Цветы зла
Текст книги "Цветы зла"
Автор книги: Шарль Бодлер
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
РАЗГОВОР
Ты вся – как розовый осенний небосклон!
Во мне же вновь растет печаль, как вал прилива,
И отступает вновь, как море, молчалива,
И пеной горькою я снова уязвлен.
– Твоя рука скользит в объятиях бесплодных,
К моей поруганной груди стремясь прильнуть;
Когтями женщины моя изрыта грудь,
И сердце пожрано толпой зверей голодных.
Чертог моей души безбожно осквернен;
Кощунство, оргия и смерть со всех сторон!
– Струится аромат вкруг шеи обнаженной!
В нем, Красота, твой бич, твой зов и твой закон!
Сверкни же светлыми очами, дорогая,
Зверям ненужный прах их пламенем сжигая!
le français
LVIОСЕННЯЯ МЕЛОДИЯ
I
Мы скоро в сумраке потонем ледяном;
Прости же, летний свет, и краткий и печальный;
Я слышу, как стучат поленья за окном,
Их гулкий стук звучит мне песней погребальной.
В моей душе – зима, и снова гнев и дрожь,
И безотчетный страх, и снова труд суровый;
Как солнца льдистый диск, так, сердце, ты замрешь,
Ниспав в полярный ад громадою багровой!
С тревогой каждый звук мой чуткий ловит слух;
То – эшафота стук… Не зная счета ранам,
Как башня ветхая, и ты падешь, мой дух,
Давно расшатанный безжалостным тараном.
Тот монотонный гул вливает в душу сон,
Мне снится черный гроб, гвоздей мне внятны звуки;
Вчера был летний день, и вот сегодня – стон
И слезы осени, предвестники разлуки.
II
Люблю ловить в твоих медлительных очах
Луч нежно-тающий и сладостно-зеленый;
Но нынче бросил я и ложе и очаг,
В светило пышное и отблеск волн влюбленный.
Но ты люби меня, как нежная сестра,
Как мать, своей душой в прощении безмерной;
Как пышной осени закатная игра,
Согрей дыханьем грудь и лаской эфемерной:
Последний долг пред тем, кого уж жаждет гроб!
Дай мне, впивая луч осенний, пожелтелый,
Мечтать, к твоим ногам прижав холодный лоб,
И призрак летних дней оплакать знойно-белый.
le français
LVIIМАДОННЕ
EX–VOTO [59]59
Ex voto– дар по обету (лат.).
[Закрыть]В ИСПАНСКОМ ВКУСЕ
Тебе, Владычица, тебе, моя Мадонна,
Воздвигну я алтарь в душе, чья скорбь бездонна;
Вдали от праздных глаз, от всех земных страстей,
В заветной глубине, где мрак всего черней,
Я нишу иссеку лазурно-золотую,
Сокрою Статую под ней твою святую;
Из Строф, где я в узор единый сочетал
Кристаллы стройных рифм и звонких строк металл,
Я для тебя скую гигантскую Корону;
Я на тебя потом, на смертную Мадонну,
Исполнен Ревностью, Сомненьем и Тоской,
Как будку тесную, бестрепетной рукой
Наброшу Мантию тяжелого покроя,
Очарование твоих красот утроя;
В узоры Слез моих, как в Перлы, убрана,
Страстей трепещущих широкая волна
Пусть обовьет твой стан, струясь, как Одеянье,
На теле розовом запечатлев лобзанье.
Стопам божественным отдав Любовь свою,
Я из нее тебе два Башмачка сошью,
Чтоб крепче раковин они те ножки сжали,
Чтоб, попирая, их те ножки унижали.
И если мне нельзя, свои свершая сны,
Ступени выковать из серебра Луны, —
Змею, грызущую мне сердце и утробу,
Под каблучки твои швырну, питая злобу,
Чтобы чудовище, язвящее слюной,
Победоносною сдавила ты стопой.
Пред алтарем твоим, Царица Дев святая,
Как стройный ряд Свечей, торжественно блистая,
Мечты затеплятся, с лазурной вышины
Взирая на тебя, вверху отражены.
Перед тобой я весь – восторг и обожанье,
Как Смирны аромат, как Ладана дыханье,
И лишь к тебе, моей вершине снеговой,
Я вечно Тучею стремлюся грозовой.
Потом, чтоб до конца исполнить роль Марии,
Чтоб с лютой пыткой слить мечты любви святые,
Я смертных семь Грехов искусно отточу
Как семь ножей, чтоб их, как должно палачу,
Наметив цель себе в твоей любви великой, —
Рукой искусною, рукой безумно-дикой
Все семь Ножей в твою святую Грудь воткнуть —
В твою покорную и трепетную Грудь!
le français
LVIIIПЕСНЬ ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ
Пусть искажен твой лик прелестный
Изгибом бешеных бровей —
Твой взор вонзается живей;
И, пусть не ангел ты небесный,
Люблю тебя безумно, страсть,
Тебя, свободу страшных оргий;
Как жрец пред идолом, в восторге
Перед тобой хочу упасть!
Пустынь и леса ароматы
Плывут в извивах жестких кос;
Ты вся – мучительный вопрос,
Влияньем страшных тайн богатый!
Как из кадильниц легкий дым,
Твой запах вкруг тебя клубится,
Твой взгляд – вечерняя зарница,
Ты дышишь сумраком ночным,
Твоей истомой опьяненным.
Ты драгоценней, чем вино,
И трупы оживлять дано
Твоим объятьям исступленным!
Изгиб прильнувших к груди бедр
Пронзает дрожь изнеможений;
Истомой медленных движений
Ты нежишь свой роскошный одр.
Порывы бешеных страстей
В моих объятьях утоляя,
Лобзанья, раны расточая,
Ты бьешься на груди моей:
То, издеваясь, грудь мою
С безумным смехом раздираешь,
То в сердце тихий взор вперяешь,
Как света лунного струю.
Склонясь в восторге упоений
К твоим атласным башмачкам,
Я все сложу к твоим ногам:
Мой вещий рок, восторг мой, гений!
Твой свет, твой жар целят меня,
Я знаю счастье в этом мире!
В моей безрадостной Сибири
Ты – вспышка яркого огня!
le français
LIXSISINA
Скажи, ты видел ли, как гордая Диана [60]60
Диана– в римской мифологии покровительница растений, хозяйка леса.
[Закрыть]
Легко и весело несется сквозь леса,
К толпе поклонников не преклоняя стана,
Упившись криками, по ветру волоса?
Ты видел ли Théroigne [61]61
Théroigne– Теруань де Мерикур Анна Жозефа (1762–1817), актриса, героиня Великой французской революции, принимавшая участие в штурме королевского дворца Тюильри (10 августа 1792 г.).
[Закрыть], что толпы зажигает,
В атаку чернь зовет и любит грохот сеч,
Чей смелый взор – огонь, когда, подняв свой меч,
Она по лестницам в дворцы царей вбегает?
Не так ли, Sisina [62]62
Sisina– Элиза Ниери, подруга А. Сабатье, сторонница итальянского освободительного движения.
[Закрыть], горит душа твоя!
Но ты щедротами полна, и смерть тая, —
Но ты, влюбленная в огонь и порох бурно,
Перед молящими спешишь, окончив бой,
Сложить оружие – и слезы льешь, как урна [63]63
…слезы льешь, как урна…– Имеется в виду погребальная урна, сосуд слез.
[Закрыть],
Опустошенная безумною борьбой.
le français
LXLOUANGES DE MA FRANÇOISE [64]64
«Franciskae meae laudes»– «Похвалы моей Франциске» (лат.),латинское стихотворение Бодлера.
[Закрыть]
Je te chanterai sur des cordes nouvelles,
Ô ma bichette qui te joues
Dans la solitude de mon cœur.
Sois parée de guirlandes,
Ô femme delicieuse
Par qui les péchés sont remis.
Comme d'un bienfaisant Léthé,
Je puiserai des baisers de toi
Qui es imprégnée d'aimant.
Quand la tempête des vices
Troublait toutes les routes,
Tu m'es apparue, Déité,
Comme une étoile salutaire
Dans les naufrages amers…
– Je suspendrai mon cœur à tes autels!
Piscine pleine de vertu,
Fontaine d'éternelle jouvence,
Rends la voix à mes lèvres muettes!
Ce qui était vil, tu l'as brûlé;
Rude, tu l'as aplani;
Débile, tu l'as affermi.
Dans la faim, mon auberge,
Dans la nuit ma lampe,
Guide-moi toujours comme il faut.
Ajoute maintenant des forces à mes forces.
Doux bain parfumé
De suaves odeurs!
Brille autour de mes reins,
Ô ceinture de chasteté,
Trempée d'eau séraphique;
Coupe étincelante de pierreries,
Pain relevé de sel, mets délicat,
Vin divin, Françoise.
le français
LXIКРЕОЛКЕ [65]65
Этот сонет был послан автором в октябре 1841 г. мадам Отар де Брагар, в доме которой на острове Св. Маврикия гостил поэт.
[Закрыть]
Я с нею встретился в краю благоуханном,
Где в красный балдахин сплелась деревьев сень,
Где каплет с стройных пальм в глаза густая лень.
Как в ней дышало все очарованьем странным:
И кожи тусклые и теплые тона,
И шеи контуры изящно-благородной,
И поступь смелая охотницы свободной,
Улыбка мирная и взоров глубина.
О, если б ты пришла в наш славный край и строгий,
К Луаре сумрачной иль к Сены берегам,
Достойная убрать античные чертоги:
Как негры черные, склонясь к твоим ногам,
Толпы покорные восторженных поэтов
Сложили б тысячи и тысячи сонетов.
le français
LXIIMOESTA ET ERRABUNDA [66]66
«Moesta et errabunda»– грустные и неприкаянные <мысли> (лат.).
[Закрыть]
Ты ночною порой улетала ль, Агата [67]67
Здесь поэт опирается на греческое значение имени Агата, т. е. добрая, хорошая, благостная.
[Закрыть],
Из нечистого моря столицы больной
В бездну моря иного, что блеском богато,
Ослепляя лазурной своей глубиной?
Ты ночною порой улетала ль, Агата?
Исцели наше сердце от горьких забот,
Ты, зловеще ревущая ширь океана,
Сочетая журчанье певучее вод
С воем ветра, как с рокотом грозным органа!
Исцели наше сердце от горьких забот!
На колесах вагона, на крыльях фрегата
Я умчусь от нечистых, беспомощных слез;
Шепот сердца больного ты слышишь, Агата:
– Прочь от мук, преступлений, безрадостных грез
На колесах вагона, на крыльях фрегата!
Но далек бесконечно наш рай благовонный,
Где не меркнут в лазури утехи любви,
Где наш дух, совершенством мечты умиленный,
Чистой страсти омоют живые струи!
Но далек бесконечно наш рай благовонный!
Рай зеленый, что полон ребяческих снов, —
Поцелуи, гирлянды, напевы, улыбки,
Опьяняющий вечер во мраке лесов,
За холмами, вдали трепетание скрипки —
Рай зеленый, что полон ребяческих снов!..
Рай невинности, царство мечты затаенной,
Неужели ты дальше от нас, чем Китай?
Жалкий крик не вернет этот рай благовонный,
Не вернут серебристые звуки наш рай,
Рай невинности, царство мечты затаенной!
le français
LXIIIВЫХОДЕЦ [68]68
Название этого сонета нередко переводится как «Привидение».
[Закрыть]
Падший дух с желтым блеском зрачков,
Я вернусь к ней в остывший альков,
И с толпою полночных теней
Я приникну невидимо к ней!
Я пошлю ей среди тишины
Поцелуи холодной луны
И, ласкаясь, царицу мою,
Как могилу – змея, обовью!
А лишь ночь свой поднимет покров,
Опустеет твой душный альков,
Будет веять в нем холод дневной.
Так не шепотом нежных речей
Я весной завладею твоей,
А ужасной, ужасной мечтой!
le français
LXIVОСЕННИЙ СОНЕТ
Твой взор мне говорит кристальной чистотой:
«О, чем твой странный вкус во мне пленяться может?»
– Люби, безмолвствуя! Мне сердце все тревожит;
Пленен я древнею, животной простотой.
Тебе, чья ласка снов сзывает длинный строй,
Ни тайну адскую, что вечно душу гложет,
Ни сказку черную душа в ответ не сложит.
Я презираю страсть, кляну рассудок свой!
Люби бестрепетно! В засаде темной скрыта,
Уже сгибает Страсть неотразимый лук.
Мне памятна еще ее проклятий свита,
Старинный арсенал безумств, грехов и мук!
Как два осенние луча, мы вместе слиты,
Я с нежной белизной холодной Маргариты.
le français
LXVПЕЧАЛЬ ЛУНЫ
Сегодня вечером, полна истомы нежной,
Луна не может спать; не так ли, в забытьи
Лаская контуры грудей рукой небрежной,
Томится девушка, тоскуя о любви.
Луна покоится среди лавин атласных,
Но, в долгий обморок меж них погружена,
Все бродит взорами в толпе теней неясных,
Чьих белых венчиков лазурь еще полна.
Когда ж на землю к нам с небес она уронит
Украдкою слезу, ее возьмет поэт
И на груди своей молитвенно схоронит
Опал, где радуги мерцает бледный свет;
Презрев покой и сон, он скроет, вдохновенный,
От Солнца жадного осколок драгоценный.
le français
LXVIКОШКИ
Чета любовников в часы живой беседы,
Задумчивый мудрец в дни строгого труда
Равно взлюбили вас: вы – тоже домоседы,
Вы также нежитесь и зябнете всегда!
И вы – друзья наук и наслаждений страстных;
Вас манит страшный мрак, вас нежит тишина;
Эреб [69]69
Эреб– в греческой мифологии сын Хаоса и брат Ночи; здесь употреблено как символ мрака царства мертвых.
[Закрыть]запряг бы вас в своих путях ужасных —
Но вам в удел рабов покорность не дана.
Перенимаете вы позы сфинксов длинных,
Недвижно грезящих среди песков пустынных,
Навек забывшихся в одном безбрежном сне.
Сноп искр магических у вас в спине пушистой;
В мистических зрачках, чуть искрясь в глубине,
Песчинок тонких рой играет золотистый.
le français
LXVIIСОВЫ
Где тисы стелют мрак суровый,
Как идолы, за рядом ряд,
Вперяя в сумрак красный взгляд,
Сидят и размышляют совы.
Они недвижно будут так
Сидеть и ждать тот час унылый,
Когда восстанет с прежней силой
И солнце опрокинет мрак.
Их поза – мудрым указанье
Презреть движение навек:
Всегда потерпит наказанье
Влюбленный в тени человек,
Едва, исполненный смятений,
Он выступит на миг из тени!
le français
LXVIIIТРУБКА
Я – трубка старого поэта;
Мой кафрский, абиссинский вид,
Как любит он курить, про это
Без слов понятно говорит.
Утешить друга я желаю,
Когда тоска в его душе:
Как печь в убогом шалаше,
Что варит ужин, я пылаю,
Сплетаю голубую сеть,
Ртом дым и пламя источаю
И нежно дух его качаю;
Мне сладко сердце в нем согреть
И дух, измученный тоскою,
Вернуть к блаженству и покою.
le français
LXIXМУЗЫКА [70]70
Основные моменты содержания этого сонета Бодлер изложил в своем письме к композитору Рихарду Вагнеру от 17 февраля 1860 г. Ж. Крепе, основываясь на анализе одного из автографов Бодлера, утверждает, что первоначально это стихотворение называлось «Бетховен».
[Закрыть]
Порою музыка объемлет дух, как море:
О бледная звезда,
Под черной крышей туч, в эфирных бездн просторе,
К тебе я рвусь тогда;
И грудь и легкие крепчают в яром споре,
И, парус свой вия,
По бешеным хребтам померкнувшего моря
Взбирается ладья.
Трепещет грудь моя, полна безумной страстью,
И вихрь меня влечет над гибельною пастью,
Но вдруг затихнет все —
И вот над пропастью бездонной и зеркальной
Опять колеблет дух спокойный и печальный
Отчаянье свое!
le français
LXXПОХОРОНЫ ОТВЕРЖЕННОГО ПОЭТА
Когда в давящей тьме ночей,
Христа заветы исполняя,
Твой прах под грудою камней
Зароет в грязь душа святая,
Лишь хор стыдливых звезд сомкнет
Отягощенные ресницы —
Паук тенета развернет
Среди щелей твоей гробницы,
Клубок змеенышей родить
Вползет змея, волк будет выть
Над головою нечестивой;
Твой гроб сберет ночных воров
И рой колдуний похотливый
С толпой развратных стариков.
le français
LXXIФАНТАСТИЧЕСКАЯ ГРАВЮРА [71]71
В первой публикации (1857) это стихотворение носит название «Гравюра Мортимера». Имеется в виду рисунок Дж. Г. Мортимера «Конь Блед, оседланный смертью». Сюжет этот взят из Апокалипсиса Иоанна Богослова: «…конь бледный, и на нем всадник, которому имя „смерть"…» (Иоанн, VI, 8).
[Закрыть]
На оголенный лоб чудовища-скелета
Корона страшная, как в карнавал, надета;
На остове-коне он мчится, горяча
Коня свирепого без шпор и без бича,
Растет, весь бешеной обрызганный слюною,
Апокалипсиса виденьем предо мною;
Вот он проносится в пространствах без конца;
Безбрежность попрана пятою мертвеца,
И молнией меча скелет грозит сердито
Толпам, поверженным у конского копыта;
Как принц, обшаривший чертог со всех сторон,
Скача по кладбищу, несется мимо он;
А вкруг – безбрежные и сумрачные своды,
Где спят все древние, все новые народы.
le français
LXXIIВЕСЕЛЫЙ МЕРТВЕЦ
Я вырою себе глубокий, черный ров,
Чтоб в недра тучные и полные улиток
Упасть, на дне стихий найти последний кров
И кости простереть, изнывшие от пыток.
Я ни одной слезы у мира не просил,
Я проклял кладбища, отвергнул завещанья;
И сам я воронов на тризну пригласил,
Чтоб остов смрадный им предать на растерзанье.
О вы, безглазые, безухие друзья,
О черви! К вам пришел мертвец веселый, я;
О вы, философы, сыны земного тленья!
Ползите ж сквозь меня без муки сожаленья;
Иль пытки новые возможны для того,
Кто – труп меж трупами, в ком все давно мертво?
le français
LXXIIIБОЧКА НЕНАВИСТИ
О злая Ненависть, ты – бочка Данаид [72]72
Данаиды– в греческой мифологии дочери царя Даная; за убийство мужей боги наказали их, заставив вечно наполнять водой бочку без дна.
[Закрыть],
Куда могучими и красными руками
Без счета ведрами всечасно Месть спешит
Влить кровь и реки слез, пролитых мертвецами;
Но тайно Демоном проделана дыра,
Откуда льются кровь и пот тысячелетий,
И вновь живут тела, истлевшие вчера,
И расточают вновь их кровь твои же плети.
Ты – горький пьяница под кровлей кабака,
Чья жажда лишь растет от каждого глотка
И множит головы свои, как гидра Лерны [73]73
Гидра Лерны– в греческой мифологии дракон, обитавший в окрестностях Лерны, из девяти голов этого чудовища одна была бессмертной, поэтому, когда Геракл отрубал одну из голов, на ее месте вырастали две.
[Закрыть].
– Но счастлив пьяница, его сразит вино.
Тебе же, Ненависть, о горе, не дано
Забыться под столом в углу глухой таверны.
le français
LXXIVРАЗБИТЫЙ КОЛОКОЛ
Как в ночи зимние и горько и отрадно
В огонь мигающий впереть усталый взгляд,
Колоколов трезвон сквозь мглу внимая жадно,
Забытых призраков будя далекий ряд.
Блажен ты, колокол, когда гортанью грозной
И неслабеющей сквозь сумрак и туман
Далеко разнесен твой крик религиозный,
Когда ты бодрствуешь, как добрый ветеран!
И ты, мой дух, разбит; когда ж, изныв от скуки,
Ты в холод сумрака пошлешь ночные звуки,
Вдруг зычный голос твой слабеет, изменив;
Так в груде мертвых тел повергнутый в сраженьи,
Хрипя, бросает нам отчаянный призыв,
Не в силах двинуться в безмерном напряженьи.
le français
LXXVСПЛИН
Вот всякой жизни враг заклятый, Плювиоз [74]74
Плювиоз– второй зимний месяц (21 января – 20 февраля) по календарю, установленному во время Великой французской революции; букв.: дождливый (фр.).
[Закрыть]
На бледных жителей кладбища холод черный
Из урны щедро льет, и вот волной тлетворной
Уничтожение в предместьях разлилось.
Неугомонный кот, весь тощий, шелудивый,
К подстилке тянется; под кровлей чердака
Поэта бродит дух забытый, сиротливый:
Как зыбкой тени плач, тиха его тоска.
Рыдает колокол, дымящие поленья
Часам простуженным чуть вторят фистулой [75]75
Вторят фистулой…– фальцетом.
[Закрыть];
Весь день за картами, где слышен запах тленья —
Наследье жалкое давнишней водяной —
Валет и дама пик с тоскою сожаленья
О мертвой их любви болтают меж собой.
le français
LXXVIСПЛИН
Душа, тобою жизнь столетий прожита!
Огромный шкаф, где спят забытые счета,
Где склад старинных дел, романсов позабытых,
Записок и кудрей, расписками обвитых,
Скрывает меньше тайн, чем дух печальный мой.
Он – пирамида, склеп бездонный, полный тьмой,
Он больше трупов скрыл, чем братская могила.
Я – кладбище, чей сон луна давно забыла,
Где черви длинные, как угрызений клуб,
Влачатся, чтоб точить любезный сердцу труп;
Я – старый будуар, весь полный роз поблеклых
И позабытых мод, где в запыленных стеклах
Пастели грустные и бледные Буше
Впивают аромат… И вот в моей душе
Бредут хромые дни неверными шагами,
И, вся оснежена погибших лет клоками,
Тоска, унынья плод, тираня скорбный дух,
Размеры страшные бессмертья примет вдруг.
Кусок материи живой, ты будешь вечно
Гранитом меж валов пучины бесконечной,
Вкушающим в песках Сахары мертвый сон!
Ты, как забытый сфинкс, на карты не внесен, —
Чья грудь свирепая, страшась тепла и света,
Лишь меркнущим лучам возносит гимн привета!
le français
LXXVIIСПЛИН
Я – сумрачный король страны всегда дождливой,
Бессильный юноша и старец прозорливый,
Давно презревший лесть советников своих,
Скучающий меж псов, как меж зверей иных;
Ни сокол лучший мой, ни гул предсмертных стонов
Народа, павшего в виду моих балконов,
Ни песнь забавная любимого шута
Не прояснят чело, не разомкнут уста;
Моя постель в гербах цветет, как холм могильный;
Толпы изысканных придворных дам бессильны
Изобрести такой бесстыдный туалет,
Чтоб улыбнулся им бесчувственный скелет;
Добывший золото, Алхимик мой ни разу
Не мог исторгнуть прочь проклятую заразу;
Кровавых римских ванн целительный бальзам,
Желанный издавна дряхлеющим царям,
Не может отогреть холодного скелета,
Где льется медленно струей зеленой Лета.
le français
LXXVIIIСПЛИН
Когда небесный свод, как низкий склеп, сжимает
Мой дух стенающий и, мир обвив кольцом,
На землю черный день угрюмо проливает
Суровый горизонт, нависнувший свинцом;
Когда весь этот мир – одна тюрьма сырая,
Где, словно нетопырь, во мгле чертя излом,
Надежда носится, пугливо ударяя
В подгнивший потолок мятущимся крылом;
Когда, как бы пруты решетки бесконечной,
Свинцовые струи дождя туманят взор
И стаи пауков в жестокости беспечной
Ткут у меня в мозгу проклятый свой узор:
Вдруг грянет зычный хор колоколов огромных,
И страшен бешеный размах колоколов:
То – сонмы грешных душ, погибших и бездомных
Возносят до небес неукротимый рев.
Тогда без музыки, как траурные дроги,
Безмолвно шествуют Надежды в вечный мрак,
И призрак Ужаса, и царственный и строгий,
Склонясь на череп мой, колеблет черный стяг.
le français
LXXIXНЕОТВЯЗНОЕ
Леса дремучие, вы мрачны, как соборы,
Печален, как орган, ваш грозный вопль и шум
В сердцах отверженных, где вечен траур дум,
Как эхо хриплое, чуть внятны ваши хоры.
Проклятый океан! В безбрежной глубине
Мой дух нашел в себе твоих валов скаканье;
Твой хохот яростный и горькое рыданье
Мой смех, мой скорбный вопль напоминают мне.
Я был бы твой, о Ночь! Но в сердце льет волненье
Твоих созвездий свет, как прежде, с высоты, —
А я ищу лишь тьмы, я жажду пустоты!
Но тьма – лишь холст пустой, где, полный умиленья,
Я узнаю давно погибшие виденья —
Их взгляды нежные, их милые черты!
le français
LXXXЖАЖДА НЕБЫТИЯ
О скорбный, мрачный дух, что вскормлен был борьбой,
Язвимый шпорами Надежды, бурный, властный,
Бессильный без нее! Пади во мрак ненастный,
Ты, лошадь старая с хромающей ногой.
Смирись же, дряхлый дух, и спи, как зверь лесной!
Как старый мародер, ты бродишь безучастно!
Ты не зовешь любви, как не стремишься в бой;
Прощайте, радости! Ты полон злобной тьмой!
Прощайте, флейты вздох и меди гром согласный!
Уж над тобой Весны бессилен запах страстный!
Как труп, захваченный лавиной снеговой,
Я в бездну Времени спускаюсь ежечасно;
В своей округлости весь мир мне виден ясно,
Но я не в нем ищу приют последний свой!
Обвал, рази меня и увлеки с собой!
le français
LXXXIАЛХИМИЯ ГОРЯ
Чужим огнем озарена,
Чужих печалей отраженье,
Природа, ты одним дана
Как жизнь, другим – как погребенье!
Ты мой Гермес, мой вечный сон;
В Мидаса [76]76
Мидас– царь Фригии, славившийся своим богатством; в награду за освобождение Силена Дионис наградил его даром превращать в золото все, к чему он прикоснется.
[Закрыть]я твоею силой
Непостижимо превращен,
Как он, алхимик я унылый;
Тобою зачарован, взгляд
В железо злато превращает
И рай лучистый – в черный ад;
Он саркофаги воздвигает
Среди небесных берегов,
Он видит труп меж облаков.
le français
LXXXIIМАНЯЩИЙ УЖАС
«Какие помыслы гурьбой
Со свода бледного сползают,
Чем дух мятежный твой питают
В твоей груди, давно пустой?»
– Ненасытимый разум мой
Давно лишь мрак благословляет;
Он, как Овидий, не стенает, [77]77
Он, как Овидий, не стенает…– Образ «северной ссылки» римского поэта Овидия, по всей видимости, навеян картиной Э.Делакруа «Овидий у скифов», выставленной на осеннем Салоне 1859 г.
[Закрыть]
Утратив рай латинский свой!
Ты, свод торжественный и строгий,
Разорванный, как брег морской,
Где, словно траурные дроги,
Влачится туч зловещий строй,
И ты, зарница, отблеск Ада, —
Одни душе пустой отрада!
le français
LXXXIIIСАМОБИЧЕВАНИЕ [78]78
В оригинале название этого стихотворения звучит как «Гэаутонтиморуменос» – сам себя истязующий (греч.),так называется и комедия Теренция.
[Закрыть]
К Ж.Ж.Ф.
Я поражу тебя без злобы,
Как Моисей твердыню скал, [79]79
…как Моисей твердыню скал…– Речь идет об известном библейском мотиве: когда на пути в Палестину измученные жаждой евреи грозили побить Моисея камнями, тот воззвал к Господу. «И рек Господь… Жезл… возми в руку твою… и удариши в камень: и изыдет из него вода, и да пиют людие…» (Исход, 17. 4–6).
[Закрыть]
Чтоб ты могла рыдать и чтобы
Опять страданий ток сверкал,
Чтоб он поил пески Сахары
Соленой влагой горьких слез,
Чтоб все мечты, желанья, чары
Их бурный ток с собой унес
В простор безбрежный океана;
Чтоб скорбь на сердце улеглась,
Чтоб в нем, как грохот барабана,
Твоя печаль отозвалась.
Я был фальшивою струной,
С небес симфонией неслитной;
Насмешкой злобы ненасытной
Истерзан дух погибший мой.
Она с моим слилася стоном,
Вмешалась в кровь, как черный яд;
Во мне, как в зеркале бездонном,
Мегеры отразился взгляд!
Я – нож, проливший кровь, и рана,
Удар в лицо и боль щеки,
Орудье пытки, тел куски;
Я – жертвы стон и смех тирана!
Отвергнут всеми навсегда,
Я стал души своей вампиром,
Всегда смеясь над целым миром,
Не улыбаясь никогда!
le français
