Текст книги "Неповторимая"
Автор книги: Шеннон Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 4
– Где я пропадал? – повторил он с такой нескрываемой злобой, что Шона содрогнулась и чуть не выдала ужас, который пыталась скрыть.
– Да, где ты был? Я повторяю: это тебе надо просить у меня прощения…
– Просить у тебя прощения! – взревел он, но тут же понизил голос, и его зеленые глаза ярко вспыхнули. – Миледи, да если бы вам пришлось ползти нагишом по битому стеклу, чтобы поцеловать мои ноги, даже таким унижением вы не сумели бы вымолить мое прощение!
– Этого не будет! Никогда! Я клянусь…
– Вот как? Посмотрим. Запомните: где я был, не ваша забота. Достаточно сказать одно: я не умер, но долго мучился в земном аду! И клянусь Богом…
– Мы живем в девятнадцатом веке, – выпалила она, – и если у вас есть обвинения, лучше всего будет обратиться с ними в суд! Мы известим всех жителей Касл-Рока, что вы вернулись, а затем вы сможете подать в суд на меня и на мой клан, если пожелаете.
Он покачал головой.
– Нет, леди Мак-Гиннис. Пока у меня нет ни малейшего намерения оповещать всю округу о том, что я жив. Вскоре прибудет из Америки мой брат – в качестве лорда Дагласа.
– Да, лорда Дагласа! Так что вы поторопились обвинить меня и мою родню.
– Кого же еще мне винить?
– Может, это ваш брат-язычник желал вашей смерти!
Едва успев выговорить эти слова, Шона была вынуждена собраться с силами, чтобы не сжаться на постели, ибо пожалела о сказанном в тот же миг. И не без причины. Дэвид занес руку, словно собираясь нанести удар, притом сокрушительный. Но тут же овладел собой и дразняще провел пальцами по щеке Шоны.
– Итак, вы решили свалить вину на моего брата?
– Кому еще могла принести пользу ваша смерть?
– Миледи, вы спите в моей постели.
– Я отвечаю за владения Дагласов…
– Вы и ваши родственники захватили здесь власть в отсутствие моего брата. Любому мужчине или женщине, которым хватало терпения и которые знали, что сердца моего отца и брата остались в Америке, была бы выгодна моя смерть. Смерть моего отца была естественным событием – об этом позаботилось время. И вот вы здесь, живете вместе со своей родней в замке Дагласов. Полагаю, все больше и больше скота, принадлежащего Дагласам, переходит в руки Мак-Гиннисов. Но кроме того, существует вопрос о спорных землях, который, рискну сказать, и послужил всему причиной, ибо, если только я не ошибся, размеры запасов угля в этой земле превосходят самые смелые предположения. А в нашем девятнадцатом веке, когда развивается промышленность, уголь стоит смерти даже короля, не говоря уже о простолюдине. Затем, полагаю, значительная доля того, что производят арендаторы, скорее всего пополняет сундуки Мак-Гиннисов. Какие же еще доводы я должен привести? Вы пожелали встретиться со мной в ночь моей смерти. Наедине. Ведь в тот вечер у меня было назначено свидание с вами, не так ли?
Да, он говорил правду. Он вернулся, исполненный злобы. В самом деле, она соблазнила его по настоянию Гоуэйна только потому, что стремилась помочь Алистеру, не зная, что случится дальше. Она и вправду ничего не знала.
Непрошеные слова вдруг торопливо начали срываться с ее губ:
– Господи, Дэвид, это было так давно! Пойми, я не] понимала, что происходит. Начался пожар, и больше я ничего не помнила…
– Да, но я-то запомнил. И запомнил тебя! Несмотря на муки, которых ты себе не можешь представить!
Она не двигалась, прикусив нижнюю губу и пытаясь собрать остатки достоинства. Несмотря на муки… где же он был? Что происходило с ним все время, пока она считала его мертвым? Почему он не вернулся раньше? Почему не сообщил ей, что жив?
– Дэвид, клянусь, я ничего не замышляла…
– О, вы умеете лгать, миледи!
– Уверяю тебя…
– Помолчите, леди! – Он склонился над ней, и его зеленые глаза сверкнули в лунном луче. – Я жив, не важно, кто я теперь – демон, человек или зверь, и я выясню, что произошло той ночью, кто заставил меня вынести все муки ада одновременно!
Шона с трудом глотнула, жалея, что не может остановить дрожь. Ее охватили волнение и страх. Она не забыла, какими страстными были его прикосновения, как он в ярости и слепой решимости впивался в ее губы. Она чувствовала его желание. Ей следовало заговорить, избежать его прикосновений и воспоминаний.
Она облизнула губы. Надо заставить его уйти.
– Я не хотела причинить тебе вред.
– И тем не менее причинила!
Попытка не удалась. Теперь его пальцы поглаживали прядь волос Шоны. Голос Дэвида по-прежнему был мягким и вкрадчивым – он только усиливал ее тревогу.
– Ты заманила меня в конюшню.
– В этом я уже призналась. Мне надо было поговорить с тобой.
– Но разговор не затянулся. Ты пыталась соблазнить меня. И умертвить.
– У меня и в мыслях не было соблазнять вас…
– Пожалуй, вы и вправду не собирались заходить так далеко. Вы надеялись, что снотворное, подсыпанное в вино, подействует прежде, чем случится непоправимое.
– Вино…
– В него определенно что-то подмешали. Вы собираетесь это отрицать?
Она опустила ресницы.
– Шона! – Горячее дыхание Дэвида коснулось ее лица. Прикосновение его ног отвлекало ее.
– Я… я хотела объясниться, я же говорила. Мы пытались помочь Алистеру. Но уверяю вас, сэр, я в самом деле не знала…
– Вы знали достаточно и заслуживаете самой суровой кары, леди Шона Мак-Гиннис. И клянусь, вы будете неотъемлемой частью всего, что я пожелаю – нет, потребую! – теперь!
– Вы спятили, если уверены, что имеете право что-либо требовать от меня, лорд Даглас! Я никогда…
– Что – вы никогда? – перебил он, склоняясь еще ниже. Ярко сверкнула полоска его зубов, улыбка напомнила гримасу сатира.
– Что же вы собираетесь потребовать? – спросила она.
– Все, леди Мак-Гиннис, все. Плоть, кровь, душу и более того.
Он придвинулся еще ближе. Так близко, что их губы почти соприкасались.
Он вновь провел пальцами по ее щеке и шее. Шона вздрогнула, словно по ее телу пробежали языки пламени.
– Я требую… вас, миледи, – ровным тоном сообщил Дэвид. – Я вернулся и намерен начать с того, на чем остановился. Я требую вас. Чертовски удобное положение! То, чего я хочу, досталось мне без всяких хлопот. В конце концов вы спите в моей постели.
– Я уже принесла свои глубочайшие извинения. Каким-то чудом вы вернулись. Это ваша постель. Я непременно освобожу ее.
– Это ни к чему, Шона, по крайней мере сегодня.
– Но это нелепо! Вы не понимаете…
– Нет, это вы не понимаете, миледи. Меня обманули. На меня напали и оставили умирать, но я каким-то образом выжил. Выжил, чтобы оказаться в аду. Виновные должны поплатиться.
– Но…
– Сегодня, миледи, время расплаты. Наступила ваша очередь. Вы будете первой – да, первой. Поскольку, вероятно, вы не единственная виновница. Остальных еще придется разоблачить и наказать. Но ваша вина, дорогая, ясна как день.
– Черт побери, я ни в чем не…
– Вы виновны.
– Говорю вам…
– Я спал вот здесь, в этой самой комнате, Шона, когда вы явились ко мне среди ночи и заманили в ад. Как быстро и просто это случилось! Неужели вы забыли?
– Нет, не забыла!
– И я тоже.
– Дэвид, я же сказала, я не знаю, что произошло, не знаю, как вы сумели выжить. Я…
– Значит, нам предстоит выяснить правду о том, что случилось пять лет назад. А тем временем, леди, начнется расплата.
Она знала Дэвида с детства, он казался таким знакомым и вместе с тем совсем другим человеком. Шона опасалась, что он совершенно изменился. Вполне возможно, он способен схватить ее за горло, сжать пальцы и медленно и уверенно лишить ее жизни.
Шона затаила дыхание, встретившись с его взглядом в ночной игре света и тени. Но она увидела не темно-зеленый цвет, напоминающий оттенок листвы, а резкий блеск изумрудных глаз, холодных, как камни в ледяной глубине земли. И вместе с тем она чувствовала обжигающее пламя в глубине собственного тела. Он превратился в чужака, но знакомого чужака. Шона хорошо знала и помнила его внешне. Она узнала выражение его лица, но ей было ясно: какие бы чувства он ни испытывал к ней раньше, все они умерли той ночью. Его прикосновение было ледяным. Однако оно не усмиряло охвативший Шону жар, порожденный страхом, ожиданием, яростью и… предвкушением.
Она – дочь народа, который живет в непрестанной борьбе, напомнила себе Шона. Народа, который погибал, отстаивая свои права, гордость, убеждения. К чему бы ни стремился Дэвид, к отмщению или убийству, она будет бороться – пока не иссякнут силы…
– Я не стану платить за то, чего не совершала! – шепотом выпалила она. – Ты ничего от меня не добьешься. Ты…
Прижав палец к ее губам, он заговорил холодно и хрипло, словно не слышал ни единого слова Шоны:
– Это я буду решать, миледи, как поступить с вами дальше. Вы заявляете о своей невиновности и вместе с тем признаете свою вину.
– Я виновна только в том, что….
– Вы были пешкой, Шона. Приманкой. Вероятно, удар нанесли не вы, а кто-то другой.
– Клянусь вам, я не знаю…
– Кто-то пытался убить меня.
– Но вы не погибли. Где вы…
– Сейчас это не имеет значения.
– Возможно, вас никто не пытался убить. Всему виной был пожар.
– Мне нанесли смертельный удар в голову, Шона.
– Должно быть, упала балка…
Он выругался с таким неукротимым бешенством, что она затихла.
– Клянусь, мне неизвестно ничего о попытке убить вас…
– Докажите это.
– Что вы имеете в виду?
– Сохраните тайну. Помогите мне узнать истину.
– Но как?
– Пока просто смотрите и слушайте.
– А если я не стану помогать вам?
– В таком случае… – начал он, склоняясь над ней. Шона увидела, как затвердело его лицо, и почувствовала напряжение тела. Им завладел таинственный, приглушенный огонь, в любой момент готовый полыхнуть с новой силой. Если бы Шона могла пошевелиться, она опять испытала бы искушение выпрыгнуть из окна, лишь бы избавиться от волны насилия, которая, казалось, бушевала в нем. Но Дэвид вновь выпрямился верхом на ней, сдавливая ее бедра, однако оберегая от веса своего тела.
– Обещаю вам, миледи, если вы не будете держать язык за зубами, вы об этом сильно пожалеете. И потом, неужели вы уже забыли?
– О чем?
– О том, что вам самой угрожает смертельная опасность, Шона Мак-Гиннис. У озера лежит труп человека, который хотел разделаться с вами. Так что я предупреждаю вас, Шона, храните молчание.
Безрассудство вдруг пробудилось в Шоне – ей надоели угрозы.
– А если я не послушаюсь? Что тогда вы предпримете, Дэвид? Зарежете меня? Изобьете до смерти? Изнасилуете?
Он приподнял бровь и устремил на нее холодный взгляд. Он вдруг нагнулся к ней, оказавшись всего в нескольких дюймах от ее лица. Она вновь ощутила жар его дыхания и чудовищную силу. Почувствовала пульсирующую теплоту его мужского достоинства. Он коснулся ее лица, обвел пальцами скулы, скользнул по губам, погладил ладонью шею, и все это время Шона едва осмеливалась дышать. Пальцы Дэвида чувственным движением подхватили ее грудь, исторгнув из уст Шоны судорожный вздох. Дэвид не обратил на него внимания.
– Изнасиловать вас? – В его шепоте отчетливо прозвучала насмешка. – Гм… если бы такое насилие входило в мои планы, миледи, к этому времени я бы уже успел овладеть вами. Но не считал бы случившееся насилием. В конце концов, миледи, во время нашей прошлой встречи вы соблазнили меня.
Внезапно он встал. Шона была изумлена – настолько, что лишилась дара речи. Он стоял над ней, вновь окидывая ее взглядом, неторопливо разглядывая ее тело. Затем, потянувшись за свечой, задул пламя.
Шона могла поклясться: Дэвид исчез, не успела она моргнуть глазом. Пропал из виду. Растворился в воздухе! Вот и все. Он покинул ее. Именно в тот момент, когда она была уверена: он не уйдет просто так, не отняв у нее… ее саму.
Она поднялась с кровати и застыла, не зная, что чувствует – облегчение или разочарование. Он просто ушел. Пригрозил ей и скрылся. Больше он не хотел ее. А ведь когда-то мечтал о ней, желал ее. А теперь он стал призраком, человеком, восставшим из могилы и убежденным, что попал туда по ее вине.
– О Господи! – прошептала она.
Она бросилась к окну, вглядываясь во мрак. Но ничего не увидела. Она нажала камень у потайной двери возле окна и заглянула вниз, в лестничную шахту. Там было темнее, чем снаружи, но до Шоны не донеслось ни малейшего звука. Неужели он и ушел обычным путем – через дверь?
Вернувшись от окна, она распахнула дверь комнаты и прокралась по коридору к балюстраде, откуда открывался вид на большой зал. Здесь тоже никого не оказалось. Внезапно Шона вспомнила, что ей не следует задерживаться в коридоре. На ней сырая и изодранная рубашка, она почти обнажена, и если случайно выйдет кто-нибудь из ее родственников, ее тут же упекут в сумасшедший дом. Она скользнула к себе в спальню, закрыла дверь и задвинула засов.
Дэвид вернулся. Это немыслимо. Озябнув, Шона сбросила рваную мокрую рубашку и быстро переоделась в новую, не спуская глаз со смятой ткани на полу. Она поняла, что должна уничтожить эту улику. Но только в том случае, если она намерена хранить тайну Дэвида о том, что он вернулся. Дэвид слишком опасен. А может, он имеет право на месть. Где он пробыл последние пять лет? Что с ним случилось? Как ухитрился вернуться домой и выйти из озера именно в тот момент, когда Шона нуждалась в нем? Да и был ли он здесь вообще?
Шона тихо застонала и туго свернула сброшенную рубашку. Пока не решив, что с ней делать, засунула ее под кровать. Она никому не собиралась сообщать о возвращении Дэвида. У нее нет никаких доказательств.
В ее комнате не осталось и следа от его присутствия. Если она предаст Дэвида, она действительно пожалеет об этом. Прежде всего ей никто не поверит. У многих возникнут сомнения в ее здравом рассудке, посыплются вопросы – такие же, которые сейчас Шона задавала себе. Никто не поверит в то, что случилось с ней сегодня. Она ушла из замка. За ней гналась и чуть не убила возле камней друидов высокая черная тень. Но она спаслась – потому что мертвец вышел из озера и вступил в схватку с преследователем…
Необходимо выпить, решила Шона, чтобы поспать хотя бы остаток ночи. В ее мире все смешалось. Она должна каким-то образом справиться с потрясением. Выскользнув из комнаты, прошла в кабинет, разыскала бутылку бренди и вернулась обратно. Огонь в камине почти погас, и Шона присела перед ним, дрожа и пытаясь раздуть тлеющие угли. Она налила бренди в стакан, запрокинула голову и выпила содержимое одним глотком. Поджав ноги и обхватив себя руками за плечи, Шона сидела в кресле перед камином, уставясь на мерцающее пламя.
Он вернулся. Он жив. А может, нет? Она содрогнулась – кошмары ведь так долго мучили ее. Он вновь исчез, не оставив и следа. Так откуда же в ней такая уверенность… Утром все сомнения исчезнут. Кто-нибудь найдет труп возле озера. И что дальше? Сумеет она сделать вид, что ей ничего не известно?
Дэвид уверен, что она участвовала в заговоре. Он думает, она была приманкой, ловушкой для того, чтобы кто-нибудь застал Дэвида врасплох и хладнокровно убил его. Теперь Дэвид будет следить за ней, выясняя, что она предпримет.
Никакого убийцы не было, пыталась уверить себя Шона. Рухнула балка, в конюшне обнаружили труп другого человека, обгоревший до неузнаваемости, и предположили, что обугленные останки принадлежат Дэвиду. Никто не собирался убивать его. Дэвид жив. Но как он мог оказаться живым? И где пробыл все это время?
Шона отпила еще один большой глоток бренди. По крайней мере ее руки и ноги больше не зябли. Затухающий огонь в камине и приятное тепло от бренди наконец-то согрели ее. Она поставила стакан на подлокотник кресла, пристроила рядом бутылку и встала. Минуту она стояла неподвижно посреди комнаты. Все вокруг осталось прежним, ничто не изменилось. Должно быть, ей приснилось, что Дэвид вернулся в ее жизнь.
Но тут же поняла – Дэвид ей не приснился. Он действительно воскрес из мертвых.
Ради мести.
Глава 5
Шона проснулась от слепящего солнечного света, льющегося через окно в комнату. Рывком усевшись на постели, огляделась. А вообще-то она спала? Вскочила с кровати, отыскивая взглядом следы ночного визита Дэвида Дагласа. Но ничего не нашла.
Шона уставилась на свою постель. Подушка с правой стороны, где она спала, хранила вмятину от ее головы – как обычно. Но наволочка сбилась, словно ночью здесь происходило сражение. Шона встала на колени и заглянула под резную кровать. Рубашка, разорванная и промокшая во время ночной прогулки, была на месте.
– Шона!
Девушка крепко ударилась головой, пытаясь подняться и обернуться на голос своей горничной Мэри-Джейн Кэмпбелл.
– Шона, с тобой все в порядке?
Нет, ей было плохо. Голова начала кружиться с момента пробуждения, теперь это ощущение усилилось.
Шона встала, потирая висок, и повернулась к Мэри-Джейн. Горничная была всего несколькими годами старше Шоны и прислуживала ей с самого детства, за исключением тех лет, когда Шона покидала Крэг-Рок.
– Да, прекрасно. Спасибо. Нет, откровенно говоря, мне нездоровится. Я… сегодня ночью слишком плохо спала.
– Да, удивительная была ночь, верно?
– Что ты сказала?
Мэри-Джейн прошлась по комнате, открыла шкаф Шоны и вынула оттуда белье и туалетные принадлежности, чтобы Шона могла одеться и умыться.
– Луна, – коротко отозвалась Мэри-Джейн, сверкнув улыбкой. Горничная была стройной, хорошенькой девушкой со светло-зелеными глазами и темно-каштановыми волосами. – Она то скрывалась за тучами, то вновь появлялась. Я не могла оторваться от нее до полуночи.
– И ты… не видела или не слышала ничего странного? – спросила Шона.
Мэри-Джейн покачала головой.
– Шона, ты ведь меня знаешь. Я улеглась в постель, укрылась до подбородка и ни разу не пошевелилась до самого утра. Ну что я могла увидеть или услышать в постели?
– В постели может привидеться самое невероятное, – пробормотала Шона.
– Что ты сказала?
– Не важно. Жаль только, я опоздала. Ты не отправишь весточку от моего имени? Углекопам сегодня утром надо немного отдохнуть.
– Отдохнуть?
– Вот именно.
– Но ведь им платят за проработанные часы, Шона…
– Эти часы будут оплачены.
– Твой дедушка не выносит лишних расходов.
– Верно, но сейчас девятнадцатый век, а потом, мне решать, какие расходы лишние, а какие – нет. Гоуэйн поймет меня. Мы каждый день теряем гораздо больше времени, убеждая углекопов спуститься в шахты. Так что сегодня они отдохнут. Для углекопов, их жен и детей будет устроено чаепитие.
– Шона, это редкостная щедрость.
– Боюсь, ты ошибаешься. Я хотела проявить щедрость, но вместо этого заспалась. Собиралась встать гораздо раньше, но… да, луна вчера была какая-то необычная. Ладно, сейчас я отправлюсь к его преподобию, а служба на руднике состоится часа через два.
– Шона…
– В чем дело?
– Мне бы не хотелось переходить границы…
– Этим ты занимаешься всю жизнь. Что же остановило тебя на этот раз? – спросила Шона.
– Ладно, скажу, – со смехом отозвалась Мэри-Джейн. – Ты должна понять, твой дедушка придет в ярость, узнав о потерянном времени.
– Дедушке Гоуэйну придется с этим смириться. Мэри-Джейн сверкнула еще одной улыбкой.
– Надеюсь и молюсь, что он не пристрелит гонца.
– Он может разворчаться, но свой гнев прибережет для меня. Прошу тебя, поторопись. Уверена, углекопы уже ушли на работу. Нет, постой!
– Что случилось? – удивленно спросила Мэри-Джейн.
– Ты сегодня уже выходила из замка?
– Да, разумеется.
– И ты не слышала разговоров о каком-нибудь странном происшествии?
– Каком происшествии?
– Знаешь, углекопы так перепуганы из-за той штольни…
– Ну и что?
– Не говорил ли кто-нибудь о… скажем, призраках на кладбище? Или о найденных трупах?
Мэри-Джейн покачала головой.
– О найденных трупах? Нет, Шона, никто и ничего не находил, это уж точно!
– И никто не пропадал?
– Пропадал?
– Да, может, кто-нибудь из жителей деревни не вернулся домой из пивной или что-нибудь в этом роде?
– Шона, с тобой все хорошо?
– Я… просто озабочена настроениями среди углекопов, вот и все.
– Ты считаешь, что в шахте есть призраки?
– Конечно, нет! Но я пытаюсь объяснить слухи с помощью логики.
– Понятно… Нет, я не слышала, чтобы кто-нибудь из мужей заблудился по дороге домой и свалился в шахту. По крайней мере никто из жен в этом не признавался.
Улыбнувшись напоследок, Мэри-Джейн закрыла дверь в комнату Шоны.
Шона поднялась по ступеням на балкон и взглянула в лицо новому дню. Камни друидов поблескивали в лучах восходящего солнца. Холмы и долины чередовались в изумрудной красоте, подчеркнутой пятнами полевых цветов. Воды озера тревожила мелкая рябь, скалы и утесы, поднимающиеся от берега к вершинам холмов, приобрели серебристый оттенок закаленной стали. По полям рассыпались стада. Никогда еще этот пейзаж не казался столь безмятежным – таким, словно здесь и не могло разразиться ночной бури.
Помня, что буря все-таки была и Дэвид вернулся неизвестно откуда, Шона сбежала по ступенькам к умывальнику и сорвала через голову ночную рубашку. Она плеснула в лицо холодной водой, вздрогнула и застыла.
Нет, ей ничего не привиделось. Едва уловимый, но не вызывающий сомнений мужской запах исходил от ее тела. Задрожав, она покраснела, а затем схватила кувшин и облилась ледяной водой с головы до ног. Господи, что же ей теперь делать? Но что ей оставалось? Дэвид вновь исчез. Как и труп возле озера. И если она еще раз предаст его…
Однако Шоне не верилось, что кому-нибудь из ее родичей поручили убить Дэвида. Так что же все-таки произошло? Ей не терпелось узнать истину. Вероятно, она узнает ее, помогая Дэвиду. Но сейчас у нее есть только один выход, решила Шона, – забыть о минувшей ночи и начать новый день, помня о предупреждении и оставаясь начеку.
И она начала новый день, по ее меркам, довольно поздно. К половине одиннадцатого Шона все же успела вызвать его преподобие Мэсси и теперь стояла рядом с ним у входа в главную шахту неподалеку от озера, окруженного остроконечными скалами. Углекопы вместе с семьями собрались поблизости, мужчины комкали шапки в руках, женщины не поднимали голов.
– Вы считаете, это поможет, Шона Мак-Гиннис? – обеспокоенно спросил отец Мэсси.
Шона опустила глаза, пряча от священника печальную улыбку. Что она могла сказать? Она пыталась убедить углекопов, что в шахте не может быть никаких привидений, и в то же время была наполовину убеждена в том, что потеряла рассудок и беседовала с призраком.
– Ваше преподобие, поможет это или нет, освящение рудника – удачная затея, верно? – переспросила она.
– Пожалуй, да, – отозвался священник, задумчиво хмурясь.
– Крепитесь, – приободрила его Шона, оглядывая толпу человек в шестьдесят, пришедших послушать церемонию. Дедушка Гоуэйн, бок о бок с которым стояли его сыновья Алистер и Аларих, ждал, не сводя глаз с Шоны. Алистер время от времени усмехался и подмигивал ей.
Шона ухитрилась покинуть Касл-Рок, так и не повидавшись с Гоуэйном, Аларихом или Алистером. Она решила поступить по-своему, но считала более благоразумным отложить спор на потом, а не рисковать, ссорясь с родными при посторонних.
– Прошу вас, начинайте, ваше преподобие, – поторопила Шона, углекопы уже проявляли признаки беспокойства.
Преподобный Мэсси громогласно прокашлялся и простер руки к небесам.
– Помолимся, добрый мой народ! – призвал он и медленно опустился на колени.
Все последовали его примеру. Прежде чем закрыть глаза в молитве, Шона увидела, что дедушка Лоуэлл и кузен Айдан тоже пришли и теперь стоят на коленях позади толпы. Айдан ободряюще улыбнулся Шоне, как прежде сделал Алистер, а Лоуэлл, который был таким же вежливым, как Гоуэйн – грубоватым, подмигнул ей. Шона уже в который раз пожалела о том, что встречается с дедушкой Лоуэллом гораздо реже, чем с Гоуэйном, – Лоуэлл с сыном по-прежнему жили в замке Мак-Гиннисов, управляя им.
Шона досадовала, что не осталась в родовом доме сама. Но кроме деловых соображений, существовала еще одна причина, ввиду которой она переселилась в Касл-Рок: недавно скончавшийся лорд Даглас, отец Дэвида, сам просил ее об этом. Как бы там ни было, Шона не смогла отказать ему. Поскольку Гоуэйн в течение многих лет занимался делами обоих поместий, он тоже решил перебраться в Касл-Рок, и его сыновья Алистер и Аларих присоединились к нему.
Взглянув поверх голов толпы, она заметила, как Айдан в удивлении приподнял бровь, и только тут поняла, что хмурится. Шона попыталась улыбнуться. Ей следовало остаться в родном доме, как бы ни просил ее старый лорд Даглас. Она должна была знать – призраки могут вернуться в Касл-Рок.
– Отче наш, – нараспев начал преподобный Мэсси, – мы просим ниспослать Твое благословение на Твоих детей, работающих под землей, просим благословить угольные шахты, благодаря которым столько Твоих детей добывают себе хлеб насущный. Услышь нашу молитву, Отче, через бесконечную доброту сына Твоего, Иисуса Христа, даруй нам свои благодать и милосердие. Благослови труд, которому мы причастны во имя Отца и Сына и Святого Духа, да пребудут с нами все наши силы, благослови всех мужчин, женщин и детей, работающих в шахтах…
Молитва продолжалась до бесконечности: преподобный Мэсси вошел во вкус и теперь не мог остановиться. Шона спохватилась, что ее глаза открыты. Алистер тоже не закрывал глаз, он по-прежнему наблюдал за Шоной, явно забавляясь. Его привлекательное лицо расплылось в широкой усмешке. Шона укоризненно покачала головой, и Алистер в притворном смирении опустил голову.
Наконец молитва завершилась. Преподобный Мэсси призвал собравшихся с честью и в мире исполнить свой долг. Когда все поднялись, к нему приблизилась молодая женщина с ребенком, а к Шоне подошел Марк Мензис поблагодарить за утреннюю церемонию.
– Люди готовы приняться за работу. – Он понизил голос: – И все-таки лучше, если бы я сам узнал, что стало причиной звуков, которые время от времени раздаются в шахте!
– Вы сами слышали их? – спросила Шона.
Марк собрался ответить, но осекся – за спиной Шоны стоял Гоуэйн.
– Я поблагодарил миледи за молитву, Мак-Гиннис, – учтиво объяснил Марк.
– Если благословение помогает в работе, значит, не следует забывать о нем, – заметил Гоуэйн.
– Да, благословение поможет, – подтвердил Марк, с восхищением улыбаясь Шоне, – как и забота миледи о том, чтобы мужчины провели несколько часов со своими женами и детьми, не рискуя жалованьем.
– Да, моей племяннице присущи женское сострадание и сентиментальность, – с улыбкой признал Гоуэйн. Но эта свирепая улыбка означала, что Шоне следовало обсудить с ним свои планы.
– Миледи Шона, не хотите ли отведать нашего чая?
Шона обернулась и увидела, что вопрос ей задала Джина Эндерсон, молодая миловидная, но болезненная деревенская девушка, отец которой работал в шахте. Она подала Шоне дымящуюся кружку. Оказалось, жены углекопов принесли с собой чай и рогалики, поскольку считали благословение праздником, новым открытием шахты. Шона взяла теплую кружку из рук девушки и поблагодарила ее. В это время чья-то рука обвила ее талию, и, развернувшись, Шона увидела перед собой Алистера.
– Что это ты сегодня сама не своя?
– Я? С чего ты взял?
– Просто показалось. Кузина, проявления хозяйской щедрости удаются тебе как нельзя лучше! – поддразнил он.
Несмотря на то что они были троюродными братом и сестрой, поскольку Гоуэйн приходился Шоне двоюродным дедушкой, они всегда называли друг друга кузенами, как и брат Алистера Аларих. Айдан также приходился ей кузеном, как сын Лоуэлла, а Лоуэлл являлся двоюродным дедушкой Шоны. На севере Шотландии слово «кузен» могло распространяться на несколько поколений.
Алистер понизил голос.
– Должно быть, тебе пришлось сломя голову нестись вниз по ступенькам и бежать вон из замка, прежде чем отец остановил тебя и высказался насчет твоей щедрости.
– Я просто выехала попозже, – солгала Шона. – Никого из вас в замке не оказалось.
– Какой удобный случай! Но, по-моему, ты поступила правильно.
– Ты же знаешь, мы в ответе за этих людей, – строго напомнила Шона Алиетеру. Оглянувшись, она заметила одного из детей, которые работали в самых узких штольнях некоторых туннелей. Она знала, что дети надрываются от непосильной работы повсюду – в больших городах, таких, как Глазго, Лондон и даже Нью-Йорк, но ее ужасала мысль, что малышам приходится трудиться в опасных местах. Она вела с дедушкой непрестанную борьбу и в конце концов добилась, чтобы детям разрешали работать в шахте не более нескольких часов в день.
Мальчишка, который привлек внимание Шоны, был ее любимцем. Несмотря на то что он рос в семье Эндерсонов в Крэг-Роке, было очевидно, что в нем течет кровь Мак-Гиннисов. Об этом красноречиво свидетельствовали смоляные волосы и синие глаза. Более того, у него были изящно изогнутые брови, отличающие членов семьи Шоны…
Она взглянула в упор на Алистера, соблазнившего не одну деревенскую девушку. Ходили слухи, что некогда он, обитатель замка, прельстился красотой юной Джины Эндерсон. Как бы там ни было, наверняка Алистер увлекся крестьянкой, пока Шона пребывала в отъезде, и вскоре слухи о его похождениях прекратились.
– Неужели ты и вправду встречаешься с этими людьми чаще, чем я считала прежде? – спросила она у Алистера.
Алистер рассмеялся, качая головой и совершенно не испытывая стыда, несмотря на свои прегрешения.
– Ну, кузина, ты зашла слишком далеко! Праведная кузина, неужели ты хочешь обвинить меня в том, что у нас в горах веками прибегали к родственному спариванию?
– Спариванию? – передернувшись, переспросила Шона.
– О, что я слышу из уст прекрасной леди!
– Миледи! – позвал Марк Мензис. – Вы идете? Его преподобие Мэсси готов начать особую церемонию в левой штольне.
– Конечно! – отозвалась Шона.
В это время к ней подошел Аларих, старший брат Алистера.
– Мензис, по-моему, Шоне не следует спускаться в шахту.
– Не беспокойся! – мягко настояла Шона, пожимая руку Алариху. – Я должна пойти. Если это небезопасно для меня, значит, небезопасно и для углекопов.
– Шона, не забывай о различиях! – твердо возразил Аларих.
Он гораздо больше походил на отца, чем Алистер, серьезно относился ко всему, чем бы ни занимался, был крупным, грубоватым, настоящим горцем. Даже в детстве он редко шутил. Аларих был привлекательным мужчиной, внешне очень похожим на Алистера, но ему недоставало живой усмешки и беспечности младшего брата. Подобно Гоуэйну, Аларих напоминал Шоне горца давних времен – человека, который легко превращается в свирепого воина, раскрашивает лицо, издает воинственные крики и бросается в схватку без малейших колебаний. При этой мысли она улыбнулась. Ей повезло с родственниками. Алиетеру досталось обаяние, Алариху – сила и упорство. Аларих был почти на десять лет старше Шоны, а Алистер – всего на четыре. Единственный сын Лоуэлла, Айдан, тоже был десятью годами старше Шоны, как и Аларих, молчаливый и задумчивый, он казался надежным, как скала. Вместе с дедушками кузены составляли всю семью Шоны, и она любила их. Она отчаянно тосковала по отцу. В его облике сочетались черты Алистера и Алариха: сложенный как воин, крепкий и грубоватый, он обладал своеобразным обаянием. Шона не помнила свою мать – та умерла, когда девочке исполнился всего год. Из близких родственников Шоны в живых остались только мужчины. И вот теперь Аларих повел себя по-отцовски, убеждая ее:
