Текст книги "Памятник себе"
Автор книги: Сергей Михалков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Почесухина. Что-то сегодня Вечеринкина на кладбище не было? То всегда встречал-провожал, а сегодня его не было.
Почесухин. Не каждый раз нас встречать-провожать! Надо ему хоть в воскресенье дома посидеть, живым делом заняться. (Вздохнув.) Зачастили мы с тобой на кладбище. Как бы кто чего не подумал.
Почесухина. А и подумает – не большая беда! Городское кладбище тебе подчиняется. Может быть, ты по служебным делам сюда ходишь – проверку делаешь!
Почесухин. Чего тут проверять? Как покойники лежат?
Почесухина. Ну-у... И на мертвом деле живые кормятся.
Почесухин. И все-таки мы не промахнулись, когда это кресло за собой оставили. Молодец Вечеринкин! Что ни говори, а вещь ценная... (Любуется креслом.)
Слышны голоса. Почесухин поспешно слезает с кресла,
захватив с собой лежавший на сиденье журнал "Америка".
Появляются двое молодых людей – парень и девушка. Они
подходят к памятнику. Останавливаются.
Девушка. Смотри, Вася, какой оригинальный памятник! (Обращается к Почесухину.) Скажите, пожалуйста, кто здесь похоронен? Чья это могила?
Почесухин (сдержанно). Там написано! (Показывает на надпись.) Можете прочитать!
Девушка. Интересно, кем он был при жизни? Что означает это кресло?
Почесухин (не зная, что ответить.) Это символ!
Девушка. Символ чего?
Почесухин. Вообще... символ!
Девушка. Не понимаю...
Почесухина. А вам, девушка, нравится этот памятник?
Девушка (пожав плечами). Странный какой-то... Правда, Вася? Кресло почему-то...
Парень. Если бы этому памятнику не было столько лет, я бы мог предположить, что здесь похоронен какой-нибудь бюрократ! Да еще бюрократ с дурным вкусом!
Почесухин (обидевшись). Почему именно бюрократ? Знаете что, молодой человек! Не вам судить о вкусе! Молоды очень! Да, да! Что здесь дурного? Вам что, само кресло не нравится? А чем оно вам не нравится? Прошу ответить!
Почесухина (мужу). Кирилл Спиридонович! Не ввязывайся ты, ей-богу!
Парень и девушка с удивлением переглядываются. Молчат.
Почесухин. Может быть, вам больше понравилось бы, чтобы тут стоял деревянный табурет, а не это мраморное кресло?
Парень (усмехнувшись). Я бы вообще обошелся без такой дорогостоящей мебели...
Почесухин (раздраженно). Значит, вы против мебели! Как это прикажете понять? А на чем же тогда сидеть?
Девушка (дергает спутника за рукав). Пойдем, Вася! Не надо...
Парень (Почесухину, деликатно). Простите! Очевидно, здесь похоронен кто-нибудь из ваших близких. Мы не хотели вас обидеть!
Почесухин (неожиданно откровенно). Если желаете знать, это лично мой памятник!
Девушка (испуганно). Вася! Пойдем! Неужели ты не видишь?
Почесухина (дергая мужа за рукав). Кирилл Спиридонович! Зачем ты им все объясняешь?
Почесухин (отстраняя жену). Отстань! (Молодым людям.) Да, это мой памятник! Мой! Собственный!
Парень. За что же вам его поставили?
Почесухин (повышая голос, убежденно). За... принципиальность! За трудовой стаж! За... за предусмотрительность!
Девушка (с трудом сдерживая улыбку). А разве вы уже умерли?
Парень (девушке). А ты разве не видишь, Клава?
Почесухина (ядовито). Мы еще не умерли!
Почесухин (неожиданно). Эх вы! Молодежь! Буги-вуги! Шуток не понимаете? А насчет вкусов, так я вам вот что доложу: посмотрим, что об этом памятнике через сто лет скажут! Вкусы меняются!
Парень. Ну что ж... Через сто лет встретимся – поговорим! Всего наилучшего!
Почесухин. Привет!
Парень. Вечная память!
Молодые люди, смеясь, уходят.
Почесухина (мужу). Зачем себе нервы трепать? Опять невесть что приснится... Ну подумаешь, памятник ему не понравился!
Почесухин (закуривает). Воспитали поколение на свою голову! Всякий прохожий начинает критику наводить, инициативу проявлять! Он бы обошелся без мебели! Хотел бы я на него посмотреть, как бы он без нее обошелся! Общество не может обходиться без мебели! Это, кажется, закон. Диалектика!
Почесухина. А не надо было тебе с ним разговоры заводить! Теперь они бог знает что подумают.
Почесухин. Что они там еще могут подумать?
Почесухина. Что ты не в себе. "Мой памятник"! Какой же он твой, если ты еще фактически и юридически совершенно живой!
Почесухин. Заело меня, вот я и высказался! (Машет рукой.) Ладно. Что-то меня разморило.
Почесухина. Это от воздуха. Тут, на кладбище, воздух чистый. Я и то замечать стала, как здесь час-другой проведу, меня ко сну клонить начинает.
Почесухин (ворчит). "Обошелся бы без дорогостоящей мебели...". Я, кажется, не кабинет себе оборудую, а... могилу! И не на казенные, а на свои!
Пауза.
Почесухина. Ты сиди отдыхай, а я в контору подойду насчет скамеечки. (Уходит.)
Почесухин, прислонившись спиной к памятнику, мечтательно
задумывается. Его клонит ко сну. Он засыпает. И снится
ему... будто он находится в дореволюционной ресторации,
в обществе купца первой гильдии Кондратия Саввича
Почесухина. Сидят они вдвоем за столиком под пальмой,
возле большого зеркала, и выпивают. У того и другого
прическа перманент. В стороне играют музыканты. Музыка
то щемит, то веселит душу...
Почесухин (наклоняясь к купцу). Ты на меня, Кондратий Саввич, за памятник не обижаешься? Ты мне прямо скажи: обижаешься или нет?
Купец. Бога гневить не буду: маленько есть!
Почесухин (оправдываясь). Кондратий Саввич! Ты пойми меня правильно! Правильно пойми! Разве же я хотел тебя обидеть? И в мыслях у меня этого не было! Да ведь памятник значился как бесхозный! Могилка твоя столько лет стояла забытая! А теперь посмотри – и оградка новая, и цветочки высажены... Благоустроенная могилка получилась!
Купец (с обидой в голосе). Зачем ты надпись порушил? Зачем меня сословия лишил?
Почесухин (тяжело вздыхает). Опять двадцать пять, давай за рыбу деньги!.. Я же тебе объяснил, когда за стол садился... Нет, зря ты на меня обижаешься! Ей-богу, зря!
Купец (машет рукой). Не понял я ничего, что ты мне там объяснял... Ну да ладно! Забирай себе памятник, коли он тебе так нужен, а я себе другой поставлю! (Чокается.)
Почесухин (довольный). Ты поставишь, я знаю...
Купец. И поставлю! (Пьет.) Я мужик широкий, и денег у меня много! (Достает толстый бумажник, показывает его Почесухину.) Видел? Эва сколько у меня этих самых денег! И еще есть! Столько и полстолько! А мало будет добавим! (Прячет бумажник.)
Почесухин. На то ты и купец! (Поднимает рюмку.) За что пьем? Давай памятник обмоем. Так полагается!
Чокаются. Пьют.
Купец. Сколько же ты заплатил за него этому жулику?
Почесухин. Это какому жулику? Вечеринкину-то? Какой же он жулик? Он член профсоюза... Я сам его на работу рекомендовал.
Купец. Я бы в приказчики не взял такого: по миру, шельмец, пустит! Все профершпилит! На роже написано: жу-лик!.. Сколько же он слупил с тебя за мой мрамор?
Почесухин. Я недорого заплатил... Я дорого платить не могу! Я на зарплате сижу. Взяток не беру.
Купец (с удивлением.) Не берешь?
Почесухин. Не беру.
Купец. Видать, я умней тебя: и дать не поскуплюсь, и взять не побрезгую! А ты не берешь?
Почесухин. Не беру!
Купец (любопытно). Зарок, что ли, какой дал? Почему не берешь?
Почесухин (простодушно). Боюсь я! Страшно! А ну как попадешься? Тогда что?
Купец. Другие берут – не попадаются! А попался – опять дай!
Почесухин. Попадаются, Кондратий Саввич! Еще как попадаются! Ты нашего Гундеева не знал?
Купец (пытается вспомнить). Кто такой? Не припомню.
Почесухин. Он в жилотделе на распределении площади сидел.
Купец. На какой, говоришь, площади он сидел?
Почесухин. На жилплощади! Комнатами торговал! Проторговался! На десять лет его за взятки засудили! А ты говоришь – бери! Тут, пожалуй, возьмешь... (Грустно задумывается.)
Купец (морща лоб). Непонятно ты рассказываешь! Когда, говоришь, его засудили-то?
Почесухин. Весной пятьдесят седьмого!
Купец (уточняя). Одна тысяча восемьсот?..
Почесухин. Одна тысяча девятьсот!
Купец. Одна тысяча девятьсот!.. Эва куда хватил! Где же мне его знать, когда я в одна тысяча восемьсот восемьдесят девятой долго жить приказал!
Почесухин (участливо). Как же это?
Купец. А вот так. Не надо бы мне после блинов в баню ходить! Наелся я на масленой гречишных блинов и полез париться. Ну и запарился до смерти! Не успел холодной водой окатиться, как из меня весь дух вышел... Выпьем, что ли, за упокой моей души!
Чокаются.
Почесухин (в недоумении). Как же ты мог запариться, когда там парилка не работает!
Купец. Про что это ты говоришь, опять не пойму?
Почесухин. Про Новые бани! Второй месяц парилка у них на ремонте. Мы там руководство менять собираемся. Не обеспечивает оно этот участок! (Сокрушенно.) Топтунова я туда назначил. Мужик, думаю, подходящий, спокойный. Идей никаких не высказывает. Опять же биография не вызывает сомнения... Подвел, проклятый! Обманул! Оказался морально неустойчивой личностью! В нетрезвом виде в женском отделении сплясал "барыню"! Пришлось отстранить от занимаемой должности как не оправдавшего доверия... Эх! Не надо было мне воду мутить – с парикмахерской его трогать... Вот какие пирожки! (Задумывается.)
Купец (прислушивается к словам Почесухина). Бог тебя знает, что у тебя на уме!.. Давай лучше пропустим еще по маленькой, а там на шампанею перейдем!
Почесухин (заметно хмелея). Кондратий Саввич! Ты меня уважаешь? Только ты мне правду скажи!
Купец (равнодушно). А зачем мне тебя уважать? Я сам по себе, а ты сам по себе! Я на том свете, а ты на этом.
Почесухин (соглашаясь). Это ты правильно сказал... Я на этом... Давай поцелуемся! (Обнимает купца, целует его в бороду.) И смех и грех, ей-богу! Ничего не чувствую! (Смеется.) Ровным счетом ничего!
Купец. А что ты должен чувствовать? Чай я не баба!
Почесухин. Давай еще раз. (Целует купца.) Ну ровным счетом ничего не воспринимаю!
Купец. А что ты должен воспринимать через мою бороду?
Почесухин. Как – что? С частным торговым сектором запросто целуюсь – и хоть бы что. Никакого классового самосознания не чувствую! А ты чувствуешь?
Купец (машет рукой). Вот привязался, как шмель! (Зовет.) Чела-эк!
Словно из-под земли, возникает официант. Почесухин с
удивлением узнает в нем сантехника Чуркина.
Официант (купцу). Звали?
Купец. Время пришло! Тащи шампанею! Дюжину! Стой! Ведро прихвати, каким из колодца воду черпают!
Почесухин (дергая за рукав официанта). Чуркин! Чего это ты в официанты пошел? Ты ведь сантехник?
Чуркин. Это я временно, Кирилл Спиридонович! Пока вы на своем месте сидите, мне ведь по специальности не устроиться! А Новые бани мы все равно на газ переведем!
Почесухин (сердито). Ну, с этим потом, потом... Мне сейчас некогда. Не видишь, я с народом разговариваю? (Показывает на купца.)
Чуркин (с иронией). Надо было вам лет на сто раньше родиться – цены бы вам не было!
Купец (Почесухину). Чего ты там еще заказываешь?
Почесухин. Куда уж тут заказывать. И так наелся, как дурак на поминках.
Чуркин проваливается как сквозь землю.
Купец (Почесухину). Сейчас ты мой каприз увидишь!
Почесухин. Какой каприз?
Купец. Думаешь, зря я ведро заказал?! Это и есть мой каприз! (Музыкантам.) Маэстро! Душевную! (Бросает музыкантам деньги.)
Музыканты с воодушевлением начинают опять играть. Купец,
закрыв глаза, слушает мелодию: "Мишка, Мишка, где твоя
улыбка..." Внезапно, как бывает только во сне, за
столом, напротив Почесухина, возникает старый генерал
царской армии, в полной парадной форме, при сабле и
орденах. Почесухин от неожиданности вздрагивает.
Генерал. Здравия желаю!
Купец (открыв глаза и увидев генерала). Ба-а-а! Сосед по Преображенскому!
Генерал (переводит взгляд на купца). Вы имеете в виду полк?
Купец. Нет! Кладбище! Мы ведь с вами рядом лежим, на Преображенском! Мое кресло, ваш орел! Не узнали, ваше превосходительство?
Генерал. Запамятовал... Когда я из седла на плацу вылетел, мне память отшибло!
Почесухин (приходит на помощь генералу, показывая на купца). Это, так сказать, ваш сосед Кондратий Саввич Почесухин – купец первой гильдии! Родился в тысяча восемьсот двадцать девятом году, умер в тысяча восемьсот восемьдесят девятом! Блинов объелся! Мраморное кресло на черном граните!
Генерал. А вы, сударь... С кем имею честь?
Почесухин (робея). Управляющий предприятиями коммунального обслуживания... Кладбище в некотором роде в моем непосредственном подчинении.
Генерал. Очень приятно. Мечтал познакомиться. Имею претензии.
Почесухин (испуганно). А что такое?
Генерал. Вчера у меня с постамента чуть орла не маханули! А пытались!
Почесухин. Примем меры, товарищ генерал! Дам указание. Лично прослежу.
Генерал. Да уж вы того... извольте!
Купец (протягивает генералу рюмку). Ваше превосходительство! За компанию! Не побрезгуйте!
Все чокаются.
Почесухин (генералу). Товарищ генерал! За ваше здоровье!
Генерал. Какое может быть здоровье, когда меня жеребец насмерть зашиб! Вечная память! (Залпом опрокидывает рюмку. Сразу хмелеет.) Да-а! Милостивые государи и государыни! Бывало! В дни веселые! (Выхватывает из ножен саблю, размахивает ею, пытается рубить пальму.)
Купец (в восторге). Руби – плачу! Руби, генерал!
Почесухин (успокаивает генерала). Товарищ генерал! Не туда рубите! Так нельзя! Это же место общего пользования – торговая точка! Пищевой блок!
Купец. Не тронь его! Пусть рубит! Пусть щепки летят! Мне нравится! Пусть воюет!
Генерал неожиданно успокаивается и затихает, как
ягненок. Почесухин вставляет ему саблю в ножны.
Внезапно, как и в первый раз, будто из-под земли
возникает новый официант. Почесухин с изумлением узнает
в нем уже не Чуркина, а Топтунова. В одной руке у
Топтунова поднос с бутылками шампанского, в другой
эмалированное ведро.
(Оживляясь, командует.) Шампанею открыть! Ведро на пол! Три бутылки на стол! Остальное – сюда! (Показывает на ведро.)
Генерал (приходит в движение). Равнение на-пра-вво! (Затихает.)
Купец. Лей – не жалей! (Помогает выливать шампанское в ведро.)
Почесухин (дергая Топтунова за рукав, тихо). Это ты, Топтунов? Из бани, значит, сюда? А где же Чуркин?
Топтунов. Уволился. По собственному желанию-с. Не сработался с начальством.
Почесухин. Что так?
Топтунов. Предложил кухню под газ переоборудовать! Фантазер-с!
Почесухин. Ну-ну...
Купец. Лей – не жалей!
Почесухин (глядя, как ведро наполняется шампанским). Кондратий Саввич! Зачем такой продукт портить?
Купец (весело). Кони тоже пить хотят! (Топтунову.) Кучеру – столичной, лошадям – шампанского! За наше здоровье! Резвей будут! Гулять так гулять!
Почесухин трет себе лоб. Мучительно что-то соображает.
Купец протягивает ему бокал. Топтунов исчезает.
Купец. Пей, тоска пройдет! Видишь, что я себе позволяю!
Почесухин. Вижу... Никогда еще так не гулял!
Купец (с сожалением). А что ты вообще видел-то? Революцию? А зачем она тебе? Я же вижу, что лично тебе она была ни к чему!
Почесухин (растерянно). То есть почему же?.. А семинары?.. Что же тогда проходить?..
Купец. Семинария? Уж не пономарь ли ты, как я на тебя погляжу? Ты мне лучше ответь: чего ты для своей пользы добился? Какая, к примеру, у тебя личная собственность?
Почесухин (растерянно). Спальный гарнитур... Теперь вот... памятник...
Купец. А что ты себе можешь позволить? Я тебя спрашиваю! Что? Унизить человека – рожу ему горчицей намазать – можешь? Ни-ни! Зеркала в кабаке побить – погром учинить – можешь? Не можешь? Какие твои функции?
Почесухин (оправдываясь). Согласовать... Отказать... Принять меры... А что еще? Мне больше ничего не надо.
Купец (грозит пальцем). Врешь ведь! Врешь! Думаешь, если я уже помер, так я тебя насквозь не вижу? Вижу, голуба ты моя! Как на рентгене вижу!
Почесухин (испуганно). Что же ты там видишь?
Купец. А тебе так сразу все и скажи! Ишь ты какой! Ты потерпи, помучайся!
Почесухин. Неужто ты меня раскусил? Неужто?!
Купец (неожиданно, оборачиваясь). Цыгане! Где цыгане? Где табор?
На месте музыкантов возникает хор цыган. Они поют
таборную песню. Идет пляска. С бубном в руках пляшет
молодая цыганка. Почесухин с удивлением узнает в ней
свою секретаршу. Она пляшет и подмигивает недвусмысленно
Кириллу Спиридоновичу.
Генерал (приходит в движение). Марш вперед! Труба зовет! Черные гуса-ары!..
Купец (бросает цыганам деньги). Давай, давай! Давая, давай! Еще раз! Еще много, много раз! (Почесухину.) Что?! Нравится?!.
Почесухин (растроганно обнимает купца). Ваше степенство! Кондратий Саввич! Золото ты мое! Понял ты мою душу! Никто ведь не понимает, а ты разобрался! Умница ты моя! Вот за что я тебя люблю и уважаю! Пей! Пей плачу! Вот она, настоящая житуха: и вино, и бабы, и никакой тебе ответственности!
Купец отпихивает от себя Почесухина, тот хватает бутылку
и швыряет ее в зеркало. Звон битого стекла. Генерал
падает под стол. Темнота. Мертвая тишина. Почесухин
просыпается. Перед ним стоит Варвара Игнатьевна.
Голова трещит! Всего двести грамм перцовки утром выпил, а так нехорошо заснул... И приснится же такое! (Качает головой.) С царским генералом и с купцом в ресторане гулял. Цыган слушал... Бутылкой зеркало разбил... Купец из меня душу выматывал, наизнанку меня выворачивал... И так все натурально приснилось, как в кино.
Почесухина. Надо бы тебе к доктору сходить. Провериться. Пусть тебя психопат посмотрит, оскорбительную кислоту пропишет. Нервы у тебя не в порядке. Безыдейные тебе сны сниться стали. Никогда этого не было.
Почесухин (сердится). Что, я их себе заказываю? Я их в бессознательном состоянии смотрю!
Слышны приближающиеся голоса. Появляются знакомый нам
маляр и старуха лет восьмидесяти с черном зонтом в
руках.
Маляр (старухе). Если вы, бабушка, про этот памятник спрашивали, то вот он самый! Другого такого, чтобы с креслом, у нас тут нет... (Почесухиным.) Вашим памятничком интересуется! (Старухе.) Вот они вам, бабушка, тут все расскажут. (Хочет идти.)
Почесухина задерживает его. Подводит к ограде и что-то
объясняет.
Маляр (понимающе кивает головой.) Сделаем. У меня как раз есть подходящая! (Уходит.)
Старуха обходит вокруг памятника.
Почесухин. Простите, гражданка! Что вы ходите вокруг да около? Кто вы такая?
Старуха (присматривается к Почесухину.) Да ты сам-то кто такой? Что-то я тебя не узнаю!
Почесухин. Мы Почесухины.
Старуха. Вижу, что Почесухины! Вижу! Да только какие же вы Почесухины, я не пойму?!
Почесухин. Я в некотором смысле управляющий городскими предприятиями коммунального обслуживания. А в чем дело?
Старуха (обходит памятник вокруг). Господи! Я-то сюда за тыщу верст ехала, думала, что тут все в полном разорении, все бурьяном заросло... А приехала... (Подходит к Почесухину. Смотрит ему в лицо.) Господи боже мой! Уж не покойного ли Антона сын? Как тебя по батюшке-то?
Почесухина. Его Спиридонович по батюшке!
Старуха. Не было в нашем роду Спиридонов. (Вспоминает.) Фома был, Артем был, Антон Почесухин был – бакалею в Самаре держал. А вот Спиридона я что-то не припомню...
Почесухин. При чем тут Фомы и Артемы, я не понимаю! Какая бакалея? Какое это ко мне имеет отношение? В чем дело?
Старуха. Милый ты мой! Так ведь я сама-то кто? Почесухина я! Анфиса Кондратьевна! Покойного Кондратия Саввича дочь!
Почесухин. Какого еще Кондратия Саввича?
Старуха. Купца первой гильдии, что под сим камнем лежит, царство ему небесное! (Крестится.) Всю Советскую власть я на папенькиной могилке не была. Господи прости меня, грешную! Сорок лет сюда собиралась, все деньги на дорогу копила. А нынче на лотерейный билет мотороллер выиграла. Да на что мне этот мотороллер? Я его целиком деньгами забрала! Получила деньги и поехала, в Доме колхозников переночевала, сегодня вот на могилку пришла. Не ждала, не гадала, что и памятник на месте и сродственник нашелся! Кем же ты мне доводишься? Ведь никак я твоя тетка?
Почесухин. Никакая вы мне не тетка! Никакого отношения я к вам не имею! Я вам никак не прихожусь. Я сам по себе!
Старуха (настойчиво). Как же это ты сам по себе, если ты к нашей могилке уважение имеешь?
Почесухин. Откуда вы взяли? Может, это вовсе не я! Я вам этого не говорил!
Старуха. Люди сказывали! "Не беспокойся, говорят, бабушка! За вашей могилкой Почесухины приглядывают. Новую оградку поставили. Цветы высадили". Какие же, думаю Почесухины? Вроде в этом городе никого из нашего купеческого роду не оставалось. А кто когда и был, так всех ветром резвеяло... Из каких же ты, батюшка, Почесухиных?!
Почесухина. Не приставайте к мужу моему! Мы не купцы! Мы мещане!
Почесухин. Мещане! Ясно? Что вы к нам привязались?
Старуха. Так ведь и мы из мещан вышли, а уж потом купцами-то стали! Не сразу Москва строилась... (Обращает внимание на исправленную надпись на памятнике.) Господи! Куда же слова делись? Как сейчас помню, папенькин титул в надписи стоял! (Быстро достает из сумочки старую фотографию и смотрит на нее.) Вот и на фотографии тоже: "...купец первой гильдии". (Смотрит на памятник.) А тут нет! Куда же она делась? (Протягивает Почесухину фотографию.)
Почесухин (отстраняет фотографию). Что вы тут агитацию разводите? Мало ли что...
Раздаются голоса. Появляются Чуркин и Вечеринкин. У
Вечеринкина крайне растерянный вид. Они подходят к
памятнику. Вечеринкин старается не смотреть в сторону
Почесухиных. Те удивлены.
Чуркин (вежливо). Добрый день, товарищ Почесухин!
Почесухин (сдержанно). А-а, это ты, Чуркин? Привет!
Чуркин (как бы между прочим). Так и не дождался я вашего вызова. Пришлось на другую работу устроиться...
Почесухин. Устроился! В официанты, что ли?
Чуркин. Да нет, не в официанты...
Старуха все еще охает возле памятника, сличая его с
фотографией.
Вечеринкин (Чуркину). Вот он, памятник.
Чуркин. Так, так... (Заглядывая в записную книжку.) Счет-заказ номер сто сорок шесть дробь восемьдесят восемь от четвертого мая. (Почесухину.) Вы, Кирилл Спиридонович, за этот мрамор в кассу конторы платили или лично гражданину Вечеринкину?
Почесухина (поспешно). В кассу, в кассу мы платили! У меня квитанция есть. Могу показать! (Роется в сумочке.)
Чуркин (Почесухину). И зачем же вам это кресло понадобилось? (Улыбается.) У вас ведь в кабинете уже есть одно. Или это попрочней будет?
Старуха (неожиданно, Чуркину). Гражданин начальник! Папенька мой покойный, Кондратий Саввич Почесухин, в купеческом сословии состоял. На памятнике надпись выбита была, а теперь надписи нет! Как же это возможно? Вы прикажите, чтобы надпись...
Чуркин. Как вы сказали? Ах, надпись? (Разглядывает надпись на памятнике.) Восстановим, бабушка! Восстановим! Что касается могил, то мы на них любое сословие восстановить можем – и дворянское и купеческое! Это нам не мешает! (Вечеринкину.) А теперь покажите мне ту надгробную плиту с могилы протоиерея Мефодия, которую вы перепродали гражданке Суховой. Двадцать первый участок! Так, кажется? Пойдемте!
Вечеринкин (оправдываясь). Плита эта, изволите ли видеть, находилась в самом плачевном состоянии, так что мы ее согласно договоренности...
Чуркин (договаривает). ...пустили налево! Ясно!
Почесухины в растерянности переглядываются. Чуркин и
Вечеринкин скрываются за могилами. Вечеринкин успевает
бросить печальный взгляд Почесухину.
Почесухин (упавшим голосом). Вот какие пирожки!..
Старуха (Почесухину, грозно). Чуяло сердце, что папенька мой в гробу шевелится! Чуяло!.. Не зря мне счастье подвалило! Кабы я сюда не приехала, пропало бы наше фамильное кресло! (Грозит зонтом.)
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Столовая в квартире Почесухиных. В момент поднятия
занавеса на сцене находятся Почесухина и Вечеринкин.
Последний сидит на краешке стула, возле кадки с фикусом.
Почесухина. Все-таки здорово вы нас подвели, товарищ Вечеринкин! Кабы не вы...
Вечеринкин. Нет уж, совсем наоборот, кабы не вы, Варвара Игнатьевна! Ведь это через вас Кирилл Спиридонович о кресле узнал. А как узнал, так меня в управление вызвал на предмет ликвидации надписи. От этого все и заварилось!
Почесухина. Так все хорошо было – и вдруг на тебе!
Вечеринкин. Да-а-а... Кабы знать... кабы знать! (Вздыхает.)
Почесухина. Как теперь жить? Как жить – ума не приложу!
Вечеринкин (грустно усмехнувшись). На поощрение вряд ли можно рассчитывать. Лично меня уже третий раз вызывают. (Деликатно.) Вам еще повестки не было?
Почесухина (с возмущением). Какие могут быть нам повестки? За что?
Вечеринкин. По свидетельской линии...
Почесухин. Этого еще не хватало, чтобы Кириллу Спиридоновичу теперь еще по судам ходить! Ему и без того тошнехонько! В городе только и разговору, что про нас да про это кресло проклятое! Кирилл Спиридонович пятый день дома сидит, людям на глаза не показывается.
Вечеринкин. Да-а-а... Надо же было случиться, чтобы вашему супругу в таком изложении в газету попасть! В местный орган партийной печати! Да еще в раздел сатиры!
Почесухина. Опозорили! Опозорили нас перед лицом всей общественности! Никогда не думала, что наш Кирилл Спиридонович мешает ихнему движению вперед!.. Не думала...
Вечеринкин. Посмеются и забудут. Варвара Игнатьевна. Всё забудут! И статью в газете и памятник... А моя статья еще впереди!
Почесухина (не поняв). Какая статья?
Вечеринкин. Какую подберут... (Вздыхает.) Я от нечего делать полистал ихний кодекс. Выбор у них там большой... (Задумывается.)
Почесухина (помолчав). Вы, товарищ Вечеринкин, лучше бы завтра с утра к нам зашли. Кирилл Спиридонович сейчас занят. И он не в себе! Я вас предупреждаю.
Вечеринкин. Меня завтра с утра опять вызывают. Так я бы хотел с Кирилл Спиридоновичем предварительно обговорить...
Из смежной комнаты появляется Почесухин. Он в полосатой
пижаме. В руках у него несколько листов писчей бумаги.
Почесухин (жене). Варвара! (Видит Вечеринкина.) Ко мне?
Вечеринкин (приподнимаясь). К вам, Кирилл Спиридонович!
Почесухин (жене). Варвара! Налей мне грыба!
Почесухина наливает мужу стакан чайного гриба из банки,
стоящей на подоконнике.
(Пьет, морщится.) Вы бы хоть сахару в него добавили. Чистый уксус.
Почесухина. Перестоял. У нас ведь, кроме тебя, никто его не пьет.
Почесухин. Добавьте сахару! Или меду.
Почесухина. Хорошо. Скажу Дуняше, добавит.
Почесухин (насупившись, Вечеринкину). Чем еще порадуешь? Зачем пришел?
Вечеринкин. Потолковать хотел...
Почесухин. О чем нам с тобой толковать? О чем?
Вечеринкин. Меня завтра с утра пораньше опять вызывают... (После паузы.) В отдел борьбы с хищениями...
Почесухин. Я ничего не хитил!
Вечеринкин (осторожно). Ведь и о вас разговор зайти может, Кирилл Спиридонович... Не исключено...
Почесухин. Ты с кем там дело-то имеешь? Кто вызывает?
Вечеринкин. Чуркин.
Почесухин. Тьфу ты пропасть! Надо было мне его тогда директором бани назначить! Сидел бы он сейчас при шайках...
Вечеринкин (усмехнувшись). Он и сейчас при шайках...
Почесухин. Как это понять?
Вечеринкин. "Я, говорит, всю вашу шайку разоблачу и на чистую воду выведу!" А какая же тут шайка, когда нас всего трое: я, Козюлин-гранитчик да бухгалтер...
Почесухин (жене). Выйди, Варвара!
Почесухина молча выходит.
Вечеринкин (продолжает). Вы, Кирилл Спиридонович, по нашему делу только как свидетель проходите, вам-то ничего не будет. Ну, купили, памятник, ну, и возвернули его обратно наследникам... А у нас-то злоупотребления!
Почесухин (гневно). А зачем воровали? Зачем спекулировали? И меня в это дело косвенно втянули! Косвенно! Подсунули креслице! (Передразнивая Вечеринкина.) "Памятник бесхозный. Оформим все по закону. Квитанцию выпишем...". Оформили! Выписали!
Вечеринкин. Кирилл Спиридонович! Мое дело маленькое: я вам подчиняюсь. Тут ведь и так повернуть можно!
Почесухин. В каком же это смысле?
Вечеринкин. В смысле вашего памятника. Вы для меня непосредственное начальство. Вы приказали списать памятник – я списал. Захотели памятничек на себя оформить – я оформил. Так что смотря по тому, как на следствии показать. Нет, Кирилл Спиридонович, договориться надо, чтобы уж потом в одну дуду...
Почесухин. У тебя, Вечеринкин, совесть есть?
Вечеринкин. А мне ведь от вас много не надо, Кирилл Спиридонович! При чем тут совесть? Только и надо, чтобы вы мне на бланке задним числом хорошую характеристику для суда подписали. А уж там я сам соображу... по ходу действия. (Достает из портфеля чистый бланк и кладет его перед Почесухиным. Рядом с бланком кладет вечную ручку. Отходит.)
Большая пауза.
Почесухин (не сразу). А что я про тебя плохого сказать могу? Личное дело твое я знаю: я тебя сам выдвигал. А если они в том ядовитом фельетоне пишут, будто я у себя под носом жуликов пригрел, так откуда же я мог знать, что ты жулик? Если бы у тебя в анкете было написано, что ты жулик, – тогда другое дело! Тогда спрашивайте. А там и графы такой нет! Откуда я мог знать, что ты кладбищенские плиты с могилы на могилу перетаскиваешь, могильной чугуниной торгуешь? Откуда я мог знать? Ты мне про это разве докладывал?
Вечеринкин. Помилуй бог! Зачем же?
Почесухин (убежденно). Стало быть, плохой характеристики я тебе дать не могу. (Помолчав.) Дам хорошую. А с креслом ты меня подвел. Ой как подвел! (Пишет на бланке.)
Вечеринкин. Кирилл Спиридонович...
Почесухин. Молчи!
Вечеринкин. Молчу.
Почесухин. Я бы лично никогда до этого не додумался, чтобы его за собой закрепить! Ты подсказал! Ты! И я пошел на это, закрепил его за собой... И выходит, что абсолютно зря! Не надо было мне этого делать!
Вечеринкин (про себя). Старуха еще объявилась... Только масла в огонь подлила.
Почесухин. И старуха тоже. Сорок лет в нашем городе не была – и вдруг как снег на голову!
Вечеринкин. До чего же вредная бабка, я вам доложу! И могилка у нее сейчас в порядке, и надпись ей восстановили, и оградку вокруг памятника покрасили, а ей все мало! "Я, говорит, суда дождусь и на суде еще выступлю! Мне, говорит, сейчас все равно, где жить. Мне, говорит, даже лучше доживать остаток жизни в бывшем родном городе, где папенька захоронен: может, и мне рядом с ним местечко найдется!" Вот какая нахальная бывшая старуха!
Почесухин (перестает писать). Из головы у меня фельетон не выходит. Заглавие-то какое придумали: "Памятник себе..." и многоточие! Пятую ночь мне кошмары снятся. Будто купец сперва меня душит, а потом смеется! Посмеется, посмеется и опять душит... Я вчера под вечер на бульвар вышел. Воздухом подышать... Прохожие узнают – оборачиваются, тоже смеются...
За окном раздается детский смех.
(Вздрагивает.) Вот! Слышал? Смеются? Опять! (Зовет.) Варвара!
Появляется Почесухина.
Варвара! Выйди во двор, узнай, кто там смеется.
Почесухина. Тебе-то что до этого? Пусть себе смеются.
Почесухин (повышая голос). Узнай, говорю! Узнай!
Почесухина, покачав головой и скорбно взглянув на
Вечеринкина, выходит.
Вечеринкин. Все забывается, Кирилл Спиридонович! И фельетон забудется. Мало ли кого в газетах продергивают! Вот сегодня тоже карикатуру дали.
Почесухин (настороженно). Какую карикатуру?
Вечеринкин. Против пьянства. Пьяного на карачках изобразили, а от него на стене тень вроде свиньи. А зачем это?
Почесухин. Действительно! Сами же пишем, что наша область по свиноводству на первое место выходит. Зачем же свинью в виде тени?
