Текст книги "Зашифрованная жизнь"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 11

Баакуба, Ирак

День двенадцатый

Небольшая колонна транспортов – «Хамви», грузовой фургон и черный «Джип Коммандер» – в шестом часу утра свернула с четырехрядного шоссе к комплексу Международного аэропорта Багдад, что расположен в десяти милях на запад от центра столицы Ирака.

Машины миновали несколько блокпостов, охраняемых преимущественно силами Коалиции. Въехали на территорию аэропорта. Слева, в полукилометре, возвышалось громоздкое обшарпанное здание центрального пассажирского терминала – его построила французская фирма по проекту, лично утвержденному ныне покойным диктатором.

Вскоре миновали и стоянку транспортных и пассажирских лайнеров, следуя прямо по выложенной плитами рулежной дорожке, сохранившей на покрытой паутиной трещин поверхности следы касания сотен колес самолетных шасси.

В дальнем конце комплекса, возле одной из диспетчерских вышек, на площадке, в «кармане», сиротливо мок под припустившим под утро дождем транспортный борт «C-130H Hercules».

Это аналог российского «Черного тюльпана». С той лишь разницей, что данный конкретный борт используется для транспортировки «двухсотых» – сначала в турецкий Инжирлик, а оттуда уже по назначению – не из числа военнослужащих, но погибших в Ираке или убитых инсургентами сотрудников частных охранных фирм, военных подрядчиков и аутсорсинговых компаний…

Транспорты из «баакубского филиала» прибыли последними. Возле «Геркулеса» в рядок выстроилось десятка полтора разнокалиберных машин. А еще несколько джипов и микроавтобусов, доставившие в аэропорт Багдада тела погибших за последние четыре дня сотрудников, уже успели покинуть стоянку – их груз переместился в чрево самолета.

Козак припарковал джип последним в ряду других транспортов. Он увидел, как из подъехавшего следом «Хамви» выбрались Сэконд и его смуглый охранник. Вслед за О’Нилом Иван тоже покинул машину. Воздух сотрясают звуки включенных на прогрев двигателей – вращаются, перемалывая насыщенный влагой воздух, все четыре шестилопастных винта. Приехавшие на аэродром сотрудники сразу нескольких охранных фирм, понесших в эти дни потери, в своих дождевиках походят на нахохлившихся мокрых черных ворон…

Двое сотрудников открыли заднюю люковину черного фургона. В салоне, в кормовом отделении, два длинных деревянных ящика. К фургону подъехал погрузчик «Комацу». Иван, не дожидаясь указаний, подошел к «катафалку», под который приспособили грузовой микроавтобус «Форд». Вместе с двумя оружейникамии извлек из салона тяжелый ящик…

В нем, в этом не слишком походящем на гроб ящике, завернутое в специальную фольгу, лежит тело погибшего в пятницу в Баакубе Александера Грэя, майора в отставке, прослужившего семнадцать лет в американской армии. О’Нил по дороге рассказал кое-что об этом человеке. Они одно время служили вместе в 3-й бригаде 1-й кавалерийской дивизии. Именно Грэй командовал мобильной бронегруппой «серых волков» в апреле 2003-го. Тогда колонна «Абрамсов», «Страйкеров» и «Хамви» выдвинулась от багдадского аэропорта по тегеранской трассе; ночью были заняты два опустевших военгородка на южной и восточной окраинах столицы провинции Дияла. Пехотная бригада воинов Саддама растворилась, как щепотка соли в воде. Никакого организованного сопротивления американцам в первые дни, недели и месяцы, если не считать редких минометных обстрелов, здесь, в Баакубе, не было оказано. Но «муджам» и инсургентам потребовалось не так много времени, чтобы организоваться и развернуть в ключевых точках Ирака, а именно в «суннитском треугольнике», настоящую партизанскую войну. Причем массированные акции боевиков начались уже летом 2003-го практически одновременно в Багдаде, Наджафе, Фаллудже, Самарре, Баакубе и других городах. К апрелю 2004-го, вопреки прогнозам и ожиданиям, партизанская война уже шла полным ходом… Бойня продолжается и по сию пору.

Грэй вышел в отставку в том же 2004-м. И сразу же устроился в одну из частных охранных фирм. Тогда многим уже было понятно, что Коалиция – прежде всего американцы – застряли в Песочнице всерьез и надолго. Многие офицеры, сержанты, военнослужащие, обладающие соответствующими навыками и желанием, увольнялись из армии и тут же заключали контракты с «частниками», выполняющими подряды Пентагона. Ведь, по сути, за одну и ту же работу можно получать раза в три – а то и в пять – больше, чем платит своим солдатам и офицерам казна…

Судьба Александера Грэя оказалась тесно связана с древним ассирийским, вавилонским, иракским городом Баакуба. Он был не первым из числа завоевателей, кто приходил на эту землю, кто захватывал города Междуречья, свергал местных правителей и устанавливал здесь свои порядки. И вряд ли будет последним из чужаков, кто нашел свою смерть в этой непонятной и не понятой никем из пришельцев стране.

Иван с помощниками извлекли из кузова поочередно оба ящика с телами погибших и уложили на поддон. Кроме Грэя, убитого в пятницу возле здания полиции полицейским-хаджисом, в багдадский аэропорт доставили также тело второго сотрудника – того, что был тяжело ранен в ходе перестрелки возле моста несколькими днями ранее. Ему сделали несколько операций в госпитале Баакубы (он был нетраспортабелен). Но бедняга скончался от полученных ран в ночь на воскресенье…

Оба погибших на минувшей неделе имеют гражданство США. Если бы эти двое по-прежнему служили в регулярных армейских частях, церемония «проводов» носила бы более официальный характер. Александер Грэй, как герой иракской войны и уроженец округа Колумбия, вполне мог бы претендовать на то, чтобы быть захороненным на мемориальном Арлингтонском кладбище с воинскими почестями. Но этому не суждено теперь случиться – у Грэя не набирается в сумме двадцатилетнего стажа армейской службы. Похоронят его в другом месте, на другом кладбище. Без салюта морских пехотинцев и без грустного звука трубы горниста, выдувающего мелодию «Taps», сигнал «возложение в могилу»… Лукавая статистика не учитывает погибших или раненых в Песочнице сотрудников частных фирм. Возможно, потому, что потери «частников» – особенно в последние месяцы – в несколько раз превосходят потери регулярных войск.

Второй пилот, следивший за погрузкой, запер сначала боковой люк, затем включил механизм закрытия кормовой аппарели грузового отсека.

Сэконд и О’Нил о чем-то переговаривались с двумя джентльменами, приехавшими из Багдада, – это было какое-то начальство, судя по всему.

Выкрашенный в защитный цвет «C-130H Hercules», сотрясая воздух гулом работащих двигателей, набирая скорость, покатил из «кармана» в сторону основной ВВП. Транспорт еще не успел взлететь, как сотрудники стали торопливо рассаживаться по своим машинам.

Спустя четверть часа, миновав блокпост, колонна разделилась. Бульшая часть транспортов покатила в сторону центра Багдада. А три машины сотрудников баакубского филиала, к которым присоединился серый «Лендкрузер», повернули на «тегеранскую» трассу.

Козак и ирландец поменялись местами – О’Нил сел за руль, а Иван устроился рядом, в кресле пассажира. Бойко на этот раз с ними не было. Из-за потерь, понесенных сотрудниками баакубского филиала в последнюю неделю, те экипажи, что ранее ездили на охрану и сопровождение «тройками», были сокращены до двух человек. Ну а высвободившихся сотрудников определили на места тех, кто погиб или получил ранения.

– У нас теперь новый босс, – процедил О’Нил. – Британец… мать его так! Мало мне было Сэконда…

Козак удивленно покосился на него:

– А Сэконд? Он разве британец? Мне казалось, что он… Что он – американец, как и вы, босс?

Ирландец полез в карман. Иван подумал было, что О’Нил собирается достать фляжку и сделать пару-тройку глотков. Но тот вытащил сигареты.

– А тебе не по херу, Kozak, – сказал он, сделав две или три глубокие затяжки. – Это у нас, у ирландцев, есть давняя неприязнь к бриттам… Ты что-то про Сэконда спрашивал?

– Да. Он разве англичанин?

– Майкл? Скользкий тип. Но с большими связями.

Козак, не получив четкого ответа на свой вопрос, решил все же уточнить.

– Я думал, Дональд, что у нас все начальство из Штатов… И что только на должности рядовых сотрудников привлекаются люди из других стран.

– Ты про нашу фирму?

– Да.

– Хм… А ты разве не в курсе?

– В курсе чего?

– В курсе того, что наша контора – это «симбиот»?

– Мудреное слово… я не понял.

– Ты что, не знал, что фирма «ЭйДжиЭсЭм» – англо-американская частная контора? Ну, или, наоборот, американо-британская?

– Для меня это новость.

– Руководство… старшие офицеры – ротируются. Замена – каждые два месяца для босса филиала. Каждые три-четыре месяца практикуется и ротация старших офицеров. Наш местный главный офис – в Багдаде, в «зеленой зоне». Кадровое агентство – в Стамбуле. И еще есть пара офисов – в Соединенном Королевстве и в Штатах… Но это уже высокие сферы.

– Вот как? Нам об этом ничего не рассказывали.

– И не должны были. Вернее – не обязаны.

– Да, конечно. Я понимаю. Спасибо, босс, что просвещаете меня. Без наставника, какового я нашел в вашем лице, мне пришлось бы непросто…

– Отработаешь пару-тройку контрактов, тебе на многое глаза откроются! И саму изнанку этой долбаной войны увидишь и просечешь даже лучше, чем если бы ты служил в регулярных войсках. Если, конечно, не сыграешь в ящик, как наши коллеги. Их-то теперь уже ничто не колышет…

Некоторое время они сидели молча. Под колесами разматывается глянцевая лента тегеранского шоссе; справа и слева мелькают бензозаправки, какие-то строения, дорожные кафе, пальмы, бетонные блоки… Колонна следует на заданной скорости – стрелка дрожит на отметке в 65–70 миль. Надо сказать, большую скорость эти превращенные руками умельцев в «легкобронированные повозки» транспорты развивать и не могут. Разве что под гору, но здесь таких участков не так много. У того же их «Коммандера», переделанного из семиместного внедорожника в пикап с «боевым гнездом», бензиновый движок объемом в 5,7 литра и мощностью в 356 лошадок. Казалось бы, летать должен. Ан нет, не летает. Ибо на шасси давит вес едва не в два раза больший, чем было забито в проекте…

– Слушай, Kozak… – Ирландец повернул к нему голову и посмотрел красными, как у кроля, глазами. – У тебя страховка на какую сумму?

– Страховка?

– Не включай идиота! Со всеми контрактниками подписывают страховое соглашение. Ты подписывал такую бумагу?

– А-а… Да, конечно.

– На какую сумму ты застрахован… на случай «летального исхода»?

– Мммм… Есть ведь четкие правила… Эту инфу нельзя разглашать.

– Не хер мне тут парить мозги! – зло сказал О’Нил. – Про правила он вспомнил… Старина Грэй – можешь не сомневаться – четко знал все так называемые «правила»!

– И что? Не понимаю, босс, куда вы клоните.

– А то, что теперь он – в гробу! С простреленной башкой!

– Это печально.

– Так что в задницу все эти долбаные «правила»! – сердито произнес О’Нил. – Я к тебе хорошо отношусь, парень. Иначе не спрашивал бы тебя о том, что меня как бы и не касается. Так на сколько тебя застраховали? Говори… дальше меня эта информация никуда не уйдет.

Козак, помолчав несколько секунд, негромко сказал:

– Двести пятьдесят тысяч долларов США.

Ирландец криво усмехнулся.

– Четверть миллиона? Вот так даже?.. Тебя заставили переоформить страховые документы? Когда именно? Уже после приезда в Баакубу?

– Нет… Не совсем так. Еще в Турции переоформили. А что?

– Первоначальная страховая сумма какая у тебя значилась в договоре?

– Семьдесят тысяч.

– И ты, парень, находишь это нормальным? Сумма страховки точно такая же, как и у меня! А я, чтоб ты знал, служу в фирме пять лет! Вот же суки…

Теперь уже Козак покосился на него.

– Я не понял, босс. Вы не могли бы выражаться ясней?

Небольшая колонна свернула по мокрой от дождя двухрядке к смахивающей из-за высоких наклонных серых стены и вышек на средневековую крепость базе «Кемп Уорхорз». На какие-то мгновения их осветил луч мощного прожектора. «Кавалерия», занимающая большую часть построек лагеря, еще спит в своих койках. Ну а «частники», как это обычно бывает, уже в начале шестого утра на ногах.

Они въехали вслед за идущим впереди «Хамви» в западные ворота лагеря.

– Ладно, Kozak, поговорим как-нибудь в другой раз, – сказал ирландец. – Сразу после завтрака – короткий брифинг!.. Ну и еще. Ты, главное, слушайся меня! Может, тогда и не сыграешь в «ящик», как некоторые наши коллеги.

Глава 12

Первая половина дня прошла без эксцессов. На задание после утреннего брифинга вновь выехали все сотрудники филиала, включая техников, логистов, оружейников и единственного на весь их филиал медика. К девяти утра, скооперировавшись с местными полицейскими, «протянули» в город несколько колонн строителей из пригородных баз и временных лагерей. Прибыла также колонна грузовиков со снабжением и стройматериалами из столицы – ее сопровождали до Баакубы сотрудники багдадского офиса AGSM. В центре и на главной магистрали, ведущей от поворота с тегеранского шоссе, закипела работа. Там и сям дорожники укладывали асфальт. Строители доделывали фасады, вставляли дверные и оконные пакеты, красили, штукатурили. Отделочники и электрики работали внутри тех объектов, которые планировали в первую очередь посетить члены правительственной комиссии и представители «спонсоров»…

«Джип Коммандер», за рулем которого вновь сидел Козак, миновав блокпост дорожной полиции хаджисов, свернул на одну из центральных улиц.

Слева от них лежит квартал новых зданий городских властей. Красивые кремовые и светло-коричневые фасады; новенькие стеклопакеты с поляризованными стеклами, способными приглушить, рассеять здешнее яркое солнце; выложенные цветной шлифованной плиткой тротуары и площадки; пальмы в кадках и разбитые у зданий цветники с фонтанчиками или искусственным орошением… Прежде всего привлекал внимание пятиэтажный Дворец правосудия – он выстроен вместо взорванного террористами двухэтажного старого здания местного суда. Здание полиции – здесь уже успели поменять разбитые после пятничного ЧП стеклопакеты и заштукатурить пулевые отметины на стене фасада. Чуть левее видны крыши двух представительных зданий – резиденции губернатора провинции Дияла и местной мэрии. По правую руку за металлической оградкой – комплекс больницы «Красного Полумесяца». Это едва ли не самое крупное учреждение системы здравоохранения, построенное за последние несколько лет в Ираке. Комплекс насчитывает с полдюжины зданий. Фасады двух из них, включая центральный корпус, смотрят на главную улицу Баакубы, преобразившуюся за последние пару месяцев до неузнаваемости. Здесь, в больнице, как говорят, будет установлено – уже устанавливается – самое лучшее, самое передовое медицинское оборудование. А в отделениях медучреждения наряду с местными будут работать также врачи и медсестры из других стран, как по контракту, так и добровольцы-волонтеры.

Для населения почти полумиллионной некогда – теперь здесь проживает вряд ли более ста пятидесяти тысяч – столицы северо-восточной провинции это не только полезное и нужное учреждение (что уже само по себе важно), но и сигнал; осязаемый, зримый сигнал, возвещающий, что после всех невзгод последних лет, после всего того кошмарного, чудовищного, что происходило в Баакубе и окрестностях начиная с весны 2003-го, после разгула анархии, после периода безвластия, возвращается нормальная жизнь, возвращаются порядок и стабильность. Именно эти два объекта в первую голову – Дворец правосудия и комплекс новой больницы «Красного Полумесяца» – призваны символизировать ту новую реальность, те позитивные перемены, о которых так много говорилось. И которые большинство местных – из тех, кто не снялся и не покинул вместе с семьей это треклятое место, этот мятежный город – давно уже перестали ожидать.

С тыльной стороны, однако – когда они проехали весь этот квартал и свернули на параллельную центральной улицу, – все смотрелось иначе.

Отсюда не были видны красивые фасады возводимых или уже построенных зданий, выглядящие впечатляюще, торжественно, празднично, если на них смотреть с нужной точки, с выгодного для обзора ракурса… Обшарпанные, закопченные коробки домов без окон и дверей. Там и сям свалки мусора. Многие строения брошены их прежними владельцами…

– А не пора ли нам подкрепиться? – подал реплику ирландец. – Ну-ка, притормози, Kozak!

Иван остановился возле пустующего блокпоста иракской дорожной полиции.

– Ты, кажется, тоже сегодня не завтракал?

– Нет… Только кофе выпил.

– А чего так? Не нравится готовка этих индусских собак?

– Да я бы не сказал, что они плохо готовят… Просто не было аппетита. Да и времени после поездки в аэропорт до брифинга хватило лишь, чтоб побриться и попить кофе.

– Да, паршиво. Я уже и не помню, когда нормально высыпался в последний раз. Ты взял чего-нибудь поесть?

– Да, босс. Младший стюард передал пакет с едой для меня и для вас.

Козак раскрыл «молнию» сумки. Достал пакет, в котором сложены пластиковые упаковки с какой-то едой. О’Нил взял верхнюю упаковку, раскрыл ее, принюхался…

– Что это за фигня… мать их так?

Козак вытащил из пакета точно такую же упаковку.

– Куриное филе, босс. Кажется, с черносливом.

О’Нил открыл тяжелую дверцу, процедив под нос ругательство, выбросил упаковку наружу.

– Вот же уроды! Сколько раз говорить, чтобы не клали в пищу свои долбаные специи! Мне, во всяком случае… Есть еще чего-нибудь из еды?

– Только сухой паек.

О’Нил скривил губы. Но потом, махнув рукой, сказал:

– Ладно, давай «пайку»! Хотя от этого добра меня давно уже воротит… Но все ж это лучше, чем долбаная индусская стряпня!

Козак передал старшему сразу три коричневатых пластиковых пакета MRE.[53]53
  MRE (meals ready to eat) – сухой паек армии США.


[Закрыть] О’Нил надорвал один из них. Вытащил пакет с «основным блюдом» (таковых бывает около двух десятков разновидностей). Прочитав надпись, угрюмо процедил:

– Какая-то «джамбалайя»?! Что за хрень? Так… Ветчина с креветками… Нет, ну ты только подумай! Они бы еще сюда добавили шоколада. И собачью какашку для комплекта. Идиоты! На хрен эту «джамбалайю»! Пусть ее местные собаки жрут.

Он надорвал еще одну упаковку, поднес к носу, принюхался.

– Не, ну на хер… Зачем сыпать в блюдо столько тимьяна? Я это просто ненавижу! Bliad!!!

Вновь открылась тяжелая дверка джипа; наружу вылетела еще одна упаковка с едой.

Хотя содержимое третьего и последнего пакета с сухпаем О’Нила не слишком обрадовало – рагу с рисом, – он все же не стал выбрасывать и ее, иначе остался бы голодным.

Минут десять они жевали молча, думая каждый о своем. О’Нил вытер губы и пальцы влажной салфеткой, входящей в комплект MRE. Поскольку в этом квартале, куда они перебрались из центра, вся округа являлась, по сути, сплошной мусорной свалкой, а баков со времен диктатора здесь никто не выставляет, то и остатки сухпая полетели за окно…

– За те деньжищи, что отвалили подрядчикам и властям, могли бы хотя бы эти свалки прибрать! – О’Нил похлопал себя по кармашкам и отделениям разгрузки. – Та-ак… – мрачно процедил он. – Я из-за этой долбаной поездки с долбаными трупами забыл заправить фляжки! Теперь вот дерьма наелся… А запить – нечем!

– Есть кофе, босс. И упаковка с водой.

– Ты бы еще мне коровьего молока предложил! – покосился на него ирландец. – Я не сосунок, чтобы простую воду лакать.

Козак открыл боковое отделение темно-синей сумки.

– Тут какая-то фляжка. По-моему, еще с прошлого раза осталась…

Ирландец просветлел лицом, потянулся за посудиной. Отвинтив крышечку, сделал несколько глотков. Вытер губы ладонью, протянул фляжку водителю.

– Благодарю, босс. Как-нибудь в следующий раз.

– Напрасно. Это «Хеннесси»… и не из самых дешевых! Помнится, я с месяц назад, когда ездили в Багдад, в нашем военном магазине прикупил целый ящик… Вообще-то я предпочитаю скотч. Но иногда и этот напиток неплохо проходит. Ты пробовал когда-нибудь «Хеннесси», парень?

– Хм… Кажется, нет. А что за напиток?

– Это коньяк. Есть разные сорта… Этот, что я покупал, – двенадцатилетней выдержки. Там какие-то четыре буковки на этикетке. Я их никак не запомню. Лягушатники делают.

– Французы?

– Да. Они по жизни ничего не умеют – бестолковый народ. Фрики. Разве что стряпают неплохо. Да еще у них налажено производство отличных вин и коньяков. Так ты не хочешь попробовать?

– Нет, спасибо.

– Ну, как знаешь. – О’Нил сунул фляжку в кармашек разгрузки. – В том шопе, где я покупал, бутылка емкостью ноль семь стоит около семидесяти долларов.

– Не так чтобы дорого. Особенно для наших мест.

– Но и не дешево. Отключи пока кондишн. И приспусти стекло… перекурим!

Они закурили. Из динамика автомобильной рации звучали то гортанные реплики – по-арабски и по-английски – оператора «Баакуба сэнтрал полис-стэйшн», то, уже исключительно на английском, операторов или старших мобильных групп ФОБа, вызывающих на связь местных хаджисов-полицейских. Их личные портативные «уоки-токи», и О’Нила и Козака, включены и настроены на другой канал, используемый в сети обмена сотрудников охраны и безопасности. В том числе – вернее, прежде всего – сотрудников охранной фирмы AGSM.

– Вот ты говоришь, Kozak, пойло за семьдесят баксов – дорогое удовольствие…

– Мне кажется, я говорил чуточку иначе.

– Неважно. Кое-что тебе еще скажу. Чтоб у тебя не было иллюзий, Ivan. И чтоб ты четко понимал, куда именно ты попал и что именно здесь, в Песочнице, происходит. Здесь и сейчас… Ты думаешь, это вот… то, что ты здесь успел увидеть, это – война? Вернее, только лишь война?

Козак промолчал. Он уже успел немного изучить своего старшего «партнера». Ирландец явно был настроен на монолог. Единственное, что оставалось, – это слушать. И еще время от времени поддакивать или говорить «неужели?» и «действительно?».

О’Нил коснулся кармашка разгрузки – того самого, куда он спрятал плоскую фляжку с недопитым коньяком.

– Не забыл, сколько стоит «Хеннесси»? И не просто «Хеннесси», а коньяк двенадцатилетней выдержки! Я называл тебе цифру.

– Я помню, босс. Семьдесят долларов США за бутылку.

– А теперь еще один вопрос. Как ты думаешь, сколько стоит галлон бензина, который доставляют сюда, в Баакубу? В наш долбаный «Кемп Уорхорз» и на другие базы? И еще. Сколько стоит галлон бензина… да хоть соляры… для морской пехоты и для «кавалерии» в Афганистане? Да и для нас, скромных охранников? Мы ведь тоже заправляемся не у бензоколонок!

– Не знаю, сэр. Не думаю, что намного дороже того, что продается здесь на заправках.

О’Нил вдруг расхохотался. Причем смеялся он так заразительно, что и Козак тоже заулыбался.

– Я сказал что-то дико смешное?

Ирландец, вытерев выступившие слезы, вдруг сделался серьезным.

– Ты сказал полную хрень. Сразу видна твоя наивность…

– А что не так?

– Галлон бензина стоит у поставщика от пятнадцати до тридцати баксов. А в Афганистане – все четыреста.

– Что? – Иван бросил на него недоумевающий взгляд. – Вы сказали – четыреста? А не – четыре? Или четырнадцать? Я, часом, не ослышался?

– Четыреста! Четыре сотенных ассигнации за галлон долбаного бензина или соляры для морских пехотинцев и сотрудников частных охранных армий в долбаном Афганистане![54]54
  Реальные цифры, прозвучавшие из уст представителей Пентагона, вызванных для дачи показаний в Подкомитет палаты представителей конгресса США по военным ассигнованиям весной 2009 года.


[Закрыть] У нас тут тоже творится беспредел. Накрутка идет такая, парень, что тебе и не снилось!

– Но… Здесь же до хрена горючки! И весьма недорогой…

– Во-первых, нефтепереработку здесь, в Песочнице, расхерачили неспроста. И будут херачить до того дня, пока мы отсюда не уйдем. Все эти «муджи» будут и дальше взрывать и взрываться… И по семнадцать раз на неделе нападать именно на объекты нефтепереработки. На промыслах и на «трубе» будет все чики-чики. А с переработкой – швах… Потому что… Потому что кое-кому это выгодно! И из числа наших, и некоторым местным!

Вновь повисла пауза.

Иван, надо сказать, был впечатлен услышанным. Не то чтобы он был совсем темным и не понимал, какой бизнес крутят поставщики и коррумпированные чиновники что в Ираке, что в Афгане… Но уровень, масштаб того, что здесь происходит, того, во что он постепенно вникал – как сегодня, когда О’Нил показал ему «задник» той сцены, на которую вскоре поднимутся некие высокопоставленные персоны… Это не могло не производить сильного впечатления.

От нечего делать – а команды прекращать перекур и перемещаться из одной точки в другую пока не было – он произвел несложные расчеты.

Итак: $400:4,546=$87,99 за литр бензина. Литр горючего по цене «Хеннесси» V.S.O.P! Галлон бензина – поход в весьма приличный ресторан на двоих или свидание с недешевой жрицей любви. Неслабо…

Козак подумал про себя, что для американских налогоплательщиков было бы много выгодней, чтобы государство послало морпехов не в Афганистан, а в дорогой бордель где-нибудь в солнечной Флориде. Или в Калифорнии. Выгода очевидна. Сами парни были бы живы и здоровы. Ну и заодно порадовали бы обносившегося и поистратившегося губернатора-«Терминатора» и поддержали местную загибающуюся парадайз-индустрию…

Козак криво усмехнулся в такт своим мыслям. О выводе войск можно забыть. Война будет продолжаться. Вплоть до полного уничтожения, чудовищного развала, вплоть до саморазрушения, аннигиляции. Не Афганистана, конечно, там нечему разрушаться. И не Ирака, превращенного в черную дыру. Речь об Империи Добра.

Литр бензина на ТВД по цене дорогущего отборного коньяка, при том что поставки оплачиваются наполняемой кое-как заемными деньгами и свеженапечатанными ФРС резаными бумажками казной… Это и есть главный мотив продолжать войну. Вопреки любой логике, любым доводам и даже инстинкту самосохранения.

Ирландец сидел, откинувшись на спинку чуть опущенного кресла. Его веки были смежены. Иван подумал было, что О’Нил задремал. Ведь они оба не имели возможности сегодня толком выспаться – из-за поездки в аэропорт Багдада, куда они доставили скорбный «груз 200». Да и в другие дни редко удавалось урвать для сна и отдыха хотя бы пяток часов.

– Kozak! – не открывая глаз, произнес ирландец. – Не спишь?

– Нет.

– Правильно. А то нас тут кокнут на раз! Кто-нибудь должен быть на стреме. И смотреть по сторонам. Не «муджи», так пацаны могут гадость устроить. Эти долбаные подростки наловчились делать «коктейль Молотова»…

– Хорошо, босс. Я понял. Отдыхайте. Я выйду и подежурю возле машины.

– Нет, сиди!

О’Нил открыл глаза; повернув к нему голову, спросил:

– Тебе по-прежнему не разрешают звонить или писать?

– Вы уже спрашивали, босс. Да, пока не разрешают.

– Совсем помешались на конфиденциальности! Как будто у нас тут не частная фирма, а филиал No Such Agency![55]55
  Агентство национальной безопасности (АНБ) США – английская аббревиатура NSA. Иногда расшифровывается как «Агентство, которого не существует» (No Such Agency).


[Закрыть]

– Сэконд сказал, что на днях запрет будет снят. И что я не только обрету «право на переписку», но и получу доступ к своему банковскому счету… Смогу тогда переводить деньги родным.

– Кто у тебя там остался? Хотя… Нет, не говори!

– Почему?

– Потому что слишком сближаться здесь нельзя. Возникает элемент… сочувствия, что ли. Или того хуже – жалости! Вот у Грэя осталась семья… Ты в курсе?

– Нет.

– Жена и четверо детей. Младшим мальчишкам – шесть и девять лет.

– Жаль.

– Вот видишь! – сердито сказал О’Нил, с которого слетело дремотное состояние. – Жалость здесь недопустима! Жалость – первый шаг к слабости, а значит, к гибели. Поэтому… поэтому я предпочитаю не рассказывать никому из коллег о своей семье. И терпеть не могу всего этого сюсюканья! Особенно – демонстрации фото и видео. Личное надо носить в себе!

Он принялся шарить по карманам разгрузки.

– Вот что, Kozak… – Он вытащил наконец из кармана сотовый телефон в чехольчике. – Мне по херу, кто там тебя ждет. Но будет лучше, если ты позвонишь… И побазаришь накоротке!

– Босс, спасибо, но…

– Слушай сюда! Лишнего не говори, не надо! Держи трубку! Дал бы тебе возможность прозвонить через спутниковый терминал… но зачем палиться? Ну?

– Босс… У меня в контракте…

– Не включай дурака! – процедил ирландец. – Будешь жить строго по уставу и по писанным чужими дядями правилам – пропадешь! Короче, звони давай! Пользуйся, пока я добренький…

Иван – после секундного колебания – взял у старшего команды A2 баакубского филиала сотовый телефон. Велик, конечно, был соблазн прозвонить в Белгород… Но надо ли так рисковать?

– Я отправлю SMS-сообщение! Этого будет достаточно.

– Валяй.

Иван набрал текст. Потом ввел по памяти номер телефона Анны. Посмотрел на наручные часы. На циферблате «Сейки» с потрескавшимся стеклом – он пока не присмотрел себе новые часы – 11.30. Насколько помнится, время в Песочнице совпадает с московским. В Белгороде сейчас тоже половина двенадцатого.

Все, «птичка» улетела!..

Козак еще раз зашел в меню; нашел свое – отправленное – сообщение. Стер его. Затем «делитнул» и сам номер сотового, на который был отправлен «привет». Это, конечно, все восстанавливается на раз, если у кого-то возникнет интерес к Ивану Козаку… Но все же его поступок логичен и объясним: строить из себя образцового паиньку в таком окружении тоже не следует.

Спустя четверть часа вышел на связь Сэконд:

– Оскар, ответь Чарли!

– Босс, вас вызывают, – подал реплику Козак.

О’Нил надел гарнитуру. Отцентровал гибкий прутик микрофона, хмуро произнес:

– На связи Оскар!

– Немедленно выезжай в квартал Фокстрот! Тут, возле школы и ближе к мечети, собралась толпа! Вызывай еще две своих машины!

– Толпа? Ну так пусть сами хаджисы с ними разбираются!

– Они на рабочих лезут. Там потасовка начинается. Хаджисы и наши не справляются…

– Ну и что? Обычное дело. Там рядом мечеть. Они злые, что введен запрет на проход в центр… Вызывай полицейских хаджисов! Это их работа!

– Оскар, хватит базарить! – сухо произнесла рация голосом Сэконда. – Убьют кого-нибудь из строителей – будешь отвечать! Немедленно выезжайте в квартал Фокстрот! Конец связи.

Козак завел движок. Джип тронулся с места; тяжело, грузно виляя в тех местах, где улица частично перекрыта бетонными блоками и «рогатками», покатил по параллельной главной магистрали города улице на восток, в объезд «правительственного квартала».

Они уже видели перекресток, на котором им следовало повернуть влево и далее ехать по направлению к недостроенной шиитской мечети с высоким минаретом. Там, кстати, обычно стоит полицейская машина хаджисов… но сейчас ее что-то не видно.

Навстречу – по той же параллельной центральной магистрали улице – движется какая-то легковая автомашина.

Водитель затормозил в аккурат на пересечении улиц. Из салона выскочили двое, шофер и пассажир.

А это еще кто такие?!

Двое мужчин, одетых по-местному, с закутанными в «палестинки» головами, – так что видны лишь глаза – одновременно вскинули автоматы.

– Атас, Kozak! «Муджи»!