Текст книги "Брать живьем! 1919-й"

Автор книги: Сергей Юров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Так, – проговорил он, достав из кармана серебряный портсигар с изображением двух охотящихся легавых на крышке. – Без пяти три. – Он закурил папиросу и посмотрев на настенные часы с кукушкой. – Через пять минут здесь для обсуждения текущих дел соберется все наше небольшое отделение. Подождем.

– Кстати, байка про «подождем»! – сказал Рундук, подняв указательный палец. – Ночь. В ресторации все закрыто. Из норки высовывается немецкая мышь, озирается – кота нет, несется к стойке, наливает себе пива, выпивает и мчится назад. Через минуту из той же норки показывается французская мышь, оглядывается – нет кота, наливает себе вина, выпивает и быстро убегает в норку. Выглядывает русская мышь, кота нет, трусит к стойке, наливает себе 100 грамм водки, выпивает, следом пропускает еще 100. Кота все нет, наливает третью стопку, четвертую, пятую. Оглядывается – ну, нет кота! Садится на пол, складывает лапы на груди и, икая, бормочет: «Ничего, мать твою, мы подождем!»

Я не смог сдержать улыбки, Cветловский же от души рассмеялся.

Ровно в три часа в кабинет друг за другом вошли трое и, перебросившись с начальником несколькими словами, расселись по своим местам. На меня они смотрели с нескрываемым любопытством. Светловский выпустил к потолку облачко дыма, встал и представил мне вошедших: агента 1 разряда Константина Гудилина, высокого худощавого человека лет тридцати пяти с точеным интеллигентным лицом, агента 2 разряда Леонида Карпина, среднего роста черноволосого безусого парня лет двадцати двух, и еще одного агента 2 разряда Антона Щербинина, молоденького блондина, имевшего широкие плечи, но на удивление тонкую талию.

– А это, товарищи, – указал на меня Светловский, – Данила Нечаев. Прошу любить и жаловать! Видите, молод, высок, плечист. На одежду не обращайте внимания, не его все это. Менее часа назад он в одиночку задержал известного бандита Степана Гаврилова, по кличке Меченый, уберег меня от верной гибели. – Он показал царапину на шее. – И вот этот самый Данила, товарищи, имеет желание послужить в Угро. Как вы посмотрите на то, чтобы взять его в нашу компанию? На испытательный срок. Одна штатная должность у нас, фактически, свободна. Закрепим за ним, в случае успешной стажировки… На место Андрея Болховитинова, погибшего от бандитского ножа… Ну, что скажете?

– Ежели Данила против контры и бандитов, надо брать! – воскликнул Карпин.

– Он спас вас от смерти, Григорий Иваныч? – поднял брови Щербинин. – У меня нет возражений!

Гудилин окинул меня внимательным взглядом и проговорил:

– Вижу, все за то, чтобы принять парня в Угро. Ну, а к кому ж его прикрепим на время испытательного срока?

– Я его подучу, не откажется поделиться с ним опытом наш славный матрос, агент 1 разряда Спиридон Прокофьевич Скворцов, – улыбнулся Светловский. – Он у нас еще тот наставник, Щербинина учил, Болховитинова.

– Что, с сегодняшнего дня и начнем? – улыбнулся матрос.

– Почему, нет?.. Сейчас с Данилой сходим к начальнику, выправим разрешение на временное жительство, возьмем обмундирование… Да, друзья, забыл сказать, парень наш из другого города, по вине неизвестных попал с травмой головы в подвал, частично лишился памяти. В Петродаре бывал, имя помнит, фамилию, а также то, как в два счета уложить соперника на спину. А ну-ка, Данила, покажь свое умение! Ну, кто первым бросит ему вызов?

– Я! – вызвался Карпин.

Вспомнив про финку, я вынул ее из кармана и положил на стол начальника. Карпин демонстративно прошелся по комнате, сжимая и разжимая кисти рук, встал в стойку и попытался схватить меня за рубашку. Я позволил ему сделать это, а через секунду произвел переднюю подсечку, махом отправившую брюнета на пол. Поднявшись на ноги, он снова сунулся ко мне. На этот раз я уронил его, использовав простенькую подножку.

– Хватит с тебя, Леонид, следующий! – заявил Светловский.

Против меня встал Щербинин. Русоволосый розыскник был немного выше и крупнее Карпина, но и он не стал для меня проблемой. Я левой ногой захватил правую ногу Антона, руками вывел его из равновесия и резко бросил на пол.

Место Щербинина занял Рундук. Перед схваткой он повел широкими плечами и потряс пудовыми, как гири, кулаками. Было ясно, что здоровяк заставит меня потрудиться. Я шустро задвигался по кабинету, ускользая от его захватов и бурного натиска. Затем, немного утомив матроса, улучил момент и провернул следующее – навалился на него сверху, вынудив его выпрямиться и двинуть на меня все свое могучее тело. Бросить его через ногу в следующий момент было делом техники. Когда он встал, я, не теряя времени, сделал молниеносный нырок, схватил его под правое колено и с грохотом уложил на пол.

– Ну, умелец, ну, мастак, едрена каракатица! – Скворцов встал на ноги и приятельски похлопал меня по плечу.

Интеллигентный Гудилин, покуривая папиросу и поглаживая короткие усы, счел нужным уклониться от схватки.

ГЛАВА 3

После жарких схваток Светловский объявил, что проведет короткую летучку. Сотрудники Угро приняли деловой вид, расселись по местам и внимательно посмотрели на него.

– Константин Терентьич, что там у тебя?

Гудилин, поднимаясь на ноги, прокашлялся.

– Торчу в доме Талдыкиных днем и ночью. Пока ничего.

– Хм-м…. Бандиты должны, обязаны клюнуть на слушок о талдыкинских богатствах. Факт! Продолжай заниматься порученным делом. Появятся самочинные гости, действуй по обстановке.

Худощавый розыскник натянул на голову кожаную фуражку со звездой и вышел из кабинета.

– Антон, Леонид, что у вас там, на базаре? – обратился Светловский к молодым парням.

Отвечать взялся Щербинин. Оправив гимнастерку и проведя руками по штанам-галифе, он проинформировал:

– Мы стараемся, Григорий Иваныч, но пока все впустую…

– Как впустую?! – вскочил со стула Карпин. – А та толстая гражданка! Она ж сказала, что молодуха напротив нее приторговывала какими-то ложками!

– Не кипятись! Она сказала: «Кажись, приторговывала»!

Светловский улыбнулся и жестом заставил замолчать обоих.

– Погодите! Так, кажись или точно? Что, нельзя было разобрать, что сбывала с рук эта молодуха?

– Говорит, торговала одеждой, – пояснил Щербинин. – Ну, и вроде бы, ложками, которые доставала из дамской сумочки.

– Но вы хотя бы поинтересовались, что это за молодуха?

– Спросили.

– Ну и…

– Сказала, что не знает, на базаре та девица появилась совсем недавно. Описала ее нам, как могла.

– Вы-то теперь понимаете, что все внимание надо уделить именно этой дамочке?

– Обижаете, Григорий Иваныч! – надул губы Карпин.

– Ладно, ладно, возвращайтесь на базар. Посматривайте, кто приторговывает похищенными вещами убитой вдовы Распоповой и орденами генерала Позднева. Может, та молодуха еще вернется на базар, чтобы сбыть свой товар. Как только станет ясно, что это она, тащите ее в Угро!

Когда Щербинин и Карпин вышли, Светловский, оставив в кабинете Рундука, повел меня в другой конец коридора, к начальнику Петродарской милиции. По пути рассказал, что набор серебряных ложек был украден из дома его соседки, Веры Ивановны Кузьминой, урожденной мещанки Зиновьевой.

– Ложки эти достались ей от покойного мужа, дворянина. Берегла для дочери, слезно просила меня вернуть похищенное.

Cухощавый, застегнутый на все пуговицы френча, Илья Григорьевич Маркин, продолжая разговаривать по телефону, жестом показал нам присаживаться. Я осмотрелся. Обстановка скудная, можно сказать, спартанская. На столе орехового дерева лежали разные протоколы, сводки, рапорты, коробка папирос, спички, пепельница. Низенькую тумбочку занимали пузатый чайник и несколько чашек. На стене по-над креслом висел большой портрет товарища Ленина.

– Ну, Григорий Иваныч, – положив трубку, проговорил начальник милиции приятным басом, – с кем и с чем пожаловал?

– Это Данила Нечаев, товарищ Маркин…

И Светловский подробно объяснил, зачем явился вместе со мной пред светлы очи начальника.

– Под твою ответственность, Григорий Иваныч, – сказал Маркин, оглядев меня. – Привлекаешь к службе человека с улицы, нездешнего, частично утратившего память. Обнадеживает то, что он проявил с себя с самой лучшей стороны, рассказал о случае в закусочной, спас тебя от верной смерти, задержал опасного бандита… Полагаю, память к молодому и здоровому парню вернется. На вид ему больше 21 года, в белой армии, надеюсь, он не служил, вряд ли когда-нибудь совершал уголовные деяния. Но ему надо помнить, что звание сотрудника Угро ко многому обязывает. С обычными гражданами он должен быть вежливым и тактичным, в отношении же лиц, нарушающих правопорядок, ему необходимо проявлять необходимую строгость, решительность, неподкупность. Малое злоупотребление расхолаживает сотрудника, ведет его к превышению должностных полномочий, к взяточничеству. Недостаток специальных знаний необходимо возмещать напористостью, цепкостью, отвагой…

Разрешение на временное проживание и удостоверение стажера я получил, выслушав обязательные требования к сотрудникам уголовного розыска.

В комнате завхоза, крупного человека с крутым лбом и длинными висячими усами, я получил свежевыстиранное нижнее белье, фуражку с козырьком, гимнастерку, галифе, сапоги с портянками, а также ремень с кобурой и безопасную бритву для бритья. Облачившись в выданные вещи, я посмотрелся в висевшее на стене зеркало: прямо, персонаж из «Белого солнца пустыни»! Еще подумал, что теперь старушкам при виде меня больше не придет в голову осенять себя крестом!

Внешность моя, я подметил, ничуть не изменилась: те же карие глаза, прямой нос, твердый подбородок и короткие светлые волосы… Я нахмурился и глубоко вздохнул. Вернут ли меня высшие силы обратно, в XXI век, или мне уготовано жить в молодой республике, отчаянно сражающейся с белогвардейцами, бандитами и прочими напастями? Ведь были же причины моего странного перемещения во времени?.. Вопросы, ответы на которые я вряд ли когда-нибудь найду!

Когда мы со Светловским вернулись в кабинет, он достал из сейфа новенький наган и вручил мне с теплыми словами. Я открыл защелку, повернул барабан по часовой стрелке, и убедившись, что этот овеянный легендами револьвер полностью заряжен, воткнул в кобуру.

– Финку также можешь оставить себе, – сказал опытный розыскник.

– В нашей работе всякое бывает, пригодится, – подержал его матрос. – При себе я всегда ношу офицерский кортик.

– А трофейный браунинг положим cюда, – сказал Светловский, укладывая компактное оружие с резинкой на верхнюю полку несгораемого шкафа.

В кабинет, на нашу удачу, заглянул судебный медик Журкин, небольшого росточка старичок с бородкой клинышком и в пенсне. На нем были летний пиджак светло-голубого оттенка, такого же цвета жилетка, широкий батистовый галстук, короткие брюки и начищенные до блеска штиблеты.

– Как ваш бок, Григорий Иваныч? – осведомился он у моего начальника. – Надеюсь, не очень беспокоит?

– Благодаря вашим заботам, совсем не болит, дорогой Порфирий Маркович.

– И все же давайте-ка посмотрим!

Светловский разоблачился, обнажив стройный мускулистый торс. На левом боку виднелся свежий розовый рубец. Врач оглядел его, осторожно ощупал.

– В самом деле, причин для беспокойства нет. Поздравляю!.. Ну, в каково здоровье нашего матроса-балтийца?

– Что со мной сделается? – улыбнулся Скворцов. – Со здоровьем полный ажур!

Медик крякнул и поправил пенсне.

– Погодите, Григорий Иваныч, а что это вы все прикладываете платочек к шее?

– Ерунда, всего лишь царапина.

Старичок, приоткрыв рот, мельком взглянул на ранение, в то время как Светловский указал на меня пальцем.

– Порфирий Маркович, тут наш новый сотрудник попал в передрягу. Не могли бы вы взглянуть на его повреждение?

– Отчего, нет?

Пропахший лекарствами старичок подошел ко мне, близоруко сощурился и внимательно осмотрел рассечение. Потом достал из своего потертого старого саквояжа молоточек и заставил меня отследить глазами, не поворачивая головы, движение медицинского инструмента.

– Сотрясения нет и в помине, – заявил он авторитетным тоном, укладывая молоточек обратно в саквояж. – Сшивать рану не имеет смысла, заживет без всякой хирургии. Это хорошо, молодой человек, что на рассечение был во время нанесен заживляющий раствор. Вот вам для продолжения успешного лечения препарат, известный в народе как «зеленка». Григорий Иваныч, смажьте ею вашу царапину во избежание заражения. Пользуйтесь на здоровье, милостивые государи!

И он поставил на стол маленький пузырек с зеленоватой жидкостью. После его ухода я спросил у Светловского, указывая глазами на его бок:

– Григорий Иваныч, кто же это вас полоснул?

Cветловский подошел к раскрытому окну и поглядел на Троицкую площадь.

– Один подлый бандюга расписался. Гвидон его кличка. Он уже покойник! Убит две недели назад в разборке со своими же. Он был главарем «монастырских». Меченый и его брат Плешивый из этой шайки… В городе есть еще «синие», шайка малочисленная, но ударная – мастаки брать кассы и чистить сейфы. Еще до революции занимались этим делом. Разные одиночки и залетные не в счет, кроме, может быть, «пустырника». Этот упырь двух человек прикончил, а трупы в мешках на пустырь свез… До поры, до времени бандиты нас, фактически, не беспокоили. Пробавлялись мелкими кражами в домах, жульничеством, воровством на базарах. Но последние дни как с цепи сорвались! Обчистили самочинкой дома двух бывших купцов, взломали два склада с провизией, сегодня трижды завязывали с милиционерами и чекистами перестрелки на улицах города, при тебе, Данила, попытались ограбить народный музей!

– Что за самочинка, товарищ Скворцов? – cпросил я шепотом у матроса.

– Бандиты под видом сотрудников Угро с поддельными документами на руках провели обыски и изъятия.

– Неуж-то?

– А ты думал!.. Такие, брат, дела.

– Совсем страх потеряли! – продолжал начальник. – И все это, сомнений нет, на совести «монастырских»! При Гвидоне такого беспредела не было, а тут… А ну-ка, Скворцов, тащи сюда Меченого! Допросим подлеца!

– Это мы враз! – сказал матрос и вышел из кабинета.

Вернулся он, как и обещал, быстро, ведя перед собой хмурого нечесаного бандита. На меня Меченый посмотрел с особой злобой во взгляде. Светловский поставил табуретку на середину комнаты и усадил его на нее.

– Ну, Гаврилов, как тебе за решеткой?

– Лучше не бывает! – буркнул грабитель.

– Хм-м, оно так, к зарешеченным камерам тебе не привыкать. Ты мне вот что скажи, бандит с большой дороги: кто и за что прикончил Гвидона?.. Кто теперь верховодит шайкой? Что за люди были с тобой в музее?.. Будешь откровенным, на суде это тебе зачтется.

– Точно, зачтется?

– Cлово розыскника!

– Снимите наручники и дайте покурить! Что переглядывайтесь?.. Не убегу, вон у вас сколько пушек!

Cветловский снял наручники с рук бандита и дал ему папиросу.

– Ну, слушаем тебя, – сказал он, чиркнув спичкой по коробку.

Меченый прикурил, несколько раз с удовольствием затянулся и сказал с хрипотцой в голосе:

– Гвидон давно напрашивался. Больше с девками валялся, чем дело делал. Cам не лез на рожон, и нас отговаривал. Надоело! – Он жадно затянулся и на мгновенье задумался. – Как-то сели на хате за карты, а он чудить, мухлевать. Одного из наших трясти начало, он ему все и выложил. Гвидон за финку, тот тоже. Не повезло Гвидону. Там, за карточным столом, и слег, кашляя кровью.

– И кто же прикончил его? – cпросил Скворцов. – Видно, теперь он у вас за главаря?

– Сечешь, матрос! – проговорил бандит с ухмылкой, подходя к окну, чтобы выбросить окурок. – Этот парень нам всем по душе, у него большие планы, а кличка его…

Щелчком пальцев Меченый отправил окурок в полет, и в тот же миг сам сиганул в окно! Это случилось так неожиданно, что Cветловский и Скворцов успели только ахнуть. Выхватив револьверы, они подскочили к окну, но стрелять не стали.

– Ушел, подлюга! – гаркнул Светловский.

Он полез было на подоконник, но Скворцов остановил его.

– Тяжеленьки мы с тобой, Григорий, со второго этажа на тротуар прыгать. Ноги переломаем!

Я протиснулся к окну, перемахнул через подоконник и через секунду приземлился на тротуар, ничуть не пострадав при этом.

– Куда он помчался? – поднял я лицо к окну.

– Туда!.. Туда! – крикнул Светловский, показывая на правый угол дома. – Брать живьем!

Я бросился к углу и хотел было свернуть за него, когда заметил знакомую фигуру в темном пиджаке и полосатых брюках, перемещавшуюся вдоль забора соседнего дома. Похоже, Меченый завернул за угол только для того, чтобы не попасть под пули. В мгновение ока я понял, какая у него цель. Он стремился к черному лакированному кабриолету, стоявшему напротив калитки третьего по счету дома. Возница, встав во весь свой длинный рост, отчаянно махал ему руками. Ясно, сообщник! Еще несколько секунд, и вороная лошадь помчит легкий рессорный экипаж прочь от здания Угро! Что же делать? Не гнаться же за ними на своих двоих. Постой! А две пролетки у входа в здание! Я бросился к выходу и, в двух словах объяснив часовому причину переполоха, вскочил в новенькую пролетку. Управлять лошадью, как с повозкой, так и без нее меня научил в детстве дед, живший до глубокой старости в деревне. «Оно интересно, внучек, да глядишь, и пригодится», говаривал он не раз. Действительно, дедушка Федя, пригодилось, царствие тебе небесное!

Разворачиваясь, я заметил, как Светловский с Рундуком, выскочив из здания, помчались к другой пролетке. Спустя считанные секунды я уже гнался за бандитами, понукая поджарого гнедого коня. Мне удалось разглядеть, что лакированный кабриолет свернул влево, на Площадную. Я стал охаживать кнутом бока гнедого. Вот и поворот! Кабриолет, миновав пересечение с Усманской, понесся вниз по улице с бешеной скоростью. Прохожие в испуге жались к домам, из окон выглядывали изумленные лица. Расстояние между нами с каждой секундой увеличивалось, и я начал сомневаться в исходе погони. Но помог случай. Развитая скорость сыграла с бандитами злую шутку. На колдобине легкий кабриолет порядочно встряхнуло, и Меченый на полном ходу вылетел на обочину. Пока он вставал и приходил в себя, а его сообщник разворачивался, я резко сократил расстояние. Когда Меченый вновь прыгнул в кабриолет, нас разделяло не более пятнадцати-двадцати метров. А ведь им еще надо было разогнаться! Давай, гнедой, поднапрягись, поднажми, дружок!

Осознав, что пролетка рядом, Меченый приподнялся и стал целить в меня из револьвера. Ба-бах! Пуля просвистела над левым плечом. Ба-бах! Еще одна прошла выше головы. Этак я допрыгаюсь! Намотав вожжи на левую руку, я достал из кобуры самовзводный наган и, прицелившись, мягко спустил курок. Мимо! Пролетку потряхивало, и произвести точный выстрел было весьма проблематично. Далеко позади погромыхивал еще один экипаж, раздавалось улюлюканье. Я обернулся – это были Светловский и Скворцов! Снова посмотрев вперед, я неприятно удивился. Кабриолет, набирая скорость, уверенно увеличивал расстояние. Еще немного, и повернув в какой-нибудь тихий проулок, они попросту исчезнут, смоются как пыль с покатой крыши в ливень. А этих проулков в низовой части города хоть отбавляй! Чего ты тогда тянешь, Данила? Ты же в тире из пистолета выбивал все, что выбивается! Давай, тормози! Выбора нет! Я натянул вожжи, соскочил с пролетки на дорогу и, схватив наган двумя руками, выстрелил в высокого сообщника Меченого. Раненный бандит обмяк и, похоже, выпустил вожжи из рук. Пока Меченый подхватывал их и наверстывал упущенное, я вскочил в пролетку, разогнал гнедого и успел настолько приблизиться к нему, что видел, как ходили ходуном под темным пиджаком его лопатки.

– Тормози, Меченый, или я стреляю! – крикнул я во все горло.

– Получай, сука! – прозвучало в ответ.

Над плечом бандита показалось черное дуло револьвера и в то же мгновение изрыгнуло короткий язык пламени. Пуля свистнула в сантиметре от моего правого уха. Нет, секунда промедления, и мне конец! Я вскинул наган и спустил курок в тот момент, когда переднее левое колесо пролетки наскочило на мелкий камень. Пуля, естественно, попала не туда, куда я хотел.

Кабриолет по инерции проехал еще с полсотни метров и остановился. Я перевел дыхание и тихо подкатил к двухместному экипажу. Спрыгнув на землю и держа наган наготове, медленно обошел его слева. Длинноногий возница, склонившись всем корпусом вперед, держался левой рукой за окровавленное правое плечо и сквозь зубы матерно ругался. Меченый сидел с открытыми глазами, откинув голову на спинку сиденья, касаясь растрепанными волосами откидного верха. Он был мертв, пуля из нагана попала прямо ему в сердце.

Что я чувствовал, когда впервые убил человека? Да, в общем-то, ничего. Бандит хотел прикончить меня, а я – его. Мне повезло больше, в этом вся суть.

Подъехала другая пролетка. Мои товарищи спрыгнули с нее и с горящими глазами бросились ко мне.

– Меченый мертв, – сказал я им, водворяя наган обратно в кобуру. – Убит в перестрелке.

– Туда ему и дорога! – рявкнул Светловский. – Черт с ним!.. А тот, другой?

– Ранен в правое плечо.

– Прекрасно! И кто же это будет?

Рундук подошел к кабриолету, сунул ствол нагана под подбородок молодому сообщнику Меченого и приподнял его голову.

– Юнец какой-то, мелкая сошка!

– Кто такой? – спросил Светловский, глядя в глаза бандиту.

– Пошел ты, легавый, куда подальше! – сплюнул тот, опуская голову, заросшую светлорусыми волосами.

Начальник Угро повернулся к нам, поглаживая пальцами крутой подбородок.

– Послушай, Данила, где стоял кабриолет, когда Меченый выпрыгнул из окна?

– Через дом от Угро.

– И как этот верзила оказался в нужное время в нужном месте?.. А?.. Ничего, разберемся. Он у нас расколется, как миленький.

ГЛАВА 4

Cкворцов повез тело Меченого в морг, а мы со Светловским доставили раненного в Угро и вызвали доктора Журкина. Поколдовав в лекарской над бандитом, он достал из его плеча пулю и перевязал бинтами. Поместив его за решетку и доложив Маркину о результатах погони, мы поднялись к себе на второй этаж. Там нас уже поджидали Карпин со Щербининым и молодая светловолосая гражданка в косынке, короткой сатиновой кофточке, простенькой юбке и черных шнурованных полуботинках. Сидя с поникшей головой на стуле, она тяжело и безутешно вздыхала.

Светловский присел за свой стол и в двух словах рассказал подчиненным о погоне. Поглядев на задержанную, он довольно потер руки.

– Так, так. Похоже, славные розыскники справились-таки с одной из поставленных задач?

– Вы, Григорий Иваныч, были правы, – начал Карпин, прочистив горло. – Идем себе по базару, ни на что особенно не рассчитываем, и вдруг слышим, как вот эта торговка, стоя впритык к молочному ряду, предлагает женщине приобрести по сходной цене хорошенькое платьице. По приметам она, та самая. Мы быстренько к ней. Гражданка, интересуемся, в чем дело? Краденным приторговываем? Она охать, слезу пустила, дескать, за что? Товар приобрела по сходной цене у каких-то заезжих людей! В общем, ахинею несет, невинную овечку из себя строит.

– Ну, и доставили ее cюда вместе со всем товаром. – Щербинин указал глазами на стопку свертков на столе начальника.

Светловский хмыкнул и развернул верхний сверток: в нем лежали женские платья с фижмами и оборками, под ними – дамские шляпки, в обитом бархатом футляре покоился набор серебряных ложек. Он встал из-за стола, подошел к окну и, переступая с пяток на носки, стал обозревать улицу.

– Карпин, Щербинин! – проговорил он чуть позже. – Вы – молодцы! От меня вам сугубая благодарность! Но почивать на лаврах нечего! Возвращайтесь на объект, у вас работы непочатый край.

Молодые «уголовные красноармейцы», так еще именовались сотрудники петродарского Угро в ту тяжелую годину, бодро поднялись на ноги и оставили кабинет. Закурив папиросу и, перемещая ее из одного конца рта в другой, Светловский сел на край стола и взглянул на задержанную торговку.

– Ваше имя, гражданка?

– Любовь Сапрыкина. Товарищ начальник, – тут же заныла она со слезами на глазах. – Невиноватая я. Подвернулась работа, почему ж не поторговать? Полгорода на базар что-то тащит для продажи.

– Торговать, гражданка Сапрыкина, никому не возбраняется. Если только товар не краденный…

– А он что, и впрямь ворованный? – удивилась девица, округлив зеленоватые глаза. – И откуда же его cперли?

– Вы мне здесь дурочку не включайте! – рявкнул Светловский да так, что Сапрыкина подпрыгнула на стуле. – Вы прекрасно знаете, что платья и серебряные ложки из обнесенной квартиры! Говорите, кто подрядил вас торговать? Не пытайтесь увиливать, иначе посадим за решетку с таким хамьем, что белого света не взвидете! Ну!..

Девица рухнула на колени и запричитала:

– Скажу, все скажу, только отпустите за ради Бога!

– Отпущу на все четыре стороны, если будете покладистой… Так чей же товар?

– Как на духу, Васьки Шкета шмотки с ложками. Он, он мне их приволок, черт малолетний! Говорит, сторгуй Любка, хорошую деньгу отхватишь!

– Значит, Васька Шкет… Cколько ему? Фамилия? Где живет?

– Лет четырнадцати, Парфенов его фамилия. Матери давно нет, отец горькую пил, с месяц назад дом спалил и сам в огне сгорел. Шкет с тех пор по хатам скитается.

– Когда у вас с ним очередная встреча?

– Завтра припрется, обещал… Только я вам вот что скажу: cегодня ночью он со своими дружками мануфактурный склад будет брать. Так и сказал: «Мануфактурный грабить будем!»

– С какими дружками?

– Не знаю, не говорил.

– Ага… И какой же из складов?

– Хвалился что, с завтрашнего дня кроме бабских тряпок, я буду френчи с кожанками толкать, то есть продавать… Товарищ начальник, вы меня не обманете? Правда, отпустите?

Cветловский улыбнулся. Взяв из стопки бумаги чистый лист, он положил его на середину стола.

– Я слово свое держу. Садитесь, гражданка, за стол, берите ручку и пишите: «Я Любовь Сапрыкина, взяла у Василия Парфенова по кличке Шкет для последующей продажи партию вещей, в том числе набор серебряных ложек, не зная о том, что вещи краденые…»

Сапрыкина села за стол, взяла ручку, обмакнула ее в чернильнице и стала тщательно выводить озвученные слова. Написав все, что было положено, она с надеждой поглядела на Светловского. Тот был занят тем, что, открыв крышку обитого красным бархатом футляра, пересчитывал серебряные ложки.

– Не хватает двух штук, – сказал он, хмуря брови. – Говорите, кто купил?

– Мещанка бывшая, Неверова, та, что в Земельном комитете на машинке стучит.

– Это хорошо. А посидеть ночку в отдельной камере, гражданка Сапрыкина, вам все же придется…

– Да, как же так?..

– Во-первых, для того, чтобы вы осознали, что сбывать краденый товар наказуемо, во-вторых, во избежание непредвиденной встречи с Васькой Шкетом. Кто знает, а вдруг вы сболтнете ему, чего не следует… Товарищ Скворцов, проведите гражданку в цокольный этаж!

Оставшись наедине с начальником, я сказал:

– Ну, и деваха! Молодая, а уже тертая!

– О, Данила, такие штучки попадаются, мама не горюй!.. Увидишь всяких.

Когда Скворцов вернулся, Светловский вкратце обрисовал нам план захвата грабителя-малолетки:

– Мануфактурный склад с френчами и кожанками находится на базаре в бывшем магазине купца Алисова, в северной части здания. Как только опустятся сумерки, идите к складу и ждите, сколько придется. Мальца-удальца с дружками, возможно, «монастырскими», будете брать вдвоем. Арестовать и привести ко мне на дом. В любой час ночи… Спиридон, пока есть время, давай-ка допросим задержанного бандита! Ничего, что раненый, выдюжит. Глядишь, поделится с нами подробностями о положении дел в шайке, о намечающемся налете на склад и недавних самочинных обысках.

Скворцов затушил самокрутку в мраморной пепельнице и в развалку вышел из кабинета. Вернулся он в одиночестве и с заметно вытянувшейся физиономией:

– Задержанный при последнем издыхании!

Мы втроем рванули в цокольный этаж, но было уже поздно. Высокий бандит лежал на полу, его глаза были широко раскрыты, на бледных щеках горел яркий румянец. Журкин внимательно осмотрел труп, наклонился к лицу, поднял с земляного пола папиросный окурок и понюхал его.

– Все указывает на то, что это отравление цианидом, – заявил он, обращаясь к Светловскому. – Ядом был пропитан мундштук, бумажная гильза папиросы.

– И кто же угостил его этой ядовитой дрянью? – проговорил наш начальник. – Перед тем как засадить бандита в камеру, я изъял у него трубку с кисетом… Эй, дежурный, как тебя… Рукавишников!

Тридцатилетний милиционер со скуластым лицом, крупным носом и мохнатыми рыжеватыми бровями предстал перед ним едва ли не в ту же секунду и выпалил сиплым голосом:

– Тут я, товарищ Светловский!

– Ты скажи нам, мил человек, к задержанному кто-нибудь подходил?

– Бабка его родная. Я ей отвел, как положено, пять минут для разговора. Ребята наши спускались поглазеть на него.

– И ничего не заметил? – cпросил Рундук, поправляя бескозырку.

– Ничего такого, товарищ Скворцов. Потом задержанный вдруг как захрипит! Обхватил горло руками и на пол повалился.

– Это была точно бабка его родная?

– Паспорт предъявила. Как есть, Дарья Максимовна Трутнева. Дайте, говорит, с внучком моим, Сашкой Трутневым, словом перемолвится. Старуха шла с базара и увидела, как вы подвозите его сюда.

Cветловский, поглаживая подбородок, медленно проговорил:

– Вывод тут напрашивается такой: какая-то сволочь не захотела, чтобы юный и неопытный бандит попал к нам на допрос!

***

В сумерки мы с Рундуком подошли к мануфактурному складу, проверили замок на двери и расположились поблизости на пустых товарных ящиках в густом кустарнике. Жизнь в городе постепенно затихала. Поодаль от нас прошла группа рабочих, спеша к домашнему уюту, прогромыхала одинокая крестьянская телега, прошелестели шинованные колеса пролетки. Голоса горожан стихали, кое-где раздавался негромкий собачий лай. Луна ярко мерцала в вышине, по временам скрываясь за редкие облачка.

Рундук, свернув самокрутку, вздохнул и задумался. Пуская клубы дыма, он вдруг вспомнил о своей родной деревушке Дубовке, раскинувшей свою единственную улочку в северо-восточном углу Петродарского уезда.

– У нас там березовые рощицы, дубравы, речушка, озерца тихие. Грибов и рыбы всякой видимо-невидимо. Вот справимся с ворьем да бандитами, и вернусь в свою Дубовку. Дом поправлю, оженюсь, заживу крестьянской жизнью.

К складу, мурлыча под нос заунывную мелодию, подошел сторож c винтовкой на плече. Проверив замок и, не бросив в нашу сторону даже взгляда, отправился дальше по своему ночному маршруту.

– Товарищ Скворцов, а вы принимали участие в событиях 1917 года? – спросил я, когда одетая в долгополую шинель фигура скрылась во мгле.

– Я, Данила, служил на парусном учебном корвете «Верный», вошедшим в Неву накануне знаменитого выстрела «Авроры». Вместе с революционными матросами свергал царское правительство, в дни Октября брал Зимний, слушал вот, как тебя сейчас, товарища Ленина!.. Да, были денечки славные, боевые, незабываемые.