Текст книги "Растоптавший бабочку Брэдбери (СИ)"

Автор книги: Сергей Зеленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

   Сергей Зеленин

  РАСТОПТАВШИЙ БАБОЧКУ БРЭДБЕРИ

   "В Берлине сгорел и разрушился четырёхэтажный дом. Погибла семья из Сирии, живущая на первом этаже, погибла семья из Ливии, живущая на втором этаже, погибла семья из Сомали, живущая на третьем... В живых осталась только семья немцев, живущая на четвёртом этаже.

   Сюжет во всех новостях, толерасты на ушах стоят: «Почему погибли мусульмане и чернокожие, а белокожие лютеране нет?!»

   Ответ дал начальник полиции: семья немцев была на работе..."

   Современный немецкий анекдот.

  Федеративная Республика Германия. Наши дни.

  Рисунок 1. Сирийские беженцы в Берлине.

  Нет! Два раза потерявший семью 95-ти летний, немец Эрнст Рубель, оба раза был не на работе... Тогда, в самом конце сорок второго года – когда он сражался с русскими под Сталинградом, подбитый и сбившийся с курса британский бомбардировщик, случайно или преднамеренно высыпал свой груз на его небольшой, родной городишко под Берлином. В тот раз, погибли его отец и мать.

  Второй раз, он потерял семью только что...

  * * *

  Нет, против сирийских, сомалийских или ливийских беженцев, он не имел ничего против! Наоборот, Эрнст считал их «Карой Небесною» и только злорадствовал, читая или слушая новости о том, как их представители насилуют немецких женщин, а немецкие мужчины в знак протеста надевают юбки...

  «Вам не нравился наш социализм? Хотели западного образа жизни? – по-стариковски бухтел он, ностальгируя по прошлому, – так упейтесь им досыта!».

  В ЕГО(!!!) ГДР, преступность была вчетверо ниже – чем даже в тогдашней ФРГ. Любого «беженца» упаковали бы прежде – чем он только запланировал бы, кого-нибудь изнасиловать!

  Когда он видел всех этих современных молодых немцев – разжиревших на американских фаст-фудах, он брезгливо морщился... Особенно, женщины... Это надо сильно «оголодать», чтоб желать изнасиловать таких. Он, любил сравнивать: маленькая Восточная Германия была спортивной сверхдержавой. У неё была такая молодёжь! Ничем не хуже...

  Как и все без исключения старики, Эрнст Рубель частенько вспоминал юность и любил побухтеть, сравнивая «свою» молодёжь и нынешнюю.

  Рисунок 2. Возможно так выглядел Эрнст Рубель в детстве.

  Конечно, о нацистах – пришедших к власти в Германии в 1937 году, можно говорить вечно и говорить только плохое... Но вот ему, «новый порядок» безумно понравился!

  У Эрнеста появилась бесплатная красивая темно-коричневая форма со свастикой, скрипящие новенькой кожей блестящие ремни. Если раньше для него с друзьями, было за счастье погонять в футбол на полянке за городом – то теперь, «Гитлерюгендом» были предоставлены в их полное распоряжение спортзалы, стадионы, школьные здания и даже плавательные бассейны, расположенные в гимназиях для богачей. Его отец, раньше ни разу не бывал в настоящем отпуске, а теперь они с матерью – за символическую плату, съездили отдохнуть к морю и в горы.

  Конечно, иногда случались и неприятности... Как-то раз, одноклассник Эрнеста Фриц был обнаружен вместе с матерью и младшим братишкой мёртвыми на кухне... Говорили, они покончили с собой отравившись газом. Он, впервые с удивлением узнал, что Фриц был евреем!

  Однако «неприятности» случались не с ним, молодости свойственен некий эгоизм, а всё плохое забывается очень быстро...

  Кроме Фрица, все остальные одноклассники – без малого сорок человек, были признаны чистокровными арийцами и, все они стали членами Гитлерюгенда – хотя специального закона об обязательном участии молодёжи в этой организации, не было.

  Да, кто ж от такого добровольно откажется?! Они, всем классом распевали прекрасные мелодичные песни – посвящённые великой борьбе за правое дело, великой чести отдать жизнь за Фатерланд и пролить кровь его врагов. Были в тех песнях и про завоевание «жизненного пространства на Востоке» – но по молодости, Эрнест и его друзья, не понимали что это такое...

  Им, больше импонировала атмосфера всеобщего товарищества, пешие туристические походы, закаляющие тело и дух военно-спортивные игры. Взрослые наставники, строго пестовали молодёжь в духе любви и безоговорочного повиновения к Фюреру Германской нации и, он стал для молодёжи вторым Богом! Позже, Эрнест с великой досадой вспоминал и никому и никогда не признавался, как был готов расплакаться от переизбытка чувств – как только речь заходила об Адольфе Гитлере.

  Он, как должное воспринял тезис, что он – существо высшего порядка, раз уродился немцем и, его долг и священный долг всех немцев повелевать представителями «низших рас», причём – для ихнего же блага!

  Когда в Рейх прибыл бывший английский король герцог Виндзорский и, увидев царящие здесь порядки, заверил немцев что они живут в самом великом – во всех отношениях обществе, его распирало от гордости за свою страну, за свой народ и за своего Фюрера!

  Куда, всё это делось? Ладно, «те» – пали на полях сражений от Нормандии до Волги... А, «эти»? Куда исчезла молодёжь ГДР? Чем дальше, тем он всё меньше и меньше понимал это...

  Хотя, все когда-то недовольные социализмом, из бывшей ГДР давно уже уехали – кто на запад Германии, кто на юг... Кто вообще – в Америку! Лучше ли, им там стало – чем в его ГДР? Не всё так однозначно – Эрнст слышал разные истории. Здесь же остались лишь те, кто... Те, кто остались!

  Впрочем, что случилось – то случилось! Он уже давно, со всем смирился, успокоился и, до недавней поры, его лично всё устраивало. Старый Эрнст Врубель, давно перестал интересоваться политикой, а его личные материальные потребности были минимальными...

  Но, потом!

  Их небольшой, по-немецки уютный городок – неподалёку от Берлина, на территории бывшей ГДР, буквально за год превратился в трущобы! С тех, недавних пор – когда его буквально оккупировали румынские цыгане. Эта страна вступила в Евросоюз и, её граждане теперь имели право жить где захотят на его территории. Почему то, эти захотели жить именно в Германии, а не скажем... Где-нибудь подальше отсюда!

  Рисунок 3. «Нашествие и оккупация»: румынские цыгане в Германии.

  Первый табор цыган, прибыл к ним в начале мая... Они, категорически не захотели поселиться на неподалёку расположенной бывшей советской военной базы – любезно предоставленной им властями. Полтора месяца цыгане обитали в палатках в городском парке, затем захватили территорию детского клуба и лютеранскую церковь... Да, да! Лютеранскую церковь. Они просто зашли туда и сказали, что будут тут жить. С тех пор, туда было не зайти: цыганки спят на полу, в кабинках для исповеди играют цыганята, а на скамьях сушатся вещи и складируются мусорные кучи. А, какая там теперь вонь... Ведь, общественные туалеты в церквях не предусмотрены.

  Немецкого языка цыгане не знают, мэрия ведёт переговоры с их активистами через переводчика... Но и, здесь немцев нагнули! Оказывается, как и в истории с неграми-афроамериканцами в США, цыгане обижаются на своё название на немецком – «Zigeuner» и, требуют чтоб их называли «синти» или «рома». И, власти пошли на изменения в великом немецком языке, ради этих...! Хм, гкхм...

  Мало того, цыгане добились от немецких ресторанов переименования блюда «цыганский шницель» и «цыганского соуса» – рецептам которых, уже пару сотен лет! Как говорят русские: «Das ist ein kompletter Fick»!

  «Да, лучше б я тогда сдох и меня закопали где-нибудь под барханом, – любил повторять Вильгельм Халле, ветеран Африканского Корпуса Роммеля – единственный человек, с которым он после освобождения из тюрьмы, хоть как-то общались, – чем дожить и видеть такое!».

  Он уехал куда-то на север к сыну, а вот ему уехать некуда и, он всё чаще и чаще повторял эти слова – изменив в оконцовке «бархан» на «сугроб»...

  С большим трудом, цыган удалось уговорить переселиться в построенную при ГДР, после «воссоединения» – более чем наполовину опустевшую пятиэтажку, где проживал Эрнст со своей семьёй. Конечно, «семьёй» это было назвать с большой натяжкой: после смерти жены в девяностых годах, остался лишь он сам, да его 55-летняя дочь Эльза – инвалид детства, передвигающаяся только в инвалидном кресле. Больше, у него никого не было...

  Здание, рассчитанное на проживание пары – максимум трёх сотен жильцов, «утрамбовали» все полторы тысячи! Почтовые ящики, тут же куда-то исчезли, а лифт перестал работать: его шахту, новые обитатели быстро научились использовать в качестве мусоропровода. Дочь, не имела возможности гулять на свежем воздухе – что она так любила и, что – кроме книг и рисования, являлось единственной её радостью... Да и, где гулять? Двор, кишит цыганскими детьми – не знающими что такое школа и, откормленными крысами из подвала, которых Эльза панически боялась...

  «Социальные» работники – медсестра и сиделка, всё реже стали к ним захаживать и, ухаживать и заботиться об Эльзе ему приходилось самому, в исключительных случаях нанимая за деньги новую соседку – многодетную цыганку, с которой единственной, они хоть как-то сдружились...

  «Мы хотим места под солнцем, мы хотим остаться в Германии, жить и работать здесь»!

  «Место под солнцем»?! Когда он первый раз услышал их требования, он чуть не умер со смеху. Вот, уж действительно, как говорят русские: «За что боролись – на то и, напоролись»! Можно только горько иронизировать...

  Они хотят «жить» в Германии и, живут в ней – а немцы пускай мучаются в собственном «Vaterland». А про то, как цыгане «работают», Эрнст и жители его городка, могли бы рассказать очень много чего забавного... В некотором роде! Цыганки, цепляются к прохожим на улицам, предлагая погадать и при малейшему поводу поднимают такой скандал, что добропорядочные немцы предпочитают откупаться – чем иметь дело и, оправдываться потом в полиции. Цыгане-мужчины же – тем, которым показалось недостаточным пособие выделяемое правительством, промышляли «на жизнь» угоном автомобилей... Предпочитали они немецкие, да так в этом деле преуспели – что многие местные жители, опять пересели на случайно уцелевшие советские «Лады» или вообще – ГДР-эровские «Трабанты»... Теми, их новые соотечественники брезгуют!

  С «Мерседесов», «Порше» и «ВМВ» снимают наиболее дорогие детали, а бесколесные выпотрошенные кузова бросают прямо на улицах, загромождая их так – что когда ему недавно пришлось вызывать «Скорую помощь», та не смогла подъехать к их дому. Санитары его тогда унесли на носилках – сопровождаемые кучей гомонящих, вездесущих цыганят весьма живописного вида.

  Другие же цыгане, которым их Бог не дал таланта автоугонщика (по большей части неквалифицированная молодёжь), занимались «металлургией» – добычей из упомянутого военного городка силовых кабелей и извлечением из них меди и алюминия. Их дом, просто провонял жжённой резиновой и пластиковой изоляцией проводов – которые они обжигали прямо в квартирах на газовых плитах, а двор был завален их стальной «бронировкой», которую «металлурги» выбрасывали из окон!

  Мэр пытался с «оккупацией» цыганами боролся, от имени жителей писал петиции во все инстанции, даже – Федеральному Канцлеру... Он лишь добился того, что свои же политики и журналисты, заклеймили его как «расиста»!

  Эрнст, обивал пороги муниципалитета, требуя предоставить ему другое социальное жильё и, желательно в другом городе. Снять квартиру или гостиницу он не мог: социального пособия дочери и его – сильно «урезанной» пенсии, не хватало. Тем более, что в последнее время – что-то сдавать начал и, всё больше и больше средств из семейного «бюджета», уходило на лекарства.

  Переселить, обещали не ранее сентября, а пока приходилось терпеть... И, они стоически терпели и ждали! Даже, когда обнаглевшие крысы стали забегать к ним на пятый этаж. Эльза истошно визжала каждый раз, видя серого грызуна с противным голым хвостом, деловито и невозмутимо заходящего в её «девичью» в поисках чем бы поживиться, но вскоре привыкла, быстро успокаивалась и сама над собой весело подтрунивала: «Я у тебя такая трусиха, папа»!

  Человек ко всему, достаточно быстро привыкает...

  Эльза, даже сдружилась с соседкой – с цыганкой Андреа, матерью как бы не восьмерых детей и довольно частенько, подолгу об чём-то «об своём – об женском», болтала с ней на дикой смеси немецко-русско-румынского, когда та заходила «помочь» или что-нибудь выпросить... Не наглела правда, так – по мелочи.

  Получив искомое, Андреа всегда сердечно благодарила и часто восхищалась: «У вас в Германии – как в раю! Обязательно напишу в нашу деревню – пусть все сюда приезжают».

  После таких слов, у Эльзы случалась истерика, а у него прихватывало «мотор»...

  * * *

  Сейчас Эрнст, посидев часок на скамеечке возле могилы жены, не спеша и через каждые несколько десятков шагов останавливаясь – чтоб отдохнуть и отдышаться, шёл по местному городскому кладбищу – единственное место в их городке, сохранившего хоть какой-то более-менее первоначальный вид – не считая снятых бронзовых табличек на некоторых могилах...

  Когда, послышался звонок мобильника и знакомый панический визг дочери по телефону, он сперва подумал: «Опять крыса в гости зашла!» и, даже растянул губы в улыбке – собираясь успокоить свою Эльзу-трусиху, испугавшуюся каких то жалких крыс...

  «Папа, они подожгли дом! Папа, Я ГОРЮ!!! Папочка, спаси меня – мне БОЛЬНО!!! ПАПААА...ААА...ИИИ...!!!». Так хорошо знакомый – хотя и, давно забытый, вопль заживо горящего человека... Треск... Тишина...

  «Абонент вне зоны доступа».

  Так, Эрнст Рубель – во второй раз за жизнь, остался один-одинешенек в этом бесконечно громадном и населённом миллиардами – чужих для него людей, мире.

  Правда, ненадолго...

  Как будто, чья-то безжалостная рука в железной перчатке – проткнув грудину, схватив, сжала его сердце и выдавила из него кровь – как воду из губки. Выронив мобильник из рук, не в силах вздохнуть или выдохнуть из-за острой боли в, он грузным кулем осел на землю: «Я умираю... Как нелепо... Смерть на кладбище...».

  А память, как будто издеваясь напоследок, услужливо подсказывала ему картинку за картинкой – из тех, которые он хотел бы напрочь забыть:

  Осень сорок первого года... Дождь, грязь, вши... Старинное русское кладбище на самой окраине Ленинграда... Его танковый взвод поддерживает атаку батальона гренадёр... Чёрный русский «КВ» – только что с завода, ещё не крашенный... Беспомощные взрывы снарядов «окурка» «Pz.IV», на его броне... Удар в башню... Чудовищные фонтаны взрывов снарядов русской корабельной артиллерии... Огромная воронка, с рассыпавшимися в труху истлевшими гробами и костями их содержимого, на дне... Русские рабочие-ополченцы в чёрных ватниках, атакующие как безумные... «УРАААА!!!»... Блеск чёртовых штыков их винтовок... Липкий страх, заглушаемый колотившимся в руках «Maschinenpistole»... Мёртвые глаза его наводчика и друга Вальтера Вегмана, совсем не похожие на глаза «сверхчеловека»... Чудовищный коктейль из аромата свежевскопанной земли, вони сгоревшей взрывчатки, приторного тлена из развороченных могил, тошнотворного запаха свежей крови, человеческих внутренностей и их содержимого... Трупы, трупы, трупы... Фрагменты трупов... Летящая в него граната...

  «БОЖЕ, ЗА ЧТО?!».

  Зачем? За что? Зачем он жил, убивал и умирал тогда?

  Зачем он уцелел в тот раз, отделавшись лишь десятком неопасных, осколочных ранений?!

  КАКОЙ СМЫСЛ?!

  – Боже... Почему, ты не позволил мне подохнуть там?!

  Он не верил в Бога всю свою сознательную жизнь, исключая короткий период детства – но даже тогда, он не обращался к Всевышнему так искренне:

  – БОЖЕ!!! Не делай мою прожитую жизнь такой бессмысленной! Разве, я у тебя слишком много прошу?!

  Эрнст, из последних сил потянулся к телефону. Достал краешком пальцем и набрал номер спасательной службы – 112. Вызов... Зная, что ему уже не выкарабкаться, он инстинктивно заботился о том – о ком привык заботиться в последние годы:

  Рисунок 4. Над разгадкой шаровой молнии бьются все: ученые физики и даже военные, но ни кто так и не может разгадать это тайну природы. На сегодняшний день существует порядка 400 определений шаровой молнии, и не одно из них не подходит до конца!

  – Помогите... Боже, моя дочь...

  Сказал ли он это? Или, просто подумал? Как бы там не было, телефон вдруг засветился всеми цветами радуги. С дисплея, вспухла, налилась полнотой, оторвалась и полетела – как капля воды с листка дерева после дождя, только не вниз – а вверх, небольшая... Шаровая молния! Увеличившись до среднего размера спортивного мяча, она приблизилась к лицу Эрнста – как будто внимательно его рассматривая.

  – Ты за мной? – скорее не произнёс, а подумал он, – ты дашь мне второй шанс?

  В ответ, казалось – подмигнув разноцветным, переливающимся боком, шаровая молния – оглушительно треснув, взорвалась. Яркий свет, очень яркий свет – он никогда не думал прежде, что свет может быть таким ярким! Потом...

  * * *

  Веймарская Республика Германия, Бавария, город Мюнхен. Март 1928 года...

  Фриц Юнгер, пятидесятипятилетний владелец мюнхенской забегаловки под претензионным названием «Бавария» – за которое фанаты одноимённого футбольного клуба непременно набили бы ему рожу, а его заведение сожгли (если бы уже существовали), с утра торчал на кухне и любезничал с кухаркой, облизываясь на её толстую задницу – когда влетевшая с улицы подавальщица пива заорала, как перепуганная:

  – Kugelblitz! Kugelblitz (Шаровая молния! Шаровая молния)!

  Тут, как бы в подтверждение её слов, сверху что-то конкретно хлопнуло – аж электролампочка на кухне заморгала, а затем погасла, перегорев...

  Рисунок 5. Мюнхенские подавальщицы пива.

  Фриц взревел, как рассвирепевший андалузский бычара – получивший пару бандерилий в загривок:

  – Что опять натворил этот контуженный ублюдок? – и, ломанулся наверх – в мансарду, где проживал его племянник Эрик – за живой и непоседливый характер, в самом раннем детства получивший такое прозвище.

  – Nein, nein, Herr Jünger! Sie haben mich nicht verstanden! – прокричала ему вдогонку, уличная продавщица «настоящего баварского», – настоящая шаровая молния, влетела через открытое окно на ваш чердак!

  Но, тот уже её не слышал...

  От сына его брата Георга – Эрика, всегда были лишь одни проблемы! Хотя, Георг на образование сына денег не жалел и, учился тот достаточно хорошо в закрытой элитной школе – но постоянно как-нибудь, да чудил – чем, немало сократил своему папаше срок отведённый на этом свете. Например, как-то раз он убежал из дома в Африку – чтоб вступить во Французский иностранный легион (это надо же было до такого додуматься!) и, его еле-еле успели поймать уже на пароходе в Гамбурге. Повзрослев, Эрик активно участвовал в движении недовольной молодёжи «Vanderfogel» и имел «небольшие» проблемы с властями. Перед самой войной, он чуть не бросил Гейдельбергский университет – когда ему взбрендило участвовать в экспедиции на Килиманджаро.

  Но, тут август 1914 года!

  Досрочно сдав экзамены, Эрик Юнгер добровольцем вступает рядовым в Ганноверский пехотный полк, участвует в сражениях при Сомме, Лангемарке, битве при Камбре, в последнем наступлении весной 1918 года... От рядового до капитана – командира роты, затем – батальона!

  Сколько раз племянник был ранен или контужен, его дядя Фриц пальцы на собственных руках устал загибать... А на ногах загибать, ему было бы затруднительно – из-за внушительного «пивного» пузика.

  Всё бы хорошо – после такой мясорубки жив и, даже с целыми руками-ногами остался – но, вот про голову такое не скажешь... Из-за последней – самой сильной контузии, в самом конце войны – после которой Эрик попал в плен к англичанам, у него реально «снесло крышу»!

  Как вернулся в девятнадцатом году – практически непрерывные пьянки, драки... В начале двадцатых, даже год отсидел в тюрьме – что впрок не пошло, впрочем. Иногда, вроде пытался браться за ум – но ни до чего, кроме попытки написания собственных мемуаров – которые отказывались публиковать (кому интересно читать про проигранную войну?!), не додумался. Брат Георг то, хорошо не дожил: отмучился ещё в семнадцатом году – а вот ему пришлось хлебнуть с племянником лиха!

  От отца тому досталась в наследство довольно приличная аптека, но Эрик ею не занимался и пришлось сдать в аренду одному еврею – сам Фриц в таких делах не соображал... А, тот кажись, их обоих безбожно надувал – по всему видать! И были дядюшке Фрицу, что от самого племянника – что от аптеки его отца, одни убытки. А тут и, так – кризис за кризисом при этой чёртовой Веймарской республики – только и вздыхаешь, вспоминая старые, добрые кайзеровские времена.

  Хотя, в последнее время (ТЬФУ, ТЬФУ, ТЬФУ!!!), вроде всё налаживается...

  Уж, лучше бы Эрик к «коричневым» в «штурмовики» пошёл – там хоть кормят, одевают и всегда есть с кем хорошенько подраться! Да и, еврей-арендатор, глядишь – подумал бы сто раз, прежде чем так наглеть.

  Вот и, вчера – уже далеко за полночь, Эрика принесли пьяного вдрызг – хотя в этот раз не так сильно побитого, как обычно...

  Когда Фриц ворвался без стука в комнату на мансарде, его племянник сидел на полу без штанов в луже собственной блевотины, опёршись спиной на кровать и, разявив рот, бессмысленно таращился в открытую форточку.

  «Фу..., – остро воняло вчерашним перегарищем, свежим человеческим дерьмом и мочой, – вот же, schmutziges Schwein[1]»!

  Однако, странное дело... Вместе с тем, в атмосфере спальни, отчётливо ощущался сильный запах озона – как после хорошей летней грозы!

  «OH GOTT... Опять у него этот „вегетационный“ период!», – с тоской подумал Фриц, присмотревшись к племяннику.

  Периодически, у Эрика перемыкало конкретно – он терял память и сутки-трое, жил «фикус-фикусом» – как цветок в горшке на подоконнике: только жрал и ср...л и, ни на какие внешние раздражители не реагировал – делай с ни что хочешь.

  «Ну, Gott sei Dank, хоть ничего не поджёг и не взорвал!», – облегчённо подумал старый Фриц, принюхиваясь.

  Однако, раздражение как-то надо было снять – да и, уже что-то вроде «местного» обычая в таких случаях было, поэтому хозяин заведения привычно разинул варежку и... Напрасно говорят, что немецкий мат уступает русскому по выразительности! Если им хорошо владеешь, то тоже можно, очень доходчиво рассказать своему собеседнику – всё, что про него думаешь.

  Почтенный герр Юнгер-старший, как будто разминаясь, привычно начал с традиционного животного – ещё раз упомянув «Das Schwein»... Потом плавно перешёл на его «филейную» часть – на однокоренные «Arsch» и «Arschloch»... Затем, на продукт жизнедеятельности всех без исключения биологических организмов – «Scheisse», всех его происхождения и во всех вариациях... Конкретно прошёлся по конкретной матушке-"Schlampe" племянника – которую конкретно же, не любил... Но, когда он перешёл на их с Эриком межличностные «взаимоотношения» несколько фривольного оттенка: «Du gehst mir auf die Eier!», то понял что – что-то пошло не так...

  Племянник, всё также сидя на полу, глядел на него вполне осмысленно, слушал очень внимательно и даже несколько снисходительно – как породистый матёрый пёс, слушает истеричный лай какой-то мелкой шелудивой шавки.

  Тактически грамотно, не став дожидаться команды «Halt die Fotze!», старый Фриц заткнул свой «фонтан» и, только тогда услышал:

  – Мне нужна твоя одежда и мотоцикл!

  * * *

  Мотоцикла у дядюшки Фрица не имелось в наличии – чистая запасная одежда же, у реципиента была своя... Минут через десять, оставив выяснение обстоятельств на потом, Эрнст Рубель, из умирающего 95-ти летнего дряхлого старика – ветерана Второй Мировой Войны, ставший в мгновении ока физически здоровым тридцатилетним, хотя и страдающим жутким похмельем Эриком Юнгером[2] – ветераном Первой Мировой, уже мылся в тазике на кухне... Ванной или хотя бы элементарного душа, в заведение его названного дядюшки Фрица, не имелось как такового, как впрочем – джакузи, унитазов с титановым напылением, биде, микроволновок, телевизоров, Интернета, компьютеров, соляриев и прочего – такого привычного человеку двадцать первого века! Даже электрический свет, здесь был каким-то жёлтым и, казалось каким-то мерцающим...

  Рисунок 6. Возможно, так выглядел Эрик Юнгер после окончания ПМВ.

  Моясь, а после мытья вытираясь полотенцем, одеваясь в чистое бельё и старый, но стиранный и хорошо выглаженный военный мундир, Эрнст был весьма доволен: тело ему досталось довольно крепким – хотя и несколько запущенным физически... Но, он просто диву давался – до чего ж израненным!

  Всего, он насчитал четырнадцать ранений, из них три (как выяснилось позже по документам) двойные. Из серьёзных пять – сквозное пулевое ранение головы (от виска к затылку), два сквозных пулевых ранения груди – слева и справа, отрыв фаланг мизинца и указательного пальца левой руки. Ну и, остальные девять – могут считаться просто «царапинами» от рикошетов пуль, видать и, мелких осколков.

  Этот тип, что оказался родным дядей, обзывал его «контуженным Idiot» – значит, было и такое!

  «Тому» его телу, тоже по молодости доставалось – ранений, не намного меньше! От контузий, правда, Бог миловал... Зато, он переболел каким-то экзотическим кишечным паразитом – от которого дристал дальше чем видел, подцепленном осенью сорок второго на Кавказе.

  Эрик, грустно усмехнулся: на войне не знаешь – где найдёшь, а где потеряешь...

  Благодаря кавказскому «паразиту» он лечился в Харькове и, там встретил ЕЁ!!! Свою первую любовь... Она и, пришедшее позже – когда он вернулся уже в свою, воевавшую под Сталинградом танковую дивизию, весть об смерти родителей – так всё изменили, что...

  Просто диву даёшься, как какой-то безымянный глист – без спросу поселившийся в твоём собственном же дерьме, может так всё повернуть в судьбе!

  Мутило всего, а руки с бодуна тряслись – как при хорошо знакомом старческом треморе, но Эрнст ставший Эриком, заставил себя позавтракать... Аппетит и, так – аховый, ещё портил названный дядюшка Фриц – бухтя, как бы ненароком, про свои финансовые затруднения. Очевидный намёк на то – чтобы он куда-нибудь свалил!

  Морщась съев отвратительный «Eintopf», затем – «Schweinhacks» с гарниром из кислой капусты и «Knödel», отказавшись от пива и запив завтрак достаточно приличным кофе, Эрик наконец соизволил заговорить:

  – Не скули! Кормишь посетителей всяким «Scheisse» – вот и, торчишь в большой «Arsch»... Verstehst du?

  Хер Фриц хотел возмутиться, типа: живёшь и жрёшь на холяву у меня – так ещё и привередничаешь, «Das Ferkel»! Хотел сказать, мол – в следующий раз как напьёшься, своё «Scheisse» сам будешь из штанов выгребать, но... Он, вдруг с ужасом понял, что это не Эрик! Тот, всегда разговаривал на «Bairisch» – на баварском диалекте немецкого языка. Только в очень редких – «официальных» случаях, на литературном немецком – «Hochdeutsch». Этот же говорит с ним на чистейшем «Berlinerisch» – берлинском диалекте.

  И, как говорит... Хер Фриц своего племянника хорошо знал! Славный малый, конечно, но – шалопай! Несмотря на незаконченное университетское образование, из всех талантов – только умение набить кому-нибудь морду. Да, присвоили ему на войне капитана! Но, видно рядом никого – более достойного для офицерских погон, не оказалось – а командовать солдатами, кто-то всё равно должен.

  Ещё, вот что... Несмотря на всю свою отмороженность, «тот» Эрик Юнгер, родственную «субординацию» всё же чётко соблюдал: своего дядю Фрица уважал с самого раннего детства и, даже слегка побаивался. Этот же... Взгляд, движения и, как говорит! Такое ощущение, что разговариваешь со старшим и, не только, типа – по возрасту. Сразу видно – человек привык повелевать и, мог и умел заставить повиноваться. Старому Фрицу Юнгеру, на своём долгом веку, много кого довелось повстречать – приходилось видеть и, аристократов... Вот, вот – нечто подобное!

  Прокашлявшись, Фриц – сам не желая того, потихоньку начал оправдываться:

  – После того, как в шестнадцатом старик Курт умер, рыжего Адама забрали в восемнадцатом на фронт – тогда, последнее «Scheisse» из резерва выгребали, а Гретхен ушла к этому «Fotzenlecker»...

  – Выручу тебя, так уж и быть, дядюшка Фриц... По-родственному!

  По насмешливой иронии, хозяин заведения понял, что прав: Эрик его за дядю не считает, значит... Он прав, это – не Эрик!

  А КТО?!

  К тому же, как будто прочитав его мысли – лже-Эрик с берлинского, вдруг перешёл на один из подвидов швабского диалекта и, Фриц Юнгер похолодел в чреслах...

  – Я научу твоих рукожо...пых поваров кой-каким рецептам – быстрого приготовления, – меж тем продолжал на чистейшем «Enztalschwäbisch» тот, кто «вселился» в Эрика, – в окно вижу: здесь, просто проходной двор – а ты всё прибедняешься, да в «Anus» пальцем ковыряешься, дядюшка!

  – Каким, таким «рецептам»? – вмиг насторожившись, поинтересовался хозяин забегаловки.

  – Глухой?! Я же тебе на «deutsche Sprache» сказал: «Fast Food»! Один рецепт блюда в неделю – в это время я у тебя живу на полном пансионе, плюс – карманные деньги... По рукам?

  – Тебе ещё и деньги? – сделал попытку «спрыгнуть» Фриц, мысленно уже прощаясь с заведением и становясь в очередь за бесплатной похлёбкой от католической церкви, – а если твой «Fast Food», никто жрать не станет?!

  Не убирая протянутой руки, Эдик уверенно ответил:

  – Если, за неделю не окупится с маржой первый рецепт, я из твоего «gadyushnika» съеду! По рукам?!

  – По рукам! – обрадовался вмиг повеселевший дядюшка Фриц, заключая сделку.

  Неделю, он как-нибудь потерпит...

  Помолчав после заключения «контракта» с названным дядюшкой, Эрик спросил:

  – Ты называл меня «выродком Russische Hure»... За этим что-то стоит, или так – к словцу пришлось?

  – Ты, что? Вообще, ничего не помнишь?

  – Вспомню, дядюшка, если напомнишь... Ну!

  Сказано было хоть и повелительно – но с лёгким оттенком неуверенности и, у Фрица ёкнуло сердце: «Может и, про аптеку забудет? Тот еврей, конечно – „Mistkerl“, да кто его знает, как дальше дело пойдёт...». Кроме старушки-жены да престарелой тёщи, у него было три дочери: старшую удалось сплавить, а вот две ещё висели на его родительской шее и, стало быть – остро нуждались в хоть каком-то приданом.

  – Мой брат и твой отец Георг Юнгер (доктор по химии, между прочим!), познакомился с твоей матерью – женой русского помещика, на курорте в Бадене. Тот, думаю – лечился от хронического безделья, а твоя будущая мать, видать – страдала «Fotze»...

  – Давай меньше про «Fotze» – больше по делу, дядя! – сморщился как от кислого Эрик, – как её звали?

  – Её русское имя непроизносимо, но твой отец её называл Кэтрин...