Текст книги "История руссов. Славяне или норманны?"

Автор книги: Сергей Парамонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

4. Нападение было совершенно неожиданным и внезапным: греки в Царьграде узнали о нападении почти в тот момент, как увидали суда неприятеля. Подобное нападение могло быть совершено только ближайшим соседом (как и указано Фотием), а не варягами, отделенными от Византии тысячами километров. Пока варяги перетаскивали бы волоками свои 360 судов (эту цифру дают западноевропейские историки), переправляли бы их по днепровским порогам, – посланники печенегов, хазар, греков и других народов-соседей оповестили бы Царьград своевременно.

Повидимому, поход был задуман типа сухопутного, «изгоном», т. е. налегке и ненадолго, именно только с целью отомстить. Возможно, что для обмана бдительности греков был избран и необычный путь (может быть, по Донцу, Дону и Азовскому морю, может быть, и через реку Молочную, как это впоследствии проделывали украинские казаки при нападении на турецкое побережье). Во всяком случае, русские могли подготовить и произвести неожиданное нападение, скандинавам же это было положительно невозможно. К тому же есть все основания предполагать, что руссы напали на Царьград не случайно, а именно выбрав время, когда там не было ни царя, ни войска. Для этого необходимо было организатору похода быть по возможности ближе к Царьграду, чтобы, получив известие, немедленно двинуться на Византию. Такой осведомленностью ввиду дальнего расстояния скандинавы располагать своевременно никак не могли.

5. Хотя обе беседы имеют в заглавии «по поводу нашествия “россов”», можно думать, что это не слова самого Фотия, а переписчиков его речей, ибо народа «рос» в самом тексте он ни разу не упоминает, не упоминает он также ни разу ни слова «норманн», ни слова «варяг», – он говорит о неприятеле все время описательно. Почему это так – неизвестно. Во всяком случае, факт этот говорит в пользу того, что нападавшие были именно славяне, которых он просто называет варварами, а не варяги-норманы, которых знали слишком хорошо, чтобы не называть их по имени.

6. Описание черт нападавшего народа ясно говорит, что это могли быть только славяне: «народ скифский», «ничем не заявивший себя», «смиренный и бедный», «живущий где-то далеко на севере», «считаемый наравне с рабами», «незначительный, но приобретший значение со времени нападения», «необученный, без военного искусства» и т. д.

Других своих соседей с севера – болгар, угров, печенегов, хазар – греки знали отлично, кроме того, ни один из этих народов не имел флота. Поэтому ближним соседом и вместе с тем самым неизвестным из-за обширности территории было только государство славян.

7. Нападающие принадлежали к давно известному народу, бывшему еще до того в торговых сношениях с Царьградом. Сама война возникла из-за неуплаты их представителями долга. Это не был народ, свалившийся как снег на голову, неизвестно откуда. Фотий знал его, ибо дает довольно точную и подробную его характеристику, но он им не интересовался, ибо тот не играл видной роли. Если бы это были неведомые пришельцы, то об этом непременно было бы сказано.

8. Причиной нападения вовсе был не грабеж, а месть. Руссы, проживая в Царьграде, были должны какую-то малость, но по-видимому, не частным лицам, а государству. Михаил III, отличавшийся взбалмошностью (о чем мы находим ясные намеки у Фотия), приказал расправиться с ними. Одних просто убили, других сделали рабами из-за несостоятельности (обычнейший прием в древности). На требования руссов наказать убийц греки ответили отказом (вероятно, именно потому, что в деле был замешан сам император). Тогда руссы подготовили тайную карательную экспедицию именно на Царьград, чтобы отомстить убийцам. Невероятная жестокость, проявленная руссами, объяснялась именно этим: они «справедливо рассвирепели» за гибель своих соплеменников. Что проделывали руссы с телами убитых, Фотий даже не осмеливается называть. Трупы намеренно сбрасывались в колодцы, чтобы причинить наибольшую пакость.

9. Нападение на Царьград вовсе не было нападением грабителей, а войной двух государств, причем нападающее защищало свои международные права и (имеем основания думать) настаивало на выполнении договоров. Из-за отдаленности времени мы не имеем текста первых договоров руссов с греками, но в самых древних, дошедших до нас, уже есть упоминание о существовании предшествующих договоров, а в самом тексте есть статья, говорящая, что в случае убийства представителей одной из сторон она вправе требовать от другой смерти убийцам и возмещения материальных убытков. Очевидно, того же самого требовали руссы и перед 860 годом.

10. Прямое указание русских летописей, вся последующая история (войн и договоров), наконец, логика вещей, ясно говорит, что нападающие были славянами из Киева. Фантастические теории о существовании государств Тьмутараканской Руси (согласно одним), Крымской Руси (согласно другим), Хазарской Руси и т. д. опираются прежде всего на то, что еще следует доказать; в нападении на Царьград они видят доказательство существования указанных гипотетических государств.

Что нападающие не были норманнами, читатель убедится не только из этого очерка, но из ряда других, где все утверждения норманистов будут критически рассмотрены.

11. Что поход не был набегом разбойничьей шайки, видно уже из того, что император Василий Македонянин, после разгрома окрестностей Царьграда и удаления руссов, вынужден был послать к последним послов с дарами для «возобновления прежних договоров». Действительно, положение было довольно неприятное и глупое. Греки, хотя и получили тысячекратное возмездие, все же мира не имели, следовательно, каждую минуту можно было ожидать повторения нападения, если и не на Царьград, то на побережье. Нуждались греки и в торговле, в рыбной ловле в устье Днепра и на Черном море. Это и заставило их «придите поклонимося».

К разбойничьей шайке послов император посылать не будет: сегодня шайка грабит, а завтра она разбежалась с добычей и вообще не к кому посылать послов, да еще с дарами. Какая гарантия, что дары будут приняты, а грабеж не состоится? Греки нуждались в твердом договоре с государством, на слово которого они могли положиться.

Твердые исторические данные, о чем мы будем говорить в одном из последующих очерков, указывают, что Василий Македонянин посылал послов именно к руссам в Киев.

12. К 860 году славянское государство на Днепре с центром в Киеве было настолько сильно и организовано, что могло разгромить Царьград (сам Фотий говорит, что взятие Царьграда, в сущности, зависело только от желания нападавших). Оно могло послать в карательную экспедицию 360 судов (по всей вероятности, по 40 человек в каждом) для отстаивания своих международных прав.

Напрасно думал Баумгартен, 1937, что «Les russes en 860 ne se risquèrent pas à attaquer l’immense capitale de l’empire, et après en avoir ravagé les alentours, ils rebroussèrent chemin» – «Руссы в 860 г. не рискнули атаковать огромную столицу империи и, разграбив окрестности, прочесали дорогу».

На деле они повели осаду Царьграда по всем правилам: в одном месте насыпая вал, в другом подкапывая стены. «Рисковать» было нечем: город был беззащитен. Спасло Царьград, вероятно, то, что руссы достаточно утолили жажду мести, а увезти больше награбленного не было возможности. Ведь они даже не взяли никого в плен.

13. Представление, что русская государственность началась с призвания варягов, должно отпасть, как совершенно негодное. В момент появления Рюрика в Новгороде в Киеве уже существовало государство, воевавшее, заключавшее международные договоры, внушавшее своей силой уважение даже таким государствам, как Византия.

Уже то обстоятельство, что Олег для захвата власти в Киеве вынужден был прибегнуть к обману, показывает, что Киев представлял реальную силу и, только неожиданно уничтожив правителей, Олег смог овладеть им без боя.

14. Указание Фотия, что в момент нападения руссов «государь» отсутствовал, показывает, что событие случилось до мая 865 года, когда Михаил III короновал соимператором Василия Македонянина. Если бы поход состоялся после этой даты, – было бы сказано, что «государи» на войне, либо один из них присутствовал бы в Царьграде. Вопрос о точной дате похода, ввиду его сложности, мы оставляем в стороне, имея намерение вернуться к нему в специальном очерке.

Таковой представляется нам действительная история похода руссов на Царьград, опирающаяся на свидетельство очевидца – патриарха Фотия. К рассмотрению других свидетельств, дополняющих это, мы обратимся в дальнейших очерках.

Отметим здесь еще раз, что русские историки совершенно извратили первую страницу нашей истории, вовсе некритически отнесясь к писаниям на эту тему немецких и вообще иностранных историков.

В заключение позволим себе сделать два критических замечания по адресу норманистов. Если на Царьград нападали в 860 году действительно скандинавы, – почему ни до, ни после эти нападения скандинавов не имели места? Что же касается нападений руссов, то они растянулись до царствования Ярослава Мудрого; не естественнее ли принять, что и поход 860 года принадлежал им?

Если мы примем, что скандинавы напали на Царьград, почему (спрашивается) такой блестящий триумф не отразился ни в хрониках народов Севера, ни, наконец, в сагах? Какая благодарная тема для поэмы о подвигах! Однако все эти источники хранят гробовое молчание, почему? Да потому, что нападали славяне, в летописи которых и нашло отражение данное событие.

Таких вопросов норманисты себе не задают, ибо они разрушают их умствования, они ищут не исторической правды, а чего-то другого; в результате – фальсификация истории.

2. О свидетельстве Лиудпранда

Итак, сообщение Фотия не оставляет ни малейшего сомнения, что на Царьград нападали руссы-славяне, а не руссы-норманны, но как согласовать это с тем, что в западных хрониках мы встречаем выражение: «eo tempore normanorum», т. е. «в это время норманны», и именно об этом событии?

Для объяснения этого обратимся к свидетельству Лиудпранда, которому следует придавать особое значение уже потому, что он был выдающимся человеком и многое видел своими собственными глазами.

Он дважды посетил Царьград: в первый раз между 948 и 950 годами, когда он был посланником от короля Беренгариуса I при византийском дворе и прожил там много месяцев. Затем с 963 года он стал епископом города Кремоны в Италии (сам Лиудпранд был из Ломбардии), во второй раз, будучи уже епископом, он прожил 4 месяца в столице Византии, как посол императора Оттона I.

Таким образом, мы имеем дело с человеком образованным и высокопоставленным, а не с безвестным анонимным летописцем, о котором мы решительно ничего не знаем, а главное, с лицом, описывающим свое время, а не пользующимся какими-то неизвестными источниками о давно ушедшем времени.

Кроме личного опыта Лиудпранд имел также достоверные сведения о Византии от своего отчима, который был послом короля Италии Гуго во время нападения в 941 году князя Игоря на Царьград при византийском дворе. Таким образом, свидетельство Лиудпранда, в сущности, охватывает сведения двух поколений итальянских послов при Константинополе с 941 по 968 год, поколений очевидцев. Отчим Лиудпранда, например, лично присутствовал при обезглавлении пленных руссов.

Мы приводим ниже цитату из Лиудпранда целиком, ввиду ее особой важности:

«Habet quippe (Constantinopolis) ab aquilone Hungarios, Pizenacos, Chazaros, Rusios quos alio nos nomine Normannos appelamus, atque Bulgaros nimium sibi vicinos» (Pertz, Monumenta German. Histor. Scriptores, III, p. 277).

Таким образом, Лиудпранд, итальянец, перечисляя соседей греков с севера («ab aquilone»): венгерцев (угров), печенегов, хазаров и руссов, говорит, что мы, т. е. итальянцы, называем их и иным именем, именно «нордманнами». Из текста не ясно, называли ли итальянцы все перечисленные народы «нордманнами» или только руссов. Во всяком случае, руссов они безусловно называли «нордманнами», хотя много вероятия, что и остальные перечисленные народы включались в это понятие.

Очевидно, Лиудпранд считал греков, как и итальянцев и болгар, которых он выделяет из группы «нордманнов», «южанами», а всех северных соседей их – «северянами» или, иначе, «нордманнами».

Из этого показания бесспорно вытекает, что руссы, с точки зрения итальянцев, были «нордманнами» и что названы подряд все ближние северные соседи Греции (болгары же оговорены особо), что же касается дальних северных соседей, т. е. германцев, скандинавов, финнов и т. д., то о них не сказано ни слова.

Это не значит, конечно, что скандинавы не включались в понятие норманнов, но это значит, что южане в первую очередь считали норманнами целую свиту разных среднеевропейских народов, соседей Византии с севера. т. е. именно тех, с которыми Византии и приходилось все время иметь дело. Скандинавы же были только незначительной примесью к массам войск указанных «норманнов», которые оказывались то врагами, то союзниками, с массой же скандинавов, исчисляющихся десятками или сотнями тысяч, Византия не сталкивалась. Из свидетельства Лиудпранда ясно, что «Rusii» – это отдельный народ, подобный уграм, печенегам и хазарам, сосед Византии и указанных племен, что «Rusii», в первую очередь относится к Киевской Руси, а не к скандинавам за тридевять земель.

Из этого совершенно ясно, что когда итальянские источники говорят о походе руссов на Царьград в 860-м году («eo tempore normannorum»), то речь идет в первую очередь о киевских руссах, ближайших северных соседях, могущих явиться на кораблях по морю; ни угры, ни печенеги, ни хазары военным флотом не обладали. Таким образом, никакого противоречия между показаниями Фотия и западными источниками нет: и в том и в другом случаях речь идет о руссах-славянах.

Перейдем теперь к следующей цитате из Лиудпранда, подтверждающей еще больше правильность нашего толкования.

«Verum quoniam meus vitricus, vir gravitate ornatus, plenus sapientia, regis Hugonis fuerat nuntius, pigrum michi (очевидно mihi) non hic sit inserere, quid eum de imperatoris sapientia et humanitatae et, qualiter Rusios vicerit, audivi sepius dicere. Gens quaedam est sub aquilonis parte constituta quam a qualitate corporis Greci vocant Rusios, nos vero a positione loci nominamus Nordmannos. Lingua quippe Teutonum Nord aquilo, man auter dicitur homo, unde et Nordmannos aquilonares homines dicere possumus. Huius denique gentis rex vocabulo Inger erat, qui collectis mille et eo amplis navibus Constantinopolim venit… Inger ingenti cum confusione post modum ad propria est reversus. Greci vero victoria potiti, vivos secum multo ducentes Constantinopolim regressi sunt laeti. Quos omnes Romanós in praesentia Hugonis nuntii, vitrici scilicet mei, decollari praecepit» – «А мой отчим, муж, достоинствами украшенный, прежде был послом короля Гуго и, немало заботясь о моем воспитании, весьма часто рассказывал о мудрости и человечности императора (Романа), а также о том, как он некогда победил русиев (Rusios). Народ сей сложился в пределах северных, и греки его называют русиями (Рουσιος) по свойству его телесного устроения, мы же именуем нордманнами («людьми Севера». – Примеч. ред.) по географическому местоположению. Ибо на тевтонском наречии север произносится Nord, человек же – man, посему мы и можем северян называть нордманнами. Далее, был у этого народа король по имени Ингер (Inger), который, собрав кораблей тысячу, и даже более того, пришел к Константинополю… Впоследствии Ингер с великим смятением возвратился в свои пределы. Греки же, упоенные победой, множество пленных увели с собой живыми и, радостные, вернулись в Константинополь. Всех пленных (император) Роман повелел обезглавить в присутствии посла короля Гуго, то есть моего отчима» (лат.) (idem, p. 331).

Из этой цитаты видно, что итальянцы именно («мы», говорит Лиудпранд) называли руссов норманнами, и он объясняет значение этого слова: от немецкого nord = север и man = человек, иначе говоря, руссы назывались «северянами»). Это место показывает, что хазары, печенеги и т. д., по-видимому, в понятие северян не включались.

Что же касается греков, то они называли руссов «Rusii», по особенности их тела, объясняет Лиудпранд, именно по светловолосости. «Rusii» означало «рыже-» или «светловолосые» – особенность, резко бросавшаяся в глаза черноволосым грекам.

Лиудпранд подчеркивает, что итальянцы называли один и тот же народ отлично от греков, именно они называли их по признаку их географического местоположения, греки же – по признаку телесного строения.

Особо следует отметить, что речь идет здесь о Руси князя Игоря (Inger, как называет его Лиудпранд), славянство которой не подлежит уже никакому сомнению.

Таким образом, уже более тысячи лет назад образованные люди того времени не только прилагали к славянам (киевским в первую очередь) имя Русь, но и объясняли значение этого имени.

Не скандинавское племя под именем «Русь», которое не известно ни одному скандинавскому или западноевропейскому источнику, возглавив славян, передало им свое имя, а греки назвали своих северных светловолосых соседей «Русью» и закрепили это название и среди других народов.

Присвоение этого имени самими руссами совершилось, очевидно, весьма легко по двум причинам. Во-первых, несмотря на единство происхождения, языка, обычаев, религии и т. д., славянские племена не имели идеи единства. Были новгородцы-словене, были кривичи, поляне, севера, вятичи и т. д., но понятия, объединяющего их, не существовало, ибо не было и государственного единства.

С появлением Рюриковичей и образованием единого мощного восточнославянского государства явилась и необходимость употребления какого-то общего для всех термина. Своего термина не было, пришлось заимствовать чужое название.

Во-вторых, употребление чужого термина было вполне приемлемо для руссов не только потому, что им нечего было обижаться на название «светловолосые», ибо они действительно были таковыми, но и потому, что в их родном языке существовало слово «русый», означавшее то же самое. Поэтому греческое прозвище привилось легко и быстро.

Что понятие единства восточных славян отсутствовало, видно из первых страниц русской летописи: летописец перечисляет отдельные славянские племена, но не употребляет термина, объединяющего их всех. Самое слово «Русь» он считает пришедшим с рюриковичами, употребляя выражение «а язык словенеск и руский един есть», он уже отражает состояние понятий своего времени, т. е. начала XI века, название же «Русь» – куда глубже.

Что название «Русь» не всем нравилось, ясно видно из отрывка летописи о новгородцах, это их – «словен» – стали варяги называть «Русью», а они оставались до XV века «словенами» (об этом подробно в другом выпуске).

Заметим, что в греческом «rousios» мы имеем не короткое «у», а долгое «о», что является также весьма характерной чертой для старинной русской орфографии и фонетики: писали рать «роуская» и т. д.

Некоторые авторы, например, Томсен, 1877, указывают, что словопроизводство греческого «rousios» неверно. Не будем об этом спорить, ибо ни Томсен, ни мы не являемся знатоками греческого языка, – бесспорно одно: во времена Лиудпранда и его отчима значение слова «Русь» так понимали все. Из дальнейшего мы увидим, что это название в применении именно к славянам уходит вглубь по крайней мере до 839 года, т. е. уже задолго до призвания Рюриковичей, что в корне рубит теорию норманистов.

Однако вернемся непосредственно к свидетельству Лиудпранда, оно, как мы видели, устраняет предполагавшуюся разноголосицу между показаниями Фотия и показаниями западноевропейских хроник.

Хроника Иоанна Диакона (венецианца, следовательно, употреблявшего ту же терминологию, что и Лиудпранд), гласит:

«Eo tempore Normannorum gentes cum trecentis sexaginta navibus Constantinopolitanum urbam adire ausi sunt. Verum quia nulla ratione inexpugnabilem ledere valebant urbem, suburbanum fortiter portantes bellum quam plurimos ibi occidere non perporceunt, et sic predicia gens cum triumpho ad propriam regressa est» – «В то время роды норманнов с тремястами шестьюдесятью кораблями отважились пойти на город Константинополь. Поскольку же они были никоим образом не в состоянии причинить ущерб неприступному городу, то начали жестокую войну в пригородах и не преминули весьма многих убить, и так прежде указанный род с триумфом возвратился в свою землю» (лат.) (Pertz, Monumenta Germaniae Historica Scriptores, VII, p. 18).

Другой итальянец, дож Андрей Дандуло († 1354) в своей «Chronicum Venetum», libr. VII, с. 4. pars 41 (Muratori, Rerum Ital. Scriptores, XII, р. 181. Mediolani, 1728, fol.), основываясь совершенно очевидно на данных Иоанна Диакона или на общем для обоих источнике, писал о том же событии:

«Per haec tempora Normannorum gentes CCCLX navibus aggressi sunt Constantinopolim, et suburbana impugnat multosque occidunt et cum gloria redeunt» – «В те времена роды норманнов на трехстах шестидесяти кораблях напали на Константинополь, и пригороды повоевали, и многих убили, и со славою возвратились» (лат.).

Из этих цитат, равно как из свидетельства Фотия, ясно, что нападение руссов на Царьград окончилось победой: один из источников говорит, что руссы вернулись «с триумфом», другой – «со славой». С нашей точки зрения, вряд ли можно назвать «славой» вырезывание беззащитного населения, хотя бы в целях отместки, но факт остается фактом – руссы отомстили и благополучно вернулись. Русская же летопись основывалась на ошибочной версии греческого источника, собственной же памяти об этом событии у руссов не хватило.

Поскольку в греческих источниках имена Аскольда и Дира, как вождей похода, совершенно отсутствуют, а появляются только в русской летописи, верность сообщения в них должна быть подвергнута весьма серьезному сомнению: если русские забыли, чем окончился поход, то как они могли сохранить верно имена вождей похода?

Очевидно, первый русский летописец, узнав из греческой хроники о былом походе руссов на Царьград и зная, что в это время Аскольд и Дир правили в Киеве, связал эти два события, не имея достаточных оснований. Иначе говоря, весь отрывок о начале Руси совершенно ложен.

Перейдем теперь к выводам.

1. Читая старинные источники, надо не упускать из виду, кто пишет и какую терминологию употребляет. Из свидетельства Лиудпранда (итальянца) ясно, что итальянские хронисты под «норманнами» подразумевали в первую очередь Киевскую Русь, ибо именно она была северным соседом Византии.

2. Расхождение в показаниях Фотия, что напали на Царьград руссы, и итальянских хроник, что напали норманны, устраняется – нападали славяне Киевской Руси, сводя счеты с греками.

3. Все итальянские источники сообщают, что нападение руссов окончилось победой, а не поражением; они же дают число руссов в 360, а не 200 кораблей, как это имеется в русской летописи. Иначе говоря, нападавших было почти вдвое больше.

4. Нападение 360 судов не могло быть организовано разбойничьей шайкой, – это был целый флот, который могло выставить только государство.

5. Греки называли своих светловолосых соседей с севера, т. е. славян Киевской Руси, «светловолосыми» – Rusios. Очевидно, имя «Русь» не скандинавского происхождения и не финского, а греческого. Так, по крайней мере, думали образованные люди 1000 лет назад.