Текст книги "Месть русалок"
Автор книги: Шэна Эйби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
7
Она просто не могла поверить! Как это оказалось легко, как гладко ложь слетала с его языка, как убедительны были его слова в сочетании со спокойной уверенностью взгляда и этой безукоризненной улыбочкой!
И Генри поверил ему! Он отпустил ее!
Кайла едва удержалась от того, чтобы не выдернуть пальцы из руки Роланда и не запрыгать от радости по королевским покоям. Но пока они не были в безопасности, повсюду были люди, придворные, слуги, стража, все они глазели, перешептывались, некоторые даже пытались подойти к ним с Роландом. И все же ей хотелось бежать, кричать и смеяться. Она была готова бежать отсюда прямо до дома, до Роузмида.
До пустого, холодного Роузмида…
Роланд сжал ее руку, притянул ее совсем близко, глядя прямо перед собой.
– У нас совсем мало времени, – тихо сказал он ей.
– Мало времени? – удивленно повторила Кайла.
Да у нее было все время мира благодаря ему. Не понимая скрытого смысла его слов и его настойчивого тона, она повернула к нему голову и светло улыбнулась ему, может быть, первый раз за все время их знакомства.
– Вы должны дать мне сейчас слово. Если Генри заподозрит обман, он накажет нас обоих.
Кайла почувствовала, как от этих слов радостное возбуждение покидает ее. Она вдруг обнаружила, что перед ней оказалась новая ловушка, в которую она вот-вот шагнет.
Роланд пристально посмотрел на нее спокойным, ясным взглядом.
– Вы готовы дать мне слово, что станете моей женой, леди Кайла?
Она молча смотрела на него, чувствуя, как подгибаются колени и комната начинает вращаться вокруг нее. Но Роланд, видимо, догадавшись о ее состоянии, резким рывком подхватил ее и повлек за собой к выходу, подальше от всех этих людей, которые уже начали обступать их, окликая по имени, приветствуя и задавая вопросы.
– Говорите же, леди Кайла, или мы оба пропали. Никто из нас уже никогда не увидит своего родного дома.
Может, он шутит? Мог ли он говорить об этом серьезно? Неужели ложь внезапно превратилась в правду? Или нет, но… что тогда?
Тауэр. Тауэр для них обоих, не только для нее, но и для Роланда, лорда Стрэтмора, для ее врага. Но враг или нет, а все же рискнул собой, чтобы спасти ее. Боже милостивый! Ну конечно! Все вдруг стало так ясно! Он не может ее отпустить, только не теперь, после этой сцены в покоях короля. Она никогда уже не сможет стать свободной! Так же, как и он, впрочем!
Несколькими простыми словами, сказанными королю, он поставил себя под удар, и все только ради того, чтобы помочь ей! Это был настолько безрассудный, отчаянный поступок, что она сначала не поверила своим ушам. Она покрылась липким холодным потом, несмотря на горящий камин, и ждала, что Генри расхохочется этой удачной шутке или же придет в ярость и прикажет им обоим отправляться в Тауэр.
Но нет, Роланд рассчитал все верно. Генри был недоволен, но проглотил возражения и сделал вид, что принял как должное их фальшивый брак. Эти минуты показались Кайле самыми мучительными и ужасными за последние несколько месяцев после смерти брата.
Теперь она поняла, что ложь, произнесенная Роландом, не может долго оставаться ложью, иначе последствия могут оказаться настолько ужасными, что даже трудно себе представить.
Она снова споткнулась, и снова Роланд подхватил ее, не дав упасть. А дверь была еще так далеко.
Кажется, они прочно попались в сети, которые Роланд сам сплел. Если Роланд на ней не женится, если Генри обнаружит, что его провели…
– Стрэтмор! – послышался властный, но тем не менее дружеский возглас.
– Милорд! – вторил ему голос с другого конца комнаты.
Она знала этих людей. Они были хорошими знакомыми ее родителей, хотя для нее оставались всего лишь туманным воспоминанием, едва знакомыми лицами из ее прошлого. И их внимание было направлено сейчас прямо на них двоих. Избежать встречи было невозможно.
– Скажите же это, – еле слышно прошептал Роланд, сжимая ей руку. Она чувствовала, как он взволнован, ведь от одного-единственного слова сейчас зависели их судьбы.
– Да, – поспешно прошептала она. – Я даю вам слово.
Роланд быстро взглянул на нее. Жесткие складки вокруг рта разгладились, напряжение исчезло из его взгляда.
– Я тоже даю вам слово, – сказал он так тихо, что она едва расслышала. И в тот же миг их окружили знакомые лица.
– Моя дорогая девочка! – воскликнула женщина, протягивая к Кайле руку.
– Стрэтмор, – пробасил стоящий слева от нее мужчина, и затем хор голосов раздался отовсюду, толпа окружила их, кто-то хлопал Роланда по плечу, кто-то высказывал осторожные замечания по поводу появления Кайлы – в таком наряде, с растрепанными волосами, – они просто не знали, что и думать! И тогда Роланд чуть ослабил хватку, теперь он держал руку Кайлы более нежно. Он подтолкнул ее вперед, поставив перед собой И чуть обняв своими сильными руками, стараясь, по мере возможности загородить ее от напирающей толпы.
Кайла приподняла подбородок. Женщина в бежевом платье подошла ближе, а за ней толпились еще десяток женщин.
– Вы помните меня, Кайла? – спросила она, и в памяти Кайлы возникли какие-то туманные картинки, лицо женщины показалось ей смутно знакомым. Подруга ее матери, придворная дама, как и Элейн, милое, приятное лицо среди многих подобных.
– Леди Элизабет? – Кайла подивилась тому, как спокойно и естественно звучит ее голос. – Конечно, я помню вас.
– Ваше путешествие оказалось удачным, а, Стрэтмор? – громко спросил мужчина, перекрывая гул других голосов.
Толпа чуть затихла, жадные, любопытные взгляды впились сначала в нее, затем в Роланда, когда он отвечал:
– Я бы сказал, более чем удачным, Джаред.
Было что-то необычное во всем этом. Кайла не могла не заметить жадных, откровенных, назойливых взглядов, которых раньше никогда не замечала при дворе. Никто даже не пытался притвориться, что не смотрит на нее. Это было совсем не то, что перешептывание из-за вееров или брошенные вскользь заинтересованные взгляды, а довольно грубое, откровенное разглядывание, которое показалось ей даже более беспардонным, чем то, с которым она встретилась совсем недавно, попав в окружение простых солдат или местных жителей, выбегающих навстречу их отряду. Когда-то никто из этих людей не посмел бы так откровенно разглядывать ее, ведь она была дочерью знатного человека, любимца короля. Она была одной из них.
Ну конечно, вдруг поняла Кайла, ведь теперь она больше не была одной из них. И причина вовсе не в крестьянском платье и отсутствии прически. С того момента, как тело ее матери обнаружили в постели Глошира, ее семья стала отверженной, не такой, как другие. Потому что если не это, то тогда что могло вдруг вызвать такое гонение на их семью? Личные, тайные грехи позволены и допустимы, их никто не осуждает, но только до тех пор, пока они не становятся всем известны. И тогда это уже совсем иное – преступление против нравственности и добропорядочности, а это никому не прощается, и Кайла, как никто другой, смогла почувствовать это на себе.
– И в самом деле! – воскликнул другой придворный, бросая на Кайлу плотоядный взгляд. – Ты сорвал лучшую розу в Роузмиде! Она – настоящий персик!
– Но что теперь с ней будет? – спросил мужчина, стоящий возле Кайлы. Тут же со всех сторон посыпались предложения:
– Я бы с большим удовольствием взял себе этот персик. Уж у меня-то для нее найдется отличный пирожок!
– Ну нет, эта розочка просто создана для того, чтобы украсить мою спальню!
Раздалось несколько возмущенных женских возгласов, но прежде, чем кто-нибудь из дам смог произнести хоть слово, прозвучал твердый, грозный голос Роланда:
– На вашем месте я бы поостерегся говорить такие вещи о моей жене.
В полной тишине, повисшей вдруг в зале, Роланд положил руку на плечо девушки, затем собственническим жестом накрыл ладонью ее грудь и притянул к себе, прижав ее спиной к своему напряженному телу.
Кайла почувствовала, как вспыхивают ее щеки.
Леди Элизабет, стоящая прямо перед ней, первой пришла в себя. Она изобразила на лице довольно приятную улыбку, а затем, выйдя вперед и тем самым несколько отделив себя от остальной толпы, наклонилась и коснулась губами щеки Кайлы.
– Мои поздравления. Уверена, ваша матушка была бы очень рада.
Кайла поблагодарила ее или, по крайней мере, попыталась поблагодарить, так как ее слова потонули в поднявшемся вокруг невообразимом шуме. Все сразу заговорили, раздались возгласы удивления, шутливые замечания, поздравления. Но она слышала только стук сердца в ушах и чувствовала лишь, как сильная рука Роланда поддерживает ее за талию. Ей было приятно ощущать рядом его крепкое, горячее тело – сейчас это был для нее островок стабильности и надежности в бушующем море безумия и отчаяния, едва не захлестнувшем ее с головой. Внезапно ей показалось, что еще немного, и она потеряет сознание. Она закрыла глаза и прислонилась к нему, чувствуя, как спокойно и размеренно бьется его сердце.
Он положил свою горячую ладонь ей сзади на шею, провел легко, едва касаясь кончиками пальцев, по коже. Ей нравилось это ощущение, нравилось, что он не прижимает ее к себе, а лишь поддерживает, даря уверенность и покой.
Слабый внутренний голос попытался сказать ей, что она ведет себя недопустимо, что она должна открыть глаза, должна улыбнуться всем этим разряженным зевакам, словно это было самым обычным делом: стоять здесь, на пороге королевских покоев, рядом с графом Лореем, ласково поглаживающим ее по спине, оставляя на ее коже жаркий след везде, где прикасались его пальцы.
Ее муж!
Она внезапно открыла глаза. Роланд добродушно отвечал на обрушившийся на него шквал вопросов.
– Видите ли, леди Беатрис, все это было довольно неожиданно.
Кайла напряглась и одновременно почувствовала, как сжалась его рука. Ласка превратилась в предупреждение. Он удерживал ее, призывая к молчанию, а сам продолжал все тем же доброжелательным тоном:
– В действительности я чувствую себя так, словно это только что произошло. Без сомнения, это результат той ошеломившей меня радости, которую доставила мне, недостойному такого счастья, леди Кайла, согласившись стать моей женой.
Вокруг снова раздался неуверенный хор поздравлений. Несколько женщин подошли ближе поцеловать новобрачную – холодные губы и щеки, шуршание шелка, неискренние слова…
Кайла напряженно улыбнулась каждой из них, пытаясь принять непринужденную позу, но крепкая хватка Роланда почти не оставила ей возможности двигаться.
– Уверена, что вам есть что рассказать, – сказала леди Элизабет. – Надеюсь, однажды вы поделитесь со мной своей историей.
Кайла не знала, что ответить. Она сомневалась, что может хоть чем-то поделиться со всеми этими людьми и даже с маминой подругой. Но леди Элизабет просто ласково погладила ее по руке и отошла. Постепенно стали расходиться и другие.
Роланд извинился, сказав, что им обоим необходимо отдохнуть после долгой дороги, и направился к выходу вместе с Кайлой, прижимая ее к себе одной рукой, почти физически ощущая спиной любопытные взгляды.
Выйдя из покоев, Роланд зашагал в направлении, противоположном тому, где находился темный, сырой коридор, ведущий в маленькую комнату, отведенную ей в самой мрачной части Тауэра. Кайла следовала за ним без вопросов, пытаясь до конца осознать те изменения, которые произошли в ее жизни за последний час. Она все еще пыталась обнаружить какую-нибудь прореху в том невероятном плане, который он изобрел для них.
Но прорехи не было. Побег был невозможен. Ведь он сказал королю, что они женаты, и в следующие полчаса объявил об этом всем. Теперь пути назад не было.
Итак, они были женаты. Те поспешные клятвы, которыми они обменялись, связали их так же крепко, как если бы они были произнесены громко, в церкви, перед всеми. И она понимала это так же хорошо, как и он.
Женаты!
Кайла чуть покачнулась. Роланд хмуро взглянул на нее с высоты своего огромного роста, думая о том, как долго еще она сможет продержаться на этой волне возбуждения, которое горело в ее глазах и которое поддерживало ее силы. Он чуть сильнее обхватил рукой ее талию, надеясь, что она все же сможет с его помощью дойти до его покоев. А потом может сколько угодно терять сознание.
Он ни минуты не сомневался, когда заставил ее принести ему клятву верности в тот ужасный момент в вестибюле, перед королевскими покоями. Правда, его ложь королю была ловким трюком, и если бы это открылось, то не сносить им обоим головы. Но на самом-то деле необходимости в спешке потом уже не было.
Он мог бы просто отвезти ее в Лорей и жениться на ней там. Харрик спокойно, без всяких возражений проведет церемонию, и никогда никому и слова не скажет, если Роланд попросит его об этом. И никто бы никогда не узнал, женаты они на самом деле или нет. Так что это не имело большого значения.
Но тогда, в тот момент, когда они уже пересекали королевские покои, собираясь их покинуть, возбужденный поединком с королем, которого он заставил пойти на уступку, Роланд опустил глаза и посмотрел на женщину, идущую рядом с ним. Ее прекрасное лицо с тонкими чертами было обращено к нему, ее серебристо-дымчатые глаза смотрели на него с благодарностью, а мягкие сочные губы чуть приоткрылись…
Желание, пронзившее его в тот миг, было даже сильнее, чем всегда. Больше всего ему хотелось прижать ее к себе, заняться с ней любовью; ему хотелось, чтобы она всегда была рядом, готовая дарить ему свою любовь, доступная и желанная, как тогда, в лесу под деревом. Воспоминание обожгло его, кровь быстрее заструилась по жилам, его охватило такое возбуждение, что он не смог удержаться от искушения. Он понимал, что если воспользуется сейчас этим счастливым случаем, то ее губы и волосы, ее сладкое тело, вся она будет принадлежать ему. И он сможет взять ее, чтобы хоть немного погасить пожар, который бушует в его крови с того момента, как он увидел ее. Он только надеялся, что у него хватит времени до конца жизни, чтобы затушить это мучительное пламя.
Он не испытывал сомнений. Когда она задрожала при приближении толпы, он прижал ее к себе, специально преувеличив опасность, заставив ее поверить, что у нее нет другого выхода, чтобы страх прогнал ее всегдашнюю осторожность. И когда она произнесла эти заветные слова, которые ему было так нужно от нее услышать, он испытал восторг и удовлетворение и подумал: «Наконец она моя!»
Она устояла перед этим шквалом, обрушившимся на нее, но он был уверен, что она устоит. Ибо леди Уорвик, нет, леди Стрэтмор, была не тепличным цветком, но редким, стойким борцом. Орлица! Львица!
Лиса, прекрасная, изобретательная, ловкая лисичка.
И все же он видел, что сейчас силы ее на исходе, что было совсем не удивительно. Шок проходил, а вместе с ним и возбуждение, помогавшее ей держаться. Впрочем, они уже почти добрались до его покоев.
Когда они дошли до его двери, Кайла несколько замешкалась перед ней, словно неуверенная в том, что он не бросит ее здесь, в коридоре, одну. Тем не менее, когда он чуть подтолкнул ее, она вошла охотно и, сделав несколько шагов, остановилась, скрестив руки на груди, глядя в смятении на окно у дальней стены.
В окно был виден всего лишь двор, ничего интересного. Роланд видел его множество раз. Когда бы он ни останавливался в Лондоне, ему всегда отводили покои в этом крыле, с видом на двор. Слишком часто там, внизу, происходили вещи, которые Роланду совершенно не хотелось видеть, и он не без оснований подозревал, что Генри, зная об этом, распорядился об этом лично. Это было как раз в духе короля.
Роланд захлопнул дверь за собой и закрыл на щеколду.
Кайла выглядела сейчас неожиданно одинокой и потерянной, трогательная фигурка, обреченно стоящая посреди полупустой комнаты. Она подобрала волосы и перекинула их на грудь. Роланду открылась ее спина – напряженная, прямая.
– Очень впечатляюще, – сказала Кайла, обращаясь к окну своим чуть хрипловатым голосом.
Роланд так и не понял, говорит ли она о комнате, о виде из окна или скорее о том представлении, которое он только что устроил.
Кайла оглянулась на него.
– Те комнаты чуть ближе к звездам и далеко не так хорошо пахнут, как эти. – Она грациозным жестом показала на свежий тростник на полу.
– Я прошу у вас прощения… – начал Роланд, желая лишь утешить ее, смягчить ее боль.
– Но за что же? – прервала она его. – Вам совершенно нет необходимости извиняться. Вы всего лишь сделали то, что должны были сделать.
– Это так. – Он подошел к ней, раздумывая, что именно она хотела этим сказать, затем добавил взволнованно: – Жена.
Она опустила голову, обхватив себя руками за плечи. На ее лбу появилась складочка, которую он уже не раз у нее видел и которая означала тревогу.
– Этого не может… – ее голос прервался.
– Но это так. – Роланд стоял перед ней в чуть воинственной позе, готовый отстаивать их неожиданный союз с пылкостью, удивившей его самого. – Ты дала слово, Кайла. Поклялась мне в верности. Это честный брак.
Она хотела возразить, он видел, что она готова спорить с ним, но по какой-то причине не произнесла ни слова и только внимательно оглядела комнату, словно ответ для решения ее проблемы крылся где-то здесь, на ковре или за сундуком.
Он решил укрепить свое преимущество.
– Ты не можешь забрать назад свое слово, Кайла. Это было утверждение, отнюдь не вопрос.
– Разумеется, нет!
Она опустила руки, и в ее глазах полыхнул огонь.
– Великолепно. В таком случае, мы сейчас поужинаем и ляжем спать. Завтра будет тяжелый день.
Не дав ей возможности ответить, Роланд взял ее под руку и препроводил ее до двери в смежную спальню. Кайла покорно шла с ним, легко и осторожно наступая на покрытый соломой пол. Она двигалась с той самой кошачьей грацией, которая привлекла внимание Роланда еще в гостинице, когда он наблюдал за вором, восхищаясь его ловкостью. Однако когда они дошли до ее комнаты, он пропустил ее вперед, а сам отступил на шаг.
– Почему бы вам не воспользоваться случаем и не умыться с дороги, пока я закажу еду. Там должна быть приготовлена теплая вода.
Роланд улыбнулся ей, нежно и значительно, заглушив беспокойный колокольчик, звенящий внутри ее, и закрыл тяжелую дубовую дверь, разделяющую комнаты.
Он оказался прав. Кайла обнаружила за ширмой у очага отполированный медный таз с водой на железной подставке. От воды шел пар, маня окунуться в теплую воду, расслабиться, смыть грязь дорог.
Это была его спальня. Конечно, не такая огромная, как у Генри, но зато гораздо уютнее, менее претенциозная и, по всему, не такая жаркая.
Сундук для одежды, несколько деревянных, обтянутых кожей кресел вокруг стола, разрисованная деревянная ширма в углу и, разумеется, мраморный пол.
Одна кровать, достаточно большая для одного человека, даже такого огромного, как Роланд, но вот устроиться с удобством на ней вдвоем было бы непростой задачей.
Кайла поспешно отвернулась от кровати и принялась искать другое место для отдыха. Может быть, кресло? Но ей совсем не хотелось просидеть всю ночь.
Ну что ж, она возьмет одеяла и устроится на полу. Но, возможно, Роланд захочет… спать вместе с ней на кровати. Ведь он теперь ее муж, вдруг с неожиданной ясностью поняла Кайла. Ну конечно, он захочет спать с ней в одной постели!
Так что же он натворил, этот обманщик! Связал себя навеки с нелюбимой женщиной! Как это благородно с его стороны, совсем непохоже на то, что она могла ожидать от ищейки короля!
Горячая вода манила к себе, обещая отдых и блаженство. Кайла постаралась сосредоточиться только на этом, отбросив все остальные тревожные мысли. Ощущение было просто удивительным, когда Кайла опустила в горячую воду руки, вымыла лицо, ощутив, как тепло проникает через кожу щек и рук, позволяя расслабить сжатые мышцы.
Она подтащила тяжелую деревянную ширму поближе к камину, затем быстро освободилась от башмаков и от убожества, именуемого по странному недоразумению платьем. Пол под ногами показался ей ледяным, она бросила платье и встала на него, чтобы хоть как-то защититься от холода. Затем она скрутила волосы в тугой жгут и заколола их наверху.
Возле таза Кайла обнаружила губку, самую настоящую морскую губку. «Все для любимых гостей!» – подумала она с иронией, тем не менее с огромным удовольствием воспользовалась ей, чтобы оттереть грязь и дым, въевшиеся в нее за долгие дни их пути. Она терла себя до тех пор, пока ее кожа не загорелась и не засияла свежестью и чистотой.
Кайла встала на колени перед камином. Она полностью согрелась и чувствовала себя на удивление уютно. Она протянула к огню руки, ловя тепло и наблюдая, сощурившись, как язычки пламени танцуют между ее пальцами.
В это момент дверь в соседнюю комнату открылась.
Кайла поспешно встала, надеясь, что ширма в достаточной степени закрывает ее от взгляда вошедшего.
– Кайла, только что…
Роланд замолчал сразу, как только увидел ширму и едва высовывающуюся над ширмой макушку. Кайла, сильно нервничая, наблюдала за ним в щель между двух панелей.
Ее платье, порванное и грязное, валялось на полу у нее под ногами.
– Я… э… – Роланд несколько растерялся. В руках он держал сверток, что-то вроде мешка для одежды, но, казалось, совершенно забыл о нем. Кайла увидела, что он улыбается сначала только одними уголками губ, но вот улыбка достигла и его глаз, которые сразу засветились живой морской синевой, и она почувствовала, как внутри ее что-то медленно оттаивает в ответ.
– Да, милорд? – спросила она, стараясь, чтобы голос ее звучал ровно.
Роланд, все еще улыбаясь, покачал головой, словно удивляясь чему-то, и перевел взгляд на сверток в руках.
– Это только что принесли для вас. Чья-то служанка. Она сказала: от леди Корби, кажется.
– Вот как? От леди Элизабет? – Кайла безуспешно пыталась пристроиться так, чтобы смотреть в щелку обоими глазами. – А что это такое?
– Не знаю. Наверное, одежда. Во всяком случае, выглядит, как одежда. – Его глаза сверкнули еще ярче. – Почему бы вам не выйти из-за ширмы и не взглянуть самой?
– Нет, благодарю вас. Вы можете оставить это на стуле. Если вас не затруднит.
Она чувствовала, как загорелись щеки, все тело окатило внутренним жаром, оказавшимся горячее пламени очага. Она быстро нагнулась и потрясла головой. Волосы развернулись и рассыпались по плечам, закрывая ее, словно плащом. И хотя она знала, что он ее не видит – это было просто невозможно, – она готова была поклясться, что он проследил за этим ее движением, как если бы деревянная ширма была прозрачной, как стекло.
– На стул, милорд, – повторила она, молясь про себя, чтобы он послушался и оставил ее наконец одну, смущенную и растерянную.
Несколько мгновений он стоял, не двигаясь, устремив взгляд на сверток, который держал в руках, и словно спорил о чем-то с самим собой. Затем поклонился ей, причем с самым дерзким и нечестивым видом, осторожно положил сверток на стул рядом с ширмой.
– Ужин готов, миледи. Пожалуйста, присоединяйтесь ко мне, как только будете готовы.
– Конечно, – ответила она, чувствуя себя совершенно нелепо.
Роланд осторожно закрыл за собой дверь.
Кайла от облегчения как-то сразу осела, чуть прислонившись к деревянной ширме, затем все же взяла себя в руки и осмелилась выйти из-за ширмы. Взяв сверток, который оказался довольно тяжелым, она потащила его обратно к огню. В колеблющемся свете пламени она рассмотрела, что это действительно был плотный мешок для одежды, перевязанный атласной лентой. Когда она распустила узел, то обнаружила внутри платье и белье из прекрасной ткани, богато украшенные кружевами и лентами. Все такое знакомое и в то же время давно забытое. Ведь что-то подобное Кайла носила в той, прежней, счастливой жизни много месяцев назад.
Леди Элизабет по своей доброте обратила внимание на проблему Кайлы и сразу же постаралась помочь ей. В небольшой записке, вложенной внутрь, говорилось о том, что леди Элизабет надеется на то, что Кайла простит ее за бесцеремонность. Просто она понимает, насколько затруднительно для леди такое путешествие, при долгом отсутствии удобств и прочих необходимых мелочей. Поэтому она надеется, что леди Кайла примет без обиды эту одежду на самое первое время, пока не найдет что-то более для себя подходящее.
Записка была подписана: «Ваш искренний друг Элизабет де Корби».
Ну что ж, теперь Генри может быть доволен. Кайла проскользнула через дверь, соединяющую комнаты, так тихо, что Роланд почти ничего не заметил, пока не услышал какой-то легкий шорох – или то было просто движение воздуха? – позади себя, доставивший ему вдруг странное и довольно острое наслаждение. Это было знакомое ощущение – то самое, которое только она могла вызвать в нем. Когда он повернулся к ней, то все еще сохранял спокойствие, но в ту же минуту, как увидел ее, слова приветствия, пустые, ничего не значащие, замерли у него на устах.
Отчего-то он совершенно не был к этому готов. За последние недели он привык относиться к ней с восхищением, ничего не имеющим с тем, как она выглядела. Она не нуждалась, по его мнению, ни в каких дополнительных ухищрениях, которые могли бы подчеркнуть ее красоту. Бесформенное, уродливое платье, которое болталось на ней, нисколько ему не мешало, разве что вызывало некоторые опасения за ее здоровье. Он беспокоился, что она слишком похудела.
Но теперь перед ним предстала та самая леди Кайла, которую все, но только не он, привыкли видеть во всем блеске своей красоты, настолько живой, настолько сверкающей, что принять и признать ее было равносильно смертельному ранению в сердце.
Серо-голубое платье мягко облегало ее восхитительную фигуру, являя ему все те изгибы и формы, которые он рисовал в своем воображении: мягкий изгиб ее совершенной по форме груди, невероятно тонкой талии, плавной, едва намеченной округлости бедер, скрытой под фалдами юбки, мягкими складками ниспадающей на пол и возбуждающей пылкие фантазии.
Он перестал дышать просто потому, что забыл об этом, и шагнул к ней. Она тоже сделала шаг навстречу. При этом ее торопливом жесте шелковое платье обрисовало с еще большей четкостью все изгибы ее восхитительного тела, окутанного сапфировой, жемчужно-серой дымкой. Живот, бедра, восхитительный треугольник между ними, все это чуть обозначилось и сразу же исчезло в движении, пока она шла к нему.
Роланд почувствовал, как его начинает сотрясать дрожь.
Она помедлила, дойдя до стула, который он предложил ей, стараясь не встречаться с ним взглядом, а затем села, подобрав юбку изящным движением.
С ним творилось нечто невообразимое. Можно было подумать, что он никогда не видел женщин, никогда не замечал, как цвет одежды подчеркивает или усиливает цвет кожи и волос подобно тому, как вибрирующий, жемчужно-синий цвет подчеркивал пламенеющее сияние ее волос, шелковистую прозрачность ее бледной кожи. Он никогда не замечал, что квадратный вырез платья может с такой великолепной простотой обрамлять восхитительные изгибы, скрытые под платьем и будоражащие воображение.
И это – его жена!
Роланд ухватился за спинку стула, пододвинув его к столу, как того требовали правила приличия. Стоя прямо за ее спиной, он мог видеть макушку ее ярко-рыжей головы, гордый изгиб шеи, он видел, как поднимается и опускается ее грудь при дыхании, как при вздохе ее грудь наполняет лиф платья…
Он закрыл глаза, поспешно отошел и опустился на другой стул.
Кайла казалась слишком тихой, слишком молчаливой. Она сидела, опустив голову, думая какие-то свои тайные думы, определенно не имеющие ничего общего с тем, что сейчас волновало его. Он и сам был не рад тому направлению, которое приняли его мысли.
– Вы голодны? – спросил он, старясь скрыть свое замешательство, и кивнул на стол. – Боюсь, здесь все только холодная пища.
– О, я могла бы съесть сейчас даже этот стул, милорд, – сказала она с искренней простотой.
Он засмеялся.
– Надеюсь, мы сможем найти здесь что-нибудь более съедобное на ваш вкус.
Он начал выбирать кусочки повкуснее и класть ей на тарелку, и Кайла позволила ему делать это. По-прежнему молчаливая, она наблюдала за его руками, двигающимися среди расставленных перед ними блюд с сыром, с холодным мясом и хлебом. И все, казалось, так естественно, так обычно, словно они много раз вот так ужинали вдвоем. Впрочем, так оно и было на самом деле. Несколько раз за время их путешествий он присоединялся к ней за ужином. Сам он объяснял это необходимостью проследить за тем, чтобы она ела как следует, а также, чтобы узнать, какие кушанья она предпочитает. В этом не было ничего необычного, за исключением того непреложного факта, что она была его пленницей, а он – ее тюремщиком.
Это придавало уникальность всей ситуации. Он пытался делать вид, что она – его почетная гостья и он просто хочет угодить ей. Иногда она также включалась в игру, поддразнивая его, однако по большей чести предпочитала просто наблюдать, оставаясь для него загадкой, восхитительная в своей таинственной отрешенности. И тогда он старался не нарушать ее покой, хотя страстно желал, чтобы она не отдалялась от него.
Сегодня вечером все изменилось. Они оба это знали, и никто из них не мог осмыслить это до конца.
Она ела по своему обыкновению изящно, отщипывая маленькие кусочки хлеба, откусывая крохотные кусочки мяса. И, как всегда, он не мог оторвать от нее глаз. Ему нравилось буквально все: и то, как она держит тонкими пальчиками ломтик сыра, и то, как она обхватывает кусочек своими сочными губами, и то, как сидит, чуть наклонив голову и чуть прикрыв веки, стараясь избежать его взгляда.
Сам Роланд почти ничего не ел. Он не был голоден, во всяком случае, не в этом смысле. Его потребности были более сложными. Тени от горящих свечей резче обозначали ложбинку между ее грудями и, скользя по ее белоснежной коже, дразнили и соблазняли его игрой света и тьмы.
– А вы произвели на всех огромное впечатление, милорд, – нарушив наконец затянувшееся молчание, сказала Кайла, окуная кусочек мяса в горячий, острый соус.
– Вы полагаете? – откликнулся Роланд, поигрывая ножом и стараясь изо всех сил не глазеть на нее.
– Ведь вы схватили одну из этих возмутительных Уорвиков, привезли ее назад, в Лондон! Деяние, достойное рыцаря.
– Не обращайте внимания на них, Кайла. Они просто глупцы.
– Вы так думаете?
– Вы и сами так думаете. Они готовы смаковать любой скандал. – Он пожал плечами. – Чем еще прикажете им заниматься при этой скучной дворцовой жизни?
– Они толпой повалили в Роузмид. После того как все произошло, я имею в виду.
Он ничего не ответил, и Кайла продолжила, глядя куда-то за его спину:
– Я бы хотела вернуться.
– В Роузмид?
– Это мой дом.
Он обдумал, как лучше ответить. Ситуация была слишком щекотливая, и от его ответа зависело сейчас очень многое.
– Полагаю, это было бы лучше всего, – сказал он, стараясь казаться беззаботным. – Но только через некоторое время. Сейчас вам лучше держаться от Роузмида подальше.
