Текст книги "Плюшевый медвежонок"

Автор книги: Сэйити Моримура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Внезапное столкновение

1

Куда ты едешь? – спросила Митико Асаэда, неотрывая взгляда от темной улицы, освещаемой лишь узкими лучами фар.

Прямо,– с вызовом ответил Кёхэй Коори.

– Ну и ну! – Митико чуть не рассмеялась. Кругом стояла темная ночь. Ни одной машины – ни впереди, ни сзади. На щитке – приборы, указывающие скорость движения, запас бензина, давление масла, температуру воды. Как в кабине летчика. А может быть, это ощущение возникало от скорости, с которой они ехали,– все-таки 120 километров!

Не надо так быстро.

Испугалась!

Не испугалась, а просто, если кто-нибудь выскочит, ты не успеешь затормозить.

А я и не собираюсь тормозить.

Ты в своем уме?

Что-то ты сегодня уж очень примерная.

Как все глупо!

Что именно?

За разговором он отвлекся и невольно сбавил скорость. Городские улицы совсем не приспособлены для бешеной гонки.

Так что же глупо? – еще раз спросил Кёхэй.

Да все. И что с матерью поссорилась и ушла из дома, и вот что с тобой еду…

Скажи пожалуйста, какие речи!

– Да, такие! И вообще – зачем только мы на свет родились?

Этого я тебе сказать не могу. Во всяком случае, я своих родителей об этом не просил.

Да и никто не просит. Однако есть же такие люди, которые живут на свете и ни в чем не сомневаются.

А ты сомневаешься?

Да вот с недавних пор… В общем, лучше бы мне не родтиься.

Что за идиотские разговоры!

Кёхэй достал пачку сигарет и сунул одну в рот. Ми-тико взяла со щитка зажигалку и протянула Кёхэю.

Мне мать часто говорила: «Ты родилась по ошибке. Я считала, что день безопасный, а вышло наоборот».

Слушать тошно!

Кёхэй зажег сигарету, крутя руль свободной рукой.

Ну и пусть. Видишь, родилась и то по глупости. Никого этим не обрадовала. Не то что ты – маменькин сынок…

Это я-то! Смех, да и только! Мать благодаря мне сделалась звездой телеэкрана. А отец ее известностью пользуется. В общем, эксплуатируют они меня…

Какая разница, живется-то тебе все равно хорошо!

Ничего себе хорошо – да мне с самого рождения не везло.

Кто бы говорил! Откуда тебе знать, что это значит, когда человеку по-настоящему плохо. Слишком хорошо тебе живется, вот и строишь из себя несчастненького!

Это мне-то хорошо?! Чего уж лучше – подачки получать, вроде той тысячи иен. Они думают, что достаточно завалить своего ребенка вещами и деньгами, и родительский долг выполнен. Машину, видите ли, мне купили да дом! А что это, в сущности, такое? Та же бумажка в тысячу иен вместо завтрака. Тебя вот родили по ошибке, а меня и вовсе…

Значит, мы с тобой одного поля ягодки?

Вот именно. Ну и пусть… Как они со мной, так и я с ними. Буду транжирить их денежки – вот какую месть я придумал.

Какая же это месть?

Самая настоящая. У самой образцовой мамаши в стране ребеночек – отпетый хиппи. Комедия!

Да ведь только твои приятели знают, что ты хиппуешь. Чтобы по-настоящему отомстить, надо совершить что-нибудь потрясающее, чтобы все об этом узнали. А пока ты перед мамой и перед телекамерой строишь пз себя пай-мальчика… Ну, чего ж ты замолчал? Да и что бы ты нп выкинул, все равно скажут, что это милая шалость невинного ребенка. За родительской спиной можно и пошалить. Вот и дом у тебя, и машина… Что бы ты нп сделал, родители тебя все равно прикроют. Ты у них под крылышком, как Сунь Укун

[9]

[Закрыть] – под защитой Сакья-Муни…

Так что я, обезьяна, по-твоему?

Особой разницы не вижу.

Ну и дрянь ты все-таки!

Машина как раз выехала на прямую дорогу. Кёхэй выплюнул окурок п уставился прямо перед собой, сверкая глазами. Впе себя от злости, он изо всех сил нажал на акселератор. Стрелка спидометра дернулась. Мотор взревел. Митико и Кёхэя откинуло на сшшку сиденья. Машипа неслась, как стальная гиена. Мотор рычал, что-то скрижетало в коробке передач. Ветер выл, словно хищник, отведавший крови.

– Остановись! – закричала Митпко, по Кёхэй сделал вид, что не слышал ее.– Нельзя же так! – снова, как в пустоту, крикнула она.

Скорость так возросла, что было трудно следить за дорогой. Вдруг впереди, в лучах фар, возникла черная фигурка, двигавшаяся наперерез машине. Кёхэй отчаянно надавил на тормоз. Машина, сопротивляясь, издала скрежет. Шипы словно впились в асфальт, во тьме был виден белый дымок. Центр тяжести машины перенесся па передние колеса, зад резко занесло влево. Секунда – и машину закрутило, остановить ее не было никакой возможности. Не слушаясь руля, она, словно по льду, заскользила во мрак, неся смерть.

Казалось, еще немного, и колеса разлетятся в разные стороны. Вновь раздался скрежет, и в нем можно было различить два отчаянных человеческих крика.

2

Выйдя из немыслимого штопора, машина в последний раз повернулась вокруг своей оси и наконец остановилась. Некоторое время Кёхэй и Митико не могли пошевелиться. Оба были во власти такого безумного страха, что, казалось, сердца их на какой-то момент перестали биться.

Первой опомнилась Митико.

Слушай, мы на что-то наехали.– Кёхэй не ответил.– Эй, приди в себя! Прежде чем мы остановились, перед машиной мелькнуло что-то черное. Мне показалось, она на что-то наткнулась.

Наткнулась? – наконец прошептал Кёхэй.

Машина ведь потеряла управление. Надо бы скорей посмотреть, что там такое.

Подхлестываемый Митико, Кёхэй приподнялся. Он никак не мог открыть дверцу.

– Вылезай с другой стороны,– позвала его уже выскочившая пз машины Митико.

Кёхэй выбрался наружу. Бампер и радиатор были слегка погнуты. Увы, сомневаться не приходилось: машина во что-то врезалась. И уж конечно, при такой скорости жертве не поздоровилось. Хорошо еще, если это бродячая собака. А если человек? По спине Кёхэя пополз холодок.

– Тут что-то есть,– сказала Митико и вдруг закричала.– Это человек! Ты задавил человека!..

Кёхэй обмер: сбылось худшее из того, что можно было предположить. Человек лежал в траве, чуть поодаль от дороги, словно какой-то тюк с тряпьем.

– Это женщина…

Когда их глаза привыкли к слабому рассеянному свету, идущему откуда-то сзади, они увидели, что из «тюка» торчат мертвенно-белеющие в темноте ноги. Женщина была совсем молодая.

– Она ранена. Все волосы в крови.– Голос Митико дрожал.– Она еще жива!

Женщина едва дышала. Вернее было бы сказать, что она еще не умерла.

– Нужно немедленно врача!

– Телефона поблизости нет, как вызовешь «скорую»? В конце пустыря тускло светил огонек. Место было безлюдное.

Что же делать? – спросила Митико в отчаянии. Кёхэй прпподнял женщину.

Зачем ты ее поднимаешь?

Повезу в больницу. Берись за ноги,

Они уложили женщину на заднее сиденье. Хотя Кёхэй и не надеялся, что в больнице ей помогут. Женщина была так искалечена, что, даже если б удалось спасти ей жизнь, вряд ли можно было бы вернуть здоровье. И во всем виноват был он, Кёхэй. Он гнал машину что было сил и сбил человека. Как тут оправдаешься? Направляя машину к освещенному перекрестку, Кёхэй вдруг ощутил тяжесть содеянного.

Умерла,– простонала Митико, все время наблюдавшая за тем, что происходит на заднем сиденье.

Что?!

Не дышит больше…

Точно?

Проверь сам.

Кёхэй остановил машину и, перегнувшись через спинку сиденья, склонился над окровавленным телом.

Да, видно, что так,– растерянно кивнул он.

Значит, надо не в больницу, а в полицию,– пробормотала Митико.

Словно очнувшись от ее слов, Кёхэй повернулся к рулю. Машина тронулась с места, набрала скорость и с шумом развернулась.

– Куда ты? – испугалась Митико. Машина рванулась прочь от освещенного перекрестка и устремилась во тьму.– Разве полиция там?

– А ты думала где?

Глядя вперед безумными глазами, Кёхэй гнал и гнал машину. Митико охватили дурные предчувствия.

Да говори же, куда ты мчишься?!

Заткнись,– процедил наконец Кёхэй.

Неужели ты собрался?..

Что «собрался»?

– Ты и вправду думаешь скрыться?

Никто нас там не видел. И если спрятать тело…

Перестань! Какой ужас! Если мы доставим ее в полицию, часть вины с нас снимется. Но переехать человека и спрятать труп – это уже преступление!

Да что ты? Пусть сначала этот труп найдут. Я так спрячу, что никто не отыщет!

Ну уж нет! Поворачивай назад!

Заткнись! И вообще, раз уж на то пошло, молодой женщине не подобает разгуливать в такую пору. Она сама виновата. Так почему это я должен брать вину на себя?

Ты что, с ума сошел?

Это уж как хочешь. Но учти, ты – моя сообщница.

Я – сообщница?

Конечно. Ты ехала в моей машине. А может, даже и вела ее…

То есть как это?

Никто же не видел, кто но нас был за рулем.

Трус!

Пока еще нет, но могу им стать. Поэтому сиди и молчи.

Слова Кёхэя сломили Мптпко. Навстречу им неслась густая тьма. Может быть, они приближались к горам – их будто накрывала громадная тень.

3

Свершилось непоправимое. Кёхой и Митико попали в дьявольскую западню. Неважно, в конце концов, ранили они женщину или убили, главное было то, что произошло все случайно и, значит, убийство не могло считаться преднамеренным. А как известно, разница между преднамеренным преступлением и непреднамеренным огромна. Однако Кёхэй, желая спастись, сам избрал путь падения. Удостоверившись, что женщина умерла, он погнал машину прочь от освещенного перекрестка. Не слушая предостережений и советов Митико, он мчался все дальше и дальше во мрак. Отныне этот мрак стал уделом всей его будущей жизни. Свидетелей происшествия пе было, и это решило все. Они ехали в глубь гор.

Когда опи хоронили тело в лесу, вдали от людей, оба уже понимали, что достигли предела в своем падении и пути назад нет. Митико, осознавшая, что решимость Кёхэя ничто не поколеблет, помогала ему. Достав из багажника инструменты, они выкопали яму, что само по себе было делом нелегким. Чтобы дикие звери и бродячие псы не вырыли тело, могила должна была быть глубокой. Фонарь они не зажигали. Работали при мерцающем свете звезд, пробивавшемся сквозь ветви. Глубина могилы словно соответствовала глубине их отчаяния.

Когда они окончили рыть, начало светать. Заалевший край неба был как сигнал опасности. Надо было немедленно убираться отсюда. Даже в этом глухом лесу могли встретиться люди.

Однако они так устали, что не могли двинуться с места. Наконец Кёхэп очнулся. Безудержный порыв бросил его к Митико. И здесь же, на холме, где они только что зарыли труп, Митико и Кёхэя слились в бешеных объятиях. Они стали сообщниками и душой и телом. И всякий раз потом в своей превратившейся в бесконечное бегство жизни они таким образом проверяли, по-прежнему ли они попутчики друг другу.

Событие не получило огласки. Из мрака извлекли Кёхэй и Митико мертвое тело и во мраке погребли его. Потрясенные случившимся, они даже по догадались заглянуть в документы погибшей. Просто зарыли вместе с ней ее вещи – и все.

Люди теперь пропадают часто, и о них, наверно, не так уж и беспокоятся,– сказал Кёхэй, по прошествии нескольких дней почувствовавший некоторое облегчение: сообщении о пропавшей женщине в газетах не было.

Я уверена, что родные ее разыскивают,– предупреждала Митико, считавшая, что успокаиваться еще не время.

Может, она одинокая…

Просто тебе хочется так думать. Скорее всего, ее ищут, потому и сообщений о смерти нет. Чего доброго, ее родные нападут на наш след.

Они же не профессионалы. А полиция с места не сдвинется. Так что нечего нам бояться.

И Кёхэй в конце концов успокоился. Когда тревога и напряжение первых дней несколько спали, Митико вспомнила о пропаже.

Слушай-ка, что-то я в последнее время медведя не вижу.

Медведя?

Ну, того, плюшевого. Куда ты его дел?

И правда, я тоже давно его не видел.– Терзаемый чувством вины, Кёхэй совсем позабыл о медвежонке.

А когда ты его видел в последний раз? – спросила Митико.– Той ночью ты не брал его с собой?

Под «той ночью» разумелась, конечно, ночь происшествия. По лицу Кёхэя скользнула тень беспокойства.

– Точно не помню…

Так вспомни. Положил ты его в машину пли нет?

Вроде бы нет…

Ты ведь всегда таскал его с собой. Мне кажется, он был в машине.

Таскал, таскал, а теперь потерял. Что из этого?

Если он был в машине, а потом исчез, значит, он оттуда выпал.

Ты думаешь, мы потеряли его там?

Вполне возможно. В ту ночь мы только дважды выходили из машины.

Дважды?

Да, где сбили женщину и где ее похоронили. Если медведь вывалился во время одной из остановок, он может стать уликой против нас.

А если он пропал до или после той ночи?

Страх вновь ожил в сердцах Митико и Кёхэя, лица их были бледными как полотно.

Что же делать? – растерянно, дрожащим голосом спросил Кехэи.

Может, он еще там лежит,– пыталась рассуждать хладнокровно Митико.

Но ведь сейчас искать его опасно, правда?

Опасно, конечно. Однако, раз сообщения о смерти той женщины пет, значит, никто и не догадывается, что ее сбила машина. Да и как можно узнать о место происшествия? Машина налетела на псе у самой обочины, и она упала в траву. Кровь наверняка впиталась в землю. Машина осталась целехонька. Даже стекло не разбилось, осколков никаких не было. Я, пожалуй, поеду туда и посмотрю. Л ты оденься так, будто в горы прогуляться собрался, и отправляйся в лес. Если могила цела, значит, все в порядке. А если почувствуешь, что гам что-то не так, не подходи близко, и все.

Что же, мне одному ехать? – спросил Кёхэй плаксиво.

Ну да! Сам заварил кашу, сам и расхлебывай. Один человек бросается в глаза меньше, чем двоо.

Я и места-то толком но помню.

Ладно уж, поедем вместо. Ты как ребенок – совсем нюни распустил.

Ну и пусть.

Признав за Митико первенство, Кёхэй стал во всем ей послушен.

Поиски, однако, ничего не дали, в лесу медвежонка оаыскать не удалось,

Значит, у обочины потеряли,– с надеждой сказал Кёхэй.

Надейся, надейся. Вполне может быть, что кто-то подобрал его до нас.

Да кому нужна эта грязная тряпка?!

Тем, кто теперь, может быть, разыскивает нас! Можешь ты это понять?

Ты слишком мнительна. Вернее, труслива. Предположим самое худшее – что медведь попал в руки наших преследователей. Как они узнают, чей он? Имени владельца на нем нет. Да и кто это станет связывать его с происшествием? Такая ветошь может валяться где

угодно.

Ну, так поздравляю тебя,– издевательски усмехнулась Митину.

С чем это? – рассердился Кёхэй.

А пот с чем. Ты сам говорил, что этот медвежонок тебе вместо матери. Сколько лет ты, как ребенок, таскался с ним в обнимку. Да все знают, что он твой. И если тебе предъявят его как доказательство, тебе не вывернуться.

Можно подумать, что такой медведь у меня одного,– возразил Кёхэй, но в голосе его не было уверенности.

Ладно. Пропял медведь, теперь уж ничего не поделаешь. Однако впредь надо быть настороже.

Мост в прошлое

1

Расследование убийства Джонни Хэйворда не двигалось с места. Что значило загадочное «кисми», никто понять пе смог.

Прошло уже двадцать дней с начала следствия. Несмотря на постоянные розыски, на след напасть не удалось. Все гипотезы рассыпались в прах, дело представлялось крайне запутанным.

Инспектор Ёколатари был раздражен. В конце концов, какое ему дело до того, что некий иностранец, прибывший в Японию, был убит.

Надо же ему было приехать именно к нам, чтобы распроститься с жизнью! Мог бы для этого куда-нибудь еще поехать. И без него дел хоть отбавляй,– говорил он.

Однако иностранцы тоже люди,– возражал Каваниси. Даже летом его мундир без единой морщинки был застегнут на все пуговицы. Каваниси был каким-то уж слишком подтянутым и, может быть, именно поэтому, как ни странно, производил впечатлеиие человека неотесанного.– Хотя, правду сказать, иностранцев я не люблю. Особенно тех, что приезжают из Америки п Европы Мы их давно по многим статьям обогнали, а они все еще корчат из себя передовых. Приезжает всякая деревенщина, ничего в жизни не видавшая, даже своего Нью-Йорка или Парижа. Токио их изумляет, в глубине души они просто

сражены, а все пыжатся, все кичатся. Небось, если б японца где-нибудь в Нью-Йорке убили, тамошняя полиция не старалась бы так, как мы. Слишком уж мы заискиваем перед иностранцами. Вот нас ни во что и неставят.

Инспектор Насу только мрачно ухмылялся, слушая такие разговоры. Злись не злись, а дело с места но двигается. Первоначальный энтузиазм остыл, и в следственной группе царила атмосфера всеобщего уныния.

Тут-то в полицию и явился человек по имени Такаёси Понояма, он был шофером из таксопарка, расположенного в районе Накано.

Я, собственно, должеп был раньше к вам прийти и все рассказать, но, видите ли, я только что вернулся из провинции, газет не читал…– обратился он к инспектору Мунэсуэ.

Что рассказать? – спросил Мупэсуэ, вздрогнув от неясного предчувствия. В полицию поступило уже достаточно сведений. Но, как выяснилось, к делу они отношения пе имели.

По-видимому, пассажир, которого я вез тринадцатого сентября от аэропорта Ханэда до «Токио бизнесмен отеля», и есть тот самый негр, которого потом убили в отеле «Ройал».

При первых же словах Ноноямы Мупэсуэ напрягся как пружина.

А вы не ошибаетесь?

Думаю, что нет. Тот негр был не очень темнокожий, и я запомнил его. Я даже подумал, что он, скорее, азиат.

Отчего же вы не пришли раньше?

Да ведь я в деревню ездил. Отпуск в таксопарке брал.

Как же получилось, что вы к нам вдруг пришли?

Да попалась мне на глаза в нашей столовой подшивка газет. Увидел фотографию – ну, думаю, точно, тот самый.

Хорошо, что пришли. Мы вас долго искали.

Уж извините, что запоздал.

Ничего. Прежде всего я хочу спросить вас: почему вы позезли вашего пассажира в отель в Синдзюку? Он попросил вас об этом?

Да, он велел мне везти его именно туда.

Выходит, он знал этот отель…

Выходит. Но по всему было видно, что он знал лишь его название. Он явно там раньше не бывал.

А он не говорил, откуда знает название?

Нет, он вообще говорил мало, почти рта пе раскрывал.

Он по-английски обратился к вам?

Нет, по-япопски, но с большим трудом. Похоже, он знал лишь несколько японских слов. Когда выходил, «спасибо» и «сдачи не надо» тоже сказал по-японски.

А больше он ничего не говорил?

Нет. Вообще мне показалось, что он угрюмый человек.

Может быть, что-нибудь в нем обратило на себя ваше внимание?

Да нот, пожалуй.

Вот и все, что сообщил Нонояма. Благодаря ему стало ясно, что Хэйворду нужен был именно «Токио бизнесмен отель». Однако в ходе следствия выяснилось, что ни с кем из проживавших в этом отеле он в контакт не вступал.

Откуда Хэйворд узнал о существовании этого отеля? Может быть, он хранил в памяти случайно услышанное когда-то название отеля и, оказавшись впервые в чужой стране, решил ехать прямо туда?

Пока судить об этом было трудно. Мунэсуэ уже собрался было, поблагодарив Нонояму, распрощаться с ним, как вдруг тот нерешительно протянул ему какой-то предмет. Это была книга.

– Что это? – спросил Мунэсуэ, переводя взгляд с книги на Нонояму.

Я нашел ее в моей машине.

Ее забыл Джонни Хойворд?

Точно сказать не могу. Она завалилась за сиденье, и нашел я ее не сразу, до того еще несколько пассажиров подвозил.

Книга оказалась совсем затрепанная. Даже название невозможно было прочитать. Твердая обложка тоже порядком истерта. Казалось, возьми книгу в руки – и она рассыплется.

Раз после Джонни Хэйворда в машине побывали еще трое или четверо пассажиров, значит, книга могла принадлежать и кому-то из них. Не говоря о том, что ее могли забыть задолго до Джонни Хэйворда.

Книга была настолько старой, что невольно напоминала о старой соломенной шляпе, найденной в парке Симидзу-данн. Возраст этих двух предметов был примерно одинаков.

Вы каждый день заглядываете за сиденье? – спросил Мунэсуэ таксиста.

Как кончится рабочий день, так обязательно осматриваю всю машину. Бывает, что за сиденье заваливаются забытые пассажирами вещи.

В предыдущий день вы там ничего не обнаружили?

Я работаю день – утро, день – вечер, так что, если бы в машине что-нибудь оставили, сменщик тут же сказал бы мне. Но я перед сменой на всякий случай тоже смотрю. Ничего там не было.

Следовательно, книга была забыта в машине Ноноямы именно в тот день, когда в ней ехал Джонни Хэйворд.

А почему эта книга до сих пор у вас?

Видите ли, все находки мы должны раз в неделю сдавать в полицейский участок, но продуктами и всякими мелочами мы распоряжаемся сами. На это полиция смотрит сквозь пальцы.

Конечно, полиции приходилось бы туго, если бы все неукоснительно следовали циркуляру о сдаче найденных вещей. Администрациям пароходов, таксопарков, общественных зданий приходилось, подменяя полицию, брать на сохранение забытые вещи, но, разумеется, с едой и предметами, не имеющими ценности, они поступали по собственному усмотрению.

Так что же?

Книга мне показалась интересной, я унес ео домой, а потом забыл о ней. Поверьте, в этом не было злого умысла.

Кажется, Нонояма боялся, что его обвинят в присвоении чужого имущества. Мунэсуэ хмуро улыбнулся.

Это, кажется, сборник стихов?

Да, сборник стихов Ясо Сайдзё.

Ясо Сайдзё? Который песни писал?

Ясо Сайдзё действительно прославился песнями, но он и прекрасный поэт романтического склада. Когда он был студентом университета Васэда, они вместе с Хинацу Коноскэ издавали литературный журнал, потом Ясо Сайдзё учился во Франции, дружил с Йейтсом и Метерлинком, под влиянием французских символистов создал особый поэтический стиль. В его сборнике «Красная птица» помещено несколько превосходных колыбельных песен,

которые можно поставить наравне со стихотворениями Китахара Хакусю. Ясо Сайдзё – тонкий лирик.

Нонояма неожиданно оказался знатоком литературы. Вот почему эта книга для него, любителя поэзии, была такой ценностью. Если считать, что книгу забыл Хэйворд, то возникает вопрос: каким образом у него могли оказаться стихи японского поэта? К неразгаданным тайнам прибавилась еще одна.

Сборник Ясо Сайдзё был издан вскоре после войны. С тех пор прошло двадцать с лишним лет. И все же, если книгу забыл в такси именно Хэйворд, таким вещественным доказательством пренебрегать не следует.

И Мунэсуэ оставил книгу у себя.

2

Мунэсуэ не интересовался ни романами, ни стихами. Был к ним попросту равнодушен. Литературу он считал выдуманным миром, в котором люди, наделенные творческим воображением, забавляются словами.

Ему, ведущему борьбу со злом и преступностью, «словесные игры» казались непозволительной роскошью.

Получив от Ноноямы сборник Ясо Сайдзё, Мунэсуэ решил навести справки о поэте. В библиотеке полицейского участка была энциклопедия. Мунэсуэ отыскал в ней раздел «Литература», затем нашел статью о Ясо Сайдзё.

Ясо Сайдзё (1892-1970), поэт. Родился в Токио. Учился в английской школе, затем изучал английскую и японскую литературу в Токийском университете. Большое влияние на становление его литературных вкусов оказал преподаватель английского языка профессор Ёсиэ Хасимацу; в это время определились и главные творческие принципы поэта. В 1919 г. он публикует порвый сборник стихотворений «Песчаный колокол». Его изысканные романтические строфы получили высокое признание. В 1921 г. поэт начал преподавать в университете. В 1920 г. вышел его сборник перезодной поэзии «Белый павлин», затем собственные поэтические книги «Неизвестная возлюбленная» и «Восковая кукла» (1922). В 1923 г. Сайдзё едет учиться в Сорбонну, где занимается исследованием французской поэзии начиная с XVI века. Там он становится чяепсм поэтического кружка Малларме, сближается с поэтами-символистами, приверженцами Валери. После возвращения на родину становится профессором университета и признанным главой японской поэзии символизма. Выходят в свет его поэтические книги: «Сборник стихов Ясо Сайдзё» (1927), «Прекрасная утрата» (1929), «Золотой замок» (1944). Наибольшее влияние на современников оказали его сборники «Король поэтов», «Белый павлин», «Восковая кукла». Важную роль в развитии детской поэзии сыграл сборник Ясо Сайдзё «Красная птица». В 1924 г. вышло «Полное собрание детских стихов Ясо Сайдзё». Поэт занял ведущее место в мире песенной поэзии, создав около шести тысяч стихов, положенных на музыку. После второй мировой войны, помимо поэтического сборника «Горсть кристаллов», вышло его «Исследование об Артюро Рембо» (1967)…»

Вот что говорилось в энциклопедии.

Ясо Сайдзё и Джонни Хэйворд… Мунэсуэ, оторвав взгляд от энциклопедии, уставился прямо перед собой. Что могло быть общего между этим изысканным лириком, рожденным Японией, и негром из нью-йоркских трущоб?

Мунэсуэ стал внимательно, страница за страницей, листать книгу, которую сначала пробежал лишь мельком. Хоть и не было доказано наверное, что книга принадлежала Хэнворду, у Мунэсуэ было предчувствие, что это так.

Сборник издан в 1947 году. Издательства, выпустившего книгу, уже не существует: что и говорить, прошло больше двадцати лет. Столько же лет было и тон самой соломенной шляпе, найденной в парке Симидзудани.

Джонни Хэйворд… Соломенная шляпа… Ясо Сайдзё… Что их объединяет? Может быть, книга подскажет? Надо сначала попытаться самому найти эту связь, а потом уж передать книгу в следственную группу.

Мунэсуэ медленно перелистывал страницы. На грубой бумаге послевоенных лет знаки были еле видны. Мунэсуэ уже подходил к концу, и им начало овладевать отчаяние. Он так внимательно вчитывался в каждое слово, а ничего проясняющего связь между шляпой и книгой отыскать не смог.

Наверно, книгу забыл в машине какой-то другой человек.

Дойдя до последней страницы, Мунэсуэ вздрогнул. Рука его, занесенная над книгой, застыла в воздухе. Ему показалось, что перед глазами блеснула молния.

Что сталось теперь с моей соломенной шляпой, мама? Той, что улетела в ущелье летом, Когда мы шли от Усуи к Киридзумп.

– Нашел! – невольно вскрикнул Мунэсуэ. В сборнике Ясо Сайдзё отыскалась соломенная шляпа. Мунэоуэ прямо задрожал от возбуждения.

Я так любил эту шляпу, мама!

Как я тогда горевал о ней!

Но ветер налетел внезапно…

Навстречу нам шел молодой разносчик, мама!

Па нем были синие гетры в перчатки.

Сбросив на землю товар, он кинулся ловить шляпу,

Но она уже была далеко внизу.

Ущелье было таким отвесным, и склоны

Поросли травой в человеческий рост.

Что же теперь с этой шляпой, мама?

Те ирисы, что росли по сторонам дороги,

Уж верно, совсем увяли,

Те холмы заволокло пепельным туманом осени.

Быть может, под моей шляпой

Каждый вечер стрекотали кузнечики?

А знаошь, я думаю, мама,

Что нынешним утром в ущелье тихо сыплется снег,

Погребая мою шляпу из итальянской соломки,

Некогда блестевшую новизной,

Заметая инициалы Я. С, что я написал на тулье…

Снег сыплется так тихо, так печально,

Мунэсуэ несколько раз перечитал это довольно длинное стихотворение. Когда возбуждение наконец улеглось, он почувствовал, что его душу заливает волна радости: он отыскал необходимое звено. Радость была тем более велика, что его очень тронуло само стихотворение. Его сердце вдруг поразила эта картина: мать и сын идут по летней, залитой солнцем долине и разговаривают друг с другом о соломенной шляпе. Мунэсуэ, с детских лет не знавшего материнской ласки, потрясла та теплота, с которой поэт вспоминал о днях, проведенных со своей матерью.

Наверно, стихи были написаны, когда матери поэта уже не было в живых или когда они жили врозь. И наверно, соломенная шляпа была ее подарком.

Перед глазами Мунэсуэ стояли эти двое – мать и сын; держась за руки, они идут по летней долине, напоенной прохладой, полной зелени. Мать еще молода и красива, а ребенок мал. Разгар лета, полдень, гулкая тишина, бодрость и свежесть.

Мунэсуэ тоже захотелось оказаться там, в той долине. Интересно, где именно в Киридзуми находятся горячие источники? Если идти от Усуи, то, верно, где-то недалеко от границы между префектурами Гумма и Нагано.

И тут Мунэсуэ, начав было представлять себе далекий горный источник, вдруг вздрогнул, пораженный неожиданной мыслью. Ведь Джонни Хэйворд говорил, что «едет в Японию поглядеть на кисми». Слова «кисми» и «Киридзуми» были, несомненно, похожи. Ну конечно, это соседка Джонни услышала «кисми». А сказал-то он наверняка «Киридзуми».

Соломенная шляпа и Киридзуми!

Итак, два обстоятельства, самым тесным образом связанные с Джонни, нашли вдруг отражение в книге Ясо Сапдзё. Мунэсуэ отправился докладывать о своих открытиях в следственную группу.

Его сообщение произвело впечатление. Относительно соломенной шляпы разногласий не было, однако высказывались сомнения насчет тождества «кисми» и «Кирид-зуми».

– И все же я думаю, что так оно и есть,– настаивал Мунэсуэ. В конце концов, услышал же таксист «стоха» вместо «стро хэт». В речи Хэнворда никто не улавливает звук «р». Может быть, он произносил его как-нибудь не так?

Конечно, в нью-йоркских предместьях, как и в токийских, существует свой особый диалект. Может быть, там принято опускать звук «р»?

Однако в следственной группе никто не был особенно силен по части английского языка. Тем более что речь шла о гарлемском говоре.

– На догадки тут полагаться нельзя. Проконсультируемся со специалистом,– сказал инспектор Насу, раньше остальных пришедший к единственно правильному выводу.

Обратились к профессору Тосиюки Миятакэ, главному авторитету по американскому произношению в Токийском институте иностранных языков. Тот объяснил:

Поскольку территория Соединенных Штатов огромна, а лексика и особенности произношения варьируются, «географически» язик долится на так называемый образцовый английский язык, восточный и южный. В Нью-Йорке говорят в основном на образцовом английском языке, включающем в себя также элементы восточного наречия. Что же касается редукции звука «р» в словах strawhat и Kirizumi, о которой вы спрашиваете, в американском произношении она не фиксируется.

Не фиксируется…– проговорил разочарованно Мунэсуэ, заслуживший своими «открытиями» право самому объясняться с профессором.

Бывает, конечно, что какой-то звук не произносится под влиянием соседнего как в рамках одного слова, так и на стыке слов. Например, некоторые американцы в словах asked и stopped согласные к и р по произносят, и мы слышим est и stat. Бывает, что редуцируются начальные и удвоенные согласные, но то, о чем вы спрашиваете, не встречается.

Мунэсуэ сник. Так далеко продвинуться – и вдруг разочароваться в своих надеждах. Он почувствовал, что с трудом держится на ногах.

Что касается звука «р», то он настолько важен в американском варианте английского языка, что, скорее, сам оказывает влияние на другие звуки. Бывает, что в слове вообще нет «р», но если следующее слово начинается с гласной, то между этими двумя словами вставляется сонорное «р». Например, «видел ото» – saw it – или «он и я» – he and me – произносятся как so:rit и hi.-rendmi:. Прошу простить мое дурное произношение. И все-таки

редукция «р» возможна,– утешил профессор павшего духом Мупэсуо.

Что значит «возможна»?

По лицу Мунэсуэ скользнул лучик надежды.

Возможна, но не норма.

Да это как угодно. Мне бы знать только, встречается ли такое в жизни…

Вы, кажется, интересовались моим мнением ученого? – Тосшокы Миятакэ был явно недоволен пренебрежительным отношением собеседника к науке.