Текст книги "Смех"

Автор книги: Сергей Михалков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

«Драться! —

Полкан в ответ ей говорит.—

Я на себя возьму того, что покрупнее,

А ты бери того, что рядом с ним».

И, до врага достав прыжком одним,

Вцепился храбрый пес зубами в волчью шею

И наземь Серого свалил,—

Но тут же сам растерзан был.

Что думать Шавке? Очередь за нею!

Тут Шавка взвизгнула и в ноги бух волкам:

«Голубчики мои! Не погубите!

Сродни ведь прихожусь я вам!

Вы на уши мои, на хвост мой посмотрите!

А чем не волчья шерсть на мне?

Сбылась мечта моя – попала я к родне!

Пошли за мной, я показать вам рада,

Где у реки пасется стадо…»

Вот волки двинулись за Шавкою гуськом,

Вначале лесом, после бережком,

Под стадо вышли, на хвосты присели,

Посовещалися на волчьем языке

И от коров невдалеке

На всякий случай раньше Шавку съели.

Но сами тож не уцелели —

В жестокой схватке полегли:

Сторожевые псы то стадо стерегли,

И ружья пастухи имели…

Сей басне не нужна мораль.

Мне жаль Полкана. Шавки мне не жаль!

ДВА ТОПОРА

Пошли рубить два новых Топора.

(Мы знаем, Топоры на это мастера!)

Так вот, один из них попал в зеленый Бор, —

И разгулялся же Топор!

Был с лесом у него короткий разговор:

 Столетние дубы и молодые ели,

И сосны стройные, что кронами шумели,

Черемухи, что так весной цвели,—

Под первым Топором в расправе полегли…

Второй Топор попал в соседний Бор,

Но стал Топор вершить свой приговор

Над теми лишь в лесу, что жили до сих пор

 За счет других, собратьям жить мешая,

И заглушая их, и света их лишая.

К загнившим на корню он беспощаден был —

Под самый корень их рубил,

Чтоб лес, здоровый лес от них освободился!

И благодарный лес преобразился —

Помолодевший, ветки распростер.

Бездомных всех певцов собрал под свой шатер

И с новой силой к солнцу устремился.

И эту силу дал ему – Топор!..

ФЕДОТ, БОЛОТО И ПАСТУХ

Дружки-приятели водились у Федота,

Они и завели товарища в болото.

Он, говорят, идти за ними не хотел,

Да отказаться не посмел…

Как начали дружки тонуть

Поодиночке —

Стал прыгать наш Федот от кочки и до кочки

И наконец допрыгался до точки:

Ему уже ни охнуть, ни вздохнуть —

Засасывает гниль и тянет вниз Федота.

Федот идет ко дну. Федоту жить окота!..

Пастух, что в тех местах в то утро стадо пас,

Трясину обходил – искал в лесу ягненка,

Вдруг видит: человек в гнилой воде завяз,

На убыль у него уже идет силенка!

Чтоб жизнь свою от гибели спасти,

Карабкается он из тухлой, ржавой жижи

К сухому берегу все ближе, ближе, ближе,

За все, что под рукой, хватаясь по пути…

«Держись, Федот!» – тут закричал Пастух

И протянул Федоту палку.

Собрал Федот последний дух,

Собрал Федот всю волю, всю смекалку

И выбрался на берег чуть живой,

Едва не поплатившись головой

За всех своих дружков и за характер свой.

Когда тебя дружки в болото волокут,

Мозгами шевельнуть не посчитай за труд!

ПОРТНОЙ НА ЛАВРАХ

Жил-был мужской портной – хороший мастер,

«Собаку съел» он по портновской части,

И это было видно по тому,

Что каждый, кто хотел принарядиться,

Мечтал попасть на очередь к нему:

Так трудно было мастера добиться.

И в самом деле.

Портной не портил зря сукно —

Отлично на заказчиках сидели

Что пиджаки, что брюки – все равно!

Сезон сменял сезон – так проходили годы.

Наш знатный мастер жил да жил. Все шил да шил.

Росла о нем молва – росли его доходы… Но вдруг

Все стали подмечать вокруг,

Что у портного изменилась хватка

И, невзирая на размер задатка,

Известным мастером пошитое пальто

Уже не то!

Обужена спина. Не там, где надо, складка.

Морщит подкладка.

Неладно вшиты рукава…

Другая разнеслась по городу молва,

А там узнали все, ушам своим не веря:

Кроят и шьют теперь в портновской подмастерья!

А мастер, задавая важный тон,

 Лишь помогает выбирать фасон.

Сам больше не кроит, не шьет, не мерит он,

Он лишь визирует готовые изделья

И даже запил от безделья…

Свой опыт растеряв в теченье ряда лет,

Портной в конце концов совсем сошел на нет.

И отказались от него клиенты…

Да! К месту здесь сказать: иным идут во вред

Излишние аплодисменты!

БЕДНЫЙ ЗЯБЛИКОВ

«Сызмальства

Блюди дистанцию и почитай начальство —

Где надо – улыбнись, где надо – подольсти.

Где – место уступи, где – к месту пропусти.

 И если сей закон постичь сумеешь

На жизненном пути своем,

То без труда преодолеешь

Служебной лестницы подъем».

Так думал Зябликов, шагая помаленьку

Вверх, со ступеньки на ступеньку…

И вдруг… Что стало с ним?.

Переступив порог

Заветного большого кабинета,

При всех, кто был и кто заметил это,

Не поклонился он, а отпустил кивок

Тому, кто запросто его представить мог

К Почетной грамоте Верховного Совета!

Подав на подпись нужный документ,

Он над столом учтиво не сломился,

А продолжал стоять, как монумент.

И, уходя, опять не поклонился…

Ну, кто из нас посплетничать не прочь!

Предположенья складывались быстро:

«За космонавта выдал замуж дочь?»

«Стал зятем самого товарища министра?»

А бедный Зябликов ничем не знаменит.

В счастливую судьбу теряя веру

И вспоминая шефа грозный вид,

Клял в туалете свой радикулит,

 Который подрывал ему карьеру.

Где в кресле – бюрократ,

Там рядом – подхалим.

Я эту басню посвящаю им!

ЭГОИСТ

«Запомни наш охотничий закон:

Обложен волк, пошел загон,

А ты стоишь «на номере» под елкой.

Ни в зайца, ни в лису – пусть даже выйдет слон! —

Не смеешь ты стрелять!..

Стой, дожидайся волка!..»

Так старый егерь наставлял стрелка,

 Что на облавах не бывал пока.

И вот теперь, зажав в руке двустволку,

 Грозился загодя: «Уж я-то всыплю волку!..»

Команда на местах. Стрелки в засаде. Ждут.

Уже загонщики галдят в черте обклада.

Но тут —

Дуплет в лесу… Да не такой, как надо!

Зайчишку увидав, не утерпел юнец

И выпустил в него из двух стволов свинец.

А волк ушел…

На зайце в клочья шкурка…

Сошлись охотники, в сердцах клянут придурка.

В глаза его на все лады костят,

А он в ответ: «Простите! Виноват!»

Наутро вновь налажена охота:

Флажками красными зафлажено болото

И волк, вчерашний волк, опять лежит в кругу —

Следы знакомых лап на выпавшем снегу.

И снова замерли охотники в засаде —

Стоят «на номерах», сквозь мелкий ельник глядя,

Двустволки на весу…

Пошел загон.

И с лежки волк поднялся.

Как вдруг (вот сосунок!) опять дуплет раздался:

Не утерпел юнец и выпалил… в лису!

А волк опять ушел…

Так нам вредит любой,

Кто в общем деле занят лишь собой!

ТОЛСТЫЙ И ТОНКИЙ

«Я лягу на полок, а ты потри мне спину,—

Кряхтя, сказал толстяк худому гражданину.—

Да хорошенько веничком попарь.

Вот так-то я, глядишь, чуток и в весе скину.

Ты только, братец, не ошпарь!»

Трет Тонкий Толстого. Одно пыхтит лежачий:

«Еще разок пройдись!.. Еще наддай!..

А ну, еще разок! Смелей – я не заплачу!

А ну, еще разок!..» – «Готово, друг! Вставай!

Теперь я для себя парку подкину.

Мочалку мылить твой черед!»

«Нет, братец, уж уволь! Тереть чужую спину

Мне не положено по чину.

Кто трет другим, тот сам себе потрет!»

Смеялся от души народ,

Смотря в предбаннике, как Тонкий одевался

И как в сторонке Толстый волновался:

Он чином ниже оказался!

ЛИЧНОЕ ВЕДРО

Туристы, отдыхавшие на воле

И коротавшие у речки вечера,

С колхозного картофельного поля

Картошку набирали в два ведра.

И, заложив ее в золу костра.

Ее пекли и ужинали сытно —

Печеная картошка аппетитна.

Когда и горяча, и в меру солона!

А вот откуда, как взята она,

Об этом так судил тот, кто картошку ел: —

Подумаешь! Колхоз не обеднел!

На каждого из нас пришлось по две картохи!

Ведь это – крохи!..

Житейский этот факт мне подал мысль одну:

Так можно растащить по крохам всю страну.

Когда в большое личное ведро

Класть беззастенчиво народное добро!

НЕВРУЧЕННАЯ НАГРАДА

За честный труд и поощренья ради

Один из Муравьев представлен был к награде —

К миниатюрным именным часам.

Но Муравей не получил награды:

Вышесидящий Жук чинил ему преграды.

Поскольку не имел такой награды сам!

Ах, если бы прискорбный этот случай

Был ограничен муравьиной кучей!

КОРНИ

Осточертела молодому Клену

Зависимость от собственных корней —

Чем выше к небу поднимал он крону,

Тем становились корни все сильней.

Клен жил и рос в плену самообмана.

За летом лето – месяцы текли.

И как-то ночью силой урагана

Он вырван был с корнями из земли…

Опору потеряв, пропал тот Клен зеленый.

Печально говорят о нем живые клены.

Что тихо меж собой свой разговор ведут.

 И в этом разговоре смысл глубокий:

Они недаром корни берегут —

Родной земли живительные соки

И день, и ночь по ним к ветвям бегут…

ПРАВОТА И КЛЕВЕТА

Заядлый пакостник на пишущей

машинке

Отстукал свой очередной донос —

 Он сослуживцев в подлой анонимке

Бездоказательно и в пух и в прах

разнес…

Пошла бумага в ход: и заварилась

свара —

Проверка за проверкой, день за днем,

Перевернули все вверх дном,

Но поработали недаром:

Проверка фактов привела к нулю.

Хоть кое-кто чуть не полез в петлю…

Кто борется за правоту —

Не прячется за клевету,

А тех, кого и месть, и зависть мучат,

Пусть где положено как следует проучат!

ЧУЖАЯ СЛАВА

Седой мужчина, некто Брехунов,

Не заслужил на фронте орденов,

А если он в войсках и побывал,

То, как другие, он не воевал,

И знает лишь одна его жена,

Что носит он чужие ордена.

Чужую славу он к рукам прибрал.

Чужую храбрость запросто украл,

О подвиге бесстрашного бойца

Он говорит от первого лица.

И повторять при этом он привык:

– Я ветеран. Я бывший фронтовик!..

Танкист Петров – отважный капитан,

Что в грозный час погиб от тяжких ран,

Не взял с собой в могилу под Москвой

Ни партбилет, ни орден боевой.

Сержант Смирнов, что честно пал в бою,

Не взял в могилу ту медаль свою,

Что почему-то носит Брехунов

В ряду чужих солдатских орденов.

В канун Победы вспомнить нам пора.

Что ордена имеют номера!

ПРИЗНАНИЕ

Всегда тому отдам я предпочтенье,

Кто в деле скор, имея ум живой.

Могу ленивцу сделать исключенье

При том условии, что был бы с головой.

Но лучше уж глупец,

притом глупец ленивый,

Чем, боже упаси, болван трудолюбивый!

ТУРИСТ И ОСЫ

Турист разворошил осиное гнездо.

Все видели его живым-здоровым до…

Потом его с трудом признали по трусам.

Не разрушай того, что ты не строил сам!

ХОЗЯЙСКИЙ КОТ

Попала Мышка в мышеловку —

Машинка запросто захлопнула плутовку.

На пленницу набрел хозяйский Кот,

Что не ловил мышей уже который год.

– Ну что, сидишь? —

Спокойно он спросил, увидев в клетке Мышь.

– Как видишь! – пропищала Мышка.—

Я знаю, что ты вор, а я воришка —

Мы оба тянем с одного стола.

Освободи меня и мне не сделай зла!

Кот Мышку выпустил,

и тут пришла ей крышка! —

Он задавил ее и на пол рядом лег,

Чтоб так его застать хозяин утром мог.

ДИСТАНЦИЯ

– Зачем пожаловал? —

спросил у Зайца Лев.

Тот перед ним сидел, ничуть не оробев,

И вдруг сказал – Припоминаю, Лева,

Как встретил ты меня в ночном лесу,

хмельного,

Я у Ежа тогда на дне рожденья был.

Как видно, ты меня забыл!

А ведь у нас с тобой давнишнее знакомство!

Ну, как, старик, живешь?

Здорово ли потомство?

– Пошел ты вон! —

промолвил царь зверей.

И Заяц вылетел в одну из двух дверей.

ПАСТУХ И МЕДВЕДЬ

Медведь загнал на ель дурного Пастуха

И сам за ним полез…

Пастух все выше, выше…

Недалеко уж было до греха,

Когда Пастух взмолился – Слушай, Миша!

Незваным гостем ты пришел ко мне

И на меня напал во сне.

Но я тебе зачем? Зарежь себе барана,

А то и двух! Я трех держу для плана.

Подумай только: сделка неплоха!

Медведь одумался. Оставил Пастуха.

Скатился с дерева и бросился в отару.

Теперь Пастух за ним

уже с ружьем в руках.

На мушке зверь. Два выстрела: Бах! Бах!

И Мишке пулю в лоб, да не одну, а пару!

Когда пасти овец призвание твое —

Не спи под деревом и не бросай ружье.

А если приведешь в пример мне этот случай.

Считай, что тот Медведь

был просто невезучий!

ЯБЛОНЯ И КАПУСТА

– Ты что с лопатою гнешь спину

целый день? —

Спросил сосед пенсионера-деда.

– Да яблоньку в саду

мне высадить не лень! —

Старик ответил на вопрос соседа.

– Я вижу, у тебя силенок хоть куда! —

Сказал сосед, беседу продолжая.—

И ты в свои преклонные года

Надеешься дождаться урожая?

– Как знать! —

вздохнул старик, бородку теребя. —

Все может быть,

да только вот в чем штука:

Капусту я сажал бы для себя.

А яблоню я высадил для внука!

ВРЕДНАЯ КОЗА

– Какая ж ты свинья! —

Коза Ослу сказала. —

Меня сегодня разбудил твой рев —

Приснилось мне, что я попала

На выгон стада бешеных коров.

– Подумаешь, недоспала!

Хотела выспаться, так раньше бы легла! —

Махнул Осел хвостом и отошел в сторонку.

– А все же ты свинья! —

Коза ему вдогонку. —

Повсюду, где тебя придется мне встречать,

Иначе я тебя не буду величать!..

В один прекрасный день

захрюкал наш Осел.

– Любого доведешь! – сказал жене Козел.

НЕПРАВЫЙ СУД

Полкан попал под суд – его оклеветали:

Мол, так и так, мошенник он и вор.

Свидетель Шарик нес какой-то вздор,

Но этот вздор расследовать не стали.

Барбос – кудлатый прокурор

Речь произнес,

И Шавки-судьи срок Полкану дали.

Полкан под стражу взят.

Намордник носит он.

Но есть и высший суд!

Там Правда, там Закон,

Там суд вершат Орлы.

Они как будто ждали

Пересмотреть неправый приговор.

Они Полкана оправдали!

С него намордник снят.

Возвращены медали.

Вновь на свободе он. И он уже не вор.

Во всех правах его восстановили.

А Шавки? А Барбос? А Шарик? Что они?

Сказал ли кто из них – Полкаша, извини!

Мы виноваты! Мы неправы были!..

О них забыли…

ЦЕПОЧКА

На взятке пойман был заведующий

складом. Пошли под суд и те, что были рядом.

Шла ниточка к тому, кто базой управлял, —

Тот был с поличным взят и долго не вилял,

Но так как барышом с начальством

он делился – Директор торга завалился.

Но завалился не один —

Попал под следствие вышесидящий чин,

Который всех давил своим авторитетом,

Но честь и совесть потерял при этом.

В торговом мире шла о нем молва:

«Вот это – Шеф! Вот это – Голова!»

Народный суд судил их друг за другом,

И всей цепочке дали по заслугам…

И люди, может быть, правы,

Что шутят неспроста:

Протухла рыба с головы,

А чистилась с хвоста!

ХУДОЖЕСТВО

К редактору в рабочий кабинет

Явился человек преклонных лет

И, положив на стол объемистую папку,

Сказал – Я вам принес своих стихов охапку!

Живу на пенсии, как ветеран труда.

Решил на старости поэзией заняться —

Причастен к ней я не был никогда,

Зато теперь хотел бы издаваться!

Без малого тут восемь тысяч строк!

Как начал, так пошло – строчу без передышки

И настрочил, пожалуй, на две книжки.

Да вот не знаю, кто бы мне помог?!

Редактор, нацепив на нос очки,

Сказал сочувственно – Мы оба старички!

Мне тоже срок пришел на пенсию податься.

Так вот и я решил художеством заняться:

Танцором стать на склоне лет —

Имеется в виду балет.

Да только я боюсь, что буду спотыкаться!

ПЕС, КОНЬ И ЗАЯЦ

Из леса Зайца выставил Медведь

За то, что на него он косо стал смотреть.

Хозяин выгнал Пса из дома за ворота

За то. что невпопад Дружок протявкал что-то.

И в чистом поле тем же самым днем

Дружок и Заяц встретились с Конем.

Тот, нехотя переставляя ноги,

Не шел, а брел по полевой дороге.

– Ты что в грустях? – Дружок спросил Коня. —

Неужто, как и мы, и ты расстался с домом?

– И я, – ответил Конь. – Уволили меня!

– За что?

– Да как за что! Пришел Осел с дипломом!

Более подробно о серии

В довоенные 1930-е годы серия выходила не пойми как, на некоторых изданиях даже отсутствует год выпуска. Начиная с 1945 года, у книг появилась сквозная нумерация. Первый номер (сборник «Фронт смеется») вышел в апреле 1945 года, а последний 1132 – в декабре 1991 года (В. Вишневский «В отличие от себя»). В середине 1990-х годов была предпринята судорожная попытка возродить серию, вышло несколько книг мизерным тиражом, и, по-моему, за счет средств самих авторов, но инициатива быстро заглохла.

В период с 1945 по 1958 год приложение выходило нерегулярно – когда 10, а когда и 25 раз в год. С 1959 по 1970 год, в период, когда главным редактором «Крокодила» был Мануил Семёнов, «Библиотечка» как и сам журнал, появлялась в киосках «Союзпечати» 36 раз в году. А с 1971 по 1991 год периодичность была уменьшена до 24 выпусков в год.

Тираж этого издания был намного скромнее, чем у самого журнала и составлял в разные годы от 75 до 300 тысяч экземпляров. Объем книжечек был, как правило, 64 страницы (до 1971 года) или 48 страниц (начиная с 1971 года).

Техническими редакторами серии в разные годы были художники «Крокодила» Евгений Мигунов, Галина Караваева, Гарри Иорш, Герман Огородников, Марк Вайсборд.

Летом 1986 года, когда вышел юбилейный тысячный номер «Библиотеки Крокодила», в 18 номере самого журнала была опубликована большая статья с рассказом об истории данной серии.

Большую часть книг составляли авторские сборники рассказов, фельетонов, пародий или стихов какого-либо одного автора. Но периодически выходили и сборники, включающие произведения победителей крокодильских конкурсов или рассказы и стихи молодых авторов. Были и книжки, объединенные одной определенной темой, например, «Нарочно не придумаешь», «Жажда гола», «Страницы из биографии», «Между нами, женщинами…» и т. д. Часть книг отдавалась на откуп представителям союзных республик и стран соцлагеря, представляющих юмористические журналы-побратимы – «Нианги», «Перец», «Шлуота», «Ойленшпегель», «Лудаш Мати» и т. д.

У постоянных авторов «Крокодила», каждые три года выходило по книжке в «Библиотечке». Художники журнала иллюстрировали примерно по одной книге в год.

Среди авторов «Библиотеки Крокодила» были весьма примечательные личности, например, будущие режиссеры М. Захаров и С. Бодров; сценаристы бессмертных кинокомедий Леонида Гайдая – В. Бахнов, М. Слободской, Я. Костюковский; «серьезные» авторы, например, Л. Кассиль, Л. Зорин, Е. Евтушенко, С. Островой, Л. Ошанин, Р. Рождественский; детские писатели С. Михалков, А. Барто, С. Маршак, В. Драгунский (у последнего в «Библиотечке» в 1960 году вышла самая первая книга).

INFO

Сергей Владимирович МИХАЛКОВ

СМЕХ

Редактор А. С. Пьянов

Техн. редактор Л. И. Курлыкова

Сдано в набор 26.12.86 г. Подписано к печати 10.02.87 г. А 05028. Формат 70x108 1/32. Бумага типографская № 2.

Гарнитура «Гарамонд». Офсетная печать. Усл. печ. л. 2,10.

Учетно-изд. л. 2,47. Усл. кр. отт. 2, 45 Тираж 75000.

Изд. N5 66. Заказ 4317. Цена 25 коп.

Ордена Ленина и ордена Октябрьской Революции

типография имени В. И. Ленина издательства ЦК КПСС «Правда».

125865, ГСП, Москва, А-137, ул. «Правды», 24.

Индекс 72996

…………………..

FB2 – mefysto, 2023