Текст книги "Иуда Искариот - предатель или святой"
Автор книги: Сергей Михайлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Вот как Ренан интерпретирует данный эпизод: "С точки зрения бережливых привычек общины это было в самом деле расточительностью. Жадный казначей тотчас же рассчитал, за сколько ароматы могли быт проданы и сколько могло быть выручено в кассу бедных. Это недостаточно сердечное настроение было неприятно Иисусу: как будто что-то ставилось выше его. Он любил почести, ибо они служили его цели, утверждая его название – сына Давидова"[78]. И далее: "Иуда мог, сам того не замечая, слишком узко понять свои обязанности. По странности, очень обыкновенной в живом деле, он мог кончить тем, что интересы кассы ставил выше того дела, для которого она предназначалась. Администратор убил в нём апостола. Укор, вырвавшийся у него в Вифании, как бы даёт повод предположить, что, по его мнению, учитель слишком дорого обходился своей духовной семье"[79].
Однако приведённый эпизод свидетельствует скорее о хозяйственности Иуды, чем о его жадности и невнимании к Иисусу. Будучи хранителем общественной кассы, он нёс за неё ответственность и вправе, в силу своего привилегированного положения, делать замечания в рамках своей компетенции даже Иисусу. По сути, Иоанн обвиняет Иуду не в скупости, а, скорее, в неповиновении Иисусу, в том, что Иуда посмел противоречить Учителю. Более того, по-своему Иуда был прав, настаивая на продаже дорогого миро и раздаче вырученных денег нищим[80]: это куда более соответствовало бы миссии Иисуса как Спасителя, о чём Иисус сам и свидетельствует:
Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф. 20:28).
Таким образом, Иисус пришёл в мир, чтобы послужить человечеству, но никак не наоборот – именно так, судя по реплике Иуды, понял он смысл миссии своего Учителя. Иисус даёт убедительный ответ Иуде, объясняя смысл произведённого Марией действия:
Она сделала, что могла; предварила помазать Тело Моё к погребению (Мк. 14:8).
То, что Иуда планировал присвоить вырученные от продажи миро деньги, ничем не подтверждено и есть лишь результат предвзятого мнения Иоанна об Иуде.
Любопытна одна деталь, подмеченная А. Менем: Иуду в данном эпизоде поддержали другие ученики Иисуса[81]. Также и у Ф. Фаррара: "Иисус не дал распространиться заразе этого негодования, которая коснулась уже некоторых из учеников"[82]. Подтверждение этому можно найти у Матфея 26:8, 9:
Увидевши это, ученики Его вознегодовали: к чему такая трата? Ибо можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим (см. также Мк. 14:4,5).
Если сопоставить свидетельства синоптиков с заявлением Иоанна, то получается, что Иуда был не одинок в своей критике действий Иисуса, а явился выразителем общественного мнения, не согласного с мнением Иисуса. То, что эти три свидетельства не противоречат, а дополняют друг друга, говорит указание и Марка, и Иоанна на конкретную сумму (триста динариев), которую можно было выручить от продажи дорогого масла.
Несогласие с действиями Иисуса, которое, кстати, выразили и другие ученики (по Матфею и Марку), ни в коей мере не является преступлением, а, напротив, говорит лишь о принципиальности Иуды, верности его основным принципам первой христианской общины. Тем более, что одной из главных целей сбора пожертвований в общинную казну являлась именно раздача милостыни нищим и помощь неимущим.
Ответ Иисуса исчерпал инцидент: Иуда, поняв назначение помазания, больше не пытался противоречить Учителю.
2.
И снова нам слышится возражение из лагеря консерваторов: эпизод в Вифании не может служить свидетельством ни "за", ни "против" Иуды, его следует понимать буквально, без подтекста. Да, Иуда выступил с осуждением действий Иисуса, причём его, действительно, поддержали другие ученики, однако вряд ли это стоит ставить ему в заслугу. Да и в чём тут заслуга? В том, что он не понял истинных намерений Иисуса? Это, скорее, следует поставить ему в вину.
Мы вынуждены признать, что от Иуды, действительно, укрылся истинный смысл намерений Иисуса, однако ставить это ему в вину было бы неверно. На том же основании мы могли бы обвинить всех без исключения апостолов, которые "не разумели" слов Учителя (Мк. 9:32), в непонимании миссии Иисуса, неспособности услышать его многочисленные пророчества о собственной судьбе, в духовной слепоте и глухоте. "Они не поняли слова сего, и оно было закрыто от них, так-что они не постигли его" (Лк. 9:43-45). Да, Иуда не понял истинных намерений Учителя, однако это лишний раз свидетельствует о нём как об обычном человеке, со всеми присущими ему ошибками и заблуждениями. Ничто человеческое не чуждо было Иуде-казначею, в том числе и право на собственное мнение, которое он не побоялся высказать – даже в лицо Иисусу. И, что немаловажно, другие ученики поддержали его!
"Один из вас диавол"
1.
Вывод из приведённого выше анализа очевиден: корысть следует исключить из числа возможных мотивов содеянного Иудой. Отсюда несостоятельно и обвинение Иуды в воровстве, ибо воровство совершается, как правило, из корыстных побуждений с целью приобретения материальных благ, что в нашем случае не подтверждается ни новозаветными текстами (голословное утверждение Иоанна, как мы видели, не имеет под собой оснований), ни обычными логическими построениями.
"Позвольте! – вправе спросить нас читатель, мало-мальски знакомый с евангельской историей. – А как же тридцать серебренников? Те самые злополучные тридцать серебренников, которые Иуда получил от первосвященников в качестве мзды за предательство Учителя?" – и будет тысячу раз прав: этот бесспорно важный эпизод жизнеописания Иисуса в поле зрения нашего анализа до сих пор не попал. А ведь именно на нём строят "традиционалисты" свою версию о корыстолюбии двенадцатого апостола как главной черте его характера, основной движущей силе всех его поступков.
Очевидно, данный аргумент может серьёзно пошатнуть позиции защиты Иуды, придать новый импульс обвинению опального апостола. Действительно, как согласуется факт получения мзды с нашими выводами о бескорыстии двенадцатого апостола? Не противоречит ли одно другому?
Оставим до поры эти вопросы без ответа и вернёмся к ним позже, когда в фокусе нашего анализа окажется группа так называемых "позитивных" мотивов "предательства" Иуды. А пока перейдём к рассмотрению ещё одной версии, которая также может быть отнесена нами к категории негативных. Это – влияние сатаны.
2.
Сатана – слишком яркая фигура в библейской истории, и потому ему следует уделить особое внимание. Библейская традиция рассматривает сатану, или дьявола, как некое реальное сверхъестественное существо, альтернативу Богу, воплощение мирового вселенского зла, "князя мира сего". Человек же есть поле брани между Богом и сатаной, силами Добра и Зла, Света и Тьмы. В подавляющем большинстве своём, как учит тому Церковь, человечество подвержено греху и потому находится во власти сатаны, и лишь малая часть его свободна от влияния "князя тьмы" и всецело принадлежит Богу. Либо Бог, либо сатана властен над человеком, либо оба соперничают в его сердце, ведя непримиримую вечную борьбу.
Сатана, – поясняет Ч. И. Скоуфилд, комментатор Библии, – это "ужасное существо, сотворенное, по-видимому, как один из херувимов (Иез. 1:5, 28:12-14), которому дано было занять высокое положение; возможно, он был поставлен над всем творением на первоначальной стадии его (Быт. 1:2, Иез. 28:11-15). Падение диавола произошло по причине гордыни (Ис. 14:12-14). С его "я взойду... я сяду" и т.д. (Ис. 14:13) начинается вхождение греха во вселенную. Низринутый с неба (Лук. 10:18), он превращает землю и воздух в арену своей неутомимой деятельности (Еф. 2:2; 1 Пет. 5:8). После сотворения человека он вошёл в змея (Быт. 3:1) и, действуя утончённо-лукаво, соблазнил Еву, обеспечив тем самым падение Адама, а с ним и всего рода человеческого, добившись того, что грех вошёл в мир и в жизнь людей (Рим. 5:12-14). Заключая завет с Адамом (Быт. 3:14-19), Бог обещал ему, что в конце концов диавол будет уничтожен посредством "семени жены". После этого началась бесконечная борьба диавола против всего Божиего дела, направленного на благо человечества, и борьба эта продолжается по сей день. Современная мировая система, основанная на принципах силы, алчности, эгоизма, амбиций и стремления к греховным удовольствиям, – это его работа, и такой-то мир предлагал он Христу как взятку (Мат. 4:8-9). Он – князь этой мировой системы (Иоан. 14:30; 16:11) и её бог (2 Кор. 4:4). В качестве "господствующего в воздухе князя" (Еф. 2:2) он возглавляет бесовское воинство (Мат. 7:22). Ему, по изволению Божию, дана "держава смерти" на земле (Евр. 2:14). Низвергнутый с неба, из своей сферы, своего "первого места обитания", он все ещё имеет доступ к Богу в роли "клеветника братьев наших" (Отк. 12:10) и обладает некоторой властью "просеивать" или испытывать тех верующих, которые страдают излишней самоуверенностью и чрезмерной привязанностью к миру сему (Иов. 1:6-11; Лук. 22:31-32; 1 Кор. 5:5; 1 Тим. 1:20), однако власть эта целиком зависит от воли Допустившего ее, она строго ограничена, и верующие, "просеиваемые" диаволом, сохраняют свою веру благодаря ходатайству Христа (Лук. 22:31-32; 1 Иоан. 2:1). С началом периода Великой скорби привилегия доступа к Богу в роли клеветника будет отнята у диавола (Отк. 12:7-12). А когда Христос явится во славе, он будет связан на тысячу лет (Отк. 20:2); но затем он будет "освобожден на малое время" (Отк. 20:3, 7, 8) и предпримет последнюю попытку уничтожить Царство. Потерпев последнее своё поражение, он будет в конце концов брошен в озеро огненное на вечную погибель. Представление, будто диавол правит в аду, – не библейского происхождения, оно исходит от Мильтона. Диавол – князь нынешней мировой системы, однако, участь его завершится в озере огненном"[83].
Мы привели столь пространный комментарий с той лишь целью, чтобы продемонстрировать позицию Церкви по отношению к "ужасному существу", именуемому сатаной, дьяволом, Люцефером, Вельзевулом – на выбор, в зависимости от контекста и смысловых нюансов, которыми так богато св. Писание. В интересах дальнейшего анализа хотелось бы сделать акцент на одном существенном моменте: Иисус пришёл в мир с тем, чтобы сокрушить "князя мира сего" и тем самым освободить человечество от его влияния; победа же над носителем мирового Зла приведёт к воцарению на земле Царства Добра.
Таким образом, сатана является реальным библейским персонажем, который принимает деятельное участие во многих эпизодах священной истории. Причём персонаж этот явно отрицательный, исправлению не подлежащий и в конечном итоге обречённый на уничтожение. Поэтому нет ничего удивительного в том, что христианская традиция видит непосредственную взаимосвязь между "князем мира сего" и апостолом-предателем, олицетворяющем самое низменное, самое презренное и мерзкое в человеке.
Евангелия указывают на две точки, в которых траектория судьбы Иуды Искариота пересекается с тёмной линией сатаны. Первое упоминание об этом (по хронологии событий, а не по расположению Евангелий) мы находим у Иоанна:
Иисус отвечал им: не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол. Это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать Его, будучи один из двенадцати (Ин. 6:70-71)
Второе – у того же Иоанна и у Луки:
Вошёл же сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа двенадцати, и он пошёл и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его предать им (Лк. 22:3-4).
И во время вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его... И после сего куска вошёл в него сатана (Ин. 13:2, 27).
Подвергнем анализу каждое из приведённых свидетельств.
3.
Серьёзным обвинением в адрес Иуды могут показаться слова Иисуса, которые приводит Иоанн: "один из вас диавол", при этом прямо указывая на Иуду.
Следует ли понимать слова Иисуса буквально? Имеет ли в виду Иисус, что Иуда – действительно дьявол? Очевидно, нет. Если понимать эти слова буквально, то мы приходим к совершенному абсурду: Иисус, призывая на служение учеников, в качестве одного из них избрал дьявола. Вне всякого сомнения, он не мог не знать, кто им избран. Как не мог также включить дьявола в число своих апостолов. Из чего следует, что буквально понимать эти слова нельзя – по той простой причине, что призвание дьявола на служение порочит Иисуса, бросает тень на его чистое и безгрешное имя. Отсюда ясно, что Иисус, называя Иуду дьяволом, выразился иносказательно.
Исключительную важность для нас представляет ещё одно свидетельство Иоанна. В своей молитве (Ин. 17:12) Иисус просит Отца позаботиться о его учениках, о "тех, которых Ты дал Мне". Слово "дал" здесь ключевое. Именно Отцом были даны ученики на служение Иисусу. Зададимся вопросом: мог ли Отец, посылая Сына своего со столь великой и важной миссией, дать ему в качестве одного из ближайших учеников существо заведомо преступное, погрязшее в грехе и пороке – "диавола"? Подобное допущение было бы слишком кощунственным по отношением к Богу-Отцу – точно так же, как и по отношению к Богу-Сыну, избравшего учеников в соответствии с волей своего Отца. Мы не вправе допускать подобной мысли, в противном случае, волей-неволей, мы приходим к тому, что все события, описанные в Евангелиях, – не более чем афёра, безнравственная авантюра, не считающаяся ни с чем ради достижения поставленной цели.
Есть ещё один веский аргумент, подтверждающий нашу версию. Матфей и Марк свидетельствуют о том, что все двенадцать учеников были наделены Иисусом способностью творить чудеса, в том числе и изгонять бесов из больных[84].
Сих двенадцать послал Иисус и заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева; ходя же проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное; больных исцеляйте, прокажённых очищайте, мёртвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте (Мф. 10:5-8).
Созвав же двенадцать, дал им силу и власть над всеми бесами, и врачевать от болезней, и послал их проповедовать Царствие Божие и исцелять больных... Они пошли и проходили по селениям, благовествуя и исцеляя повсюду (Мк. 9:1-2,6).
Иуда был в числе двенадцати, наделённых Иисусом "властью над всеми бесами" и способностью изгонять их. Однако сам же Иисус утверждал, что сатана (дьявол) не может изгонять бесов.
Фарисеи же, услышавши сие, сказали: Он изгоняет бесов не иначе, как силою веельзевула, князя бесовского. Но Иисус, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит. И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его? И если Я силою веельзевула изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют? Посему они будут вам судьями. Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царствие Божие. Или, как может кто войти в дом сильного и расхитить вещи его, если прежде не свяжет сильного? и тогда расхитит дом его. Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает. Посему говорю вам: всякий грех и хула простятся человекам; а хула на Духа не простится человекам; если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем (Мф. 12:24-32).
То же говорит и Павел в 1-м Послании к Коринфянам:
Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и в трапезе бесовской (1 Кор. 10:21).
Сопоставляя указанные утверждения Иисуса, мы можем с уверенностью заключить, что Иуда, наделённый способностью изгонять бесов, не мог быть дьяволом. Будь Иуда дьяволом, он не способен был бы изгонять бесов из больных. Следовательно, употребляемый Иисусом в адрес Иуды выражение "диавол" носит (повторим ещё раз) иносказательный, аллегорический смысл.
Подобная аллегория не единственна в Евангелиях. Так, сатаной называет Иисус Петра, когда тот, не поняв миссии Иисуса, искушает его:
С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть. И отозвав Его, Пётр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою! Он же обратившись сказал Петру: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое (Мф. 16:21-23).
Здесь аллегория очевидна: ясно, что Пётр, ближайший сподвижник Иисуса, сатаной быть не мог (в частности, по той же причине, что и Иуда: Пётр также был наделён способностью изгонять бесов). В случае с Петром чётко просматривается смысл аллегории: Пётр, хотя и неосознанно, выступает в качестве искусителя – как и сатана, задолго до описываемых событий искушавший Адама и Еву.
Любопытна параллель, которую проводит Мережковский между Иудой и Петром: ""Диаволом" назван Иуда, Пётр – "сатаною"; в чём-то на один миг они близнецы, двойники, почти неразличимые, – как сатана от дьявола? Нет, как один слабый и грешный человек – от другого, такого же грешного и слабого. Да и все остальные ученики, может быть, не лучше и не хуже этих двух: двенадцать Петров – двенадцать Иуд.
Пётр от Господа "отрёкся" – тоже предал Его, но покаялся вовремя.
Пётр мог быть Иудой. Иуда – Петром; между ними расстояние, может быть, меньшее, чем это нам кажется. Верил Иисус в обоих и обоих любил до конца"[85].
Возникает вопрос: что же имел в виду Иисус, называя "диаволом" Иуду? Какой смысл вкладывал он в это слово?
По всей видимости, наделяя Иуду этим эпитетом, Иисус имел в виду будущее деяние своего казначея, по методам исполнения, по формальным внешним признакам (предание Иисуса в руки врагов) носившее явную печать греха. Греховность же является неотъемлемой частью сущности дьявола, сатаны. Таким образом, Иисус как бы хочет сказать: "Не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас должен сделать то, что наиболее свойственно диаволу: предать Меня в руки врагов. Ибо Сын Человеческий идёт, как писано о нём". Иоанн, единственный из евангелистов, свидетельствующий об этом эпизоде, указывает на то, что "это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать". То есть Иоанн как бы комментирует сказанное Иисусом, обвиняя Иуду в будущем предательстве. Да, Иоанн писал своё Евангелие постфактум, уже зная о том, что должен был сделать Иуда – отсюда и конкретное указание на него как на предателя. Это всего лишь мнение, догадка Иоанна (а на кого же ещё мог указать Иисус, как не на Иуду?!), однако на этот раз Иоанн оказывается прав: Иисус действительно имеет в виду Иуду. При этом сам Иисус имени Иуды не называет! Как потом не называет он его имени, когда неоднократно заявляет: один из вас предаст меня.
Для чьих ушей предназначено заявление Иисуса? Наверняка для ушей самого Иуды: произнося эти слова, Иисус даёт Иуде понять, что от него ждут каких-то действий, свойственных скорее дьяволу, чем апостолу. Слова не обращены непосредственно к Иуде, но предназначены они именно для него. Ни разу ещё Иисус не произносит роковых слов о том, что один из них предаст его; ещё не звучат в его изречениях фатальные нотки тревоги за своё будущее, и не слышали ещё ученики ни одного пророчества о близком и неотвратимом конце их Учителя. "Один из вас дьявол" – первое извещение учеников Иисусом о том, что на одном из них лежит особая миссия. Понял ли Иуда эти слова? Зрела ли уже тогда у него мысль предать Иисуса? Неизвестно. Возможно, в тот ранний период их служения Иуда ещё не помышлял о страшном, но столь необходимом для Учителя деянии, ради которого и был призван на служение. Однако наверняка слова Иисуса заронили в душу Иуды искру будущего так называемого "предательства". Как не вспомнить в этой связи слова Петра (Деян. 2:23) о том, что Иуда предал Иисуса "по совету Божию"!
Позже Иисус не раз напоминает Иуде (через многочисленные пророчества о скором конце, неоднократно произнесённые слова "один из вас предаст меня") о его особой миссии, постепенно, раз за разом, день за днём, подготавливая его к ней, настраивая, вселяя в него уверенность. Иисус прекрасно понимал, что Иуда, самый верный его ученик (как-никак хранитель общинной кассы!), с жадностью внимавший его речам и ни слова не пропускавший из них мимо ушей, всего лишь обыкновенный человек, подверженный сомнениям, страхам, аффектам, нуждающийся в поддержке друга и Учителя. Ведь ему надлежало совершить нечто страшное – предать в руки врагов самого Сына Божьего! На такое мог отважиться только исключительно отважный человек, герой – либо тот, кто бесконечно, безгранично, до самозабвения предан Иисусу. Вряд ли Иуда по своему характеру был героем, но любовь, вера, преданность, понимание миссии Иисуса, может быть интуитивное, не до конца осознанное, а также поддержка самого Учителя сделали его таковым.
4.
Предоставим слово нашим вероятным оппонентам из "партии консерваторов".
Возможно, что Иисус, называя Иуду "диаволом", действительно, использовал аллегорию. Вся приведённая выше аргументация, вероятнее всего, верна: Иуда не был дьяволом в буквальном смысле этого слова. И всё же некоторые моменты этого положения можно оспорить. Да, вряд ли в качестве одного из своих ближайших сподвижников Иисус избрал бы "врага рода человеческого", против которого, собственного говоря, и направлена была миссия Спасителя. Означает ли это, что любые отношения между Иисусом (а также его Отцом) и дьяволом исключены? Вовсе нет. Вспомним сорокадневное пребывание Иисуса в пустыне, когда он был искушаем дьяволом. Или более удачный пример: история страданий Иова. Здесь между Богом и дьяволом возникает своего рода спор, разрешают который обе заинтересованные стороны путём испытания Иова и крепости его веры.
И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришёл и сатана. И сказал Господь сатане: откуда ты пришёл? И отвечал сатане Господу, и сказал: я ходил по земле, и обошёл её. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твоё на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла. И отвечал сатана Господу, и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его, и дом его, и всё, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле. Но простри руку Твою, и коснись всего, что у него, – благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, всё, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей. И отошёл сатана от лица Господня (Иов. 1:6-12).
Таким образом, несмотря на неискоренимый антагонизм между Богом и сатаной, их извечную борьбу за души человеческие, борьбу, в которой может быть только один победитель, между ними могут возникать определённые отношения, как правило, в форме диалогов и споров. Поэтому со стопроцентной уверенностью исключить возможность того, что Иисус, Сын Божий, каким-то образом мог использовать дьявола во имя благой цели, пожалуй, нельзя.
Бросают ли подобные отношения тень на Иисуса и его Отца? На первый взгляд, да. Однако это только на первый, поверхностный взгляд. Подобное утверждение было бы верно по отношению к обычному человеку, простому смертному, но никак не по отношению к Богу, который выше любого греха и действия которого не должны оцениваться обычными, человеческими мерками. Бог неподвластен людскому суду, он надзаконен, внеморален, всё, что он делает, есть благо. Он – творец и источник добра, и ничего, кроме добра, от него исходить не может. Да и как может упасть тень на того, кто, подобно солнцу, не имеет на себе тёмных пятен! Такова позиция христианства – позиция, которой придерживается данное исследование.
И если Бог (читай: Иисус) вступает в сношения с сатаной и даже принуждает его служить себе в качестве одного из ближайших, избранных им же самим, учеников, то в этом заложен особый смысл, особый божественный замысел, совсем не обязательно доступный для человеческого понимания.
Что же касается вопроса, мог ли Отец, посылая Сына своего в мир, дать ему в качестве одного из ближайших учеников существо заведомо преступное, погрязшее в грехе и пороке – "диавола", то в качестве ответа приведём уже прозвучавший аргумент: всё, что делается Богом, делается во благо и есть благо. От Бога не может исходить зло или что-либо дурное: Бог есть добро. Это аксиома, принятая Церковью и лежащая в основе всего христианского мировоззрения, всего нравственного учения христианства. Вправе ли мы осуждать поступки Божии, даже если на наш обыденный, "житейский", поверхностный взгляд они порочат имя Бога? Очевидно, не вправе: во-первых, действия и помыслы Божии находятся вне человеческой компетенции и не могут быть ни осуждены, ни одобрены – они должны приниматься безоговорочно, безусловно, бескомпромиссно (по крайней мере, верующими). Во-вторых, ставя под сомнение правомерность действий Бога, мы уничтожаем ту самую основу, тот фундамент, на котором зиждется всё христианство. Но главное: мы ставим под сомнение священность Библии, истинность составляющих её текстов, а отсюда историческую ценность евангельских событий, истинность и реальность евангельских персонажей, в том числе и самого Иисуса (а вместе с ним и Иуды).
Поэтому, даже если Бог и избрал преступника на служение своему Сыну, это ни в коей мере не должно бросать тень на Отца. Тем более, что человеку не суждено прозреть всей глубины и многогранности божественных планов, в данном случае – Божьего плана в отношении Иуды. Может быть, порочный и алчный Иуда для того и был избран, чтобы послужить великому делу Иисуса и тем самым заслужить спасение? В конце концов, ведь оправдал же его Бог (Рим. 8:28-33)!
5.
Как мы видим, в целом наши оппоненты согласны с тем, что Иисус использовал иносказание, называя Иуду "диаволом". Однако по двум пунктам у нас имеются существенные разногласия.
Во-первых, признавая правомерность утверждения о существовании определённых отношения между Богом и сатаной, проявляющихся, как правило, в форме диалогов и споров, мы, тем не менее, совершенно не приемлем возможности использования Богом-Отцом или Богом-Сыном "князя мира сего" для достижения благих целей. Так, в истории с Иовом Бог и сатана вступают в единоборство, каждый из них отстаивает свою позицию, причём отстаивает с поднятым забралом, лицом к лицу, явно, не скрывая своей сущности. Это извечная, бескомпромиссная борьба между силами Добра и силами Зла, борьба на поле брани, которым со времён Адама является человек.
Другой пример: искушение Иисуса в пустыне. Здесь Иисус вступает в непримиримую схватку с сатаной, когда тот пытается ввести Сына Человеческого в соблазн, искушая поочерёдно Хлебом, Чудом, Царствами. Иисус одерживает верх в этой схватке, и "тогда оставляет Его диавол" (Мф. 4:11).
В обоих случаях налицо явное противостояние, последний акт которого, согласно Апокалипсису, завершится низвержением дьявола "в озеро огненное и серное" (Отк. 20:10) и его гибелью. Именно здесь ставится последняя точка в великом единоборстве Бога и сатаны. "И увидел я, – пророчествует автор Откровения, – новое небо и новую землю" (Отк. 21:1).
Однако мысль об использовании сил Зла, носителем которых является сатана, для победы над грехом и спасения человечества совершенно противоречит Божьему промыслу. Добро лежит в иной плоскости, нежели Зло; неверно утверждение, что Зло есть недостаток Добра или же Зло есть Добро со знаком "минус". Добро не количественно, а качественно отлично от Зла, и потому возводить здание Добра на фундаменте из Зла – значит заранее обречь всё здание на разрушение и гибель. Именно поэтому мы не вправе допустить даже тени мысли о том, что Иисус мог привлечь для благих целей "врага рода человеческого", сатану, тем более в обличии одного из своих учеников.
Во-вторых, утверждение "действия Бога всегда верны и потому не могут подвергаться той или иной интерпретации, а должны приниматься интуитивно, непосредственно, без рационализации и критики" для нас, стоящих на либеральных (то есть свободных) позициях, кажется отнюдь не бесспорным. Такой подход напоминает "политику страуса": мол, не наше дело вершить суд над действиями Бога и давать им ту или иную оценку; нам, простым смертным, не постичь того особого божественного замысла, того особого смысла, который заложен в действиях и поступках Всевышнего. Всё, творимое Богом, лежит за гранью постижимого, рационального и потому трансцендентно по отношению к человеческому разуму, который, как и всё мироздание, есть творение Божие.
Так, или примерно так, могли бы рассуждать апологеты церковно-догматического направления в христианстве. Однако они забывают о свободе, которую даровал человеку сам Господь Бог, о той свободе духа, свободе выбора, свободе воли, свободе суждений, которая даёт нам право иметь собственное мнение в отношении того или иного предмета, действия, факта, события. Более того, свобода, дарованная человеку в вечное пользование, обязывает его иметь такое мнение, адекватно реагировать на ситуацию, – а не уходить от ответственности, прячась за формулой "пути Господни неисповедимы" или аксиомой "Бог есть благо". Да, Бог есть благо, Бог есть добро, – отсюда все поступки и помыслы Божии не могут носить печати зла; однако именно это положение и возлагает на нас, Божии творения, огромную ответственность нет, не за действия Всевышнего, а за их интерпретацию. В этом и заключается идея теодицеи[86], или "оправдания Бога": найти такое объяснение действиям Бога, которое не противоречило бы божественной сущности, не дискредитировало бы Бога, а, наоборот, утверждало бы его статус творца и носителя добра, вечных и непреходящих моральных ценностей. Задача теодицеи – не закрывать глаза на божественные деяния, какие бы соблазны они не таили в себе, не самоустраняться от их толкования, а давать им осмысленную, адекватную оценку.
Следуя этому принципу, мы не вправе допускать такой интерпретации действий Бога, которая бы бросала тень на безгрешное имя Иисуса и его Отца. Поэтому в истории с Иудой мы с полной уверенностью можем заключить: двенадцатый апостол не был "диаволом" не только по причинам внутреннего характера, в основании которых лежит формальная логика и жёсткая аргументация, уходящая корнями в евангельские события, но и по причинам догматическим (!), в соответствии с которыми Бог в принципе не мог использовать сатану для торжества священной миссии Иисуса, для победы сил Добра над силами Зла, ибо призвание дьявола на служение в качестве одного из апостолов порочит как Отца, так и Сына, а в целом противоречит самой сущности Бога.
