Текст книги "Но ад не вечен"

Автор книги: Сергей Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава вторая

Как разбита планета.

И где же, земля, твои осколки?

В. Розанов

1.

Из окон вагона он так и не увидел солнца. Над всей обширной территорией Сибири, от Урала и до Амура, небо было затянуто густым непроницаемым слоем облаков. Вялил снег – чистый, пушистый, мягкий, укутывая землю и нескончаемые леса гигантским белым покрывалом. Такого снега в «пятьдесят восьмом» Игорь не видел никогда.

Мальчик не отчаивался, он знал, что рано или поздно всё-таки увидит таинственное солнце, просто очень хотелось, чтобы это случилось поскорее. Как и все дети, он был нетерпелив, но его нетерпение не было простым сиюминутным капризом – оно было мечтой.

2.

Лесник был суров и молчалив. Всю дорогу, от станции до сторожки, он не проронил ни слова, задумчиво глядя в окно попутки и крепко сжимая свою двустволку. Это был сильный, высокий старик с пышной седой бородой, жилистыми руками и зорким, пронизывающим взглядом серых глаз, глубоко сидящих под кустистыми бровями.

На станции, встретив внука, он крепко обнял его, осведомился о здоровье родителей, молча кивнул, услышав, что все здоровы, подхватил небольшой чемоданчик с пожитками Игоря и широко зашагал к ожидавшему их грузовику. Игорю пришлось спешно догонять деда. Он был обескуражен встречей, ожидая более тёплого приёма, и тем не менее где-то в глубине души был рад, что суровый дед Мартын оказался холодно-деловит с ним, не сюсюкал, как с маленьким мальчиком, не гладил по головке, как это обычно делали друзья и знакомые родителей, изредка бывавшие у них дома, – дед принял Игоря как взрослого, на равных, что очень импонировало четырнадцатилетнему мальчугану.

Отчасти Игорь был прав: дед Мартын видел в нём человека почти взрослого и в достаточной мере самостоятельного, но не только этим объяснялась его сдержанность. В местной газете, купленной им здесь же, на станции, в ожидании поезда, который как всегда запаздывал, внимание старого лесника привлекла одна небольшая заметка под заголовком: «Нашествие жёлтого дьявола: конец света или новое оружие массового уничтожения?» В заметке, в частности, говорилось: «Как сообщают наши корреспонденты с места событий, город N-58, являющийся объектом оборонного характера, в самом скором времени постигнет страшная трагедия. По прогнозам учёных через трое суток город окажется подвержен воздействию некоего аномального явления, получившего в обиходе название „жёлтое облако“. Природа данного явления до сих пор не изучена и представляет загадку для науки; известно лишь одно: местность, над которой проходит „жёлтое облако“, окрашивается в характерный жёлтый цвет, или, как выразился известный физик В. Самойлов, „всё, что оказывается в тени неведомого феномена, теряет возможность к отражению всех частот видимого спектра электромагнитных излучений, за исключением жёлтого цвета“. Как уже сообщалось ранее, данное явление вызывает у всего живого совершенно непредсказуемые мутации. Во избежание трагедии город N-58 вместе с промышленными предприятиями и научными учреждениями срочно эвакуирован. Буквально следом за сообщением об эвакуации „пятьдесят восьмого“ из областного информационного агентства в редакцию поступило известие о появлении ещё трёх „жёлтых облаков“, замеченных в различных регионах восточной части России. К сожалению, момент их появления зафиксировать не удалось, поэтому остаётся только гадать об источнике их возникновении. Вычислив траектории движения новых „облаков“, учёные пришли к весьма любопытному, но далеко не утешительному выводу: все три „облака“ ползут в направлении аналогичных городу N-58 закрытых объектов оборонного характера. Что это: происки враждебных государств, испытывающих новое оружие массового уничтожения, или звено в цепи обрушившихся на нашу планету неведомых и чудовищных катастроф?»

В раздражении отшвырнув газету, старый лесник предался невесёлым думам. В памяти воскресли события последних недель, широко освещённые не только в российской, но и в мировой печати. «Зелёный огонь», пришедший из космоса сквозь «озоновую дыру» над Антарктикой и в считанные часы уничтоживший антарктический ледник на всей территории материка. Бесследное исчезновение Оркнейских островов близ северных берегов Шотландии. Странные явления в Западной Сахаре, ставшие причиной гибели многих тысяч людей. «Гонконгский синдром», ввергнувший население Восточного Китая в страшную эпидемию. А теперь эти «жёлтые облака» и трёхглазые мутанты… Средства массовой информации наперебой сообщали всё новые и новые подробности из очагов аномальных явлений, учёные безрезультатно бились над неразрешимыми загадками – а человечеством между тем овладевала всеобщая паника, грозившая перерасти во всемирную неконтролируемую катастрофу.

С чего же всё началось? Действительно ли всё происходящее на Земле есть единая цепь каким-то образом связанных между собой событий? Старый лесник не верил в происки враждебных государств, причину случившегося – и продолжавшегося случаться всё вновь и вновь – он видел в ином.

Всё началось три месяца назад, после того злополучного испытания на Новой Земле. Одновременно с ядерным взрывом небывалой мощности на новоземельном полигоне, день в день, час в час, минута в минуту, прогремел аналогичный взрыв в пустыне Невады. Что произошло потом, никто толком не знает. Оба полигона были сметены с лица Земли, в общей сложности погибло более тысячи человек, а на месте испытаний образовалась бездонная дыра порядка десяти километров в диаметре, прошившая Землю насквозь. Тогда, в первые дни после ядерного катаклизма, никто ещё не понимал, что планета вступила в новую фазу своего существования – фазу агонии. Мало кто понимал это и сейчас.

Вот и с озером Медвежьим творится что-то неладное. Правда, об озере никто, кроме деда Мартына, пока не знал.

3.

Часа через три попутка высадила их у небольшого селения, где дед Мартын обычно останавливался, когда ехал в районный центр.

Небо, насколько хватало глаз, обложило белесо-серыми, совсем уже не зимними, облаками. С востока потянул слабый морозный ветерок. Завтра к полудню, самое позднее к вечеру этот робкий ветерок превратится в настоящую пургу – последнюю пургу этого сезона. Уходящая зима с большой неохотой покидает тайгу и часто напоследок преподносит неожиданные сюрпризы.

А потом, когда пурга утихнет, появится солнце. Старый лесник редко ошибался в своих прогнозах.

– На лыжах ходишь? – спросил он у внука, впервые подавая голос за долгие часы однообразного переезда.

– Хожу, – ответил Игорь. – Второе место по школе, даже медаль имею, – гордо добавил он.

– Добре, – кивнул дед. – Вёрст двадцать по тайге осилишь?

– Осилю.

Что-то в глазах Игоря заставило деда Мартына пристальней вглядеться в бледное лицо внука.

– Что-нибудь не так, паренёк? – спросил он, готовя лыжи к лесному переходу.

Мальчик судорожно набрал воздух в грудь и… промолчал. Потом опустил глаза и покачал головой.

– Тогда поспешим, – коротко сказал дед, – путь неблизкий.

Игорь снова кивнул, не решаясь поднять на деда глаза. Он так и не осмелился спросить о солнце, в самый последний момент слова застряли в горле, прилипли к языку. И не насмешек старого лесника боялся мальчик, а его ответа. Как знать, не окажется ли, что и сюда, в этот глухой таёжный край, солнце никогда не заглядывает? Нет, пусть лучше неведение, чем крушение последней надежды. Надежды когда-нибудь увидеть солнце.

Он промолчал.

Но с этого момента лесник не сводил с него своих зорких серых глаз. Он видел, что на душе у мальчика далеко не безмятежно. Как и на его собственной душе.

4.

Настоящую тайгу Игорь видел впервые. Те чахлые ряды совершенно одинаковых, обезличенных, пронумерованных, разбитых на квадраты по сортам, видам и типам деревьев их городской лесополосы ни в какое сравнение не шли с этим таёжным первозданным хаосом.

Вековые гиганты, покрытые мхом и трутовиками, соседствовали здесь с молоденькими стройными двухлетками, и единственным законом, которому подчинялся растительный и животный мир сибирской тайги, было безудержное стремление к свету, солнцу, жизни. Сильные выживали – слабые погибали, и не было в этом законе ни злого умысла, ни коварства, ни человеческой подлости, а была лишь одна высшая справедливость. Снег скрипел под лыжами, вторя потрескиванию мачтоподобных, без единого сучка, гладкоствольных сосен, которые мерно покачивались в такт изредка налетавшим порывам всё ещё морозного, но уже пахнущего весной ветра. Снегопады обходили этот таёжный край стороной, и если старому леснику не изменяла память – а память ему изменяла очень редко, – в последний раз снег выпал здесь недели две назад. Поэтому лыжня, по которой шли дед и внук – дед впереди, внук, пыхтя, сзади – была хорошо проторенной, и идти по ней было одно удовольствие. Ещё до наступления вечерних сумерек путники добрались до одинокого заброшенного зимовья, где и решили переночевать.

– Жив, парень? – спросил дед Мартын, разжигая печь, и в его пышных усах мелькнула скупая улыбка.

– Жив, – чуть слышно отозвался мальчик, хотя сам едва ли был в этом уверен. От усталости он буквально валился с ног.

– Добре. С рассветом снова тронемся в путь. Ещё двадцать вёрст, и мы дома.

После приготовленного на скорую руку ужина Игорь заснул как убитый – сказался трёхчасовой переход по тайге.

На следующий день, к полудню, путники добрались до сторожки деда Мартына.

А час спустя над тайгой разразилась пурга.

Глава третья

…пришёл великий день гнева Его, и кто может устоять?

Откровение Иоанна Богослова

1.

Дед Мартын жил в лесу в полном одиночестве, в стороне от людей и их проблем. Более тридцати лет назад схоронил горячо любимую жену, и с тех пор ни один человек не занял её место в сердце старого отшельника. Он вполне обходился без человеческого общения, справедливо полагая, что все люди без исключения лживы, порочны и способны на любую подлость. Ему с избытком хватало общества четвероногих и пернатых жителей тайги, с которыми он делил радости и горести холостяцкого существования. С браконьерами был непримирим, подчас даже жесток, и за это не раз бывал на волосок от смерти, когда невидимая пуля, пущенная рукой двуногого хищника, проходила в двух сантиметрах от его виска. Зверьё же всякое и таёжный лес оберегал он пуще жизни собственной, ибо знал, что нуждаются они в его заступничестве. И лесные твари отвечали ему взаимностью. Был даже случай, когда старый медведь-шатун встрял в его конфликт с группой браконьеров, обратил последних в бегство и тем самым спас, возможно, деда Мартына от верной смерти. Словом, жили они в ладу и согласии.

В районный центр дед Мартын наведывался в случае крайней нужды: за солью, спичками, мукой, патронами для своей двустволки, кое-какой одеждой и новостями; всё остальное давала ему тайга. Рядом со сторожкой, которую он обустроил согласно своим привычкам и желаниям, был разбит небольшой огород, где в тёплое время года росла кое-какая зелень, огурцы, помидоры, картошка и даже цветы. Жила у деда Мартына собака неизвестной породы, большая, лохматая, непоседливая. Но главной достопримечательностью глухого таёжного угла было озеро Медвежье. Впрочем, озеро – слишком громко сказано, так, небольшое озерко метров пятидесяти в поперечнике, с крутыми, заросшими можжевельником и малиной берегами, зато рыбы в нём водилось столько, что её можно было черпать ведром – по крайней мере, за раз пяток мелких либо одна крупная в ведре да окажется. Смастерив небольшую лодку, старый лесник частенько выезжал на озеро и промышлял рыбной ловлей. Рыбу заготавливал впрок – коптил, вялил, солил. Голода дед Мартын не знал и не боялся, тайга с избытком давала ему всё необходимое.

2.

Дед имел обыкновение вставать рано, вместе с рассветом. Но в то утро, первое утро их приезда в сторожку, он изменил своим привычкам и поднялся позже обычного. «Мальчуган устал, пусть выспится хорошенько», – решил он ещё с вечера.

Но когда он встал, мальчика в доме уже не было. Постель его была пуста, шубы на вешалке не оказалось. «Вот так-так, – озадаченно подумал лесник, – а мальчонка-то что-то замыслил».

Он быстро накинул на плечи тулуп и вышел на крыльцо.

Пурга улеглась ещё ночью – сквозь сон дед слышал, как завывала она в печной трубе, как яростно билась в окна. Свирепый ветер разметал тяжёлые тучи и унёсся прочь. С восточной стороны сторожку замело почти до самой крыши.

Дед Мартын вдохнул полной грудью чистый морозный воздух. Стояла ясная, тихая, солнечная погода, над лесом, в недосягаемой вышине, голубело помолодевшее небо. На солнце снег понемногу таял, покрываясь тонкой ослепительной, режущей глаза корочкой льда, но в тени мороз был ещё крепок и суров. Птицы, чуя агонию зимы, весело носились в кронах таёжных великанов, а от их радостного гомона звенело всё вокруг. Где-то далеко-далеко вела счёт годам кукушка. Дышалось легко и свободно, и на какой-то миг старый лесник забыл обо всём на свете – о тревогах и недобрых предчувствиях, терзавших его в последние недели, о зловещих предзнаменованиях, которые уже витали в воздухе, о «жёлтых облаках» и необъяснимых катастрофах, сотрясавших Землю. Но только на миг.

Потом он увидел мальчика.

3.

Игорь стоял в нескольких шагах от крыльца. Неуклюже растопырив руки, запрокинув голову кверху, выпучив круглые глаза, неотрывно смотрел он на солнце. По щекам текли слёзы, но мальчик не замечал их. Он боялся шелохнуться, боялся даже вздохнуть, обычно бледные щёки его раскраснелись, уши пылали, впалые ресницы подрагивали. В глазах мальчика сиял неописуемый восторг.

Он смотрел на солнце.

Дед Мартын стоял как вкопанный. В первый момент он ничего не понял. Он взглянул вверх – и тут же отвёл глаза, зажмурившись. Дневное светило пылало нестерпимым огненным сиянием. «Да как же это можно! Он даже не моргает. Да что с ним?»

Скрип снега под ногами лесника вывел мальчика из оцепенения и заставил обернуться. Какое-то время его глаза, ослеплённые ярким солнечным светом, невидяще скользили по лицу старика. Но прошла минута, и взгляд его обрёл осмысленное выражение.

– Что с тобой, паренёк? – встревожено спросил дед Мартын.

– Солнце, – прошептал Игорь с каким-то исступлённым восторгом. – Это ведь солнце, да?

У старого лесника внутри всё перевернулось. В один короткий миг страшная истина вдруг открылась ему. Он понял всё. Понял причину смятения, царившего в душе мальчика, его мертвенно-бледный цвет лица, угнетённость, подавленность, немой, невысказанный вопрос в печальных, уже недетских глазах, сокровенные слова, готовые сорваться с губ – но так и не срывавшиеся.

И вот теперь он увидел солнце. Увидел впервые. И слова были произнесены, вопрос задан – хотя ответ на него был ясен уже без слов.

– Солнце, внук. – Голос деда Мартына предательски задрожал. – Солнце, малыш.

– Я так и знал, – снова прошептал Игорь и неожиданно всхлипнул.

– Да что же они с тобой сделали, изверги! – гневно закричал вдруг лесник, и скрылся в доме.

Ему было по-настоящему страшно.

4.

Приезд Игоря внёс некоторое разнообразие в жизнь старого лесника. Несмотря на нелюдимый нрав, он был искренне рад мальчику, справедливо полагая, что ребёнок не в ответе за грехи взрослых. Игорь приходился ему не родным внуком: сестра деда Мартына, покинувшая этот мир ещё молодой, успела оставить потомство, последним отпрыском которого и был Игорь.

И всё же контакт между дедом и внуком налаживался с трудом. Лесник, привыкший к одиночеству и соседству бессловесных тварей, не знал, чем занять мальчика, а Игорь, с опаской наблюдавший за дедом, не решался первым нарушить молчание, хотя масса всевозможных вопросов вертелась у него на языке.

Стояли морозные погожие дни, весеннее солнце безудержно изливало на землю свою живительную энергию. Всё своё время Игорь проводил в бесцельных скитаниях у озера Медвежьего либо катался на лыжах с крутых берегов. Иногда долгими часами, углубившись в тайгу, чтобы не видел дед, стоял на какой-нибудь лесной поляне и, задрал голову, смотрел на солнце. Счастливая улыбка блуждала на его губах – так после долгой тяжёлой болезни обычно улыбается выздоравливающий, чудом избежавший смерти. Лишь первые солнечные лучи касались его лица, как щёки вспыхивали ярким румянцем, а глаза искрились ответной теплотой и бесконечной радостью обретённого счастья. Он превратился в настоящего солнцепоклонника, солнце стало его идолом, богом, его судьбой.

В эти сокровенные, переполненные светом и счастьем минуты, он забывал обо всём на свете, весь мир переставал для него существовать, всё исчезало, уплывало в небытие, во тьму прошлой жизни, за толстые бесконечные стены его сознания – оставались только он и солнце. Только они вдвоем, наедине.

Он не знал, что дед Мартын не спускает с него глаз. Не знал, что сердце старого лесника разрывается от боли и тоски. Дед Мартын был в «пятьдесят восьмом» только однажды, и того единственного раза ему с лихвой хватило, чтобы навсегда заречься от подобных поездок в это гиблое место. Но даже в самых смелых мыслях своих лесник не мог представить, что этот мрачный безымянный город навсегда лишён солнечного света. И теперь, когда ужасная истина открылась ему, он всерьёз опасался за рассудок внука. Ему было искренне жаль мальчика, жаль до слёз, до боли, до отчаяния.

Долгими ночными часами, когда сон не шёл к нему, думал он о бедном мальчугане, чья жизнь была исковеркана по вине высокопоставленных безумцев – и ярость тогда вспыхивала в груди старика; думал о том, как согреет его тёплым, ласковым словом, доброй, весёлой шуткой, заботливым взглядом, грубоватым, но мягким прикосновением руки. Думал о том, что никогда не отпустит его от себя. И однажды вдруг понял, что полюбил это одинокое, бесконечно одинокое, брошенное на произвол слепой судьбы существо.

Но годы, проведённые вдали от людей, сковали его язык, нужные слова не шли на ум, и обоюдное безмолвие, воцарившееся в их доме, грозило стать привычным способом общения между дедом и внуком.

Если бы только дед знал, кал страстно желал разрушить стену молчания и холода его внук! Но всегда проницательный и прозорливый, когда дело касалось его таёжных обязанностей, на этот раз старый лесник глубоко ошибся: он уверял себя, что Игоря вполне устраивают установившиеся отношения невмешательства в личные дела друг друга, и предоставил мальчика самому себе.

5.

Но прошли дни, и как-то вечером лёд отчуждения был сломлен. За ужином дед Мартын смущённо откашлялся, исподлобья взглянул на внука и сказал:

– Завтра я на весь день ухожу в тайгу. Пойдёшь со мной, Игорь?

– Конечно, дедушка, конечно пойду! – воскликнул мальчик, и глаза его радостно заблестели. Старый лесник чуть заметно улыбнулся, тёплая волна внезапно прошлась по его сердцу, когда он услышал по-детски наивное, но неожиданно родное, бесконечно близкое слово – «дедушка». Он похлопал Игоря по плечу и нарочито грубовато, неумело скрывая неведомо откуда взявшуюся нежность в голосе, произнёс:

– Тогда слушай, паренёк, что я тебе скажу, и хорошенько запоминай. Без этого тайга тебя не примет.

Более часа дед Мартын раскрывал перед Игорем прехитрости таёжной науки, и ещё столько же времени ушло на вопросы, которыми любопытный мальчуган буквально засыпал деда. У обоих словно камень с души свалился, когда они, уже заполночь, довольные и возбуждённые, легли спать.

Утро выдалось ясным и тихим. Столбик термометра поднялся до минус десяти, и теперь уже не оставалось никаких сомнений, что через каких-нибудь пару дней весна окончательно вступит в свои права. С рассветом став на лыжи, дед и внук вышли в путь. Дед говорил без умолку, знакомя Игоря с тайгой – со своею тайгой; он знал здесь каждый куст, каждое деревце, каждый овраг, помнил все детали ландшафта, все изгибы лыжни, все названия крохотных озерков, великое множество которых рассыпано было по бескрайнему лесу рукой невидимого великана. Забыв обо всех треволнениях минувших недель, Игорь отдался беззаботному счастью. Доволен был и дед Мартын, внезапно осознав, что его знания и опыт нужны не только бессловесной тайге и её обитателям, но и кому-то из людей.

Марс, верный пёс деда Мартына, радуясь выпавшей на его долю весёлой прогулке, бурой тенью носился вдоль лыжни; зайцы и белки при приближении лохматого чудища бросались врассыпную.

Но случалось, старый лесник неожиданно останавливался, с тревогой принюхивался, озирался по сторонам, замирал, долго глядя в чистое, без единого облака, небо, качал головой и приговаривал:

– Не нравится мне всё это, ох, не нравится. Видит Бог, быть беде.

– Что случилось, дедушка? – шёпотом спрашивал Игорь, боязливо озираясь. – Что тебе не нравится?

Дед испытующе смотрел на внука, и в его старых серых глазах мальчик читал печаль и тоску.

– Ничего, Игорь, ничего. Может, всё ещё обойдётся…

Но он и сам не верил своим словам.

Безотчётная тревога передавалась и мальчику, хотя о её причинах он не знал. Правда, недавние события, заставившие население целого города покинуть обжитое место, и ряд других, не менее странных, непонятных и таинственных, порой оборачивающихся ужасными трагедиями и катастрофами, прокатившихся по всей Земле подобно гигантской волне цунами и заставивших человечество содрогнуться, – вся эта вереница явлений, природу которых не мог понять никто, довольно подробно освещалась в мировой прессе, по радио и телевидению, и Игорь, хотя и страдал от недостатка информации (единственным её источником в «пятьдесят восьмом» была местная газета, выходившая раз в неделю), всё же был осведомлён о них. Но таёжная идиллия, в которую мальчик окунулся именно по вине этих событий, затмила собой все тревоги той, далёкой теперь, жизни, всю мирскую суету и все людские проблемы, которыми жил и дышал цивилизованный мир планеты. Он попал в райский уголок, и другого мира для него не существовало.

В полдень они остановились перекусить. Дед Мартын достал из дорожной сумки два куска вяленой оленины, луковицу и несколько варёных картофелин. Луковицу он аккуратно разрезал ножом на две равные половины.

– На, держи, – протянул он Игорю его часть импровизированного сухого пайка.

Мальчик с аппетитом набросился на еду. Дед с улыбкой смотрел на него.

– Ну как, небось повкуснее будет ваших консервов?

– Ещё бы! – с трудом проговорил Игорь сквозь плотно набитый рот. – Когда вернусь, никто не поверит, что я ел настоящее оленье мясо!

Лесник нахмурился.

– Знаешь, Игорь, – медленно проговорил он, глядя куда-то вдаль, – живи у меня. Оставайся здесь навсегда.

– Я согласен! – выпалил мальчик, но тут же осёкся. – А как же мама, папа? Они тоже будут жить с нами? – Голос его зазвенел от сомнения.

– Вряд ли. – Дед пожал плечам. – Думаю, они не оставят свою работу.

– Мама согласится, вот увидишь, дедушка, – с жаром возразил Игорь.

– Мама, возможно, и согласится, но Николай… – дед замотал седой головой. – Нет, твой отец никогда не пойдёт на это. Он слишком фанатично предан своей работе, и ни за какие блага мира не променяет её на иную жизнь. Уж мне ли не знать своего племянника! – В голосе старика зазвучали жёсткие нотки. – Ради своей проклятой работы он готов угробить даже собственного сына! – Глаза его гневно сверкнули, жилистый кулак с хрустом сжался.

– Но… как же… – растерянно пробормотал Игорь.

Дед прервал его жестом руки.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, внук. Они твои родители, и ты любишь их. Думаю, и они тебя любят… по-своему. Но пойми, Игорь, жить так, как живут они, нельзя. Нельзя, понимаешь. Ты погибнешь, если вернёшься в тот мир, а я хочу, чтобы ты жил. Ты должен жить, паренёк, должен, понимаешь. Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на солнце?

Игорь густо покраснел.

– Я ведь никогда…

– Знаю. Ты никогда не видел солнце. По-твоему, это правильно? Человек не может жить без солнца. Посмотри, на кого ты похож. Ходячий мертвец. А ведь тебе всего лишь четырнадцать. Четырнадцать! А что с тобой будет в двадцать? В тридцать? Бронхиальная астма, рак лёгких или ещё какая-нибудь гадость. Да ты и не доживёшь до тридцати, парень.

Дед Мартын поймал на себе испуганный взгляд мальчика и понял, что увлёкся.

– Я не хотел пугать тебя, Игорь, – мягче сказал он. – Всё ещё можно исправить. Но ты должен понять, что я прав. Тебе нельзя возвращаться в тот мир. В мир, в котором нет солнца.

– Что же мне делать, дедушка? – совсем потерялся Игорь.

– Не знаю, – глухо сказал лесник. И вдруг порывисто прижал внука к себе. – Поверь, паренёк, я хочу тебе только добра. Живи у меня, тайга исцелит тебя ото всех твоих хворей.

Игорь молчал. В глазах его блестели слёзы.

– Я должен был тебе это сказать, внук, – продолжал дед Мартын дрогнувшим голосом. – Должен, понимаешь. А решать тебе. Тебе и твоему отцу. Надеюсь, он всё-таки не так слеп и, в конце концов, поймёт, что к чему. Поживём – увидим, – заключил он и взглянул на небо. – Пора трогаться, паренёк, день уже пошёл на убыль. Прости, если я сделал тебе больно.

Они двинулись дальше, лесник впереди, мальчик следом. Игорю казалось, что что-то важное, незыблемое, вечное в один короткий миг рухнуло, ушло из-под ног. Перед ним возникла дилемма, разрешить которую было не так-то просто: жить здесь, в тайге, вдали от родителей – либо медленно умирать там, в том мире, где нет солнца. День потерял свою привлекательность, и даже весеннее солнце больше не радовало его глаз – будущее вдруг открылось ему во всей своей откровенности и безысходности. Теперь он смотрел на мир иными глазами, глазами мальчика, который внезапно повзрослел.

Прошёл час.

– Стой!

Дед Мартын крепко держал Игоря за плечо. Их путь пересекала цепочка чьих-то следов.

– Это волки, – чужим голосом произнёс дед и медленно снял с плеча ружьё.

– Волки? Ну и что? – удивился Игорь, вспоминая, что за сегодняшний день они уже не раз пересекали волчьи следы.

– Это жёлтые волки, – глухо пояснил лесник. – Взгляни. Видишь?

Мальчик нагнулся. Следы имели ярко-жёлтый цвет; желтизна окрасила не только сами отпечатки волчьих лап, но и снег вокруг них.

– Осторожнее! – предупредил дед. – Не прикасайся к следам.

Мальчик инстинктивно отдёрнул руку. Он уже знал, чем грозит одно лишь прикосновение к поражённому желтизной предмету.

– Пойдём назад. – Лицо деда Мартына было мрачным и серьёзным. – Будет лучше, если мы вернёмся засветло.

В сторожку вернулись без происшествий. Былой безмятежности больше не было – оба мужчины, и старый, и совсем ещё юный, со всей ясностью вдруг осознали, что страшные метастазы «жёлтого дьявола» дотянулись и до их Богом отмеченного уголка земли.

– Это агония, – прошептал лесник, тяжело опускаясь на грубо сколоченный табурет.

В тот день дед Мартын не проронил больше ни слова.