Текст книги "Записки у изголовья"
Автор книги: Сэй Сёнагон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
11. Я люблю глядеть, как чиновники, вновь назначенные на должность…
Я люблю глядеть, как чиновники, вновь назначенные на должность, выражают свою радостную благодарность.
Распустив по полу длинные шлейфы, с таблицами в руках, [38]38
Таблицу (ся̀ку) держали в правой руке. Это узкая дощечка длиной в тридцать шесть сантиметров, из слоновой кости или дерева. Первоначально служила для того, чтобы записывать повеления государя, потом приобрела чисто церемониальный характер.
[Закрыть]они почтительно стоят перед императором. Потом с большим усердием исполняют церемониальный танец [39]39
Ритуальный танец благодарения, восходящий к очень древнему обряду, включает в себя малые и двойные поклоны, повороты направо и налево, притоптывания и т. д.
[Закрыть]и отбивают поклоны.
12. Хотя караульня в нынешнем дворце [40]40
Временный дворец, куда император переселился после пожара, случившегося в четырнадцатый день шестой луны 999 г.
[Закрыть]…
Хотя караульня в нынешнем дворце расположена у Восточных ворот, ее по старой памяти называют Северной караульней.
Поблизости от нее поднимается к небу огромный дуб.
– Какой он может быть высоты? – удивлялись мы.
Господин почетный тю̀дзё [41]41
Второй (по старшинству) начальник гвардии, высокий чин четвёртого ранга.
[Закрыть]Нарино̀бу пошутил в ответ:
– Надо бы срубить его у самого корня. Он мог бы послужить опахалом для епископа Дзете.
Случилось так, что епископ этот был назначен настоятелем храма Ямасина̀ и явился благодарить императора в тот самый день, когда господин Наринобу стоял во главе караула гвардии.
Епископ выглядел устрашающей громадиной, ведь как нарочно, надел сандалии на высоких подставках.
Когда он удалился, я спросила Наринобу:
– Что же вы не подали ему опахало?
– О вы ничего не забываете! – засмеялся тот.
13. Горы
Горы О̀гура [42]42
Здесь перечисляются горы, носящие поэтическое, любопытное или странное название. Есть предположение, что названия гор подбирались так, что получались как бы короткие диалоги.
[Закрыть] – «Сумерки», Касэ̀ – «Одолжи!» Мика̀са – «Зонтик», Конокурэ̀ – «Лесная сень», Ирита̀ти – «Заход солнца», Васурэ̀дзу – «Не позабуду!», Суэнома̀цу – «Последние сосны», Катаса̀ри – «Гора смущения», – любопытно знать: перед кем она так смущалась?
Горы Ицува̀та – «Когда же», Каэ̀ру – «Вернешься», Нотисэ̀ – «После…».
Гора Асакура̀ – «Кладовая утра». Как она прекрасна, когда глядишь на нее издали!
Прекрасная гора Охирэ̀. [43]43
В синтоистском храме Ивасимѝдзу (иначе Ява̀та), посвящённом богу Хатима̀ну (обожествлённому императору О̀дзин), в третью луну исполнялась песня и пляска Охирэ.
[Закрыть]Ее имя заставляет вспомнить танцоров, которых посылает император на праздник храма Ивасимѝдзу.
Прекрасны горы Мива̀ – «Священное вино».
Гора Тамукэ̀ – «Возденем руки». Гора Матиканэ̀ – «Не в силах ждать». Гора Тамасака̀ – «Жемчужные склоны». Гора Мимина̀си – «Без ушей».
14. Рынки
Рынок Дракона. Рынок Сато̀.
Среди множества рынков в провинции Ямато всего замечательней рынок Цуба̀. Паломники непременно посещают его по дороге в храмы Хасэ̀, [44]44
В буддийском храме Хасэ (Хацусэ̀) возле г. Нара находилось чтимое паломниками изображение богини милосердия Ка̀ннон (бодхисаттвы Авалокитѐшвары) с одиннадцатью ликами. Согласно легендам, принимала на земле разные образы, чтобы помочь людям. Бодхисаттва существо, достигшее святости, но ещё не освободившееся полностью от уз всего земного.
[Закрыть]и он словно тоже причастен к поклонению богине Ка̀ннон.
Рынок Офуса̀. Рынок Сика̀ма. Рынок Асука̀.
15. Горные пики
Горные пики Юдзурува̀, А̀мида, Иятака̀.
16. Равнины
Равнина Мика̀. Равнина А̀сита, Равнина Соноха̀ра.
17. Пучины
Касикофу̀ти – «Пучина ужаса»… Любопытно, в какие мрачные глубины заглянул тот, кто дал ей такое название?
Пучина Наирисо̀ – «Не погружайся!» – кто кого так остерег?
Аоиро̀ – «Светло-зеленые воды» – какое красивое имя! Невольно думаешь, что из них можно бы сделать одежды для молодых куродо.
Пучины Какурэ̀ – «Скройся!», Ина̀ – «Нет!»,
18. Моря
Море пресной воды. [45]45
Имеются два объяснения: 1. Большие озёра вообще. 2. Озеро Бива.
[Закрыть]Море Ё̀са. [46]46
Залив Мия̀цу в уезде Ёса провинции Та̀нго.
[Закрыть]Море Кавафу̀ти. [47]47
Неизвестно.
[Закрыть]
19. Императорские гробницы [48]48
Мисаса̀ги. – Над местом захоронения императора или императрицы насыпались высокие курганы. Какие гробницы имеются в виду – неизвестно.
[Закрыть]
Гробница Угу̀ису – «Соловей». Гробница Касива̀ги – «Дубовая роща». Гробница Амэ̀ – «Небо».
20. Переправы
Переправа Сикасуга̀. Переправа Коридзума.
Переправа Мидзуха̀си – «Водяной мост».
21. Чертоги [49]49
Неясно, имеются ли в виду чертоги или мечи. Оба эти слова звучат одинаково (та̀ти).
[Закрыть]
Яшмовый чертог.
22. Здания
Врата Левой гвардии. [50]50
Иначе врата Ёмэймо̀н в восточной ограде императорского дворца. Далее перечисляются дворцы знатных людей, например Коитидзё̀ – Малый дворец на Первом проспекте.
[Закрыть]Прекрасны также дворцы Нѝдзё, Итидзё. И еще дворцы Сомэдоно̀-но мия̀. Сэкайѝн, Сугава̀ра-но ин, Рэнсэйѝн, Канъѝн, Судзакуѝн, Оно̀-но мия̀, Коба̀й, Ага̀та-но идо̀, Тосандзё̀, Кохатидзё̀, Коитидзё̀.
23. В северо-восточном углу дворца Сэйрёдэ̀н…
В северо-восточном углу дворца Сэйрёдэ̀н [51]51
(«Чистый и прохладный»). – В нём обычно проживал император. Этот дворец можно и сейчас увидеть в Киото в реконструкции XIX в.
[Закрыть] [52]52
Северо-восточное направление считалось открытым для злых демонов, и страшная картина призвана была их отпугивать. На ней были изображены фантастические уроды на тему китайской легенды. Длиннорукие существа, сидя на спине длинноногих, ловко хватают рыбу прямо в волнах бурного моря.
[Закрыть]на скользящей двери, ведущей из бокового зала в северную галерею, изображено бурное море и люди страшного вида: одни с непомерно длинными руками, другие с невероятно длинными ногами. Когда дверь в покои императрицы оставалась отворенной, картина с длиннорукими уродами была хорошо видна.
Однажды придворные дамы, собравшись в глубине покоев, со смехом глядели на нее и говорили, как она ужасна и отвратительна!
Возле балюстрады на веранде была поставлена ваза из зеленоватого китайского фарфора, наполненная ветками вишни. Прекрасные, осыпанные цветами ветви, длиною примерно в пять локтей, низко-низко перевешивались через балюстраду…
В полдень пожаловал господин дайнаго̀н Корэтика̀, старший брат императрицы. Его кафтан «цвета вишни» уже приобрел мягкую волнистость. Темно-пурпурные шаровары затканы плотным узором. Из-под кафтана выбиваются края одежд, внизу несколько белых, а поверх них еще одна, парчовая, густо-алого цвета.
Император пребывал в покоях своей супруги, и дайнагон начал докладывать ему о делах, заняв место на узком деревянном помосте, перед дверью, ведущей в покои государыни.
Позади плетеной шторы, небрежно спустив с плеч китайские накидки, [53]53
Китайская накидка (карагѝну) – верхняя накидка с широкими рукавами, принадлежность парадного костюма фрейлины.
[Закрыть]сидели придворные дамы в платьях «цвета вишни», лиловой глицинии, желтой керрии и других модных оттенков. Концы длинных рукавов выбивались из-под шторы, закрывавшей приподнятую верхнюю створку небольших сито̀ми, и падали вниз, до самого пола.
А тем временем в зале для утренней трапезы слышался громкий топот ног: туда несли подносы с кушаньем. Раздавались возгласы: «Эй, посторонись!»
Ясный и тихий день был невыразимо прекрасен. Когда прислужники внесли последние подносы, было объявлено, что обед подан.
Император вышел из главных дверей. Дайнагон проводил его и вернулся назад, к осененной цветами балюстраде.
Государыня откинула занавес и появилась на пороге. Нас, ее прислужниц, охватило безотчетное чувство счастья, мы забыли все наши тревоги.
Пусть луна и солнце [54]54
Дайнагон опустил последний стих танки «Храм богов священный», которая находится в 13-м томе сборника «Манъё̀сю» (VIII в.), потому что переадресует стихотворение юной императрице.
[Закрыть]
Переменят свой лик,
Неизменным пребудет
На горе Мимуро̀ [55]55
Священные горы в провинции Яма̀то, где находятся храмы и царские усыпальницы.
[Закрыть]…
медленно продекламировал дайнагон старое стихотворение.
Я подумала: «Чудесно сказано! Пусть же тысячу лет пребудет неизменным этот прекрасный лик».
Не успели придворные, прислуживавшие за обедом императору, крикнуть, чтобы унесли подносы, как государь вернулся в покои императрицы.
Государыня приказала мне:
– Разотри тушь.
Но я невольно загляделась на высочайшую чету, и работа у меня не ладилась.
Императрица сложила в несколько раз белый лист бумаги:
– Пусть каждая из вас напишет здесь старинную танку, любую, что вспомнится.
Я спросила у дайнагона, сидевшего позади шторы:
– Как мне быть?
Но дайнагон ответил:
– Пишите, пишите быстрее! Мужчине не подобает помогать вам советом.
Государыня передала нам свою тушечницу.
– Скорее! Не раздумывайте долго, пишите первое, что на ум придет, хоть «Нанива̀дзу [56]56
Гавань возле нынешнего г. Осака. Старинная танка, известная под именем «Нанивадзу», упоминается в знаменитом предисловии поэта Ки-но Цураю̀ки к антологии «Кокѝнсю» (X в.). Обучение письму начинали обычно с этой танки.
[Закрыть]», – стала она торопить нас.
Неужели все мы до того оробели? Кровь хлынула в голову, мысли спутались. Старшие фрейлины, бормоча про себя: «Ах, мучение!» – написали всего две-три танки о весне, о сердце вишневых цветов и передали мне бумагу со словами:
– Ваша очередь.
Вот какое стихотворение припомнилось мне:
Я изменила в нем один стих:
…Но только взгляну
На моего государя,
Все забываю печали.
Государь изволил внимательно прочесть то, что мы написали.
– Я хотел испытать быстроту ума каждой из вас, не больше, – заметил он и к слову рассказал вот какой случай из времен царствования императора Э̀нъю:
– «Однажды император повелел своим приближенным:
„Пусть каждый из вас напишет по очереди одно стихотворение вот здесь, в тетради“.
А им этого смертельно не хотелось. Некоторые стали отнекиваться, ссылаясь на то, что почерк у них, дескать, нехорош.
„Мне нужды нет, каким почерком написано стихотворение и вполне ли отвечает случаю“, – молвил император.
Все в большом смущении начали писать.
Среди придворных находился наш нынешний канцлер, тогда еще тюдзё третьего ранга.
Ему пришла на память старинная танка:
Как волны морские
Бегут к берегам Идзумо,
Залив ли, мыс ли,
Так мысли, все мои мысли
Стремятся только к тебе.
Он заменил лишь одно слово в конце стихотворения:
Так мысли, все мои мысли
Стремятся к тебе, государь.
Император весьма похвалил [58]58
Император Э̀нъю (годы правления 969–984) – отец императора Итидзё. Отрекся от престола и принял монашеский сан.
[Закрыть]его.»
При этих словах у меня невольно испарина выступила от сердечного волнения.
«Вряд ли молодые дамы сумели так написать, как я? – подумалось мне. Иные из них в обычное время пишут очень красиво, но тут до того потерялись от страха, что, наверно, сделали множество ошибок».
Императрица положила перед собой тетрадь со стихами из «Кокѝнсю». Прочитав вслух начало танки, она спрашивала, какой у нее конец. Некоторые песни мы денно и нощно твердили наизусть, так почему же теперь путались и все забывали?
Госпожа са̀йсё [59]59
Звание фрейлины высшего ранга.
[Закрыть]помнила от силы с десяток стихотворений… Скажешь ли, что она знаток поэзии? Другие и того хуже: помнили всего пять-шесть. Лучше бы сразу сознаться начистоту, но дамы лишь стонали и сетовали:
– Ах, разве можно упрямо отказываться, когда государыня изволит спрашивать?
Ну, не смешно ли?
Если ни одна из нас не могла припомнить последних строк стихотворения, императрица читала его до конца и отмечала это место в книге закладкой.
– Ах, уж его-то мы отлично знали! И отчего вдруг память отказала? – жаловались дамы.
В самом деле, странно! Ведь сколько раз переписывали они «Кокинсю», с начала до конца, могли бы, кажется, запомнить!
Вот что по этому случаю рассказала нам императрица:
«В царствование императора Мурака̀ми [60]60
Годы правления 947–967.
[Закрыть]жила одна дама, близкая к государю. Прозвали ее Сэнъёдэ̀н-но нё̀го [61]61
Младшая императрица из дворца Сэнъёдэн. В обычае было именовать знатных женщин согласно дворцу, где они проживали.
[Закрыть], а отцом ее был Левый министр [62]62
Светскую власть в стране возглавлял большой Государственный совет, в состав которого входили главный министр, Левый и Правый министры, министр двора и советники разных классов. Подлинным правителем страны в хэйанскую эпоху был, однако, канцлер или регент из рода Фудзивара.
[Закрыть], имевший свою резиденцию в Малом дворце на Первом проспекте. Но вы, наверно, все об этом слышали.
Когда она была еще юной девушкой, отец так наставлял ее:
– Прежде всего упражняй свою руку в письме. Затем научись играть на семиструнной цитре так хорошо, чтобы никто не мог сравниться с тобой в этом искусстве. Но наипаче всего потрудись прилежно заучить на память все двадцать томов „Кокинсю“.
Это дошло до слуха императора Мураками. Однажды в День удаления от скверны [63]63
Ѝми-нo хи – синтоистский обычай ритуальных запретов. В эти дни не покидали свой дом, не принимали гостей и писем, воздерживались от увеселений, не ели мяса, чтобы появиться перед богами «чистым от скверны» или чтобы избежать беды.
[Закрыть]он принес с собой „Кокинсю“ в покои госпожи Сэнъёдэн и сел позади церемониального занавеса. Ей показалось это странным и необычным.
Император разложил перед собой тома „Кокинсю“ и начал спрашивать:
– Кто сочинил это стихотворение, в каком году, каком месяце и по какому поводу?
Госпожа Сэнъёдэн на все могла дать точный ответ, так, мол, и так. Но в душе, наверно, была в полном смятении. Какой позор, если б она ошиблась хоть в малости или что-то позабыла!
Император призвал двух-трех придворных дам, особо сведущих в поэзии, и приказал им при помощи фишек для игры подсчитать, сколько песен знает госпожа Сэнъёдэн. А ей он строго-настрого велел отвечать на вопросы.
Какое это было, наверно, волнующее и прекрасное зрелище! Можно позавидовать тем, кто тогда имел счастье там присутствовать.
Государь снова начал испытание. Но не успеет он дочитать танку до конца, как госпожа Сэнъёдэн уже дает точный ответ, не ошибившись ни в одном слове.
Императора даже досада взяла. Ему непременно хотелось поймать ее хоть на небольшой обмолвке. Так пролистал он первые десять томов.
– Дальше продолжать бесполезно, – молвил государь и, положив закладку в книгу, удалился в свою опочивальню. Какое торжество для госпожи Сэнъёдэн!
Проспав немало времени, император вдруг пробудился.
„Нет, – сказал он себе, – можно ли покинуть поле битвы, пока не решен исход? Ведь, если отложить испытание до завтра, она, пожалуй, успеет освежить в памяти последние десять томов!“
„Нынче же доведу дело до конца“, – решил император и, повелев зажечь светильники, продолжал экзамен до глубокой ночи.
И все же госпожа Сэнъёдэн осталась непобежденной. Император вновь удалился к себе, а придворные поспешили сообщить отцу ее – Левому министру – обо всем, что произошло.
Взволнованный до глубины души, Левый министр повелел совершить служение во многих храмах, а сам, обратившись лицом к императорскому дворцу, читал всю ночь благодарственные молитвы богам.
Вот подлинная страсть к поэзии!»
Выслушав с глубоким вниманием рассказ императрицы, государь воскликнул:
– А я так с трудом могу прочитать подряд три-четыре тома стихов!
– В старину даже люди низкого звания знали толк в поэзии. Разве в наше время так бывает? – оживленно толковали между собой дамы, приближенные к императрице, и дамы, прибывшие в свите императора.
Я слушала с восторгом, позабыв обо всем на свете, так увлекла меня эта беседа.
24. Какими ничтожными кажутся мне те женщины…
Какими ничтожными кажутся мне те женщины, которые, не мечтая о лучшем будущем, ревниво блюдут свое будничное семейное счастье!
Я хотела бы, чтоб каждая девушка до замужества побывала во дворце и познакомилась с жизнью большого света! Пусть послужит хоть недолгое время в должности на̀йси-но сукэ̀ [64]64
Во главе многочисленного придворного штата фрейлин находилось десять титулованных дам. Найси-но сукэ – низшая из этих должностей.
[Закрыть].
Терпеть не могу придирчивых людей, которые злословят по поводу придворных дам. Положим, нет дыма без огня. Придворная дама не сидит затворницей, она встречается с множеством людей.
Кроме высочайших особ, если я смею помянуть их, она видит вельмож, царедворцев, сановников, фрейлин и разных прочих людей. А разве она может брезгливо уклониться от встреч с женщинами простого звания? Ведь сколько их во дворце: камеристки и служанки, прибывшие во дворец вместе со своей госпожой из ее родного дома, низшие прислужницы, вплоть до последних служанок, убирающих нечистоты, кого ценят не более, чем обломок черепицы!
Господа мужчины, столь немилосердно порицающие нас, вряд ли вынуждены разговаривать с любой челядинкой, нам же этого не избежать. А ведь если мужчина служит во дворце, то и он заводит там самые пестрые знакомства.
Когда придворная дама выходит замуж, ей оказывают всяческое почтение, но в душе думают, что каждый знает ее в лицо и что не найдешь в ней прежней наивной прелести.
Спору нет, это так. Но разве малая честь для мужа, если жену его титулуют госпожой найси-но сукэ? Они посещает дворец, ее посылают от имени императора на празднество Камо.
Иные дамы, оставив придворную службу, замыкаются в кругу семьи и находят там свое счастье. Но они не уронят себя, если им случится побывать во дворце, например, по случаю Пляски пяти танцовщиц [65]65
Пляска пяти танцовщиц (Госэ̀ти). – Исполнялась во время одиннадцатой луны по случаю праздника первого вкушения риса нового, урожая или же по случаю первого поднесения богам нового риса вновь взошедшим на трон императором.
[Закрыть], когда правители провинций присылают во дворец своих юных дочерей.
Бывшая придворная дама сумеет соблюсти хороший тон и не будет задавать глупых вопросов. А это очень приятно.
25. То, что наводит уныние
Собака, которая воет посреди белого дня.
Верша для ловли рыб, уже ненужная весной.
Зимняя одежда цвета алой сливы в пору третьей или четвертой луны.
Погонщик, у которого издох бык.
Комната для родов, где умер ребенок.
Жаровня или очаг без огня.
Ученый высшего звания, у которого рождаются только дочери.
Остановишься в чужом доме, чтобы «изменить направление пути» [66]66
«Изменение пути» (ка̀та-тагаэ̀) – одно из средств защитной магии. Перед путешествием обычно обращались к гадателю, который вычислял, не заграждает ли дорогу в этот день одно из грозных божеств неба (накага̀ми), весьма чтимых в древней магии. Нужно было сначала поехать в другом, безопасном направлении, по пути остановиться в чужом доме, а потом уже держать путь куда нужно. В чужой дом отправлялись для того, чтобы избавиться от ритуальных запретов (ими-но хи).
[Закрыть], грозящее бедой, а хозяин как раз в отсутствии. Особенно это грустно в День встречи весны [67]67
Канун «сезонного праздника» прихода весны (Риссю̀н). Справлялся в начале февраля по нашему стилю. Считалось, что в это время злые духи особенно опасны, поэтому люди часто не оставались в собственных домах.
[Закрыть].
Досадно, если к письму, присланному из провинции, не приложен гостинец. Казалось бы, в этом случае не должно радовать и письмо из столицы, но зато оно всегда богато новостями. Узнаешь из него, что творится в большом свете.
С особым старанием напишешь кому-нибудь письмо. Пора бы уже получить ответ, но посланный тобой слуга подозрительно запаздывает. Ждешь долго-долго, и вдруг твое письмо, красиво завязанное узлом или скрученное на концах, возвращается к тебе назад, но в каком виде! Испачкано, смято, черта туши, для сохранности тайны проведенная сверху, бесследно стерта.
Слуга отдает письмо со словами:
«Дома не изволят быть», или: «Нынче, сказали, соблюдают День удаления, письма принять не могут».
Какая досада!
Или вот еще. Посылаешь экипаж за кем-нибудь, кто непременно обещал приехать к тебе. Ждешь с нетерпением. Слышится стук подъезжающей повозки. Кто-то кричит: «Вот наконец пожаловали!»
Спешишь к воротам. Но экипаж тащат в сарай, оглобли со стуком падают на землю.
Спрашиваешь:
– В чем дело?
– А дома не случилось. Говорят, изволили куда-то отбыть, – отвечает погонщик и уводит в стойло распряженного быка.
Или вот еще. Зять, принятый в семью, перестает навещать свою жену. Большое огорчение! Какая-то важная особа сосватала ему дочку одного придворного. Совестно перед людьми, а делать нечего!
Кормилица отпросилась «на часочек». Утешаешь ребенка, забавляешь. Пошлешь к кормилице приказ немедленно возвращаться… И вдруг от нее ответ: «Нынче вечером не ждите». Тут не просто в уныние придешь, этому имени нет, гнев берет, до чего возмутительно!
Как же сильно должен страдать мужчина, который напрасно ждет свою возлюбленную!
Или еще пример.
Ожидаешь всю ночь. Уже брезжит рассвет, как вдруг – тихий стук в ворота. Сердце твое забилось сильнее, посылаешь людей к воротам узнать, кто пожаловал.
Но называет свое имя не тот, кого ждешь, а другой человек, совершенно тебе безразличный. Нечего и говорить, какая тоска сжимает тогда сердце!
Заклинатель обещал изгнать злого духа. Он велит принести четки и начинает читать заклинания тонким голосом, словно цикада верещит.
Время идет, а незаметно, чтобы злой дух покинул больного или чтобы добрый демон-защитник явил себя. Вокруг собрались и молятся родные больного. Всех их начинают одолевать сомнения.
Заклинатель из сил выбился, уже битый час он читает молитвы.
– Небесный защитник не явился. Вставай! – приказывает он своему помощнику и забирает у него четки.
– Все труды пропали! – бормочет он, ероша волосы со лба на затылок, и ложится отдохнуть немного.
– Любит же он поспать! – возмущаются люди и без всякой жалости трясут его, будят, стараются из него хоть слово выжать.
Печальное зрелище!
Или вот еще.
Дом человека, который не получил должности в дни, когда назначаются правители провинций.
Прошел слух, что уж на этот раз его не обойдут. Из разных глухих мест к нему съезжаются люди, когда-то служившие у него под началом, с виду сущие деревенщины. Все они полны надежд.
То и дело видишь во дворе оглобли подъезжающих и отъезжающих повозок. Каждый хочет сопровождать своего покровителя, когда он посещает храмы. Едят, пьют, галдят наперебой.
Время раздачи должностей подходит к концу. Уже занялась заря последнего дня, а еще ни один вестник не постучал в ворота.
– Право, это странно! – удивляются гости, поминутно настораживая уши.
Но вот слышатся крики передовых скороходов: советники государя покидают дворец.
Слуги с вечера зябли возле дворца в ожидании вестей, теперь они возвращаются назад с похоронными лицами.
Люди в доме даже не решаются их расспрашивать. И только приезжие провинциалы любопытствуют:
– Какую должность получил наш господин?
Им неохотно отвечают:
– Он по-прежнему экс-губернатор такой-то провинции.
Все надежды рухнули, какое горькое разочарование!
На следующее утро гости, битком набившие дом, потихоньку отбывают один за другим. Но иные состарились на службе у хозяина дома и не могут так легко его покинуть, они бродят из угла в угол, загибая пальцы на руках. Подсчитывают, какие провинции окажутся вакантными в будущем году.
Унылая картина!
Вы послали кому-то стихотворение. Вам оно кажется хорошим, но увы! Не получаете «ответной песни». Грустно и обидно. Если это было любовное послание, что же, не всегда можно на него отозваться. Но как не написать в ответ хоть несколько ничего не значащих любезных слов… Чего же стоит такой человек?
Или вот еще.
В оживленный дом ревнителя моды приносят стихотворение в старом вкусе, без особых красот, сочиненное в минуту скуки стариком, безнадежно отставшим от века.
Тебе нужен красивый веер к празднику. Заказываешь его прославленному художнику. Наступает день торжества, веер доставлен… и на нем – кто бы мог ожидать! – намалеван безобразный рисунок.
Посланный приносит подарок по случаю рождения ребенка или отъезда в дальний путь, но ничего не получает в награду.
Непременно нужно вознаградить слугу, хотя бы он принес пустячок: целебный шар кусуда̀ма [68]68
Средство магической медицины. Украшенный искусственными цветами и кисточкой из пятицветных нитей круглый мешочек наполнялся разными ароматическими веществами, и в праздник Та̀нго (пятый день пятой луны) его подвешивали в спальном покое, чтобы отгонять недуги.
[Закрыть]или колотушку счастья [69]69
Колотушка счастья – Делалась из железа или меди; символически изображала небесное оружие против недугов. Применялась при магических заклинаниях.
[Закрыть]. Посланный от души рад, он не рассчитывал на щедрую мзду.
Иной раз слуга не сомневается, что его ждет богатая награда. Сердце у него так и прыгает. Но надежды его обмануты, и он возвращается назад мрачнее тучи.
В семью приняли молодого зятя, но прошло четыре-пять лет, и еще ни разу в доме не поднимали суматоху, спеша приготовить покои для родов. Какой печальный дом! У престарелых супругов много взрослых сыновей и дочерей, пора бы, кажется, и внучатам ползать по полу и делать первые шаги. Старики прилегли отдохнуть в одиночестве. На них вчуже глядеть грустно. Что же должны чувствовать их собственные дети!
Вечером в канун Нового года весь дом в хлопотах. Лишь кто-то один лениво встает с постели после дневного отдыха и плещется в горячей воде. Сил нет, как это раздражает!
А еще наводят уныние: долгие дожди в последний месяц года; один день невоздержания в конце длительного поста.
26. То, к чему постепенно теряешь рвение
Каждодневные труды во время поста.
Приготовление к тому, что еще не скоро наступит.
Долгое уединение в храме.
