Текст книги "2050"

Автор книги: Сержан Биекенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Я вас понял, капитан. Однако хотел уточнить: почему подозреваемая на свободе и почему ее не допросили… эффективными методами?

– Это личная просьба господина Пина. – Цай Лянг пожала плечами. – У него, вполне вероятно, сформировалось особое отношение к своей ублажительнице. Он все еще верит, что произошло недоразумение и препарат где-то затерялся. Но дворецкий дома Пин заверил нас, что дронами был переворошен весь дворец.

– Понял. Какие меры можно принять против подозреваемых?

– Хотя мы и имеем дело с представительницей низшего звена нашего общества, но она имеет заметное влияние на одного из самых авторитетнейших и богатых из Избранных нашей провинции, да и всей Империи. Поэтому действовать надо аккуратно. Вызывать ненужный гнев Избранного нам точно не следует. Однако… нужно проучить эту мошенницу! – Глаза Цай Лянг злобно загорелись. – Кража у Избранного – верх нахальства, и не может оставаться безнаказанной, даже если сам Избранный этого не понимает. Постарайтесь вывести ее на чистую воду и отправить в лагерь очень быстро, чтобы у господина Пина не было времени возразить и опомниться. В случае же оказания сопротивления вы можете устранить ее и старуху без решения суда. Господину Пину я объясню все лично.

Ван Ю нахмурился и сжал зубы. Ему еще не приходилось ликвидировать женщин и тем более старух. Надеюсь, за это ему и заплатят солидное поощрение.

– А что делать с господином Пином? – спросил он.

– Не поняла ваш вопрос, старший агент.

– Господин Пин потерял важный медикамент из-за своей халатности. Это может привести к стратегической опасности для всей Империи.

– Не потерял, его обокрали, – поправила его Цай Лянг. – И он является Избранным! К тому же он член комитета по этике. Да даже не будь он членом комитета и потерял бы тысячу препаратов, вы считаете, что у вас есть юрисдикция над Избранным?

– Нет, капитан. – Ван Ю снова поклонился.

– Отлично. Тогда продолжим. Вы прекрасно понимаете, что у вас будет специальное задание, так как я не связалась с вами по коммуникатору. Но это другое задание, не имеющее отношение к лекарствам. – Цай Лянг немного помолчала. Старший агент видел, что его руководителю непросто сообщить о третьей миссии. Но что именно заставляло ее чувствовать себя не в своей тарелке? Для капитана это было очень необычно.

– У господина Пина есть двоюродный брат, господин Мин, которому, как и его жене, более ста лет, но они захотели завести ребенка. Разумеется, госпожа Мин не способна выносить его сама, несмотря на свою внешнюю молодость. Для этого они воспользовались суррогатной матерью. Как и многие другие суррогатные матери, их избранница являлась дикаркой-беженкой. Семья Мин приютила ее и сделала одной из служанок. Девушка с радостью согласилась выносить ребенка, и после рождения ей даже разрешили кормить малыша. Казалось бы, идеальная история. Хоть по национальному телевидению показывай! «Дикари тоже люди. Беженка помогла Избранным обрести счастье». Но не тут-то было. Девушка сбежала. С ней бежал один из лекарей, он был в сговоре с беглянкой. И она украла новорожденного ребенка. Благодаря спутникам мы отследили, что беглецы в степи, в одном из кочевий дикарей. Каждый день в таких суровых условиях для ребенка смертельно опасен. Мы не знаем мотивов похитителей, никакого выкупа они не требовали. Наше предположение – дикари заранее задумали похитить ребенка высокопоставленного партийца. То, как она сумела подговорить старого лекаря и сбежать незаметно для охраны, крайне подозрительно.

– Это звучит как миссия первостепенной значимости. Возможно, мне стоит приступить к ней немедленно? – Ван Ю всем своим видом демонстрировал уверенность.

– Нет, старший агент, пока ничего делать не нужно. Над делом уже работают несколько агентов. Армию мы пока привлечь не можем, так как опасаемся, что дикари, почувствовав опасность, могут расправиться с ребенком. Агенты пока прочесывают территорию. Мы ежесекундно мониторим любые передвижения, как вовнутрь, так и из кочевья. Мы дистанционно передали дикарям большие запасы товаров первой необходимости для младенцев. Наверняка эти товары достанутся, в первую очередь, ублюдкам дикарей, поэтому экономить не приходится.

– Я не совсем понимаю, капитан. Почему же мне не выступить сейчас? Я могу помочь в разведывательной работе.

– У нас есть причины полагать, что сбежавшая намеренно ребенку не навредит. У нее сложилась некая… связь с младенцем. Возможно, она ввиду своей необразованности считает его своим. Разведка докладывает, что соплеменники приняли девушку обратно. Значит, что ее безопасности непосредственно от них пока ничто не угрожает. Это также подтверждает наше предположение о том, что дикари все продумали заранее. Агентству дан месяц на то, чтобы вернуть ребенка. В противном случае к делу подключится армия. Риски для малыша в этом случае, как вы понимаете, чрезвычайно велики, даже если мы будем максимально использовать дроны. Действующая полевая команда имеет еще неделю на решение этого вопроса. Их цель – проникнуть в деревню и выкрасть ребенка либо попытаться убедить девушку вернуть его. Вероятность летального исхода для них существенна. И тогда…

– …в дело пойду я, – закончил за начальника Ван Ю. – Будет ли у меня поддержка? Сколько времени понадобится на прохождение инструктажа?

– Ничего этого не понадобится, – тихо сообщила капитан. Старший агент изумленно посмотрел на нее, не веря своим ушам. Что эта женщина задумала? – Ваше участие, Ван Ю, будет совершено секретным. С подобной секретностью вам сталкиваться еще не приходилось. О вашем участии в операции известно только мне и Верховному агенту. В случае крайней необходимости к операции будет подключен младший агент Чен Тан, который поможет вам с экипировкой. Инструкции вы получите через сверхсекретный канал связи. А теперь главная деталь – для нас не секрет, что вас нередко принимали за одного из дикарей.

– Я имперец, капитан Цай Лянг! Имперец, и вы это знаете! Эти гнусные сплетни вокруг меня не имеют под собой никакой основы! – Он покраснел, на шее вздулась жила. Тон стал заметно выше, чем допустимо в разговорах с начальником.

– Успокойтесь, старший агент. У меня нет никаких сомнений в вашей принадлежности. Вы один из самых верных и эффективных сотрудников в нашем распоряжении. Поэтому я и хочу доверить такое задание вам. Вы притворитесь дикарем. Как и любой наш сотрудник, вы в состоянии сносно изъясняться на их языке и понимать его.

– Этого недостаточно, чтобы сойти за них, и к тому же они легко распознают мой акцент!

– Да, это так. Если все пойдет по плану, от вас потребуется лишь слушать. Мы планируем дислоцировать вас недалеко от их кочевья. Вы притворитесь раненым всадником из соседнего племени. Они не могут знать в лицо всех дикарей из других селений. Мы сочиним для вас правдоподобную легенду, продумаем название вашего племени и имена родственников. Они непременно решат вам помочь и отведут в свое кочевье. Ваша задача – отравить местный колодец неопасными снотворными и вызволить ребенка.

– Почему неопасными? Мы теперь беспокоимся об их жизнях?

– За жизнь ребенка, старший агент. Мать также будет пить воду и затем кормить малыша. Снотворное начинает действовать после активации извне, и мы сделаем это только тогда, когда большая часть мужчин выпьет воды из колодца. Затем спецназ вызволит вас и малыша. Разумеется, более детальный план я предоставлю во время инструктажа. Есть вопросы, старший агент?

– Лишь один: внедрить меня – это была ваша идея или Верховного агента?

– Моя, – твердо ответила Цай Лянг, но тут же отвела взгляд.

– Спасибо за предоставленную информацию и… доверие, капитан. – Он поклонился и вышел из кабинета, закрыв дверь чуть резче обычного.

Покинув Цай Лянг, он задумался. Ему доверят миссию первого уровня! К контрабанде такая миссия отношения не имеет, а это значит, что это прекрасная возможность показать себя как универсального специалиста. Однако не его умения оказались определяющим фактором, а… внешний вид.

Внутри него начал нарастать гнев, но Ван Ю не понимал, на кого он злится. По дороге к рабочему месту увидел свое отражение в металлической двери одного из сейфов. Рыжие волосы, необычно большие нос и глаза, широкие скулы и щетина на подбородке. «Ты весь в деда», – говорил ему в детстве отец. Деда также принимали за чужака?

Ван Ю быстро отвел взгляд от двери и резким шагом продолжил путь к своему столу. Впереди его ждало очень много работы.

Глава 2. Сомнение

Солнце пекло так сильно, что Альтаир не мог смотреть больше пары секунд, и он был вынужден снова уткнуться лицом в землю. И это несмотря на то, что на носу у него красовались очки с темными стеклами – потрясающий подарок от дяди Ахмета, который тот привез из боевого похода.

– На границе с имперцами раздобыл! Их дроны доставляли товары для инженеров, обслуживающих отдаленные фермы. Мы сумели перехватить. Там было около двухсот тонн груза. Много лекарств. Много хороших лекарств! Но главное – такой превосходный подарок племяннику. От девчонок не будет отбоя! – дядя хвастался перед родителями Альтаира, когда дарил очки мальчику.

Ребенок почти ничего не понял из сказанного, но так обрадовался, что вот уже четвертый день носил очки, не снимая. Они были широковаты, и каждый раз, когда Альтаир поднимал лицо от земли и снова опускал, они падали вниз. Мальчик к тому же сильно вспотел, волосы слиплись на лбу. Он пролежал так уже минут десять, но игра есть игра. Взволнованный и улыбающийся, он был полностью скрыт от постороннего взгляда высокой травой. Смотрел он в сторону дома – двух соединенных юрт из потертого войлока. Наконец из двери быстрым шагом вышла молодая стройная девушка в простом хлопковом халате. На лице у нее даже отсюда можно было увидеть волнение. Она посмотрела по сторонам, схватилась за голову и начала громко кричать имя мальчика. В ответ тишина. Альтаир был так доволен своей находчивостью, что прыснул от смеха. Чтобы мама его не услышала, ему пришлось плотно закрыть рот ладонями, но из глаз его начали лить слезы. Сдерживаться было невозможно. А голос мамы становился все громче и наконец сорвался на визг. Мама мальчика вдруг резко замолчала. Он слегка выглянул из травы. Мама плакала. Но это были какие-то другие слезы, не такие, как у Альтаира. Неужели она расстроилась? Они ведь очень любили вместе играть в прятки. Женщина вырывала волосы на голове, и лицо исказила страшная гримаса. Мальчику стало страшно. Ему больше не хотелось играть.

– Я здесь, мама, не плачь! Я победил! Смотри, как я хорошо спрятался. Я же тебе сказал вчера ночью, что сегодня мы будем играть в прятки и что я обязательно выиграю! – Альтаир бежал к дому на всех парах, придерживая падающие на нос очки. По дороге он споткнулся и упал, но уже через несколько секунд попал в объятья матери. Она крепко сжала его и стала целовать его макушку. Мама дрожала и не успокаивалась. Вслед за ней расплакался и мальчик. Так продолжалось несколько минут, пока оба, наконец, не успокоились. Затем мама взяла его за плечи, осмотрела с головы до ног на предмет ран или ушибов. И вдруг ударила его по щеке! Это был несильный и нерезкий удар, но от неожиданности Альтаир раскрыл рот и проронил удивленное «За что?». Она никогда раньше не поднимала руку на мальчика, и он не понимал, как на это реагировать.

– Как ты мог убежать? Как ты мог лежать в траве, пока я тебя зову, так долго? Я ведь думала, что потеряла тебя. Но я не могу представить такое, не могу!

Альтаир все еще не понимал, что происходит. Он со вчерашнего дня продумал, где спрячется, и представлял, как обрадуется мама, когда поймет, какой он изобретательный.

– Мама, мы же договорились. Вчера. Когда ты меня укладывала спать. Я тебя спросил, можно ли завтра с тобой поиграть в прятки, и ты кивнула. И только что, когда ты сидела и о чем-то говорила с незнакомой тетей у нас дома, я тебе сказал, что ты ищейка, а я заяц, и побежал сюда.

Женщина в недоумении смотрела на сына. Она несколько раз кивнула и попыталась улыбнуться.

– Я тебя просто не расслышала, дорогой. Ты хотел поиграть в прятки. Но нельзя убегать так далеко от дома. Вот смотри, – она взяла с земли камень и швырнула. – Это граница, запомни. Нельзя убегать дальше. Понял? – мальчик кивнул.

– С папой мы всегда убегаем далеко-далеко, когда играем. И он разрешает мне прятаться там, где захочу. – Альтаир был обижен на мать. – Эта тетя в доме говорила про папу. Когда он приедет? Я хочу к папе!

Женщина продолжала через силу улыбаться, но на самом деле не могла выдавить из себя ни слова. Погладив по голове сына, успокоившись, она через силу, произнесла:

– Папа на небе, сынок. Он смотрит на тебя оттуда.

Мальчика это привело в еще большее недоумение. Он не понимал, когда папа научился летать и зачем ему это понадобилось.

– Это как? Как птица? Когда он вернется? Я тоже смогу летать?

Мама продолжала гладить сына.

– Тебе это сложно понять сейчас. Когда тебе будет лет десять, я тебе все хорошо объясню. Пока ты должен понять, что папа уехал далеко-далеко. К плохим людям… которые хотели навредить нам и нашим людям. Папа защитил нас, но самому выбраться у него не получилось. И он уснул.

– Давай его разбудим!

– Это другой сон, Альтаир. От такого не просыпаются. Но папина душа воспарила в небо, и теперь живет там. Он видит нас сейчас и ему хорошо. Папа гордится тобой. Однажды и мы с ним воссоединимся.

Мальчика наполнил ужас. Он не хотел ждать, хотелось увидеть отца сейчас, сию минуту!

– Когда? Когда, мама?!

Он снова разревелся, но мама не стала с ним плакать.

– Нескоро, дорогой, но это обязательно произойдет. А пока ты должен стать настоящим мужчиной, теперь ты – самый большой и сильный в нашей семье. Будешь защищать меня и дедушку с бабушкой, как папа! А мы всегда будем с тобой!

– Всегда? Ты не улетишь на небо, как папа? Ты останешься? Обещаешь?

– Обещаю, малыш.

Они крепко обнялись, но мальчик продолжал плакать. Больше ему совершенно не хотелось играть в прятки.

Ван Ю открыл глаза и резко поднялся с кровати. Сердце бешено стучало, дыхание сбилось. Щеки были мокрыми от слез. Он присел, попытался успокоить дыхание – не получалось: «Возможно, у меня паническая атака. Такого раньше со мной не происходило, нужно быстро что-то предпринять». Он побежал на кухню и достал регуляторы эмоций.

Кроме Избранных и агентов благополучия, все остальные жители Империи обязаны принимать определенную дозу регуляторов ежедневно. Они уменьшали негативные эмоции, такие как: уныние, гнев и отчаяние, но повышали спокойствие, осторожность и сдержанность.       Ван Ю запил двумя стаканами воды несколько доз спокойствия. Открыл окно и высунул голову: «Ни о чем не думать. Это просто сон». Старший агент сел на пол в позе лотоса, выпрямил спину и стал медленно дышать, пытаясь ощутить каждый вдох и каждый выдох. Почувствовал, что пульс замедляется. Ван Ю не прекращал дыхательное упражнение еще около десяти минут. Он сумел полностью отрешиться от посторонних мыслей. Закончив упражнение, замерил пульс и, убедившись, что тот в норме, медленно встал с пола и сел на единственный в квартире стул.

Теперь, со спокойной головой, он сможет обдумать и проанализировать свой сон.       Это были дикари. Сомнений быть не может. В таких грязных, убогих хижинах никто другой жить не мог. Голые степи, палящее солнце, запах лошадей – все это казалось настоящим. Особенно запах, он даже сейчас чувствовал его.

И вдруг все тело Ван Ю пронзил страх, такого ощущения он не помнил с детства! Мысль о том, что он – один из лучших агентов провинции – мог оказаться потомком дикарей, парализовала. Наконец, когда эмоции утихли, старший агент стал искать в себе рациональное объяснение.

Он был единственным ребенком относительно пожилой, в момент его рождения, пары. Родители были одними из последних в провинции настоящими преподавателями в школе. Их уволили в тридцатом году от создания Империи, когда Ван Ю было одиннадцать лет, а еще через три года был уволен последний учитель-человек во всей Империи. У него уже с девяти лет преподаватели были виртуальными. Они выглядели гораздо счастливее и красивее его родителей.

Еще до увольнения дела у семьи шли далеко не лучшим образом, а после автоматизации пришлось совсем туго. Климатические изменения в Империи в те годы достигли разрушительных масштабов, едва ли не сопоставимых с Великим Хаосом одиннадцатого года до создания Империи. Даже с помощью все более совершенного искусственного интеллекта и новейших дронов центральная сельскохозяйственная система Империи не могла прокормить всех жителей. Семье Ван пришлось настолько туго, что однажды отец втайне раздобыл на черном рынке семена и стал выращивать во дворе какие-то питательные культуры. За это он получил сто ударов плетью от агентов благополучия и больше закон не нарушал.

Родители его были бедными и жалкими, но добрыми и честными людьми. Заводить второго ребенка правительство запретило, своего единственного сына они любили всем сердцем до самой смерти. Ван Ю спросил бы их о своем сне, но оба они скончались с разницей в полгода. В том же году Ван Ю поступил в Академию безопасности. У него никогда не возникало сомнений в своих родителях, не было их и сейчас.

Однако сон о дикарях был вполне реалистичен. Такие сны были проявлением настоящих воспоминаний либо результатом работы отдела по борьбе с инакомыслием. Этот отдел был нелюбим и пользовался дурной репутацией в агентстве. Используя свои методы, сотрудники этого отдела были способны вселить в голову человека любую мысль, изменить память или управлять снами. Даже внутри самой секретной государственной структуры эти ребята имели особый статус, и никто толком не знал, чем они ежедневно занимаются, поскольку сидели в подземных этажах офиса и отчитывались напрямую Императору.

Ван Ю знал как минимум одного агента, в голову которого вселились «иные», как их прозвали коллеги. Тот бедолага был шпионом и два года провел за пределами Империи, где-то на территориях завоевателей. По возвращении в провинцию его заподозрили в недозволенных мыслях и порывах. Ван Ю помнил, как тот агент говорил, что видел странные сны, стал рассеянным и забыл многое из того, что произошло на чужбине. На протяжении следующих двух недель подозреваемый продолжал вести себя странно, а Ван Ю и многим другим запретили проводить с тем агентом любые длительные беседы. За две недели бывший шпион превратился в совершенно другого человека. Он не то что бы стал покорнее или спокойнее, он стал совершенно другим, как будто в его тело поселили чужой разум. Манера разговора, повадки, мимика – изменилось все. Постепенно память к нему вернулась, но он никогда не говорил о своей поездке. Он продолжает работу в агентстве, но уже в архиве.

Такой участи себе Ван Ю точно не желал. Однако предотвратить манипуляции со своим разумом он также не мог, так как не имел представления, как работают иные. Говорить об этом ни с кем нельзя, поскольку любое внедрение и происходит в режиме абсолютной секретности. Все, что он мог сделать, это стараться быть более бдительным и тщательно следить за тем, где находится и что потребляет.

– Служитель, который сейчас час? – спросил Ван Ю, обращаясь в пустоту.

– Четыре часа двадцать три минуты, – ответил голос виртуального помощника, раздавшийся в комнате.

– Кажется, я выспался. Подготовь мне одежду на сегодня. Гражданскую.

Несколько дронов взлетели и приступили к глажке его одежды. Как учили его в агентстве, никогда не переживать об угрозах, которые невозможно обнаружить либо предотвратить. Вместо этого нужно сфокусироваться на следующей миссии. Именно это Ван Ю собирался сделать. Он решил принять душ и умыться, и заодно расспрашивал виртуального помощника.

– Расскажи мне о гражданине Фене. Место проживания, возраст, увлечения, необычные особенности – хочу знать о нем все.

– Фен Лю. Семьдесят два года. Рост сто шестьдесят пять сантиметров, вес пятьдесят пять килограммов. Я загрузил его трехмерные изображения в ваш коммуникатор. Он живет в десятом секторе, на восемьсот пятьдесят шестой улице, в доме номер шестьдесят семь. Живет один. Вдовец. Госпожа Фен умерла во время великой смуты две тысячи пятьдесят второго года по старому летоисчислению, через два года после создания Империи. Из-за информационного вируса, поразившего все системы Империи в том году, детали ее смерти неизвестны, и Лю ими ни с кем не делился. Является неблагопристойным гражданином третьей категории. Никогда ни в каких противоправных делах замешан не был и антиимперских взглядов открыто не выражал. Однако у агентства нет сомнений, что таковые взгляды у него имеются. Лю– бывший танцор балета и неоднократно выезжал на территорию завоевателей. Его покойная супруга также была человеком искусства и подозревалась в приверженности к либеральным идеям. Разумеется, как и любой неблагопристойный гражданин, он на особом наблюдении у агентства.

– Круглосуточное наблюдение и никаких доказательств контрабанды? Он что, невидимка?

– Уже несколько лет гражданин Фен рисует. Он выставляет картины напоказ во дворе своего дома, а также приводит соседей и друзей в квартиру, где демонстрирует любимые работы, которые прячет от солнца. В доме есть несколько слепых зон. Ему неоднократно пытались установить там камеры, но он замечал их и как бы невзначай прикрывал большими картинами. Окна в доме постоянно закрыты, никаких щелей ни для новых камер, ни для дронов в квартире нет. Остаются только камеры в общих комнатах, обязательные для всех жителей. Агенты проводили беседы с посетителями выставок Фена, а также с ближайшими соседями. Никаких противоречий в их показаниях не обнаружено. Все они уверяют, что Лю – добропорядочный господин и картины его прославляют Империю и нашего Императора. Единственную зацепку агентам удалось получить через шестилетнего мальчика. Выходя из квартиры Лю вместе с матерью, он спросил ее, можно ли почитать книжку, которую ей вручил добрый дедушка. Женщину немедленно задержали для допроса. Она все опровергала и утверждала, что мальчик еще маленький и не отличает картины от книг, и к тому же видел всего лишь пару книг в своей жизни. Все вещи женщины были досмотрены, но ничего подозрительного обнаружено не было. На данный момент это все, что имеется на гражданина Фена. Более подробно описано в досье.

– Отлично. И теперь агентству нужен сотрудник, который не выглядит как большой злой верзила, по которому за километр понятно, что он не гражданский. Работа несложная. Проникнемся в доверие к старику и выведем его на чистую воду.

Ван Ю закончил гигиенические процедуры и надел одежду, приготовленную для него дронами: старую потрепанную хлопковую рубашку и широкие мешковатые брюки.

– Ну что же, времени терять не будем. Приступим прямо сейчас же. Фен дома?

– Да, хозяин. Он готовится к очередной выставке. Она откроется через три часа.

– Раз уж я так рано проснулся, то успею ознакомиться с досье и, может, даже успею к самому началу выставки.

Ван Ю сел за стол, и перед ним появились голограммы с досье на подозреваемого. Он стал внимательно читать детали его биографии и рапорты агентов.

– Так, давай-ка взглянем на его окружение. Есть что-то интересное? Кажется, есть… – старший агент говорил то ли с виртуальным помощником, то ли сам с собой. Он прошел по нескольким ссылкам и рассматривал фотографии различных людей. – Вот это, кажется, интересно! Так, а теперь покажи мне камеры наблюдения возле дома Фена! – Начав смотреть прямую трансляцию, он заметил одного примечательного человека и увеличил на нем изображение. – Вот это удача. Он сегодня на месте. Значит, должно сработать.

Затем он зашел по еще нескольким ссылкам и продолжал читать данные в течение двадцати минут. В голове сформировался четкий план.

– Ну, это будет даже легче, чем я думал! Возможно, я даже закрою дело сегодня и смогу приступить к бабке с лекарствами.

Он отключил голограммы и выскочил из дома. Ван Ю не взял с собой ничего лишнего. Он старался казаться настолько простым, насколько это было возможно. Лишь коммуникатор, который всегда при нем, и миниатюрный пистолет с резиновыми, но при выстреле с близкого расстояния смертельными пулями. Ван Ю направился к ближайшей станции метро, и через полчаса путешествия в бесшумной и прохладной капсуле был на месте.

Десятый сектор. Один из самых неприглядных и бедных районов провинции. Он почти полностью состоял из двадцатиэтажных серых жилых зданий. Даже по меркам провинции Каспий тут было очень мало зелени, коммунальных объектов и удобств. Мужчина шел около десяти минут до дома номер шестьдесят семь, но не увидел ни одного дерева. Сектор имел лишь обязательные в соответствии с государственными стандартами удобства: небольшие детские площадки, три школы, скамейки и автоматы по раздаче закусок и напитков. Улочки были очень узкие, так же, как и тротуары. Так как на дворе еще было раннее утро, по улочкам вперемешку ездили грузовые машины и низко летали дроны, которые доставляли жильцам стандартный рацион товаров, начиная от подгузников и детского питания, заканчивая мебелью для тех, у кого она не подлежала ремонту.

Многие жильцы уже вышли на улицы и направлялись к станции, чтобы отправиться погулять в центральных районах провинции и поглазеть на достопримечательности или посетить парки. Почти никто в этом районе не работал и классифицировался по третьей категории, что означало, что местные жители не представляли ценности для Империи: ни культурной, ни какой-либо другой. Эти люди принадлежали к низшему сословию в государстве и не обладали привилегиями, как и более двух третей жителей Империи.

Однако, в отличие от десятого сектора, большинство других секторов обычно состояли из представителей всех трех категорий, и «трешки» косвенно пользовались привилегиями высших сословий. Так в провинции проживали все три класса, кроме, разумеется, Избранных. Оттого десятый сектор, который был одним из самых старых в провинции и исторически никогда не имел людей первой или второй категории, казался старшему агенту удручающим. «Зато они все имеют доступ к образованию, медицине, имперской сети и прочим достижениям цивилизации. Наверняка большинство завоевателей и прочих иноземцев о таком и мечтать не могут», – подумал Ван Ю.

Наконец, достигнув дома шестьдесят семь, такого же серого здания, как и прочие вокруг, он нашел близлежащий автомат, купил фруктовый мармелад из тофу и банку холодного чая со вкусом женьшеня и присел на одну из десятка стоявших в ряд скамеек. Ссутулившись и закинув ногу на ногу, он, громко чавкая, стал жевать свою еду.

Большинство скамеек рядом было занято. Ван Ю был уверен, что многие из этих людей также ждут открытия выставки. Закончив трапезу, он отрыгнул и начал громко распевать: «В каждой деревне, на каждой ферме, будит жителей утром петух! Навоз в квартире, плесень на стенах, и с этих стен смотрит Винни-Пух!». Ван Ю громко расхохотался. Он продолжал смеяться около минуты, затем закашлялся, успокоился и снова состроил невозмутимое лицо. Окружающие люди смотрели на него со смесью ужаса и веселья.

Ван Ю было тоже крайне весело – они принимали его за идиота или душевнобольного. Таких граждан обычно помещают в центры душевного спокойствия либо лагеря перевоспитания. Там их проверяют. Если врачи убедятся, что такой индивид не является оппозиционером, радикалом, шпионом, маньяком или прочим субъектом, представляющим опасность для общества, его или ее обычно отпускают. «Клоунов, шутов и комиков у нас давно запретили. Пусть хоть эти чудаки развлекают зевак», – сказал ему как-то один из коллег. Люди, однако, опасались находиться возле «чудаков» и либо сторонились их, либо притворялись, что их не видят. Вот и сейчас половина сидящих рядом встали со своих скамеек и пересели подальше. Другая половина якобы на него не обращала внимания, но внимательно слушала, что он скажет дальше.

– Да, да! Бегите, бегите! Думаете, я очередной псих? Нет, я сын Дин Циу, одного из самых знаменитых режиссеров на заре Империи. Все вы его знаете, все вы его любили. Или ваши отцы любили. А потом отец исчез! Знаете, куда? Я тоже не знаю. Никто не знает. Вышел утром на работу и больше его никто не видел. А «Винни-Пух» – это один из его фильмов, который он снял к концу своей карьеры. Взял иностранный фильм и переснял его на наш имперский лад. Люди были в восторге! Сплетники говорят, что из-за этого фильма он и пропал. С чего они вообще такое взяли, вот чудаки! А в деревнях до сих пор висят плакаты и постеры у детей с Винни-Пухом. Я про это и спел. А что вы так все поразбежались? Что Винни-Пух – это табу какое-то? Он с кем-то связан? – и старший агент снова расхохотался.

Еще больше людей отсело подальше или удалилось, но один пожилой человек долго внимательно смотрел на Ван Ю и затем подсел к нему на скамейку.

– Благополучия вам! Меня зовут Бао… Просто Бао. – Старик протянул руку. Ван Ю пожал ее. – Очень интересную историю вы рассказываете. Я бы не стал так громко об этом кричать, хотя это ваше дело, конечно. – Старик говорил очень тихо, в противовес грубому и хамоватому тону, которым ему ответил Ван Ю.

– Да уж точно, это не ваше дело! Отлично провожу время, вас что-то не устраивает? Вы что, из этих, – Ван Ю начал делать странные движения руками, – из агентов? Я вас не боюсь! Уже сто раз допрашивали. Крепкие ребята, большие ребята, но я тоже не промах!

– Нет, нет, я не агент. Я… Вы ведь еще не представились.

– Дин Тао, сын Дин Циу. Единственный сын, к большому сожалению, моего покойного отца!

Старик Бао внимательно смотрел на незнакомца.

– Что вы делаете здесь, Дин Тао? Да еще и в такую рань?

– Говорят, тут старик Фен Лю какие-то свои работы представляет. Художником, видишь ли, заделался. Отец говорил, что балерун он был сносный. Хочу глянуть, как он освоил новое ремесло. Думаю, что он дилетант! Я ведь сам художник. Рисовал так, что сам смотритель сектора просил мои картины. А потом случилось, – Ван Ю развел руками в стороны, – вот это все. Не могу я рисовать бетон и железо.

– Вы знакомы с господином Лю лично?

– Да, но он, наверное, меня уже и не помнит. Маленький был, это было немного позже пропажи отца. Навещал меня в приюте несколько раз. Потом я подрос, начал рисовать, но старого Лю больше не видел. Затем… угодил в пару учреждений, о которых говорить не хочу. Ну и вот теперь я снова артист, творец и сам себе хозяин.

– Бедный мальчик… – прошептал старик. – Послушайте, господин Дин Тао, кажется, нам есть что обсудить. И вам с господином Лю тоже. Не хотите ли стать почетным первым посетителем сегодняшней выставки?