Текст книги "ПЕС"

Автор книги: ШаМаШ БраМиН

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 3

Наступило утро. В зеркале над умывальником Гайанский видел пасмурный рассвет. Шах, по-видимому, стоял в холле, на первом этаже школы и наслаждался свежим весенним утром. После недолгого блуждания по катакомбам, учителю стало ясно: эти подвалы охватывали как минимум квартал между художественной школой и зданием МВД. Масштабно. И в подземных коридорах, и в кабинетах горел тусклый свет. Подземная инфраструктура впечатлила учителя. Кроме лабиринта тюремных камер здесь были допросная, казарма, архив. Даже красный уголок. И расстрельная комната.

– В этой комнате еще в тридцатых мочили контру. Знаешь, почему говорят «мочить»? Потому, что жмуров замачивают в ваннах с известью. Видишь? Вот они, – Шах показал на ряд эмалированных кадушек, удобно расположенных под стеной в смежной, с расстрельной, комнатой. – Тут в расход пускали, тут мочили. Через тройку дней в извести жмурик становится как холодец. Затем в канализацию.

Гайанский инстинктивно отступил от экрана зеркала. Какой ужас? И над всем этим он много лет учил детей красоте?

Экскурсию Птаха закончил у глухой железной двери, в дальней комнате с несколькими рабочими столами, по всей видимости, кабинетом следователей.

– Там мое задание, – он указал пальцем на дверь. – Там засела эта гнида.

Гайанский в ужасе отвернулся от зеркала. Мысли, до сих пор танцевавшие в его мозгу кадриль, стали приходить в порядок. «Какой-то сумасшедший демон в моем теле собрался прогуляться по катакомбам? Зачем? По всей видимости, сражаться с таким же демоном. Ему конец. Мне конец!». Вывод привел его в окончательное изнеможении. Он плюхнулся на пружинную кровать. Всхлипывая как маленький ребенок, он зарыдал. И как в детстве, какими бы горькими не были слезы, приводят они всегда в оно и тоже место. Сон.

Сейчас, в подвальном зеркале, он наблюдает за рассветом. Через час придет уборщица, тетя Рая, а еще через час начнут приходить учителя, затем дети. У Гайанского сегодня три урока, два утром и третий после обеда, во вторую смену. Один бог знает, что собирается делать этот демон в его теле!

Минуточку. С его телом. Чтобы не сотворил майор, или его дух, за все отвечать Гайанскому. Но что, он, настоящий Гайанский может сделать? Ничего. Только беспомощно наблюдать за собственным жизнеразвитием.

***

– Здравствуйте, Юрий Евгеньевич, – прозвучал за спиной голос директрисы. – Как прошла ночь? Без происшествий?

– Здравствуйте, – обернувшись, ответил Шах в теле Гайанского.

«Какая женщина! – прозвучало в голове. – Уф. Кто это? – спросил он у хозяина тела»

«Директор школы, – равнодушно ответил учитель. – Светлана Борисовна». И тут, осекшись, художник, беспокойно спросил: «В каком смысле, «какая»? Не вздумайте с ней это … того!»

«Не ссы, малахольный, – ответил Шах. – Солдат девчину не обидит!»

– Чудесное утро, Светочка, – произнес майор вслух. – А знаешь почему?

Директриса, недоуменно посмотрела на учителя:

– Почему?

– Потому, что твоя улыбка радует.

«Прекрати! Немедленно! – мысленно кричал Гайанский». «Ни в коем разе, – отрезал Шах»

Не смотря на банальность комплимента, женщина коротко улыбнулась. Но, тут же взяла себя в руки.

– Фу, как приторно, – разозлилась директриса. – Аж противно. Ничего лучше придумать не смог? Чего тебе на этот раз надо?

– Абсолютно ничего, Светочка. Просто увидеть тебя. И все.

Директриса прошла мимо. Открывая дверь кабинета, она с любопытством покосилась на Гайанского.

«Слышь, малахольный, а она замужем?» – спросил майор.

«Прекрати, я сказал! Не смей!» – возмутился учитель.

Прозвенел звонок. Шах, в теле Гайанского, бодрым шагом прошел в класс.

Дети, разложив рисовальные принадлежности, ждали.

– Здравствуйте, дети! – поздоровался Шах. – Так! – он недовольно оглядел присутствующих. – Вас что не учили вставать, когда учитель входит?

Дети недоуменно переглядывались.

– Повторим, – продолжил майор. – Я выйду и, еще раз зайду. Попробуйте только не оторвать от стула свои … Встать!

«Кончай муштру! – мысленно произнес учитель. – Сейчас другие времена …»

«Для уважения одно время. Не мешай!» – огрызнулся майор.

У Гайанского, в зазеркалье, замерло сердце. Кто знает, на что способен этот тиран в обличии учителя рисования? Вполне возможно, он передушит всех, одного за другим. Или расстреляет, как это … замочит.

Но, дети оказались на удивление послушными. Только Шах шагнул в класс, дети встали.

– Здравствуйте, дети! – громким, командным голосом сказал майор.

Дети непонимающе молчали.

– Так! А здороваться вас тоже не учили? – офицер внимательно смотрел на всех, и на каждого. Эту способность развивает в себе каждый командир. – Считаем до двух и дружно произносим «Здравствуйте!». Раз, два …

– Здравствуйте! – прозвучал нескладный хор детских голосков.

– Для начала неплохо. Повторим: раз, два.

– Здравствуйте! – хор звучал увереннее.

–Так. Теперь я выйду, и зайду.

Шах снова шагнул в класс, третий раз за сегодняшнее утро.

– Здравствуйте, дети!

– Здравствуйте! – почти одновременно пропели дети.

– Неплохо. Будем еще работать. Ладно. Итак, чем мы сегодня будем заниматься? Ты! – Шах указал на Катю, светленькую, щупленькую девчушку.

– Мы будем рисовать, – неуверенно промямлил ребенок.

– Это понятно. Что мы будем рисовать?

Дети испуганно молчали. Шах сам ответил на свой вопрос:

– Мы будем рисовать Родину!

«Боже мой! – возмутился настоящий художник – Что вы делайте. Им по девять лет, какая родина?»

– Что такое Родина? Ты! – майор указал на худенького мальчика в очках, который нервно сжимал в руках кисточку.

– Я? – удивленно переспросил ребенок.

– Да, ты. Встань. Что такое Родина?

Мальчик медленно встал. Он растерянно смотрел по сторонам, надеясь на чью-то помощь. Напуганные одноклассники молчали.

– Фамилия? – строго спросил Шах.

– Порошенюк, – дрожащим голосом прошептал мальчуган.

– Что, Порошенюк, забыл, что такое Родина? Скажи еще, что ты и не знал.

Казалось, еще один вопрос, и ребенок заплачет. Птаха не наседал.

– Запомни, Порошенюк, Родина это то, что тебя родило и растит. Родина дает тебе все. Все лучшее. Кормит, поит, воспитывает, учит. И любить ты должен только Родину, ей ты всем обязан. Запомни это, Порошенюк. Все поняли, что такое Родина?

***

По такому же сценарию прошел и следующий урок.

«Совсем сырые, – охарактеризовал подопечных майор. – Разгильдяи были всегда, но разгильдяи с понятием. Эти же – никакие!»

«Это, дети, – парировал учитель. – Просто дети»

«Они что гнилыми родились?» – недоумевал Шах.

«Демократия, – равнодушно ответил Юрий. – Свобода. Человеческие ценности»

«Демократия?! А дисциплина? Тогда свобода для кого? Для быдла? Человеческие ценности? Какие? Пожрать, поспать? Какая-то помойная яма»

Гайанский понял: катастрофа неизбежна. И она случилось на последнем, послеобеденном уроке. После муштры со вставанием и приветствием, ставшим ритуальным, приступили к работе. Тут за окном послышался хруст кустов и в класс ворвался тяжелый запах угарного газа.

Шах подошел к окну и крикнул.

– Эй! Убрал машину. Живо!

Просьба осталось не услышанной. Раздраженно цыкнув, майор рывком махнул через широкий подоконник.

– Эй! Машину убери! – повторил он в опушенное стекло внедорожника.

– А, снова ты, дохляк. Я тебе что, прошлый раз плохо объяснил? – улыбка толстяка на водительском кресле напоминала оскал.

Майор открыл пассажирскую дверь и прыгнул в машину.

– Выходит что плохо, – ответил Птаха. – Повторишь?

– Пошел нахрен! Вышел из машины … – начал толстяк, наклонив к Шаху все свое грузное тело.

В подвальном зеркале, Гайанский отчетливо видел, как наливаются кровью бычьи глазки владельца авто.

Тут, майор, резким, хлестким движением, врезал толстяку в горло, попав точно в кадык. Боров удивленно замер. Послышался хриплый, судорожный вздох. Птаха занес ладонь за затылок водителя и, без особых усилий, дважды стукнул его головой об руль. Нос толстяка превратился в кровавый свиной пятак.

– Теперь трогай, – спокойно приказал майор.

Толстяк, схватился за нос, пытаясь остановить кровь. Но инстинкт самосохранения вынудил его отпустить педаль тормоза.

Машина нехотя, минуя узкий газон, съехала на дорогу. Птаха открыл дверь. Боров, брызжа окровавленной слюной, прохрипел:

– Стоять!

Майор обернулся. В руках водителя блеснул выкидной нож. Длинное узкое лезвие, подрагивало в жирной ладони.

«Беги! – мысленно закричал перепуганный Гайанский. – Дверь открыта!»

«Ага, сейчас!» – усмехнулся офицер, и, подняв руки, сказал:

– Все, все. Сдаюсь. Твоя взяла.

Тут же левая ладонь майора оказалась на запястье с ножом, а правая, превратившись в кулак, нанесла два удара. Один пришелся уже в разбитый нос, второй в зубы толстяка. Птаха забрал нож из ослабшей руки борова. Разглядывая его, Шах сказал:

– Еще раз тебя здесь увижу, засуну его тебе в … брюхо. По самую рукоятку. Понял?

– Да … – прошепелявил толстяк.

Майор с сожалением посмотрел на жирдяя.

– Худеть тебе надо.

Шах наклонился к колесу. Резким ударом он проткнул покрышку. Послышался свист спускаемого воздуха. Тоже самое, он проделал с остальными колесами. Закончив, подошел к открытым дверям машины.

– Ну, бывай! И это. Детишек не обижай! – Птаха кинул нож на колени толстяка.

***

Глупость белоликих умиляла Бессонова. Все они были трусливыми, беспомощными, ограниченными и предсказуемыми. Толком никто ничего не умел делать. Все что у них получалось это разрушать. Даже создавая, они умудрялись разрушить гораздо больше. Желания, ненасытная жажда ослепляла этот народ, делала крайне уязвимыми. Он давно мечтал исполнить свой обет: уничтожить белолицых. Стереть всех до одного, тем самым дать шанс возродиться другим. И вот, наконец, после многих лет упорства такая возможность представилась.

Генерал разглядывал фотографию чернобородого мужчины. Обычное лицо, с большими темными глазами, узкий нос с горбинкой и короткие густые волосы. Головореза в нем, выдавало выражение лица. Высокомерный изгиб губ, еле заметный из-под бороды, небольшой шрам над левой бровью, холодный взгляд хищника. Бессонов видел уже такое выражение. В зеркале. В те далекие дни, когда он был в своем теле.

Казимов Абдулла Исламбекович – активный участник бандформирования, участник боевых действий. Причастен к серии терактов на территории сопредельных государств. Верный сподвижник Давуд Саида эль Шахина. По оперативной информации в их городе проживает гражданская жена Казимова, так сказать любовь юности, от которой, судя по тем же оперативным данным, имеется восемнадцатилетний сын.

– Алло, Олег, – сказал генерал в трубку, положив фотокарточку в папку, – Зайди ко мне.

«Обольщаться, конечно, не стоит, – размышлял генерал. – Тропка совсем худая. Может, и нет никакой тропки, а просто пролысина».

В дверь постучали. Генерал, по примеру своих высокопоставленных коллег, давно подумывал завести секретаршу, но таежная привычка не позволяла пускать кого-то в свой аланчик. Даже близко подпускать никого не хотелось.

– Да, – буркнул Бессонов.

Дверь отварилась. В кабинет вошел невысокий, крепкий мужчина в мятом темном костюме, и, не произнеся ни слова, обыденно прошел за стол совещаний.

– Слушаю, Семён Гаврилович, – он раскрыл ежедневник для заметок.

– На, почитай, – генерал плюхнул перед подчиненным досье, которое минуту назад внимательно изучал сам.

Олег открыл папку и начал читать. Через несколько секунд вопросительно посмотрел на генерала:

– Это же конторский клиент?

– Ты знаешь, эти умники только языком трепать умеют. Всю работу делаем мы. На этот раз надо заставить их поделится орденами.

– Без проблем, – согласился майор. – Выставлю толковых людей и, если появится …

– Стой. Не спеши, – Бессонов разочарованно цокнул языком. – Учу, учу вас, а вы все в толк не возьмете. С конторой в лоб нельзя. Наверняка они уже своих поставили. Тут надо по-другому. Такого зверя как этот … – генерал потянулся взглядом за папкой, ища подсказку.

– Казимов Абдулла Исламбекович, – подоспел на помощь Олег.

– Да. Этого Казимова из засады не возьмешь. Его надо загнать под выстрел. Понимаешь?

Олег кивнул. Бессонов говорил медленно, тщательно подбирая каждое слово, и проговаривал их не спеша, вдумчиво, будто вдыхая жизнь и наполняя смыслом излагаемые мысли. Подчиненные привыкли к его манере говорить и жадно впитывали каждое слово. Шаман знал цену словам, заставляя собеседников, проникнутся содержанием сказанного.

– Дернуть из берлоги. Что скажешь?

Олег, недолго подумав, открыл досье и сверил свою догадку. Утвердительно кивнул головой, сказал:

– Сыну восемнадцать. Наркотики, оружие?

– Нет. Много возни. Да и шум по всему управлению. Сыграй на гормонах. По позорной статье. Авторитетному отцу сын насильник не в масть. На нарах. Должен клюнуть.

– А если не клюнет?

– Не клюнет, значит сядет сынок.

– Принято. Оформляем по полной.

– Да. Но учти. Этот Казимов, хоть и матерый, но волк. Падальщик. Мне нужен медведь.

Олег снова углубился взглядом в досье. Генерал ему не мешал. Он давно приметил этого прыткого, сообразительного белолицего. Он даже думал именно в него, в Олега, переселить свою шаманскую душу, когда тело Бессонова совсем состарится.

– Кто именно? – спросил майор. – Тут несколько фигурантов, подельники, спонсоры …

– Главный, – перебил его генерал.

– У! – вырвалось у Олега. – Саида эль Шахина полмира ищет. Куда нам?

Семён Гаврилович пристально смотрел на подчиненного. Его взгляд причинил неосторожному подчиненному, чуть ли не физическую боль. В итоге майор не выдержал.

– Я понял, товарищ генерал. Будем работать.

– Олег, – не меняя выражение лица, сказал Бессонов. – Организуй мне встречу с Казимовым.

Глава 4

Шах негромко постучал в дверь. За спиной он прятал наспех сорванный под окнами благоухающий букет сирени.

– Да, – услышал он звонкий голос Светланы Борисовны.

– Светочка, я к тебе, – лицо Гайанского расплылось в сладкой улыбке. – Вот.

Он достал букет. Бело фиолетовые ветви моментально наполнили душный кабинет ароматами весны.

– Есть куда поставить? – спросил он, не давая женщине опомниться.

– Гайанский, как это понимать? – возмутилась директриса.

В голосе лязгали металлические нотки, а лицо выражало разом раздражение, гнев и протест. Но наметанный глаз оперативника и знатока женских заморочек, заметил на ее лице пробежавшую тень улыбки.

– Убери немедленно. Вечером Маше отнесешь, – продолжила Светлана.

– Какой Маше? – искренне удивился Птаха. Он себе даже представить не мог, что малахольный художник, в теле которого он сейчас пребывает, мог быть женат.

– Гайанский, не прикидывайся. Вчера ты чуть ли не в петлю лез, а сегодня не можешь вспомнить. Оставь эти понты.

– Какие понты? – майору было невдомек слышать от директора художественной школы зековскую феню.

– Так! Все, – потеряла терпение директриса. – До свидания. Топай домой.

– Я, как бы, уже дома, – снова улыбнулся Шах.

– Да? – растерялась Светлана Борисовна. – А, ну да.

Заразившись доброй, по детской наивной улыбкой Шаха, женщина непроизвольно улыбнулась в ответ. Неожиданное внимание мужчины было безумно приятным. За годы брака она успела от этого отвыкнуть.

Светлана попыталась скрыть свою секундную слабость. Она уткнулась в лежавшие на столе документы, делая вид, что внимательно читает методологический план третьего класса. Этот жест окончательно выдал ее смущение, чем майор не преминул воспользоваться.

– Куда букет пристроить?

– Что? – серьезным тоном спросила директриса. – Кинь на стол. Тетя Рая придумает что-то.

Птаха аккуратно положил букет на край стола.

– Света, может, сходим куда-то? В кино там, или в ресторан? Не знаю, где сейчас принято на свидания…

– Какое свидание, Гайанский? – начальница раздраженно бросила документ на стол. – Ты женат, я замужем. Брось эти глупости!

В голове он услышал крик Гайанского: «Ведешь себя как подросток. Позор! Ты хоть знаешь куда лезешь?»

– Света, я же так, пообщаться, – сказал Шах, пытаясь не обращать внимания на протесты художника запертого в зазеркалье. – Я же вижу, дома не все в порядке. Ты, шикарная женщина …

– Не твое дело, – перебила его женщина. Она произнесла эти слова медленно, чуть ли не по слогам, вложив в каждый звук нескрываемую ярость.

– Извини, я не прав, – попробовал Птаха, понимая, что момент упущен и его шансы упали до нуля. По крайней мере, на сегодня.

– Пошел вон, – не меняя интонацию, прошипела Светлана, но взяв себя в руки, добавила своим обычным голосом. – Ты свои проблемы реши.

– Ладно, – сказал мужчина, примирительно выставив перед собой ладони, и пятясь к дверям, – я понял. Еще раз извини. Но, знай: ты мне не безразлична.

Он вышел и быстро закрыл за собой дверь, понимая, что Светлана снова разозлится.

«Куда ты вообще полез с этим букетом? Она респектабельная, замужняя дама …» – услышал Шах в своей голове.

«Заткнись!» – ответил майор.

«Вот это нахальство! – возмутился Гайанский. – Забрал мое тело, портишь мне репутацию, еще и рот закрываешь!»

Майор промолчал, пытаясь контролировать свою реакцию на истерики малахольного. Гайанский расценив это как маленькую, но победу, продолжил.

«Она замужем, и муж у нее … – голос в голове стих, художник подбирал формулировку. – Короче, про таких говорят, как за каменной стеной»

«Ну и что? – мысленно спорил с ним Шах. – Я же вижу, она несчастна».

«С чего ты взял? Да, муж ее постоянно на работе. Да, пару раз орал на нее здесь, в школе …»

«Как орал?» – встревожился Птаха.

«Так. Орал. Что-то она там … короче не знаю. Но орал он так, что стекла вылетали. И коровой, и дурой называл. Говорит: «Мозгов как у клочки». А другой раз так дернул ее за локоть. Она с лестницы чуть не полетела»

«А вы что? – возмутился майор. – Неужто, некому было за женщину заступиться?»

«Ага, с ним только свяжись. Да и нравится ей это. Наверно. Иначе бы ушла»

«Может, боится. Может если бы кто заступился к тому бы и пошла»

«Да ну, брось. Она мужа своего любит. На другого не посмотрит»

«Не разбираешься ты, малахольный, в женщинах. Давай так: если она сирень в школе оставит, значит с ней все в порядке, и я теряю к ней интерес. Если нет, то … короче, сам понимаешь»

«В порядке у нее все. И зачем ей твой веник?» – мысленно удивился художник.

Вечером, закрывая парадную дверь школы, они наблюдали, как Светлана Борисовна садится в подъехавшую Шкоду. Из фирменной сумки Балдини торчали ветки сирени.

***

Птаха с любопытством и тревогой наблюдал, как Светлана садится на переднее сидение легковушки. Красивая, обаятельная женщина покорилась судьбе. Даже не судьбе – привычке. Когда-то этот человек, который сейчас был ее мужем, чем-то ее покорил, очаровал, околдовал. Но это оказалось обманом, или самообманом. Так или иначе, она, определенно, была несчастна.

Ему бросились в глаза номерные знаки авто.

«Что это за номера такие?» – мысленно спросил он художника.

«Так это муж за ней приехал! Я же говорю: куда ты лезешь?» – ответили тот из подвала.

«А кто у нас муж?» – поинтересовался майор.

«Полицейский. И не простой. Вроде, зам. самого, – ответил учитель. – Не лезь, слышишь, я тебя прошу. Ты знаешь, что он может с тобой, то есть со мной сделать?»

Шах ничего не ответил. Он прикидывал открывающиеся перспективы. План действий обретал более-менее различимые контуры. Как бы ему не хотелось впутывать посторонних, и не просто посторонних, а симпатичных ему людей, интуиция подсказывала, исполнить все чисто не получится. Тем более в такие короткие сроки.

От тяжелых мыслей его отвлек резкий скрежет тормозов. Между входом в школу и сквериком, откуда накануне полицейский экипаж разогнал припозднившихся шалопаев, остановился пижонский внедорожник. Майор узнал его сразу.

– А, вот и любитель ездить по газонам, – сказал он вслух. – Не понятливый оказался.

Из машины вышли трое: лысый здоровяк в черной куртке, долговязый блондин, стриженный ежиком, и, толстячок собственной персоной. У последнего, и без того толстое лицо, распухло. От разбитого носа под глаза пошли синяки, от чего он стал похож, и фигурой и лицом, на японского борца тяжеловеса. Переносица была скрыта под повязкой из пластыря.

«Майор! – умолял из подвала Гайанский. – Звони в полицию! Пока они нас не покалечили!».

Птаха ничего не ответил. Он открыл дверь, и вышел навстречу троице.

– Старый знакомый! – приветливо крикнул он толстяку. – Мы вроде как договорились …

– Ни о чем мы не договаривались, утырок, – огрызнулся толстяк.

Шах подошел к ним. Увидев решительность мужчины, белобрысый вернулся к машине, открыл багажник, и еще раз кинув на Птаху оценивающий взгляд, достал биту.

– Брось, Котя, мы его и так сделаем, – обратился к нему лысый, натягивая на руку свинцовый кастет.

Блондин не послушал приятеля, лихо закинув на плечо биту.

– Зря вы за толстого вписывайтесь, – сказал Птаха. – Не правильно по клумбам ездить. И детишек газом травить, не правильно.

– Слышь, дохляк, детишек своих учи, что правильно, что не правильно. Ты вообще в курсах на кого наехал?

– Ага, – ответил Шах. – На толстого баклана.

– Так, пацаны, стремайте дохлого, – приказал боров.

Лысый, стоявший справа от толстяка, замахнулся, целя майору в голову. Шах присел, отвел корпус влево, и нанес лысому короткий прямой удар в живот. Тот захрипел, пытаясь восстановить дыхание. Не давая им опомниться, майор широко шагнул и оказался почти за спиной у толстяка. Резким движением от бедра, Шах приложился ступней в тыльную часть толстого колена. Боров моментально упал на колени. Настала очередь белобрысого, который растерянно смотрел на происходящее, забыв про биту. Птаха, наступив на плечо толстяка, оттолкнулся, и коленом угодил точно в челюсть владельца биты. Что-то противно хрустнуло, и оба упали на асфальт. Птаха кувыркнулся. Через мгновенье он уже стоял на ногах. Толстяк тоже попытался встать, но получил ногой по ребрам. Тем временем бритоголовый пришел в себя. Разминая пальцы в кастете, он стал в стойку и приготовился к бою. Шах оценил подготовку лысого, и не стал боксировать с ним по-джентельменски. Сделав обманный выпад левой, он удостоил соперника хлестким ударом в пах. Выругавшись, лысый повалился набок, крепко сжав ушибленное место.

Гайанский не видел драку. Когда все началось, он отвернулся от зеркала и крепко зажмурился. Теперь же, услышав матерившегося врага, открыл глаза и взглянул на экран зеркала. Троица валялась на асфальте.

– Что мне с вами делать? – спросил сам у себя Птаха, подбирая выроненный толстяком уже знакомый нож.

Немного подумав, решил:

– Ну, на дворе не сорок второй, пленный вроде как берем.

Разоружив белобрысого, он подошел к лысому с битой на перевес:

– Сладких снов, – коротко замахнувшись, Шах опустил биту на лысую голову.

Постукивая дубиной по ладони, майор приблизился к двум другим.

– Сами пойдете или как он?

– Пша пша бша, – пробубнил белобрысый.

– Нет, дружище, больнички не будет, – ответил Шах. – Или подвал, или морг. Выбирай.

Толстяк, все еще задыхаясь, неуклюже встал. Белобрысый последовал его примеру.

– Вперед, – приказал майор.

Птаха повел их в подвал. Подбадривая толстяка легкими пинками под ребра, они прошли по вестибюлю и спустились вниз. Длинный шел первым. Судя по всему, он был самым миролюбивым в этой троице. Выбитых зубов ему хватило для полной и безоговорочной капитуляции. Толстый же все время останавливался, пытаясь протестовать. Но тычки битой имели свое действие. Заперев их внизу, Шах вернулся за лысым. Первым делом он снял с его руки кастет, и выкинул в кусты.

– Эй! Причесанный, вставай. Яйца сильно припухли, идти сможешь?

Владелец черной куртки рассеяно смотрел по сторонам, приходя в сознание.

– Давай, двигай поршнями, – поторопил его майор.

Лысый неохотно встал. Шах не сильно пнул его под ребра и тот побрел к школе. Оказавшись в холле, лысый спросил:

– Чё за беспредел? Ты в курсах, ответить придется?

– Отвечу, не переживай. Давай, топай.

– Куда?

– Вниз …

В этот момент лысый принял решение. Посчитав, что настал подходящий для побега момент, он плечом толкнул майора и рванул по коридору в сторону классов.

– Да что ж ты будешь делать? – выругался майор.

За долю секунды рассчитав расстояния до угла и учтя скорость бегущего, Шах метнул биту, как раз в тот момент, когда лысый поворачивал за угол. Дубина пролетела по дуге и врезалась аккурат в правое колено пленного. Снова выругавшись, он растянулся на недавно вымытом полу.

– Прям как дети! – майор подошел к лежащему. – Давай, поднимайся. Следующий раз сломаю тебе что-то.

Пристроив пленных в камеру, Шах подошел к умывальнику и тщательно вымыл руки.

«Что ты творишь?» – услышал он голос учителя, а подняв глаза, увидел его в зеркале.

«Справедливость!»

«Они могли тебя убить. То есть, меня. Меня убить!» – эмоции переполняли испуганного художника.

«Да ну, брось, – ответил майор. – У этих не было шансов. Шпана»

«Но, их же будут искать?» – паниковал Гайанский.

«Конечно, будут. Но не найдут. Или найдут. Я пока не решил,– спокойно ответил Шах. – Да не дрейфь ты, все нормально. Сейчас машину отгоню подальше и все»

«А ты про мобильные телефоны слышал?» – язвливо спросил учитель.

«Если ты про эти штуки, – Птаха кивком указал на табурет, на котором лежали три стопки: телефоны, бумажники, ключи и прочая мелочь, – то теперь буду знать. Да не ссы ты, не пальцем деланный»

Отряхнув одежду, Шах сказал:

«Все. Я пошел. И это, малахольный, никуда не уходи!» – засмеявшись над собственной шуткой, Шах ушел.

***

Перед майором Савицким сидела немолодая, ухоженная женщина. Он специально вызвал ее не в министерство, а сюда в районное управление. Держалась дама молодцом. Не хныкала, не скулила. Напряжение в ней выдавало только непроизвольное теребление носового платка в руках.

– Галина Сергеевна? Если не ошибаюсь, – въедливо спросил Олег.

Женщина кивнула.

– Как так, Галина Сергеевна? Вроде нормальная, благополучная семья, и тут такое … насилие.

– Мой сын не мог! – взорвалась женщина. – Он не мог так поступить! Он не маньяк, не …

– Шшш, Галина Сергеевна, успокойтесь. Никто не говорит что ваш сын маньяк. Просто оступился, ошибся. Дело молодое, гормоны. Кто мог знать, что девица такая принципиальная.

Говоря это, майор про себя усмехнулся. Этой «принципиальной» девицей управление уже не первый месяц затыкала самые разные бреши. Обычная индивидуалка, попалась на рейде с кумаром на кармане. Да и проституткой ее не назовешь. Обычная студентка. Просто, когда нужны были деньги на шмотки, на мобилы и прочую шелуху, снимала кого-то в интернете. В тот раз попала под облаву, да еще и с коробочкой травы. Максимум что грозило штраф и взбучка от родителей, но Олег развел ее по полной. Сделал одолжение, не оформил, а за это девулька помогала доблестной милиции. Иногда понятая, иногда подсадная, иногда по прямому назначению. Вот и сейчас пригодилась. Познакомилась с пареньком. Клуб, танцы, коктейли. Потом на хату с ночевкой, без презерватива, со страстью, со следами и уликами. А в пять утра истерика, полиция, экспертиза. Короче, классическая схема. Позорная статья – от трех до пяти.