Текст книги "Первый тайм (СИ)"

Автор книги: Сергей Звонарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Звонарев Сергей
Первый тайм

Саша проснулся от щекотки в носу.

Чихнув, он открыл глаза и приподнялся на локтях. Робот-паучок, прихрамывая, отбежал в сторону и уставился на него. Обычная учебная модель, размером с ежика, только в передних лапах зачем-то добавили сочленение. Не иначе, местные лицеисты химичат.

– Привет! Ты чей?

Паучок не ответил, только приподнял неисправную лапку, словно жалуясь. Саша вылез из спального мешка и с интересом огляделся – как здесь при свете дня? Эстакада магнитки ровной дугой тянулась в лес, над которым вырастали небоскребы Зеленограда. Тень от эстакады пересекала лужайку и терялась в светлой березовой роще с пешеходной дорожкой, ведущей к станции. Поезд, бесшумно отошедший от платформы, пронесся над головой, обдав воздушной волной с запахом грозы. Саша с удовольствием вдохнул знакомый аромат и быстро собрал рюкзак. Паучок, хромая, бегал рядом.

– Дай посмотрю.

Тот не возражал. "Ох уж эти лицеисты, – бормотал Саша, настраивая сервопривод, – все оригинальничают..."

– Я в город, – сообщил он, закончив. – Пойдешь со мной?

Робот не возражал, но тут за Сашиной спиной раздался радостный возглас:

– Борис, вот он! Я нашла!

По тропинке, запыхаясь, бежала девочка-подросток, а за ней спешил парень с пультом в руках.

– Здрасте, – сказала она и, смущаясь, показала на робота, – вы... вы знаете, он наш.

Саша осторожно поднял паучка – тот засучил лапками по воздуху – и с показной строгостью спросил:

– Кто делал сервопривод?

– Я, – сказал подошедший Борис, – а что?

– Теорию шагающих механизмов изучал?

Подростки переглянулись.

– Нет, – виновато признался парень, – мы еще не проходили.

– Отдайте робота, – жалобно протянула девочка, – мы его починим...

Саша отпустил паучка, и она удивленно воскликнула, когда тот шустро побежал к хозяевам. Девочку звали Ирой, и вместе с Борисом они готовились к городскому смотру научно-технического творчества. Оказалось, длинные лапки нужны для преодоления высоких ступенек. "Мы хотим, чтобы он ухаживал за лицейским садом и клумбами", – заявила Ира. Борис, слушая ее, смущался: похоже, девочка нравилась ему больше, чем ее идеи.

– Ладно, – сказал Саша, – сегодня я добрый. Смотрите, как надо делать...

Парень оказался толковым, только с теорией у него было туговато, но ничего – всего-то седьмой класс, к выпускному разберется. Ира занималась блоком управления, и в этом она была спец – паучок слушался ее беспрекословно, а вот Бориса понимал не всегда. "У тебя голос другой", – заявила Ира, и они немного поспорили, может ли слуховой анализатор различать тембр голоса. Наконец, Борис догадался спросить у Саши, кто он и откуда.

– Вы ведь лицеисты?

– Да.

– Тогда я ваш новый учитель, – объявил Саша и широко улыбнулся, скрывая смущение от того, что впервые сказал это вслух.

***

Они все-таки нашли удобный наблюдательный пункт – старую, уже расселенную двенадцатиэтажку за дощатым забором с прорехами. Вовка поднимался первым, заглядывая в пустые квартиры и строя разнообразные предположения, кто и как здесь жил; за ним шла молчаливая Марина, а замыкал шествие строгий Игорь с рюкзаком на спине.

– А вот задержат нас за незаконное проникновение, – с удовольствием сказал Вовка, обследуя очередную квартиру, – что в деканате скажут? "Студенты-дипломники, а ведете себя как дети, – проскрипел он голосом замдекана, – каждому – две недели семинаров по технике безопасности!"

Хрустнув стеклом, улыбающийся Вовка появился в дверном проеме.

– Будешь так бегать, точно задержат, – буркнул Игорь и спросил, переведя дух: – Скажи лучше, какой этаж – восьмой или девятый?

– Восьмой, – отозвалась Марина, – тебе помочь?

– Дотащу.

– А то давай, – подключился Вовка, чувствуя, что мог бы и сам предложить.

– Нет уж, не надо, – ответил Игорь, просунув пальцы под лямки, – камеру разобьешь, а мне отвечать. И вообще, хватит носиться, лучше выбери место.

С десятого этажа открывался прекрасный вид, но Вовка, сбегав наверх, сообщил, что нашел лестницу на крышу, и они решили устроиться там. Игорь поставил штатив, закрепил камеру и немного повозился с настройками.

– Ну, вот, любуйтесь, – предложил он.

– А увеличить можно? – спросила Марина, глянув на экран.

– Конечно.

Изображение, смазавшись, приблизилось и тут же вновь стало четким. Взлетно-посадочная полоса аэрокосмического комплекса "Жуковский" занимала все поле зрения. Сейчас она была пустой – только заправщик медленно двигался по краю полосы – но уже скоро на ней появится "Атлант" – первый носитель, построенный по проекту "Воздушный старт". Если все пройдет по плану, через четыре часа станция "Шэньчжоу-5" будет на орбите.

– Здорово, что мы выбрались, – сказал Вовка, – а то когда еще соберемся? Сашка вон обещал, а не приехал, а Игоря, небось, из Дубны потом не вытащишь. Я-то, конечно, в Жуковском останусь... Марин, а ты уже решила, куда? – спросил он неожиданно для самого себя: вопрос, занимавший его последние недели и задать который все не хватало смелости.

– Пока нет, – помедлив, ответила та.

Здесь не останется, понял Вовка, и ему стало грустно. А может, плюнуть на все и поехать с ней? Нет, не то, это было бы неправильно, не знаю, почему, но неправильно... Да и захочет ли Марина? Наверное, против не будет – так, пожмет плечами. Она стала серьезнее в последнее время, задумчивее, даже печальнее – а почему, непонятно. То есть, понятно, конечно: последний курс, диплом, скоро все разбегутся кто куда. Но ведь так у всех, а у нее вдобавок что-то свое, особенное. И не спросишь – бесполезно допытываться, пока сама не скажет. Такой вот характер.

– Если хочешь знать, "Атлант" – просто красивая игрушка, – вторгся в его мысли Игорь. – Так, произвести впечатление на публику. Одноразовые системы надежнее и дешевле.

– Ерунда, – буркнул Вовка. Спорить ему не хотелось, особенно сейчас. Он предпочел бы поговорить с Мариной.

– Да что ты? Напомнить, во сколько он обошелся?

– Это перспективный проект. Инвестиции в будущее.

– Ага, конечно. С какой стати термоядерщики Дубны должны оплачивать фантазии космолетчиков Жуковского?

Вовка покосился на Марину: та не собиралась вмешиваться, но хотя бы слушала.

– Ты рассуждаешь, как бухгалтер, – начал он, – причем бухгалтер, ничего не смыслящий в экономике высоких технологий...

Как всегда, спор затянул их; Игорь, по обыкновению, превозносил Центр термоядерной энергетики в Дубне. За реакторами, построенными на принципе Лорана-Горбовского, до сих пор очередь на десять лет вперед, говорил он, да и оборудование для магнитной дороги, соединившей подмосковные наукограды, сделали именно там. Да, соглашался Вовка, Дубна была первой, но вспомни нанотехнологический кластер в Зеленограде! А еще мегаустановки по физике высоких энергий в Протвино, Пущинский центр биотехнологий. И, кстати, магнитка уже вышла на самоокупаемость за счет туристов, скоро она сама будет давать Дубне заказы...

– Марина, а ты что думаешь? – спросил Вовка.

Она сидела на рюкзаке, обхватив колени, и смотрела вдаль.

– Думаю, что вы как петухи, – сказала Марина, усмехнувшись, – будто шпорами хвалитесь.

– Шпорами? – обиженно протянул Игорь. – Ну, скажешь тоже...

– Главное – это люди, – продолжила Марина, – люди, создавшие все это. Вы как дети, вы даже не представляете, как вам повезло. – Вскочив на ноги, она посмотрела вдаль, в сторону от Жуковского. – Вы не понимаете, все могло быть хуже, гораздо хуже, чем сейчас. Вам построили этот мир, и вы живете в нем, не зная, как он хрупок...

Она запнулась. Игорь обиженно молчал, а Вовка подумал, что Марина, как обычно, права; он не знает, почему, просто чувствует так. Повисла неловкая пауза; разбивая ее, Вовка заявил, что проголодался и хочет есть. "Кто со мной?" – спросил он, доставая припасы.

Они с аппетитом поели, размолвка забылась – тем более, что все этого хотели. Потом они вспоминали всякие смешные случаи из лицейской и университетской жизни, а потом, точно в срок, на взлетной полосе показался "Атлант" – и даже Игорь со своим вечным скепсисом умолк, любуясь красивой и мощной машиной с распростертыми крыльями и ракетой на спине. Даже отсюда рев двигателей заглушал голоса; разбег по пятикилометровой полосе, казалось, никогда не закончится. Наконец, "Атлант" поднялся в небо. Игорь приник к камере, желая снять все этапы полета. Через три минуты на экране полыхнуло белым: ракета с модулем стартовала. Воцарилось напряженное молчание. Вскоре показался "Атлант"; когда он садился, на белой спине, казалось, мелькнула подпалина от огня, а еще через пару минут пришло сообщение из ЦУПа: модуль станции вышел на заданную орбиту.

– Ну, вот, а ты говорил! – закричал Вовка, и тут же стал взахлеб рассказывать о новых проектах, о том, что "Атлант" – это только первая ласточка, что носитель можно сделать гораздо лучше, и вместо того, чтобы бесконечно копировать древнюю "Мрию", пора бы уже задуматься о космолете на термоядерной тяге.

– Пойдем завтра к нам, – расхрабрившись, предложил он Марине, – посмотришь, как мы работаем. Обещаю, скучно не будет!

Она, взглянув на него с улыбкой, покачала головой.

– Я завтра уезжаю. Рано утром.

Вовка растерялся.

– Куда?

– По магнитке, – туманно ответила она. – А может, и дальше.

***

– Ну, что скажешь? Понравилось тебе?

Марина весь день провела в лицее: слушала споры старшеклассников на семинарах, помогала вести лабораторные по робототехнике и даже поиграла в волейбол за девушек – те с ее помощью утерли-таки нос парням. Теперь Саша хотел знать, что она думает обо всем этом.

– Понравилось, – ответила Марина, – хорошие дети.

Они шли по бульвару, огибавшему комплекс лицейских зданий. Из ботанического сада донеслись приближающиеся голоса. Ветви раздвинулись, показалась группа старшеклассников с учителем. Дети, доселе возбужденно галдящие, вдруг притихли, а спустя мгновение над садом поплыли разноцветные зонтики размером с цветок одуванчика. Послышались восторженные возгласы, перекрываемые призывом учителя: "Дети, не толкайтесь! Каждый сможет попробовать!"

– В твоем молчании мне слышится "но", – с иронией сказал Саша. – Или я неправ?

Марина вздохнула.

– Да нет, прав, конечно. Вот, смотри – у тебя пятнадцать учеников в классе, так?

– Верно.

– Я заметила, ты работаешь не со всеми одинаково. На лабе ты половину урока провел с этой парочкой, как их...

– Борис и Ира.

– Точно! А ведь были ребята, у которых так ничего не получилось, и ты не успел им помочь.

– Согласен, но в первую очередь мы должны выявить тех, у кого есть способности. Ты ведь знаешь, это базовый принцип: поощрение научно-технического творчества, помощь тем, кто успешен в нем. От этих ребят зависит наше будущее, разве не так?

– Ты читал мемуары Горбовского? – неожиданно спросила Марина.

– Разумеется, – буркнул Саша, задетый за живое. – Сейчас ты скажешь, что он родился в депрессивном районе, учился в обычной школе, поступил в университет со второго раза, да и там особо не блистал оценками...

– Именно!

– Горбовский – это исключение.

– Да, как и все великие люди.

– Что ты предлагаешь? – сердито спросил Саша. – Набирать троечников и возиться с ними? Думаешь, это путь к успеху?

Марина не ответила. Некоторое время шли молча, потом она сказала:

– Ты извини, что я на тебя набросилась. Просто я тоже из этих, из троечников. И выросла я в таком же районе, как и Горбовский, и до восьмого класса училась в обычной школе, где половины предметов не было.

– Но теперь ты здесь, – сказал Саша. – Ты справилась.

– Да, и я благодарна тебе за помощь. Но сейчас меня волнуют те, кто остался там, где я родилась.

Он не знал, что сказать – такое часто случалось в разговоре с Мариной. Она отличалась от других лицеистов: замкнутая, молчаливая, часто равнодушная к общему веселью. Учеба давалось ей тяжело, и Саша нередко чувствовал неловкость, когда Марине долго приходилось объяснять то, что остальные схватывали на лету. И все-таки... все-таки в ней было нечто, вызывающее уважение.

Впереди показалась станция магнитки. С платформы открывался превосходный вид: невысокие, причудливой формы корпуса лицея, тонущие в зелени, блюдце озера с жилыми башнями по берегам, и дальше, вдали от магнитки, панельные многоэтажки старого города. Там и живут троечники, неожиданно подумал Саша.

– Знаешь, я решила вернуться домой, – сказала Марина.

– Зачем? Что ты там будешь делать?

Она улыбнулась.

– Лицей. Такой же, как здесь. Ну, примерно такой.

Саша уставился на нее.

– Как и с кем? Ты что, все предметы будешь вести?

Марина рассмеялась.

– Ну, поначалу лабораторных по робототехнике у меня не будет, да и 3-D микроскопов тоже. Но ничего, что-нибудь придумаем. Главное – творческий подход.

Саша хмыкнул.

– Ты серьезно?

Вдали показался поезд, бесшумно летящий к станции. Ожидающие потянулись к краю платформы.

– Серьезнее некуда. Кстати, создание семьи – тоже творческий акт, – весело добавила Марина. – Никогда не думал об этом, а? Или у вас, мальчиков, только космолеты с реакторами на уме?

Подъехавший состав избавил смущенного Сашу от необходимости отвечать. Марина обняла его и поцеловала в щеку.

– Навестишь меня? – спросила она из вагона.

– Обязательно! – с чувством пообещал Саша и простодушно добавил: – Мы все приедем, и Вовка с Игорем тоже.

– Давайте, давайте, буду ждать.

Двери плавно закрылись, поезд мягко тронулся, набирая скорость. Саша, проводив его взглядом, не торопясь пошел к лицею, обдумывая то, что наговорила ему Марина. Мысли скакали по недавнему разговору, и связать их никак не получалось: одно казалось верным, другое глупостью. В конце концов, он решил перечитать мемуары Горбовского: там все просто и ясно.

По крайней мере, так было раньше.

***

Игорь нашел Громова в лаборатории: тот сидел в кресле оператора, сцепив руки на затылке и уставившись в экран. В гладкой лысине отражались потолочные лампы.

– Пересдача завтра! – рявкнул Громов, не оборачиваясь. – Завтра, сколько раз повторять! И скажите всем, хватит по одному ходить!

– Я все сдал, – ухмыльнулся Игорь. – Досрочно, Аркадий Борисович.

Громов – низенький, с перетянутым ремнем животом, с волосатыми руками, торчащими из коротких рукавов светлой рубашки, энергично выкатился из кресла и крепко схватил – будто краб добычу – руку Игоря, сыпля приветственными вопросами и сверкая искусственным глазом: расплата за небрежность при работе с аттосекундными лазерами. Но оно того стоило, повторял Громов любому, кто имел терпение слушать – вспомните хотя бы Пекинскую термоядерную, как бы вы обошлись без импульсной генерации, а?

Захваченный радушием Громова, Игорь почувствовал, что еще немного, и не сможет сказать то, что собирался. Честно говоря, он и не смог – просто достал из сумки контракт (сувенир из Кадараша, да?) и молча протянул научному руководителю.

– Что это? – спросил тот, уставившись здоровым глазом на карточку. Неловко ткнул ее пальцем, на что карточка приглашающе пискнула. Игорь подсказал пароль.

Сведя брови домиком, Громов пролистал карточку, держа ее на отлете двумя пальцами – словно боясь, что та укусит. Игорь ждал вопросов, но их не было. Наконец, с потухшим лицом Громов вернул контракт.

– Значит, уезжаешь.

– Да.

– У тебя должна быть веская причина.

– Вы ее знаете.

Ответ прозвучал резче, чем хотелось.

Громов подошел к окну. Вдали, в зелени парка, белел "Центр передовых разработок", выстроенный в форме тора – в память о первых Токамаках. Видимо, память эта слишком крепка, подумал Игорь, вспомнив доклад на Ученом совете. Идея динамического удержания плазмы оказалась не по зубам местным мудрецам. Или я плохо рассказал, неверно расставил акценты, в который раз размышлял он? Громов тогда сказал, что нужно подождать, проект слишком рискованный и затратный, подай через год. А лучше, через два, когда наберешься опыта. Какого опыта, работы с установками, созданными в прошлом веке? Игорь усмехнулся – зачем, если в Кадараше меня поддержали? "Вы сами говорили, что наука не имеет границ, – ответил он на невысказанный упрек. – Да, здесь меня всему научили, и я всегда буду благодарен моим учителям. Но ученый должен работать там, где может реализовать свои идеи, разве нет?"

– Как приедешь, зайди к Ребери. – Громов обернулся к Игорю. – Мы вместе работали на Пекинской термоядерной. Он лучший специалист по динамике плазмы. Из тех, кто в Кадараше, – добавил Громов и не удержал ухмылку: – А вообще, самые лучшие, конечно, здесь.

– Спасибо, – Игорю стало неловко: ждал разноса, а получил совет.

Громов глянул на часы.

– Знаешь, что? – Похоже, он загорелся новой идеей. – Давай-ка я устрою тебе отвальную.

– Отвальную? – Игорь насторожился. Байки о розыгрышах теоротдела ходили по всей Дубне, и если хотя бы половину из них была правдой...

– Да не бойся, ничего особенного. Просто у Лифшица как раз семинар сейчас начинается, тебе полезно будет поучаствовать.

– А кто докладывает? – С облегчением спросил Игорь. Он не возражал послушать кого-нибудь напоследок.

– Предзащита, – Громов прищурил здоровый глаз, – неплохой аспирант, вполне толковый. Но, думаю, мы изменим регламент. Первым докладчиком будешь ты, аспирант пойдет на закуску.

– Я?! – Задохнулся Игорь. – У Лифшица? Да я не готов, у меня даже презентации нет...

Громов распахнул дверь: – Вперед, дорогой товарищ! Если боишься добряка Лифшица, в Кадараше тебе делать нечего – съедят с потрохами!

Игорь жадно глотнул чая – после трех часов научного ора в горле было сухо, как в пустыне. Ну, что тут скажешь – старина Лифшиц умел завести своих парней! Пачку мела искрошили об доску... Особенно отличался «толковый» аспирант – чувствовал, что пока отдувается Игорь, до него очередь не дойдет.

– Неплохо прошло, – задумчиво сказал Громов, утонув в мягком кресле. Было поздно, все уже разошлись, закатное солнце освещало просторный холл. – Пара дельных мыслей, пожалуй, была...

– Пара мыслей? – удивился Игорь. – Да они же камня на камне не оставили! Я только и успевал отбиваться!

Громов хмыкнул.

– Это тебе так кажется. Ты еще у Горбовского на семинаре не был, там чуть до драки не доходило.

– Не может быть, – не поверил Игорь.

– Ну, не верь, если не хочешь. Ты лучше скажи, как тебе идея Антона с конформным преобразованием? По-моему, сильно все упрощает.

Игорь поморщился.

– Да чушь все это! Он сам не понимает, что пишет. Тоже мне, аспирант...

– Да ну? – Громов нашел на планшете нужно фото с доски: – Вот здесь оно весьма уместно...

Игорь тут же ринулся в бой, забыв про усталость. Громов, подзадоривая его вопросами и сомнениями, грустил о том, что вот опять не вышло передать опыт, и что опять молодежь будет набивать те же самые шишки. Он думает, в Кадараше медом намазано, мысленно усмехнулся Громов. Видишь ли, Ученый совет его не послушал! А там тебе придется убеждать не своего брата ученого, а менеджеров, знающих о науке лишь то, что им показывают на презентациях! Да и взяли-то тебя только для того, чтобы перенять опыт, полученный здесь! Почти все базовые идеи предложены нами – только мы не торгуем ими, а отдаем даром. Один из принципов Содружества, сформулированный Горбовским – свободный обмен информацией, никаких секретов. Терпеть не мог споров о приоритете, гнал нещадно тех, кто заикался на этот счет... А вот тебе и обратная сторона – денег у нас на порядок меньше, чем в Кадараше, этим они и пользуются. А молодежь и рада заглотить наживку – пожалуйста, пример перед тобой...

Хватит ворчать, одернул себя Громов, насильно мил не будешь. "Иди, юноша, в молодости твоей, куда ведет тебя сердце...", вспомнил он. Что ж, ум и сердце у него есть, а опыт с годами придет.

Буду на это надеяться.

***

Вовка не поверил глазам, увидев гидрофлайер, ткнувшийся в берег. Что за бред! Здесь и на байдарке-то надо осторожно... Но нет, все верно: плавные обводы водозаборника и похожий на блюдце экран, наполовину зарывшийся в песчаную отмель, от которой начиналась синяя гладь водохранилища. Над кормой склонилась загорелая девушка в футболке и шортах – упираясь в борта руками, она что-то высматривала в недрах двигателя.

Вовка с нарочитым плеском опустил весло. Девушка обернулась, приложив ко лбу ладонь козырьком. Руки у нее были тонкими и сильными, шея длинной, а подбородок острым. Похожа на Марину, кольнуло Вовку, и явно с характером. На белой футболке виднелась эмблема: космический корабль на фоне звездного неба, пронзающий герб Уральского университета с надписью "1700 – 2050". "Туристы или экскурсанты?" – заработала мысль.

– Привет, – поздоровался он. Девушка, нимало не смущаясь, смотрела на незнакомца. – Помощь нужна?

– Вы из техподдержки?

Голос звонкий и быстрый, как речная вода на перекате. В голосе слышалось удивление. Вовке привиделась Марина, стоящая на берегу в ожидании, когда подплывет флайер. Тронув воду веслом, Вовка направил байдарку к берегу.

– Лучше, – проникновенно ответил он, – я доброволец. Я даже не буду вас ругать за безрассудство...

Поглядывая на себя как бы со стороны, Вовка считал, что он великолепен. Он работал по двум фронтам, сочетать галантность и компетентность по части ремонта «индивидуальных технических средств скоростного передвижения по воде». Девушку звали Юлей, и, слава богу, она любезно позволяла помогать себе. Большую часть душевных сил Вовка тратил на поддержание беседы, искренне надеясь, что опыт позволит его рукам без участия мозга настроить сбитую ударом о дно частоту двигателя. Оказалось, Юля была не одна. Оказалось, она путешествует в кампании столь же сумасшедших первокурсников. Сейчас они отправились за помощью, потому что техподдержка, устроив Юле выговор за ненадлежащее использование водного транспорта, обещала прибыть только к вечеру. «Честно говоря, – призналась Юля, сидя на рюкзаке рядом и заинтересованно глядя на Вовку, погруженного в двигатель по самые плечи, – я не очень хочу с ними встречаться. Как думаешь, мы успеем убраться отсюда?» – спросила она, оглядевшись.

Вовка на мгновение замер, радуясь переходу на "ты". Контур он давно уже починил и теперь банально тянул время, выжидая, куда заведет беседа. Признайся, Юля тебе нравится, мелькнула мысль – и, вдогонку, неожиданно: Марина бы ее одобрила. Вовка вспомнил последний разговор с ней, свою настойчивость и ту необычную деликатность, с которой Марина спрямляла углы. Неловко вспомнить, до чего он тогда договорился. Слава богу, все же взял себя в руки, не слетел с катушек...

С тех пор, с того самого разговора, Вовка все не мог найти себя, пребывал в каком-то нервном состоянии; все хотелось куда-то идти, что-то делать; и при этом все валилось из рук. То, что его увлекало раньше – космопланы, межпланетные корабли на термоядерной тяге, споры с Игорем о судьбе Содружества – все куда-то ушло, стало неважным. Хорошо еще, что настало лето; и однажды, мгновенно приняв решение, Вовка мигом собрал рюкзак, взял напрокат байдарку, даже не проверив ее, и, сойдя с магнитной кольцевой на станции у Тарусы, поплыл по извилистой Угре, по вечерам заклеивая прорехи в изношенном днище. И это оказалось хорошо – тихий плеск воды под веслами, костер с котелком на рогатине, ночевка под звездным небом. И вот теперь эта еще встреча, замечательная своей неожиданностью.

Сверху, с обрыва над песчаной отмелью, донеслись оживленные голоса, и спустя мгновение там показалась шумная компания. Удивленно поглядывая на Вовку и вполголоса его обсуждая, первокурсники спустились к воде. Каждый был в той самой футболке со звездным небом.

– Ну, все готово, – деловито сказал Вовка, обращаясь исключительно к Юле. – Хочешь, проверь.

Юля встала с рюкзака.

– Ребята, помогите, – обратился к парням Вовка, словно они были знакомы сто лет, – Видите, дама хочет прокатиться.

Показывая пример, он схватил экран флайера, зарывшийся в песок, и, деланно кряхтя, попытался его приподнять.

– Без вас никак, – Вовка широко улыбнулся. – Ну же, давайте!

Потом они покатались на флайере, все по очереди. Вовка, разогнав волну, ко всеобщему восторгу сделал на ней сальто; а потом, после долгих уговоров, обещал всех научить этому трюку, только не здесь – на Угре как следует не разгонишься. Вот на Химкинском водохранилище – пожалуйста. «Приедете? – спросил он, глядя на Юлю. – Могу устроить вам смену в лагере». Уже темнело, они сидели у костра, от булькающего котелка поднимался аппетитный парок. Парни загалдели, с восторгом обсуждая перспективу новой поездки. Юля, обхватив колени руками, молча смотрела на огонь.

Вовка встал и пошел к реке. Повеяло прохладой и сыростью. Вода темной невидимой массой тихо текла перед ним. В черном небе проступали звезды.

Сзади послышались шаги.

– Тебе нравится здесь? – спросил Вовка. – Почему вы приехали?

Юля ответила не сразу.

– Я пыталась к вам поступить, – наконец, начала она. – Но провалила экзамены. В школе я была отличницей, золотой медалисткой. Думала, здесь меня примут с распростертыми объятьями. Какая наивность! – Она усмехнулась. – Куда мне до вас, небожителей...

Ее голос дрожал. Вовка почувствовал себя канатоходцем – одно неверное движение, и упадешь.

– Значит, мы небожители, – слова приходили сами, он не знал, что скажет в следующий миг. – Ну, тогда я падший ангел, наверное. Приветствую вас, люди земли, – добавил он с пафосом, маскируя смущение, – я пришел даровать вам силу!

Они не видели лиц друг друга. Река чуть слышно журчала на далеком перекате.

– Расскажешь о себе? – спросила Юля.

Вовка задумался. За спиной затрещал костер, оживленный подброшенными дровами. Флайер, тускло освещенный пламенем, проступил из темноты. Слишком быстро, подумал Вовка, я еще не готов. Я еще сам не разобрался, не понял, к чему стремлюсь...

– Расскажу, – ответил он. – Когда ты приедешь.

Юля хмыкнула.

– Для небожителя ты слишком скрытный.

– Я же падший, – в тон ей ответил Вовка. – Ты забыла?

***

К шести утра выпускной выдохся.

Голографическую панель у входа еще не выключили. Поверху экрана бежала надпись "Выпуск 2052 – мы лучшие!", а в его глубине плавали иконки с голограммами. На той, что раскрылась сейчас, Саша увидел свой класс: лицеисты стояли на платформе в ожидании поезда. Кажется, это была экскурсия в Жуковский, сто лет назад устроенная Вовкой, совершенно замечательная экскурсия! Он показал все самое интересное и даже договорился, чтобы их пустили в "Атлант". Дети были в полном восторге, и на обратном пути, разумеется, половина класса решила поступать на аэрокосмический факультет. Только Борис остался верен роботам – кажется, тогда он учил своего паучка подносить Ире цветы. Не такая уж и простая задача, как выяснилось – проблема сохранения равновесия, да еще при смещении центра тяжести, требовала серьезных усилий.

Впрочем, результат того стоил. Во всяком случае, Ира была рада.

– Ты не передумал? – спросила подошедшая завуч, эффектная брюнетка возраста элегантности, вырастившая своих детей и теперь все силы отдающая чужим. – Смотри, какие фотографии замечательные!

– Замечательные, – виновато согласился Саша. Завуч с самого начал отнеслась к нему с материнской заботой, помогала во всем, и, кажется, до сих пор не могла поверить, что он уходит из лицея. Теперь при любом разговоре с ней Саша испытывал чувство неловкости. – Мне пора, Людмила Александровна, а то на поезд опоздаю.

– Но ты ведь еще зайдешь?

– Конечно, завтра зайду, – пообещал он и чуть не добавил "за документами", но вовремя прикусил язык.

Дорога к станции, знакомая до последнего камешка. Если бы ему сказали, что через пять лет он уйдет из лицея, Саша ни за что бы не поверил. Он вспомнил, как удивился решению Игоря уехать в Кадараш – зачем, здесь же все так знакомо, так близко? А теперь вот сам уезжаешь – в никуда, на пустое место. Ну, не совсем пустое, кое-чего Марина добилась: старое здание школы в райцентре под лицей вроде дают, еще бы штат не сократили! И приборы нужны хотя бы по минимуму; ну, тут тебе помогут, Игорь пришлет... Мысли соскочили к новому делу, и очнулся Саша только на платформе, глядя с ее высоты на далекие корпуса лицея, утопающие в зелени парка. Прекрасный дом, построенный теми, кто был до тебя. Почему же ты его покидаешь?

Потому что так надо, подумал Саша, потому что ты должен сделать свое. Новое вино не вливают в старые меха: так, кажется? Он хмыкнул: древняя мудрость долго ждала своего часа. Саша не сомневался, что найдутся те, кто захочет остаться в родительском доме, теплом и уютном. Что ж, пускай они его берегут.

Вот только мне это уже не интересно.

Состав подошел, как всегда, точно по расписанию. В ранний час пассажиров было немного, и Саша с удовольствием устроился возле окна. "Когда еще доведется прокатиться на магнитке?" – мелькнула мысль. На все, что раньше так нравилось, теперь он смотрел словно сквозь дымку – как в подарочной книге с картинками, прикрытыми папиросной бумагой. Послезавтра он поедет в последний раз по тому же маршруту, а выйдет на пересадочном терминале в Можайске. Дальше – Москва, площадь трех вокзалов, поезд до Свердловска и рейсовый автобус до райцентра, где Марина замыслила совершено удивительное, невероятное дело, участие в котором Сашу теперь привлекало больше, чем комфортная жизнь в устроенном и знакомом мире.

Горбовский бы его понял.

***

На похороны Игорь все-таки успел.

Двадцать четыре часа сумасшедшей гонки – с того момента, как он узнал о смерти Громова. Секретарша Игоря оборвала провода, выстраивая маршрут из Мельбурна до Дубны, но все же справилась. Совещание по пилотному проекту австралийской станции пришлось перенести. Рибери, председатель международной комиссии по термоядерной энергетике, узнав причину, глубоко вздохнул и сказал, что готов лететь тем же рейсом – если остались билеты.

Билеты остались.

Долгий полет – хороший повод поразмыслить о собственной жизни, если сон не идет. "Прав ли я был, когда уехал?" – спрашивал себя Игорь, глядя на бескрайний океан под крылом. У меня своя группа, хорошие контракты на поддержку реакторов по всему миру, конкурс ко мне сто человек на место... А что бы сказал Громов на твой успех? Жаль, что так редко с ним говорил, а теперь уже поздно. Кольнуло: раньше, в первые годы, он спрашивал, как там "динамическое удержание плазмы", а потом перестал – из деликатности. Да и верно ли, что моя группа – лучшая? Взять хотя бы конкурс на строительство Новосибирской термоядерной. Ты ведь его проиграл вчистую, так? Вчерашние дипломники из Содружества обошли твою команду, не особенно напрягаясь, будто шутя. Игорь потом поговорил с ними – оказалось, ребята вообще считали новосибирский контур вчерашним днем, у них было полно своих идей – да, бредовых по большей части, но, во всяком случае, оригинальных. Энтузиазм их был так заразителен, что Игорь, распалившись, выложил им свою давнюю идею о динамической стабилизации плазмы, которую все откладывал на потом – текучка заедала, и это бюрократическое занудство: даже если самый паршивый осциллограф ломался, сам ты его чинить не мог, иначе профсоюз накатает телегу начальству; и постоянные отчеты по грантам, смысла в которых ноль, и панельные обсуждения... В тот вечер после конференции они просидели, черкая формулы по салфеткам, до самого утра; ребята кажется, прониклись идеей – удивительно, подумал тогда Игорь, никакого снобизма и тщеславия, несмотря на молодость; был ли я в их годы таким? – тут же набросали план, как проверить идею. Нужны были вычислительные мощности, и Игорь пообещал доступ к "Лобачевскому" – новейшему квантовому суперкомпьютеру Китайской Академии Наук. Да, с радостью вспомнил Игорь, это их впечатлило! Все-таки кое-что и мы можем...