Текст книги "Раны и шишки"

Автор книги: Шарль Эксбрайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Это было два года назад. За эти два года Игэн действительно окреп и многому научился, успешно сражаясь с болезнями, облегчая страдания себе подобных, помогая им рождаться на свет и умирать. Он также понял, что меха здесь столь же дороги, как и в Дублине, и что ирландские ветры унесли куда-то обещание Петси писать ему каждую педелю. Нора постоянно сообщала ему о новостях из Бойля. Кэт не менее регулярно рассказывала в своих письмах о том, что происходило в доме у Лэканов. При этом она никогда не забывала подчеркнуть, что Петси с нетерпением ожидает возвращения своего жениха. Все реже и реже Петси отправляла ему открытки и, иногда, письма, в которых говорилось о ее томительном ожидании переезда в прекрасный дом дядюшки Дулинга. Между тем, во второй год их разлуки Петси прекратила писать о том, как они вместе заживут в Бойле, затем письма стали приходить совсем редко. Кэт по-прежнему продолжала писать, но она постепенно перестала подолгу рассказывать о сестре, которая, как она прежде утверждала, постоянно и с большой нежностью думает о том, кого никогда не сможет забыть.

Читая эти письма, О'Мирей не мог удержаться от приступов накатывающей на него хандры. Он запирался у себя в комнате и пытался оживить воспоминания о последних часах своего пребывания в Бойле. Тогда он назначил Петси свидание на берегу озера Лаф Кей, полагая, что такой романтический пейзаж лучше всего подойдет для прощания и торжественных клятв, короче говоря – для всего того, что влюбленное сердце переживает в минуты надвигающейся разлуки. Но Петси не пришла, а прислала вместо себя Кэт. От этого он пришел в ужасное замешательство. Младшая сестренка попыталась объяснить:

– Петси стало нехорошо как раз в тот момент, когда она уже выходила… Она очень сожалеет, знаете… Ей не хотелось, чтобы в разлуке вы вспоминали ее заплаканное лицо… Она еще просила передать, что ей не хотелось бы видеть ваше лицо в том состоянии, в каком оно находится сегодня… Она просила вас дать ей клятву никогда и ни под каким предлогом больше не драться… Когда она вас целует, у нее такое ощущение, словно она прикасается губами к рубленому мясу…

И, опустив глаза, Кэт добавила:

– Но у меня это не вызовет неприятных ощущений… Если… Если вы не против, можно я вас поцелую вместо нее?

* * *

И вот, после двух лет стажировки, Игэн О'Мирей возвращается в Бойль, столицу графства Роскоммон.

ГЛАВА 1

Когда летевший через океан самолет оказался над западным побережьем Ирландии, Игэн О'Мирей ощутил, охватившее его глубокое волнение: наконец-то он возвращается на родину! В иллюминатор был виден целый каскад озер, утопающих в различных оттенках зелени… Зеленый цвет Ирландии… Для настоящего ирландца на свете не существует цвета, лучше этого. В Шенноне Ион сел на поезд и через Инис, Эсентри, Эслоун, Муллингер и Лонгфорд добрался до Бойля. За все время столь длительного переезда ему ни разу не стало скучно: глядя на проплывающие мимо деревья и фермы, ему казалось, что они по-дружески приветствуют его и что вся Ирландия радуется его возвращению.

Сойдя с поезда на вокзале в Бойле, Игэн пожал руку начальнику вокзала, который, выразив свою радость по поводу его возвращения, внимательно осмотрел О'Мирея с ног до головы и заключил:

– Кажется, из вас вышел бы неплохой полутяжеловес, а, доктор?

– Это время навсегда ушло, Дуглас. Я приехал сюда заниматься серьезными делами.

– А я всегда считал бокс очень серьезным делом, доктор!

Обиженный, начальник вокзала сухо попрощался со своим пассажиром, который тут же дал себе слово впредь держать язык за зубами. Конечно, Игэн не рассчитывал, что его будет встречать все население Бойля, но то, что к поезду никто не пришел, ему показалось странным. Особенно его задело отсутствие на вокзале Петси. Ведь он же ей сообщал о дне и часе своею прибытия! Может быть, заболела… Но почему в таком случае не пришла Кэт, чтобы объяснить случившееся?… О'Мирей оставил вещи в камере хранения и неторопливым шагом направился к дому дядюшки. Зачем ему было спешить, если никто не торопился поскорее его увидеть? Он вышел на главную улицу города, и здесь его внимание привлекла одна афиша. Она содержала объявление о финальном бое за звание чемпиона графства Роскоммон среди боксеров тяжелого веса, и против имени чемпиона Слайго он вдруг увидел имя Шона Лэкона! Шон… Бой через две недели… К Игэну вернулось доброе расположение духа. Старый добрый Шон продолжал раздавать тумаки своим сверстникам и не был привязан чувствами ни к какой девушке, как О'Мирей. У Шона даже не было невесты. Он слишком любил бокс, чтобы тратить время на что-то другое.

Осмотревшись вокруг, Игэн вдруг почувствовал, что в Бойле что-то изменилось. Эти тишина и покой прежде не были для него привычны… Ему казалось, что два года назад жизнь здесь была более оживленной. Словом, вернувшись в Ирландию, он не обнаружил прежних ирландцев. Он уже собрался было идти дальше, как рядом с ним возник незнакомый крепкого вида парень и спросил, указывая на афишу:

– Думаете, матч получится интересным?

– Уверен… Я еще не видел этого парня из Слайго, но ему будет нелегко устоять перед Шоном Лэканом!

– Вы в самом деле так считаете? Так вот! Говорю вам, что ваш Лэкан будет валяться на ринге еще до того, как поймет, что с ним произошло!

– Что-то не верится!

– Не верится? А в это вам верится?!

Застигнутый врасплох боковым ударом справа, Игэн прилип спиной к стене дома и стал по ней сползать вниз, пока не сел на тротуар. Вокруг сразу же собрались люди и стали оживленно комментировать случившееся. Сквозь легкую дымку, мешавшую ему ясно видеть их лица, О'Мирей слышал их рассуждения:

– Ничего не скажешь, отличный правый!

– Да, но вы ведь не станете возражать, что он его нанес прежде, чем тот был готов к бою?

– Ну, теперь-то он знает, что делать! Помните этого парня? Он – племянник старика Дулинга, Игэн О'Мирей!

– Не может быть? Прежде он был отличным бойцом!

– Да еще каким! Сейчас увидите, что будет, старина!

Но они ничего не увидели. Правда, сначала Игэн приготовился было рассчитаться с обидчиком, но во время вспомнил о клятве, данной Петси, и о своем положении доктора. Он был рад встрече с ирландцами и улыбался, несмотря на полученный правый.

Когда стало ясно, что О'Мирей не станет драться, его противник, пожав плечами, направился прочь, бормоча на ходу не совсем лестные слова в адрес жителей Роскоммона вообще и жителей Бойля в частности. К сожалению, поблизости не оказалось ни одного молодого человека, способного доказать всю несправедливость этих суждений. Проходивший мимо сержант Саймус Коппин, узнав о случившемся, направился к Игэну.

– Привет, доктор! Мне сказали, что вас поколотил парень из Слайго?

И О'Мирей начал объяснять как он оказался жертвой агрессии. По мере того, как он продолжал рассказ, выражение лица полисмена становилось все более растерянным:

– Да… Ясно… Значит, он вас ударил, а вы ему не ответили?

– Доктор не дерется на людях!

– Конечно… А ведь раньше вы так не думали, а?

– Что было, то было, и навсегда ушло, сержант.

– Да!… Все меняется… Если хотите знать мое мнение, не в лучшую сторону, не в лучшую, доктор… И все же, рад вас поздравить с возвращением домой.

– Спасибо…

Ошарашенные зрители, сожалея об упущенном бесплатном представлении, расступились, давая ему дорогу. Полисмен собрался было уходить, но О'Мирей окликнул его:

– Сержант, вы давно видели моего дядю?

– Вашего дядю? Еще сегодня утром!

– Как он выглядит?

– Отлично!

– А… А что с Лэканами?

– Шон скоро будет участвовать в матче за звание чемпиона, а Кевин будет его секундантом… Подождите, кажется начинаю припоминать… Вроде мне кто-то говорил, что вы были женихом Петси Лэкан?

– Я и сейчас ее жених, сержант!

Тот взглянул на Игэна округлившимися глазами.

– Что вы сказали, доктор?

– Я сказал, что Петси Лэкан – по-прежнему моя невеста.

– Да?…

– А в чем дело? Вас это удивляет?

– Нет, скорее всего это меня не касается… До свидания, доктор. Надеюсь, мы увидимся в субботу на матче?

– Не думаю.

Саймус Коппин вздохнул.

– Жизнь в Канаде вас сильно изменила… Ладно, каждый живет, как хочет… Пока, доктор!

Игэн не понимал, что произошло в ею отсутствие, но в нем крепла уверенность, что случилось что-то непоправимое. Иначе, почему этот полисмен так удивился, услышав, что Петси – по-прежнему невеста О'Мирея?

Чтобы решить эту неожиданно возникшую загадку, молодой доктор зашел по пути в "Лебедя с короной". Он давно был хорошо знаком с его владельцем, Ленноксом Кейредисом. Но тот не сразу узнал ею. Только наполняя заказанный бокал пива, он еще раз внимательно присмотрелся к вошедшему и воскликнул:

– Боже мой! Да это же Игэн О'Мирей!

– Как ваши дела, Леннокс?

– Превосходно, и я чертовски рад вас видеть!

Они подкрепили радость встречи крепким рукопожатием над бокалом доктора. Бармен добавил:

– Вообще-то заметьте: ваш приезд меня не очень удивил! Знаете, еще вчера вечером, перед тем, как ложиться спать, я сказал Морин: "Теперь Игэн О'Мирей скоро появится…"

– Я два года стажировался в Канаде… В Саскечеване. А теперь вот вернулся помогать дяде. Надеюсь видеть вас среди своих клиентов, если вы вдруг решите заболеть, Леннокс!

– Можете на меня рассчитывать, доктор! Если вы умеете делать хоть половину того, что доктор Дулинг, у вас здесь будет полно клиентов! Значит, вы вернулись, чтобы помогать дяде?

– Да.

Кейредис зачем-то подмигнул и хитро улыбнулся, что немало удивило молодого человека.

– Похоже, вы вернулись еще кое за чем?

– О чем вы…

Тот опять так же хитро подмигнул.

– Понял! Сохранение тайны – действительно необходимое качество для того, кто хочет приобрести хорошую клиентуру. И все же, доктор, хочу, чтобы вы знали: мы с Морин – целиком на вашей стороне! А сейчас поговорим о других вещах, верно?

Они поговорили еще о каких-то пустяках. Игэн все не решался задать интересующий его вопрос, а Кейредис, как нарочно, говорил о том, что его меньше всего интересовало. Когда доктор уже собрался уходить, бармен еще раз крепко пожал ему руку и проникновенным голосом повторил:

– Что бы вы не делали, можете рассчитывать на нас с Морин!

О'Мирей поблагодарил его, поскольку не знал, что еще он мог сказать в ответ.

Проходя мимо универмага "Браун энд Браун", куда хоть раз на день заходили все домохозяйки Бойля, он издали заметил Кэт Лэкан. По правде сказать, он не сразу ее узнал, так как прежняя худенькая и неприметная девчушка превратилась в красивую девятнадцатилетнюю девушку. О'Мирею вначале даже показалось, что он видит перед собой Петси. Он был рад встретить Кэт и еще издали по-дружески помахал ей рукой. К его большому удивлению, она неожиданно повернулась к нему спиной и скрылась в магазине. Он готов был поклясться, что видел именно ее! Ускорив шаг, он вслед за ней тоже зашел в универсальный магазин, но там проще было найти иголку в стоге сена. Обескураженный, он вышел на улицу. Узнала ли его Кэт? И если да, то почему она поспешила скрыться? А ведь когда-то она так его любила… Теперь Игэн был уверен, что в его жизни произошло какое-то несчастье, о котором знали все остальные и не знал только он один. Ему вспомнились книги его детства, в которых он читал о мореплавателях, возвращавшихся после долгих странствий и попадавших на похороны тех, кто их любил и ждал. О'Мирей с трудом проглотил слюну. Петси… Неужели она умерла?!… Почему ему никто не сообщил! Разве что несчастный случай с ней произошел на последней неделе, когда он готовился к отъезду и не получал писем из Ирландии… Понемногу в нем росла уверенность в том, что он никогда не сможет жениться на столь давно желанной для него Петси, потому что она лежит на кладбище, в могиле, на которую каждый день приносят цветы. Со слезами на глазах, романтичный ирландец уже отчетливо видел, как сам идет туда, на свидание с любимой. Несчастная Петси… А как должны раскаиваться все те, кто так клеветал на нее и особенно ее тетя Нора Нивз, никогда не понимавшая своей племянницы! С каким-то мрачным удовлетворением погрузившись до конца в свое горе, Игэну приятно было думать, что он оказался единственным, кто сумел оценить все благородство сердца дорогой, бедной, маленькой Петси, погибшей в двадцать три года в самом расцвете своей красоты… Словом, слезы текли у него из глаз ручьем, когда он наконец постучался в дверь дома, где жил и работал дядя Оуэн.

* * *

– Игэн, мальчик мой, как я рада снова вас видеть!

Он строго, почти со злостью посмотрел на старую женщину, фигура которой с возрастом становилась все больше похожей на мужскую. Время стерло с нее все то, что называется женскими прелестями, и теперь спереди она стала похожа на доску. О'Мирей, испытывая некоторый стыд от такого сравнения, подумал, что Нора Нивз стала похожа на огородное пугало с материнской теплотой в глазах. Но как она может говорить о радости тогда, когда ее племянница… Что за огрубевшие сердца у этих стариков! В свою очередь, гувернантка, до этого восхищавшаяся красотой своего возмужавшего мальчика, только теперь обратила внимание на выражение отчаяния на его лице.

– Входите, маленький мой… Говорите, почему вы так плачете? От радости или от горя?

От радости?!… От такого чудовищного эгоизма у Игэна вырвался бесконечно горестный стон. Она с беспокойством стала осматривать его.

– Мальчик мой, с вами случилась какая-то неприятность?

Нет! Не может быть, чтобы она стала так бесчувственна к человеческому горю! Он взял ее за руку и дрожащим голосом попросил:

– Мамми… Скажите мне правду!… Я обещаю крепиться… Я буду крепиться изо всех сил…

Норой овладело смущение.

– Маленький мой!… Вы… Вы уже все знаете?

– Да… Я догадывался…

– Мне жаль вас, дитя мое… От всего сердца…

– Почему мне не сообщили?

– Никто не решался… Мы с вашим дядюшкой плохие писатели… А это такой деликатный вопрос…

– Но разве Кэт не могла…

– Я просила ее, но она не захотела, чтобы вы получили такой жестокий удар от ее руки… Кажется, она любит вас так же сильно, как и прежде…

От этих слов Игэн пришел в шоковое состояние. Петси едва только успела отойти в мир иной, а ему уже пытались навязать Кэт взамен! Это было до крайности отвратительно! Он сделал попытку спросить как можно суше:

– Давно… Давно это… Это случилось?

– Думаю, пять или шесть месяцев тому назад.

– А я узнал только теперь!

– Игэн, от этого ничего бы не изменилось.

– Конечно, по если бы я был здесь, рядом, ей было бы легче уйти…

У Норы Нивз вдруг отвисла челюсть и, судя по внешним проявлениям, она пришла в неописуемое волнение. Ей с трудом удалось овладеть собой и она, задыхаясь, сказала:

– Игэн О'Мирей… Вам должно быть стыдно!… Неужели вы научились всему этому в Канаде?

Появление дяди Дулинга на пороге кабинета избавило племянника от ответа.

– Игэн! Что-то вы не торопились! Идите, скорее обнимите своего дядю, если еще не совсем его забыли!

О'Мирей пожалел, что не смог броситься дяде на шею, но его остановили перемены, произошедшие с доктором, поразившие его настолько, что он не сумел скрыть своих чувств. Доктор Дулинг ужасно похудел, и от его прежних габаритов остался один живот, такой огромный, что невольно напрашивалось сравнение с женщиной, которая вот-вот должна разродиться. Изумление племянника не скрылось от глаз Оуэна.

– Ну что, сильно я изменился?

Игэн совершенно потерял дар речи, ибо с этого момента он понял, что дни дядюшки сочтены. Жидкость, наполнившая брюшную полость, говорила молодому доктору о том, что цирроз печени у его старшего коллеги перешел в последнюю стадию. Дулинг меланхолично улыбнулся:

– Не нужно так удивляться, Игэн… Я прекрасно понимаю, в каком состоянии нахожусь, и как раз поэтому хотел, чтобы вы поскорее приехали… Вам очень скоро придется занять мое место, слышите, племянник?… Очень скоро… Пройдемте в мой кабинет и немного поболтаем… Приготовьте нам, пожалуйста, хороший обед, Нора.

Гувернантка отвернулась, не говоря ни слова, она тоже заплакала. Сознание приближающейся смерти дяди Оуэна опять вернуло О'Мирея к его горю по поводу безвременной кончины Петси. Если так будет продолжаться и дальше, все те, кого он так любит, скоро окажутся на кладбище!

– Дядя… Нора мне сказала… О Петси… Почему вы не сообщили мне правду?

– Я опасался, что вы можете пасть духом, а там, где вы были, я знаю, этого нельзя было допустить… И потом, мой мальчик, чем больше вы взрослеете, чем больше становитесь похожи на свою мать и мою сестру, и мне показалось, что в романтическом порыве вы стали испытывать неосознанное желание страдать; короче говоря, я стал опасаться, что в порыве необдуманных чувств вы можете отказаться от главного: например, от своей цели… Не обижайтесь на меня, если я ошибся.

– Она очень мучилась?

– Кто?

– Петси!

– Честное слово, не ожидал от вас такого вопроса!

– Разве вы не считаете его совершенно естественным в подобном случае?

– Конечно, нет!

– Вы сами присутствовали при этом?

– Кто – я? Ничего себе! Только этого мне не хватало! Игэн, да вы в своем уме, если говорите мне такие вещи?

О'Мирей в приступе охватившей его злости сухо заметил:

– Если только правы Ирландии не изменились в мое отсутствие, то когда-то было принято приглашать доктора к человеку, которого он лечил, чтобы облегчить его мучительную кончину!

Дулинг обеими руками схватился за голову.

– Вроде бы я сегодня еще не успел напиться! Игэн, объясните же, наконец, о чем вы говорите?

– О смерти Петси Лэкан!

Дядюшка чуть не подпрыгнул на месте.

– Неужели Петси умерла?

– Не станете же вы утверждать, что впервые об этом слышите?

– Но… Когда случилось это несчастье?

Игэн скорбно покачал головой. Бедный дядюшка!… Неужели он уже успел дойти до такой крайности! Осторожно, словно разговаривая с больным ребенком, он начал объяснять:

– Только что Нора и вы сами сказали, что у вас не хватило духа сообщить мне ужасную весть о смерти Петси…

Лицо Оуэна прояснилось.

– А, так вот в чем дело! Вы подумали, что мы хотели скрыть от вас ее смерть? И сразу же схватились за лиру, чтобы воспеть свое горе? Так вот откуда у вас слезы на лице, да?

– Глумиться над таким несчастьем…

– Племянник, к моему великому сожалению, должен вам сообщить, что Петси здорова, как буйволица…

– К сожалению?

– … и живет с Кристи Лисгулдом, сыном коннозаводчика из Роскоммона, обесчестив всю свою семью, предав всех своих друзей и, в первую очередь,– вас, Игэн!

– Не может быть?!! Это неправда!!!

– Не хватало только, чтобы вы назвали меня лжецом, и сейчас вы это сделали!

– Простите… Я… Я совсем растерялся… Чтобы Петси могла меня предать… Да еще так…

– Должен вам напомнить, Игэн: мы с миссис Нивз предупреждали вас, что для этой девицы важны только деньги. У Лисгулдов мною денег… Она не стала гоняться за журавлем, имея в руках синицу. Томас и Мив Лэканы запретили своей дочери ногой ступать в их дом. И лучше не произносите этого имени при Норе, иначе она закроется у себя в комнате и гам напьется. В свое время ей была несносна мысль о Голгофе только по пятницам, поступок же Петси сделал для нее несносными все дни недели… К счастью, в эти остальные дни у нее не так много времени для размышлений, как по пятницам.

– Дядя Оуэн, а как Петси оказалась у Кристи Лисгулда?

– Он переехал в Бойль, чтобы жить здесь во грехе. Эта бесстыжая Петси нарочно гуляет по городу, чтобы все видели ее новые платья и украшения. Она поступает так со злости, потому что большинство тех, кто встречается ей на пути, делают вид, что не замечают ее. Она прячется только от братьев. В первый раз, когда она попалась на глаза Шону, он в присутствии всех влепил ей пару оплеух. Кристи пошел с ним разбираться и после этого провел восемь дней в больнице, а ведь этот Лисгулд – крепкий парень. Надеюсь, что, встретив Петси, вы сумеете от нее отвернуться?

Теперь Игэну стало понятно поведение начальника вокзала, полисмена, Кейредиса. Каждый из них был уверен, что он вернулся для того, чтобы жестоко отомстить за измену Петси. И, безусловно, он их разочаровал. Но почему он должен драться с совершенно незнакомым ему человеком, с которым они даже никогда не виделись? В чем провинился этот Кристи Лисгулд? Вся вина в измене ложилась на Петси.

На ферме Лэканов первой его встретила Кэт. Он поцеловал ее и слегка отстранил от себя:

– Знаешь, теперь ты ставишь меня в неловкое положение, Кэт. Ты стала чертовски красивой девушкой! Уверен, что у тебя полно поклонников!

Вся в слезах и с улыбкой на лице она ответила ему дрожащим голосом:

– Канада вас так и не изменила, Игэн О'Мирей: вы остались по-прежнему недотепой!

Поскольку им предстоял разговор, о котором они оба думали, они помолчали, и затем Кэт сказала шепотом:

– Вы… Вы знаете… о Петси?

– Да.

– Мне стыдно, Игэн… Нам всем здесь стыдно.

– Вы поэтому убежали от меня около "Браун энд Браун"?

– Да. Я знала, что доктор и тетя ничего вам не сообщали. Мне не хотелось быть первым человеком, который должен был вам рассказать об измене моей сестры.

– Она расписана с этим Лисгулдом?

– Я… Не думаю…

Когда О'Мирей вошел в дом, Томас и Мив молча встали, словно обвиняемые в ожидании приговора суда.

– Простите нас, Игэн. Мы с Мив не сумели воспитать дочь, которая отныне для нас потеряна… Она была так красива, и мы думали, что у нее такая же красивая душа… Мы ошиблись… Просим у вас прощения.

Работавшие в поле Шон и Кевин смутились при появлении своего друга и не знали куда девать глаза.

– Да ладно, ребята, перестаньте! Вы здесь ни при чем… Петси уже в том возрасте, когда решают сами за себя…

Кевин грубо и беспрекословно отрезал:

– Она – шлюха! И, если хотите знать мое мнение, старина,– вам повезло, что вы на ней не женились!

Шон проворчал, показывая свои огромные кулачищи:

– Вам уже рассказывали, какой я сделал свадебный подарок Кристи Лисгулду?

– Да, и я вам благодарен за это, Шон.

* * *

В течение последующих восьми дней Игэн делал все, чтобы забыть о Петси. Он старательно помогал дядюшке принимать больных, и тот, в свою очередь, представлял им будущего доктора и делал все, чтобы научить его своей манере работы, которая находила горячую поддержку у жителей Бойля, но иногда приводила в замешательство О'Мирея. Ему навсегда запомнилось то, как доктор лечил своего самого старого клиента Брайана Кейхера. Этот тип был совершенно пьян, когда предстал перед доктором, который и сам в этот день немало выпил.

– Так что у вас болит сегодня, старая каналья?

Старая каналья беззвучно рассмеялась и ответила:

– Я набр-рался, док!… По г-горло… В с-стельку… Н-не могу двиг-гаться, иначе ви… виски потечет из но… носа!… Вот т-так на… набрался!…

– Если хотите знать мой диагноз, Брайан, вы – свинья!

– Пр-равильно! Не-ельзя быть большей свиньей, чем я: это не… возможно!

– Ложитесь на кушетку: я осмотрю вас…

Кейхер подчинился, приговаривая:

– Это годится, док; по пр-равде с-сказать, я бы пос-спал…

– Да? Хорошо! Только в другом месте, Брайан Кейхер! Черт возьми! Я не могу найти у вас печени! Что с ней?

– То же, что и с вашей, будь она пр-роклята! Они от н-нас ушли… Кроме того, вы тоже плохо выглядите, до-октор…

Дулинг присел на кушетку рядом со своим пациентом, который сумел приподняться.

– По-моему, я пропал, Брайан…

– Перестаньте, док, не распускайте нюни!

– Я сказал, что пропал, Брайан, и скоро меня заменит племянник.

– Сын вашей покойной сестры Грэнн?

– Да.

Кейхер с чувством вздохнул.

– Эта Грэнн была красивой малышкой… Кажется, я когда-то бегал за ней…

И он махнул рукой.

– …очень давно… А в-вам, док, н-нужно креп-питься… Бе… ерите пример с… с меня!

– Знаете, вы сами не в лучшем состоянии!

– Пусть, но зато я в-выпиваю по бутылке в день и две бутылки по суб-ботам! Что вы на эт-то с-скажете?

– А я – по полторы бутылки ежедневно!

Брайан долго раздумывал. Чувствовалось, что он был сражен таким аргументом. И вдруг, найдя выход, он вскинул голову.

– Воз-зможно, док, н-но у вас же о…образование!… Болтаем, болтаем, и у м-меня г-горло пересохло…

Дулинг достал бутылку виски, из-за которой, собственно, и зашел к нему этот пациент, и они вдвоем выпили за прежние добрые времена, когда они оба находились еще только у истоков полноводной реки спиртного, от которой решили не отрываться до последнего вздоха. Кейхер достал из кармана обрывок газеты, положил его на стол и разгладил ладонью.

– Похоже, появилось новое лекарство, которое возвращает печень на место. Что вы об этом думаете, док?

– Что оно такое же, как и все остальные, и чтобы его опробовать, нужна печень, а у нас с вами ее больше нет, дружище…

Брайан подмигнул ему.

– Если ее больше нет, так чего о ней заботиться, а? Я бы еще немного выпил, или лучше оставить этот стаканчик на следующий раз?

Доктор наполнил стаканы:

– В нашем возрасте и в нашем состоянии, Брайан, лучше не рассчитывать на следующий раз.

Они опять выпили, и Кейхер, поднявшись, заявил:

– Я, естественно, не спрашиваю, сколько вам должен, док… Меня вы принимаете как друга, а не как пациента, верно? Если бы я стал вам платить, боюсь что между нами что-то изменилось бы…

– Я давно уже не испытываю таких опасений!

На следующий день после визита Брайана Кейхера дядя Дулинг слег в постель. Игэну пришлось его заменить, но все же в нем зрела уверенность, что он никогда не сможет стать преемником доктора Дулинга. Жить в одном городе с Петси, которая принадлежит другому и всеми в городе презираема, было выше его сил. Чтобы не встречаться с ней, он нигде не бывал и, когда его вызывали к больному, он ехал на машине, даже если это было в двух шагах от дома. Нору Нивз это расстраивало, но она не подавала виду. Молодой человек был ей чересчур близок, чтобы она не понимала причин такого его поведения. Но она надеялась, что его вылечат время и работа.

Чем дольше Игэн заменял доктора, тем больше поражали его странные привычки его клиентуры. Во время приема мисс Этни О'Брайен, на которую была возложена обязанность по присмотру за состоянием росписей в церкви и которая пришла к нему с жалобой на боли в животе, когда он поднял ей платье, чтобы ощупать живот, старая дева завизжала с такой силой, что Нора Нивз бросилась в кабинет, решив, что произошло что-то страшное. Там она увидела покрасневшую до ушей дылду Этни и совершенно обескураженного Игэна.

– Что у вас здесь случилось?

Мисс О'Брайен, указуя на О'Мирея перстом обвинителя, с негодованием заявила:

– Он хотел меня обесчестить!

Нора недоверчиво посмотрела на своего любимца.

– Не может быть, Игэн!

– Это неправда, Нора!

Этни вошла в раж.

– И он еще врет! Ах, миссис Нивз, когда вы мне только что сказали, что племянник доктора Дулинга такой хороший врач, как и он сам, я, дура, вам поверила! Миссис Нивз! Как вы, такая уважаемая женщина, могли так меня обмануть!?

В бессилии Игэн развел руками.

– Она сошла с ума… Иначе не может быть, Нора, она действительно сошла с ума!

– Он меня оскорбил! Нора Нивз, я потребую вашего свидетельства перед судом!

Гувернантка слыла весьма рассудительной женщиной, когда не злоупотребляла виски. В этот день ей представился случай это доказать. Она усадила мисс О'Брайен.

– Послушайте, Этни, давайте все втроем перестанем говорить глупости… Я уже давно вас знаю, чтобы подтвердить, насколько вы достойная женщина и насколько весь Бойль вас уважает…

Старая дева важно надулась.

– Я тоже вас считаю порядочной и безупречной женщиной, Нора Нивз…

– Насколько вам известно, я сама воспитывала Игэна О'Мирея. И никогда не замечала за ним грубых манер!

– И все же, этот распутник не побоялся потребовать, чтобы я подняла платье!…

– Господи! А для чего?

Мисс О'Брайен стыдливо опустила глаза.

– Я хотела бы, чтобы мне не задавали таких вопросов…

О'Мирей, в отчаянии, вмешался в разговор:

– Я сам отвечу на ваш вопрос, Нора! Я действительно попросил эту девицу снять или приподнять платье, потому что она жаловалась на боль в животе!

Обозленная, Этни воскликнула:

– Ну и что? Разве это повод, чтобы приказывать мне раздеваться, как шлюхе?

– Будьте же благоразумны, ведь это действительно достаточный повод! Как же я мог бы вас ощупать в одежде?

– Слышите, миссис Нивз? Нет, вы слышите? Разве это не бесстыдство? Стоило ли мне доживать до таких лет, чтобы со мной так обращался молодой человек, которому я могу годиться едва ли не в матери! Почему же вы набросились именно на меня, маньяк вы бесстыжий!?

Вместо ответа О'Мирей схватил со стола стеклянную мензурку и изо всех сил швырнул ее об пол, и она разлетелась на мелкие осколки. Эта своеобразная реакция, доведенного до крайнего раздражения Игэна, заставила всех замолчать. Появился дядя Оуэн в комнатном халате. Он весело заметил:

– Скажите, Игэн, разве можно отдохнуть во время ваших консультаций! О! И вы здесь, Нора? Что случилось?

Его ввели в курс дела. Выслушав обе стороны, он незаметно подал Игэну знак молчать и изрек:

– Мисс О'Брайен, не нужно обижаться на моего племянника. Он недавно приехал из Канады. Можете мне поверить: он превосходный врач, но еще не успел привыкнуть к нашим манерам… Понимаете, там они еще немного диковаты и, естественно, с ними приходится обращаться с… как это лучше сказать?… довольно бесцеремонно… Страна такая большая, что на приличия докторам не хватает времени…

Пока Игэн в ярости грыз ногти, уверовавшая в слова доктора Этни произнесла уже смягчившимся голосом:

– И все же это не повод, чтобы бесчестить меня!

– Уверен, мисс О'Брайен, что доктор О'Мирей не собирался вас бесчестить… Он был слишком… прямолинеен. Прошу вас его простить.

– Ладно… Но только из уважения к вам, доктор Дулинг… Я хорошо знаю, что могу вызвать определенные чувства у лиц мужского пола, но объясните вашему племяннику, что для того, чтобы забраться на ту, которая ему небезразлична, нужен совершенно другой подход… Я не какая-то там индианка!

Буквально засунув голову в шкаф, Игэн поднес ко рту бутылку виски, лишь бы не задушить эту идиотку О'Брайен. Спиртное привело его в чувство и, когда он, наконец, обернулся, то увидел самую необычную за свою жизнь консультацию. Этни объясняла, какие боли она чувствует. Дядя Оуэн поинтересовался мнением Норы и задал тот же вопрос Игэну. Презрев профессиональную тайну, они обсуждали, как это было с мисс такой-то или с мистером таким-то, у которых наблюдались схожие симптомы или которые проходили лечение по подобному поводу. Ошалевший О'Мирей не верил своим ушам. Естественно, ни о каком осмотре не было и речи. Дулинг дал свое заключение, Нора – свое и, вовлеченный в общую игру, Игэн тоже высказал свое мнение, на которое, впрочем, никто не обратил внимания. Мисс О'Брайен покинула их счастливой, с подробным рецептом в руках. Как только Нора вышла вслед за посетительницей из кабинета, молодой врач напустился на Дулинга: