этом раньше.

Стояла чересчур великолепная погода, чтобы продолжать терзаться из-за неурядиц. Природа никогда не выглядела столь привлекательно; сквозь деревья сада внизу поблескивала легкая рябь на поверхности озера. Пейзаж был исполнен невыразимой нежности. Миссис Эллисон вздохнула от удовольствия: чудесно иметь предназначенный только им вид на озеро, зеленые холмы, быть единственными, кто наслаждается этим ласковым ветерком.

Погода продолжала оставаться прекрасной. На следующее утро мистер Эллисон, снабженный списком для бакалейщика, сверху которого стояло заглавными буквами слово «керосин», спустился по тропинке в гараж, пока его жена изготовляла другой пирог в своей новой формочке. Замешав тесто, она чистила яблоки, когда дверь кухни широко распахнулась и на пороге возник мистер Эллисон.

– Эта дьявольская машина не желает ехать! – объявил он в бешенстве.

– Что с ней? – спросила миссис Эллисон, держа в одной руке нож, в другой яблоко. – Во вторник она работала очень хорошо.

– Может быть, – сказал мистер Эллисон сквозь зубы, – но в пятницу она не работает.

– Ты не можешь ее исправить?

– Нет. Не могу. Нужно кого-нибудь вызывать.

– Кого? – спросила миссис Эллисон.

– Парня с заправочной станции. Он уже приводил ее в порядок прошлым летом, – сказал мистер Эллисон, направляясь к телефону.

Миссис Эллисон опять принялась за яблоки, со страхом предчувствуя, что сейчас произойдет.

Мистер Эллисон бился с телефоном, звонил, перезванивал, снова ожидал. Наконец он с грохотом повесил трубку.

– Никого нет, – сказал он, возвращаясь в кухню.

– Он, наверное, вышел на несколько минут, – подала мысль миссис Эллисон, но она и сама уже начинала нервничать.

Странное беспокойство охватывало ее. Быть может, она боялась, что муж совсем потеряет выдержку?

– Он один на станции, – вернулась она к своему. – Если он в отсутствии, то там нет никого, кто бы подошел к телефону.

– Ты, вероятно, права, – ответил он, но в его голосе слышалась не свойственная ему ирония.

Он упал на стул и оглядел миссис Эллисон, продолжавшую чистить яблоки. И она сказала ему, чтобы отвлечь:

– Нужно сходить за корреспонденцией. Вернувшись, ты снова позвонишь.

Мистер Эллисон, немного подумав, согласился:

– Хорошо.

Он тяжело поднялся и на пороге кухни повернулся:

– Но если корреспонденции не будет…

Он не закончил фразы и в этой угрожающей тишине вышел к тропинке.

Миссис Эллисон поспешила закончить свой пирог. Дважды она подходила к окну, посмотреть, не наползли ли облака. В комнате быстро темнело, и она чувствовала какое-то напряжение, как перед грозой. Однако небо было светлым и ясным, совершенно безразличным к тому, что происходило в летнем доме Эллисонов и во всем остальном мире. Когда пирог был готов, миссис Эллисон еще раз поглядела в окно и увидела мужа, поднимавшегося по тропинке. Заметив ее, он помахал рукой: в ней было письмо.

– Это от Джерри, – крикнул он, когда подошел достаточно близко… – Наконец-то письмо!

С беспокойством миссис Эллисон подметила, что поднимается он с трудом, хотя тропинка и не крутая. Толкнув входную дверь, он тяжело дышал.

– Я его еще не открывал, – сказал он.

Миссис Эллисон с удивлением поймала себя на том, что внимательно изучает почерк сына, вроде обычный, и никак не может объяснить, что именно ее смущает. Не было никакой причины тревожиться на этот счет. Конечно, она их давно не получала. Это должно быть любезное, исполненное почтения письмо, в мельчайших деталях рассказывающее все, что делает Алиса и дети, сообщающее об их положении, постоянно улучшающемся, о погоде в Чикаго и заканчивающееся поцелуями. Мистер и миссис Эллисон могли бы наизусть пересказать типовое письмо, которое дети имели обыкновение присылать им.

Мистер Эллисон медленно вскрыл конверт, развернул письмо и положил его на кухонный стол. Они склонились, чтобы читать вместе. «Дорогая мама, дорогой папа, – стиль Джерри был немного детским, – счастлив послать вам это письмо на берег озера, как обычно. Уже давно мы думали, что вы возвращаетесь в городе чересчур рано и что вы должны оставаться там как можно дольше. Алиса говорит, что теперь вы уже не так молоды и что вы не имеете никакого занятия, которое бы требовало вашего присутствия в городе. Развлекайтесь, сколько вы еще можете. И поскольку вы там счастливы, то это замечательная мысль – продлить ваше проживание».

Ощущая какую-то неловкость, миссис Эллисон бросила взгляд на мужа. Он читал с большим вниманием. Она взяла в руки пустой конверт, еще не зная толком, чего ожидает от него. Адрес был надписан, как обычно, рукой Джерри, почтовый штемпель города Чикаго. Естественно, подумала она, с чего бы вдруг он был проштемпелеван в другом месте? Когда она снова принялась за чтение, муж уже перевернул страницу: «…и конечно, если они подхватят сейчас корь, то будут избавлены от этого. Алиса чувствует себя хорошо; я тоже. В последнее время я часто играю с бридж с людьми, которых вы не знаете, с Каррутерами, с прекрасной парой, приблизительно нашего возраста. На этом заканчиваю, так как думаю, вам неинтересно, когда вам рассказывают истории, которые происходят так далеко от вас. Скажи папе, что старый Диксон из нашей конторы в Чикаго умер. Он часто расспрашивал о папе. Хорошего вам пребывания на берегу озера, и не спешите возвращаться. Наши нежные поцелуи. Джерри».

– Забавно, – высказался мистер Эллисон.

– Можно подумать, что письмо писал не Джерри, – сказала она робко. – Он никогда не писал нам о такого рода вещах…

Она замолчала.

– Какого рода? – спросил мистер Эллисон. – А о какого рода вещах он писал?

Миссис Эллисон перевернула письмо и нахмурила брови. Невозможно было найти фразу, слово, которые не были бы похожи на то, что он писал обычно. А может, это из-за того, что письмо пришло с сильным опозданием, или потому, что конверт заляпан отпечатками пальцев?

– Я не знаю, – сказала она с нетерпением.

– Попробую еще раз позвонить, – сказал мистер Эллисон.

Миссис Эллисон перечитала письмо дважды, так и не найдя фразы, которая прозвучала бы фальшиво. Мистер Эллисон вернулся и спокойным голосом сказал:

– Телефон умер.

– Что? – вскрикнула миссис Эллисон, роняя письмо.

– Телефон умер, – повторил мистер Эллисон.

День прошел быстро. Они позавтракали печеньем с молоком, потом вышли на лужайку. После полудня над озером начали собираться облака, потом заволокло небо над домом. К четырем часам стало совсем темно. Однако гроза не разражалась, похоже было, она упивается злобным удовольствием, заставляя себя ждать. Время от времени небо прорезалось зигзагом молнии, но дождь все никак не решался пойти. Вечером мистер и миссис Эллисон, прикорнув друг к другу, слушали транзистор, привезенный с собой из Нью-Йорка. Только мерцающий глазок приемника да краткие вспышки молнии освещали комнату.

Грохот оркестров, выходящий из этого миниатюрного транзистора, казалось, вот-вот взорвет дом.

Между двумя рекламными объявлениями миссис Эллисон глянула на мужа и слабо улыбнулась:

– Я спрашиваю себя, есть ли что-нибудь, что… можно было бы сделать?

– Нет, – ответил, поразмыслив, мистер Эллисон, – не думаю. Остается только ждать.

Миссис Эллисон вздохнула, и мистер Эллисон повысил голос, чтобы перекрыть шум танцевального оркестра:

– Ты знаешь, машина саботирует. Даже я об этом догадался.

Миссис Эллисон поколебалась в нерешительности и сказала очень мягко:

– Телефонные провода, вероятно, были оборваны?

– Может быть.

Танцевальная музыка кончилась. Они внимательно прослушали новости. Мелодичный голос диктора, не переводя дыхания, описывал пышную свадьбу в Голливуде, объявил результаты бейсбольного матча, предсказал возможное на будущей неделе повышение цен на продукты питания. Он говорил им так, словно они еще имели право слушать новости мира, с которым связаны были только умирающими батареями приемника со слабеющим голосом. Однако, как ни тонка и призрачна была эта нить, одной лишь ею держалась еще связь с миром.

Миссис Эллисон бросила взгляд в направлении гладкого озера, темной массы деревьев, на небо, набухшее грозой, и сказала, чтобы не дать умереть беседе:

– Я немного успокоена письмом Джерри.

– Я все понял еще вчера, не увидев огней у Холлов.

Резко налетел ветер, вихрем закружил вокруг дома, яростно сотрясая оконные рамы. Радио смолкло. Инстинктивно, Эллисоны потянулись друг к другу, и мистер Эллисон взял жену за руку. И когда вспышка разодрала небо и грянул первый удар, старые супруги, одни в летнем доме, тесно прижались друг к другу и принялись ждать.