Текст книги "Рассвет любви"

Автор книги: Шеннон Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 10

С утра было холодно. Брендан ехал впереди вместе с Уоллесом и Эриком. Элен и Марго были рядом с Элинор. Время от времени подъезжал Бреслу, спрашивал, как она себя чувствует, и как-то подозрительно вглядывался в нее. Элинор чувствовала себя разбитой и несчастной. Скорее бы добраться до города, думала она, чтобы все это поскорее кончилось. Не видеть его, не знать, что впереди их ждет разлука навеки.

Но уже на окраине Парижа, когда кавалькада вступила на мост и вдали появился величественный силуэт Ситэ, она увидела, что Париж на редкость красив. Из дымки утреннего тумана во всем своем великолепии встали изящные шпили собора Парижской богоматери.

Вдруг Элинор почувствовала, что Брендан совсем рядом.

– Я когда-то испытывал то же самое, – тихо сказал он, глядя на ошеломленное лицо Элинор. – Не мог поверить, что на свете может существовать такая красота… такое великолепие. У нас в стране тоже много древностей: аббатства, монастыри, замки… и все это посреди дикой, всеми забытой земли.

– Собор просто грандиозный, – улыбнулась Элинор. – Но не могу сказать, что он красивее нашего Вестминстерского аббатства.

– Но Саутуорку до него далеко, – возразил он.

– Ты видел Саутуорк? – удивилась Элинор.

– Да. – Брендан, улыбаясь, смотрел на нее. – А на границе можно увидеть настоящие сокровища: аббатства в Джедборо, Келсо, Мелроузе, например. Только попытайся представить, с каким потрясающим изяществом возносятся к небу их стены посреди суровой, изрезанной ущельями земли, среди склонов многочисленных гор, когда у подножия ревет море, а острые шпили вспарывают небо! Они настолько изумительны, что никакая война не смогла испортить их грозного великолепия! А что ваша Англия, миледи? Один-единственный жалкий собор в Йорке да башня в Лондоне!

– Король Эдуард заложил множество новых замков…

–…чтобы держать в повиновении Уэльс и совершать набеги на те земли, которые еще ему не принадлежат!

Она взглянула на Брендана, и он, примирительно улыбнувшись, внезапно добавил:

– И Англия, и Шотландия – обе красивы, но по-своему. А этот собор – просто чудо!

– Просто чудо! – охотно согласилась Элинор.

– Хотел бы я венчаться здесь, – мечтательно вздохнул Брендан и вдруг, ударив лошадь шпорами, понесся вперед.

Впереди показалась другая кавалькада. Ошеломленная Элинор не сразу поняла, что это Ален де Лаквиль явился, чтобы лично проводить ее к королю. Отряд остановился, и он выехал вперед.

Для своих лет Ален замечательно держался в седле. Лицо его, хоть и изборожденное глубокими морщинами, дышало благородством. Он был все еще очень красив: тонкие черты, большие темные глаза и серебряная грива густых волос. Позади него юный паж горделиво держал в руках знамя дома де Лаквилей. Теплой улыбкой поприветствовав всех по очереди, он о чем-то недолго побеседовал с Уоллесом, потом обнял Брендана и долго жал ему руку. А после этого, отыскав глазами Элинор, подъехал к ней. Отвесив ей изящный поклон, Ален поднес к губам ее руку, с беспокойством вглядываясь в лицо девушки.

– Милая моя Элинор! Добро пожаловать, миледи, теперь вы под моей защитой. Надеюсь, с вами все в порядке?

– Конечно. Я чувствую себя великолепно, – тихо пробормотала она. Чувство вины жгло ее сердце. Ален женится на ней, чтобы дать ей защиту. А она уже обманывала его каждый день… и каждую ночь.

Элинор чуть не застонала. Ей нравился Ален. Добрый, старый надежный друг.

Но она любила Брендана, и эта любовь будет жить в ее сердце вечно.

– Ты, – наверное, устала? Едем. Во дворце, где ты будешь жить до нашей свадьбы, все уже готово к твоему приезду.

Кавалькада снова двинулась в путь, направляясь к дворцу. Повсюду, готовые услужить, вертелись бесчисленные грумы и пажи.

Элинор оглянулась назад, отыскивая взглядом Брендана. – Элинор, если тебе кто-то нужен…

– Нет-нет, все в порядке.

Ален проводил ее во дворец, великолепие которого поразило Элинор: изящные стрельчатые арки; парадное крыльцо, украшенное плитами мрамора такой белизны, что оно сверкало на солнце; стены, затянутые роскошными драпировками из вышитого сицилийского шелка. Только сейчас поняла она, какую важную роль играет при дворе ее будущий муж. Поднявшись по лестнице, Ален распахнул двойные двери, и Элинор ахнула – отведенные ей покои отличались королевской роскошью. Почти всю стену занимал огромный камин. Посреди комнаты стояла массивная низкая кровать, покрытая шелковым покрывалом и украшенная пышным балдахином; в углу над сундуком висело элегантное зеркало. Окна выходили во внутренний дворик.

– Отдыхай, моя дорогая, – сказал Ален и, приподняв ей подбородок, заглянул Элинор в глаза. – Бедное дитя! Твой отец… не такого будущего он хотел для тебя. Я был просто убит горем, когда узнал о его смерти. А ты… подумать только, что тебе пришлось пережить! Девочка моя, я всегда был и буду твоим другом. И никогда не причиню тебе боль.

Элинор погладила его по щеке.

– Я тоже, сэр. – «Но я уже сделала это», – печально добавила она про себя.

– Миледи! О, миледи Элинор!

Откуда-то из-за угла вдруг вылетела Брайди и, забыв обо всем, кинулась на шею своей хозяйке.

– Брайди! – Элинор радостно обняла ее.

– Ох, как же я боялась за вас, миледи! – затараторила Брайди. – Однако, надо отдать им должное, эти шотландцы вели себя безупречно даже с простой служанкой вроде меня. А тот ужасный пират оказался вполне приличным малым, хотя одному Богу известно, что было бы…

–…не подоспей молодой Грэм к вам на выручку, – перебил ее Ален. – А я-то, старый дурак, боялся, что тебя застигнет непогода, будто это самое страшное, что может случиться на море. Ну да теперь ты в безопасности, а это главное!

– Это главное, – бесцветным голосом повторила Элинор.

– О, миледи…

– Я вернусь через пару часов, чтобы проводить тебя к королю, – перебил служанку Ален.

Поцеловав Элинор в лоб, он удалился.

– Ох, Элинор, мы снова вместе, – застрекотала Брайди. – Не сердитесь, но даже этот Уоллес оказался вполне приличным человеком. А если б вы только знали, сколько он знает всяких языков! Он попросил рассказать ему о том, что случилось в Клэрине, и дал честное слово, что он тут ни при чем. Очаровательный человек! Нет, не то чтобы он отрицал, что способен на жестокость, вовсе нет! Но он поклялся, что никогда не поднимал оружие против женщин и детей и… О Боже, у вас такой усталый вид! Сейчас приготовлю вам ванну, натаскаю горячей воды…

– Это было бы просто замечательно, Брайди.

– С вами все в порядке? Эти негодяи не обижали вас?

– Нет. Все чудесно.

– Тогда признаюсь вам по секрету, миледи. Был там один моряк… молодой парень по имени Ларе. Из клана Дугласов, насколько я помню. Отец – норвежец, мать – шотландка. Так вот, мы с ним… ну, вы понимаете? Я чуть не плакала, когда мне сказали, что нужно ехать в Париж. Может статься, он приехал с Уоллесом? Как вы думаете, миледи?

– Возможно. Я не знаю по именам всех его людей, – рассеянно бросила Элинор. Она вдруг почувствовала, что очень устала и едва стоит на ногах.

– Я сейчас же пошлю слуг за водой.

– Вот и хорошо.

– Примите горячую ванну, миледи, и вам сразу же станет легче.

«Хорошо бы, да только вряд ли», – уныло подумала Элинор.

Король Филипп сообщил, что примет их сразу же после прибытия в Париж. Брендана вместе с Уоллесом и Эриком проводили в его кабинет. Одетые в живописные костюмы горцев, они почтительно склонились перед королем. Однако он, тут же приказав им встать, радушно поздоровался и приказал подать вина и вместе с ними уселся перед ярко пылающим камином. Худощавый Филипп на первый взгляд казался слабым, но с удивительной легкостью переносил все тяготы военных походов. Ему не терпелось услышать, какие новости они привезли из Шотландии, и он с интересом слушал Уоллеса, заверявшего короля, что, несмотря на поражение при Фолкерке, дух шотландцев не сломлен.

В свою очередь, Филипп сообщил им о перемирии с Англией и о подписанном с Эдуардом договоре и извинился, что в этих обстоятельствах не сможет помочь им с людьми. Впрочем, добавил Филипп, он, как всегда, рад видеть их при своем дворе и помочь всем, что в его силах.

Пока Филипп говорил, Брендан не сводил с него глаз, в который раз подумав о том, как был прав, когда решил, что эта поездка ничего им не даст. Лучше бы им оставаться в Шотландии, совершая набеги на укрепления англичан. К тому же сейчас, зимой, когда большинство дорог у них на севере стали непроходимыми, англичане оказались практически отрезаны от главных сил и не могли рассчитывать на помощь со стороны Эдуарда.

– Вы, как всегда, сослужили мне огромную службу, – продолжал между тем король, – и я глубоко сожалею, что сейчас ничем не смогу вам помочь. А что до Томаса де Лонгвиля…

Несмотря на все свое разочарование, Уоллес осмелился перебить короля, чтобы сказать несколько слов в защиту старого приятеля:

– Пират он или нет, ваше величество, но в груди его бьется сердце француза. Да, он грабил, но лишь тех, кого считал врагами своего отечества. Де Лонгвиль припадает к вашим стопам, смиренно умоляя о прощении.

– Надеюсь, его лояльность подскажет ему, что верный подданный обязан поделиться добычей со своим сюзереном, – намекнул король.

– Вне всякого сомнения, ваше величество, – заверил его Уоллес.

– И даже самым драгоценным из того, что попало в его руки? – осведомился Филипп. – Как вы уже знаете, граф Ален де Лаквиль является одним из моих самых доверенных друзей и советников. Если задета его честь…

– Что вы, ваше величество, де Лонгвиль никогда бы не осмелился даже пальцем тронуть малышку! – возмутился Уоллес.

А Брендан, опустив голову, вдруг вспомнил, о чем рассказывал им де Лонгвиль. Как бы он поступил, не подоспей Брендан тогда: польстившись на награду, передал бы Элинор графу или… или она бы исчезла навсегда?

Филипп вдруг взглянул на него в упор.

– Вы и есть тот человек, что взял на абордаж пиратский корабль?

– Да.

– И какого вы мнения о де Лонгвиле?

– Любопытная личность.

– Мог ли он причинить вред леди Элинор? – Брендан немного подумал.

– Ему уже не раз приходилось захватывать английские корабли. Ни одно нападение не может обойтись без потерь. Я видел, как он дрался – в бою этот человек мог бы убить. Но поднять меч на женщину… нет, никогда.

– Я не это имел в виду.

– Уверен, что его раскаяние неподдельно, сир. А что до другого… не мне об этом судить.

– Остается только радоваться, что вы подоспели вовремя.

– Да уж, радоваться, – проворчал Эрик, и ирония в его голосе не ускользнула от внимания Брендана.

– Де Лонгвилю за эти годы не раз улыбалась удача, и сейчас он был бы счастлив отдать все, что имеет, ради блага своего отечества, – добавил Уоллес.

– Стало быть, пират желает пополнить мои опустошенные войной сундуки? – сухо поинтересовался король.

– Именно так, ваше величество, – подтвердил Брендан.

– Всем нам хорошо известно, какая это разорительная вещь – война! – Уоллес воздел руки к небу.

– Обещаю вам, господа, что как следует обдумаю это. Но де Лонгвиль уже сейчас представляется мне человеком, достойным того, чтобы получить прощение из королевских рук. Можете так ему и передать. Должно быть, вы устали с дороги. Отдохните, а завтра вечером у нас будет праздник по случаю помолвки графа де Лаквиля и леди Элинор. Надеюсь, вы придете?

– Конечно. – Уоллес поклонился.

– Ваше величество, – вмешался Брендан, опасаясь, что король закончит аудиенцию, – если позволите, мне нужно поговорить с графом де Лаквилем по очень важному делу.

– Думаю, граф будет только рад отблагодарить вас… – начал король.

– Сир, я вовсе не ищу благодарности…

– Уверен, граф готов щедро вознаградить спасителя своей…

–…или награды…

– А мы бы от нее не отказались, – намекнул Уоллес.

– Тем более что война – такая разорительная вещь, – елейным тоном поддержал его Эрик.

– Вы наверняка отыщете его в Синем зале, где обычно собираются рыцари, – любезно посоветовал Филипп.

Стиснув зубы, чтобы не выдать гнева, Уоллес смерил короля суровым взглядом.

– А зачем вам понадобился де Лаквиль? – не выдержал король, с любопытством разглядывая Брендана.

– Просто беспокоюсь за леди, вот и все, ваше величество, – пожал плечами Брендан. И тут же услышал, как судорожно вздохнул Уоллес, видимо, решивший, что его юный друг окончательно сошел с ума и собрался открыть всю правду будущему супругу своей возлюбленной. – Видите ли, пират клянется, что ему заплатили за то, чтобы он захватил судно, на котором плыла леди Элинор, и позаботился о том, чтобы ни во Франции, ни в Англии ее больше не видели.

– Эти англичане! – взорвался Филипп. – Сущие дьяволы! Но вы уверены, что это правда?

– Да. Я чувствую, ей грозит опасность.

– Тогда я спрашиваю еще раз: уверены ли вы, что пират не причинил ей зла? – грозно спросил король.

– Сир, де Лонгвиля больше всего интересуют деньги. Поэтому, думаю, он преспокойно взял предложенное ему золото, рассчитывая, что, доставив леди Элинор жениху, получит еще более крупную сумму.

– Стремиться к выгоде вовсе не грех, – пробормотал Филипп, – но англичане… Ладно, расскажите об этом моему другу де Лаквилю, да предупредите, чтобы он берег свою леди пуще глаза.

– Именно об этом я и думал, сир, – кивнул Брендан.

Ален де Лаквиль принадлежал к числу тех немногих, кого Брендан не только уважал, но которыми искренне восхищался. Впервые им довелось встретиться на поле битвы, когда они с Уоллесом прибыли во Францию, еще чувствуя на губах горечь поражения при Фолкерке. Уильям всегда был реалистом – убедившись, что армии его больше не существует, он обратился за поддержкой к старинному другу и союзнику – к Франции. К тому же хитрый шотландец отлично знал, что лучший способ доказать Филиппу свою преданность – это встать на его сторону в его вечных распрях с Эдуардом Английским.

Не хотелось ли ему в глубине души еще раз убедиться в том, что преклонный возраст графа и старые раны не позволят ему стать мужем Элинор в полном смысле этого слова, гадал Брендан, пробираясь закоулками дворца. Да, наверное, и это тоже. Он проклинал себя последними словами – ведь с самого начала он ни минуты не сомневался в том, что у них с Элинор нет будущего. И муки, которые он терпит сейчас, – лишь слабая расплата за его великий грех. Узнай кто-нибудь о том, что он посягнул на честь леди, – и его ждет медленная и мучительная смерть. Он опорочит не только себя – нет, он покроет несмываемым позором и имя Уоллеса, и то, за что все они сражались и умирали.

Какое он имел право подвергнуть опасности будущее Элинор? И не только потому, что она была душой и телом предана своей родине… Прежде всего она была невестой человека, которого он знал и уважал.

Увидев Брендана на пороге, де Лаквиль обнял его.

– Я ваш должник, сэр, и был бы счастлив сделать для вас все, что только в моих силах, – снова и снова повторял он, усадив Брендана в кресло и угощая его вином из собственных виноградников.

Шотландец вежливо пригубил, но постеснялся сказать, что с большим удовольствием отведал бы сейчас глоток доброго эля.

– Я бы и не заикнулся о награде, но ради своей страны бедные изгнанники будут рады принять ее, сэр.

– Большего удовольствия вы не могли мне доставить, – искренне отозвался де Лаквиль.

Апартаменты графа поражали роскошью. Затянутые гобеленами стены, великолепный, во всю стену мраморный камин, огромное окно, из которого открывался замечательный вид на собор Парижской богоматери, пышный балдахин над кроватью – все говорило о богатстве дома де Лаквилей. Брендан отвел глаза в сторону.

– Но я пришел не за наградой, сэр…

– Я в этом уверен, друг мой. Слишком хорошо я вас знаю.

– Благодарю за столь лестное мнение, сэр. Надеюсь, вы понимаете, что только бедственное положение заставляет нас принять ваш дар. Однако сейчас речь о другом. Думаю, вам стоит самому потолковать с этим пиратом, Томасом де Лонгвилем.

– Вот как? – По гневным ноткам в голосе графа можно было легко догадаться, что его и без того мучают подозрения. Да, обидчику Элинор не поздоровится, подумал Брендан.

– Вы меня не так поняли, Ален. Дело в том, что он рассказал нам странную историю. По словам де Лонгвиля, когда его посудина собиралась отплыть из Ливерпуля…

– Томас де Лонгвиль был в Ливерпуле?

– Представьте себе, сэр! У Длинноногого и без того немало забот, чтобы еще гоняться за пиратами. К тому же на побережье сколько угодно мест, где никому и в голову не придет задавать ненужные вопросы. Да и таверн там хватает.

– Продолжайте.

– Итак, неизвестный человек заплатил ему за то, чтобы де Лонгвиль взял на абордаж судно, на котором плыла леди Элинор, похитил ее, а потом сделал так, чтобы леди никогда больше не вернулась в Англию.

– Это правда?

– Де Лонгвиль клянется, что так оно и было. – Граф покачал головой.

– Единственный человек, которому это было бы на руку, – ее двоюродный брат, Альфред. Но именно он предложил мне взять ее в жены, поскольку у смертного ложа ее отца дал ему слово устроить судьбу Элинор. – Немного помолчав, граф продолжил: – Вряд ли мне пришло бы в голову жениться на ней – ведь я уже стар. Элинор я знал еще ребенком, качал ее на коленях… но, любя ее как собственную дочь и в память старинной дружбы, которая связывала меня с ее покойным отцом, я был рад дать ей все, что в моих силах.

– Леди Элинор – красивая женщина и очень предана вам, – услышал вдруг Брендан собственный голос.

– Мы будем вечно благодарны вам, сэр, – торжественно заявил де Лаквиль.

Брендан невольно отвел глаза в сторону.

– Буду рад и впредь служить вам, граф, – неловко пробормотал он.

– Клянусь, что, вернувшись в Англию с леди Элинор, не успокоюсь до тех пор, пока не разыщу того мерзавца, который затаил на нее зло.

– Тогда я спокоен за леди Элинор. Она в надежных руках.

Хотя аудиенция у короля продолжалась всего несколько минут, Элинор сразу поняла, почему его прозвали Филиппом Красивым. Он и вправду был на редкость хорош собой. Филипп принял Элинор в своих личных покоях. Она увидела королеву Иоанну и всех его детей, ее представили юной Изабелле, которой вскоре предстояло стать женой старшего сына и наследника Эдуарда Английского и в один прекрасный день надеть корону Англии. Был там и Людовик Наваррский, которому предстояло наследовать корону после смерти Филиппа, и его младшие братья Филипп и Карл.

Королева Иоанна ласково поманила к себе Элинор. Она давно уже сгорала от желания увидеть нареченную графа де Лаквиля и услышать о ее захватывающих приключениях во время плавания. Любопытство королевы было еще больше подогрето известием о золоте, которое кто-то заплатил за исчезновение Элинор.

– Похоже, Брендан… сэр Брендан уверен, что к этому приложил руку кто-то из моих родственников. Но они на это не способны. Скорее уж, кто-то из шотландцев… возможно, родственник того, кто был убит при Фолкерке, решил расправиться со мной таким образом.

– В общем, это возможно. Но ведь и из рук пирата вас вырвали тоже шотландцы, – напомнила королева.

Ужинали они вдвоем с Аленом, в покоях Элинор. Она, изо всех сил стараясь держаться непринужденно, болтала без умолку.

Ален молча следил за ней.

– Ты с легким сердцем дала согласие на этот брак, дорогая? – спросил он вдруг.

Сердце Элинор ухнуло в пятки.

– Да… конечно.

– У меня вчера был один человек.

– Вот как?

– Да. Брендан. – О!

– Чудесный юноша.

– Возможно. Для врага.

– Ты по-прежнему считаешь его врагом?

– Он шотландец. Они разграбили замок Клэрин. Живьем сожгли моих людей.

– По его приказу? – Нет.

– А ты знаешь, что в таких случаях творили англичане? Под Бериком, в присутствии самого короля, была устроена настоящая резня.

Элинор отложила вилку – слова Алена лишили ее всякого аппетита. Но тот, казалось, ничего не замечал.

– Похоже, он весьма неравнодушен к тебе, – продолжал Ален.

– Он неравнодушен к Шотландии!

– Да, это так. А как насчет тебя, дорогая?

Элинор вдруг почувствовала, как предательски загорелись ее щеки. Интересно, что Брендан наговорил Алену, возмущенно подумала она. И тут же поняла, что Брендан и словом не обмолвился о том, что было между ними. Право решать в этом случае принадлежало Элинор.

– Он – скотт!

– Вот, оказывается, как все просто! – мягко улыбнулся Ален.

Откинувшись на спинку кресла, он посмотрел Элинор в глаза.

– Я уже очень стар, ты знаешь.

– Вы ведь с королем Эдуардом ровесники. А он женился на шестнадцатилетней сестре Филиппа Французского.

Ален улыбнулся.

– Да, мы ровесники. Но я… э-э… далеко не в такой хорошей форме.

– Не надо так говорить!

– Просто я хочу, чтобы ты знала, что я не такая уж удача для тебя, милая.

– Перестаньте, Ален! Вы умный, добрый, хороший… Он наклонился к ней.

– Я не смогу тебе дать того, чего ты вправе ожидать. – Элинор оцепенела. Ален снова улыбнулся.

– Через несколько часов мы дадим друг другу клятву у алтаря. И после этого я буду вправе ожидать от тебя безусловной верности.

Поежившись, Элинор глотнула вина.

– Это я вам обещаю.

– Но, дорогая моя, радости брачной ночи не для нас с тобой.

– Я не…

– Не понимаешь? Видишь ли, дело не только в старости, Элинор. Многие годы меня пожирает сифилис, но это тайна, которую ты унесешь с собой в могилу. На людях я стараюсь держаться. Но исполнять супружеские обязанности я не в состоянии.

Он замолчал, пытливо вглядываясь в ее лицо. А Элинор изо всех сил старалась скрыть охватившую ее радость. Конечно, она поклялась стать ему хорошей женой, но при мысли о том, что придется лечь в постель с Аленом, у нее в груди все переворачивалось. И не потому, что она не любила его. Просто она хотела другого мужчину… Того, кто был врагом ее родины.

– В лучшем случае, – продолжал Ален, – я могу прожить еще пару лет. Но пока в моих силах дать тебе все, в чем ты нуждаешься: средства, чтобы восстановить Клэрин, обрести независимость, а со временем выбрать себе мужа по сердцу.

Элинор затрясла головой.

– Но…

– Лекари уверяют, что долго я не проживу.

– Не надо так говорить! – взмолилась Элинор. – Вы очень дороги мне…

– Ты говоришь это от души?

– И от всего сердца!

Подойдя к ней, Ален опустился на одно колено и взял ее руки в свои.

– Каждая минута, которую мне суждено провести с тобой, станет для меня бесценной.

– Клянусь вам, сэр…

– Не надо клятв. Я знаю, что ты любишь его. – К глазам Элинор подступили слезы.

– Я… нет! Я не могу…

– Не надо. Ты можешь, и ты имеешь на это право. Только не теперь. Он уедет с Уоллесом, и одному Богу известно, сколько еще эта глупая молодая голова будет держаться на его сильных плечах. Пусть то, что связывает вас, останется вашей тайной. Что было, то было. Но я гордый человек, и после того, как мы поклянемся в верности, ты обязана хранить ее, пока я жив. Ты поняла меня, Элинор?

Давясь слезами, она коснулась серебряной гривы его волос.

– Я никогда не позволю себе причинить вам боль.

– Знаю. И я тоже, дорогая. Но пока…

– Сэр, клянусь, я делаю это по доброй воле… я буду вашей женой, вашей графиней и хозяйкой в Клэрине.

– Я уверен в этом, Элинор. Ну а теперь помоги старику подняться на ноги. Я бы хотел направиться к себе, миледи.

Не успел он уйти, как в комнату влетела Брайди и снова застрекотала о том, как благороден и добр старый граф и как чудесно, что Элинор наконец в безопасности. За своей болтовней она даже не заметила, что хозяйка ее не слушает.

– Подумать только! – Брайди осенила себя крестом. – А я-то уже не сомневалась, что нашей могилой будет море!

Приготовив для Элинор ночную рубашку, она принялась причесывать ей волосы.

– Еще что-нибудь, миледи?

– Нет, Брайди, спасибо. Я очень устала.

– Тогда доброй ночи, миледи.

Брайди, выскользнув за дверь, неслышно прикрыла ее за собой. Элинор откинула одеяло и забралась в постель.

Она долго лежала с широко раскрытыми глазами. Вдруг ей показалось, что где-то рядом тихонько хлопнула дверь.

Сердце у нее екнуло. Подскочив на постели, Элинор бросила взгляд на дверь своей спальни, но та была плотно закрыта. Выходит, это Брайди…

Брайди…

Скорее всего она отправилась на свидание со своим любовником… этим пиратом.

Элинор со вздохом снова вытянулась на кровати.

Шли часы. Она долго лежала без сна.