Текст книги "Люди и Флаги"

Автор книги: Сергей Бузинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Сергей Бузинин
Люди и Флаги

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)

 
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, —
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать…
 

Федор Тютчев, 1869 г.

«Все, что мы делаем, эхом отзовется в вечности!»

Максимус Децимус Меридий, более известный как гладиатор по прозвищу Испанец

Косые солнечные лучи, с трудом пробиваясь сквозь узкие бойницы жалюзи, теряли последние силы в бесплодной атаке на полумрак комнаты. Те же немногие лучи, которым удалось прорвать оборону, погибали на подступах к массивному креслу, окутанному сумраком, как темным покрывалом. И только редкие всполохи сигарных затяжек, позволяли предположить очертания человеческой фигуры, сидящей в кресле. Завсегдатай шумных салонов, джентльмен и – в недалеком прошлом – отважный бригадный генерал, он очень ценил свое одиночество и любил отдыхать в полумраке. Лишь один человек имел право нарушить уединение генерала, неприкасаемое ни для жены, ни для детей, ни даже для самого президента. Седой негр в аккуратном сером мундире военного образца, хотя и без знаков различия, без стука приоткрыл дверь библиотеки.

– Масса Уэйд, тут к вам штатские из газеты. Мне их выгнать или вы сами справитесь?

– Спасибо Рэнсом, – улыбнулся человек. – Я пройду в кабинет, проведи господ из газеты туда.

Дворецкий удалился так же бесшумно, как и появился, а из кресла поднялся и прошел к выходу высокий, массивный человек в светло-сером сюртуке. Продолжая попыхивать сигарой, мужчина неторопливо поднялся на второй этаж, прошел в одну из комнат и, остановившись у стола, коротко позвонил колокольчиком. Не прошло и минуты, как двери кабинета открылись, и в сопровождении дворецкого в комнату вошли двое мужчин, внешне похожих на рекламу магазина готовой одежды. Один из них нес на плече массивную треногу, накрытую черным покрывалом, из-под которого выглядывал объектив камеры ферротипа.

– Господа! Генерал-майор армии Конфедеративных Штатов Америки Уэйд Хэмптон III!

Дворецкий сделал шаг в сторону, пропуская репортеров в кабинет, и вытянулся во фрунт.

– Это большая честь для меня! Разрешите представиться, я – Билл Портер, репортер «Richmond Enquirer». Со мной, мой друг и помощник, мистер Эл Дженнингс, мастер по производству ферротипов.

– Добро пожаловать, господа. Хотите что-нибудь выпить: вино, бурбон, коньяк? – Хэмптон вопросительно приподнял густую бровь.

– Выпить с Вами – большая честь, сэр. И осталась бы честью, даже если пить пришлось бы воду из грязной лужи. – Открыто улыбнулся репортер, чрезвычайно довольный возложенной на него миссией.

– Ну, юноша, с такими вкусовыми пристрастиями вы были бы настоящей находкой в минувшую войну. Там этого питья хватало с избытком. Хотя, надо сказать, что бывали времена, когда мы и слякоти были рады, – хмыкнув в густую бороду, Хэмптон сделал жест рукой в сторону дворецкого, – Рэнсом, принесите, пожалуйста, бурбон, для джентльменов и для меня. После чего вновь повернулся к гостям:

– Чем же я могу быть Вам полезным, джентльмены?

– Сэр, генерал, сэр! Через неделю наступает двадцатая годовщина со дня Геттисбергского послания! Ни для кого не секрет, что благодаря атаке Вашей бригады, стала возможна победа в бою за станцию Бренди! Многие исследователи прошедшей войны считают, что победа нашей кавалерии возле холма Флитвуд обеспечила успех Пенсильванской кампании. Какую шикарную мясорубку устроили ваши кавалеристы в том бою, открывшем армии генерала Роберта Э. Ли путь в Пенсильванию! Несмотря на всю ее очевидность, ваша тактика в том бою стала откровением! Ведь вы первый заставили своих парней рубить «юнионистов» саблями в капусту! – Восхищенно взмахнул руками Портер.

– Шикарная мясорубка? А я, стало быть, восхитительный мясник из Бренди… А почему, собственно, господа, вы решили, что первым за саблю, вместо револьвера, взялся я? Введение новых тактических приемов – моих рук дело, хотя, говоря по чести, новыми они стали только для наших армий. Поверьте мне, что настоящая заслуга в том, что мои парни действовали саблями, как оружием, а не как дубинами, принадлежит не мне. Отнюдь не мне.

– Кто же это был, сэр? Почему же до сих пор никому и ничего не было известно о человеке, столь успешно вмешавшегося в привычный всем ход боевых действий? Простите нам нашу назойливость, ее извиняет лишь полная уверенность в том, что нашим читателям будет не менее интересно узнать про этого человека, чем нам самим.

Предчувствие сенсации прозвучало в воздухе, словно порванная гитарная струна. Карандаш журналиста заскользил по блокноту настолько же стремительно, насколько охотничья собака преследует добычу.

– Это был настоящий герой, неповторимый боец. Его настоящее имя до сей поры неизвестно даже мне. Мы звали его Немой Сэм. Видите ли, джентльмены, он не говорил на английском языке, а людей, знавших его родной язык, среди нас не было. Скажу даже больше – я до сих пор не знаю, какой же язык был для него родным. За время службы Сэм худо-бедно выучился английский, но говорил он с сильным акцентом и свои навыки использовал большей частью для команд или советов. Все остальное время он предпочитал молчать. Как бы то ни было, но своим существованием Сэм в очередной раз подтвердил, что иной раз дела – важнее слов.

Первый раз я увидел его в то время, когда наша дивизия отдыхала в окрестностях плантации Бауэр что в восьми милях от Мартинсберга. Второго октября 1862 года, мне представил его мистер Аллард Белин Флэгг – да, да, господа, тот самый доктор Флэгг, что доныне владеет плантацией Вашсау в графстве Джорджтаун неподалеку от Чарлстона. Настоящий кусок старой Англии: вечный шум прибоя, бриз, туманы, мох и сосны. Именно тот самый Флэгг, чья сестра почила в бозе в 1849 году, и чей призрак доныне стенает в туманах Вашсау. Впрочем, это отдельная и грустная история, сравнимая разве что с историей Тристана и Изольды. И первое мое впечатление, да и впечатление офицеров моего штаба было далеко не однозначным…. Он был весь такой… – Хэмптон нахмурил брови, потирая свой широкий и выпуклый лоб, задумавшись над формулировкой.

– Наверное, странный? – Попробовал подсказать точное выражение Портер.

– Странный? Да, очень верное выражение – странный. Странность была ему вторым именем, можно сказать, его сущностью. – Хэмптон надолго замолчал, переносясь в воспоминаниях на несколько лет назад…

Багряное осеннее солнце, с неторопливостью сытно пообедавшего увальня уходило к горизонту. Устало и неохотно окидывало оно последними лучами человеческий муравейник, безостановочно копошившийся на поверхности земли. Солнце было равнодушно к людской суете. Оно шло на заслуженный отдых.

Со стороны холма, на котором стоял белый особняк Бауэр, доносились звуки музыки и женского смеха. Хэмптон проводил дезертирующее солнце недовольным взглядом: «Мистер Галантность» – Джеб Стюарт расточает комплименты местным дамам, а мне же вновь придется допоздна вычитывать бумаги при свете лампы…». Устало, уже ставшим привычным жестом, протерев глаза, Хэмптон повернулся к адъютанту, державшему в руках очередную стопку штабных документов. Что тут поделаешь, генерал – не солнце, ему до отдыха далеко.

Вокруг Хэмптона, сколько хватало глаз, рядами, как будто вытянувшиеся перед смотром новобранцы, стояли шеренги палаток и навесов, таких же серых, как и мундиры обитавших в них людей. По широкой дороге между палатками неторопливо взметнул дорожную пыль строй недавно прибывшего пополнения. Где-то поодаль ржали лошади, раздавался перестук и звон походной кузницы, еле слышно витал запах полевых кухонь. Где-то кто-то кого-то распекал, кто-то куда-то спешил. Лагерь жил своей обычной жизнью.

Не обращая внимания на привычный, почти не смолкающий гул, Хэмптон прижал к поверхности стола лист бумаги, едва не унесенный ветром:

– Извините меня, капитан, продолжайте доклад…

Адъютант генерала – капитан Тед Баркер, окинув критическим взглядом свой новый, но уже успевший изрядно пропылиться мундир, тоскливо вздохнул, но служба превыше всего и он подтянулся:

– За сегодняшний день ремонтеры поставили в бригаду сто семнадцать лошадей, кони по полкам и заведованиям пока не распределены… – Звук дальнейших слов потонул в топоте копыт и храпе лошади вестового, шумно остановившейся за спиной начальника штаба дивизии. Вестовой, придерживая рукой кобуру, подбежал к столику Хэмптона.

– Сэр, бригадный генерал, сэр! Со стороны Шенандоа к нам приближается обоз из дюжины фургонов. Во главе обоза находится сэр Аллард Белин Флэгг со своей дочерью. Примерно через пять-десять минут они прибудут в расположение лагеря, сэр! Разрешите идти, сэр?!

Дождавшись разрешающего кивка генерала, вестовой сел на лошадь и уже не торопясь направился в сторону постов. Хэмптон встал из-за стола и, кидая периодически взгляд на дорогу, стал расхаживать перед палаткой.

– Легче поверить, что Ад разверзся, либо фамильный призрак сошел с ума, чем представить себе, что старина Флэгг сорвался с места. Какая нелегкая заставила его оставить дом? – Условную тишину перед палаткой, разорвала обеспокоенная фраза, и раздосадованный генерал умолк, напряженно всматриваясь в лесную дорогу, теряющуюся среди дубов.

Спустя несколько минут тягостное молчание было прервано мерным скрипом колес череды фургонов. Во главе колонны неспешно покачивался на рессорах экипаж, хорошо знакомый Хэмптону, да и всему Чарльстону. Экипаж остановился напротив палатки генерала, и из его недр выкатился мужчина лет шестидесяти, обладающий всеми сомнительными достоинствами фигуры любителя «сладкой» жизни, настоящий «эпикуреец», жуир, никогда не унывающий сэр Аллард Белин Флэгг. Его еще недавно роскошный сюртук, сшитый по последней моде, ныне пребывал в плачевном состоянии: один лацкан оторван, на кармане пятно копоти. Некогда темно-синяя, щегольская ткань сюртука, приобрела множество новых тонов и оттенков, щедро раскрывающих всю палитру пыли и грязи дорог. Шляпа отсутствовала вообще, и только безукоризненно повязанный галстук напоминал, что это джентльмен, а не бродяга.

Сойдя на землю, Флэгг помог выйти из экипажа невысокой хрупкой девушке, светло-розовое платье которой тоже носило на себе следы недавних потрясений.

– Уэйд! Сынок! Как я рад тебя видеть! – Раскинув руки в сторону, Флэгг засеменил к палатке. – Ой! Виноват! Простите меня великодушно, мой генерал!

– Бог мой! Мистер Флэгг! Вы можете называть меня так, как Вам будет угодно. Что с вами случилось? Почему вы в таком виде? Что с вашим поместьем?

Не дожидаясь, пока толстячок дойдет до палатки, Хэмптон в два шага приблизился к гостю:

– Что заставило вас покинуть свой дом и почему вместе с вами ваша дочь? – Не переставая задавать вопросы, Хэмптон довел Флэгга до стола перед палаткой. Флэгг устало опустился на стул. Напряжение минувших дней покидало его, как воздух, вырвавшийся из надувного шара.

– Прошу простить меня за невежливость, мисс, – Хэмптон коротко склонил голову перед девушкой, шедшей следом за ним, – я рад приветствовать вас в своем лагере и целиком и полностью к вашим услугам.

– Здравствуйте, мистер Хэмптон, не переживайте, я на вас не сержусь, а если мне дадут воды, вы будете прощены окончательно. – Мило улыбнулась девушка, отходя в сторону, чтобы не мешать разговору мужчин.

– Я немедленно распоряжусь, чтобы вам предоставили отдельную палатку и обеспечили всем необходимым. – Вновь поклонился девушке Хэмптон.

– Одна маленькая просьба, мой генерал, недовольно нахмурился Флэгг. Будьте добры, проследите, чтобы близь палатки не ошивались обаятельные лесорубы. А то эти парни становятся для Юга настоящим бедствием – сначала этот безродный возлюбленный моей дорогой сестры, потом мистер Линкольн…

Отдав распоряжения, генерал подошел к Флэггу.

– Прошу прощения за назойливость, но что, же заставило вас пуститься в длинный путь, и что с вами случилось?

Флэгг проследил взглядом за тем, как его дочь уходит вглубь лагеря, сопровождаемая немолодым квартирмейстером мистером Джоном Брэддоком, навьюченным ее багажом. Следом за ними неспешно переваливалась с боку на бок Джеральдина, чернокожая служанка девушки, с удовольствием приступившая к заботам о «юной мисси», избавивших ее от многих часов тряски по ухабам, щедро сдобренных пылью.

Флэгг повернулся к Хэмптону:

– Ты знаешь, сынок, я всегда был далек от политики, но когда до нашей глубинки дошли слухи о битве при Булл-Ран, все мужчины, из тех, кто не ушел раньше и мог держать в руках оружие, пошли записываться в твой легион. Я не мог и не хотел им препятствовать, да вот беда – встать в строй вместе с ними я тоже не мог, стар я уже. Фронт кормится плантациями, а кроме меня приглядеть за порядком в нашей Вашсау некому. Но две недели назад, все в графстве стали говорить, что Роберт Э. Ли решил сделать из тебя и Джеба Стюарта кавалеристов. Я понял, что вот тут-то я могу помочь! Я купил всю сбрую в округе – а это добра на шесть сотен лошадей, и решил привезти эту утварь для твоей бригады. Я бы был у тебя еще неделю назад, да уж больно быстро ты кочуешь, не поймаешь тебя. Признаться, найти тебя было нелегкой задачей: штатские не знают, а военные не говорят. А тут я еще и с парочкой контрабандистов столкнулся, и они сделали мне предложение, от которого я не смог отказаться. – Флэгг хитро прищурился, выдерживая паузу.

– Уэйд! Я купил у них двести ружей и сто тысяч патронов! Армейские скряги-интенданты посчитали их товар дороговатым, а по мне так цена в самый раз. И я привез все это добро в подарок тебе и твоим бойцам! Правда теперь моя Алиса осталась без приданного…

– Мистер Флэгг, я не знаю, как вас благодарить! Да с таким приданным, очередь из женихов к Вашей дочери будет длинной отсюда и до Миссисипи! Не будь я женат, я бы первым стоял в этой очереди!

Флэгг слабо махнул рукой, останавливая восторг генерала:

– Две недели назад мы отправились в путь, а так как все мужчины ушли на войну, возницами в фургоны мне пришлось назначить своих черных работников, а малышку Алису я просто побоялся оставить одну дома. Когда мы добрались до Келпепера, я решил двинуться напрямую к Фронт-Ройялу. И вот, когда мы проезжали в горах, как раз между рекой Шенандоа и ручьем Эшби на нас напали… Мы еще и понять толком ничего не успели, как нападавшие застрелили моего кучера – Хэнка. Ты ведь помнишь старину Хэнка, он возил меня тридцать лет… Как я теперь буду без его ворчания…

Флэгг тоскливо замолчал, прикусив губу, по щеке медленно сползала одинокая слеза.

– Кто осмелился напасть на вас? «Юнионисты»? Сколько их было? Куда они направились потом? – Не на шутку взволновался Хэмптон.

– Их было шесть человек. Кто? Не знаю, сынок, скорее всего – белое отребье, хотя на троих из них были синие мундиры, но это в принципе, одно и, то же. Впрочем, сдается мне, что этим сравнением я наше «южное» отребье оскорбляю. Куда, говоришь, отправились? Лично я проводил их только до могилы. А дальше, я думаю, что прямиком в ад. Мы их закопали там же.

– И после этого вы называете себя стариком?! За раз в одиночку убить шестерых! Да это даже мне не под силу!!!

– Мне не под силу убить даже одного. Видишь мужчину, стоящего возле моего экипажа, Уэйд? Мы называем его Сэмом, – Флэгг обернулся в сторону колонны, – так вот, этих ladrones [1]1
  Разбойников, исп.


[Закрыть]убил он.

– Что-то не похож он на великого воина. – Задумчиво протянул Хэмптон, разглядывая человека, на которого указал Флэгг.

Невысокий мужчина, ростом немногим более пяти футов, дремал, прислонившись спиной к экипажу. Его лицо было прикрыто широкими полами потрепанной шляпы, коричневая шерстяная рубаха, явно с чужого плеча, чуть мешковато висела на ее нынешнем владельце, потертые полотняные брюки были заправлены в короткие сапоги. Обыкновенный фермер, каких тысячи по обе стороны фронта. Единственной деталью, никак не сочетавшаяся с образом мирного фермера, была сабля, с непривычным глазу эфесом и изгибом клинка, висевшая в ножнах, на кожаной перевязи через плечо.

– Сейчас-то он еще прилично выглядит. А вот когда я его увидел в первый раз, то был очень удивлен. Нет, даже фраппирован! Я бы открыл рот, если бы мне в подбородок не упирался ствол ремингтона! – Усмехнулся Флэгг. – Представь себе картину: двое бандитов в стороне от дороги держат под прицелом моих негров, согнав их в кучу. Один держит мне руки. А второй тычет мне в зубы тем самым стволом, из которого он застрелил Хэнка. Ну и отвратительный же был запах! Что от ствола, что от его хозяина! Последние двое скотов вытащили на дорогу Алису. А мимо этого Содома не спеша идет Сэм. Босиком. Из одежды на нем были только брюки, из тонкой белой ткани, похожие на кальсоны, да вдобавок полумокрые!!! Просвечивали они. Я даже на миг забыл про бандитов и испугался, как бы Алиса его не увидела! Я ей кричу: «Алиса! Закрой глаза!». А она плечиками пожимает – зачем? Но слово отца – закон, и глаза руками она все, же прикрыла. Правда, вот лиса, пальцы чуть раздвинула, чтоб подсматривать, значит… Да. А в руке Сэм держал саблю. В ножнах, но в руке. И Бог весть, чем бы все закончилось, Сэм явно мимо шел и дела до нас ему, сдается мне, вовсе не было. Но тут подонок ударил мою девочку по лицу! И попытался порвать на ней платье! Сэм что-то крикнул мерзавцу, а тот усмехнулся, револьвер свой поднял, да и пальнул в него, в Сэма, тобишь. Промазал, конечно. А дальше, так просто чудеса Господни творились, прости меня, Боже, старого грешника. От выстрела – на дороге пороховой дым столбом. А Сэм, не будь дураком, под прикрытием дыма прям по-кошачьи прыгнул в сторону, ушел, понимаешь, с линии огня. Ну, пума, чистая пума. Руку с саблей вперед выбросил. И клинок, значит, освободил, и ножны клинком в лицо негодяю кинул. А тот как отшатнется! Ну, кому охота в лицо полфунта дерева с железом схлопотать? Нет, Уэйд, действительно, он как-то непривычно двигается, ты говоришь, ходит, как индейцы?.. похоже, но не то, не то… Пока стрелок, хотя тоже мне, стрелок, мальчишки на фермах и то лучше стреляют, головой мотал, Сэм к нему уже вплотную. Да саблей своей чудной – раз снизу вверх – и выпустил скоту потроха! Тот револьвер уронил, и давай визжать, что свинья! А Сэм, как тот детский волчок – крутнулся на пятке и рассек второму горло! Вот тут уже Алиса завизжала, ну я же говорил – подсматривала! Тот подонок, что убил Хэнка, в их сторону револьвер направляет, а Сэм, ка-а-ак развернется, да ка-а-ак ткнет ему клинком в брюхо! Благо, неподалеку мы стояли, – Флэгг в азарте подпрыгнул на стуле, – я и обрадоваться толком не успел, а тут Сэм цап меня за лацкан сюртука, да рванул на себя, я – на колени. А он головой, как кулаком, размозжил скоту за моей спиной нос, у того аж брызги в сторону! А чтобы тот не сильно мучился от боли – пробил ему клинком сердце! Убереги нас Господи от подобного милосердия. Пока Сэм подонков на пеммикан настругивал, гляжу – те двое, что негров сторожили, в нашу сторону бегут. Да на бегу из ружей постреливают. Ха! Не самая умная мысль. Есть на свете и подурнее занятия, да не много таких. Сэм, будто акробат из цирка, кувырком подкатился к тому, что поближе подбежал, да саблей, словно мечом, ткнул. Ну и нанизал его, как наш ученый мсье Агассиз жука на булавку! Видя, что все его дружки либо сдохли, либо подыхают, последний мерзавец бросился бежать, даже ружье свое бросил. Тут Сэм взял свою саблю, как индеец копье, и бросил клинок ему в спину. Все! Отбегался подлец! Бандитов больше нет. И пойми, Уэйд, это я рассказываю долго, а там, на дороге, все заняло не больше минуты. Представь себе, Уэйд, минута – и шесть вооруженных до зубов мужчин мертвы! Ты когда-нибудь такое видел?

– Надо сказать, я до сегодняшнего дня о таком даже не слышал… – задумчиво протянул Хэмптон, – и откуда он такой умелый взялся?

– Не знаю, он не говорит. Точнее, он не говорит на английском. Я не знаю языка, на котором он говорит. Но точно он не француз, не испанец и не немец, хотя мне показалось, что несколько слов на немецком языке, он знает.

– А вы так и не выяснили, откуда он в таком, мягко говоря, странном виде пришел?

– Я не могу ручаться за истинность своих суждений, сам понимаешь, Уэйд, с таким разговаривать, как с немым общаться, но я понял, что из реки он вылез. А откуда и как он в эту реку попал, вот этого я не знаю. По правде сказать, и не уверен, хочу ли я это знать – про эти индейские земли ходят такие слухи, которые доброму христианину и повторять не стоит.

– Как бы там ни было, я хотел бы познакомиться с этим человеком, – Хэмптон обернулся в сторону палатки. – Вестовой! Пригласите, пожалуйста, к нам джентльмена, стоящего возле экипажа мистера Флэгга. Предупреждаю, он не говорит на английском.

– Есть, сэр! Будет исполнено, сэр! – Не мешкая, солдат подбежал к экипажу, аккуратно тронул мужчину за плечо. Когда тот приоткрыл глаза, солдат указал рукой на холм, где стояла палатка Хэмптона, и браво замаршировал на месте. Глядя на эту пантомиму, генерал еле заметно улыбнулся, а Флэгг, не будучи стесненным званием, закашлялся от смеха.

Сэм кивнул головой, понятно, мол. После чего, не обращая внимания на возмущенные взгляды вестового, не торопясь поднялся на холм, аккуратно придерживая ножны. Уже стоя перед Хэмптоном, он вопросительно взглянул, как бы говоря всем своим видом: «Ну, вот я и пришел. Чего надо?». Его спокойный взгляд рассеяно плутал вокруг, пока не наткнулся на часового, стоявшего на вытяжку под знаменами Конфедерации и вымпелом бригады. Почти неуловимо поведение Сэма изменилось – от расслабленности не осталось и следа, он, словно преисполнившись неожиданным для окружающих уважением к флагу Конфедерации, немедленно подобрался, встав навытяжку.

Хэмптон, удивленно наблюдая за трансформацией незнакомца, немного помолчал, решая непростой вопрос о том, как же к нему обратиться. Вид человека, с неподдельной искренностью отдающего уважение флагу Конфедерации отбросил все сомнения в сторону. Хэмптон шагнул на встречу и с чувством пожал ему руку. После краткого, но сильного рукопожатия, он начал говорить медленно и четко выговаривая слова:

– Позвольте представиться, я бригадный генерал Уэйд Хэмптон III. Не соблаговолите ли вы назвать ваше имя? – При словах «генерал» и «Хэмптон» в глазах Сэма мелькнуло понимание. Вновь приняв строевую стойку, он что-то отрапортовал в ответ. Из всего сказанного, Хэмптон понял только «сержант», да имя, созвучное с Сэмом. Второе имя и прочая речь незнакомца, так и остались для генерала загадкой.

– С горем пополам, но мы вроде бы познакомились, – улыбнулся Хэмптон, – теперь хотелось бы посмотреть и на его мастерство. Вестовой! Позовите сержанта Салливана и капрала Хэквуда из первого эскадрона, пусть они захватят с собой сабли.

Через несколько минут, солдаты уже стояли перед генералом, чуть переводя дух от бега.

– Джентльмены! Я хотел бы, чтобы вы показали нашему гостю учебный бой на саблях.

– Есть, сэр! – Солдаты вышли на пятачок перед палаткой, обнажили оружие. При виде их сабель брови Сэма недоуменно взмыли вверх. Оба лучших фехтовальщика бригады немного потоптались, выбирая место поудобнее. Молнией сверкнул первый выпад, разбрызгав искры, столкнувшись с ответным выпадом. Воздух наполнился пением стали, со свистом рассекающей воздух. Понемногу звон клинков перед палаткой собрал толпу солдат, привлеченных редким зрелищем. Хэмптон стоял в пол-оборота к Сэму, исподтишка наблюдая за реакцией последнего на схватку. Генерала несколько раздосадовало недоумение Сэма, сменившееся ехидно-презрительной усмешкой, застывшей на его лице. Перезвон стали привлек к себе внимание проходящих мимо офицеров, и группа не обремененных занятиями джентльменов из дивизионного штаба, возглавляемая Херосом фон Борке, поднявшись на холм, расположилась вокруг Хэмптона.

– Достаточно, джентльмены. Спасибо, что уделили мне ваше время. Вы можете немного перевести дух. – Прервал схватку Хэмптон. Жестами он предложил Сэму выйти на уже утоптанную поединщиками площадку. Тот хмыкнул еще раз, но, не прекословя, выполнил просьбу генерала, расслаблено встал на указанном месте. Хэмптон, как мог, жестами объяснил Сэму предложение сразиться с любым из бойцов, показавших свое мастерство.

– Господи, как должно быть смешно я сейчас выгляжу со стороны… – Пульсировала мысль в голове генерала, во время объяснения, больше похожего на театр, где играют немые актеры. Однако желание лично увидеть достославный талант незнакомца заглушило на время все иные чувства. Сэм утвердительно кивнул головой, вновь усмехнулся и указал на обоих солдат.

– Боже! Дай мне кротости и терпения! Еще одна такая усмешка, я лично вызову наглеца на дуэль, – понемногу стал закипать Хэмптон, – что он о себе возомнил, что он архангел Михаил с огненным мечом? А стоит-то как? Как будто не драться сейчас нужно будет, а пирога с грудинкой отведать. Он бы еще на закат полюбовался!

– Джентльмены! – Обратился он к своим бойцам. – Научите этого господина уважать нашу кавалерию вообще и нашу бригаду в частности! Полагаю, что краткого и доходчивого урока хороших манер без ран и увечий будет вполне достаточно! Так что без крови, джентльмены, без крови!

– Как скажите, сэр! – Плотоядно улыбнулся сержант Салливан. – Поцарапать – не поцарапаю, но синяков наставлю!

Обнажив сабли из ножен, кавалеристы встали напротив незнакомца, после чего начали обходить из его с двух сторон. Солдаты, стоявшие у подножия холма, свистом и шутками поддерживали сослуживцев. Не обращая на это никакого внимания, незнакомец вынул свой клинок из ножен, но с места не сдвинулся, продолжая все так же расслабленно стоять на месте. Зайдя спиной к солнцу, Хэквуд, решив, что место и время для атаки удачное, нанес рубящий удар сверху вниз от левого плеча. Гася напор чужого удара, Сэм, приняв клинок капрала на кончик своего, повел саблю Хэквуда вправо. Затем словно в танце, сделав полшага вперед, левой рукой обхватил Хэквуда за запястье руки, в которой тот удерживал саблю, продолжая свой невиданный до этого танец, развернулся в одну с капралом сторону. Осознавая, что все идет не так, Хэквуд попробовал отпрянуть в сторону, но не успел. Снисходительно улыбнувшись, Сэм медленно провел обухом своей сабли по шее противника. Хэквуд ошеломленно чертыхнулся, признавая поражение, и отошел в сторону. Салливан внимательно и уже с опаской посмотрел на Сэма. Сплюнув на землю, как бы избавляясь от неуверенности, Салливан стремительно атаковал, нанося мощный, рубящий удар, способный пробить любой блок. Соперник, уйдя в сторону, кончиком своей сабли погасил натиск неудержимой атаки, и, не разнимая клинки, слегка повернул кисть, чуть-чуть дослав руку вперед. Противники замерли. Салливан шумно выдохнул, скосив глаза на острие клинка, неподвижно застывшего у его горла, и перевел свой взгляд на Сэма. А тот неуловимым взгляду движением убрал клинок в ножны, и вновь застыл в расслабленной позе. Азартный шум у холма сменился озадаченным перешептыванием. Впервые за все время с начала войны двое лучших бойцов бригады потерпели поражение меньше чем за минуту с начала схватки. Хочешь – не хочешь, а задумаешься. Сэм улыбнулся Салливану и ободряюще похлопал его по плечу. Сержант сглотнул слюну, стараясь вытеснить из памяти картину застывшего в дюйме от его лица клинка, и смущенно улыбнулся в ответ. Взяв из безвольно висящей руки сержанта его саблю, Сэм внимательно осмотрел клинок, укоризненно покачивая головой. Взвесив саблю в руке и сделав несколько вращательных движений, он недовольно сморщил нос. Вновь достал свой клинок из ножен и, удерживая обе сабли в одной руке, ногтем провел по лезвиям, сравнивая заточку, потом жестом предложил Салливану сравнить впечатления. Не раздумывая, сержант скользнул мякотью большого пальца по клинку Сэма, и тут же сунул палец в рот, слизывая кровь.

– Что за игру вы здесь устроили!? Почему Вы поддались противнику, сержант!? – Гневный голос генерала рывком вывел Салливана из прострации.

– Сэр! Никак нет, сэр! Никакой игры! Будь мы в настоящем бою, и я и Хэквуд уже лежали бы мертвыми, сэр! Этот парень настоящий дьявол! Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так действовал клинком, а искусству владения саблей меня учил сам старый Франц Зибберт, сэр! – Вытянулся сержант, мгновенно забыв про кровь, до сих пор капающую из пальца.

Хэмптон озадаченно замолчал, не зная, что сказать и сделать дальше. Флэгг довольно развел руками.

– Я ведь говорил тебе, Уэйд, что этот парень один стоит многих! С той минуты, как он присоединился ко мне, я больше не переживал ни за дочь, ни за себя, ни за груз.

– Сэр! Разрешите мне попробовать, сэр! – Фон Борке отделился от группы наблюдавших за боем офицеров и подошел к Хэмптону. – У себя на родине, в своем полку, я был одним из лучших фехтовальщиков! – Из-за сильного немецкого акцента речь фон Борке походила на лавину колючего льда вперемешку со звонкими прусскими талерами.

– Да, пожалуй. Уверен, вам это будет под силу мой любезный друг. И думаю, это не займет у вас много времени. – Хэмптон окинул уважительным взглядом начальника штаба дивизии. Прусский офицер, ныне майор КША, Иоганн Аугуст Генрих Херос фон Борке, легендарный «великан в сером», ростом шесть футов четыре дюйма, неисправимый болтун, позер и фанфарон, был, тем не менее, стойким солдатом. Честь южной армии и так уже понесла невосполнимый урон, и Хэмптон слегка злорадно улыбнулся, представив себе картину скоротечной расправы гиганта фон Борке над низкорослым нахалом. Отвесив короткий и быстрый поклон, фон Борке встал напротив своего соперника. Быстро отсалютовав клинком противнику, прусак так же стремительно начал атаку. Несколько минут боя не принесли прусаку никакого успеха. Бой на палашах, привычный ему с ранней юности, шел отнюдь не по тому выверенному уставами и опытом сценарию, к которому пруссак привык на посыпанных песком фехтовальных аренах своей родины, превратившись в жуткий, но завораживающий танец. Теряя терпение от неудач, а более всего от непонимания происходящего, фон Борке, перейдя в очередную атаку, в выкрикнул гневе «Die Teufel! Donnerwetter!» [2]2
  «Черт! Гром и молния!», нем.


[Закрыть]

Однако эти невинные выражения досады, которые не смутили даже самых юных бойцов, присутствующих на месте поединка, изменили течение схватки самым решительным образом. При звуках немецкой речи Сэм разом превратился из улыбчивого учителя фехтования в карающий меч Немезиды. Он сорвался с места, словно распрямившаяся пружина. Несколько неуловимых, невидимых взгляду движений слились воедино, и вот, уже фон Борке сидит на земле, сбитый с ног. Происшествие само по себе из ряда вон выходящее, казавшееся не возможным при разнице в комплекции поединщиков. Так и не поняв, что с ним произошло, фон Борке проводил ошалелым взглядом свою саблю, мгновение назад вырвавшуюся из его руки, словно птица. Что и говорить, крайне неожиданное событие, которое еще минуту назад представлялось невероятным, выходящим из ряда вон, нарушающим все мыслимые физические законы. Казалось, что клинок фон Борке, вонзившийся в землю и раскачивающийся с неторопливой размеренностью метронома, приковал к себе внимание всех зрителей. Сэм, успокоившись так же внезапно, как и взорвался, подошел к фон Борке, рывком поднял на ноги гиганта и, отойдя на свое место, вновь застыл каменным изваянием, скрестив руки на груди.