Текст книги "Ювелир (СИ)"

Автор книги: Сергей Милютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

  ЮВЕЛИР

  Заключенный боязливо застыл на пороге. Внешность выдавала в нем лагерного старожила с печатью долгого дурного питания и застарелого окаменевшего страха в чертах лица. Седоватая щетина на морщинистом подбородке и впалых щеках неряшливо топорщилась. Длинная кирпичного цвета шея торчала из несоразмерно широкого воротника пожелтевшей черно-белой робы. В руке гефтлинг сжимал такую же полосатую шапку.

  Весенний ветер, ворвавшись через открытое окно, пахнул ему в лицо цветочной свежестью, взъерошил пачку бумаг, заставил сидящего за столом слегка поморщиться и открыть глаза.

  Офицер в серой форме с похмельным одутловатым лицом и красной сеткой вокруг зрачков поднял голову, отложил карандаш. Вопросительно глянул на вошедшего.

  – Заключенный Розенфельд?

  – Так точно, герр комендант! – гефтлинг торопливо кивнул, сжав шапку в руке.

  – Вы просили о разговоре со мной, – несмотря на яркое солнце, комендант зябко поежился и прикрыл окно, – Что Вам нужно?

  – У меня очень важная информация для Вас.

  – Садитесь, – комендант кивнул на стул.

  Заключенный торопливо, но при этом осторожно уселся на край стула.

  – Говорите.

  – Герр комендант, – голос заключенного дрогнул, – Я узнал, что лагерь ликвидируется в связи с приближением войск союзников. Вместе со всем контингентом.

  Выражение расслабленной усталости на лице коменданта омрачилось легкой тревогой.

  – Откуда Вам известно?

  – У меня – свои источники.

  – Бауэр! – крикнул комендант.

  В кабинет поспешно вошел громила с низким лбом и засученными рукавами. Комендант указал на Розенфельда.

  – Этого – расстрелять. Немедленно, здесь же, во дворе комендатуры.

  – Есть, герр Майер! – громила вытянулся и протянул сильную руку бывшего портового грузчика к гефтлингу.

  – Нет! Вы не понимаете, меня нельзя убивать!

  Гефтлинг часто заморгал от ужаса, нижняя челюсть мелко затряслась. Это выражение Майер видел слишком часто. Оно ему давно наскучило. Комендант нетерпеливо махнул рукой от себя и опять прикрыл глаза.

  – Вы не понимаете! Я – инопланетянин!

  Бауэр сгреб вырывающегося гефтлинга в охапку и потащил в выходу.

  – Что? – комендант очнулся, по бледным губам пробежало подобие улыбки, – Бауэр, погодите! Да пустите же его. Что Вы сказали?

  – Я – инопланетянин.

  Комендант поглядел на Розенфельда с изумленным интересом.

  – Такого я еще не слышал. Бауэр, оставьте нас. Садитесь, Розенфельд.

  Гефтлинг с глазами, еще не утратившими выражения смертного ужаса, плюхнулся на стул.

  – Итак, – сказал комендант, – Повторите, что Вы сейчас сказали.

  – Я – инопланетянин, – захлебываясь, затараторил гефтлинг, – Не землянин. Не человек. Разумное существо другого биологического вида. Представитель другой цивилизации, далеко обогнавшей человечество в развитии.

  Комендант помотал головой, сдерживая ухмылку.

  – Хорошо, Розенфельд. Очень хорошо. И как Вы попали сюда, наш инопланетный гость?

  – Прилетел на межзведном корабле. Я, собственно, и сейчас там нахожусь. Я лежу в специальной капсуле, транслирующей мое сознание в это тело, а все ощущения, им испытываемые, обратно в мой мозг. Лучше вряд ли смогу объяснить – в вашем языке нет нужной терминологии, да я и не специалист...

  – Так Вы – шпион? Прилетели выведывать наши секреты?

  Розенфельд испуганно отшатнулся.

  – Нет, что Вы! Что за странная мысль? Сами подумайте, какие секреты я могу выведать в этом ужасном лагере?

  – Тогда зачем Вы здесь?

  – Я – в некотором смысле.... турист...

  – Турист??

  Майер на секунду оцепенел и расхохотался так, что чуть не рухнул вместе с креслом.

  – Хотел бы я посмотреть то место, для которого мой лагерь – курорт!

  – Да нет, все наоборот, – Розенфельд протестующе поднял руки и тут же испуганно убрал их на колени, – Как я уже говорил, наша цивилизация намного развитей Вашей. Дело в том, что наш мир абсолютно, тотально безопасен. Опять же, долго объяснять как это устроено. Но там – на нашей планете – разумному существу совершенно ничего не угрожает. У нас нет физических страданий, болезней, смерти от старости или несчастного случая. Никто не может причинить вред не только другим, но даже себе. Все попытки и инциденты такого рода пресекаются в зародыше специальными механизмами – вездесущими и всевидящими. И большинство принимает это как само собой разумеющееся. Но есть некоторые, немногие – такие как я.

  – Какие – такие?

  – Которым этого не достаточно. Вы можете себе представить мир, в котором невозможно испытать сладостного освобождения от боли, почувствовать восторг ухода от опасности, в котором нет ни палящей жары, ни обжигающего холода?

  – Но ты не холоден и не горяч, – задумчиво пробормотал комендант.

  – Что, герр комендант? – испуганно переспросил Розенфельд.

  – Апокалипсис... Ничего, давайте дальше.

  – Да, дальше, – радостно затряс головой Розенфельд, – Такая жизнь пресна. Вы не представляете, каково это – изо дня в день видеть только здоровых, безмятежно наслаждающихся жизнью, довольных всем существ, не знающих ни голода, ни боли, ни унижения?

  – Не представляю, – голос коменданта стал ниже и глуше, – В послевоенной Германии в голодных и униженных недостатка не было... Ну так вернемся к Вашему повествованию. Вы отправились на Землю, чтобы увидеть все это?

  Офицер нарисовал в воздухе неопределенную дугу позади себя.

  – Нет, не увидеть, – на лице Розенфельда появилось восторженная улыбка, – Почувствовать, испытать! Нюхать, осязать, чувствовать кожей...

  – И давно Вы здесь?

  – В Ваших единицах времени – три месяца. Здесь, в лагере. На Земле – шесть лет.

  – То есть, Ваш дух вселился в тело еврея Розенфельда, заключенного моего лагеря?

  – Можно и так сказать.

  Комендант усмехнулся.

  – И почему Вы выбрали именно этот... гм.. объект для воплощения?

  Розенфельд помотал головой.

  – Он не первый, и не единственный. Я вселялся в разные тела. Я становился пожилым мелким клерком, которого бьет сумасшедшая жена. Проституткой в гамбургском припортовом притоне. Прокаженным в лепрозории. Умирающим солдатом в госпитале в Лейпциге. Все это было захватывающе, невыносимо прекрасно. Но каждый раз быстро приедалось. Мне хотелось все более сильных ощущений, большей опасности, более мучительных страданий...

  Лицо коменданта помрачнело.

  – И Вы решили, что в концлагере найдете все это.

  – Да! Да! – на глазах Розенфельда выступили слезы, – Это... Это настоящее волшебство! Я не испытывал такой боли, такого плотского ощущения жизни, таких эмоций, как этот человек – унижение, страх, сожаление, ужас! А еще постоянная смерть кругом и возможность собственной гибели! Да, Розенфельд с его навыками оценщика ювелирных изделий сумел стать нужным администрации лагеря, для него эта опасность была невелика, но все же, все же...

  – Так что же Вас тогда не устраивает, господин турист? Вы получили, что хотели.

  Заключенный смешался.

  – Две недели назад что-то произошло. Я не смог вернуться в свое тело.

  Лицо Розенфельда посерело.

  – Я не знаю, что случилось. Какое-то повреждение. Причем, с телом все в порядке – иначе я бы заметил. И с кораблем – тоже. Он так построен, что без проблем выдержит прямое попадание авиационной бомбы – останется пригоден и как жилище, и как транспортное средство. Судя по всему, повреждены какие-то внешние устройства. Они принимают и передают сигнал, но не реагируют на команду о выходе из тела реципиента. Возможно, дело в этих бомбежках, которые участились в последнее время.

  – Да, Вы знаете, у нас тут война идет, – пробормотал комендант с еле заметной интонацией насмешки, – Ну так в чем проблема? Насколько я понимаю физиологию процессов, которые Вы только что описали, могу предположить, что если это тело умрет, Вашим устройствам неоткуда будет принимать сигналы, и спящая красавица проснется автоматически. Могу Вам помочь прямо сейчас.

  Комендант открыл ящик стола и с улыбкой вытащил вальтер.

  – Нет! Нет! – Розенфельд отпыргнул вместе со стулом на метр назад, – Вы не понимаете! – лицо Розенфельда плаксиво скривилось, он поник, – Не понимаете... Это устройство – для вселения в другие тела – оно предназначено не для этого, не для межпланетного туризма. В нем нет защиты от смертельного шока. Мое настоящее тело куда нежнее, беззащитнее человеческого. Наш вид тысячи лет ничего подобного не испытывал. В общем, если Розенфельд умрет, то с большой вероятностью умру и я. Нервная система не выдержит.

  Комендант хмуро молчал.

  – Самое досадное, – сказал Розенфельд, – Что корабль находится всего в нескольких километразх отсюда. Если бы я мог к нему подойти, я бы проник в него снаружи, отключил апаратуру и разбудил свое настоящее тело. Но у меня нет возможности выйти из лагеря и добраться до него!

  Заключенный наклонился к Майеру и доверительно прошептал.

  – Сначала я просто решил подождать, когда нас освободят американцы. Месяц, два – продолжать наслаждаться мучительной жизнью этого тела. Но вчера я узнал о ликвидации лагеря и понял, что дальше тянуть нельзя.

  – Видите ли, господин Розенфельд... – перебил его Майер.

  Лицо заключенного исказилось.

  – Нет, нет, не надо меня больше называть этим именем! Оно не мое. У него запах смерти.

  Комендант пожал плечами.

  – А как Вас зовут?

  Гефтлинг растерянно приподнял брови.

  – Вы не сможете этого произнести.

  – Хорошо. Тогда буду называть Вас Микромег. Вы читали Вольтера?

  Гефтлинг помотал головой.

  – Неважно. Так вот, господин Микромег, правильно ли я понял, что если Вы отсюда выйдете, еврей, в теле которого Вы сейчас находитесь, участь остальных заключенных лагеря не разделит.

  – Наверно, – гефтлинг пожал плечами, – Я особо и не думал об этом.

  Майер развел руками.

  – В таком случае ничем не могу помочь. Расовая теория утверждает, что вредные еврейские наклонности передаются с кровью, и наша задача – ликвидировать еврейскую кровь. Если этого нельзя сделать, не убив Вас, мне придется выбрать Вашу смерть.

  – Вы смеетесь? – Розенфельд истерично рванулся к коменданту, ударился грудью о столешницу, – Это не игра, герр комендант! Это не игра!

  – А Вы только сейчас об этом догадались, господин инопланетянин? – Майер прищурился, – Вы думали, у нас тут такой Луна-парк для скучающих космических обывателей? Это же так захватывающе – кровь, грязь, боль, смерть?

  Комендант с некоторым усилием встал. Заложив руки за спину, медленно вышел из-за стола. До Розенфельда донесся тяжелый дух многодневного перегара. Майер задумчиво покачался на каблуках. И сбоку двинул заключенному в зубы.

  Гефтлинг булькнул, от неожиданности отскочил назад вместе со стулом. С трудом удержал равновесие. Майер повернулся к нему всем телом, широко расставив ноги, и ударил еще раз. Гефтлинг с грохотом упал, прикрывая лицо руками.

  Майер отшвырнул стул. Он стал пинать извивающееся полосатое тело на полу.

  – Что?... Что Вы делаете? – сумел произнести между ударами Розенфельд.

  Его разинутый беззубый рот кровоточил.

  – Что я делаю? – процедил Майер между ударами, – Избиваю еврея Розенфельда и этим доставляю Вам удовольствие. Это же именно то, зачем Вы сюда прибыли, не так ли? Вот так, например.

  Майер пнул гефтлинга ниже ребер, вызвав у того новый сдавленный стон.

  – Делаю то, что мне, в отличие от Вас, удовольствия никогда не доставляло, – приговаривал Майер между ударами, тяжело дыша, – Я учился на фармацевта, а стал охранником, палачом, убийцей. Потому что не было другого выхода. Я творил мерзости и заставлял других творить мерзости, потому что только так можно было спасти страну, нацию, расу!

  Комендант распалялся все больше. Он уже почти кричал.

  – И даже теперь, когда все это оказалось напрасным, мне придется убить всех заключенных, потому что даже это лучше для меня, для моих подчиненных, для моей страны, чем если хоть один из них расскажет, что здесь происходило на самом деле!

  – Вы сможете!... Сможете!.. – прохрипел гефтлинг захлебывался кровью и воздухом.

  – Что я смогу? – комендант остановился и недовольно поглядел на скрючившегося на полу заключенного, – Ну говорите, Розенфельд, не испытывайте мое терпение.

  – Вы сможете убить Розенфельда, если захотите, – хлюпая разбитыми губами, прошептал гефтлинг.

  Майер пожал плечами.

  – Я это и так знаю.

  Розенфельд сел на пол, со свистом выдыхая воздух с красными пузырями и держась за грудь.

  – Я хотел сказать – у Вас есть выход. Я пришел Вам его предложить. Вы поможете мне добраться до корабля – я говорил, он совсем рядом. Я вернусь в свое тело, а после этого можете пристрелить Розенфельда, растоптать его сапогами, отгрызть ему голову. А потом я увезу Вас отсюда.

  – Куда? – изумленно прошептал комендант.

  – Куда хотите.

  Гефтлинг перестал свистеть и задыхаться.

  – Я понимаю Ваше состояние. Я знаю, что с Вашими коллегами сделали в Бухенвальде и в других местах. Уверен, Вы тоже в курсе. В Германии у Вас нет шансов. Я бы рекомендовал Аргентину, там к немцам, в стом числе и к бывшим нацистам относятся лояльно.

  – Откуда Вы знаете?

  Гефтлинг вздохнул.

  – Я же сказал, кто я. Я знаю очень много. Решайтесь, герр комендант. У нас очень мало времени.

  Он смотрел на Майера снизу вверх, но не как заключенный. Этот взгляд комендант тоже видел не раз. Когда с ним пытались договориться.

  ***

  Розенфельд вышел из комендатуры с туго связанными за спиной руками. Майер остановил заключенного перед автомобилем и открыл дверцу. Кинул на переднее сиденье саквояж. Положил ладонь на лысый череп еврея и вдавил на заднее сиденье.

  – Штандартенфюрер!

  Комендант обернулся. К нему спешил высокий белокурый офицер в серой шинели.

  – Что Вам, Шульц?

  Офицер открыл рот, осекся, глянув на гефтлинга.

  – Это труп. Говорите.

  – В тридцати километрах – американский прорыв! – взволнованно доложил офицер.

  – Значит, лагерь пора ликвидировать, – спокойно сказал Майер, – Прямо сейчас. Доверяю командование операцией Вам, штурмбаннфюрер.

  Шульц удивленно поглядел на коменданта.

  – А Вы, герр Майер?

  – У меня важное дело. Связанное с этим телом.

  Шульц заглянул в салон. Лицо штурмбанфюрера омрачилось. Губы сжались в бледную нитку.

  – Это Розенфельд, ювелир. Я узнал его. Что этот еврей Вам пообещал?

  Майер выпрямился.

  – Полет на Луну, Дитрих. Знаете такую идиому из жаргона нашего контингента?

  Рука Шульца как бы невзначай опустилась к кобуре.

  – Вы не можете...

  – Вы, в самом деле, ничего не понимаете?– тихо сказал комендант, – Все кончено, Дитрих. Все кончено.

  На лице Шульца появилось выражение глубокого омерзения, будто он заметил, что вступил в дерьмо. Штурмбанфюрер убрал руку с кобуры.

  – Вот так в трудный момент выясняется, кто в Движении из шкурных соображений. Я бы, не задумываясь, пристрелил Вас сейчас, но знаю, какая жалкая жизнь Вас ожидает. Вы же понимаете, что через год – ладно пять, да хоть десять! – мы вернемся в Париж и возьмем Москву. И тогда – да еще раньше, Вы пожалеете, что струсили, поймете, что продешевили, опрометчиво показав свое истинное лицо. Можете ехать со своим евреем и своим саквояжем к американцам, русским, к чертовой матери. Сделаем все без Вас в лучшем виде...

  ***

  Ворота лагеря скрылись далеко позади. Автомобиль подпрыгивал на ямах и разбрасывал мелкую весеннюю грязь.

  Комендант хмуро глядел на неухоженную дорогу, придерживая руль левой рукой. Правая время от времени подносила ко рту фляжку с коньяком.

  – Герр комендант, – раздался слабый голос с заднего сиденья, – Может быть, сейчас, когда нас никто не видит, Вы развяжете мне руки? Я их уже не чувствую, а они нам с Вами еще пригодятся. Для того, чтобы разблокировать корабль, требуются некоторые манипуляции.

  На губах коменданта появилась злая ухмылка.

  – Разумеется, я полностью доверяю Вам и Вашей верности нашему соглашению, дорогой Микромег. Но что, если Розенфельд на мгновение возьмет тело под контроль? Тогда мне придется Вас убить. Кстати, а что думает обо мне Розенфельд?

  С заднего сиденья послышалось только тяжелое дыхание.

  – Вряд ли Вы отключили его сознание полностью. Вам ведь нужны его знания и опыт. Значит, Вы в курсе его размышлений. Ну, не трусьте, пришелец. Это же его мысли, а не Ваши.

  Сзади раздался звук, как будто сдулся воздушный шарик.

  – Он считает Вас зверем, герр комендант, – глухо сказал гефтлинг, – И Ваших подчиненных считает зверями. Бешеными животными.

  Майер моргнул, вытер слезящиеся глаза рукой в перчатке.

  – Какое странное совпадение. А мы считаем животными его самого и ему подобных. Не находите это забавным, господин Микромег? Как только люди стали относиться друг к другу как к мыслящим волкам и крысам, к нам прилетел настоящее разумное существо иного биологического вида. Ну, что Вы молчите, Микромег?

  – Я же объяснил Вам, – ответил гефтлинг, – В сущности, я потому и прилетел сюда.

  Майер отхлебнул коньяка, закашлялся.

  – А Вам не приходило в голову, Микромег, что на самом деле Вы ниоткуда не прилетали? Вы – еврей Розенфельд, не выдержавший страданий и спятивший от ужаса и безысходности. Вообразивший себя инопланетянином, который находится в концлагере Третьего рейха по доброй воле и исключительно ради развлечения. Способным в любой момент покинуть истерзанное тело заключенного и переместиться в другое сильное, здоровое и свободное. Или вовсе никуда не перемещаться, а обратиться в бесплотный дух. И перестать быть узником, перестать быть евреем. Это ведь очень вероятно и логично. В моем лагере многие сошли с ума – и узники, и охранники.

  Сзади послышалась возня. Пассажир пытался размять затекшие члены.

  – Судя по обещанию господина штурмбаннфюрера, – заметил он, ворочаясь, – других узников – в Вашей версии психически здоровых – сейчас расстреливают из пулеметов и добивают из табельного оружия. А я в личном автомобиле коменданта удаляюсь от лагеря со скоростью сорок километров в час. Так кто из нас сумасшедший?

  Майер рассмеялся.

  – Мне нравятся люди, не теряющие чувство юмора в самых сложных ситуациях.

  – Не называйте меня человеком.

  Голос сзади показался Майеру рассерженным.

  – Я не человек. И у меня нет никакого желания им быть.

  Майер оглянулся с любопытством, так что чуть не съехал с дороги.

  – Похоже, Вы очень горды своей расой и своим миром, Микромег , – пробормотал он, выправляя руль, – В таком случае я расскажу Вам немного про наш.

  Майер выдохнул, наполнив кабину густым коньячным духом, тут же смешавшимся с парами бензина.

  – Среди разнообразия земной фауны есть одно животное – родственник кошки, но больше похожее на крупную собаку, – начал он медленно, – Полосатое как тигр, с острыми ушами, с изогнутым дугой как у послушного унтерменша позвоночником. У гиен острые зубы и зоркие глаза, но сами они не охотятся. Они следят, когда хищник – тигр, лев, леопард поймает и загрызет зебру или антилопу. Сначала гиены ждут, когда хищник утолит инстинкт охоты и убийства. Потом – когда он насытит свое брюхо. И только когда тигр или лев, довольный и сытый, зевая, уходит на ночлег, в ночной тьме выползают они – обгрызать обрывки мяса и жил с обглоданных костей. Так вот, судя по Вашему рассказу, это и есть ваше место в мире.

  – Это справедливо, герр комендант, – тихо сказал Микромег.

  Майер оглянулся с ироничной улыбкой.

  – Что-то представитель высшего разума слишком быстро согласился с положением пожирателя падали. Это трусость, Микромег. Мне кажется, Вы позорите свою расу.

  – Когда тигр издыхает, – так же тихо проговорил Микромег, – его останки тоже достаются гиенам. И если он еще не умер, но одряхлев, не смог найти хорошего убежища, он может достаться гиенам и в этом случае. Я не возражаю против расположения нашей расы наверху пищевой цепочки.

  Майер стянул с правой руки перчатку, взял ее за пальцы, слегка развернулся назад и хлестнул пассажира по глазам.

  – А? Что?? – взвизгнул тот от неожиданности.

  – Просто мне показалось, дорогой Микромег, – доверительной интонацией произнес комендант, – что Вы немножко утратили контроль. Розенфельд не по делу разговорился. Я решил Вам помочь.

  ***

  Автомобиль остался около покосившегося указателя перед глубокой воронкой от авиабомбы. Комендант и его спутник брели по уже совсем безлюдным заброшенным местам. Впереди, шатаясь от слабости, показывая путь, шел инопланетянин с тяжелым саквояжем. На кистях Микромега виднелись сине-красные вмятинами от веревок. За ним с лопатой и изрядно опустевшей фляжкой нестроевым шагом плелся Майер.

  Комендант запрокинул голову и принял в себя оставшиеся капли коньяка. Поморщился. Не глядя, отшвырнул фляжку назад. Встал, будто наткнувшись на неожиданную мысль.

  – Пришелец! – проревел он в спину Микромегу, – Стоять!

   Инопланетянин остановился. Вопросительно обернулся к Майеру.

  – А почему Вы уверены, что я Вас не прикончу, когда мы сядем в Ваш аппарат, и просто не заберу его себе?

  – А я разве не сказал? – удивленно поинтересовался пришелец, – Вы не сможете им воспользоваться. В случае моей смерти вся аппаратура самоуничтожится.

  – Это почему же?

  – Защита от попадания высокотехнологичного оборудования представителям низшей расы.

  – Как Вы сказали? Низшей?

  Майер насупился. Свел брови к переносице и уставился в землю. Потом махнул лопатой.

  – Что встали, идите!

  Микромег пожал плечами и пошел дальше.

  -Так значит, Вы, все-таки, предполагали, что Вас здесь могут убить? – задумчиво бормотал Майер в спину пришельцу, – Странно, что за десяток лет, что Вы здесь торчите, этого не случилось. Вы же омерзительны, инопланетянин. И, наверно, в любом обличии. Вы мне не нравитесь даже больше...

  – Шесть лет, – спокойно поправил Микромег, – Я здесь шесть лет. Я говорил.

  Некоторое время комендант шёл, опустив голову вниз.

  – Погодите? С тридцать девятого?

  Штандартенфюрер запнулся.

  – То есть, с Вас все и началось? Вы все это начали, гиены занебесные. Вот это все – безнадежную войну на два фронта. Поклонение ничтожному крикуну с дурацкой челкой. Веру в призрачную победу, которой скормили лучшую часть нации. Вы заморочили нам мозги. Чтобы потом обжираться нашими бедами. Вы нас до этого довели?

  Майер рванулся и схватил гефтлинга за горло. Почти невесомое тело Розенфельда колыхнулось в полосатой робе.

  – Да что Вы, нет, конечно нет!

  Микромег выглядел не испуганным, а, скорее, удивленным,

  -Вы же разумный человек. Видели все своими глазами. Люди все сделали сами, своими руками. Этим они для нас и хороши – их не надо ни к чему подталкивать. Вы умеете сами превращать свою жизнь в ужас и кошмар. Никакая внешняя сила – тем более инопланетная, вам для этого не нужна. Я только воспользовался... Только приобщился...

  – Сами? Своими руками? – повторил Майер.

  – Да, потому я и прилетел. Вы еще строили планы в счастливом неведении. Еще только готовились начать свою гекатомбу. А я уже видел на вашей планете будущее золото военных страданий, бриллианты предсмертного ужаса, изумруды голодных мук, невиданное сокровище для стонущего от скуки бессмертного разума. И все это в мегамасштабах!

  Майер мрачно слушал, помахивая лопатой.

  – Вы все время пропускаете такое удовольствие как власть над людьми. Как будто это Вас не интересует. Не верю.

  Инопланетянин пренебрежительно отмахнулся.

  – Она нужна для достижения других целей. Но сама по себе не интересна. Как все, что достается слишком просто. Вы не представляете, как вы, люди, примитивны и манипулируемы.

  Он хмыкнул.

  – Хотя, отчего же? После Гитлера-то могли бы и представить.

  Майер остановился и отвернулся от Микромега. Пару секунд он стоял спиной к инопланетянину, заложив руки с лопатой за спину. Его щека ритмично дергалась, нижняя губа слегка дрожала. Внезапно он обернулся, застав спутника врасплох. Тот отпрянул, вопросительно уставившись на коменданта.

  – Скажите, Микромег, а в Вашем космосе есть евреи?

  – Евреи?

  Майер кивнул.

  – Ну да, евреи. А что Вы так смотрите? Евреи есть везде. Их не может не быть. У турок евреями были армяне. Я думаю, свои евреи есть даже и у китайцев, и у индусов. Они могут по-разному называться – коммунистами, левыми, социал-демократами, католиками. Они могут иначе выглядеть, но они обязательно есть. Везде, где есть здоровое тело, непременно заведутся паразиты. Живущие за его счет, ненавидящие его, заражающие стыдными болезнями, разрушительными идеями, извращениями, слабоумием. Которые делают его слабым. Чтобы удобнее было пожирать. И тело перестает быть здоровым, оно болеет, становится добычей для окружающих хищников. Или, может, паразиты были, но ваша раса с ними справились? И после этого вы покорили звезды?

  Майер помолчал. Пристально посмотрел на гефтлинга.

  – Или все случилось наоборот? Что-то в Вашем описании Ваш заоблачный мир не очень похож на Асгард с чертогами Валхаллы, на рай героев и богов. Это больше смахивает на мечту торгашей и вырожденцев. И, может быть, Вы и есть зажравшийся космический еврей. От пресыщения извращениями ищущий грязь погрязнее в самой вонючей дыре Вселенной? Так Вы, все-таки – еврей, пришелец?

  – У Вас богатое воображение, герр Майер, – спокойно сказал Розенфельд.

  После выхода из комендатского автомобиля с ним случилась удивительная метаморфоза. Гефтлинг выпрямился, как будто даже стал выше ростом. Его взгляд из испуганно бегающего превратился в спокойный и уверенный. По губам Розенфельда бродила улыбка. Он оглядел поле. Ветерок шевелил остатки волос по сторонам желтой головы.

  – Расслабьтесь, Ганс. Через считанные часы мы с Вами будем в Южной Америке. Я оттуда полечу к себе домой, а Вы продадите связки золотых часов из своего саквояжа, и этого Вам хватит, чтобы начать заново. Вы еще не старый человек, у Вас вся жизнь впереди.

  – Спасибо, Розенфельд.

  – Пока не за что.

  – Боюсь, другой возможности поблагодарить не представится.

  – Что?

  Инопланетянин обернулся. Дуло вальтера смотрело ему прямо в лоб.

  – Вы меня хорошо позабавили напоследок. Меня очень развлекла Ваша безумная попытка сохранить или хотя бы продлить свою жизнь. Это было настолько нагло, что даже вызвало некоторое уважение. Это так не похоже на Ваших соплеменников, как бараны покорно идущих под нож. Но, к моему искреннему сожалению, пора заканчивать. Если это Вас немного утешит, скажу, что я Вас переживу очень ненадолго. Сдаваться я не собираюсь.

  – Майер, не говорите чепухи, никто сейчас не умрет – ни Вы, ни я. Мы уже пришли, – Микромег смотрел на коменданта с сочувственным превосходством, – Мой корабль – вон под этим камнем. Камень маскировочный. Если не хотите поворачиваться ко мне спиной – хорошо. Дайте лопату. Я сам сейчас откопаю.

  Майер посмотрел на гефтлинга. Пожал плечами, швырнул ему лопату и отступил на пару шагов. Розенфельд уверенно подошел небольшому холмику и воткнул лезвие. Через несколько секунд блеснуло что-то металлическое. Розенфельд обернулся и победно глянул на Майера.

  – Что мне делать в этой Аргентине? – растерянно пробормотал Ганс Майер, – Продавать микстуры, как отец-аптекарь? Я уже и не помню, как их готовят.

  – Да Вы не беспокойтесь, Ганс, – весело сказал Микромег, – Я не собираюсь оставлять Вас надолго. Вы для меня очень удачное приобретение.

  – То есть?

  – Вы имеете опыт руководства людьми – причем весьма экстремального руководства, замечу. При этом сегодняшний день показал, что у Вас гибкое мышление, Вы способны усваивать новое. Вы молоды, энергичны. У Вас есть воля и хватка.

  – Но зачем я Вам?

  Розенфельд кинул еще пару лопат. Майеру показалось, что он уже видит обширную блестящую поверхность. Сердце коменданта бешено заколотилось. Он почувсвовал головокружение.

  – У меня большие виды на Землю. Здесь можно, говоря земным языком, делать очень хорошие гешефты. В моем мире миллионы таких как я, которые будут не прочь испытать что-то подобное моему опыту.

  Микромег повернулся к Майеру. Как бы невзначай шагнул в его сторону.

  – И этот куш у меня в руках! Войны, эпидемии, нищета, голод – и все естественное, без малейшей фальши! Настоящие, качественные страдания, боль, ужас! Вы даже не представляете, какой Луна-парк мы с Вами устроим из этой планеты! Да-да, именно вместе.

  Микромег увлеченно вещал, размахивая лопатой, как торжественным жезлом. Его лицо побагровело. Зрачки расширились как у кокаиниста.

  – Покорить Землю особого труда не составит – технические уровни не сопоставимы. Ваше оружие против нашего – просто детские игрушки! Но ведь завоеванным надо еще управлять? А кто с этим справится лучше местных? Вы вытянули выигрышный билет, Майер! Должность оберкапо всей Земли – каково, а?? А??!

  Майер выстрелил три раза подряд. Тело Розенфельда несколько раз дернулось и застыло.

  Раздался грохот. Поверхность земли совсем рядом с Майером встала на дыбы, повернулась и сильно ударила плашмя по рукам, животу и голове...

   ***

  Кто-то кричал над правым ухом. Майер услышал, но не смог разобрать слова. Он открыл глаза и увидел странные шнурованные ботинки, покрытые пылью, и правее – коричневые форменные штаны в пятнах грязи.

  Комендант с трудом приподнялся. В голове гулко загудело. Боль, пульсируя, пробежала от виска к виску, чувствительно ударила в лобную кость изнутри. Майер выпрямился, сидя, пытаясь удержать равновесие.

  Расплывчатые тени перед ним также приобрели вертикальное положение. Через фильтр из слез и пыли они показались Майеру инопланетянами.

  – Бросай оружие!

  Майер хотел отшвырнуть вальтер, но тот просто выпал из его руки в нескольких сантиметрах от ноги. Ганс Майер отпихнул его сапогом в сторону теней. Неожиданно резкость усилилась. Тени превратились в троих военных в чужой форме – Майер предположил, что американской. Обмундирование одного из них выглядело чуть иначе, чем у двух других. Внешность этих двоих показалась Гансу символичной – один был негр, другой – носат и рыжеволос. Теперь уже бывший комендант обратился к первому.

  – Да я и не собирался стрелять. Вы будете смеяться, офицер – извините, не могу разобрать Вашего звания, но именно сегодня я остро почувствовал родство со всем человечеством.

  Майер поглядел на заходящее солнце.

  -Сколько я тут провалялся?

  – Вы – Ганс Майер, штандартенфюрер СС?

  Американец говорил на немецком чисто, лишь с каким-то необычным выговором. Майер осторожно кивнул. В голове опять больно загудело.

  – Да, это я.

  – Подойдите с поднятыми руками.

  Майер поднял руки, с трудом встал и, качаясь, пошел к американцам.

  – Я сдаюсь.

  Офицер бросил что-то солдатам на английском. Те коротко переглянулись и ни слова не говоря, медленно отошли за пригорок. Майер разглядел квадратный подбородок под каской и арийские зелено-голубые глаза.