Текст книги "Сон во сне (СИ)"
Автор книги: Сергей Гришко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Стань частью большего и в мире растворись. Проживая деятельную жизнь в чужих глазах, но дома хохочешь, после воешь пьяным, ненавидя четыре стены этого гроба, где выход в окно, тосклива луна и по соседству малодушный придурок совершает прыжок. Вот и конец придумке для изголодавшихся призраков одиночества, того самого, сочного подарка судьбы.
Тучи по небу ветер гонит, шевеля острыми иглами высохшей травы. Трещины каменистой дороги забиты трупами жуков скарабеев. Восхождение на холм, мимо проносятся стаи псов электрических в масках отрешённой обособленности, пахнет церковным ладаном, близок город плющ. Меня ждет дым костров и жареное мясо вепря, эль в кубке и быть может домашний самогон.
Отрывки беспокойного сна воплощаются в явь, взрывы аплодисментов пугают. Темный парк, мрачная аллея, ветви голых деревьев тянутся жадно к свету далеких огней. Мокрые стены домов после дождя, город спит, редкая капель с крыш, я крадусь узкими улочками словно преступник. Здесь больше нечего делать, утерян аппетит и слишком сыро. Предрассветные сумерки скрывают мой силуэт в тумане.
Долгое осеннее утро, хмурое, в серых тучах, мороси, пепельных тонах. Люди молчаливые, облаченные в черное и скорбь, носят камни древние, они собирают очередное исцеление в виде креста. Но никто не придет в эти места заповедные, где живут лишь туманы-ворчуны, охочие до споров мелочных. Никто не ступит ногою в пожухлые листья, тишину не нарушит ни песня, ни смех.
Обитает в этих краях свое древнее проклятие, женского роду племени. Ждет она путников, ищет кого-то особенного. Водил и я знакомство прежде с королевой из слоновой кости. Слушал ее историю, грелся у костра, но забыл этот сон. Помню только ее молодость, красоту божественную, и страшное одиночество скрытое вуалью. Пустота, глубокая и безмерная в которой исчезнет, сгинет эхо кричащей души. Богиня или же потерянное во времени существо?
Разные люди приходят и исчезают в этих местах, бегут от страхов ночи к огоньку надежд, где ждет она. Предлагает вино, рассказывает о пустоте внутри, страшном с горьким привкусом одиночестве. Где тот принц, рыцарь, герой? Он должен прийти и разрушить оковы проклятия.
Долгая ночь, горькие слёзы в глазах. Что путники? Обыкновенные люди. Нищие души, разгоряченные вином. Ночь скрывает всякие тайны, отпуская грехи по-своему. Вот сказка эта не детская, под светом луны и звёзд идёт своим чередом. Богиня получает свою любовь, крохотную, малую, растворимую в бескрайней пустоте божества. Исчезают искры в темноте, и пламя гаснет, ночь сгущает краски, будет тишина до самого утра.
Туман, выбеленные кости, пустые глазницы мертвеца наполняет влага молочного пара. Богиня спит ее сон крепок, она видит сны наполненные музыкой далеких времен, когда ее имя звучало отчетливо ясно и звонко, говоря само за себя. Нет, боле принцев и рыцарей, истлели и в прах обернулись они, теперь только бродяги и путники, плутают дорогами здешней земли.
Подует ветер, исчезнет молочный туман. Сказка закончена, как и сон. Город плющ, дорога вьётся среди сгоревших дотла жизней и тел, обращенных в пепел. Высокие неприступные стены, бойницы и наконечники стрел, знамена на ветру. Город пуст.
Войдя, ты увидишь храмы, в которых бушуют грозы и идут дожди, дома в них обитает шепот и туманы. Магазины полны кривых зеркал и дрожащих луж. Безлюдные площади, вальс осенней листвы. Мёртвые фонтаны, каменные мертвецы и сухие листья, им бы гореть в костре. Но, всюду сыро, из храма вырвалась туча. Голодная, хмурая, рокочущая, она съела туман в домах, где окна были открыты. Разрослась, проникла в витрины и стала пить воду из луж.
Город в разгуле эпидемии. Город полон химер, превращен в декорации. Маски карнавальные, множество отработанных лиц втоптанных в мостовую и уже ненужных. Иду улицами пустынными, а горящие фонари тень мою режут, кусают. Люди смерть продают, а смерть людей покупает. Морфий тешит рассудок, жизнь быль или небыль? Здешняя метаморфоза, не вскрытая хирургом тайна, безответна, не осязаема.
Стали куклами, марионетками, люди некогда населявшие город. Подвязали руки, головы, ноги, золотыми нитями, сбросили лица, маски надев. Жизнь заменили игрой кукловода, бумажные мысли, картонная роскошь, лакированный бог.
Вселенная, помещенная в инвалида сундук, эти нарисованные глаза, лишенные трепета, я огнедышащий злобный дракон, где страх? Они всегда равнодушны, им не успели дорисовать эту картину кукольного ужаса и агонии. Компактный мир, где в темноте пустые куклы спят в футлярах, без снов. Я посмотрел в серое небо, погрозил невидимому кулаком и дальше пошел. Невидимые нити, незримо управляли мной.
Шизофрению лечу я паранойей, тщета усилий, все напрасно, опять облом, опять психоз. Ответьте сударь на животрепещущий вопрос, с какой же встать ноги, чтоб день пройти. Неся добро, а не психоз! Человек сделал инъекцию, после надел белый халат, подхватив гитару, мгновенно выдал три подходящих аккорда.
СМОТРИ! будет этот звёздный миг! Моя неизлечимая когорта душевно больных подхватит знамя, а после обед. Я же облажаюсь, выдав пошлую абстракцию с головой, опущенной в унитаз. Одухотворённый человек помчался к линии горизонта. Голос объявил об окончании сна в текущем сне.
Она ранит прохожих в самое сердце, обжигая хмурые лица тёплой, белоснежной улыбкой. Девушка небесной красоты, раздающая всем желающим презервативы на улице. Откуда ты красавица? Что позабыла в этой пошло-хамоватой прозе, сальных шуток, дешевых попыток знакомств с бородой? Брось это дело, оставь проклятый город, ты ангелу подобна, тебе нет места здесь! Глаза жадно снимают всё, даже гладкую кожу. Пытаются пролезть во все маленькие потаённые уголки её тела и улыбки, улыбки.
Странноватый тип в потёртом бархатном фраке снимает дорогой перстень с пальца и протягивает девушке. Трогательно выражение лица прекрасной незнакомки, она растеряна в смущении и как откровенен пылающий взгляд загадочного незнакомца, в висках пульсирует горячая кровь. Улица, шум автомобилей, суета людей, исчезают, её руки дрожат, тело непослушно. Головокружение, дурманящий шепот, волны электрического покалывания спелых эрогенных зон.
Она во власти животного желания, ей необходим освежающий, прохладный, родниковый поцелуй и вера в ответное чувство незнакомца. Чиз-з-з-з! Улыбка, переходящая в неукротимое блаженство от чужой крови, которая бурлит в иссохших венах, долгожданный экстаз. После придут человеческие слезы, раскаяние, скорбь. Он подарит ей бессмертие забытой богини, проклятие, данное как дар.
Нет действия, нет фейерверков, холодное небо, нет вообще ничего. Стало по-настоящему одиноко и скучно, лишь гладкий камень дороги, оледенелые пустые дома, мир спит. Ты одинок в стремлении идти вперёд, вот и всё что необходимо знать, очень просто.
Иди, взращивая мир в душе, подальше от влажной тишины и непереносимого холода, свивших в этих стенах своё гнездо. Это не то место, где дышится легче, здесь всё время копают могилы. Забыть и пройти безвозвратно, шагнуть размашисто через горы и реки. Перепрыгнуть океаны облаков с закрытыми глазами, узкою тропинкой лёгкой поступью, средь мшистых валунов, подняться наверх, а там пылает жар необыкновенных костров. Приподними завесу и увидишь сам.
Там чертовки молодые снадобье варят напичканные древностью земли. Пар клубится чудными фигурами, окрашенными в лунный свет, ох, не простое то зелье, много в нем вскипает чудес. Смеются девицы звонким смехом, с огнем балуют и шепчут заклинания, доверяясь луне. Лучше бы мимо пройти и не видеть подобного, а если попался, значит пропал.
Найдут с их нюхом лисьим, не спрятаться тебе среди камней. Заговорят все зубы, и имя позабудешь. Пропадешь навеки в бездонной глубине ночи. Пьешь вино, теряясь в лунном свете, земля уходит из-под ног, ты легче пуха, ты паришь. Вот сон, где задержаться стоит, уж больно сладок грех.
Растаешь воском в ласках изощрённых, их смех околдует. Зелье пьянящее, наполненное соком женщины примешь безропотно, и время испарится, безвозвратно уйдет. Ощути и возрадуйся, покорно припади к вожделенному лону богини, как к алтарю жизни, прими их дары.
Зелья больше, любовь пенной волной взыграет в старом вине и колдуньи звонким смехом завлекут в круговорот танцев весёлых, нашёптывая мелодику чар любовных. Мир в ногах, вселенная хороводы на лунных полянах водит. Руки утопленниц сыплют лепестки лилий бледных, а пламя то жар лихорадки набирает, и девицы мелодичным звоном округу наполнили. Звёзды вскружив, души не спокойные с кладбищ позвали, искрами пламени их наполнили, да плясать заставили.
Серебро залило лысую гору, да пролилось среди дубрав темных, притаилось в глазищах непокорных, пропащих. От дурмана черти пляшут в голове, гам стоит веселый. Тела исчезают в огне, превращаются в искры и пепел. Смех звонкий, ветер в листве и мне кажется, что ночь оживает. Много шума для тишины и идущих снов, много в этом живого.
Осчастливленный мертвец благодарен пробужденью. Жизнь его теплится слабою дрожью в теле. Неверие после долгого сна, он слышит биение сердца. Страсть во вскипающей крови, искры в нем пляшут. Вскоре его поглощает огонь, он сгорает в этой скоротечной забаве страсти, любви, вожделенья. Рассыпается во вспышку искр, исчезает в ночи.
Этот голос или их голоса? Мягкие, вкрадчивые, где притаилась магия чар губительных, способных затянуть глубоко, глубоко, в сердце самой бездны. Им забава, смерть твоя. Отплясываешь в темноте на краю обрыва. Запутался в их паутине, липкой, сладкой и лживой. Видишь дев молодых в огне, веришь ветру в листве, и идешь вслед за шепотом.
Пропасть иль сгинуть в чаще темной, ума большого тут не надо в голове иметь. Пожертвовать собой в угоду духам леса, как-то глупостью разит. Разве в лес идет человек, чтобы собою волка накормить? Пожалуй, каждый скажет, что я глупец?
Но мы добавим колдовства, страхов в чащобе темной и огонек чуть брезжащий вдали. Старухи ведьмы молодыми девами вдруг обернутся, из рук их примешь ты любое зелье, хоть конскую мочу и ту всю выпьешь. Все пропал, какая там молитва, когда лишь ветры в голове, фавны, мертвецы, луна, русалки и прочий горячечный фольклор. Порою, лучше утром живым проснутся, пусть и ободранным как липка, но живым, а не мертвым, в глуши, на древнем алтаре.
Восходит солнце. Иллюзия чар колдовских отступает перед проворными лучами. Кругом болото и густой туман. Плохо оказаться обманутым, плохо ходить в дураках, глупо идти туда, где обманут, совсем плохо оказаться снова там. Проклятое болото, непреодолимый лабиринт, пока стоит туман.
Бежать, как все не герои в вечном поиске блаженного спасения за поворотом. Не глядя вдаль, но далеко. Оставить за кормою зыбучие, гиблые, земли полные туманов и людоедов в овечьих шкурах. Перемахнуть горы, оставить пустоту на дне глубокой бездны, упиться буйством стихий до тошноты и бреда. Может проснуться и окончательно раствориться во сне.
Сорваться с цепи и просто рвануть на волю, к заснеженным вершинам небесной страны, надышаться досыта ветром, хватит жабьего кваканья и болотной тины. Края заповедные, земли помнящие волшебство, нас ждут впереди. Средь исполинов деревьев, хранителей тайн мирозданья огонь разведем. Снопы искр будущее замысловато рисуют в кристальном воздухе, ночь нехотя занимает лощины, медленно подбираясь к подножию гор.
Тихо кругом, лишь изредка треснет ветка и пугливое создание шурша, скроется в норе. Вот и желанный привал, после долгого и опасного пути. Тени возникнут среди деревьев, после голоса, которые превратятся в люд кочевой, бродяжный. Пилигрим, человек ищущий химеру, городской прокаженный, идущий в Город Удовольствий, волшебник, отыгравший свой пир горой и многие другие, всех не упомнить имен.
Разговор понемногу завяжется о штуковинах дивных, разных, что по белу свету лежат россыпями драгоценными. Порою не ясны наши пути-дороги, кто от дыма к огню спешит, торопится, кто-то, вышедши из огня, в дыму успокоение находит. Истории у костра ото всех сторон света, уж точно ночь скучной не будет и сон не одолеет прежде времени.
Огонь ярче, да и разговоры интересней станут. Новые путники вместе с пылью дорожной принесут всё необходимое, вино войдёт в круг света, освежая сонную кровь. Ночь озарит небо миллиардами бусинок звёзд, пламя послужит добрым маяком для заплутавших путников, идущих тропами узкими в уснувшем лесу.
Девушка стройная войдёт в круг света, протянув озябшие руки к огню. Смолкнут голоса. Знаешь кто она? Треснет сухая ветка. Пожаловала на свет наш душа проклятая. Бродит в ночи ищет все. Не слушай друг эту старую ведьму, это добрая девушка. Пилигрим пригрозит кулаком старухе вороватой наружности. Тебе все каркать вороной растрепанной. Господь обязательно вознаградит ее за страдания – жестом пригласит незнакомку сесть у огня.
Волшебник, отпив вина, раскурит трубку. Видно путник впервые греется у костра осени – и его взгляд острый, пытливый, пройдётся по лицам сидящих людей. Кто ж расскажет историю эту старую, потревожит седую пыль? Ведьма конечно не в счет, потому как древняя и порядком злая. Он отпил вина. Да и не знаешь ты ничего. Молчи старая.
Да, все наши беды в нас самих, жизнь не совершенна, душа темна, а разум мал и скучен. Глупость дарует счастье, сытых не обременительных дней, ты всегда благодушен и лучезарен в свете дня. Волшебник отпил вина. Бывает и господь любопытен, в трудах бесконечность монотонна, нужен отдых и отвлеченье от дел.
Для этого есть люди и земля. Вот он принял облик глазу привычный, походил, побродил по земле матушке, любопытствуя, как поживают дети Адамовы, казалось, всё повидал, изучив основательно. Живут, и колесо телегу катит. Жизнь полна в разнообразии, хватает лишних чудес. Но творец не был бы творцом, если после себя ничего не оставит. Волшебник усмехнулся. Зная о конечности мира, ты всё-таки оставляешь приоткрытой в бессмертие дверь.
Поработал со знанием дела, и вышло же! Получилось-то самое, творение дивное, от бога. В мир пришла красота и верь не верь, все свежее, ярче стало, как после дождя. Исчезла духота и тяжесть в воздухе, взыграли краски, омолодился мир, и люди преобразились, словно сбросили старую кожу, поднялись на ноги, расправили плечи. Иначе посмотрели друг на друга, как вольные, равные, а не злобные полудикие твари в нескончаемой драке за белую кость.
Прокаженный принял трубку, затянулся, после выдохнул облако сизого дыма. Есть в мире и другая сила, которую ничем не проймешь. Сила эта обладает многими практическими талантами необходимыми для эволюционных трудов. Власть, богатство, хитрость, жестокость список велик и в нем всегда есть нужда. Прослышал о красоте однажды могучий правитель, понятное дело, решил завладеть.
Могучее войско железным маршем прошло по множеству земель. Смерть, это тоже сытая трапеза некрофагу. Подступило, значит, войско к замку, все по науке, осада и стремительный штурм. Оказия вышла, подлинную красоту этим не возьмешь. Победа, значит есть, а вот далее ответов нет.
Разгневался правитель и головы давай рубить, не зная счета. Но как ему понять, на что он цепи собирался вешать, сейчас красота в закате, пылающем на снежных вершинах, после она вдруг возникнет в смехе звонком дочери мельника, мосток перепрыгнет и ветром по лугу пройдет. Будет и в небе вечернем, и в глазах девы влюбленной, в красках оживляющих холст, в цветниках и садах, бессмертии строчек поэта, ему не понять.
Вот тут, наш давний знакомый хромой и лукавый возник, имелся у дядьки дельный совет. Слова волшебника вдруг ожили, воплотились в кукольных персонажей, оживших в тесном, пыльном мирке бродячего театра. Незримые голоса шептали из тьмы, шипя словно змеи. Фигурка властителя вмиг преобразилась, он узнал вожделенный секрет.
Сон клонил голову к земле, и всё вертелось в мире этом, зажигая мириады звёзд, окатывая холодными ветрами вселенной, и издалека доносился глухой треск костра осени. Забывалась сказка, стирались с полотнищ лица персонажей, покрываясь мутными восковыми пятнами. Сон вступал в свои права, приближая очередную историю в истории.
Голос иль эхо далёких миров, его глубинность околдовывает, она не постижима, в ней исчезаешь, как в глубоком колодце. Слова, ползущие по глиняным табличкам, там прошлое величие людей из легенд. Видения великих сражений добра и зла, скрежет металла и мускул. Окровавленные маски, мелькающие в фантастическом карнавале жизни, отыгранные персонажи, сбрасываются в забвение могил. Алтари побед, любовь и жизнь, ростки из пепла.
Смолкает песнь, рассеиваются ночные фантомы. Гаснет огонь, а утро направит нас в разные стороны в вечном поиске удачи, смысла, мечты. Ведь осени костер не каждому виден, и провести ночь у огня, дано только раз. Только раз, и в утренней прохладе вспыхнут золотом листья, кружась, вальсируя, величественным листопадом. Дым сизый, сон людей под покрывалом жёлтым, клубы ползущего тумана вокруг, молчаливое прощание с призраками будущего.
Прощайте, чьих имен уже не вспомню. Я остаюсь, я продолжаю путь. Осень, морось дождя и сырость, до сигарет шесть сотен лет, ничего осилю. Лес уснувший, низкое небо под ногами пылает листва, далее ждет степь, бесконечное чистое поле до горизонта. Я готов, я иду.
Пыль дорог придаст мне иной цвет, оружие порадует своей тяжестью. Пусть ноги несут только вперёд по россыпям бриллиантовых дорог, к землям доселе не виданным. В дороге обязательно следы судьбы своей найдешь, и славная компания попутчиков разношерстных, будет противостоять скуке твоей.
Дорога живая, караванная, не стоит на месте, упрямо, шагом черепашьим ползет к горизонту и дальше в небо, к звездам. Рыцари со знамёнами одиночества и креста, будут проноситься нагоняя меня. Битвы ещё не закончены, а кочевые цыгане много историй порасскажут, выпрашивая последние медяки. Вино освежит кровь и припомню песни красивые за душу берущие, что у костра слышал. Поправлю ремни, затянув их потуже. Я тоже воин в этой битве текущих времён, скоро будет виден мой грозный Рубикон и нет пути обратно.
Напоследок добрый глоток вина. Вершина верескового холма, где стоишь, расправив руки вдыхая буйный ветер, а внизу океан трав, бьёт непокорные поклоны небесам. Черепашьим ходом ползут караваны, нагоняя друг на друга, всё живёт да шевелиться и так будет всегда.
Утро, реактивная спешка аборигенов за окном, на кухне стоит устойчивый аромат кофе, сонное состояние исчезает при соприкосновении босых ног с холодным полом. Телевизор в витринах жизнь напоказ, строятся тюрьмы, мы к свободе идем. Врачи предупреждают о вреде жизни вашему здоровью, мы окончательно больны, но ещё по инерции плодимся. Кто следующий мессия, в шоу мессий?
Каналы льют правду, но кругом пустыни, мамаши беженцы с голодными детьми. Смерть гламурна. Бог, он не отец и не творец, он должен душкой быть, демократичным и терпимым, мурлычет ошалевшая сука, а может что-то еще. Помощь зала? а скорее всего он взял отпуск, и что-то случилось. Недоступен, сбой в сети.
Видения прошлой ночи уходят прочь, оставляя горьковатый привкус кофе на губах, во мне оживает мусорщик и парень слова «СЧАСТЛИВО», принимаясь, рвать друг друга в клочья, терпимый диссонанс. Потом придешь ты, красота, аванс на карту. Культурный вечер и снова сны.
Улица встречает злом толпы, уверенно идущей на штурм, за справедливостью распределения материальных благ, после за победу выпить водки. Помародерить и брюхо набить. Счастье, это тошнота от переедания и краденый телефон, может золотая цепочка. Поэзия мата или очередного набора слов, доводит о присутствии за ширмой идеи, брошенной в толпу, как банальный развод. Зло в сердцах, уничтожает разум.
Что ж, здравствуй, рыцарь века уходящего и давай закрывать эту дверь. Волшебник протянул сигареты. Нет, это не сумасшествие. Я не санитар и не врач. Видишь ли. Повисла пауза. Собственно чего болтать? Ты все знаешь сам. Видел, шел, догадывался.
Неужели ты поверишь, что в их снах и грезах, житейских, тепличных, влажных, сумерках квартир есть бесконечность? Следы бога, наконец, дорога? Поверь, еще никто не выглянул в окно, а там ведь настоящая жизнь. ГОРОД УДОВОЛЬСТВИЙ. Давай ступай смело ты давно проснулся. Допивай кофе, туши сигарету.
КОНЕЦ.
